Текст книги "Различные миры моей души. Том 2. Сборник рассказов и стихов"

День тянулся, как жевательная резинка. Отблески солнца позднего лета с лазурно-голубого неба едва-едва заглядывали в маленькое окошко скромной комнатки, набитой мебелью и бумагами. Тоска и обречённость владели душой. Толку биться в бетонную стену? Может, препятствия и даются в жизни, чтобы человек закалял свой характер. Только откуда знать, закалка это или судьба? Бороться с этим или принять как должное?

Муха, равнодушно ползущая по столу, столь же равнодушно умывала свои лапки, подрагивая хоботком. Целеустремлённые машины за окном без сантиментов и отвлечений на окружающую подсыхающую позднюю летнюю зелень и последнее перед осенью ясное небо, мчались по своим делам. Изредка раздавались резкие гудки. Шум города не затихал ни на минуту. И только с другой стороны окна жизнь как будто застыла, остановилась, дойдя до большого знака вопроса. «Что делать» – это не актуально. Когда знаешь, что тебя ждёт хотя бы завтра, «что делать» можно придумать, можно найти выход из неблагоприятных обстоятельств. Или хотя бы обратить их так, чтобы результат не был слишком болезненным. А вот когда «что будет» – это полная растерянность и деморализация. Это недоумение, удивление и расстройство. Что делать, когда не знаешь, что тебя ждёт? Когда не знаешь даже, к чему готовиться? Когда вариантов ожидания больше, чем звёзд на небе?

Рабочий день заканчивался. Гул машин за окном стихал, чтобы с новой волной нахлынуть вновь – конец рабочего дня. Жизнь идёт, но ответы, такие нужные, чтобы двигаться дальше, не находились. А завтра? Что будет завтра?

Иногда очень интересно наблюдать за жизнью. Ну, это когда время есть. В городе люди спешат. Работа – деньги. Время – работа – деньги. А без денег в нынешнем мире не прожить: не в раю живём. Вот и спешат люди, торопясь за временем, чтобы заработать денег. Торопятся, и нет минуты, чтобы оглядеться вокруг. В двух шагах от места работы не видят перемен. Если они не кидаются им под ноги в виде разрытого тротуара, например… Вся жизнь проходит в погоне за тем, что зато в будущем будет лучше. Но будущее переходит в настоящее. А в настоящем – погоня за светлым будущим… Замкнутый круг.

У меня была минута остановиться и понаблюдать. Надо от гонки за будущей хорошей жизнью хоть иногда жить по-настоящему… Привлекла меня ворона. Стоя на краю тротуара, она настороженно косила мерцающим глазом на снующих мимо людей. Она то хотела спрыгнуть с тротуара на дорогу, то отскакивала на бордюр подальше. Не упуская, при этом, из поля зрения людей вокруг себя. Её непонятный танец интриговал. Я оглядела место, где она танцевала. Недалеко на дороге лежали останки голубя. Перья вокруг и что-то в серёдке. Дождавшись, когда, по её мнению, можно будет, ворона попрыгала к этому месиву, что когда-то летало. Почему голубь попал под машину – тема для отдельного рассказа. Подхватив из серёдки кусок, ворона настороженно мигала чёрными глазами вокруг. Внезапно с куском в клюве она резко взлетела: мимо пронеслась машина, настойчиво мигая фарами то ближнего, то дальнего света. Вороне повезло больше, чем тому голубю, подумалось мне. У неё реакция оказалась лучше. И, поскольку объект наблюдения решил исчезнуть, я двинулась по своим делам дальше.

