Электронная библиотека » Игорь Панин » » онлайн чтение - страница 34


  • Текст добавлен: 19 октября 2020, 12:10


Автор книги: Игорь Панин


Жанр: Публицистика: прочее, Публицистика


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 34 (всего у книги 44 страниц)

Шрифт:
- 100% +
Авторам не обойтись без раскрутки в интернете

Главный редактор сайтов Стихи. ру и Проза. ру прочит большое будущее сетевой литературе


Дмитрий Владимирович Кравчук – один из самых успешных литературных менеджеров России. Родился в 1977 году, живёт в Москве. В 2000 году окончил Московский физико-технический институт по специальности «телекоммуникационные системы и сети». Работал программистом и проектировщиком интернет-порталов. Помимо литературных сайтов Стихи. ру и Проза. ру разработал ряд других проектов, в том числе систему регистрации доменов и интернет-портал «Вокруг света». Пропагандирует отказ от литературы на бумажных носителях в пользу электронных, инициатор движения «Сохраним лес». Награждён Союзом писателей России за вклад в русскую литературу и всестороннюю помощь авторам.

– Дмитрий, ты по образованию «технарь». А с чего вдруг возникла идея заняться литературными сайтами? Почему не сайты знакомств или какие-то рекламные проекты – то, что приносит большую прибыль?

– Когда я окончил институт, как раз началась эпоха зарождения Рунета, и в нём было очень мало ресурсов для пользователей. Естественно, у меня возникло желание сделать что-то полезное. А самые полезные сайты – те, которые предоставляют пользователю возможность самостоятельно наполнять их содержанием, называемым на интернет-жаргоне «контентом». Именно они развивались быстрее других и вскоре превратились в огромные порталы или социальные сети. Все мы знаем успешные фотохостинги, сайты для общения с одноклассниками и сайты знакомств. Подобные проекты сложно реализовать технически, особенно если там много фотографий и видео. С текстами работать проще, они занимают меньше места, их легче хранить. Правда, эта ниша совсем не прибыльная и этим мало кто хотел заниматься. А я о прибыли не думал.

– На сегодняшний день сайты Стихи. ру и Проза. ру вне конкуренции? В чём их уникальность?

– Они предоставляют возможность любому автору опубликовать свои произведения в интернете. Мы не проводим какого-либо предварительного отбора и не решаем, что публиковать, а что нет. Наша процедура максимально проста: автор регистрируется (заполняет небольшую форму с указанием своего настоящего имени или псевдонима) и сразу же получает свою персональную страницу, где он может разместить фото и опубликовать любое количество произведений. И что самое главное – читатели могут высказываться об этих текстах, писать отзывы или рецензии. Таким образом, у автора появляется мгновенная обратная связь с аудиторией. На сегодняшний день Стихи. ру и Проза. ру являются самыми крупными литературными ресурсами в Рунете. Это можно измерить объективно. Во-первых, по количеству авторов и произведений: на текущий момент у нас опубликовано более 7 млн. текстов и зарегистрировано 200 тыс. авторов. Кроме того, независимые счётчики посещаемости показывают, что на оба сайта заходит в общей сумме около 100 тыс. человек в сутки. Я не знаю российских бумажных литературных журналов, которые могли бы похвастаться подобным тиражом, их обычные цифры – порядка тысячи экземпляров в месяц. Конечно, в интернете есть и другие литературные сайты, они появлялись обычно так: кто-то из наших авторов, обладающий навыками программирования, решался создать собственный ресурс и реализовать какие-то новшества, которые мы не успевали ввести у себя. Таких сайтов уже два десятка, но их аудитория значительно меньше нашей.

– Но при таком огромном числе пользователей неизбежно возникают проблемы самого разного характера. Мне, к примеру, приходилось встречать на Стихи. ру авторов, выдававших стихи Есенина за свои. Понятно, что Сергей Александрович не встанет из гроба, не потребует соблюдения авторских прав. Как решается вопрос с плагиаторами?

