Текст книги "Различные миры моей души. Том 2. Сборник рассказов и стихов"

Цветы роняют лепестки на песок…

Никто не знает, как мой путь одинок.

Сквозь дождь и ветер мне идти суждено.

Нигде не светит мне родное окно.

Устал я греться у чужого огня!

Но где же сердце, что полюбит меня?

Живу без ласки, боль свою затая…

Всегда быть в маске – судьба моя!

Авторы: И. Кальман, И. Петрова,

И. Рубинштейн, О. Клейнер

Моя жизнь – кровавое марево снов, от которых я просыпаюсь с криком. Нет, в реальности я не живу на скотобойне, я не маньяк, который режет людей из любви к крови и внутренностям, мои соседи не угрожают мне убийством или пытками. Ничего этого нет. Мои мысли, мои воспоминания – вот тот кровавый кошмар, который не отпускает меня всю жизнь. Тот, который сделал меня таким, каким я стал.

Я не сумасшедший. Хотя иногда кажется, что будь я им, мне жилось бы проще: без осознавания, без понимания, только чувства и инстинкты – и нет терзаний души и мучительной её боли. От чего она у меня болит? Однозначно ответить я не могу. Но когда эта боль накатывает, я думаю, почему же я не убил себя ещё в юности, когда хотел? Или позже, когда все мои планы пошли прахом из-за моей любви к свободе и независимости? Или ещё позже, когда я сталкивался с цинизмом, предательством и лицемерными ударами в спину. Почему я не покончил с собой тогда? Страха не было. Страх это от незнания. А я знал, чего я хочу. Покоя. Небытия. Чтобы ничто не терзало душу. Для всех я пошлый шут, кривляющийся на грани фола, смело ломающий устоявшийся благостный миропорядок и уютный мирок доведёнными до абсурда толерантностью и ограничениями. Я тот шут, что говорит королю в лице публики жёсткую правду прямо. Но как и шута меня не воспринимают всерьёз. Знали бы вы, как это ранит… И чтобы не показывать боли и ранимости своей разорванной в клочья души, я ещё более жесток и прямолинеен на сцене. Не хочу жалости и сочувствия – этих лицемерных прикрытий собственной пустой души. Я хочу понимания. Но мне, к сожалению, это недоступно. И тогда – снова кровавый дождь во снах, бездонная чернота и ужасающая тоска. И мысли о самоубийстве. Только упрямство и злость ещё держат меня. Ведь если я сдамся и умру – зачем всё? И я, набравшись сил после кратковременной жалости к себе, снова бросаюсь в бой. Смелость нужна, чтобы уйти за край. Ведь страх – от неизвестности. А кто точно скажет – что будет после смерти? Иная жизнь? Или НИЧТО? А если же смелости нет, то надо заиметь смелость остаться жить. Это сложнее, потому что смерть при любом раскладе неизбежна. А вот жизнь как раз и может принести разные сюрпризы.

