Текст книги "Различные миры моей души. Том 2. Сборник рассказов и стихов"

Постепенно наше общение начало скакать с темы на тему и приземлилось на воспоминаниях. Мы вспоминали наши институтские шалости, когда одно время Анюта и Серёга изображали из себя Бонни и Клайда, пугая всех своим видом: боевой раскрас Анюты и малиновый пиджак с золотой цепью Серёги, которые он откуда-то выкопал. Мы тогда долго ржали, когда один первокурсник предложил им платить за «крышу», чтобы его старшие мальчики не обижали. Я тогда выступала кем-то вроде агента при них – вела переговоры с умным видом и сыпала юридическими терминами, которыми начиталась в библиотеке. И, вспоминая это и многое другое, Анюта предложила постебаться над своей клиенткой – вздорной тёткой, которая вечно всем недовольна. Из тех баб, у которых есть всё, но им всё равно чего-то не хватает. А ума занять себя самой нет. И если у таких ещё и денег нет, то они торчат по почтовым отделениям, поликлиникам, устраивая очереди, скандалы и митинги. А если деньги есть, то судятся с кем ни попадя: с автомастерской, салоном красоты, магазинами шуб или ювелирки, ресторанами или прочими местами, где можно выбросить деньги и взамен получить скандал. Поскольку в нас сидело уже несколько рюмок алкоголя, то предложение Анюты прошло на ура. Только Серёга внёс коррективы: разыграть не клиентку, а судьиху. Чтобы та спустила собак на вздорную бабу, когда обман раскроется. На мой резонный вопрос зачем обманывать невинного человека и как к этому приплести вздорную клиентку, мне быстро заткнули рот очередной рюмкой. Я замолчала. Но хоть и была пьяной, всё равно не понимала смысла в этой сложной схеме. А уж тут ещё Анюта огорошила, что роль соблазнителя должна сыграть я.

– Совсем с ума сошла! – возмутилась я. – Пусть Серёга впряжётся!

– У него не тот типаж, – пьяно махнула рукой Анюта.

– А у меня вообще типажа нету, – внушительно сказала я. – Я женщина, вообще-то.

– Ты актриса! – с пафосом скала Анюта, подняв наманикюренный пальчик вверх. – Ты чёртова гениальная актриса! Я всегда это знала. Чего ты в кино не пошла?

Я ошеломлённо хлопала глазами: ну ясно, напилась до зелёных чертей. Какая я актриса?

– Ты актриса, что надо, – пьяно кивнул Серёга. – Если бы не ты, вышвырнули бы нас из института ещё на третьем курсе. Помнишь, нас поймали на кафедре, когда мы пытались зачётные задания глянуть? Я плохо помню, что ты там плела, но помню, что нас чуть не с почётом проводили до дверей института. А декан даже прослезился.

В нервах я махнула ещё одну рюмку. Совсем сдурели. Тут и Антоха подключился.

– Я твои фоты и твоё выступление перед завкафедрой, когда он меня за штаны у компа поймал, а я стоял, как прибитый, кой куда закинул. Тебе разве не звонили?

– Звонили, – кивнула я. – Я думала, чушь несут, розыгрыш или очередная тупая акция вроде опроса по телефону «смотрите ли вы в данный момент телевизор»… – последнюю фразу я пропищала голосом таких вот операторов, которых как будто нарочно подбирают для подобных идиотских акций. Анюта с Антохой покатились со смеху, Серёга ухмыльнулся.

– Дура! – отсмеявшись, Антоха пьяно махнул рукой, пролив водку. – Для тебя ж старался.

– Сам дурак, – огрызнулась я. – Предупреждать надо.

Антоха начал хлюпать носом и заливаться пьяными слезами, жалуясь на неблагодарных друзей и несправедливый мир. Анюта его успокаивала. А Серёга, как самый трезвый, смотрел на них с минуту и решительно объявил:

– Катька будет мачо-сердцеедом, а с Антохи Мосфильм с гримом. Тогда малиновый пиджак очень хорошо сыграл. Анюта, с тебя сценарий знакомства.

Слёзы Антохи моментально высохли, Анюта захлопала в ладоши.

– А ты? – глупо спросила я, хлопая глазами.