– Под каждым текстом есть небольшая форма «заявить о нарушении правил», и если кто-то из читателей заметил нарушение, он отправляет сигнал модератору. Когда модератор устанавливает факт нарушения, он удаляет текст. Но если в случае с Есениным можно свериться с «каноническими» текстами, то в споре двух авторов нужно определить, кто из них написал текст первым. По закону бремя доказательства своей правоты ложится на автора. Кто предоставит более убедительные подтверждения, что он был первым, тому и поверим. На нашем сайте для фиксации приоритета разработана следующая схема: на каждый текст мы выписываем электронное свидетельство о публикации, в котором фиксируем дату размещения и первоначальную редакцию. Если оба текста размещены у нас, то достаточно сверить свидетельства о публикации. Если не у нас – тогда сложнее, ведь автор мог разместить текст на своей домашней страничке, находящейся на другом портале, только вчера и поставить прошлогоднюю дату.

– Некоторые пользователи, изгнанные с твоих сайтов за различные нарушения, говорят о жесточайшей цензуре, царящей на Стихи. ру и Проза. ру…

– Обычно под цензурой подразумевается вмешательство государства в творческий процесс по политическим соображениям. У нас ничего подобного нет. Пожалуй, Стихи. ру и Проза. ру – самые демократичные серверы Рунета в связи с отсутствием какой-либо редакционной политики. Нет «вкусовщины», как в журналах, мы не отказываем в публикации текстов, которые другой редактор посчитает «слабыми». Качественные оценки всегда субъективны. У нас нет политических или религиозных ограничений, и даже допустимые моральные рамки трактуются достаточно широко. Например, в текстах разрешена нецензурная лексика. Но есть правила, где указано, что авторы должны уважительно относиться к личности других людей. Если допускаются оскорбления в чей-либо адрес, модератор удаляет эти тексты, а в случае систематических нарушений блокирует страницу такого автора. К сожалению, существуют плохо воспитанные или не совсем адекватные люди, которым приходится отказывать в предоставлении наших услуг. Собственно, подобная система модерации существует давно и везде, на всех сайтах и форумах, где предусмотрено общение. Дело только в количестве. Если процент неадекватных людей постоянен и составляет, к примеру, 0,5 % от общего числа пользователей, то при наших двухстах тысячах зарегистрированных авторов – это целая тысяча невменяемых, поэтому у модераторов много работы.

– Когда, по твоим прогнозам, литература окончательно перейдёт на электронные носители?

– Точно сказать трудно, но вполне вероятно, что в ближайшие несколько лет. Для этого необходимо появление удобных электронных носителей. Уже сейчас практически все произведения можно найти в интернете, и если не бесплатно, то намного дешевле, чем в виде традиционных книг. Но читать с экрана неудобно, устают глаза, особенно на старых лучевых мониторах. Техника не стоит на месте, и уже появились устройства с так называемой «электронной бумагой»: изображение на экране без подсветки и расходует батарейку только на перелистывание страниц. Собственно, технология напоминает обычную офсетную печать: на экране под стеклом находятся специальные капсулы с краской, которые притягиваются микроскопическими магнитами. Нажали на кнопку – пришёл электронный импульс на определённые магниты, и вам напечаталась страница. Такое устройство уже выпущено несколькими производителями, правда, пока оно стоит недёшево и не умеет скачивать тексты из интернета. Осталось сделать технологию более доступной для масс и подключить к Сети. И тогда бумажные типографии будут не нужны. Ведь в двадцать первом веке уже неэтично переводить леса на бумагу.

– В наше время автор может обойтись без сетевой раскрутки?