…Я вспоминаю своё детство. И первое, что я ощущаю, это много солнца и тепла. Это было блаженное ощущение. И казалось, так будет всегда. Я тогда не знал, что за весной жизни может не быть лета, а сразу приходит осень. И зима. И что моё солнечное детство будет вымазано грязью юности и заморожено льдом отрочества. Я всегда был один. Даже в своём солнечном детстве я не находил понимания, чтобы не чувствовать одиночества. А в юности, познав первые подлость и предательство, я тем более не хотел открывать никому душу. И довольно долго я придерживался этого принципа, пока однажды не доверился, как я считал, другу и не получил первый пинок от жизни: крест на спорте и «волчий билет». Юность, молодость, ощущение свободы, гормоны, калейдоскоп перемены мест – почему я должен был отчитываться перед какими-то посторонними людьми о своём свободном времени и поведении в это время? Я итак весь год вёл себя как монах-молчальник: только спорт, тренер, его указания, тренировки, график, сон по расписанию, еда по режиму, снова тренировки… Дисциплина в спорте вещь, конечно, хорошая. Но не 24 часа в сутки… И мы с моим «другом» оторвались тогда – имели право: победа в полуфинале и свободное время. Тогда я был молод. Мужской силой бог меня никогда не обижал. А тут – победа, адреналин, чужая страна, новые ощущения… Хотел снять стресс по-быстрому. «Друг» подсказал где. Я, наивный, тогда даже не представлял, что существует целая индустрия таких развлечений. И мне бы задуматься, откуда мой столь же ханжески воспитанный «друг», как я, знает то, что мне даже в голову не приходило? Нет, хотелось узнать новое, острое, неизведанное, то, чего раньше не испытывал. И ко всему прибавилось любопытство. Ночь была бурной… А наутро – дисквалификация и высылка домой за «моральное падение». «Друг» постарался. Что ж, раз я морально пал – получите. Вы думали меня сломать? Да, я был сломлен – ведь спорт долго был моей жизнью. Я больше ничего не умел. И снова я хотел умереть. Какое-то время. Но потом упрямство взяло верх: раз мне не дают быть свободным самому – смотрите на себя с моей помощью. И я стал тем, кто я есть: мой своеобразный эксгибиционизм на сцене – зеркало вашей пошлой души. Долгий путь мне пришлось пройти: время смуты и перемен не для ранимых душ. Пришлось спрятать свою сущность под щитом цинизма и эпатажа и выпустить всё чёрное, что было во мне. Приходилось искать новое, чтобы не потеряться в толпе безликих. Не имея особого голоса, я сделал так, что в моём исполнении он стал неважен – моя манера петь была не то, чтобы новой – необычной. И мне надо было это отстоять, доказать, что так можно петь, что я могу, что я не сломлен. Приходилось работать локтями и зубами, чтобы вырваться из низов к свету. Я выстоял. Я поднялся. Я стал легендой. Я и моя группа стали нарицательными. Во мне видели самоуверенного, циничного и жестокого шута, без принципов и морали. Вы этого хотели? Получайте! Всю грязь своей души, которая разъедала меня изнутри, весь цинизм и эгоизм, который я приобрёл, общаясь с лицемерными друзьями, ханжами от закона, льстецами, хищниками, моральными подонками я выплёскивал со сцены. Никто до меня не был столь смел и жесток, циничен и насмешлив, прямолинеен, правдив и… ужасающ. И это понравилось: я давал низменным душам то, что им нравилось. И делал это вдохновенно – иначе это разорвало бы меня изнутри. И последовательно. Поэтому я стал тем, кто я есть. Я думал, избавляясь от грязи на сцене, я избавляюсь от неё в душе. Я ошибался. Ничто никуда не ушло. Просто приняло иные формы.

