Текст книги "Римская сага. Битва под каррами"

Глава 13

В последний день они почти не разговаривали. Тхао плохо себя чувствовала и говорила, что могла бы остаться с ним, если бы он взял её с собой в поход. Она знала, что в лагере римлян многие богатые всадники и даже легаты держали рабынь. Но Лаций только качал головой и вздыхал. Он не мог этого сделать. И, понимая это, она всё равно просилась.

Купец Талакуб, которому Лаций продал Тхао, обещал не тревожить её несколько дней, чтобы дать выздороветь. Тхао жалась к Лацию, как тень, и всё время плакала. Он молчал и просто гладил её по голове. И это ещё сильнее отдаляло его от несчастной рабыни. Если одна мысль об Эмилии заставляла его сердце бешено биться, то о расставании с Тхао он думал с тихой грустью, замечая, что в душе уже давно расстался с ней и теперь его мысли всё чаще и чаще возвращаются к предстоящему походу. В конце она протянула ему мешочек с травяными шариками. На молчаливый вопрос в глазах Лация Тхао тихо ответила:

– Это хорошо. Это от жары и солнца. Это трава большой реки. Запивай водой. Это, чтобы ты не терять сознание от жары. Я тебя уже больше не увидеть, – она заплакала. Как ему был приятен этот тихий шёпот! Лаций чувствовал, что нужен этой юной красавице, и, хотя он не любил её, от её слов на сердце становилось тепло.

– Привычка к женщине может превратить меня самого в женщину, Тхао, – попытался отшутиться он, с трудом улыбнувшись.

– Ты останешься воином всегда. Ты был воином всегда. И ещё ты не любишь меня. Но ты будь осторожен в пустыне. Там плохо. Я знаю пустыню. Я живу в пустыне. Пустыня тебя может забрать навсегда, – в её глазах была какая-то странная решимость, но Лаций считал, что это следствие болезни.

– Да, ты тоже пустыня. И ты уже забрала меня, – ещё раз улыбнулся он, стараясь сделать ей приятно.

– Неправда! Ты – римлянин. Ты хочешь победы и славы. Но пустыня хочет только убивать людей. Ты не умеешь ходить в пустыне. Ходи возле воды, ходи возле реки, спи у воды. Вы, римляне, большие, в теле много воды. Можете быстро умереть без воды. Не ходи далеко в пустыню. Прошу тебя!

Она говорила ещё много разных вещей, которые потом не раз всплывали в его памяти, поражая своей правдивостью, но в тот момент Лаций об этом не думал. Воистину, «маленькая царапина на подбородке, оставленная неумелым брадобреем, волнует тебя больше, чем гибель тысяч людей. Потому что этот подбородок твой, Тацит!» Эти слова Цицерона он когда-то услышал во время очередного судебного разбирательства на Форуме, где знаменитый оратор выступал против ловкого купца, скупившего плодородные земли бедняков за бесценок, распустив слух, что скоро эти земли заберёт Сенат. Лация тогда тоже больше волновала заноза в пальце, чем слова Цицерона, именно поэтому эта фраза произвела на него такое сильное впечатление, и он запомнил её на всю жизнь. Теперь его тоже больше волновал предстоящий переход на юг, чем любовь несчастной рабыни.

Он достал из-под широкого нагрудного панциря заранее приготовленную пряжку для ремня и сунул ей в руку. Она была сделана из золота в виде сердца. Её подарил ему сын Красса после посещения одного из храмов в Иудее.

– Возьми, пусть напоминает обо мне. Если будет трудно, продай и не жалей! Половину пряжки хватит, чтобы купить тебе свободу, – он хотел ещё сказать, что обязательно вернётся, что просто у него пока нет времени, что боги будут благосклонны к нему, но не стал этого делать. Что-то подсказывало Лацию, что эти слова прозвучат грубо и неискренне. Впереди было полное опасностей будущее, а оно всегда манило его больше, чем самое приятное настоящее.

– Одной мне свобода не нужна. Мне нужен ты… – прошептала она. – Здесь сзади есть какие-то слова.