– Без раскрутки не может обойтись ни один автор. Если автор что-то написал, читатели об этом не узнают до тех пор, пока их не оповестят. Раньше, при советском строе, для этих целей служил государственный ресурс. Партия и правительство определяли, какое чтение полезно для народа, издавали книжки и поставляли во все магазины. Разумеется, круг издаваемых авторов был ограничен, и попасть в него было трудно. Они гордо именовали себя профессиональными писателями и придумали унизительный термин «самиздат» для тех, кто остался за бортом. К счастью, сейчас благодаря интернету каждый автор получил право найти своего читателя. Произошла некоторого рода революция, и количество читателей отдельных произведений в сети уже обгоняет бумажные тиражи. Многие «властители дум» были свергнуты, на их место пришли новые авторы из интернета.

В качестве иллюстрации приведу пример с нашим хорошо известным поэтом Евгением Евтушенко. Для поддержки рок-оперы «Идут белые снеги» его пресс-служба попросила нас провести рекламные мероприятия на сервере Стихи. ру. Мы сделали для него страничку и опубликовали там некоторые стихи. Это была целая рекламная кампания с розыгрышами приглашений на рок-оперу, с конкурсами пародий на Евгения Александровича и пр. А ведь это Евтушенко, которому, казалось бы, никакая реклама не нужна. Тем не менее он счёл необходимым про-анонсировать своё мероприятие в Сети и привлечь интернет-аудиторию. Вообще, сетевая раскрутка отличается от обычной тем, что позволяет работать адресно. Ведь для того, чтобы быть хорошим поэтом, вовсе не обязательно собирать стадионы. Важнее круг людей, близких по духу. Этот круг может быть небольшим, но именно он представляет настоящую ценность для поэта. Он будет всегда с вами, где бы вы ни находились – в другом городе или на другом континенте. Эти люди будут оперативно читать ваши новые стихи и высказывать вам своё мнение. Я бы сказал, что настоящая цель сетевой раскрутки – найти этот круг, того самого «своего читателя».

– А что Вознесенский делал на Стихи. ру?

– Андрей Андреевич всегда следил за модой, и как только появился интернет, не мог не посвятить ему стихи и даже целые поэмы: «Чат молчания», «Точка ru»… Размещал он стихи и на нашем сайте, правда, не сам, а через своего секретаря. Кстати, на сайте было две его страницы: одна под реальной фамилией, другая –  под псевдонимом. Что любопытно, на первой читатели оставляли восторженные или, наоборот, критические отзывы, кипели жаркие дискуссии, а вторая так и осталась никому не известной, хотя на ней тоже были размещены стихи мэтра. Это к вопросу о раскрутке. Даже самые хорошие стихи в ней нуждаются, иначе их никто не заметит.

– Какими ты видишь свои сайты лет через десять?

– Я надеюсь, что со временем значимость нашего дела будет только усиливаться. Литературный процесс для молодых авторов, которые «на ты» с компьютером, уже переместился в интернет. Я надеюсь, что мы сможем стать той средой, в которой будет формироваться новая русская литература.

– Ты, наверное, находишься в поле зрения властей как главред столь крупных литсайтов? Как власть относится к интернету?

– Нормально относится. Как известно, президент Дмитрий Медведев сам является активным пользователем. В прошлом году он лично приезжал на Российский интернет-форум – отраслевую встречу интернетчиков. Правда, Дмитрий Анатольевич не поэт, вместо этого он предпочитает вести блог в ЖЖ («живом журнале»). Но среди руководителей страны есть и поэты, Владислав Сурков, например. Я не занимался их поиском на Стихи. ру, да и вряд ли они публикуются под своими настоящими именами. Люди такого уровня обычно скрываются за псевдонимом, начиная от «К.Р.» – Великого князя Константина Романова и заканчивая «А. Осенёвым» – председателем Верховного совета СССР Анатолием Лукьяновым. А вообще, по статистике, поэты составляют примерно 1 % населения страны. И ещё 20 % не пишут сами, но читают стихи. Среди них тоже есть государственные деятели, например председатель Совета Федерации РФ Сергей Миронов. Мы виделись с ним на встрече с представителями интернет-общественности, и он рассказывал, что любит читать стихи именно в Сети.