Со временем я стал уставать от своей маски. Беспринципный, беспардонный, эгоистичный, пошлый, самодовольный асфальтовый каток – я же не таков. Но за своей маской я скрывал, что люблю собак, люблю сидеть в тишине камина и смотреть на его спокойный огонь – полная противоположность необузданному буйству стихии на сцене, которую я приручил. Я люблю шахматы, люблю помолчать в тишине с тем, кто меня понимает и может многословно молчать в ответ. Люблю уют и покой, тишину, безвестность, книги и природу вокруг. Вне сцены я обычный человек. Возможно, чуть менее уверенный в себе, даже в какой-то степени застенчивый. Представляю, какой смех я бы вызвал этим своим заявлением, если бы обнародовал его! Пошлый маньяк среди огня и орущей толпы, не боящийся неприличных жестов на сцене, имеющий толпу своими приблудами на сцене, благодаря мастерам, которые любой мой каприз воплощали так, как я желал. Огонь моя стихия, шум беснующегося зала моя пища. Переезды из одного конца света в другой – моя жизнь… А между тем моя душа разрывается, когда я вижу искалеченных детей или животных, я готов отдать весь свой гонорар другу, попавшему в беду, я наплюю на своё время, если будет нужна моя поддержка. И даже не буду требовать признания и оплаты – зачем? Но всё это внутри… Моя маска не излечила мою душу. Значит надо пробовать иное. Друзья? Я разочаровался в них. Алкоголь? Он помогает забыть на то время, пока его пьёшь. Но похмелье всё ставит на свои места, возвращает обратно. Ещё и голова наутро не соображает. Не моё это – при всей моей любви выпить, алкоголиком я не стал, хотя до сих пор люблю хороший коньяк. Наркотики? Пары раз понюхать эту гадость мне хватило – после них я зверел, и только. Мне собственной злости было достаточно, я не хотел ещё искусственно её взращивать. Хорошо на шприц не подсел. Вся эта искусственность не помогала избавиться от одиночества и кошмаров моей тёмной части души. Может, семья? Я хотел семью. Но и тут не вышло: во мне видели только мою маску. А я сам казался скучным, не интересным, слишком «домашним». Тогда я переключился на лирику. Нет, я не считал это выходом. Просто вдруг пришла потребность выразить себя таким образом, в стихах, как ножом в открытой ране, как сдирая кожу. Новый проект, параллельно со старым вызвал шок. Слишком была велика разница. А я, уже сделавший себе имя, мог позволить себе не обращать внимания на критиков и их негодование. Хотя это жестоко ранило мою душу, которую я попытался открыть. Вся та нежность, трогательность и доброта, что ещё оставались во мне, то, что не смыло грязью и кровью моей тёмной стороны души, я выплеснул в новом проекте. Меня поняли только в России. Противоречивая страна. Не сказать, что я русских совсем не знал: там, где я жил, располагалась часть советской армии. Мне нравилась форма, оружие и нередко я сбегал туда пообщаться с этими странными людьми с широкой душой, так непохожей на души прагматичных европейцев, и наивной хитростью ума, скорее вызывавшей покровительственную улыбку, пока не поймёшь, что тебя развели. Именно к ним меня влекло сначала любопытство, а потом именно туда я стал сбегать от мрачных и жутких событий своей юности. И именно русские мне помогли, когда я потом, бросив всё, ушёл из дома. Но разочарованный во всём и всех, я тогда закрылся от всего света. И от них. Теперь я открываю заново эту страну, этих людей. Я не стал фанатиком всего русского – я слишком хладнокровен для порывов чувств. Но страна и люди мне пришлись по душе. Я стал часто сюда приезжать. И в знак признания и благодарности за покой, который они давали моей душе на время, я сделал кавер на одну старую русскую песню из ещё чёрно-белого советского фильма о войне. Мой подарок русскому режиссеру и его фильму, который он снимает для нас, людей Запада. Чтобы помнили. Чтобы не вычёркивали подвиги русских из мировой истории. Я старался быть бережным и аккуратным и, надеюсь, ничем не оскорбил памяти тех людей, что своими жизнями спасли в свое время мир. И именно поэтому я сейчас здесь, в Москве, на Красной площади, куда мечтал попасть с детства, в белом костюме, без грима и пошлых ужимок отдам этим русским то, что они дали мне – тепло моей души за понимание. Приезжая сюда, в Россию, у меня остаётся надежда, что всё будет хорошо. И цинизм и расчёт, в которых я живу и которые ранят меня, не затопят кровавой грязью мои сны. Пора. Меня ждут. Ждут именно меня, а не мою маску жестокого шута. И я не могу обмануть эти ожидания…