– А с меня – общее руководство, – самодовольно улыбаясь, сказал он. Честное слово, если бы не давняя дружба, прибила бы его сейчас тарелкой. – А то без меня вы, резвые детишки, наломаете дров. Завтра обсудим подробнее.

Сказал, и опрокинул в себя рюмку коньяка. Анюта с Антохой радостно его поддержали, опрокинув свои. А я мрачно смотрела на них. Одно дело – изображать из себя круглую дуру, заумную училку, скучающую богатую фифу, базарную торговку или дворничиху, и другое – играть мужика. Кто мне поверит? Но… В который уже раз в моей жизни за меня меня женили, отступать некуда. Да и самой стало интересно…

Прошла неделя. На работе, разбираясь в Польше с делами, я не была уж сильно загружена и с опаской ждала звонка от Анюты. Что она там ещё выдумает по поводу наших встреч с её клиенткой и судьихой? Всё равно, я не понимала, зачем обманывать одну женщину, которая совершенно ни при чём, и как к этому приплести другую, чтобы они обе сцепились, а Анюту оставили в покое. Но сейчас я вообще не хотела принимать участия в этом фарсе, а продумать должна была его именно Анюта. И я заранее мрачно ждала всплесков ее фантазии.

Шла уже вторая половина следующей недели, а мои знакомцы молчали. Вернувшись из Польши, я уже начала с надеждой думать, что они про всё забыли, и хотела вздохнуть с облегчением, как в пятницу позвонил Антоха.

– Какие планы на выходные? – спросил он и, не дав мне ответить, огорошил: – В субботу едем к знакомому гримёру делать из тебя мачо. Надо сначала посмотреть, что выйдет.

– Тоха, побойся бога! Какой гримёр! – вскричала я.– Я на шашлык сгонять хотела! Сто лет на природе не ела!

– Не убежит твой шашлык, – перебил он меня. – А гримёр с Мосфильма. Мировая тётка! К ней очередь выстраивается. А я вне плана влез. Она по знакомству согласилась тебе пробу сделать.

– Афигел совсем? Я вообще не хочу в этом участвовать! Обмануть стерву – одно. А нарваться на судью – нет уж! Она вообще тут причём?

– Анюта всё придумала, – обрадовал он. – Ты, ну, то есть, мужик, которого ты будешь изображать, познакомится сначала с той бабой. А она в тебя – в него – втрескается, не будет давать проходу. Ты – он – появишься в суде по своим делам, как бы случайно. Там с ней поскандалишь на глазах судьихи. Та увидит, что эта – полная неадекватка и уже к делу будет иначе относиться. Для страховки ты судьиху обаяешь, чтоб наверняка, – и всё! Дело закрыто, Анюта в шоколаде, стервоза в пролёте, у судьихи минута женского счастья.

– Во-первых, – начала я, – кто тебе сказал, что стервоза втрескается в меня до потери мозгов? Второе. После всего – куда мне девать судьиху? Стереть грим и сказать – спектакль окончен? Да она меня со свету сживёт! Уж при наличии своей власти найдёт, за что мне крови попортить, если не посадить.

– Не выдумывай фигни, Катька, – сказал Антоха. – Как влюбить в себя стервозину до состояния мартовской кошки – сама думай. Ты ж у нас актриса.

– Какая я, в жопу, актриса! – взорвалась я, перебив его. – Вы мне с этой актрисой уже весь мозг выели! Чего ж вы не признавали этого, пока мы учились?

– А во-вторых, – как ни в чём ни бывало, продолжил он, – мужик просто исчезнет после суда. Как снег по весне. Без объяснений и прощаний. Как и не было. Пусть сама его ищет.

– С ума сошёл!

Но мои протесты оказались бесполезны: когда хотел Антоха мог прикинуться глухим и тупым на всю голову. А тут он ещё Анюту с Серёгой подключил. И весь день до субботы они меня обрабатывали своими звонками.

В результате я сдалась, умыла руки и сказала, что моя смерть будет на их совести. Они хором согласились взять на себя этот груз. А мне ничего не осталось, как ехать на пробную раскраску, будь она неладна…

Гримёрша жила на окраине города в «хрущёвке» без лифта. Карабкаясь на четвёртый этаж, я бухтела, что ввязалась во всё это. Но на меня никто не обращал внимания: Анюта верещала по телефону со своим потенциальным будущим мужем, который не догадывался, что мужем так и не станет, а Антоха что-то высматривал на смартфоне, периодически подхихикивая.

