Текст книги "Римская сага. Битва под каррами"

Глава 66

Восход принёс жителям Карр тревожные новости. Когда над стеной резко зазвучал сигнальный рожок стражи, многие из них испуганно кинулись к городским стенам. Лаций выскочил из палатки, на ходу протирая глаза и застёгивая пряжку ремня. Вскоре он тоже был на стене. Рядом с караульными стоял комендант гарнизона Капоний.

– Вот и парфяне, – как-то странно произнёс он, совсем безразлично и спокойно. Лаций ничего не ответил, только приложил руку ко лбу, чтобы лучше видеть. Солнце слепило прямо в глаза.

– Что-то маловато их, – сказал он через некоторое время.

– Зато едут так, как будто на пир собрались, – ответил комендант. – Смотри, даже не глядят в нашу сторону! – от первых всадников их отделяло не более двухсот шагов. С такого расстояния трудно было различить их лица, но лошади двигались медленно, а всадники небрежно сидели сверху, как будто совсем не боялись римлян.

– А что у других ворот? – спросил Лаций.

– Пока никаких сигналов, – ответил комендант. – Значит, это первые. Так и должно быть. С другой стороны объезжать дольше. И мы бы их отсюда увидели. Вон, смотри, пошли по кругу город обходить, – он ткнул рукой в сторону удалявшихся парфян. Остальные, значит, скоро подтянутся и замкнут кольцо.

– Это сейчас неважно, – пробормотал он.

– Как это неважно? – удивился Капоний Метелл. – Это же осада. Самая настоящая!

– У тебя осада в голове, а не в городе, – Лаций постучал по шлему.

– Да, ты прав. Я всё время думаю, что у меня только один гарнизон, – со вздохом согласился комендант. – Надо удвоить стражу и доложить Крассу.

– Надо. Пошли, – согласился он. Поднятая их сандалиями красная пыль приподнялась вверх, коснулась коленей стоявшего рядом караульного и дрожащими столбиками медленно осела вниз.

– Давай брать город, визирь! Иначе Красс уйдёт! – Тарсай зло сплюнул на землю и приподнялся на коне. Тот, почувствовав раздражение хозяина, задрал голову и захрапел. Сурена прищурил глаза и перевёл взгляд со стен города на разгорячённого кочевника. Ему бросилось в глаза, как неудачно тот плюнул против ветра и теперь слюна висела на краю бороды, смешно болтаясь из стороны в сторону. Но Тарсай был так зол, что ничего не замечал. Сурена усмехнулся. Вот почему он не носил бороду. И хотя однажды отец пригрозил за это выгнать его из дома, он не изменил своего решения. Только стал ещё чаще красить лицо охрой и подводить брови золой, смешанной с сирийским кедровым маслом.

– Тарсай, ты горячишься при виде римлян больше, чем солнце в пустыне. Римляне не женщины, они не доставят тебе удовольствие. Поэтому успокойся. Иначе они доведут тебя до глупости, – произнёс Сурена снисходительно, и Тарсай покраснел, не зная, что ему ответить.

– Смотри, они уже отошли от стен и, наверное, сейчас побегут к другим воротам, чтобы уйти из города, – никак не мог успокоиться он.

– Тогда возьми всех своих лучников и обстреляй город, – сдвинув брови, сказал Сурена.

– Визирь, лучники не видят римлян. Как же стрелять? – растерялся Тарсай.

– Ну, ты и глуп! – Сурене стало смешно. – Тогда постарайся пробить ворота. Или позови железных всадников Афрата и пробей стены копьями! – он уже откровенно издевался над его глупостью.

– Он что, шутит? – удивлённо пробормотал Тарсай, обращаясь к Силлаку. Тот покачал головой и вздохнул. Его родственник был ещё слишком молод и всегда рвался в бой. Его отцу не суждено было занять почётного места на ковре возле великого сатрапа, но он умело использовал свои мозги, чтобы остаться при дворе и предоставить сыну возможность добывать лавры победы на поле боя.

– Если не хватает терпения, поговори с Силлаком. А у меня будет время подумать, – добавил визирь.

– Надо было добивать их у реки! – Тарсай кипятился всё больше. – Как я хочу добраться до их главного визиря Красса! Я бы отдал всё, чтобы сразиться с ним один на один. Прямо сейчас!

