Текст книги "Различные миры моей души. Том 2. Сборник рассказов и стихов"

Видела там ещё статую, может, Самсона, а, может, Геракла. Судя по композиции, всё же Геракл. Но утверждать не буду.

У памятника Пржевальскому набежала толпа детишек фоткаться на верблюде, который подпирал его (Пржевальского) постамент. Причем там верблюд – не знаю: Пржевальский, вроде, по лошадям был…

Ну а после я потащила её к Чижику-Пыжику мимо Михайловского и Летнего садов. Настроение у неё как-то не поднялось: она жаждала выбраться в новостройки, чтобы наткнуться на любимых блоггеров из долбанного тик-тока. А я её так обломала со своей архитектурой и достопримечательностями.

По дороге видела музей пыток. Да, музей. Да, пыток. Увы, тоже не попали – моя малая весь настрой убивала.

Ещё по дороге увидела легендарные питерские ворота, которые в любом кино про революцию обязательно показываются – без них никак. Эх, жаль, «Аврору» не увидела…

По дороге напротив этих самых ворот забрели в еще один сад. На травке можно было спокойно и без проблем сидеть. Моя сидела. А я прыгала вокруг и снимала.

На выходе нас поймали голубятники. За плату сфоткали на наш телефон. Сначала сфоткали, а потом оплата – неожиданный напор, рассчитанный на ошалевших туристов. Но моя была в восторге! Полет голубей с наших рук не удался. Но это её не огорчило. Хоть от своих блоггеров отвлеклась…

До Чижика мы таки дошли. Хотя малая наверняка материлась всю дорогу. Но я принципиально не собираюсь терять время на глупости в виде мифических блоггеров из тик-тока – сдались они мне. А Чижик – весьма забавная скульптурка. Как монетки должны упасть, чтобы желание исполнилось – не знаю: в толпе из 5 человек обсуждалось, что надо зачем-то попасть птичке в голову. Бедный Чижик…

А потом малая снова устала, и мы мимо Летнего сада направились к Михайловскому саду передохнуть. Хилая она у меня… Я бы ещё разок пробежалась по Невскому…

Возвращались мимо Гостинного двора. Как мне сказал один… петербуржец? – как ГУМ в Москве.

Ну а потом надо было направляться к вокзалу и ждать поезд.

На вокзале голуби шлялись между ног пассажиров и встречающих-провожающих, как по городской площади. Никого не боялись, дорогу не уступали. Полицейские их ногами гоняли. Обходы были, правда, редкими. Но хоть были.

Моя была мрачная и обиженная: она хотела поехать в новостройки, чтобы «случайно» наткнуться на своих тех самых блоггеров из тик-тока. На вопрос, с чего бы они шлялись по улицам, она ответила, что половина сидит дома, а другая ездит в машинах. И вот смысл был бы к ним туда ехать??? Тем более, если её никто не ждёт, договорённости не было и не могло быть, и тем более, если никто по улицам пешком не ходит. А вот поди ж ты… Нелогично обиделась. Кто её там разберет. Скорее всего, обиделась на то, что я не пошла на поводу её желания. Даже, если оно бессмысленно… Но со временем, дома всё наладилось. Ей просто надо было выспаться.

Купе по дороге домой меня разочаровало: розеток было меньше, чем в предыдущем поезде. Хотя этот тоже двухэтажный и мы были в купе. Специально брала тот же вагон и те же места. Прикольно, что всё получилось! Не надо было лишний раз напрягать мозг, чтобы запомнить наши места. И не лазить лишний раз за документами, чтобы проверить.