Дойдя до нужной двери, он быстренько представил нас симпатичной женщине в возрасте и ускакал резвой ланью вниз, что-то выкрикивая на ходу на наши недоумённые вопросы.

Когда хлопнула за ним дверь внизу, мы с Анютой повернулись к женщине, которая махнула рукой, приглашая нас войти. Сигарета в другой описала дымную дугу и последовала за ней, прокладывая нам путь нитью Ариадны.

Усадив меня в кресло, женщина оглядела моё лицо, повертела мою голову перед зеркалом и положила сигарету в блюдце, забитое фольгой от конфет, обрывками бумажек и недокуренными «бычками». Тонкая струйка потянулась вверх, кучерявясь ближе к потолку. Пару раз она щёлкнула меня на телефон, флегматично покуривая и всякий раз укладывая сигарету на блюдце. Гримёр посмотрела на моё отражение в зеркале, вцепившись мне в голову, и сказала:

– Ну посмотрим.

И, покрыв мои плечи пластиковым покрывалом, взялась за кисточку…

Поначалу я следила за танцем кисти на моём лице: мало ли, в будущем придётся из себя снова мужика разыгрывать. Но потом я притомилась – сложно, долго и однообразно.

И вот, когда я уже собиралась вздремнуть, гримёр громко сказала:

– Ну вот и всё! – и театрально сдёрнула с меня защитную плёнку.

Я глянула в зеркало.

– Матка бозка, курва мать! – вырвалось у меня почему-то по-польски. Может, потому что я не так давно от туда…

Из зеркала на меня смотрел испанский француз или итальянский мексиканец в одном. Словом, мечта одинокой неюной судьихи.

– Бросай свой польский, – радостно объявила Анюта, подпрыгивая и хлопая в ладоши. – Ты будешь Марио. Знаешь что-нибудь по-итальянски?

– О миа белла, дольче вита! – томно сказала я, почему-то низким голосом. Две тётки застыли: гримёрша – с лёгким удивлением, Анюта – раскрыв рот.

– Катька, если бы я не знала, что это ты, я бы тебе прям сейчас отдалась, – потрясённо сказала она. – Ты просто супер!

– Прекрати нести чушь, – проворчала я, поглядывая в зеркало. Там была я и… не я одновременно. – А если ей секса захочется? Что мне делать? Выключить свет и нацепить страпон? А если она сама его… того… простимулировать захочет? Как ей объяснить, почему у слащавого сладкого мальчика страпон вместо члена и женские причиндалы? Антоху подключить в темноте? Поиграли и хватит. Смывай с меня это всё.

Я потянулась снять парик, который гримёр успела на меня нацепить, а я даже и не увидела как. Но она хлопнула меня по рукам и кинулась к мобильнику. Анюта полезла за своим…

Нащёлкавшись, Анюта стала меня уговаривать показаться нашим парням. Нехотя я согласилась.

– Только одежду к такому гламуру потом подберите, – проворчала я. Не буду же я каждый раз жертвовать своей водолазкой. И разве такой слащавый мальчик носит водолазки? Хотя… Под рубашкой не спрячешь отсутствие кадыка…

Но Анюта, подхватив меня под локоток, махнула рукой – не сейчас.

И, подхватив мою мешковатую куртку, которая – вот удача! – скрывала мою итак небольшую грудь, понеслась из квартиры гримёра. А я ещё хотела, уходя, спросить – почему, собственно, в квартире? Но… Анюта меня уже тащила вниз по лестнице, требуя на ходу застегнуться…

К столику в кафе, где все вчетвером мы договорились встретиться, я и Анюта подошли под ручку. Антоха и Серёга уже сидели там. Сергей поглядывал на часы.

– Что-то Катька запаздывает, – сказал он, когда я аккуратно усадила Анюту на стульчик, играя свою роль. Я заметила, что некоторые девицы с интересом поглядывают на меня. Мама дорогая…

Наши парни наоборот смотрели на меня с неодобрением: Серёга презирал «сладких мальчиков», считая их обычными альфонсами, а Антоха просто терпеть их не мог, сам не зная почему. Но тут уж я ничего не могла сделать: брутал из меня по комплекции не вышел. И хорошо уже было, что водолазка прикрыла мою шею безо всяких намёков на выпуклости «адамова яблока».