Сурена сделал вид, что не слышит его слов. Тарсай покрутился на месте и с недовольным видом поскакал назад. Силлак не встревал в разговор, потому что тоже не знал, что делать. А когда не знаешь, что делать, лучше молчать. Это он усвоил давно. Визирь в это время думал. Сурена понимал, что надеяться на чудо было глупо. Надо было помочь римлянам поверить продажному купцу, пока они не покинули город. Вряд ли они осмелятся выйти за стены и напасть на них. Слишком боятся лучников, слишком боятся их стрел…

– Зови сюда своего Тарсая с братом! – приказал он Силлаку. Один всадник сразу же отделился от общей массы и помчался за холм. – Разбей лучников по двадцать человек. Пусть ездят вокруг стен. И стреляют по городу. По стенам. По людям. По всем. Стрел не жалеть! – он презрительно усмехнулся. – Заставьте их ползать!

Тарсай примчался незамедлительно. Он весь был возбуждён.

– Что, бой?! Мы идём на приступ?1 – воскликнул он с радостью. Рядом с ним был его брат, Эксатр, такой же неугомонный и самовлюблённый, как и он.

– Пока нет, – спокойно ответил Силлак и объяснил братьям, что надо делать.

– Это несложно. Всё сделаем! – они рванулись вперёд и стали с воодушевлением покрикивать на своих лучников. Сурена отвернулся, а Силлак неодобрительно покачал головой.

– Не волнуйся, – вдруг произнёс визирь. – Их глупость ещё не стала больше их рассудка. Им надо время, чтобы остыть. Или меч, который остудит их раньше, – жёстко закончил он, и Силлак неуютно поёжился, представив себе, как это может произойти.

Целый день парфяне обстреливали случайно высунувшихся из-за стен караульных, а иногда стреляли просто так, не целясь, наугад. Засланные в Карры лазутчики преувеличивали численность парфян и распускали слухи о доброте и снисходительности Сурены, которому не было смысла воевать. Напряжение в лагере римлян достигло предела. Красс не хотел никого слушать, но понимал, что в итоге это может привести к бунту, и тогда будет ещё хуже.

Во время проверки вечерних караулов Лаций спросил коменданта города о разведке, но тот только пожал плечами. Никто не говорил ему об этом, а сам он такие решения не принимал. Поговорив с Гаем Кассием и Октавием, Лаций решил сам провести короткую разведку с десятком всадников. Обмотав копыта лошадей старыми мешками из-под зерна, они осторожно выехали за ворота. В это время как раз сменилась первая ночная стража. Была полночь. Опасаясь встретить парфян или арабов, они сначала ехали очень медленно, но, когда позади осталась целая миля, Лаций приказал разъехаться в стороны на десять шагов. Так они проехали ещё около мили, пока до них не донёсся запах костров. Лагерь парфян был уже близко. Выехав на вершину небольшого холма, Лаций увидел внизу большое количество костров и лежащих вокруг них людей. Чуть дальше темнели конусы шатров. Ещё дальше стояли лошади и верблюды. Парфяне специально расположились в низине, чтобы их не было видно из города, но для Лация было очевидно, что сейчас здесь достаточно было бы одного легиона, чтобы разбить всю их армию одним быстрым ударом. Объехав холм, легионеры приблизительно сосчитали количество костров и воинов. В городе их с нетерпением ждали комендант, квестор и остальные легаты. Выслушав Лация, они сразу же направились к Крассу, но тот снова приказал никого к себе не впускать, чтобы предаться этой ночью трауру по своему погибшему сыну. Кассий ничего не мог противопоставить этому решению и только вздохнул. Лаций попытался объяснить ликторам, что ему срочно надо доложить Крассу о лагере парфян, но те только с сожалением качали головами и не пускали его. Пришлось вернуться в лагерь и ждать утра.

Весь следующий день Сурена провёл на коне, наблюдая за поведением римлян. Но те как будто вымерли.

– Визирь, уже вечер. Может, ты прикажешь моим воинам остановиться? – спросил Афрат. – Они не стреляют, у них нет стрел. Они уже очень устали, – его всадники ездили по кругу, изредка сменяя друг друга, но ничего не делая.

