Текст книги "Любовь на краю света"

21

– Тсс… – прошипел голос в мое ухо.

В панике я укусила руку.

– Ой… Это я. – Рука исчезла. О нет. Это был Ной. Он положил палец в рот, пытаясь залечить рану.

– Что ты делаешь здесь? – обратилась я к нему, по-прежнему вне себя от страха.

– Тихо, – сказал он и крепко взял меня за плечи.

Я замерла и прислушалась. Кто-то громко хрипел прямо рядом с занавесом. Это звучало страшно. Но вот шарканье начало отдаляться и становилось тише. Все. Мы были одни.

– Кто это был?

– Сестра Фиделис, – ответил он. – Иногда она ходит во сне, издавая при этом и вправду довольно жуткие звуки. Я не понимаю, отчего у нее такая одышка. Случалось, посреди ночи она вставала рядом с моей кроватью. Настоящий кошмар.

– Правда.

Я неуверенно стояла на ногах, но Ной крепко держал меня.

– Пойдем со мной. Я знаю одно место, где нам никто не помешает.

Он взял меня за руку – так тепло, так мягко и уверенно, – и мы пошли вниз по винтовой лестнице. Он достал ключи из-под коврика и открыл дверь. И снова этот отвратительный запах – смесь средств дезинфекции и ладана. Сквозь полуоткрытую дверь комнаты с алтарем был виден лунный свет, лучи которого достигали пыльного ковра и противоположной стены. Одну за другой мы пересекали полосы света. Непроизвольно мне вспомнился фильм «Пираты Карибского моря», та сцена, когда проклятые пираты на «Черной жемчужине» при лунном свете превратились в скелеты. Я не удивилась бы, если бы сейчас и мы превратились в существ иного мира – фей, духов, ангелов или просто в двух по уши влюбленных молодых людей, пронзенных стрелами Амура, пьяных от игры гормонов, которые захлестывали нас.

Ной повел меня далее по коридору, где я уже была однажды. Комнаты, в которые мне удалось заглянуть, были маленькие, полы в них скрипели еще сильнее. Они были похожи на каморки. Наверное, раньше здесь жили девушки, работавшие на кухне, и камердинеры. Внезапно коридор закончился. Мы свернули за угол. Крутая лестница с деревянными перилами вела наверх под крышу. Она производила удручающее впечатление. Перила ходили ходуном. Легко можно было сорваться и улететь в никуда.

– Осторожно, лестница очень старая, – предупредил он меня. Забравшись на самый верх, он снова начал проверять, где моя рука. Лунный свет проникал сквозь круглый люк. Старые вещи, лежавшие между широкими деревянными опорами и грязным камином, представали в волшебном свете.

– Черт!

Энергичным движением Ной смахнул паутину со своего лица. В наши ноздри набилась пыль. Мы наклоняли и вытягивали головы, чтобы лавировать между кучами разных предметов. Чучела животных стеклянными глазами смотрели на меня со всех сторон. Оленьи рога. Головы серн. Вороны. Уздечки. Плетки. Седла. Капканы. Старые фляги. Это была комната ужасов.

У меня в носу щекотало. Снова и снова я оглядывалась, потому что мне казалось, что позади меня кто-то есть, но всякий раз видела лишь открытые глаза мертвых животных. Я чуть не задела лицом что-то темное, размером с баскетбольный мяч, висевшее под крышей.

– Что это? – закричала я и в ужасе отступила.

– Что? – Ной повернулся ко мне.

Я взяла его руку и направила к жуткому мячу. Он слегка коснулся его.

– Осиное гнездо, – сказал он и прислушался.

Боже, что он делал?

– Не бойся. В нем никого нет – прошептал он. – Виктор еще в прошлом году окурил его. Оно доставляло немало проблем.

Здесь, наверху, было тепло – каждый кирпич напитался энергией дня. У края камина Ной остановился. Там стояли несколько свернутых ковров. Ной взял один, расстелил его и кивком показал, что можно сесть. Я не хотела и, дрожа, стояла перед ним. Не забывай дышать. Вдох и выдох. Ни одного слова не слетело с моих губ. Через люк на крыше был виден серп луны, который дал мне возможность взглянуть на его лицо. Одна я бы уже давно в панике сбежала из этого зловещего места. Но я не была одинока.

– Мы здесь в безопасности? – прошептала я наконец. Мое дыхание по-прежнему было неровным.

– Надеюсь, – прошептал он. – Ни разу не слышал здесь какого-либо шума. Я думаю, что с нами ничего не случится – сестра Фиделис ходит во сне по вилле, как призрак, Виктор в отъезде, а Ансельм в это время обычно спит.

Я еще не оправилась от шока, в который меня повергла ходячая во сне сестра Фиделис, но не желала этого показывать, тем более сейчас, когда мы с Ноем остались наедине. Он был так близко ко мне, что почти причинял мне боль.

– Ты часто бываешь здесь? – спросила я, и мои губы невольно задрожали.

– Зимой да, особенно когда я не могу пойти в лес, где сугробы высотой в несколько метров… Марлен, – сказал он, взял меня за плечи и осторожно потянул меня к себе.

Я крепко обняла его. Внезапно слезы потекли из моих глаз, падая на его плечо. Я не знала, что со мной происходит. В его объятиях мне было так тепло и приятно, как не бывало уже давно, очень давно. Как будто в его присутствии со мной ничего не может случиться. Никто не может причинить мне боль. Но вдруг, так внезапно, словно по какому-то проклятию, эта связь нарушалась, и я чувствовала, что земля уходит из-под моих ног. Ной превращался в некое существо из воды, которое могло расплескаться, которое я не могла понять и в котором я хотела утонуть. Я прижималась к его мускулистому стройному телу, но у меня не получалось его схватить, он как будто выскальзывал из моих пальцев. Все это сбивало с толку. Что-то не так со мной или с этим домом. Я больше не могла понять, происходит ли то, что я переживаю, внутри меня или в реальности. Но нет. Ной был здесь. Совсем близко.

– Ты вся горишь, – сказал он и дотронулся до моих щек. – Марлен, что с тобой? У тебя температура? Твое сердце стучит очень сильно. Успокойся. Ты меня пугаешь.

Он повернулся, встал позади меня и прижался грудью к моей спине. Я чувствовала биение его сердца. Очень сильное и очень медленное.

– Сосредоточься, – прошептал он, обнял меня обеими руками вокруг живота и положил подбородок на мое плечо. Я коснулась щекой его щеки, боясь упасть, но он крепко держал меня. Со мной ничего не могло случиться. Он был здесь. Стук моего сердца замедлился, его сердце, наоборот, застучало сильнее. Когда мы пришли к одинаковому ритму, это показалось мне волшебством. Наши сердца бились в унисон. Тук-тук. Тук-тук. Две мелодии слились в одну, которая была так хороша, что, казалось, могла сделать мир лучше. Мы стояли так целую вечность. Затем я прижала ухо к его груди. Ничто так не могло успокоить меня, как его сильное, уверенное сердцебиение. Мне захотелось услышать его еще лучше. Я сняла с него футболку и приложила ухо к его обнаженной груди. Кожа была прохладной, гладкой и мягкой. Его сердце забилось быстрее. Он дышал глубоко и крепко держал меня.

Наши ноги подкосились. Мы упали на пол. Он опустился на колени. Я встала на колени напротив него и посмотрела прямо в его большие блестящие глаза. Вскоре я рефлексивно подняла руку.

– Что ты делаешь?

– Ты действительно не можешь видеть? – спросила я недоверчиво.

– Нет.

Его лицо приблизилось к моему. Наши щеки соприкоснулись. Наши губы искали путь друг к другу. Его прохладные губы коснулись моих. Мы поцеловались. И, чувствуя себя в полной защищенности, я утонула в теплой, сине-зеленой, кристально чистой морской воде, которая обняла и накрыла нас. Все заботы и страхи отступили от меня. Ной был со мной. Теплое морское течение унесло меня. Я была счастлива.