Странно, но по ощущениям обратная дорога была быстрее: только проснулись – и уже почти приехали. Малая даже не успела позавтракать. А я ведь её заранее будила, чтобы и умылась, и оделась, и поела. Лентяйка и копуша она у меня…

Нет, Питер не мой город. Третья поездка не склонила меня к нему. Вот Прагу я полюбила сразу и надолго. Хотя погода там была такая же, как в Питере: в первый день холод с дождём, второй – пасмурно без дождя, в третий – солнце и относительно тепло. Пусть меня простят петербуржцы, но не хочется мне ездить в Питер. Может, потому, что была с дочерью. Которую никуда не вытащишь, ничем не впечатлишь, не удивишь, не порадуешь. Которой нафиг не интересен сам город, его история, его архитектура. Может и так. Люблю путешествовать одна. И теперь, если и поеду с младшей дочерью в Питер, то только навещать старшую дочь. Сама я хочу теперь в Калининград. Самолётом. Но мою малую не интересует ни история, ни архитектура. И если ехать (лететь) туда, то одной, без неё. Чтобы не портить себе впечатления и отпуск. И потому буду копить на море – всё равно я там ни разу не была. Буду тупо валяться в шезлонге. Пару часов… А потом – хз. Пойду изучать окрестности. Наверно… Не могу совсем ничего не делать. Это скучно. И голова начинает болеть от простого тупого лежания. Да и банально жалко терять время, которого в человеческой жизни итак мало…

РАССКАЗЫ О МОЁМ ГОРОДЕ

Когда-то это был мой любимый город. Молодой, как я, бесшабашный, как пролетарский рабочий, и весёлый, как не знающая ещё жизни самоуверенная юность. Зелёные кусты, вылезающие за заборы, а кое-где и повалившие их, зелёная копна молодых деревьев, густая зелёная трава, обвалившиеся бордюры раздолбанных дорог, низкие кривые домишки, старые «совковые» магазины с крикливыми торговками, знающими тебя с детства, шум электричек по ночам, пение птиц и стрёкот кузнечиков – всё это, как я сейчас понимаю, и было счастьем. В юности вечно ждешь чего-то необычного, воспринимаемое сейчас кажется должным и никогда не кончится. Мелкие неудачи кажутся глобальными проблемами, а радости – не стоящими внимания мелочами. Но пройдёт немного лет. Сменится местожительства, появится любимая семья и нелюбимая работа. Или наоборот. И, когда загнанный жизнью, погоней за деньгами или удержанием собственной славы, ты на минуту остановишься, и что-то заставит тебя оглянуться на прошлое, ты поймёшь, счастье было. И называлось оно юность. То, что сейчас – это быт, рутина. Она пройдёт и придёт зрелость. И теперь, приезжая в некогда любимый город, я вижу, что от юношеской беззаботности не осталось и следа. Вместо редких «жигулёнков», «батонов» и грузовиков появились вальяжные иномарки у каждого дерева. Вместо провонявших кислой капустой магазинов – кафельные блестящие минимаркеты. Вместо кривых домиков, где из каждого открытого окна неслась то разухабистая музыка, то ругань, то запах жареной картошки, теперь шестнадцатиэтажные башни со стеклопакетами в окнах. Вместо подвыпивших мужиков, забивающих «козла» в уютных двориках – пьяные матерящиеся бомжи в каждой подворотне. Правда, дороги так и остались раздолбанными, а бордюры во многих местах исчезли. Зато во множестве появились маленькие блескучие и яркие казино. Что действительно порадовало – это общественный транспорт. Его, как и маршрутов, стало больше и разнообразнее. А в остальном – это уже не мой любимый город. Это с претензией на солидность тщетно пытающийся казаться современным город средних лет. Трава осталась в глубинах старых дворов. Деревья потеряли свою пышную крону, рядом с ними тоненькие юные голые деревца. Кусты подрезаны и упрятаны за железные фигурные заборчики. Кузнечики не стрекочут – негде. Птицы деловито переговариваются, возможно, о ценах на нефть. Юность моего города ушла вместе с моей. Хотя, вновь родившемуся поколению молодых он и кажется тем, чем казался мне ещё так недавно, и так давно: первой ступенькой в большую жизнь, грязным, надоедливым местом, душной дырой, ограничивающей и отдаляющей будущее счастье. И невдомёк нынешним молодым, что самые счастливые годы – это сейчас и здесь. Что потом пойдёт взрослая жизнь, полная ответственности и борьбы, успехов и поражений. И счастье, вроде бы обретённое, не будет иметь привкуса бесшабашности и вседозволенности, как в юности. Что город детства, из которого уезжаешь, изменится, когда в него вернёшься. Не будет солнца в окнах дома напротив, песочницы в соседнем дворе, кустов сирени по дороге на экзамен и радостной свободы после окончания учебного года. Юности свойственен максимализм и амбициозность. Зрелости – сожаление и борьба. Старости – воспоминания и усталость. А человеку в целом – стремление к счастью. Счастье же мимолётно, и его осознание приходит со временем. Может, то, что человек не знает своих прошлых жизней и собственного будущего, не осознаёт, что есть счастье, может, в этом есть смысл человеческого существования? Ведь, если человеку всё это будет известно – зачем тогда жить? Поэтому каждое поколение людей должно пройти по одному и тому же пути – пути осознания счастья. Жаль, что это приходит с возрастом, когда уже ничего нельзя вернуть и нельзя прожить заново. Остаются только воспоминания и сожаления, щемящая тоска по прошлому и надежда на будущее.