– Зато они напоминают римлянам о твоей силе. Ладно, сделайте ещё три круга и возвращайтесь в лагерь, – недовольно ответил он. Афрат вздохнул и с облегчением развернул коня.

– Чего мы ждём, визирь? – осторожно спросил Силлак. Сурена долго молчал, и он подумал, что визирь не услышал его вопрос. Но тот неожиданно повернулся к нему и ответил вопросом на вопрос:

– Сколько у тебя лучников?

– Пять тысяч, – ответил он.

– И как ты собираешься взять этот город? – снова спросил он. – Абгар штурмовать города не умеет. Афрат тоже не сможет пробить своими копьями эти стены. Тарана у нас нет. Как туда пробраться?

– Не знаю. Но если мы так и будем ездить вокруг города, то у нас очень быстро кончатся стрелы.

– Не о том думаешь, – с досадой оборвал его Сурена. – Завтра у тебя будет столько стрел, что ты сможешь закрыть ими небо. Придут из Ашшура, – добавил он. Сурена не сказал Силлаку, что из города ему принесли очень неприятную новость: встречаясь с его людьми, римские солдаты слушали их, спорили между собой, возмущались, но дальше дело не шло. Они не собирались выступать против своих легатов и не хотели сдаваться парфянам, как он задумал. Сурена знал о римской дисциплине не понаслышке, но не ожидал, что она может быть такой прочной и непоколебимой.

– Великий Сурена, – обратился к нему Абгар. Он обернулся.

– Да?

– Я послал ещё пять человек в город. Они целый день провели среди людей и купцов. Вода в городе есть, но с едой плохо. Хватит на неделю, не больше. Люди боятся, что ты разрушишь город, когда уйдут римляне, – сказал Абгар.

– И? – недовольно буркнул Сурена. – Говори, что остановился? Тебя это сильно волнует? Что там с римлянами? Красс и Кассий в городе?

– Никто из моих воинов не видел Красса и Кассия, но они находятся в лагере, а туда нам не пройти.

– Тогда почему всё так спокойно? – поджал губы Сурена. – Как ты думаешь?

– Спокойно и в пустыне перед песчаной бурей. А потом – смерть.

– Абгар, что с римлянами? Почему они не хватают своих легатов и не сдаются? Ведь ты же сам говорил, что они все страшно напуганы. И этот грек то же самое говорил. Что, стены Карр их так успокоили? —Сурена был раздражён.

– Не спеши гневаться, победитель римлян. Мои люди говорят, что все их воины недовольны. Одной каплей дерево не напоишь. Надо подождать.

– Но тогда почему они ничего не делают? Знаешь, я бы на их месте был спокоен, только в одном случае – если бы знал, что мне на помощь скоро придёт большая армия.

– Но у римлян такой армии нет, – добавил Абгар.

– Несколько дней Красс и часть его войска уже могли уйти из Карр, а мы этого не заметили. Может такое быть ещё раз?

– Не думаю, о, великий визирь, – покачал головой Абгар. – Легко заметили бы. И купец молчит. Значит, Красс там, и он с ним тоже.

– Не знаю, не знаю… – прошептал Сурена. – Не уверен. Купцы тоже лгут, – он повернулся к Абгару и сказал: – Хочу сам убедиться, что они там. Надо вызвать Красса на стену.

– Скоро солнце сядет, – прищурился араб.

– Да, ты прав. Тогда завтра утром. Поставь своих людей у восточных ворот, пусть всю ночь свистят и кричат по-звериному. А с другой стороны поставим людей Афрата. Пусть стучат в щиты и литавры, раз у них нет луков.

– Хорошо, великий визирь. Всё будет исполнено, – Абгар склонил голову в поклоне и поскакал к своим воинам. Сурена приказал позвать к нему предводителей тяжёлых всадников и лучников. К закату солнца всё было готово. Парфяне разожгли костры по периметру города и всю ночь шумели, не давая римлянам и горожанам спокойно спать.

Глава 67

На следующий день визирь с десятком всадников приблизился к городским воротам на расстояние полёта стрелы. Один из парфян поднял над головой копьё со шлемом и помахал им, привлекая внимание.