– Это моё имя. Видишь, Лаций Корнелий Сципион…

– О, нет! Тогда я спрячу её в этом столе. Там её никто не найдёт, – она показала на стоявший в углу стол из сандалового дерева. Несколько таких дорогих столов заказали себе Цицерон и Катон, но помимо красоты дерева и резных ножек, они ценились тем, что под крышкой имели второе дно, куда можно было прятать папирусы или что-нибудь важное. Стол для Катона уже отправили, а для Цицерона не успели. Теперь он должен был ждать возвращения Красса из похода на юг и потом уже отправиться в Рим. Скорей всего, вместе с новыми трофеями и богатствами.

– Ладно, ладно, – усмехнулся Лаций. – Только смотри, чтобы она не уехала вместе со столом! – он прижал её голову к груди и нежно погладил. Пора было уходить. Больше Лаций ничего не мог сказать, а придумывать ненужные слова ему не хотелось.

Глава 14

Наступившая в Азии жара была непривычна для римлян, хотя многие воины были здесь ещё с Помпеем. Отсутствие дисциплины привело к скоплению отходов и появлению вокруг лагеря большого количества диких грызунов. Воду привозили, но она часто была тухлой. Её пили и лошади, и люди. Но первыми стали болеть нищие и гетеры в соседнем «храме Приапа». За неделю у них умерло более двадцати человек. Остальные в панике разбежались, и там остались только самые бедные фокусники и попрошайки.

Марк Красс собрал легатов на совет и сразу начал говорить об этой проблеме. Он был очень опытный человек и повидал немало трудностей. Поэтому болезни в армии пугали его не меньше, чем наступление врага.

– Всё, надо покончить с этой клоакой разврата! – резко произнёс он. – У легата Антония уже есть больные… у кого ещё?

– У меня в легионе, – сказал Гай Октавий. – То же самое. У всех желудки. Утром было пятнадцать человек.

– Вчера я уже отправил посыльного в Зевгму. Гарнизон подготовит еду к нашему приходу. Выступаем завтра. Всех больных оставить здесь, у коменданта города! В Зевгме проведём оценку оружия и запасов. Лаций Корнелий проведёт разведку до реки Евфрат. Оттуда вдоль неё пойдём на юг, к столице Парфии.

– Всё-таки на юг? – скептически спросил Гай Кассий.

– Да, на юг. Столица парфян, если ты не знаешь, находится там. Или у тебя есть другой план?

– Благодарю тебя, консул, что ты спрашиваешь меня, – постарался вежливо ответить Кассий. – В этой ситуации, наверное, надо понять, зачем мы идём в Парфию и, особенно, в её столицу.

– До меня дошли слухи, что парфяне жестоко нарушают мир и спокойствие народов, которые им подчиняются. Всю неделю ко мне приходили послания об убийствах в Осроене и Вавилонии. Но они также убивают людей и в самой Парфии, не давая даже своему народу свободно жить. Этим они нарушают условия перемирия с Римом.

– Прости, консул, но Осроена не римская провинция, а Вавилония принадлежит Парфии. Это парфянская территория, – возразил Кассий. – Парфяне ведь не нападают на Рим из-за того, что Цезарь захватил в Испании город Валенсию, а ты на Сицилии разбил восстание рабов?

– Рим не нарушает этим мирное соглашение с Парфией, а Парфия нарушает! – раскрасневшись, громко произнёс Красс. – Здесь я, как консул, имею право решать от имени народа Рима, какие законы нарушают эти варвары, а не ты, Гай Кассий! Ко мне обратились жители нескольких пограничных городов. Они просят о помощи. И мы не можем отказать им. Тебе понятно?

Гай Кассий пожал плечами.

– Прости, консул, но нельзя ли провести осмотр оружия и снаряжения сейчас, до выхода в Зевгму? – осторожно вмешался Лаций.

– Что ты хочешь сделать? – недовольно повернулся к нему Красс. – Остаться здесь ещё на месяц и потратить из казны Кассия миллион сестерциев на новые мечи для твоих легионеров?