РАССКАЗЫ О ЖИВОТНЫХ

Ветер свищет в ушах. Взгляд на небо – облака бегут, сменяя свои причудливые рисунки так быстро, что эта смена незаметна для глаз. И у скверной погоды есть свои хорошие стороны. Тебе приятно, когда лёгкие капли дождя хлестают тебя по лицу, когда среди серых и мрачных туч мелькнёт белый клочок дождливого неба, когда, хлюпая по лужам и грязи, ты вступаешь на совсем чистый, не успевший намокнуть асфальт. Вокруг идёт толпа сереньких человечков, как погода, которая тебе раньше не нравилась, и таких же сереньких, как небо, которое ты раньше не любила. И как тебе хочется, чтобы в этой толпе тебя увидел тот, кого ты не знаешь, но тот, кого хотела бы видеть. Чтобы среди этих сереньких человечков он выделялся тем, чем хотела бы ты. Ты всегда была одинока, ты хотела одиночества, но оно приходило не вовремя. Теперь же ты хочешь видеть всех, всех любить грустной и наивной любовью, забыв о том мире мрака и ужаса, разбоя и насилия, в котором ты живёшь, в котором ты дерзаешь и остаёшься собой. Но одиночество догоняет тебя. Оно показывает тебе, как ты ничтожна в этом мире, и что все твои попытки вырваться из рядов сереньких человечков – это ничто, по сравнению с жизнью некоторых, окружающих тебя. И всё же тебе хорошо. Ты обожала солнце, но не воспользовалась им, когда оно было. Теперь ты любишь мелкий дождик, который едва-едва качает первые листья на волнах луж. Ты любишь всех, и тебе кажется, что все любят тебя. У тебя на губах улыбка, и, хотя ты не встретила свою мечту, свой идеал, у тебя на душе хорошо.

И вдруг, при взгляде на землю, мимо тебя пробегает что-то чёрное. Чёрная кошка! Суеверный страх всех людей. Тебе радостно, когда ты видишь зловещую мордочку чёрной кошки, кошки так горячо любимой тобою. Тебе грустно, и всё же улыбка пробегает по твоим губам. Не надменная, ибо ты счастлива, и не высокомерная – ибо тебе хорошо. А она уселась на краю дороги и смотрит на голубей. Их много. Наверно, кто-то утром накрошил хлеба, и теперь они суетятся, дерутся друг с другом из-за него. И тут у тебя хватает храбрости подойти к чёрной кошке. А её мордочка с жёлтыми безразличными глазами преображается: в глазах – не показалось ли тебе? – пробегает удивление. Ты только заносишь руку над её головой, а её мордочка уже тянется к тебе. Ты гладишь её, и её глаза закрываются и улыбка, да-да, улыбка появляется на мордочке. Ты гладишь и тебе хорошо. И вдруг её лапка поднимается и бьет тебя по руке – у кошки игривое настроение. Она приняла твою руку за бабочку, с которыми так любят играть кошки. Потом ты ей надоела, и она уходит и садится поодаль. А у тебя на душе так хорошо! Ты берёшь чужую дворовую кошку на руки и прижимаешь её к своему плечу. А её холодный нос, уткнувшись тебе в ухо, тихонько дышит и щекочат её усы. Ветер стих, солнце вышло, небо заголубело… И чёрная кошка приносит счастье.