– Римляне! – выкрикнул он. – Великий Сурена хочет увидеть вашего императора Красса своими глазами! – он помолчал, ожидая от Сурены дальнейших указаний. Тот что-то ему сказал. – Римляне, вы сами пришли на нашу землю. Мы не мешали вам жить на вашей земле. Великий Сурена не хочет вашей крови. Он готов простить вас всех. Зачем зря умирать и вашим, и нашим воинам?! – всадник повернулся к Сурене. Тот сделал ему знак подождать. Прошло какое-то время, и на стене стали появляться легионеры. Вскоре они заполнили там все пустые места. Сурена снова кивнул воину. Тот подъехал к стене поближе и повторил всё с самого начала. Оглянувшись на визиря и увидев его кивок, он добавил: – Римляне, позовите вашего императора Красса! Великий Сурена сам пришёл к этим стенам, чтобы говорить с ним на равных. Зачем нам воевать? Зачем убивать друг друга? Пусть придёт Красс! – переводчик замолк, и визирь сделал ему знак подождать. Судя по движению на стенах, там что-то живо обсуждали. И он прекрасно знал, о чём они говорили.

– Не придёт сюда Красс! – не выдержав, зло крикнул Тарсай. Он хотел уже, было, развернуть лошадь и поскакать обратно, но Силлак, заметив выражение лица Сурены, резко его остановил:

– Стой! И не двигайся, пока тебе не скажут! – Силлак редко повышал голос. Тарсай это знал. Поэтому он сдержался и остался на месте. Это спасло ему жизнь, потому что Сурена в душе поклялся, что если Тарсай сделает хоть шаг назад, до заката солнца его не будет в живых.

– Разреши сказать, – подъехал к Сурене Абгар. Он видел, что визирь напряжён, но всё-таки решил оторвать его от тяжёлого ожидания.

– Говори, – одними губами произнёс Сурена.

– Они пошли за Крассом, – сказал Абгар.

– Откуда ты знаешь? – не поворачивая головы, спросил визирь.

– Я провёл с ними много времени.

– И что теперь?

– Но если они и придут, это будет нескоро.

– У нас есть время, – спокойно ответил Сурена. – Будем ждать здесь. Все.

В это время консул Марк Красс, доведенный до истерики докладами ликторов и легатов, кричал:

– Хватит! Я устал слышать эти обвинения в трусости. Я – римлянин, и никто, слышите, никто не смеет обвинять меня в этом! Зачем вы твердите мне одно и то же уже второй день подряд? Легионеры не верят своему консулу? Чего они хотят? Чтобы я говорил с этим варваром? О чём? Скажите! Это же варвар! – Красс стоял перед ними с перекошенным от гнева лицом, и никто не осмеливался его перебить. – О чём я могу говорить с этим грязным кочевником? Рим никогда не слушал чужих приказов, Рим всегда сам приказывал! – выдохнул он уже хриплым голосом.

– Консул, я прошу тебя выслушать… консул, – попытался ещё раз воззвать к разуму Гай Кассий.

– Не хочу тебя слушать! Бери Октавия и Лация и идите к ним сами! – крикнул он ему в лицо. – Ты будешь выступать от моего имени, но консул не должен разговаривать с варварами.

– Э-э… – замялся квестор, не готовый к такому ответу.

– Марк Красс, ты всегда был примером для нас, – решил вступить в этот странный разговор Лаций. – Я всегда гордился, что служил под твоим началом. Сегодня ночью мы были за стенами города и дошли до лагеря парфян. По кострам я насчитал около двух тысяч железных всадников и пять тысяч лучников. Есть ещё другие кочевники. Около двух тысяч. Но это всё равно очень мало. Ночью мы могли бы их всех уничтожить. Одного легиона вполне достаточно Мы и днём можем смести тех, кто скачет возле ворот. Их всегда меньше тысячи. Только прикажи, – Лаций положил руку на рукоятку меча.

– Лаций, тебя расстреляют из стрел. Ты забыл? У нас нет конницы…

– Они не успеют. Ночью точно не успеют. У стен города мы быстрее. Мы уже атаковали так гельветов. Спроси у легата Октавия! От такого удара они не оправятся. А для остальных легионеров это будет хороший пример.