– Серёж, Катя уже здесь, – сказала Анюта.

Серёга глянул на неё, на меня и чуть не пролил чашку с кофе себе на штаны. Антоха просто сидел, выпучив глаза и раскрыв рот.

– Бонджорно, – сказала я низким и томным голосом, слегка улыбнувшись. Сроду не носила усов, и тут решила проверить – выдержит ли клей, если я буду играть лицом. Итальянцы (или испанцы?) же очень эмоциональны, и мимика их должна быть подвижна.

Серёга поперхнулся.

– Катька, ты, что ли? – хрипло спросил он.

– Си, – ответила я и снова улыбнулась. На этот раз шире. Ниточка усиков над моими губами держалась крепко. Хороший клей…

– Мама моя! – потрясённо заверещал Антоха, и потянулся к моему лицу. Я отстранилась. – Но… как?..

– Моя подружка плюс её актёрский талант, – весело хвасталась Анюта. – И твоя, Тош, гримёрша.

– А я говорил, что ты чёртова актриса, – убеждённо сказала Серёга, отойдя от удивления.

– Говорил-говорил, – сказала я нормальным голосом, и похлопала его по руке. Краем глаза я заметила лёгкое недоумение пары куриц, которые не сводили с нас глаз, и брезгливое выражение старой жабы, которая пожирала глазами Серёгу и ненавидяще смотрела на меня. Я внутренне усмехнулась. Самки человека…

Когда первый шок прошёл, они втроём начали обсуждать, как и где меня знакомить со скандальной клиенткой, какую мне легенду сочинить и всё прочее. Я не вникала, попивая кофе. В конце концов, я вообще не хочу играть роль Казановы-трансгендера. Так что, пусть выдумывают сами. Убедятся, что никакая я не актриса, а вся затея – дохлый номер…

Рядом со мной упала перчатка. Я машинально подобрала её и подала девице, которая не сводила глаз с моего лица. По привычке улыбнувшись, я ввергла её в смущение, чему нимало удивилась – на минуту забыла, что у меня грим на лице и парик на макушке. Девица, розовея, сказала «спасибо», а я почувствовала в своей руке бумажку: всунула мне в руку тогда, когда я отдавала ей перчатку. Девица быстро застучала каблучками к выходу, и через минуту хлопнула дверца машины. Я развернула записку: Эльвира, номер телефона и ссылка на страницу в соцсети. Вот гадство…

– Что там у тебя? – спросил Серёга.

– Да вот, Катьку уже сняли, – съехидничала Анюта, заглядывая мне через плечо.

– Да иди ты! – разозлилась я, и хотела уже было порвать бумажку, но Серёга аккуратно взял её из моих пальцев, развернул, прочитал, сложил и убрал себе в верхний карман пиджака.

Я с интересом смотрела за его манипуляциями.

– Тебе-то это зачем? Она же не тебя клеила, а Марио? – спросила я.

– Какого Марио? – удивился Сергей?

– Да вот, мы с Катькой решили, что её будут звать Марио, – отозвалась Анюта

– Мы решили… – буркнула я.

– Не начинай, – отмахнулась она.

– Марио… – задумчиво сказал Сергей. – Интересно. А что Марио делает здесь?

– А это уж вы сами думайте, – ответила я, сложив руки на груди и откинувшись на спинку стула. – Моё дело – баб завлечь.

– Как я думаю, – вскричала Анюта, – тебе и стараться не придётся.

– Иди ты… – махнула я рукой.

А они снова начали свое обсуждение. Сколько времени они еще будут думать над этим дурацким сценарием…