22

На следующее утро, как только я открыла глаза, во мне возникло ощущение потерянного времени. Я подумала о Ное. Нет, неправильно, я продолжала думать о Ное, я не переставала думать о нем. Мне казалось, что во сне я чувствовала его руки на моем теле. Я спала? С закрытыми глазами я слушала пение птиц и наслаждалась прелестью ночи.

Где был сейчас Ной? Он спал так же мало, как я? Думал ли он обо мне? За окном пел дрозд. Яркое солнце поднялось над горой и направило свои первые лучи на мою кровать. Сколько времени было, когда мы расстались после прощального поцелуя?

Я очень хотела узнать о нем все и не упустить ничего, что в реальности могло бы затеряться. Он ушел спать раньше или позже меня? Каким путем я вернулась в комнату? Каким пошел он? Он проводил меня? Какими были его последние слова? Ответила ли я ему что-то? В моей памяти недоставало нескольких фрагментов – такое ощущение, как будто кто-то ножницами вырезал несколько фотографий из моего фотоальбома. Или ощущений было так много, что я просто не могла воспринимать их. Возможно, это случилось потому, что я действительно не могла спать. Конечно, так или иначе я должна была перестать спать. Ведь пока я спала, я не могла думать о Ное, а воздух, которым я дышала, с тех пор как была здесь, казалось, давал достаточно энергии, чтобы обходиться без сна.

Я принимала горячий душ, глядя на капли, которые стекали по моему телу на ребра, а затем, кружась, исчезали. Больше всего мне хотелось кричать от счастья, больше всего я хотела выйти на балкон и крикнуть миру: «Я люблю тебя!» Но я сдерживала себя и ограничилась пением песен, которые я узнала еще в детском саду. Другие просто не приходили в голову.

В дверь постучали, послышался голос сестры Фиделис: она спрашивала о чем-то, но я ничего не поняла.

– Я в душе! – громко сказала я в хорошем настроении и сразу забыла об этом, намылилась еще раз и снова принялась вспоминать каждую секунду прошлой ночи.

Я уже тосковала. Сейчас мне не хватало Ноя, как будто я не видела его несколько недель. Я быстро вытерлась и опустила руку в эмалированный кувшин, стоявший на комоде. Мне нужно прочитать его любовное письмо еще раз, сейчас, немедленно.

Но где было это письмо?

Его больше не было там. Я сунула руку в кувшин, встряхнула его, перевернула. Ничего. Он был пуст. Кровь прилила к моей голове. Я резко развернулась, еще раз заглянула во все уголки. И снова ничего. Я быстро завернула свое голое тело в полотенце. Кто знал, где я спрятала письмо? Кто украл его? Случайностью это не могло быть.

Я дрожала, перевернула все вверх дном, перерыла все ящики, достала красный чемодан из-под кровати, посмотрела на него, обыскала всю одежду, осмотрела печь. Нигде его не было. Письмо пропало.

Это могла быть только сестра Фиделис. Сегодня ночью. Возможно, она следила за нами, делая вид, что бродит, как призрак, по коридорам. Перед ужином я спрятала письмо. В принципе его могли взять и Ансельм, и Виктор, пока я была занята разбором книг в библиотеке. Или это был кто-то, кого я не знала и кто постоянно наблюдал за мной. Еще минуту назад я была самым счастливым человеком на земле, а теперь во мне возник страх. В дверь снова постучали.

Сейчас это была не сестра Фиделис.

– Ирина? Мы хотим позавтракать.

Я услышала голос Ноя, и мое сердце сделало сальто от радости. Мне захотелось раскрыть дверь, сбросить полотенце и броситься в его объятия – находка для тех, кто следил за мной. Поэтому я лишь немного приоткрыла дверь. Он играл руками и казался напряженным с головы до ног.

– Да? – прошептала я.

– Все ждут тебя, – объявил он. – Тебе стоит поторопиться.

Затем он развернулся, сделал неуклюжее движение и ударился о перила лестницы. Я предвидела это, но мой язык был слишком медленным. Ной тихо выругался, потер бедра и, прихрамывая, пошел в верном направлении. Я никогда не видела, чтобы он терял ориентацию в пространстве. Я обнаружила, что стала нервно жевать полотенце. Все ждут тебя, сказал он.

Я бросила полотенце на кровать, надела лучшую юбку, затем блузу, влезла в сандалии, вышла из комнаты и боялась встретить Ноя. Мне будет очень трудно игнорировать его и делать вид, как будто ничего не произошло.

– А, вот и она! – сказала сестра Фиделис, идя мне навстречу.

На фоне трех мужчин, которые стояли рядом с ней в прихожей, она казалась очень маленькой. Третьего из них я никогда не видела.

Он был пухлым и носил круглые очки. Его завивающиеся темно-коричневые локоны прикрывали лысину. У него была глубокая ямка на подбородке и полные, изогнутые губы. Шелковая рубашка баклажанового цвета натянулась на его животе. Желтый галстук выглядел как пощечина.

– Позвольте представить. Доктор Ленард Адамс. Ирина Павлова, – сказала сестра Фиделис, как будто она давно и с нетерпением ждала его. Ее щеки пылали, как натертые воском яблоки. Врач? Он здесь, чтобы обследовать Ноя?

Он дружелюбно рассмеялся и пожал мне руку своей рыхлой и липкой, но при этом вовсе не неприятной, рукой.

– Я хочу поблагодарить вас от всего сердца, – сказал он, продолжая трясти мою руку. – Сестра Фиделис сказала мне, что вы научили Ноя плавать.

Ной. Только теперь я решилась взглянуть на него. Он ответил мне, посмотрел на меня, открытыми, полными любопытства и восхищения глазами… Я покачала головой, думая о том, что он не видел меня, но своими широко открытыми глазами, устремленными на меня, как бы пытался меня поймать, но не мог.

Врач заметил, что мое внимание направлено не только на него одного, но и на Ноя, который стоял позади него. По-прежнему крепко сжимая мою руку, он повернулся к Ною, потянул его за рукав к себе и приятельски положил ему руку на шею, чего ему не стоило делать, поскольку Ной был немного выше его и таким образом Адамс выставил на всеобщее обозрение пятна пота у себя под мышками. Почему он мог касаться Ноя, а я нет? Увы, мне оставалось лишь отматывать время назад и переживать впечатления прошлой ночи. Снова и снова. До бесконечности.

– Все в порядке, мой мальчик?

Он отступил от меня.

Ной кивнул. Я опустила глаза, потому мое сердце почти разрывалось от желания, страсти и любви, и я боялась утонуть в этих чувствах.

– Я рад снова тебя видеть.

Он по-приятельски слегка ударил Ноя в грудь.

– Я тоже, – сказал Ной и улыбнулся. Его смех выглядел естественным, но он был хорошим актером. Никогда нельзя было точно сказать, что на самом деле происходило в нем. Нет, я так не могу, мне нужно смотреть на него, и с каждой секундой, пока я на него смотрела, мое желание быть с ним становилось все сильнее.

– Сколько времени я не был здесь? Шесть недель? Невероятно, как ты вырос. Теперь ты окончательно обогнал меня. – Врач рассмеялся. – Жаль, что это не произошло раньше. В канцелярии непорядок.

Адвокат, но не врач.

Ансельм объявил, что завтрак готов, и пригласил к столу. Процессия начала двигаться. Виктор, который стоял, опершись на камин, протер глаза. Он выглядел усталым.

Вдруг мои мысли остановились, и в голове, словно всплывающее сообщение на ярко-красном фоне, промелькнуло: они провели эту ночь на чердаке вместе с Ноем!!! Сестра Фиделис, повернувшись ко мне, казалось, ничего не заметила. Она взяла меня под руки:

– Вы наверняка уже задавались вопросом… – Да, мне было интересно, когда я смогу наконец-то остаться наедине с Ноем. – Доктор Адамс – крестный отец Ноя. Он регулярно навещает нас.

– Мой милый Ансельм! – воскликнул доктор, когда увидел стол, заставленный блюдами к завтраку. – Он превзошел самого себя.

Ансельм смущенно улыбнулся:

– Делаю все, что могу. Кофе со сливками? Как всегда?

Завтрак прошел передо мной, как размытый черно-белый фильм. Иногда в нем мелькал Ной: цветной или однотонный, чудесный аромат, веснушки на носу, белые зубы, когда он смеялся, вены на руках, подобно рекам, пересекавшие континенты, кончик языка, который в замедленной съемке слизывал что-то сладкое из уголков рта, глубокий, мелодичный голос, черные пряди волос, которые падали ему на глаза, запах его кожи, напоминавший инжир и айву, малину и шиповник.

В то время как мой фильм подходил к концу, крестный Ноя начал развлекать компанию, собравшуюся за столом. Он намазывал Ною булочку и нес какую-то околесицу. Иногда я замечала, что Ной сквозь всю эту завесу как будто пытается коснуться меня. Он хотел почувствовать меня? Я попыталась обнаружить себя, откашливалась и не смеялась в тех местах, где все смеялись, хотя и знала, почему они смеялись. В итоге мне удалось сделать так, что наши маленькие пальцы встретились на краю сахарницы, но сестра Фиделис, словно понимая нашу игру, сразу же взяла ее в свои руки:

– Я дам тебе сахар, Ной.

– Как вам на вилле Моррис? – спросил Адамс.

Ошеломленная, я наблюдала, как сестра Фиделис положила половину ложки сахара в кофе Ноя. Я хотела позаботиться о нем, сказать ей, что она могла бы побаловать его целой ложкой сахара. Но он улыбнулся.

– Ирина? – сказал Ной, и звук его голоса был для меня, словно елей на душу.

Когда все посмотрели в мою сторону, я поняла, что вопрос был обращен ко мне. Заикаясь, я ответила, сказала, что на вилле все замечательно, кроме того, что она находится на некотором отдалении от цивилизации.

– На некотором отдалении? – Адамс рассмеялся. – Эта вилла находится на краю света. Я надеюсь, сестра Фиделис простит мне некоторую резкость выражений.

Она смущенно улыбнулась ему в ответ, и он объяснил, как трудно бывает людям добираться сюда. Я больше не должна двигаться. Я останусь с Ноем. Независимо от того, что произойдет. Мои размышления были прерваны мрачными мыслями о потерянном письме. Однако, как только они появились, я постаралась прогнать их. Сейчас я была не готова разбираться с этим.

Не только сестра Фиделис, но и Виктор с Ансельмом были сегодня более живыми, чем обычно, вероятно, из-за этого посетителя. Я задавалась вопросом, почему Ной ничего не рассказывал мне о нем. Ведь ночью мы были совершенно одни. В моей памяти снова всплыл образ наших слившихся воедино тел. Адамс спросил Ноя о его успехах, в ответ на что – малина застряла у меня в горле – сестра Фиделис выступила с докладом о Пунических войнах и химических элементах, а Ной должен был говорить по-французски, как будто он был участником циркового аттракциона. Не подчиняйся им, хотела крикнуть я. Почему ты позволяешь делать с собой все это? Но он спокойно и без возражений выполнил все, что от него требовалось, чтобы не нарушать спокойствие или чтобы все это побыстрее закончилось. Я не знала. Больше всего мне хотелось взять его за руку и сбежать с ним отсюда.

Завтрак сильно затянулся, и на этот раз отличились все. Сестра Фиделис, казалось, ревновала, потому что Адамс завладел вниманием Ноя. Крестный хотел, чтобы он продемонстрировал ему свое умение плавать, а сестра Фиделис рассуждала о том, что плавать после еды опасно.

– Нет, если Ирина пойдет со мной, – сказал Ной.

Я хотела поцеловать его, но поскольку это было невозможно, украдкой коснулась его руки. Он ответил мне рукопожатием. Адамс по-приятельски обнял меня.

– Если я буду нужна, ищите меня в конторе, – сказала сестра Фиделис, надувшись, как девочка, у которой отобрали куклу.

В бассейне я старалась держаться подальше от Адамса – я не могла ручаться за выражение своего лица в тот момент, когда Ной будет снимать одежду.

Адамс долго смотрел на него, а затем воскликнул:

– Мужчина! Какое тело. Можно сойти с ума от зависти. Что вы думаете, Ирина?

Я издала такой звук, словно кусочек малины от завтрака все еще был у меня во рту. Адамс звонко рассмеялся. Ной улыбнулся, спустился в воду и поплыл.

Взволнованный Адамс с высоко закатанными рукавами стоял на краю бассейна и осыпал Ноя пожеланиями удачи. Затем он повернулся ко мне и еще раз подал руку:

– То, что ты сделала… удивительно. Было столько попыток. Некоторое время я сам пытался научить его плавать. Хотя в действительности я не спортсмен. – Он демонстративно похлопал себя по животу. – Жир должен плавать.

Он засмеялся над своей безвкусной шуткой. Ной положил обе руки на край бассейна и вытер воду с лица. Я увидела на его теле чуть выше ключицы большое пятно сливового цвета. Боже мой, это же след поцелуя! Моего поцелуя.

– Ной! – воскликнул Адамс, ползая перед ним на коленях и хлопая его по плечу. – Ты доставляешь мне большую радость.

– Еще несколько кругов! – крикнула я, опасаясь, что крестный отец заметит след от поцелуя.

Ной поплыл. После завтрака. При мысли об этом меня чуть не стошнило. Пока он совершал круг за кругом, доктор Адамс расспрашивал меня о том, как я добилась таких результатов. Сама не понимая, что говорю, я пыталась отвлечь его взгляд от Ноя, когда он уже вышел из бассейна и вытерся насухо. Как я могла не заметить это пятно? Мне нужно сказать ему об этом. Но как?

– Я пойду переодеваться.

Ной вышел из бассейна. Пожалуйста, надень водолазку. Мы пошли за ним. Пока Ной поднимался по большой лестнице под беркутом, Адамс ненадолго задержался в прихожей, и я поняла, что момент настал. Адамс был опекуном Ноя. И я была ему симпатична. По крайней мере, в его глазах я серьезно выигрывала из-за этих занятий по плаванию.

– Выйдем на веранду? – спросила я и почувствовала себя при этом очень умной. – Сегодня прекрасный день.

Когда мы вышли в занимающееся утро, он испустил глубокий вздох:

– Какой чудесный вид.

Мы сели на скамью рядом друг с другом, вблизи роз, запах которых едва не оглушил меня, и остановили наши взгляды на еловых макушках и озере, блестевшем за ними.

– Сколько лет вы знаете Ноя? – спросила я, сглотнула и бросила быстрый взгляд на него.

Толстяк улыбнулся, и мне показалось, что болезненное выражение слетело с его лица. Я ожидала, что сестра Фиделис может прийти в любой момент. Сейчас или никогда!

– Ной хочет уйти отсюда, – сказала я тихо, но решительно. – Вы знаете об этом?

– Конечно знаю. – Он положил одну ногу на другую. – А вы знаете, что произошло с его родителями?

Я покачала головой, и внезапно меня охватил страх перед тем, что он готовился рассказать мне сейчас.

Он испытующе посмотрел на меня, как бы взвешивая, что он может рассказать мне, а что – нет. Я затаила дыхание. Наконец он глубоко вздохнул; я тоже вздохнула с некоторым облегчением.