– Пример? Какой пример? О чём ты? – истерично рассмеялся консул. – На кого нападать? Твой Варгонт уже поиграл в героя. Больше не надо. Нет и ещё раз нет! Я не верю им. Никому не верю! Слышите? – Красс ткнул рукой куда-то вдаль и обвёл всех налившимися кровью глазами. Лаций скривился, как от зубной боли, Кассий нахмурился и опустил голову, Октавий открыл рот, намереваясь что-то сказать, но передумал. Остальные стояли молча, но на их лицах тоже читалось неодобрение. – Что, хотите, чтобы я пошёл? Да? Как Корнелий, зажатый в Кавдинском ущелье4646
  В 321 г. до н. э. римские войска попали в ловушку самнитов в Кавдинском ущелье. У них кончились запасы воды и еды. Самниты заставили римских военачальников заключить с ними мир и выпустили всю армию, оставив в заложниках 600 человек. Но Сенат отказался ратифицировать договор и отправил всех военачальников обратно к самнитам. Однако уже без войска. Самниты потребовали вернуть им всё римское войско, но получили отказ. Тогда они убили всех заложников.


[Закрыть]? Хорошо, я пойду. Но помните, что это вы вынудили меня! И ничего хорошего из этого не получится, – Красс сделал знак ликтору и указал на плащ. Тот поспешил к консулу и помог закрепить пряжку на плече. Все вышли из палатки. Лаций подошёл к Гаю Кассию.

– Может, всё-таки подвести центурию к воротам? – спросил он.

– Не надо, – отрицательно покачал головой тот.

– Почему? Вдруг он опять передумает, как сейчас?

– Вряд ли, – покачал головой квестор. – Тут что-то не так. Я сам пока не понимаю, зачем этому варвару захотелось увидеть Красса. Но Октавий прав, солдат надо успокоить. Они догнали идущих за Крассом ликторов и присоединились к остальным легатам.

Сурена посмотрел на солнце. Оно уже было высоко. Но можно было подождать ещё немного. Лишь бы только Красс показался. Раз римляне так долго молчат, значит, надежда есть.

– Абгар, – негромко позвал он, – твои люди здесь?

– Да, визирь.

– Пусть подъедут поближе к стене и смотрят внимательно. А ты останься со мной.

– Хорошо, – ответил араб и быстро отдал приказ своим всадникам. Десять человек отделились от основной свиты и приблизились к воротам города. В это время на стене произошло какое-то оживление. Легионеры раздвинулись в разные стороны, и у края стены появился седоволосый римлянин в красном плаще. Рядом с ним, судя по шлемам и нагрудным накладкам, стояли легаты и префекты.

– Красс, – прошептал Сурена и повернулся к Абгару. – Это Красс?

– Да, – кивнул тот.

– Я тоже это вижу, – с непонятной для себя уверенностью произнёс Сурена. Именно таким он и представлял себе этого римлянина. – А где квестор Кассий? Он тут?

– Да, – опять подтвердил Абгар. – Второй справа. С узким лицом. Он очень опасный и умный. Рядом с ним тот легат, который отобрал своих орлов. Он сделал два щита в бою. Видишь, он подошёл ближе к Крассу.

– Вижу, – ответил Сурена. – Теперь всех вижу.

– Я – Марк Красс, – раздался со стены неожиданно сильный голос. – Кто меня ищет?

Сурена прищурился и довольно улыбнулся.

– Я – визирь великого парфянского царя Орода. Меня зовут Сурена Михран! – громко произнёс он. – А где твой помощник Гай Кассий? – спросил он, и римляне недоумённо переглянулись. Один из них, на которого указал Абгар, выступил вперёд и сказал:

– Я – Гай Кассий. Что тебе нужно?

Сурена улыбнулся ещё шире и ничего не ответил. Он довольно покачал головой, развернул лошадь и, не оглядываясь, медленно поехал обратно. Абгар последовал за ним. Он тоже улыбался. Впервые за последние несколько месяцев. Шагов через сто Силлак осмелился приблизиться к Сурене, зная, что если не задаст этот вопрос сейчас, то его более грубо может задать Тарсай:

– Визирь, это всё?

– Да, – довольно ответил тот.

– А что дальше? – с недоумением спросил он.

– Ничего. Пусть теперь они сами съедят его живьём, – ответил Сурена, и Силлак понял, что разговор закончен. Но кто кого должен был съесть и почему – это осталось для него тайной. Только Абгар понял, что задумал Сурена.