– Казна армии, а не моя, – назидательно заметил квестор. Красс дёрнулся, чтобы ответить на эту дерзость, но Лаций не дал ему этого сделать.

– Консул, я считаю, что в портовом городе у нас больше возможностей восстановить недостающее снаряжение, чем в Зевгме, – сказал он. – Там живут одни купцы и мало ремесленников. Здесь же, у побережья, растёт больше деревьев, нам легче будет сделать новые повозки и остальное снаряжение.

Совет затянулся надолго, потому что даже легаты не понимали, зачем так спешить в Зевгму. Многие вопросы повторялись, и Кассий, отведя Лация в сторону, прошептал:

– Кажется, у нас начинаются проблемы. Старик совсем сошёл с ума. Сначала не хотел уходить из Сирии и Иудеи, а теперь хочет объявить войну! Мне кажется, что его обманули. Кто-то сказал ему, что там едят из золотой посуды, потому что у них нет другой. И ещё эта казна царя! Думаю, сейчас ему сказали что-то ещё, и теперь мысли о золоте сводят его с ума.

– Надо поговорить с Публием. Может, он что-то знает. Но ведь нельзя так просто объявлять войну. Нельзя! – громким шёпотом произнёс Лаций. Они подошли к сыну Марка Красса. Но тот сам был очень удивлён решением отца и ничего не мог ответить на их вопросы. У его галльских всадников не хватало мешков для воды и накидок для лошадей, поэтому он тоже хотел остаться в Антиохии ещё на неделю. Но консул даже слушать не хотел.

На следующий день часть обоза и большая часть армии покинули лагерь, отправившись в Зевгму, богатый город, с которого начиналась длинная дорога в Парфию, а оттуда – в Индию и Серес, страну шёлка.

Глава 15

Не задерживаясь в Зевгме, армия Красса в мартовские иды покинула город и направилась к Ктесифону, новой столице Парфии. Какое-то время о парфянах не поступало никаких сведений, поэтому римлянам приходилось оставлять в городах небольшие гарнизоны и двигаться дальше, в поисках их армии. Они вступили на землю чужой страны, но, при этом, не объявили войну и не говорили об этом жителям тех городов, мимо которые проходили. Однако в пустыне слухи разносятся быстро, и присутствие парфян ощущалось повсюду, хотя они и не спешили появляться им на глаза. И очень скоро о движении римской армии на юг знали уже все.

Новость о приближении армии Марка Красса застала парфянского сатрапа77
  Сатрапом в Средней Азии назывался царь.


[Закрыть] Орода88
  Ород II – царь Парфии из династии Аршакидов. Правил с 57 до 38 гг. до н. э. Ород II пришёл к власти, убив своего отца Фраата III. Был женат на Лаодике, дочери правителя Коммагены Антиоха I Комагеннского.


[Закрыть] в столице, где он отдыхал, дожидаясь возвращении своего сына из Индии. Разведчики сообщили, что римляне направляются к столице, хотя о войне никто не говорил. Для того чтобы прояснить их намерения, сатрап решил послать к ним послов.

Посольство парфянского царя прибыло в римский лагерь через неделю. Была вторая половина дня, солнце уже стало клониться к закату, но до прохладной темноты было ещё далеко. Над раскалённым песком и жёлтой глиной стояло марево вязкого, как глина, воздуха. Послам сразу же предложили пройти к консулу. Такая поспешность их удивила и испугала.

– Что это значит, Сиррук? – пробормотал старший посол Бахтияр, неожиданно покрывшись холодным потом. Он не ожидал, что их так быстро пригласят в палатку Красса. – Ты хорошо знаешь римлян? Разве они не предложат нам отдохнуть?

– Не знаю, посол, – ответил Сиррук, который считался вторым послом, но, на самом деле, был простым помощником Бахтияра. Если бы с тем что-нибудь случилось, то он вместо него должен был передать римлянам послание царя Орода. Но с первым послом ничего не случилось.

– Нас не убьют? – побледнев от страшной догадки, прошептал Бахтияр. Его толстое лицо заблестело от пота, и по бороде стали скатываться крупные капли.