Как оказалось, особо стараться для вздорной клиентки не было смысла: галантный итальянец, придержавший ей дверь на выходе из очередного бутика и элегантно донёсший до машины кучу пакетов и пластиковых сумок с покупками, которые любой мужчина давно бы уронил в первые секунды получения, вскружил ей голову настолько, что она едва не забыла, как его, то есть, меня, зовут. Пара комплиментов с мягким итальянским акцентом, умопомрачительный букет роз с запиской в них со стихами на итальянском, которые Антоха содрал из интернета (сама я из итальянского знаю только общие фразы, ну, могу еще спросить «сколько стоит?» или «как пройти?» – но на большее я не способна), роскошный ужин в ресторане с томным воркованием на ломаном русском всяких тупых банальностей и глупостей, на которые падки недалёкие скучающие дамочки, нежное поглаживание руки, долгие взгляды внимательных глаз – и баба потеряла остатки мозгов. Она болтала без умолку, даже без допинга. Жаловалась на всё на свете, от мужа и прислуги дома до правления правительства и ЕС. А у меня голова заболела от трескотни. И очень хотелось придушить глупую бабу. Ко всему прочему, она постоянно звонила. Пришлось на работе взять отпуск за свой счёт, чтобы довести этот фарс до конца. Не могла же я в общем кабинете ворковать не своим голосом всё рабочее время? Что итальянец делал и какого чёрта теряет на неё время – вообще не пришлось придумывать: эта курица не давала слова сказать, и слушала только мои комплименты и восторги её красоте. Приходилось изобретать всякие аллегории и метафоры, чтобы не получилось банально и заученно. Хотя, думаю, она бы и на постоянное повторение одного и того же не обратила внимания. Лишь бы курили фимиам и слушали, понимающе кивая головой.

После пары встреч на воздухе томными вечерами под звёздами, пары ужинов в неплохих ресторанах под романтическую музыку и таинственный полумрак и походов в театры, где она откровенно скучала, мешая мне наслаждаться спектаклем (в консерваторию я своим чудикам сказала билеты не брать – она там просто заснёт, и мне будет стыдно) она начала задаривать меня часами и кольцами, восторгаясь изяществом моих рук и тонкостью пальцев. Никогда не считала свои руки какими-то особенными. Но, видимо, для мужчины мои руки были именно изящными. Я боялась, что она обратит внимание на отсутствие волос на них: все-таки итальянец, усики есть, так почему нет волос на руках? Пусть и редких. Предвосхищая её подозрения, я ненавязчиво говорила про мужской маникюр, про желание отличаться от всяких грубых гамадрилов с волосатыми лапами и прочую чушь. Но старалась я напрасно: эта овца всё равно проглатывала любую глупость, что я ей скармливала, и верила всему, что во мне видела. Покупая подарки, она всякий раз намекала на более близкое знакомство. Часы я как вежливый жиголо брал, а по поводу интима юлила, как могла, заливая ей уши комплиментами и романтическим бредом. По нашему плану пора уже подключать судьиху. Но до этого времени надо всё подготовить к разрыву, чтобы баба была в полном неадеквате.

Я стала реже брать трубку. Моё нежное воркование сменилось капризами и претензиями. Встречи наши стали короче, а в рестораны я вообще перестала её приглашать. Короче, всячески намекала, что пора расстаться. Но эта идиотка действительно вцепилась в меня и намёков не понимала.

Помурыжив её так недельку, а на выходных вообще не отвечая на звонки, я, согласно нашему плану, потопала в суд, где должно было состояться очередное заседание очередного суда этой истерички.

Антоха залез в комп суда и вычислил, чтобы я попала к самому концу и, когда эта ненормальная выходила, я мирно прогуливалась по коридору.

Увидев меня, она кинулась ко мне со всех ног. Я побоялась, что она меня опрокинет и парик улетит с головы от её экспрессии. Поэтому невольно отступила.

– Марио! – заорала она, несясь мне навстречу. – Почему ты не брал трубку? Я тебе весь уик-энд звонила! – ревела она.

Я заметила судью – женщину в мантии, которая с интересом смотрела на нас. Симпатичная женщина и, судя по виду, далеко не дура.