Но не прошла и пяти шагов, как мне навстречу, как ураган, в развевающемся тёмном пальто и широкополой шляпе надвигалась девушка. Молодой человек, семенивший справа от неё и заглядывавший ей в лицо, терялся на её фоне. И хоть она была во всём тёмном, по сравнению с ним она была яркой. Может, дело в стремительности шага, может, в необычности одежды: ведь не каждый день на улице увидишь «Чёрный плащ» – прямо из мультика. Они оба пронеслись мимо меня, как недавняя светящаяся машина. Прозвенел трамвай, отходящий от остановки. Говорливая толпа проходила мимо меня. Время было вечернее, но город и не думал затихать. Недавняя ворона к останкам голубя не возвращалась.

Вечерело. Небо приобретало иссиня чёрный цвет, где как бельмо на глазу, расположилась полная яркая луна. Она светила как ей и положено – холодным бледно-жёлтым светом. Зажглись фонари. Наступал поздний вечер – предвестник ночи.

О МОСКВЕ

Проживая в Москве уже довольно долго, погулять по ней у меня всё не находилось времени: семья, работа… И всё-таки в редкие вылазки я умудрялась ходить пешком по Москве в поисках нужного адреса. Метро и наземный транспорт, конечно, хорошо. Но нужный дом не всегда находится рядом со станциями и остановками. Иногда приходилось пройти полквартала, чтобы в запутанных переулках и улочках найти нужный дом.

Центр Москвы, не тот, где современные здания Москва-сити вознеслись до небес и сверкают стеклянными стенами и причудливой архитектурой небоскрёбов, а тот, где есть ещё двух– и трёхэтажные особняки с вроде бы деревянными перекрытиями внутри, лепниной и резьбой снаружи. Переулки и улочки в этом центре идут неведомыми путями. Например, рядом с домом 3 может оказаться дом 12 совершенно другого переулка. Ещё сбивает с толку то, что этот многострадальный центр вечно роют: то перекладывают асфальт, то устраивают пешеходную зону, то расширяют проезжую часть, то тротуары, то делают «карманчики» для многочисленных авто, то «карманы» для остановок общественного транспорта там, где вчера только делали для них разметку, то кладут тротуарную плитку туда, где только вчера застыл асфальт, то переделывают выходы станций метро… Словом, повод найдётся всегда. Не знаю, как к этому относятся иностранцы, но раньше я работала ближе к окраине, и подобного безобразия не наблюдала. А сейчас меня это раздражает. Но, увы, повлиять я никак на это не могу…

В один из дней мне понадобилось съездить по делам. Метро само по себе привычно, но новое кольцо – МЦК (Московское центральное кольцо – почему центральное, не спрашивайте: ближе к центру есть кольцевая линия, которую в центральную переименовывать как-то никто не собирался) – каждый раз заставляет вздрагивать с непривычки. Хотя я и езжу по нему не в первый, не во второй и не в третий раз. МЦК – это футуризм, фантастика, будущее. Сходя с остановки, которая на МЦК называется Лужники, чтобы пересесть на метрошную станцию Спортивная, создаётся иллюзия, что ты в том будущем, что рисовали художники-футуристы и описывали писатели-фантасты: пустота, сталь, стекло, бесшумные поезда, автоматика везде и всюду… При выходе с платформы МЦК картина меняется. Стеклянный урбанизм рядом с неоклассицизмом, заделанные плиткой дорожки рядом с автоматами платной парковки (которые чем-то напоминают столбы для граффити). Улицы Усачёва и Савельева располагаются так, что, углубляясь по Савельева, натыкаешься на Усачёва, 33 или Усачёва, 35. Милые дворики, попадая в которые создаётся впечатление, что ты в Праге. Уютный закоулок на Усачёва, 35, на скромной пристройке которого висит аккуратная простая и лаконичная вывеска «Столовая», производил впечатление сонной сказки. Около стеклянных дверей цветы в больших кадках, под стенкой рядом – кованая лавочка. Идя дальше, проходишь мимо детской площадки рядом с двухэтажными бизнес-строениями, напротив жилой дом с обшарпанным помещением почты и отремонтированным Сбербанком рядом. Город контрастов. Пандусы для инвалидов, жёлтые плитки перед светофорами и переходами – и дыры в асфальте на тротуарах, вечные лужи и кое-где провалы колодезных люков. С одной стороны – показная забота, с другой – полный пофигизм и безалаберность.

Двери входа станции метро Спортивная остались ещё старой, советской поры – высокие, массивные, деревянные с металлической накладкой в районе вытянутой руки. Резкий контраст с пересадочной на МЦК Лужники – ну чисто XXII век в реальности посреди застойных лет XX века. Однако внутри Спортивная уже поражает осовремененными указателями станций и англоязычным дубляжом названий станций. Забавно слышать, как русский диктор со стилизацией под английский акцент произносит русские названия. И зачем? К примеру, в Праге чехи не дублировали названий ни на каких языках…

Поднявшись наверх, попадаешь то ли в 80-е, то ли в 2000-е: с одной стороны дороги современные торговые центры, с другой брежневские высотки с тенденцией на вычурность – коробки с балконами, на первых этажах которых расположились салоны красоты, филиалы неведомых банков, брокерские конторы, магазинчики и офисы. Город смешения стилей, контрастов, времён и эпох.

В другом конце города – промзона советской эпохи: улица Угрешская – это сталинские жилые дома (кирпичные, тесные, высокие с лепниной) и заводские корпуса за бетонным забором напротив. Широкое шоссе с нечастыми автомобилями и ощущение безлюдья. Возможно, просто попадала в такое время. Однако не каждый же раз…

Китай-город, центр. Недалеко Красная площадь, о которой не писал только ленивый. Поэтому описывать её я не буду. Скажу лишь, что в реальности она выглядит раза в два-три меньше, чем по телевизору. Сам же этот район не производит ощущения старины: смешение стилей здесь проявляется во всей красе. Новые здания бутиков и контор в стиле авангард соседствуют с отремонтированными особняками, из которых ушёл напрочь дух старины. Широкие дороги с вечными пробками, Москва-река, где самоубийцы ловят рыбу с отделанной набережной и переулки со строениями невообразимой архитектуры: то ли особняк, то ли офис. В этом особняке. И церкви. Как писали Ильф с Петровым про «уездный город N», в котором «было так много парикмахерских заведений и бюро похоронных процессий, что казалось, жители города рождаются только затем, чтобы побриться, остричься, освежить голову вежеталем и сразу же умереть», то в центре Москвы, кажется, люди рождаются для того, чтобы оплачивать услуги церкви – от крещения до отпевания. Архитектура мне не нравится: этот раззолоченный лубочный пряничный стиль, кричащие краски, много позолоты внутри, в которой отражаются многочисленные свечи и лампады и церковные лавки внутри. Хоть индульгенции (отпущение грехов за деньги) придумали и католики, симония (продажа церковных должностей) известна из католичества, но торговля внутри «домов бога» у протестантов и католиков не ведётся. Или просто я была в тех церквях и храмах, где этого не было. Мне по душе строгая скромность готической архитектуры, где красота зданий не в их украшательстве, а в таланте архитектора. Внутреннее убранство не отвлекает от мыслей, а стрельчатый потолок уносит в неведомую высь, а не к многочисленным картинкам. В Сикстинской капелле я не была, но поскольку расписывал её Микеланджело и картины там объёмны и живые, то не думаю, что я была бы разочарована. Плоский примитивизм деревянных лиц и застывших поз на православных иконах меня не привлекает. Мне больше по душе аскетизм протестантских храмов и живопись с не бросающаяся в глаза роскошью католических. Но это мои вкусы. Никто не обязан любить то, что я.

Малый театр – весьма уютное место. В Большом мне не довелось быть. Но Малый мне понравился. Немного позолоты, мягкие кресла, небольшие балконы… Теснота не производила впечатления скученности, а балконы не были тесны.