– Нет. Не похоже. Если бы убили, то сразу. Зачем куда-то вести? – разумно возразил Сиррук.

– Да… Ты прав. Ну, а вдруг они не захотят показать нас своему сатрапу? Или тот захочет посмотреть, как нас убивают? – уже откровенно испугался Бахтияр.

– Может быть и то, и другое. Но я так не думаю, – спокойно, без испуга ответил помощник. Посол повернулся и посмотрел на него. Уверенность Сиррука заставила его отвлечься от страшных мыслей, и он немного успокоился.

– Ты, что, не боишься? – спросил он.

– Боюсь, – вздохнул помощник. – Но они ещё войну не объявляли. И наш царь Ород к ним других послов ещё не посылал. Зачем же тогда нас так сразу убивать? – он посмотрел Бахтияру в глаза. Тот сразу же отвёл взгляд в сторону.

– А зачем тогда нас сразу к Крассу ведут?

– Я думаю, чтобы мы не успели их лагерь увидеть… и испугались, – пробормотал Сиррук, оглядываясь по сторонам. – Их много!

– Но ты, это, смотри, смотри! Всё, что надо, запоминай. Понял? – уже совсем другим тоном сказал Бахтияр.

– Да, – коротко ответил помощник.

Однако всё оказалось гораздо проще, чем они предполагали. Римляне, в том числе и Марк Красс, не любили тратить время на вопросы, которые считали для себя уже заранее решёнными.

Когда парфянские послы вошли, то увидели у дальней стены стол с табличками и деревянными палочками, а рядом с ним – стул. На нём сидел сам Марк Красс. У него одного из всех присутствующих были седые волосы и не было оружия, зато вокруг стояли одинаково одетые слуги с маленькими топорами и длинными пучками веток на плече. Римский консул недовольно дёрнул головой и несколько раз нетерпеливо махнул ладонью, как бы торопя вошедших побыстрее рассказать ему всё и уйти. Бахтияр был удивлён таким отношением, но ничего не сказал и медленно сделал два шага вперёд, высоко подняв голову. Рядом с Крассом стояли ещё несколько римлян в дорогих накидках и плащах с золотыми пряжками. Но он никого из них не видел, глядя только на седого старика перед собой.

– Римлянин Красс, мы – послы великого парфянского царя Орода. Он прислал нас узнать, зачем ты пришёл в наши земли? – голос его прозвучал совсем не так грозно и торжественно, как он хотел, но довольно ровно. И это отметили про себя два его помощника, которые должны были потом обо всём доложить сатрапу лично. Красс недовольно поморщился и ответил:

– Римляне пришли спасать терпящие притеснение народы. Они страдают от ига парфян.

– Какие народы страдают, Красс? Кто призвал тебя на помощь? – искренне удивился Бахтияр. – От Таксилы до Зевгмы и от Гармозии до Гекатомпил все города и земли живут в мире и согласии. В них живут греки, арабы, иудеи, парфяне, вавилоняне и мидийцы. Много народов живёт на нашей земле. И до сих пор ни один город не жаловался на притеснения и обиды, – заключил он. В последнее время даже Армения и мелкие арабские племена жили спокойно и не жаловались сатрапу Ороду на какие-нибудь притеснения со стороны соседей.

– Я не собираюсь оправдываться перед тобой, посол. Тем более, Парфия нарушила условия договора. Поэтому она будет наказана, – безапелляционно отрезал Красс, и Бахтияр, помня наставления царя, ответил, гордо выкатив вперёд свой живот:

– Наш царь Ород из уважения к твоему возрасту попросил сказать, что если ты сам решил прийти к нам с войной и если тобой движет только твоя неуёмная жадность, он прощает тебя и разрешает уйти с миром, чтобы не ввергать наши народы в ненужную войну. Если же это решение народа Рима, то мы вынуждены будем принять этот вызов и уничтожить твоё войско, – в этот момент даже стоявший за его спиной Сиррук, вынужден был признать, что вспотевший Бахтияр вёл себя очень достойно.

– Да, можешь не сомневаться, что это решение народа Рима! – резко и отрывисто бросил ему в ответ Красс.

– Тогда приготовься к войне, римлянин. Мой царь будет защищать свой народ и свою страну до конца, – проговорил Бахтияр дрожащими губами. Он вдруг почувствовал, что ему больше ничего не угрожает и римляне не казнят его прямо здесь, как это было с армянскими послами в лагере Лукулла, о которых рассказывал ему отец…

– К чему готовиться? Римское войско всегда готово. Так и передай своему царю! Ответ он получит в своей столице! Пусть лучше сразу сдастся в плен. Потому что если он не одумается, то Ктесифон будет разрушен до основания и от него не останется камня на камне! – произнеся последние слова, Красс несколько раз ткнул указательным пальцем в сторону выхода, что можно было расценить как невежливое предложение покинуть палатку. Бахтияр вспыхнул, как юная девушка, и по его жирным щекам разлился багряный румянец. Но он сумел сдержаться. Вытянув руки вперёд, ладонями вверх, он медленно и громко произнёс:

– Скорее на этих ладонях вырастут волосы, чем ты дойдёшь до Ктесифона, римлянин, – после этого он развернулся и величественно проследовал к выходу. Под мышками у него было очень мокро, длинная рубашка под халатом прилипла к спине, как вторая кожа, но он этого не замечал. В этот момент он был полон величия… и страха, который прятал глубоко внутри. Римляне молчали. Парфянские послы почти не дышали, но когда вышли из палатки, вздохнули с явным облегчением.

Глава 16

В наступившей тишине весеннего утра осторожно показался тонкий край солнца. Розовато-дымчатый диск выплыл из-за прячущегося в сумерках горизонта, и, казалось, замер над ним, набираясь сил для долгого пути. Первые лучи пробились сквозь редкий туман и осветили спящие воды Тигра. Широкая река неподвижно застыла вдали, как будто её поверхность стала твёрдой и превратилась в жёлтую глину. Придавленный нараставшей солнечной жарой, Тигр мерно катил свои воды мимо Селевкии и Ктесифона, двух столиц Парфии, раскинувшихся на противоположных берегах. Тёплая, как парное молоко кобылицы, вода была светло-жёлтого цвета. На всём пути от Тигранокерта, столицы Армении, до города Харакса на берегу Синус Персикус99
  Так греки называли Персидский залив


[Закрыть] в этой реке растворялись песок и глина, из-за чего Тигр казался мутным и грязным. Так продолжалось уже не одно тысячелетие, и не одно поколение живших здесь людей наблюдало за тем, как дающая им жизнь река величественно протекает мимо, исчезая на юге. Там, вливаясь в солёные воды залива, она неспешно растекалась огромным светлым пятном вокруг побережья и, постепенно замедляя свой ход, таяла в его тёмных завораживающих глубинах.

Парфия, как государство, образовалось за двести лет до появления здесь армии Красса, и первые парфянские племена жили далеко от нынешней столицы. Они пришли из земель, лежащих между Гирканским морем1010
  Каспийское море.


[Закрыть] и рекой Окс1111
  Амударья.


[Закрыть]. Чтобы захватить большой торговый город Селевкию, парфяне построили на противоположном берегу военный лагерь, который постепенно превратился в Ктесифон. Отец правящего сатрапа Орода, Фраат III, начал строительство дворцов и храмов огня в новой столице, а сам Ород со временем укрепил стены и построил здесь новый дворец. Теперь Ктесифон, пожалуй, ничем не уступал Селевкии, и парфяне этим очень гордились.

Во дворце сатрапа уже давно не спали. Рабы и слуги суетились всю ночь, убирая и готовясь к следующему дню. За день до этого из Индии прибыл молодой царевич Пакор, и в огромном дворце уже второй день шёл пир в честь его возвращения. К полудню, когда празднование возобновилось, появился сам сатрап Ород. Ему была приятна эта суета. Гости ждали его сына, неприхотливо обсуждая последние слухи. Наконец, подол шатра распахнулся и вошёл молодой, уверенный в себе воин с открытой улыбкой, красивым лицом, редкими усами вдоль расплывшихся в улыбке губ и бородой, которую ещё ни разу не касался нож брадобрея.