– 21 марта в Центральном Доме литераторов прошёл 10-й Всемирный день поэзии под эгидой ЮНЕСКО. Какова была твоя роль в организации этого мероприятия?

– 10 лет назад ЮНЕСКО учредило этот праздник с подачи российской стороны, одним из инициаторов был поэт Константин Кедров – активный автор Стихи. ру. Последние 9 лет он вместе со своей литературной группой ДООС (Добровольное общество охраны стрекоз) организовывал и проводил этот праздник на различных площадках. А десятый, юбилейный, День поэзии мы решили провести вместе и пригласить в ЦДЛ широкий круг поэтов. В Большом зале была официальная часть и литературная программа, а в фойе установили свободный микрофон. Кроме того, в этот день мы учредили Союз поэтов интернета. Это новый творческий союз, задача которого – структурировать литературное пространство в Сети. В правление вошли руководители всех основных писательских союзов: Русского ПЕН-центра, Союза писателей России, Союза российских писателей, Союза писателей Москвы, а возглавил его Константин Кедров – президент московской ассоциации поэтов ЮНЕСКО. Мы не конкурируем с другими писательскими организациями, а, наоборот, хотели бы привлечь к ним внимание в Рунете.

«Литературная газета», 24 июня 2009 г., № 26

Выборы руководства СП России в 2013 Г

Два вопроса Владимиру Личутину


– Чего вы ждёте от предстоящего писательского форума?

– От этого съезда я ничего не жду. Там всё уже решено, все выбраны ещё до выборов. Снова будет Ганичев. А с Переверзиным просто был придуман такой ход: якобы он мог возглавить СП. Чтобы писатели потом говорили о том, что выбрали Ганичева как меньшее из зол. А ведь Переверзин с Ганичевым – неразлейвода. Какие они конкуренты? Кто из них – добро, а кто – зло? Да это одна команда, которая просто разыграла вот такую игру. Переверзин давно подкармливает СП, о чём вообще речь? Тут придумка чисто цеховая, главной целью которой было оставить Ганичева на своём посту. Ничего они там менять не хотят и не будут, пока их силой не вытолкнут. Верхушке СП сейчас тепло и сытно. А сам союз им не нужен. Ездят по стране, пируют, сидят в президиумах – чем не жизнь?

– Можно ли реформировать Союз писателей и какими, по вашему мнению, должны быть первоочередные изменения?

– Реформировать СП тоже не получится. Как реформировать, если невозможно переизбрать руководство? Там Ганичев всё так организовал, что он практически пожизненный председатель. И занимается своими делами на этом посту. А ведь СП должен заниматься литературой, писателями! Он должен помогать писателям издаваться, распространять книги, зарабатывать. А все эти ганичевские поездки по стране и выступления – да кому это нужно? Только ему самому. Неизвестно, каким будет союз в дальнейшем, но известно, каким он должен быть. Где помощь от СП писателям? Её нет. И нет даже попыток нам помочь. О судьбе художника они там и не думают… Но такие люди во главе СП держатся лишь потому, что и власти союз не выгоден. Писатели нашей власти не нужны и не интересны. Ведь писатель мыслит, будоражит сознание, волнует общество. Сталин был не такой дурак, когда создавал СП. И писатели плодотворно работали на государство. А сейчас у государства нет никакой идеи, поэтому и писатели ему не нужны. Требуются только шоумены. Пока духовная ситуация не изменится в Кремле, пока не задумаются о русском народе, ничего не изменится и с Союзом писателей.