Я уже хотела тихо и спокойно сказать вопящей тётке, что между нами всё кончено, как вспомнила, что я должна играть роль экспрессивного итальянца, да ещё – жертвы разбушевавшейся любвеобильной нимфоманки. Поэтому, размахивая руками, я громко затараторила всякую чушь с акцентом, вставляя итальянские фразы, которые откуда-то повыскакивали в моей памяти, и приправляя испанскими и французскими идиомами, которые не имели отношения к сути разговора и которые я вообще не могла понять, откуда запомнила. Я заламывала руки, таращила глаза в стремлении донести до этой вопящей кучи, извергающей любовь, похоть и возмущение, то, что я занятой человек, не могу посвятить свою жизнь ей, что у неё есть муж, а у меня большая итальянская семья, которой тоже нужно моё внимание. Короче, я вертелась ужом, чтобы разозлить эту стерву и в то же время не выглядеть идиоткой… идиотом в глазах судьихи. Та с любопытством смотрела, как закипала вопящая тётка, когда до неё дошло, что я её бросаю. Посыпались дикие оскорбления, претензии и требования, половина из которых была враньём, а другая – настолько фантастична, что мужчины, стоявшие рядом и наблюдавшие этот цирк, только хмыкали, а под конец стали, не понижая голоса, комментировать. Чем добились только того, что кричащая биомасса стала орать на них, потрясая кулаками перед их носами. В конце концов, она потребовала от меня свои подарки, на что я с достоинством ответила, что вышлю их ей на дом, пусть подавится. Перепугавшись, видимо, от того, что муж будет задавать вопросы, она проорала, чтобы я подавился сам и оставил всё себе. На что я, оскорблённая добродетель, эмоционально и матом – русским! – сказала ей «спасибо», и гордо удалилась к выходу. Была бы по пути открытая дверь – я бы хлопнула ею со всей дури вне зависимости, куда бы она ни вела. Но… пришлось ограничиться дефиле, стараясь не слишком вилять бёдрами. За спиной я слышала громогласные рыдания и гул мужских голосов, продолжавших обсуждать эту бабу. Причём при ней же. А ещё говорят, что это женщины – сплетницы…

Дождавшись, когда эта курица свалит из здания суда, я снова поднялась на этаж, где находился кабинет судьихи. Теперь надо было попасться ей на глаза, а потом снова подстроить «случайную встречу» на нейтральной территории.

Когда она выходила, я пару раз ловила на себе её взгляды, но желания заговорить она не выказывала. По легенде я ждал Серёгу, чтобы он передал мне какие-нибудь документы. А то моё нахождение в суде и болтание по коридору без цели может навести на ненужные мысли.

Серёга приехал. Мы подождали, когда судьиха появится в поле нашего зрения, и церемонно потрясли друг перед другом бумагами, которые он достал из солидной кожаной папки. Я сделала вид, что внимательно читаю ахинею, что там написана, и ставлю какую-то подпись. Серёга громко зашептал, что надо зайти в какой-то там кабинет, пока мы оба тут. С серьёзным видом мы собрали бумаги, пожали друг другу руки, причём Сергей удивлённо вздёрнул брови – я пожала довольно крепко, он не ожидал, и чинно прошествовали к лестнице мимо судьихи. Проходя, я заметила интерес в её глазах. Но чем он был вызван, я бы не стала утверждать.

На улице Серёга усадил меня в машину, и мы поехали перекусить.

По дороге я мрачно заметила:

– Пора кончать с этим цирком.

Серёга мгновенно среагировал:

– Ты что? Ты такое в суде устроила, что закрепить это надо обязательно!

– Что я устроила? – возмутилась я. – Ты следил за мной?

– Не я. Антоха подключился к камерам внутри. Я твой выход он-лайн смотрел. Чуть со смеху не помер! – он засмеялся.

– Охота была из себя шута горохового делать, – проворчала я и надулась.

– Да не ты! – веселился Серёга. – А она. Антоха копию сделал. Захочешь – можешь посмотреть. Мне пару раз даже жаль парня было. Забывал, что это ты. Нет, тебе точно в кино надо!

– Да иди ты… – махнула я рукой.

– Сейчас перекусим и решим дальше. Вряд ли эту судьиху можно зацепить галантным итальяшкой или комплиментами.

– Вот и думай, – огрызнулась я.

– А ты не расслабляйся, – заметил он, смеясь. – Лямур-тужур, конечно, хорошо. Но про мозги не забывай.

– Забудешь тут, – буркнула я.

– Ладно-ладно, – улыбнулся Серёга, похлопывая меня по коленке. – Ты злая, потому что голодная.

В забегаловке он резвился, видя, как девицы и тётки всех возрастов не сводят с меня глаз. Я улыбалась, а про себя хотела поубивать всех этих куриц, которые ведутся на смазливую внешность. Никогда не любила красавчиков. А сейчас стала просто ненавидеть.