Я родилась в маленьком советском городке. Где кирпичные дома были серыми, панельные белыми, швы между стыков панелей которых регулярно обновляли чёрными шрамами. Город, где основные дома были пятиэтажными, а девятиэтажки воспринимались сначала как экзотика, а потом как роскошь более удачливого соседа, и вызывали зависть лифтами и регулярно работающими канализацией и водопроводом. Город, основными улицами которого были Советская, Первомайская, Комсомольская и Пионерская. Улиц Ленина и Октябрьской революции я не помню. Не исключено, что они все же были. Впрочем, Октябрьская была точно. Пионерская тоже куда-то делась со временем. Город, в котором помпезное название Московское шоссе – это на самом деле железная дорога и дома вдоль неё, а вовсе не проезжая часть. Новички в городе всегда, и до сих пор, ищут эту улицу и потом безумно удивляются скоплению домишек без всякой возможности подъехать к ним. Город, в котором в обязательном порядке был Дом культуры (в просторечии ДК) – приземистое трехэтажное здание, больше похожее на амбар или элеватор, чем на очаг культуры, и Дом пионеров – тоже трехэтажное здание, но более эстетической архитектуры: ведь как-никак там была музыкальная школа, чей хор побеждал во многих не слишком выдающихся конкурсах. Это был город, в котором дома строили десятилетиями, и из года в год ничего не происходило. Город, где общественного транспорта мало кто ждал – быстрее было дойти и вернуться пешком. Город моего детства. Город, куда с возрастом возвращаются мои воспоминания, с щемящей грустью и тоской, робкой радостью и спокойной надеждой. Город, который, я знала, примет меня всегда и даст мне силы жить дальше. Мой город детства. Но… За то время, что, выйдя замуж, я покинула его и вернулась вспомнить, мало что осталось от моего детства. Нет, я рада, что двухэтажные клоповники-бараки с тропинками вокруг сменились 16-ти этажками с пластиковыми окнами. Я рада, что фундамент дома, который забыли достроить лет 25 назад, приобрёл наконец цивилизованную современную крышу с квартирами под ней. Я рада, что грязный пустырь, по которому пробиралась я весной и осенью до детской поликлиники после болезни, чтобы получить заветную справку об освобождении от физкультуры, теперь стал импозантным домом с подземными гаражами на сонмы машин. Я рада, что лётное поле с редкими деревцами, колдобинами и ямами вокруг, на котором я училась ходить, ловила бабочек и играла в бадминтон, ела шашлыки и однажды умудрилась потерять бумеранг – теперь это прекрасный микрорайон с широкой дорогой вокруг, высотными домами с просторными квартирами и небольшим прудом где-то в глубине. Я рада, что окраина города, где я жила, стала чуть ли не сердцем его. Я рада тому, что с транспортом тоже проблем не стало – любые направления в любое время, не успеешь присесть на остановке. Я всему этому рада – город теперь предназначен для жизни, а не только для выживания и работы. Это всё хорошо, но… Мне теперь некуда возвращаться, чтобы набраться сил для дальнейшей жизни. Моё детство и юность остались теперь только в моих воспоминаниях. И, видя, как изменился город, я понимаю, насколько жизнь быстротечна. Щемящая грусть сменилась болью. А, замечая повзрослевшие и изменившиеся лица одноклассников, понимаешь, что время не бережёт и тебя. Исчезает город детства. На его месте какой-то опрятный незнакомец. Уходит юность. Её место властно занимает зрелость, требуя реальных взглядов на жизнь и будущее, оставляя воспоминания снам. Возможно, если бы я никуда не уезжала, а наблюдала эти постепенные перемены каждый день, я бы не замечала, что вместе с ним сама становлюсь другой. Но, как случилось, так случилось. Остаётся только снова вернуться к нынешней жизни и забыть, что приезжала в свой город, ставший теперь чужим, и сохранить о нём воспоминания детства и юности, которые всё чаще стали посещать меня в последнее время.