Кремлёвский дворец – внутри огромен и нелеп. Своей нарочитой простотой и «народностью» меня не привлёк. Места много. Но душевности я не ощутила. Так, место провести время и поскорее уйти после окончания.

Театр Советской Армии – это типично советский театр. По крайней мере, когда я там была, я ощущала именно это. Небольшое помещение одной из сцен не производило впечатления уюта Малого театра. Но опять-таки, о вкусах не спорят.

ВДНХ – это и выставка, и концертная площадка, и рынок. Огромная территория на любой вкус – даже эстетствующие личности найдут здесь то, на чём могут дать отдохнуть своим глазам. Детям там тоже есть чем заняться – аттракционы и магазинчики со сладостями тоже есть.

Манеж… Приснопамятный подземный магазин с шестизначными ценами – мишень старых анекдотов – сверху выглядит весьма интересно: разнообразные фонтаны и скульптуры, клумбы, ярусы лестниц, гранит, мрамор в оформлении… Если бы не магазин по землёй, который своей вычурностью и бросающейся в глаза роскошью сбивает настрой.

Воробьёвы горы – станция метро на метромосту между двумя берегами реки. Вестибюль чем-то напоминает футуризм МЦК. Но вид на реку и вокруг замечательный: деревья, зелень внизу, река, голубое небо – это бы стоило тиражировать. Ведь Москва – это не только Кремль и Красная площадь.

Вообще Москва многолика. Если незнакомого с ней привозить каждый день с закрытыми глазами в разные районы, не думаю, что такой человек поверил бы, что это один город. Город простоты и вычурности, роскошной надменности и нищенствующей придурковатости, памятников и подворотен, шедевров архитектуры и «тары» для офисов и мелких фирмочек, город воинственных гастарбайтеров и благодушных коренных жителей. Страна в стране. И каждый раз разная.

Москву считают отдельным государством в стране, где она является столицей. Государством со своими законами, инфраструктурой, границами, обычаями и ненасытным желанием тянуть из регионов последние копейки. Город, который на полвека (а в некоторых местах и на век) опередил свою страну. Возможно, с периферии всё видится именно так. Но почему же тогда жители периферии, смертельно ненавидящие Москву, всеми правдами и неправдами стремятся в неё? Или – принципы важны, но деньги важнее? Настолько важнее, что надо бросить развитие своего региона на откуп местным царькам, а самому рваться за большими деньгами в огромный город? Ведь уже с десяток (а то и более) лет в Москве москвич не может найти работу. Не «не хочет», а «не может», ибо все места заняты приезжими из любых городов, городков и городишек страны. А пенсии рвутся оформлять те, кто по возрасту уже не успел в Москве поработать – деревенские, сельские, станичные и поселковые жители, которым ещё работать и работать – сил предостаточно. Но приезжающие сюда требуют себе денег. И откуда их брать? Из регионов. При чём, поскольку приезжающих не меряно, то и денег требуется огромное количество. Так что ж регионы жалуются? Держите своих жителей у себя зарплатами-льготами, пособиями-доплатами и прочими «плюшками», и не надо будет «содержать Москву».