Вы видели, как ходят кошки по снегу? Даже не по сугробам, а по свежевыпавшему, который растает через час? Более грациозного, с чувством собственного достоинства, спокойного и целеустремлённого существа, пожалуй, нет в природе. Строение лап кошек и собак похоже. Но также, как строение ступней и щиколоток мужчин грузно и зачастую нелепо по сравнению с грацией женских, так же и собачьи лапы выглядят рядом с кошачьими лапками как гранёный стакан рядом с хрустальной рюмкой. Аккуратно поднимая лапку, кошка переступает по снегу, как будто по стеклу, создавая свой неповторимый танец. А если перед ней ещё маячит добыча, то это целый балет, приключенческий фильм и гимн красоты вместе. Почему, глядя на мордочку кошки, охватывает ощущение спокойствия и уюта? Почему кошек любят одинокие люди? Почему кошка – признанный эталон грации, красоты и, отчасти, совершенства? У каждого свой ответ на этот вопрос. Древние египтяне, недостойные наследники исчезнувшего матриархата (богиня Нут – женщина-небо, родившая солнце, звёзды и большинство богов, своим телом охранявшая землю, телом, по которому плавает ладья солнечного бога Ра, покровительница и защитница мертвых была женского рода) недаром почитали кошку – хранительницу тайн, мудрости и непознанного. Недаром за убийство кошки полагалась смерть. Знали древние египтяне что-то сокровенное или тупо повторяли унаследованные обычаи – неизвестно. Но то, что они, пожалуй, единственный народ и единственная цивилизация, почитавшая кошку, факт. Древние люди почитали силу, чьё воплощение видели в быках, медведях, драконах-змеях, тиграх, львах. Реже почиталась хитрость, которую воплощали зайцы, обезьяны, лисы, шакалы. И уж совсем редко почиталась мудрость, воплощённая людьми в черепахах, совах, змеях. Кошки в этом зоопарке стояли особняком, в разные временя являвшиеся воплощением разных качеств, от прислужницы или посланницы дьявола до символа похоти и разврата. Но как силён стереотип о слаженности и трудолюбии муравьёв и вечном однолюбии и преданности лебедей, стереотип, разбивающийся при простом наблюдении за природой, так и стереотип о похотливости котов и кошек тоже не выдерживает проверки, если за кошками понаблюдать. Загадочное и противоречивое существо, таинственно-мистическое, трогательно-романтичное и вместе с тем жестокое, прагматичное и безжалостное. Сама жизнь.

А кошка, за которой я наблюдала, предаваясь размышлениям о ней, не обращая внимания на первые снежинки мокрого снега, падавшие ей на усы, невозмутимо прошествовала мимо, обратив на меня так же мало внимания, как на редкие травинки, оставшиеся с лета, под своими лапками. Хождение кошек по траве и сквозь траву – тема отдельного рассказа. Моя же неторопливо скрылась за углом дома, сверкнув напоследок мне жёлтым глазом. Может, она прочитала мои мысли и дала мне это понять? Кто знает…

На остановке сидела кошка… Нет, не так. Март месяц, холодно, временами сыро. Вечер, а значит солнце, что решило порадовать после долгой зимней спячки, уже собиралось садиться за дома. На остановке, ближе к проезжей части стояла женщина. Обычная пенсионерка в пуховике, из тех, что любят создавать очереди в поликлиниках, собесах и прочих «местах общего пользования», чтобы контролем за ими же созданным хаосом придать себе в глазах значимость и смысл собственной жизни. На её плече сидела чёрная кошка. Маленькая пантера непонятного пола без единого светлого волоска на всё глазела любопытным, но испуганным взглядом. Она сидела спокойно, не добавляя хлопот, пока её хозяйка высматривала автобус. Синее почему-то полотенце (а не одеяло или ещё что-то) не слишком спасало кошку от холода: она дрожала мелкой дрожью, но молчала. И даже не открывала свой маленький ротик в немой жалобе на жизнь.

Подошедший полупустой автобус принял в себя и тётку с кошкой, и появившихся в последний момент на остановке молодую пару (слишком молодую для семейной жизни) и собаку, чёрного немаленького щенка, который всю дорогу скулил и повизгивал и вертелся на месте. Кошка молчала. То ли покорилась своей участи (какой бы она ни была), то ли ей было уже не интересно. А собака норовила выставить свой чёрный влажный нос из ног и рюкзаков молодой пары. Девушка терпеливо брала собачью морду в руки и что-то пыталась псине внушить или сказать. Молодой человек, сверкая голой спиной между курткой и ремнём штанов, рискуя заполучить ревматизм при такой погоде, покопался в рюкзаке и пару раз погладил собаку. Кошка в полотенце равнодушно смотрела на щенячий испуг: возможно, она уже отбоялась своё. А может презирала подобное собачье поведение. А псина продолжала метаться между ног пары своих хозяев, пока на нужной остановке не вылетела пулей, расталкивая редких людей у открывшихся дверей. Кошка с тёткой чинно вышли на своей остановке, никого не беспокоя. А в автобусе остались только волоски кошачьей шерсти на подголовнике, к которому прислонялась кошка и на который даже не пыталась влезть, и запах псины – резкий и неприятный. Тишина и покой снова воцарились в салоне, не нарушаемые собачьей суетнёй. А может просто потому, что в автобусе почти никого не осталось…