«Литературная газета», 16 октября 2013 г., № 41

Волга впадает в Миссисипи

Джулиан Генри Лоуэнфельд не просто влюблён в Россию – он живёт ею


Джулиан Генри Лоуэнфельд – поэт, переводчик, драматург, историк, композитор, судебный юрист. Родился в 1963 г. в Вашингтоне. Окончил факультеты права Нью-Йоркского и Колумбийского университетов. С отличием окончил Гарвардский университет (диплом по русской литературе), стажировался в Ленинградском государственном университете (ЛГУ). Книга Лоуэнфельда My Talisman, The Poetry and Life of Alexander Pushkin (уникальное двуязычное издание поэзии Пушкина) удостоилась в июне 2010 г. петербургской литературно-художественной премии «Петрополь», которая впервые была присуждена иностранцу. В 2012 г. Лоуэнфельд перевёл книгу архимандрита Тихона Шевкунова «Несвятые святые». Книга получила премию на фестивале Read Russia 2012 в Нью-Йорке. В 2013 г. был награждён почётным знаком «За дружбу и сотрудничество» Министерством иностранных дел РФ, а также агентством «Россотрудничество» за «выдающиеся литературные переводы и преданную работу по популяризации русской культуры на английском языке». Также Лоуэнфельд перевёл и поставил «Маленькие трагедии» Пушкина в театре Михаила Барышникова в США. Живёт и работает в Нью-Йорке, частый гость в России.

– Странная ситуация… Я сижу с американским поэтом в центре Москвы, в Сретенском монастыре, в монашеской келье, и мы говорим о русской литературе. Как вы оказались в России и почему живёте в монастыре?

– Отец Тихон (Шевкунов) очень любит поэзию, он знал о моей книге переводов Пушкина на английский. Мне предложили сделать перевод фрагмента книги отца Тихона «Несвятые святые». Нужно было перевести несколько страниц «Подлинной истории матушки Фроси». В переводах других литераторов матушка Фрося представала академиком или баронессой, с отличием окончившей Оксфорд или Кембридж! Те переводы были «донельзя британскими, аристократическими». А я просто передал её говор так, как он и звучал, со всеми языковыми нюансами, провинциализмами – она же деревенской была! Это очень понравилось отцу Тихону. И я, как говорится, выиграл конкурс. После этого мне было предложено перевести книгу целиком. Но я сказал, что слишком мало знаю о церковном православном мире и хотел бы увидеть его своими глазами, изнутри. Я ведь прежде понятия не имел об этой жизни – что такое монах, чем он отличается, допустим, от иеромонаха, что такое послушание, акафист… И меня пригласили сюда, поселили в келье, чтобы я во всём этом разобрался. Приняли как члена семьи, я и представить не мог, что эти незнакомые люди отнесутся ко мне с таким вниманием и уважением, с такой теплотой. В итоге я не только перевёл книгу отца Тихона, но подружился со всеми. И с тех пор мне очень приятно сюда возвращаться. Я принял православие и считаю, что теперь это мой мир.

– А до этого вы были католиком или протестантом?

– Я был никем. В нашей немецко-кубинской семье вопросы религии никогда не поднимались. Я был некрещёным. В США, конечно, много набожных людей, но где-то треть населения ни во что не верит. Вот и я был примерно таким же…

– Ваши домашние, друзья, знакомые – что они говорят об этом увлечении Россией?

– Моя мама, которая, к сожалению, недавно ушла из жизни, часто говорила, что эта фаза у меня когда-нибудь закончится. Но вот уже три десятка лет как она не кончается. Я перевожу русскую поэзию, изучаю православную культуру и даже представить не могу, что когда-нибудь смогу отказаться от этого богатейшего духовного мира. Это уже никакая не фаза, а вся моя жизнь. Я ведь «заболел» русским языком ещё при холодной войне, тогда это было нонсенсом. В США на меня смотрели с подозрением, а иной раз и спрашивали: «Ты чем вообще занимаешься?» А я не был коммунистом, не собирался заниматься политикой, меня заворожил русский язык своим звучанием, мелодичностью. Однажды я услышал на улице невероятно красивую песню в исполнении какого-то барда. Подошёл и спросил, на каком языке он поёт. Оказалось, что это русский язык… И я начал его учить. А потом уже, впервые приехав в Россию, познакомился с известной пушкинисткой Надеждой Семёновной Брагинской, которая стала моей наставницей на долгие годы. Увы, но и она не так давно скончалась…