Как город Москва огромна. А с присоединением областных территорий она стала ещё больше. Если, бывая в Праге, надо по городу ходить пешком, чтобы впитать его дух, насладиться архитектурой, ощутить атмосферу, и можно обойти его дважды за день, то по Москве передвигаться пешком нельзя: город настолько огромен, что его за один день и на транспорте не осмотришь. А ведь есть ещё метро – тоже архитектурный памятник, которым восхищаются иностранцы. Я побывала в метро только в Праге, поэтому особой возможности сравнить его с другими столицами у меня не было. Метро в Праге как автобусная остановка – ничего особенного: временное место, где пассажир ждёт транспорт. И так же выглядит – не слишком глубокое, сурово-аскетичное, серое и рациональное. Смотреть там не на что: низкие потолки, короткий эскалатор, с которого, не напрягаясь, можно прикоснуться к соседу на параллельной лестнице… Это сугубо функциональное сооружение. В Москве метро иное: это храм, это дворец, это музей, это экскурсионный тур, а во время войны – бомбоубежище, роддом и просто дом родной, когда был разбомблён твой над землёй. Чтобы обойти все 200 с лишним станций с их переходами одного дня может и не хватить, поскольку некоторые имеют свою историю и ритуалы (как Баррикадная, где некоторые барельефы блестят от тысяч прикосновений «на удачу», «на счастье», «на богатство», «на любовь», «на сдачу экзаменов» и прочие забавные суеверия). Мрамор, гранит, лепнина, позолота, витражи, барельефы, плафоны – даже самая тёмная и мрачная, маленькая и суровая станция метро – произведение архитектуры. А не просто функциональный объект городской инфраструктуры. И экскурсии по московскому метро заслуженно внесены в перечень турфирм.

На поверхности архитектура Москвы тоже разнообразна. Растиражированный Кремль с Исакиевским собором Василия Блаженного – не единственные сооружения, на которые можно смотреть. И хотя последние годы в городе усиленно ведётся «строительство и реконструкция», неуловимо меняющая облик города (вряд ли те, кто жил 100, а то и даже 50 лет назад, смогли бы безоговорочно узнать город, если им не сообщать, что это Москва), архитектурные памятники ещё сохраняются. Лично мне по душе строгая чёткость и скромная красота Праги помпезности праздничного пирога или сувенирного пряника, которые напоминает московская архитектура. Это не смешение стилей Запада и Востока. Это свой, самобытный стиль, непохожий ни на какой иной. Церкви, напоминающие именинные торты, соседствуют с особняками в стиле барокко, модерн, рококо и прочих. Высокие административные дома из стекла и бетона различных стилей архитектуры советского и постсоветского периодов (монументализма и сталинского классицизма) скрывают в своей тени скверы, памятники и фонтаны. Среди сонма церквей и церквушек, часовен и храмов за красноватым особняком в барочном стиле притаился невысокий дом в стиле авангард, чем-то неуловимо напоминающий здание Оперы в Мельбурне. Только вместо ослепительно-белого он был сложен из коричневого и чёрного гранита. Строгие прямые и широкие улицы соседствуют с тупиками и переулками, где легко можно потеряться. Нет, московские переулки не питерские дворы-колодцы, о которых не говорил только ленивый. Но среди их смешения и переплетения тоже можно заблудиться. И не всегда тот или иной переулок выведет тебя на широкую улицу или к набережной. И ещё одно отличие: они не столь безглазы и сумрачны, дома в них не столь высоки, как питерские. Зато в этих глухих местах ещё можно насладиться архитектурой конца XIX-начала XX веков. Также посреди шума и суеты центральных улиц, немного свернув, можно попасть в тихий сквер – как будто на другую планету. Здесь слышен только щебет птиц да громкий говор молодёжи. Здесь, среди редких деревьев можно передохнуть от летнего зноя и посидеть, думая о своём…

Москва – город дела. Поэтому зелени тут мало: центр Москвы ею обойдён. Даже в тех тихих переулках травы почти нет, а деревья дают мало тени, чтобы спасаться в ней от жары. Москва перестаёт быть старой купеческой Москвой, перестала она быть и Москвой советской. Сейчас она становится Москвой капиталистической, где центр занят людьми в белых рубашках и дорогой обуви (за «временным» явлением строителей в робах, которые роют дороги и тротуары, чтобы выполнить очередное самодурственное распоряжение главы города – вместо асфальта положить плитку. Честное слово, уж лучше брусчатку – держалась бы дольше). А на окраинах Москвы, где простора и зелени больше, где попадаются даже пруды с утками, рощи с белками, и люди попроще, которые не имеют «лексусов», одежды «от Гуччи», обуви «от Саламандер», духов «от Шанель». Здесь как раз и разбросаны торговые центры и супермаркеты типа «Перекрёсток», «Дикси», «Пятёрочка». Здесь нет старых зданий. Даже «хрущёвки» тут уже редкость. Здесь люди, по большей части, не работают, а живут. И исторического тут ничего нет. Потому что ещё лет 50 назад здесь было поле. Или лес. Или болото. Или лет 10—20 назад свалка.