Я кот. Обычный серый кот в чёрных полосках и пятнах. В дни моего детства мне довелось пожить на улице, где в драке с каким-то плешивым одноухим амбалом я чуть было не лишился глаза. В результате я просто на него ослеп.

Когда я попал в приют полумёртвым от голода, я думал, что это станет моим домом. Меня вымыли, накормили, вычесали вшей, вывели блох и клещей, кололи какой-то гадостью и заставляли ходить по нужде в ящик. До кучи, со мной ещё что-то сотворили, и в результате я на кошек стал смотреть вполне равнодушно. Но, к сожалению, зрение моему глазу вернуть не смогли. Что ж, не всё сразу. В приюте было много живности. Таких же серых котов, как я. Рыжих с обоими глазами. Красавиц-кошек с глазами прозрачными, как вода в миске. И пушистых, как облака в небе за окном. Старых, молодых, совсем ещё детей. Иногда мы выезжали из четырёх стен в шумный город, где сидели на жаре или холоде в клетках. К нам подходили люди и гладили, разговаривали. Кого-то забирали, кого-то нет. Мимо меня всегда походили, почти не останавливаясь: мой безжизненный глаз отпугивал людей. К вечеру мы возвращались обратно в четыре стены. Тогда я понял – это всё-таки не дом. И стал ждать. Люди всегда походили мимо меня. А я смотрел на них своим единственным глазом. Я видел их. Я видел свечение вокруг них. То красное, то серое, то голубое, то коричневое. Люди называли это аурой. Какая разница. Мне всё равно. Эти люди проходили мимо. И я знал, что это не мой человек заглядывает сейчас в клетку и тянется меня погладить. К одним я был равнодушен. Другим лениво подставлял свою спину. На третьих просто шипел. Потому что я видел сущность этих людей: эгоистичных, добрых, злобных. И ещё я удивлялся людям. Бывало мой куратор так задушевно и открыто беседовала с человеком, аура которого менялась от грязно-серого до красно-коричневого. Я тогда забился подальше в клетку и сделал вид, что сплю. Но этот человек всё равно тянул свои руки меня погладить. Пришлось даже угрожающе порычать на моего куратора, чтобы она не лезла меня доставать для этого человека. Она очень удивилась. И потом весь вечер отчитывала меня. А я после первых же её слов отключился. Глупые люди…

В один из дней около моей клетки остановилась девочка. Милый ребёнок с оранжевой аурой невинности и открытости. Я был удивлён: это не мой человек. Но куратор после долгих своих процедур передала меня ей и её матери. Всю дорогу к ним домой я думал – почему? Почему они, если это не мои люди? По приезде всё разрешилось: меня привезли к одинокой молодой женщине с синей до черноты аурой. Её синий цвет был настолько плотным, что я мог его потрогать лапой. Именно она и была моим человеком. Именно у неё я остался жить, пытаясь повлиять на её настроение. Я боролся с её хандрой и огорчениями, когда прыгал ей на колени и давал себя гладить. Я отвлекал её от мрачных мыслей, когда мурчал под её руками или как маленький котёнок гонялся за бантиком из бумаги на верёвочке, которым она со мной играла. Я спал у неё в ногах. А когда ночью ей снились страшные сны и она беспокойно ворочалась, я ложился к её голове и тихо мурчал на ухо, прогоняя демонов в её снах и успокаивая её. Со временем она повеселела. Её аура стала терять свою пугающую черноту. А я уже боялся, что не справлюсь. Она была хорошей хозяйкой, моя женщина. Знала, когда погладить, потискать, а когда оставить в покое, когда поиграть или почесать шейку, а когда просто посидеть рядом. Она не лезла ко мне с сюсюканием, а я старался отгонять от неё одиночество и тоску. Она была добра, нежна, деликатна, открыта – солнечна, но очень ранима. И от того сделалась закрытой и холодной, сумрачно и молчаливой. Но я-то видел суть этой моей женщины. От меня ничего не могло скрыться. Потому и смешил её, когда дремал на спине пузом кверху и выгнув лапы во все стороны. Жутко неудобная поза. Но я готов был потерпеть. Ради неё. Ради её улыбки, звонкого и заразительного смеха. Она веселела, когда я делал вид, что нападаю на неё из-за угла и в притворном ужасе убегаю, куда глаза глядят. Или когда «охочусь» за её тапками. Нам было хорошо вдвоём. Она пригрела меня, а я, как мог, спасал её. Она похорошела.