– Вы с таким уважением говорите о нашей стране…

– А я люблю Россию. И у меня есть стихи о любви к ней. Не говоря уже о том, что я как переводчик занимаюсь больше всего русской литературой. Иногда, бывает, прилетаешь к вам, видишь в аэропорту хмурые лица, становится не по себе, даже страшновато. Но потом привыкаешь и вскоре не ощущаешь себя здесь чужим. Наши народы, конечно, отличаются, но в чём-то очень похожи. Я люблю шутить, что «Волга впадает в Миссисипи». Только после развала СССР вы, к сожалению, взяли от нас в основном самое отвратительное. Пошлое ТВ, «шоу-бизнес» и весь этот грубый корпоративный язык: «бренды», «сервисное обслуживание», «ланч из сифуда», «бизнес-суп», «контент», «ремейк»… Ужас! Эта так называемая чипсовая культура не имеет ничего общего с настоящей американской культурой. На самом деле наше наследие – Эдгар По, Генри Лонгфелло, Марк Твен, Эрнест Хемингуэй, Скотт Фицджеральд, Теодор Драйзер, Уильям Фолкнер и многие другие. У нас тоже есть душа, поверьте!

– В России существует Институт перевода, есть различные издательства, фонды, специализирующиеся на переводной литературе. Вы с ними контактируете? Вам какую-то помощь оказывали? Может быть, включали вас в программы, привлекали в проекты, давали заказы? Или только Русская православная церковь вас приветила?

– Пока только Церковь. Однако не может же она издавать все мои книги! Выпустила перевод «Несвятых святых», и низкий поклон ей за это. Но ведь государство, меценаты, издатели тоже должны что-то делать… Я несколько раз обращался в фонд «Русский мир», в фонд Михаила Прохорова с просьбой о помощи в издании на английском моих переводов. Но никакого внятного ответа не получил. Не знаю почему. По идее, они сами должны быть заинтересованы в том, чтобы ваши лучшие писатели выходили в новых переводах. Притом что у меня всякие премии, я признан в переводческом мире… И у меня есть не изданные на английском переводы Пушкина – «Маленькие трагедии», сказки, а также стихи многих русских поэтов, начиная от Державина. Этого хватило бы на несколько томов. Тем не менее всё равно продолжаю переводить. Ведь я не ради денег это делаю.

– А в чём особенность ваших переводов? Вы считаете, они лучше тех, что уже имеются?

– Те, что уже имеются, сделаны, как правило, академиками, учёными, знаменитыми филологами-русистами. Эти люди прекрасно знали русский язык и вашу культуру, тут я не буду спорить. Но я считаю, что переводить поэзию должен только поэт. С прозой легче, а вот поэзия – особый жанр. И тут даже самое лучшее знание языка и культуры не может гарантировать качественного перевода. Бывает, что человек умный, начитанный, настоящий специалист в своём деле, но ему, как в России говорят, медведь на ухо наступил. Прозу он ещё как-нибудь переведёт, а вот поэзию – никогда.

– Не потому ли русская поэзия на Западе менее популярна, нежели проза?

– Именно потому. Вашим поэтам не повезло с переводчиками. Русская поэзия на английском звучит уныло, поверхностно. Не соблюдается ритм, подстрочники оставляют желать лучшего, а некоторые тексты небрежно переведены верлибром. Это всё какие-то опереточные переводы, которые очень далеки от оригинала.