– Это что… что это такое? – с недоумением спрашивал стоявших вокруг легатов Красс. – Вы же сказали, что этот варвар хочет со мной поговорить? Кассий, Лаций, что это такое?! – он был вне себя от бешенства. Легионеры стали постепенно спускаться со стены, чтобы не оказаться крайними. – Вы же говорили, что гастаты обвиняют меня в трусости!

– Кажется, он в очередной раз перехитрил нас, – ответил за всех Лаций

– Что?! – Красс даже передёрнулся от злости. – Что… что ты говоришь?

– Он прав, – согласился Кассий

– Выслушай, консул, – постарался спокойно объяснить Лаций. – Сурене надо было убедиться, что ты и квестор здесь, в городе. Не знаю, почему. Видимо, он думал, что вы тайно покинули армию и теперь в городе осталась только небольшая часть войска. А ему нужен был именно ты.

Когда Красс понял это, он резко повернулся в сторону удалявшихся парфян, потом сжал кулаки и опустил голову.

– Сейчас лучше всего вернуться в лагерь и обсудить, что делать дальше, – тихо посоветовал Лаций. Красс обвёл всех офицеров полным ненависти взглядом и, ничего не говоря, направился к деревянным ступеням.

Глава 68

Тем временем в лагере парфян наступило затишье. Кочевники ничего не делали, ожидая приказа Сурены, а пойманные на дорогах пару десятков нищих продолжали изнывать от жары. Двух греков, Иеронима и Никомаха, пока тоже никто не трогал. Утром они видели, как большая часть парфян снялась с места и направилась в сторону Карр, оставив в старом лагере немногочисленную стражу и гарем. Ближе к полудню Никомах подозвал одного из стражников и попросил воды. Тот что-то недовольно буркнул и ушёл. Вскоре две рабыни принесли им кувшин затхлой воды. Никомах отказался пить первым и предложил остальным. Вода исчезла в мгновение ока. Иероним успел сделать несколько глотков, которые оставались на дне, и с удивлением повернулся к другу.

– Ты не пил? – спросил он. Тот вместо ответа взял у него пустой кувшин и опрокинул его дрожащими и затёкшими руками над головой, делая вид, что хочет выцедить хотя бы несколько капель. На лице друга появилось виноватое выражение, и он пожалел, что не дал ему выпить воды первым. Никомах уронил кувшин на землю, и тот разбился. Сам он завалился на спину и потерял сознание. Подбежавшие рабыни стали кричать, собирать черепки и что-то сказали стражнику. Тот с раздражённым видом подошёл к Никомаху и пнул его ногой. Но не сильно, потому что тот лежал с закатившимися вверх глазами и широко открытым ртом. Никто из них не видел, что в руках у него был зажат осколок разбитого кувшина.

Ближе к вечеру, когда солнцу оставалось пройти до края земли ещё один диск, в лагерь прискакали около сотни всадников. По отрывочным фразам, долетавшим до пленных, Иероним понял, что это прибыли лучники из города Нисибина. Они недолго пробыли в лагере и вскоре ускакали в направлении Карр, на помощь Сурене.

Когда, наконец, солнце стало постепенно прятаться за горизонт, жара ослабла и на землю опустились сумерки. Тени сразу стали длинными и серыми.

Никомах медленно подполз к Иерониму и повернулся спиной. В руке у него был зажат острый черепок от кувшина.

– Подержи, – тихо попросил он. Товарищ с трудом зажал в руках глиняный обломок и стал ждать, пока тот перетрёт себе верёвки. Он терпел изо всех сил, то и дело выпуская черепок из ослабевших пальцев, потом снова брал его и Никомах продолжал тереть. Он уже был близок к отчаянию, когда верёвка вдруг поддалась и расползлась в разные стороны. Потом он перетёр верёвки другу. Руки затекли и не слушались, ноги тоже страшно ныли, как будто они прошлись по сотне скорпионов, и все стопы до щиколоток кололи и горели, как ошпаренные. Придя в себя, греки медленно отползли в сторону и, шатаясь, пошли в обход шатров к дороге. Вскоре на землю опустилась полная темнота, и остатки парфянского лагеря погрузились в сон. До стражников доносился только храп спящих пленников, да стук зубов тех, кто не мог заснуть из-за холода.