– Его родители были моими лучшими друзьями. Чудесные люди. Замечательные. Причем оба. Как и Ной. Но их преследовали несчастья. – Он провел платком по лбу. – У матери Ноя сразу после родов началась болезнь. Врачи были в недоумении, списывали все на особенности окружающей среды. Тогда отец Ноя приобрел виллу «Моррис» вместе с гигантским участком, чтобы помочь ей. Но было уже слишком поздно. Она умерла, когда Ною было шесть месяцев.

Адамс сделал короткую паузу, посмотрел на платок, и я не могла определить, о чем он думал.

– Он переехал с ребенком обратно в город. Когда у ребенка обнаружился цианоз и выяснилось, что Ной унаследовал заболевание матери, его отец пришел в отчаяние. Он нанял няню, увез их в это место, а сам уехал в город на работу.

Еще одна пауза, на этот раз довольно долгая. Я уже подумала, что он больше ничего не скажет.

– И что с ним случилось? – проговорила я. – Его тоже нет в живых?

– Была ночь, и он сильно переутомился. – Адамс говорил теперь тише, и в самом его голосе появилась хрипота. Он нервно теребил носовой платок. – Он ехал сюда, чтобы увидеться с сыном, но сошел с пути и попал в ущелье. Автомобиль упал в пропасть и перевернулся несколько раз. Спасательная операция была исключительно сложной. Наконец его смогли доставить на вертолете в больницу. Травмы были серьезными, а шанс, что он выживет, незначительным. В последние секунды его жизни я пообещал ему сделать все для того, чтобы Ной остался в живых до тех пор, пока не появится возможность вылечить его. Его не должна постигнуть та же участь, что и его мать. Скажу вам, Ирина, что умирающему другу можно пообещать все. И вот я остался с больным младенцем. Что еще мне оставалось делать, кроме как найти человека, которому можно было бы на длительное время доверить заботу об этом маленьком человеке? Сестра Фиделис отлично подходила для этого.

Странное чувство возникло во мне. Я не знала почему, но эта история показалась мне слишком искусственной. Такие трагические рассказы о детях-сиротах встречаются только в книгах. Я не могла себе представить, что все было так просто. Ведь тогда это означает, что Ной на самом деле был болен, что в этом не было никакой тайны и они просто хотели защитить его. Об этом я не хотела думать. Я пыталась выбрать что-то из того множества вариантов, которые зародились в моих мыслях. Адамс помог мне.

– Я управляю его состоянием до тех пор, пока молодой человек не достигнет совершеннолетия, – прошептал он.

– Его родители были богатыми?

Адамс сначала засмеялся, а затем сделал такое лицо, будто хотел сказать, что они были не просто богатыми, а сверхбогатыми.

– И благодаря чему они стали так богаты?

Друг исчез и превратился в адвоката. Со знанием дела, ясно и решительно он заявил мне:

– Я думаю, вы понимаете, что я не могу сказать вам этого. Только несколько человек знают, кому принадлежит имущество и кто здесь живет. Это должно оставаться тайной. – Он демонстративно положил в карман свой платок. – Сто лет назад вилла «Моррис» была опутана мифами. Вокруг нее было много домыслов и спекуляций. Мне стоило большого труда сделать так, чтобы сюда никто не мог попасть. Для этого были введены системы мониторинга, высокие штрафы, составлены специальные документы et cetera[14]14
  И так далее (лат.).


[Закрыть]. В течение последних пятнадцати лет о вилле понемногу стали забывать, среди прочего потому, что я поддерживаю слух о том, что она обветшала и больше не доступна. Кроме того, в мои обязанности входит держать в секрете личность Ноя. Надеюсь, вы понимаете, что случится, если пресса узнает о его местонахождении.

– Почему? Родители Ноя были… известны?.. Знамениты?

Адамс ничего не ответил, и при всем желании я не могла понять по выражению его лица, о чем он думал. Снова эта пугающая мысль: а вдруг Ной умрет, если я помогу ему выбраться отсюда? Он рассказывал мне нечто совершенно иное. Он утверждал, что был здоров и тут все в сговоре против него. Чему я должна верить?