– Но вот Набоков, допустим…

– Набоков был великим прозаиком и очень хорошим поэтом. Но переводил посредственно. И мне как носителю английского языка просто непонятно, зачем он искажал, к примеру, пушкинские строки. Если бы это добавляло текстам выразительности – я бы ещё смирился. Но он частенько упрощал Пушкина. Возьмите стихотворение «Я вас любил…» и прочтите в переводе Набокова. Там ряд неточностей, а в заключительной строчке «Как дай вам Бог любимой быть другим» он взял и выкинул Бога! И от этого проникновенное стихотворение зазвучало банально, потеряло изюминку. Извините, но при всём уважении к Набокову – кто он такой, чтобы так обращаться со стихами величайшего поэта?! Или возьмите лермонтовское «На Севере диком стоит одиноко…» Набоков в своём переводе не сохранил этого чудесного ритма, и у него получился какой-то марш. А я считаю, что очень важно сохранить музыкальность. Я ведь ещё и композитор, для меня звучание играет не последнюю роль. Вот чем эти жуткие вольности у Набокова оправданы? Ничем! Набоков был коллекционером бабочек, и переводы его примерно такие же: как мёртвые образцы-экспонаты, приколотые к бархату булавками. По табличкам мы знаем названия этих насекомых, но не имеем возможности проследить их в полёте. Пушкина и Лермонтова, конечно, не чувствуешь в набоковских переводах, поэтому они не годятся!

– Есть такое мнение, что поэзия непереводима в принципе. Вот, к примеру, русский поэт использует в стихотворении народную поговорку, и даже не целиком использует, но обыгрывает её, переиначивает. Что будете делать вы как переводчик? Найдёте аналогичную англоязычную поговорку и точно так же её обыграете, поставите сноску, объясняющую читателю непонятный момент, проигнорируете это место?

– Это отличный вопрос! Главная задача перевода – это передать читателю мурашки. Поэтому вольности, конечно, допустимы. Но только не так, как у Набокова, о котором мы говорили выше. Мне как-то сказали, что я не смогу перевести одно пушкинское стихотворение, поскольку оно «очень уж русское». Вот это:

 
Сват Иван, как пить мы станем,
Непременно уж помянем
Трёх Матрён, Луку с Петром,
Да Пахомовну потом…
 

Ну и так далее. Вот действительно – как перевести? В английском нет слова, полностью соответствующего русскому «сват». Есть слово matchmaker, но оно слишком официальное, деловое, явно не подходит для стихов. И я использовал более подходящее слово caz, но менее точное, если говорить о прямом его переводе. А Матрёны, Лука, Пахомовна – это такой русский колорит, который западному человеку просто непонятен. Но я сумел перевести так, что скептики только руками развели. И при этом сохранил изящный пушкинский ритм! Я мог бы долго об этом стихотворении говорить, а на примере вот этого перевода можно целую диссертацию написать.

– Кого вы ещё переводили из русской поэзии?

– Блока, Ахматову, Маяковского, Есенина, легче сказать, кого я не переводил.

А Пушкин – не только ваше, но и моё «всё». У меня огромное количество неизданных переводов. И они существенно отличаются от тех, которые давно считаются на Западе каноническими. Думаю, что англоязычным читателям, любящим поэзию, было бы интересно и полезно ознакомиться с моими работами.

– А как с современными авторами?

– Тут сложнее. Масса проблем возникает из-за авторского права. Нужно получить разрешение, договариваться с наследниками, если автора уже нет в живых. Я, может быть, и готов был бы этим заниматься, если бы имел конкретный заказ на книгу переводов. Я ведь юрист по профессии, а у нас в США с авторским правом очень строго… Но вообще был у меня забавный случай. Однажды на какой-то международной литературной конференции в Лондоне мне представили Дмитрия Пригова как известного русского поэта. У меня тогда возникла мысль перевести несколько его стихотворений – ну он же был назван известным поэтом! И я решил познакомиться с ним поближе. Пригласил его в популярное лондонское заведение – Чайный дом, существующий уже несколько столетий на Пикадилли. Это удивительное место, там посетителям предлагают на выбор пятьсот сортов чая – это и индийский, и китайский, да хоть даже грузинский… Чего там только нет, выбор изумительный. И вот мы пришли в этот храм чая, сели, взяли в руки меню, гордый официант начал с британской элегантностью рекомендовать нам разные сорта, как вдруг Пригов резко его перебил и рявкнул:

«Мне – кооофэ!» Тут я понял, что никакого сотрудничества у меня с этим человеком не получится, да и знакомиться с его творчеством расхотелось. Может, это глупо и поверхностно с моей стороны, не знаю… Вы бы видели лицо официанта! Он выглядел, как расстроенный Дживс из популярного сериала по произведениям Вудхауза.

– Можно ли вас назвать известным в США поэтом?

– Смотря в каких кругах. В этом плане у нас всё точно так же, как и у вас. Есть литературные группы, часто между собой враждующие. Тот, кто считается заметным явлением в одной группе, может не иметь никакого авторитета в другой. Кто-то меня ценит, а кто-то пожимает плечами. Это нормально. Кстати сказать, в США я попадаю в разряд консервативных литераторов, а в России меня считают модернистом. Вот у вас верлибр до сих пор считается формой литературного эксперимента. А на Западе в основном пишут верлибры. Там полагают, что рифма больше не нужна, что она устарела, отжила своё, обесценилась. И написать рифмованные стихи – это как если на дискотеку прийти в смокинге и цилиндре.

– Ну, я могу сказать, что в русском языке рифма себя далеко не исчерпала. Появляются новые и новые, составные, неравносложные. Я сам придумал немало рифм, не встречавшихся до меня в русской поэзии. А вот рифмовать «кровь» с «любовью» – это тот же самый поход на дискотеку в цилиндре и смокинге.

– В верлибре многое зависит от ритмики. Вы попробуйте хоть одну фразочку убрать, хоть одно слово переставить у Уитмена – не получится. Но я, впрочем, пишу и рифмованные стихи, если говорить о моих оригинальных текстах. Я не учился в Литинституте, но кто мои учителя? Классики, в том числе и русские: Пушкин, Лермонтов, Блок, Маяковский, извините за нескромность. Что такое поэзия? Это концентрированная эмоция. А уж в какой форме она выражена – верлибром или рифмованным стихом – неважно. Главное – уметь её выразить.

– Насколько мне известно, ваш прадедушка с отцовской стороны был первым переводчиком произведений Льва Толстого на немецкий. То есть ваша семья уже давно соприкасается с русской культурой?

– Да, дедушка переводил Толстого. И мировая премьера пьесы Толстого «Власть тьмы» была поставлена Лёвенфельдом (так тогда звучала наша фамилия) в Берлине в основанном им Шиллеровском театре. А ещё в Берлине у Лёвенфельдов после революции жило семейство Набоковых. Видите, как всё тесно переплелось? Наверное, это судьба. И вообще я переводчик с малых лет. Моя мама была родом с Кубы. И мне с детства приходилось переводить родственникам с той и с другой стороны. А всего я перевожу с восьми языков, среди которых латынь, португальский, французский, испанский… Если разбираться, то, к примеру, португальским я владею слабее, чем русским, но в достаточной мере для того, чтобы выполнять качественные переводы. Я вообще люблю языки. Многоязычие, кстати, как мне кажется, способствует развитию поэта.

– Что у вас на первом месте – своё творчество или переводы?

– Переводы – это ведь тоже творчество. Я разницы не делаю между этими двумя ипостасями. И мой любимый поэт Пушкин не делал. Он ведь тоже много переводил, писал вариации на стихи зарубежных поэтов. Ну и кто сейчас будет разбираться, поэт он или переводчик?

«Литературная газета», 14 мая 2014 г., № 19


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации