Текст книги "Любовь на краю света"

39

Я прижалась к его руке, чтобы не терять связь с ним, и не хотела отпускать ее. От него исходило столько сил, и все же у меня было плохое предчувствие. Чувство, будто Ной в какой-то момент может раствориться в воздухе, превратиться в ничто. Пока мы добирались до станции метро, я смотрела на него. Как он прекрасен: прямая осанка, черные волосы, красивые линии лица, голубые глаза. Но потом он снова показался мне таким отчужденным, таким мимолетным. Мы спустились на эскалаторе и протискивались в толпе. Снова и снова он вздрагивал, потому что все вокруг было для него ново, и я удивлялась, как благотворно на него действовал этот подземный мир. Раньше я никогда не замечала, как здесь шумно. Вентиляция, много людей, постоянный гул. Ной был бледный, нервный и очень сосредоточенный. Иногда он отпускал меня и поворачивался вокруг себя, пытаясь поймать все, что можно. Вдруг он обеими руками зажал свой нос.

– Господи! – воскликнул он.

Все, снова начиналась драма. Что произошло? Сначала я не понимала, а потом увидела бомжа, который прошел мимо нас, оставив после себя запах гнилого лука и коньяка.

– Что за черт! – Мои нервы были натянуты до предела.

Ной принял плачущего ребенка за зверя, и это было ужасно. Наш поезд прибыл. «Выходите, пожалуйста!» – прокричал голос из динамика. Двери открылись. Послышалось шипение. Поток людей устремился навстречу нам. Ной остался неподвижным, как скала, готовый принять любой удар судьбы. Вместе со множеством людей мы втиснулись в вагон. Он был набит так плотно, что мы едва смогли найти себе место. Я взяла его за руку, и мы подошли к толстяку, стоявшему рядом с поручнем, за который Ной должен был держаться. Мужчина заметил, что Ной был слеп, и спросил, не хочет ли он сесть на одно из мест, предназначенных для инвалидов.

– Спасибо, вы очень любезны, – сказал Ной и позаботился о том, чтобы я смогла сесть на это место.

Я была слишком слаба, чтобы заботиться о себе. Мне казалось, что сотни глаз просматривают меня насквозь, как бы изучая, с жадностью хватают меня руками, проникают в меня и, понимая, что я пришлась им по вкусу, пьют кровь из моих жил. Я поставила чемодан на колени и держала его как защитный барьер от моих врагов.

Все было слишком громко, слишком ярко, слишком быстро. Я хотела выбраться отсюда, хотела вернуться на виллу, хотела вместе с Ноем скрыться в дереве-пещере, хотела наслаждаться ароматом грибов и слушать звуки росинок, мягко падающих на листья. Поезд остановился. В вагоне стало еще больше народа.

Будто получив от Ноя острое обоняние, я впервые начала обращать внимание на то, как пахнут люди – навязчивый парфюм, кондиционер для одежды и масло из фритюрницы, фабричный и сигаретный дым, дешевые дезодоранты. Я не удивилась бы, если бы Ноя с его тонким обонянием стошнило. Но с ним все было в порядке. Он услышал объявление из динамика центрального железнодорожного вокзала, помог мне, и мы вышли из метро, держась за руки.

Ной дышал. Ной жил. С ним ничего не происходило, и это придало нам обоим новые силы.

На ящике сидел уличный художник, измазанный серебристой краской, и ел хлеб с сыром. Мы попросили его, где поблизости есть интернет-кафе.

В «Серф парадайз»[19]19
  Заболевание, причиной которого является аллергическая реакция на пыльцу растений.