На западе Москвы полным ходом идёт стройка города в городе – Москва-сити. Это множество небоскрёбов – стеклянных сооружений в металлических каркасах. Их настолько много, а строится ещё больше, что просто диву даёшься – чем се люди в них заняты? Не говоря уже про то, что в условиях нашего климата и менталитета наших строителей (вернее, строителей из республик бывшего Союза) работать в таких сооружениях сложно: стёкла не хранят тепло, а металлические каркасы не препятствуют сквознякам. И, таким образом, 7—8 месяцев работать там невозможно: декабристская Сибирь по сравнению с офисами там – просто Сочи. Но снаружи смотрится необычно, сюрреалистично, космически. Не знаю, но подобный сюрреалистический модерн мне не нравится. Но, с другой стороны, кому-то не нравится тяжеловесная пыльная старина. О вкусах не спорят.

Москва разная. И надменная в центре, и простодушная на окраинах, и вычурная, и небогатая, и покровительственно-насмешливая, и крикливая, и помпезная, и неброская. И люди в ней разные. Иногда настолько разные, что удивительно, как все они уживаются в одном городе.

Москва растёт вширь и ввысь. Но иногда хочется, чтобы этот рост остановился: город не может бесконечно расти. Когда-то наступит пресыщение и упадок. Видимо, по этой причине после присоединения Северного посёлка к территории Москвы в 80-х годах прошлого века, рядом расположенный областной город Долгопрудный, который обещали присоединить «вскоре», так и не вошёл в черту столицы. Правительству Москвы нужна земля, чтобы её «осваивать»: продавать под застройки и застраивать жилыми высотками, имея с продажи квартир неплохой доход. Развитая инфраструктура Долгопрудного тут не нужна. Именно поэтому после обоих Бутовых присоединили Мосрентген, Коммунарку, Новомосковский и другие. Но Москвой они так и не стали. И станут ли со временем – неизвестно. Москва всё больше становится страной в стране. И всё потому, что здесь хочет жить вся страна, наплевав на свою малую родину. Но ведь в России не один город. И история России это история не только Москвы. Эх, кто бы знал, что такие старые города как Новгород, Владимир, Тверь, Псков, за редким исключением успевшие побывать столицей русского государства в своё время, кто бы знал, что они будут просто меньшими братьями выскочки, которая и авторитетом никаким не владела, когда они уже твёрдо стояли на ногах, пока вдруг на неё не свалилось перекрестье торговых путей, и она стала столицей на долгие времена… У каждого города, у каждой страны есть свой срок жизни: становление (рождение), рост, спад, умирание (забвение). Каков же срок жизни Москвы? Великий Ур, Киш, Вавилон, Мемфис – в песках времени. Вечный Рим – столица некогда великой империи, теперь рядовой город Европы, которая сама стала всего лишь придатком к наглой и горластой выскочке США. Как Лондон – столица некогда великой морской державы и империи, где «никогда не заходит солнце». Париж – столица краткой империи наполеоновской Франции? Мадрид – столица империи двух континентов? Багдад – город великой империи Сулеймана? Персеполь – столица империи великого Дария? Вашингтон – нынешняя столица империи с претензией на мировое господство? Что ждёт Москву? Как долог её жизненный срок? И как скоро будет то время, когда само название уже будет историей и вызывать недоумение, как сейчас Карфаген, Троя, Тир, Минос, Микены Ашшур, Киш и Лагаш?

Дальнейшее – молчание…