Перекусив, Серёга позвонил Анюте с Антохой и договорился об очередном сборе, чтобы выработать стратегию. Я хотела было уклониться, но мне было заявлено, что на встречу приведут насильно, связанной и с кляпом во рту. Тогда я попросила хотя бы вид сменить: маска слащавого альфонса Марио мне до смерти надоела. Сия милость мне была, сообща дарована.

Как теперь подобраться к судьихе голову ломали уже трое: Серёга подключил Антоху, который кроме виртуального знакомства, ничего предложить не мог. Усевшись на своего конька, он красочно описывал знакомство по интернету и общение в виртуале. Попутно сыпал терминами, смешными ему одному ситуациями и, как я подозревала, скрытой рекламой. Анютиных увещеваний, моей иронии и язвительности и Серёгиного авторитета, которыми мы пытались воздействовать поодиночке, не хватало, чтобы этот фанат искусственного интеллекта заткнулся. Мы навалились скопом. Не помогло. Тогда я вылила ему на голову остатки минералки – мы заседали среди дня в кафе. Серёге отпрашиваться ни у кого было не надо, Антоха вообще фрилансер, Анюта задвинула свой салон, а я пожертвовала обедом. Поскольку из всех нас птицей подневольной была я, да ещё главной героиней – героем – дурацкого фарса, то встретились мы в кафешке рядом с моей работой.

Лёгкий душ отрезвил улетевшего в космос фантаста. Он запнулся на полуслове, удивлённо хлопая глазами.

– То, что ты не банальный хакер, а бог всех компов и всех железок мира – это мы знаем. Как и то, что ты гений виртуала и всего, что с ним связано, – внушительно сказал Серёга размазывавшему по лицу минеральные струйки Антохе. – Но нам не это надо. А личное воздействие. Это не камеры перенастроить и не в комп влезть, чтобы штраф с двадцати штук снизить до двух. Это человеческий фактор.

– Человеческий фактор… человеческий фактор… – пробурчал Антоха. – Одни проблемы из-за него.

– Вспомни «Я – робот». Там проблемы случились по другой причине, – вставила я.

– И вполне себе всё там логично было! – запальчиво вскричал Антоха. – Людей надо держать за руки! Иначе и себя угробят, и планету просрут.

– Но решать, как держать, чем и за что – не машина должна. Машина обязана подсказать путь, способ, идею, а решать должны люди.

– Согласно трём законом робототехники Азимова… – снова назидательно начал Антоха, но его перебил Серёга:

– Всё это познавательно, но давайте не отвлекаться.

– У меня, между прочим, обед заканчивается, – постучала я по часам на руке.

– Итак. – Серёга положил ладони на стол. – Что мы имеем? Антоха следил за судьихой со времени начала нашей авантюры…

– Как? – удивилась я. – А она не заметила?

– Я следил за ней по камерам, – буркнул насупившийся Антоха. – В суде я быстренько камеру свернул: сидеть в их системе дольше – было стрёмно. Они там обновиться решили. То ли прочухали что, то ли нет, но я слился и зачистил хвосты. А камера на магазине напротив суда, камеры на остановках, банкоматах, фонарях, ближних подъездах – это детская игра туда залезть. Их сроду никто не проверяет.

– Мы снова отвлеклись, – призвал нас к порядку Серёга.

– Я объяснить хотел, – обиженно проныл Антоха.

– И очень понятно и доходчиво, на этот раз. – Я погладила его по руке. Он перестал ныть.

– Нам надо теперь придумать что-то более умное. Слежка Антохи выявила её расписание: работа – дом – работа. Время практически всегда одинаково. Иногда поход в супермаркет за продуктами. Чётко по расписанию, раз в неделю. Если и ездит к родным или знакомым – то в то время, когда мы следить ещё не начали. Катька, твоё слово. Есть что о ней сказать? Ты в суде тогда достаточно её видела – как она тебе показалась?

– Да я и видела всего ничего! – возмутилась я. – Каких выводов от меня ты ждёшь после такого знакомства?

– Не юли, Катька, – сказала мне Юлька. – Ты не только актриса, ты и людей чувствуешь. Знаешь, с кем сразу сурово, с кем улыбнуться, кого нахуй послать, с кем пофлиртовать, а кому сходу в морду дать. – Я вытаращилась. Интересно, почему ничего из того, что мои друзья юности наговорили мне за последние несколько недель, они мне ничего не говорили, пока мы учились? Вот ведь… – Ну не смотри так! – вскричала Анюта. – Я думала, ты итак знаешь, как мы к тебе относились…

– И не предполагала даже… – хлопала я глазами.