[Закрыть] я узнала, что офис доктора Ленарда Адамса расположен на Барнардштрассе. До него нам нужно было проехать три станции. Ной познакомился с трамваем. Тучи разошлись, и солнечный свет согревал нас сквозь окна. Ной стоял в середине салона и выглядел так, как будто какой-то ресторатор обернул его в золотую фольгу. Он светился. Люди оборачивались, чтобы посмотреть на него, не могли оторвать от него взгляда, восхищались его улыбкой и приветствовали. Он отвечал на эти знаки внимания, и я ждала, что они окружат его или пойдут за ним, как за гуру. Впервые в своей жизни он стоял среди незнакомых людей, не задыхаясь. Совершенно спокойный, он, казалось, был готов запеть от радости. Удостоверившись, что я была рядом, он провел ладонью по моей щеке и коснулся моей горячей шеи. Мы быстро нашли Барнардштрассе. Этот офис находился в современном жилом комплексе из стекла и стали. Мимо проехал мотоциклист, обернувшийся, чтобы посмотреть на нас. Он был в черной кожаной одежде. Виктор? Прежде чем я смогла что-то понять, он скрылся между двух грузовиков и был поглощен транспортным потоком. Я осторожно посмотрела налево и направо. Между тем мне стало так жарко, что мои глаза горели. На противоположной стороне улицы кто-то наблюдал за нами сквозь зашторенное окно. Проклятая мания преследования! Мы подошли к стеклянному комплексу, в котором была контора доктора Адамса. Оттуда вышел человек с портфелем и открыл дверь. Я прочла надпись на металлической табличке рядом с лифтом: «Офис доктора Адамса, седьмой этаж».

Когда мы поднялись, я нажала кнопку вызова, и дверь в офис открылась. За стойкой сидели две секретарши, увлеченно смотрящие в монитор. Заметив нас, одна из них встала. Ной сказал, что нам необходимо лично поговорить с доктором Адамсом об одном частном, но очень важном деле. Секретарша внимательно посмотрела на нас. Я стояла с раскаленным лицом, холодной кожей, вся в царапинах и растерянно смотрела по сторонам.

– У вас назначена встреча?

– Доктор Адамс – мой крестный. Он будет рад нас видеть. Меня зовут Ной. Это Марлен.

– Мендель, – добавила я. – Пожалуйста! Это действительно срочно.

Она подумала, повернулась к своей коллеге и жестом дала ей понять, что наше желание нужно исполнить.

– Хорошо. Я посмотрю, что можно сделать. Садитесь.

Мы сели вместе у стены в два кожаных кресла и скрестили наши пальцы. Перед нами стоял чемодан. Я смотрела на картины и видела перед собой красные пятна. Они выглядели так, как будто художник вскрыл свои вены, разбрызгал на полотне кровь, и затем его туда же стошнило. Капли расползались по картине, приближались ко мне, танцевали передо мной, пытались меня окружить. Мне было плохо. На всякий случай я решила зайти в туалет, но пятна уже исчезли. Секретарь подошла к нам и остановилась:

– Я могу вам чем-то помочь? Аспирин? Вода? Честно говоря, вы выглядите очень плохо. – Вероятно, она имела в виду меня.

– Было бы неплохо, если бы вы принесли стакан воды, – сказал Ной.

Они дали мне воду с аспирином. Ничто более не могло скрыть того обстоятельства, что я действительно была больна. Но было ли это так удивительно после яда и нашего путешествия по реке под проливным дождем? Я крепко держалась за ручку кресла и старалась не двигаться.

Вода и аспирин немного облегчили мое состояние и разбудили меня. Ной сделал несколько глубоких вздохов.

– Ты боишься? – спросила я.

– Мне страшно, и в то же время я не могу дождаться мгновения, когда узнаю правду, – сказал он.

Мои ноги дрожали, а внутренности онемели. Спустя, как казалось, целую вечность секретарь сообщила нам, что доктор Адамс готов нас принять. Мужчина и женщина, скорее всего супружеская пара, довольные и улыбающиеся, выходили из офиса. Они попрощались с секретаршей, которая заверила их, что в кратчайшие сроки вышлет все бумаги.

Наша очередь. Моя сонная артерия болезненно пульсировала. Я нервничала, как перед важным экзаменом. Кабинет доктора Адамса был большим и шикарным. В центре его стоял могучий стол из темного дерева, на котором отражался свет золотого светильника, висевшего над ним. Секретарша подала нам два стула. Потом она исчезла, и мы остались одни.

– Как у стоматолога, – прошипела я. Там тоже приходилось ждать стул пыток, пока не подойдет очередь.

Рука Ноя стала ледяной. Я крепко прижалась к нему, не упуская из вида боковую дверь, которая наконец открылась.

Оттуда вышел привлекательный и стройный человек тридцати лет – вероятно, коллега доктора Адамса. Он расстегнул свой пиджак антрацитового цвета.

– Чем я могу быть вам полезен? – Он снял пиджак и встал напротив нас.

Я уставилась на него, не понимая, что происходит. Снова галлюцинация? Я вижу не Адамса, а кого-то другого? Я сконцентрировалась, но его внешность осталась прежней.

– Кто вы? – спросил Ной.

– Где доктор Адамс? – спросила я растерянно.

Молодой человек рассмеялся:

– Я доктор Адамс… Ленард Адамс… Точно так, как написано на двери.

Ной недоверчиво рассмеялся.

– Этого не может быть, – сказала я. – Доктор Адамс небольшого роста, полный и выглядит старше… – Я сейчас же поняла, как глупо это прозвучало. Если это не крестный Ноя, получается, что должен быть еще один человек с таким же именем. Я спросила его об этом.

– Насколько мне известно, я единственный в городе, – сказал он.

– Но… – Подбородок Ноя дрожал, а глаза влажно блестели. У него отнялся язык.

– Не могли бы вы… – Я закашлялась. – Не могли бы… вы… может быть… проверить еще раз?.. – После каждого слова мне приходилось делать глубокий вдох, и все равно кислорода не хватало. Я чувствовала, что задыхаюсь.

– Если это вам поможет… – Он нажал кнопку аппарата и запросил информацию у своей секретарши.

Ее ответ, который пришел через некоторое время, был однозначным. Никакого другого Ленарда Адамса в городе нет.

– Извините, – сказал он.

Ной встал и с мрачным выражением лица пошел в сторону двери. Не прощаясь, мы вышли из кабинета.

– Вам нужно к врачу! – крикнул мне доктор Адамс.

Идя по коридору, я шаталась из стороны в сторону как оглушенная. Когда мы подошли к секретарям, я еще раз услышала то, что мы уже знали: есть только один доктор Ленард Адамс, и он совершенно не похож на крестного Ноя.

– Ной, кто был тот человек на вилле?

– И какое право он имел под чужим именем проникать в мою жизнь? – добавил он с горечью.

– Мы можем попросить экспертов составить фоторобот и таким образом найти его, – сказала я. В тот момент мне больше ничего не приходило в голову.

Мы вышли из здания, и я увидела, как мужчина в черном плаще проскользнул за угол, чтобы проследить за нами.

– Они преследуют нас, – сказала я и собрала остатки сил, пытаясь не обращать внимание на свое шумное дыхание, как вдруг снова увидела зловещую фигуру среди японских деревьев во внутреннем дворе.

Фигура скрылась за колоннами. Мы бросились за ней. Ощутив ее дыхание позади себя, я резко развернулась и увидела пожилую женщину со странным взглядом, которая протянула руки к моим волосам и издала дикий звук. Я попала в фильм ужасов?

– Марлен! – почти кричал Ной. Он взял меня за плечи и встряхнул: – Очнись! Здесь ничего нет!

Я опустила руки на колени и выдохнула. Воздух! Мне нужен воздух! Струи пота текли по моему лицу. Вокруг меня все кружилось.

– Надо вызвать «скорую»! – сказал Ной.

– Никакой «скорой»! – Я испугалась силы своего крика и пришла в себя, стараясь говорить немного тише: – Мне не нужна «скорая помощь». Мои родители скоро приедут.

Ной боролся с собой, но в итоге уступил:

– Тогда пойдем в какое-нибудь место, где ты могла бы попить и отдохнуть.

Я повела его в ближайший фастфуд.

40

В баре сидели трое мужчин с пивом и смотрели футбольный матч на гигантском экране. Каким невероятным показалось мне телевидение после времени, проведенного на вилле. В углу мать и трое детей ели пиццу. Молодой человек и девушка, сидевшие при входе, о чем-то спорили. Вмиг трое мужчин забыли о футбольном матче, дети – о пицце, молодая пара – о своем споре: все смотрели на нас, когда мы входили. Мне было все равно. Мы вместе сели на теплую скамейку. От сильной усталости моя голова тут же упала на плечо Ноя – я заснула, прежде чем мы успели сделать заказ. Ной погладил мою спину, и я почувствовала себя в безопасности.

Проснувшись, я увидела бургер и колу, которые стояли нетронутыми перед Ноем. Рядом с нами был официант, печатавший что-то в своем телефоне.

– Марлен. – Ной поцеловал меня в лоб и расправил плечи. Наверное, я долго спала.

Я посмотрела на экран. Футбольное поле вытекло из него, накрыло барную стойку и мужчин, сидевших перед экраном, которые теперь казались скульптурами из травы. Стон ужаса вырвался из меня. Ко мне приближались столешница вместе с бургером. Ной подхватил меня, не дав мне упасть. После того как я пришла в себя, он подал мне стакан колы, попросил у официанта холодное полотенце, которое приложил к моему лбу.

– Сколько времени я спала?

– Примерно час.

– Мне уже лучше, – соврала я. – Скоро мои родители придут сюда.

– Марлен! – сказал он взволнованно. – Я нашел Анну.

– Что?.. Кого?

– Анна… моя учительница фортепиано! Она не умерла. Анна жива, представь себе. Она осуществила свою мечту и теперь возглавляет швейную мастерскую. Я попросил официанта, и он сразу нашел ее в Интернете. Это была только идея, но она сработала, – прошептал он мне в ухо. – Моя Анна жива! Я не могу поверить в это.

– Значит, мы посетим ее.

– Ты уверена? – спросил он.

– Конечно, я уверена. Мы увидим ее и сможем вернуться на вокзал как раз к приезду моих родителей.

– Ты не могла бы выйти и подождать меня снаружи? – сказал Ной.

Что? Я засмеялась:

– Ты хочешь избавиться от меня?

– У меня для тебя есть маленький сюрприз. Но чтобы его получить, нужно подождать за дверью. Я приду. Не волнуйся. Просто выйди.

Он поцеловал меня, я взяла чемодан и неуверенно пошла к двери.

Вскоре он вышел с огромным букетом ярко-красных роз в руке.

– Это тебе, – сказал он так ласково, что мое сердце чуть не остановилось.

Я взяла букет и поцеловала его. Мы как будто оказались на собственной свадьбе. Я никогда не получала такие красивые розы; от них исходил такой прекрасный аромат, что я еле удержалась на ногах. Тяжесть в груди прошла. Я набрала побольше воздуха. Аромат роз изгнал из меня страх.

– Откуда ты его взял? – спросила я, высморкавшись и успокоившись после столь значительного подарка.

Мы шли к Анне.

– Купил у продавца роз, говорившего на ломаном немецком. В его голосе было столько грусти, что мне стало его жаль. Эти деньги нужны ему больше, чем нам.

Я остановилась, села на край камня, прижимая розы и схватив Ноя за ногу:

– Что происходит?

Я… Ах, Ной!

Так, постоянно останавливаясь, мы прошли весь город. События этого дня проносились передо мной с бешеной скоростью. Мы сели в автобус, метро, трамвай. Издали я слышала, как Ной спросил у прохожего дорогу. У меня было ощущение, что мы ходим по кругу, но я ни во что не вмешивалась, не знала, где мы были и куда мы шли. Иногда я чувствовала, что дорога уходит у меня из-под ног. Пару раз я спотыкалась и падала, но Ной помогал мне подняться. Когда я совсем выбивалась из сил, аромат роз заряжал меня энергией для дальнейшего движения.

Швейная мастерская находилась на небольшой идиллической площади рядом с другими магазинами – деревянных игрушек, необычных зонтов и магазином нижнего белья, которые я с трудом разглядела сквозь пелену на глазах. На площади было много кафе. Деревня посреди города. В парке росли каштаны. Смеркалось. Дети на руках бабушек и дедушек покидали детскую площадку.

Ателье Анны было украшением площади. На его витринах стояло множество манекенов, которые были больше похожи на клоунов. Это были клоуны с красными носами, в белых халатах и ярких штанах. Только присмотревшись, я заметила, что у всех клоунов чего-то не хватает – глаза, руки или обуви. На прилавке лежали иглы и нитки – видимо, они были нужны Анне, чтобы ремонтировать клоунов. Рядом со швейной машиной лежала перчатка с пришитым пальцем из ткани. Я хотела подойти к двери, но Ной остановил меня. Я чувствовала удары его сердца.

– Вдруг она не узнает меня? Мы не виделись несколько лет.

– Если мы встретим настоящую Анну, она узнает тебя. Поверь мне, тебя невозможно забыть… ты готов?

Но дверь была заперта. Клоуны подмигивали мне, как будто говоря: «Заходи!» Наконец я увидела на двери табличку с надписью: «Я скоро вернусь!» Ной тяжело дышал. Его напряжение нарастало.

– Что нам теперь делать?

– Подождем, – сказала я и хотела отправиться в небольшой парк в центре площади, как вдруг мои ноги подкосились и предметы начали вращаться вокруг меня.

Я упала и… оказалась в руках Ноя. Он поправил мне волосы на лбу, я уткнулась носом в розы и вдыхала энергию, повернувшись спиной к страшным клоунам, которые еще долго продолжали звать меня. Мы пришли в парк и сели на скамейку. За детскими качелями двигался красно-рыжий хвост с белым кончиком. Лис! В самом центре города.

– Ной, лис вернулся, – хотела сказать я, но мой язык прилип к небу.

Безумная жажда мучила меня. В центре парка был фонтан, но я уже не могла встать. Выстрел разбудил меня. Я поднялась. Кто-то стрелял. Нет, это был не выстрел. Дверь автомобиля. Я задрожала. Озноб. Где Ной? Перед мастерской Анны загудела черная машина. На заднем сиденье сидел темноволосый парень. Заливаясь смехом, клоуны подняли свои кулаки выше, когда машина тронулась с места. Как будто моя жизнь зависела от этого, я вскочила и побежала семимильными шагами к машине. Мои легкие горели. Мое сердце вот-вот лопнет. Машина завернула за угол рядом с аптекой.

41

Я бежала за ней, стараясь не потерять свет ее задних фар. Огни множества машин смешались друг с другом в одно яркое пятно. Улицы, дома – все серое и расплывчатое; город словно погрузился в морскую воду. Я не понимала, что происходит вокруг, заблудилась, изнемогала от жара и жажды. Где был фонтан? Между серыми пятнами я увидела каштаны. Чемодан. Розы Ноя. Я должна взять с собой розы Ноя и чемодан. Как пьяная, я снова пробиралась по парку. Слезы текли по моим щекам, но я их почти не замечала. Мужчины похитили Ноя, пока я спала. Я должна была присматривать за ним. Я была слишком медленной. Проснуться. Я должна наконец освободиться от этого кошмара. Темные тени носились передо мной. Открой глаза. Проснись. Тени протягивали руки ко мне, приближались ко мне и пытались меня схватить. Когти черного мужчины. Я отбивалась, боролась и царапалась.

– Марлен! Прекрати! Это я!

Ной?

Я остановилась. Мой взгляд снова стал ясным, и я поняла, что воображение сыграло со мной злую шутку. У меня горели глаза, была высокая температура, иначе я бы сразу заметила, что Ной встал и пошел к фонтану, чтобы попить воды. Когда он вернулся на скамейку, то нашел только розы и чемодан.

– Ты знаешь, как я волновался? – спросил он испуганно. Да, я прекрасно это знала. Он положил свои холодные руки на мою шею. – Тебе нужна помощь.

– Мне нужен только ты, – выдохнула я и позволила ему довести себя до фонтана.

Я открыла рот и пила до тех пор, пока могла. Между тем стемнело. Включились уличные фонари. Мы взяли розы и чемодан и еще раз подошли к мастерской Анны. Клоуны снова превратились в манекенов.

На дверях по-прежнему висела табличка с надписью: «Я скоро вернусь!» «Скоро» уже давно наступило. Я села перед дверью магазина в надежде на то, что Анна наконец вернется и даст нам попить. Особенно сильно мне хотелось спать. Я так устала. Как мешок, я болталась в руках Ноя. Розам нужна вода, их головки поникли.

– В этом нет никакого смысла, – услышала я голос Ноя, звучавший так, как будто мы находились под водой. – Мы не можем всю ночь сидеть на холоде. Вставай, Марлен. Держись за меня. Мы идем на вокзал. Если нам повезет, твои родители уже там. – Он потащил меня.

– Ты можешь хоть иногда открывать глаза? – попросил он меня. Почему-то у меня было ощущение, что мы с Ноем до скончания мира будем в одиночестве.

Мы прошли несколько метров, и он неожиданно остановился. Я знала его лицо в такие моменты, когда он напряженно прислушивался.

– Ты слышала звук колокольчиков?

Я сделала отрицательное движение головой. В мастерскую вошла женщина. В магазине загорелся свет.

– Ной, – воскликнула я. – Анна пришла.

Мы повернули назад. Он поддерживал меня, но мы все равно шли очень медленно.

– Если бы ты знала, сколько раз я хотел увидеть ее. Как ты думаешь, мы нашли настоящую Анну? – спросил он взволнованно.

У меня не было сил ответить ему. Вместо этого я нажала на стеклянную дверь – и раздался звон колокольчика.

– Одну минуту, – послышался голос из соседней комнаты, и мурашки пробежали по моей спине.

– Это она, – прошептал Ной.

Из соседней комнаты вышла – чемодан и розы выпали у меня из рук – моя бабушка.

– А, это вы наконец. Я ждала вас раньше, – сказала она обычным тоном, будто сейчас воскресенье и она ждала нас на чай. Она протянула руки к нам. Я приписала ее появление своей лихорадке и все равно не могла оторвать взгляд от нее. Боже, когда я видела ее в последний раз?

Она всегда была выдающейся личностью – ее длинные, завязанные на затылке волосы напоминали мне хвост единорога; они были благородного белого цвета, и многие думали, что она специально красила их, потому что она молодо выглядела. Она была одета в черный костюм с широким вырезом, блуза на пуговицах с белыми рюшами с рукавами под цвет костюма. Моя бабушка всегда одевалась экстравагантно. Иногда она казалась райской птицей, потом опять становилась серой, часто выходила из дому в мужских пальто на несколько размеров больше или надевала вечернее платье.

Она улыбнулась мне. Что-то пошло не так? Как Ной привел нас к моей бабушке? Как моя бабушка оказалась здесь?

Мы с Ноем стояли рядом друг с другом напротив нее, как два изгоя, которые прибыли с пустынной планеты и вдруг поняли, что здесь живут существа того же вида. Моя бабушка смотрела то на меня, то на него.

– Бабушка? – произнесла я, надеясь на то, что это другая женщина, как две капли воды похожая на мою бабушку, ибо что-то подсказывало мне, что ее появление не имело смысла.

Ной также чувствовал себя неуверенно.

– Вы знакомы? – спросил он хриплым, но громким голосом.

– Марлен – моя внучка, – сказала бабушка.

– Откуда ты знаешь Ноя? – спросила я. – Ты была в особняке?

Она улыбнулась:

– Ной был одним из моих самых талантливых учеников.

Она подошла к нему и погладила его по голове и плечу так осторожно, как будто он был сделан из шоколада и мог разрушиться или расплавиться от малейшего прикосновения.

Я попыталась склеить обрывки мыслей, чтобы увидеть картину целиком, но мне это не удалось.

– Марлен, что происходит?

Мне нечего было ответить.

– Дайте на вас посмотреть… – Она закусила губу и сглотнула. – Молодой мужчина и молодая женщина. – Глубоко тронутая, она положила руки на наши плечи. – Всегда держитесь вместе, мои дорогие… Я так по вам соскучилась.

Я рухнула на пол. Предметы плясали перед моими глазами. Лица Ноя и бабушки смешались с манекенами и клоунами.

– Идите отдыхать, вы, должно быть, ужасно устали после такого долгого путешествия.

Вдвоем они взяли меня под руки. Ной взял чемодан, бабушка взяла розы. Сначала нам предстояло пройти по темному коридору со скрипучими полами – он был узкий и длинный. Затем она открыла старую деревянную дверь, на которой когда-то были наклеены плакаты в несколько слоев; они давно были сорваны, но отдельные обрывки еще виднелись: я смогла разобрать на них слова «спектакль», «начало» и «цена».

– Ждите здесь.

Она оставила нас и отошла на несколько шагов, я услышала жужжание и щелчок электрического прибора. Включился свет. Сначала он ослепил меня, но затем я присмотрелась и увидела черные половые доски, а справа – черные шторы. Мы отважились еще на несколько шагов вперед. Это была чисто убранная, отделанная в стиле бидермейер квартира: рояль Bösendorfer, стол, уставленный кофейной посудой, скатерти, полосатый диван, круглый журнальный столик на одной ножке, подсвечники, стеклянная витрина, корабли в бутылках, расположенный перед стеной камин, в котором потрескивал огонь, – можно было подумать, что это уютное жилище. Но для жилого помещения здесь были слишком высокие потолки, не было стены, и я подумала, что мое восприятие опять исказило реальность, когда вдруг поняла, что мы находимся на сцене. Сцена примыкала к подвалу театра, владелицей которого была моя бабушка.

– Я думала, что когда-нибудь накрою здесь стол, – сказала она деловито. – Мне нравится эта сцена. Она напоминает мне гостиную в доме, где я жила, когда еще была ребенком.

Она поставила розы в вазу на журнальном столике. Здесь пахло свежей выпечкой, и я увидела на столе яблочный пирог.

Моя бабушка заметила мой удивленный взгляд, подошла ко мне и нежно погладила по щеке:

– Милая моя, я так и думала, что ты придешь, но когда именно, не знала. Я бы пошла вам навстречу, но боялась пропустить вас. Кажется, пирог совсем остыл.

– Бабуля, – сказала я, и волна нежности нахлынула на меня. Это действительно была она. Я обняла ее двумя руками и ощутила запах пудры на шее, аромат ее крема, сигар и виски. Мне так ее не хватало, что мое сердце сильно заныло, словно в нем кто-то проделал отверстие.

– Я тоже очень скучала по тебе, моя дорогая, – сказала она.

Мы остановились и смотрели друг на друга до тех пор, пока не вспомнили, что Ной стоял рядом с нами. Но он улыбался так очаровательно, как будто обрел гармонию с самим собой и миром, и, казалось, мог ждать еще целую вечность. Всей своей позой он давал мне понять, что совершенно спокоен, как темное озеро в болотистой местности.

– Поверь мне, моя дорогая, – сказала мне на ухо бабушка. – Все будет хорошо.

Я кивала и кивала – и не могла остановиться. Слезы текли по моим щекам. Мне казалось, что я слышу звуки их падения.

– Ты не уйдешь, да? Пообещай мне, что ты больше не уйдешь.

Она поцеловала меня, и мы разомкнули объятия.

– Садитесь же, – сказала она тогда. – Вы, наверное, хотите есть и пить.

Мы сели за обеденный стол. Я играла с кружевной салфеткой и смотрела в неосвещенный зрительный зал, но едва могла разглядеть в нем пустые места, потому что лампы светили мне прямо в глаза и были безумно горячими. Или это была лихорадка? Я по-прежнему чувствовала себя больной – мой мир перевернулся, и теперь я могла видеть его только искаженным. Каждый вздох делал мне больно, и моя голова в любую минуту могла разорваться.