– Приветствую тебя, отец! – издалека громко выкрикнул он. – Ты – царь царей, и мы привезли тебе много подарков от падишаха Индии. Смотри!

В зал стали вносить золото и украшения, ткани и оружие, сын сатрапа брал их в руки, поднимал над головой и под одобрительный гул вельмож бросал обратно на подносы.

– Молодец, – похвалил его царь. – Как там сам падишах? Жив ещё?

– Отец, мы сделали всё, как ты сказал. Этот человек такой огромный, что я не сразу увидел, где у него голова. Он такой же большой, как и его имя.

– Варупакша Васудева1212
  Варупакша Васудева – индийский правитель. В начале 70-х г. до н.э., за двадцать лет до описываемых событий, убил правившего махараджу старой династии Шунга и основал новую династию – Канва.


[Закрыть] – наш друг, – усмехнулся Ород. – Не обижай его!

– Да, он наш друг! Я не спорю. Просто он очень похож на большую толстую жабу, которую трудно сдвинуть с места. Наверное, он прирос к своему трону. Зато трон у него роскошный! Столько камней я ещё нигде не видел! Наверное, только два слона смогут его утащить! – молодой Пакор показал, какого размера камни украшали трон индийского падишаха, и снова рассмеялся. – Но пир был отличный! И охота на тигров, представляешь?! Мы целую неделю провели на лошадях. Он передал тебе ценный подарок. Двадцать рабынь. Совсем юные! Ждут тебя!

– Молодец, сынок, – покачал головой сатрап. Он улыбался, но в душе его не покидало гнетущее напряжение – Ород ждал возвращения послов от римлян. Они должны были вернуться со дня на день.

– Благодарю тебя, отец.

– Ну, развлекайтесь, отдыхайте, – милостиво махнул рукой он.

– Мы лучше съездим на охоту, а потом вернёмся, – предложил Пакор.

– Иди, иди! Молодые люди должны проводить время на лошадях, а не на мягких коврах, – ответил Ород. Пакор, его друзья и два десятка слуг ушли. Рядом с царём остался визирь, Сурена Михран, его друг и помощник во всех предыдущих начинаниях и делах. На него он мог положиться, как на себя. Семь лет назад, когда погиб его отец Фраат III, молодой Ород разделил правление с братом Митридатом, но тот через несколько лет не захотел довольствоваться спокойной жизнью в Мидии1313
  Мидия – государство-сатрапия на северо-западе Парфии, остатки древнего государства Мидии. Столица – Экбатана. В ней парфянские цари предпочитали проводить жаркие летние месяцы.


[Закрыть], собрал войско и неожиданно напал на столицу. Ород был вынужден поспешно бежать в Сирию. Два года назад1414
  55 г. до. н.э.


[Закрыть] верный ему Сурена Михран собрал новую армию, вернулся в Ктесифон и разбил войска Митридата, который добровольно сдался в плен. Когда Ород вошёл в город и увидел своего брата на коленях, он сразу же приказал ближайшему воину обезглавить его. Тогда никто, кроме двоюродного брата Орода, не посмел выразить своё возмущение такой жестокостью. Тот даже набрался смелости и сказал, что точно так же убили Фраата III, намекая на то, что это сделал сам Ород.

От этих мыслей его оторвало движение в зале. Фигура придворного распорядителя медленно приблизилась к трону.

– Вернулись послы, – доложил он. – Они ждут у входа.

Ород вздрогнул и махнул рукой. До появления нового наместника Рима в Сирии жизнь в Парфии текла спокойно. Но теперь всё изменилось…

Он громко икнул, подавился вышедшим воздухом и недовольно покосился на застывшие у входа фигуры. Впереди стоял посол Бахтияр. Все вокруг заметили, как торжественно и самодовольно сияло его лицо. «Идиот. Полный идиот», – подумал сидевший рядом с Ородом визирь. Он был невысокого мнения об этом придворном. Бахтияру не было ещё и тридцати лет, но из-за своего веса он с трудом держался в седле и предпочитал передвигаться на повозках. К тому же, он был неимоверно глуп и ленив, однако Ород снисходительно относился к нему, потому что этот глупый толстяк был дальним родственником его прекрасной жены Лаодики1515
  Лаодика – дочь Антиоха I Коммагенского. Территория Коммагена – историческая область между Великой Арменией и древней Сирией.