И в один из дней к ней пришёл мужчина. Я сразу почувствовал угрозу. Аура у него была изменчивой – серая, перламутровая, неуловимо чёрная. Она постоянно менялась, и я не мог разобрать её. Хуже того, из этой ауры тянулись какие-то прозрачно-серые щупальца. И их было много. Когда этот мужчина и моя женщина сели на диван и он обнял её, эти щупальца потянулись к ней, и некоторые даже успели присосаться к её ярко-розовому свечению. Я тут же запрыгнул к ним и нагло уселся между, сверкая на это существо единственным своим глазом.

– Твой кот ревнует, – улыбнулся мужчина.

Моя женщина смущённо порозовела. А я в его оскале заметил что-то недоброе. Щупальца из его ауры потянулись ко мне. Я напрягся. Моя шерсть сама собой стала дыбом. Хотя я не собирался ни на кого нападать. Я сосредоточился и заключил себя и мою женщину в большой и прозрачный шар. Как только щупальце потянулось к нам, оно упёрлось в этот шар. Я отчётливо расслышал треск и увидел маленькую яркую вспышку разряда. Щупальце дёрнулось и быстро убралось назад. Тут мужчина засобирался и неприлично быстро ушёл. Чем донельзя удивил мою женщину. Расстроенная, она потом весь вечер укоряла меня за мою ревность. А я отключился: мне надо было придти в себя после столкновения с подобной сущностью. Я чувствовал слабость и очень хотел спать. Моя женщина меня не трогала, видя мою вялость и отсутствие аппетита. Да, тяжело мне дался этот первый раз – столкновение с тем, чего я ещё не знал…

Долгие вечера после работы потом женщина сидела у телефона и плакала, ожидая звонка. Даже ставшая ярко-синей её аура поблекла, как будто выцвела. А потом… А потом она увидела сюжет по телевизору о своём мужчине. В сюжете рассказывалось, что он проникал в квартиры одиноких женщин, связывал, истязал их, насиловал, а потом грабил и убивал. И долго его не могли поймать. Пока одной из его жертв ценой собственного здоровья не удалось спастись: в одних рваных трусиках она выпрыгнула из окна с седьмого этажа своей собственной квартиры ночью зимой. Моя женщина потрясённо смотрела сюжет и машинально гладила меня. А я… А я поздравил себя с дебютом. Как-никак моё первое столкновение с враждебной сущностью.

Пока я приходил в себя, моя женщина меня не беспокоила. А я думал: то ли я так силён, то ли эта сущность такая слабая, то ли что-то ещё, что мне неподвластно и неведомо. И много ли ещё на моём – нашем – пути будет таких сущностей?

Я перешёл в другое измерение, чтобы получить знания и опыт. А моя женщина подумала, что я уснул, и зачем-то прикрыла меня кончиком тёплого одеяла. Не беспокойся. Даже в своём сне я смогу тебя защитить. Она меня погладила и тихо-тихо шепнула: «Спасибо»…