Бабушка налила нам чая. Тонкая струйка дыма исходила от него. Себе она налила стакан виски. До сих пор в недоумении от неожиданной встречи, я посмотрела на нее и протянула руку, чтобы прикоснуться к ней снова.

Ной порылся в кармане, нащупал пустую тарелку и положил на нее кольцо. В кольце были четыре филигранных цветка из граната и в центре бриллианты. Оно принадлежало моей бабушке. Она любила это кольцо.

– Ты нашел его, – сказала бабушка улыбаясь, взяла кольцо и надела его на свой палец. – Сахар?

Ной кивнул, и она насыпала ему в чай сахара.

– Марлен?

Я не смогла кивнуть.

– Ты можешь объяснить нам все это?

Она облизнула свой палец, откашлялась и опустилась на край кресла.

– Объяснить? Нет, к сожалению, нет, моя дорогая. – Она сказала это как нечто само собой разумеющееся. – Ваше здоровье.

Она подмигнула мне, лукаво улыбнулась, подняла стакан с виски, выпила, поставила стакан, посмотрела на меня, а затем стала вдруг очень серьезной, почти печальной.

– Ты ведь не знаешь? – Она глубоко вздохнула. – Сейчас ты не можешь открыть секретное отделение чемодана.

Я посмотрела на чемодан, который стоял рядом со мной на полу. Потом я взглянула на бабушку. Она кивнула мне. Ной положил свою теплую руку мне на спину.

– Не спеши, моя милая. Только ты одна можешь открыть его. Ты узнаешь, когда наступит момент.

Какой момент?

Я встала на колени рядом с белой отметкой, которая осталась после старых представлений. Я открыла чемодан и заглянула в него. Там не было места, которое я не исследовала бы энное количество раз.

Бабушка потянулась за виски. Ной размешивал сахар в чае. Моя бабушка была здесь. Ной был здесь. Два самых дорогих человека в моей жизни. Со мной больше ничего не может случиться. Мои веки отяжелели. Если бы я хотела, то могла просто упасть и уснуть. Здесь это было разрешено. И это тоже хорошо.

Свет прожекторов затуманил мне мозг, в зрительном зале кто-то откашлялся, зашуршали платья, аромат чужих людей доносился до сцены. Мы были не одни.

Откуда пришло столько народа? Это, наверное, были те самые люди, которые уже долгое время наблюдали за мной. Жюри, которое решало, заслужила ли я приз и могу жить дальше или же я должна выйти через заднюю дверь.

– Музыка! – крикнул кто-то.

Моя бабушка взяла Ноя за руку и подвела его к роялю. Легкое «Ах!» пролетело по залу. Луч света проводил их до самого табурета, на который они сели вместе и начали играть, будто только этим они и занимались уже много лет. Меланхоличные звуки наполнили театр, публика была в восторге. Музыка коснулась моей души. Я села на полу перед чемоданом, скрестив ноги. Затем свет изменил свое направление на сцене и белая полоса упала на подкладку чемодана.

Я готова.

Часовой механизм на подкладке, зубчики и маленькие стрелки вдруг стали больше, глубже, как те волшебные картинки, на которые нужно долго смотреть, чтобы открыть в них третье измерение, – переключение в мозгу, как я всегда это называла. Или это был просто свет, который сейчас, казалось, падал прямо мне в глаза и окружал со всех сторон. Он окутал меня как колпак, раскидал вокруг меня невидимые сети, сплел паутину. По залу пронесся ропот. Музыка становилась все тише… и тише… пока не смолкла совсем. Никто не начинал хлопать. Кто-то трижды откашлялся. Я наклонилась вперед и коснулась крошечной стрелки. Раздался треск, тихий, но достаточно сильный, чтобы его могли услышать в последнем ряду. Словно по сигналу винтики начали двигаться. И вот уже все шумело, звенело и трещало, как в больших часах. Наконец задвигались шестеренки, еще секунда, и на дне чемодана раздался щелчок. Я увидела там небольшую щель. Мне остается только убрать двойное дно, и тогда я смогу получить ответы на все вопросы.