– Снова отвлекаемся, – в очередной раз Серёга призвал нас к порядку. – Так что там с судьихой?

Я задумалась. Если с клиенткой Юльки всё было ясно – это была обычная, начинающая расплываться баба 30-ти лет, гоняющаяся за своей увядающей красотой и ускользающей юностью, которая требовала, чтобы её звали Эсмеральда, хотя по паспорту она просто Райка, обычная курица, которой повезло найти в навозе пшеничное зерно, то по поводу судьихи тут было дело серьёзнее. Райка сразу на мне повисла, с первого дня, как я изобразила галантного итальянца и расшаркалась перед ней, она везде меня поджидала и преследовала. А вот судьиха, как я подозревала, была женщина серьёзная и недоверчивая. И вовсе не западала на смазливых мальчиков, хоть была в возрасте и одинока. Поэтому и подход к ней должен был быть не с наскока, непошлым и нестандартным. Было над чем поломать голову…

Свои мысли я изложила Серёге – пусть думает. И добавила, что сделанного итак уже достаточно, чтобы повлиять на её мнение. Не стоит улучшать хорошее – ещё перемудрим…

– Ясно, – подытожил Серёга. – На банальную случайность она не поймается – не такая дура. В любовь с первого взгляда до одури по той же причине не поверит. Остаётся следить. Ведь вылезет же она в ресторан или кино?

– А если она вылезет только через полгода? – спросила я.

– Да, дела… – Серёга задумчиво погладил подбородок. – Я сначала хотел её в кафешке поймать. Катька уже там, а она только заходит. Тогда ясно, что никто ни за кем не бегает. Но если она по кафешкам не ходит… Остаётся ещё денька два-три последить.

– А если это ничего не даст? – спросила Анюта.

– А если это ничего не даст, Марио просто исчезнет, а ты надейся на ту комедию, что мы уже перед ней разыграли.

Анька нахмурилась.

– А я буду вынужден признать своё поражение, – со вздохом добавил Серёга.

– Так я пошёл следить? – загорелся Антоха и привстал на стуле.

– Беги, – улыбнулся Серёга, милостиво отпустив его.

Тот не заставил повторять, и горным козлом вскочил на гироскутер и умчался от нас.

– Он следит, ты самокопаешься, а мне что делать? – хмуро спросила я.

– Учи итальянский – вдруг пригодится, – ухмыльнулся он.

– Вот гад, – в сердцах сказала я и, сдёрнув сумку со спинки, умчалась на работу.

– А я? – услышала я, убегая.

– Надейся… – донеслось до меня в дверях.

Поскольку упрямая судьиха по-прежнему не отклонялась от своего маршрута «работа-дом-работа», мои друзья, игнорируя мои протесты и предложения забить на неё и оставить, как есть, решили столкнуть нас как бы случайно по пути её на работу или домой. Поскольку водила я плохо – просто не было надобности в машине: до работы пара остановок на метро – то Серёга решил пожертвовать парой дней и своей машиной, чтобы подстеречь упёртую судьиху. Хорошо, тонировка скрывала нас с ним, но судьиха могла обратить внимание на саму машину и номер. Опасаясь её проницательности, я предложила менять детали на лобовом стекле или фронтальном зеркале, чтобы каждый раз что-то яркое отвлекало от самой машины. Серёга, посмеиваясь, однажды повесил на стекло старомодные меховые игральные кости – красный освежитель воздуха, который давно уже ничего не освежал. Откуда только откопал этот раритет… А вечером на приборную панель с моей стороны бросил огромную розовую косметичку со стразами и тушью с помадой рядом в ярких тюбиках. Мне чуть плохо не стало, когда я эту пошлость увидела… Но наши демарши ни к чему не приводили: как «как будто случайно» столкнуться с человеком, который тебя уже видел и сделал свои выводы? Серёга ничего не смог придумать. А меня от безысходности однажды осенило экспромтом и импровизацией: судьиха заехала в супермаркет у дома. В срочном порядке мы рванули за ней и даже сумели опередить на стоянке, чтобы не вызывать подозрений. Я стартовала за кофе, Серёга корректировал меня по телефону, глядя в широкие окна.