[Закрыть], родившей ему любимого сына Пакора. Хотя, может быть, сатрап просто милостиво терпел этого толстяка, потому что Бахтияр не представлял для него никакой угрозы. Мысли Сурены не отразились на его лице. Только искра презрения вспыхнула в глазах и сразу же погасла. Послы всё ещё стояли у входа, склонив головы и ожидая разрешения приблизиться.

– Ну, и долго ты ещё будешь там стоять? – нетерпеливо спросил Ород. Бахтияр не знал, как понимать его слова, и, не сходя с места, осторожно поднял голову. Сатрап усмехнулся: – Ну?!

– Мы вернулись от римлян, о, великий правитель, – громко произнёс посол. Ород продолжал улыбаться, а Сурена только вздохнул и с сожалением покачал головой. За день до возвращения послов к нему прискакал гонец от Сиррука, второго посла, поэтому он уже всё знал. Сатрап откинулся назад и вытянул руку вперёд.

– Мы видим, что вы вернулись! Но почему одни? А где же римляне? Неужели у тебя не хватило смелости взять в плен их жадного сатрапа Красса? – Ород расхохотался, радуясь своей шутке. – Подойди и рассказывай! – приказал он, и посол с готовностью выполнил его приказ.

– Мы прибыли в лагерь римлян на заходе солнца. Нас сразу привели к Крассу. У них очень большой лагерь, – глупый Бахтияр хотел придать своим словам вес и важно надул щёки. Он старался показать, что не побоялся идти в лагерь римлян, но эти слова вызвали у Орода только пренебрежительную усмешку. Сурена же вообще напоминал каменную статую, что пугало Бахтияра больше, чем улыбка сатрапа.

– Тебе было страшно? – вкрадчиво спросил Ород, и в зале воцарилось холодное молчание.

– Нет, нет! – поспешил ответить тот, почувствовав, что где-то ошибся. – Никакой враг не может сравниться с твоими воинами, великий царь! Я просто хотел сказать, что мы увидели, сколько римлян в лагере, и смогли их сосчитать. Да, Сиррук? – с этими словами он повернулся ко второму послу и замахал рукой, чтобы тот поднялся и подтвердил его слова.

– Да, так, – громко произнёс тот, не поднимая головы.

– Ха! – воскликнул с насмешкой Ород. – Для этого не надо скакать в лагерь римлян. Мы и так знаем, сколько их прибыло в Сирию. Не так ли, визирь? – он повернул голову к Сурене и поднял руку вверх, ожидая подтверждения. Сурена почувствовал себя в роли второго посла, но спокойно ответил:

– Да, конечно, мы всё знаем! Семь легионов пехоты – это около тридцати шести тысяч человек, потом четыре тысячи лёгких пехотинцев и четыре тысячи всадников. Всего сорок четыре тысячи человек, – он произнёс это ровным голосом, никак не выражая своего отношения к происходящему. Со стороны даже могло показаться, что ему здесь скучно. Но все царедворцы и слуги в зале испуганно зашептались, услышав эти слова. Такой армии они ещё никогда не видели.

– Вот, видишь! – Ород повернулся к Бахтияру, явно довольный быстрым ответом визиря. – Так что не надо было тратить время на пересчёт римлян. Или, может, ты забыл, зачем тебя туда посылали? – в последней фразе вместе с насмешкой прозвучала скрытая угроза, и посол отчаянно замотал головой, всем своим видом демонстрируя покорность и растерянность. – Ну, тогда, говори, что вы там так долго делали, – снисходительно сказал Ород, и Бахтияр, частично оправившись от страха, начал рассказывать свою нехитрую историю.