…И только голос электричек: перестук колёс по платформе, гудки при подъезде-отъезде и гул во время движения, не изменился совсем. И, закрывая глаза, я снова оказываюсь в своей маленькой комнатке, в спешке готовящейся к экзамену. Вот голос последней электрички затих. А вот голос первой послышался. И час на сон после праведных трудов по подготовке шпаргалок… Со мной ли это было? В этой ли жизни?.. Только гул МКАД чем-то неуловимо напоминает далекий голос электричек моей юности. Да и сама юность – может, это я тебя выдумала? Воспоминания и ностальгию прерывает голос дочери из кроватки: новый день, новые заботы. Время воспоминаний и сожалений закончилось. Впереди обычные земные дела…

Возвращаясь в город детства, я вижу, какими маленькими становятся старые знакомые дома. И дело не в том, что раньше «деревья были большими». Ведь уехала я из своего города не ребёнком. И даже не подростком. Нет, старые знакомые по юности дома уступают место новым многоэтажкам. Дикий парк, где была только полуразобранная деревянная сцена и ограда площадки «чёртового колеса», стал теперь именно парком. С фонтаном в одной своей части, площадкой с забавными скульптурами при входе, детской площадкой в центре и чем-то вроде неуловимо напоминавшем ложу театра в другой его части. Лётное поле, где давно ничто не летало, теперь быстрорастущий микрорайон со школой и прудом. А дома, выходившие на него, исписанные граффити, замусоренные стеклом, окурками и пакетами, покрышками и машинами на вечной парковке, стали чуть ли не центром города, благодаря новому бульвару – широкой современной улице, по которой пока мало кто ездит. Неуловимо уходит прошлое, не оставляя после себя воспоминаний. Скоро незнакомый мне город поглотит тихий провинциальный городок моей юности. Уже при мне, при моём детстве исчезло «чёртово колесо», и танцплощадка за железной дорогой, и старый деревянный рынок, на котором отец покупал мне гладиолусы к Первому сентября в первый класс. Исчез палисадник за Домом пионеров, где я напрасно училась музыке долгих шесть с половиной лет, оставив после себя только деревья без травы. Когда я ещё жила в своём городе, эти изменения воспринимались как нечто само собой разумеющееся. Не оставляли тоски ностальгии. Или, может, я настолько изменилась с возрастом? Ценят радость прошлого те, у кого нет радостей в настоящем и перспектив на будущее. Так ли это? Или это кризис среднего возраста, когда всё отчётливей понимаешь, что жизнь – конечна, а ты – песчинка в ней без успехов, побед, удовлетворений? Почему ностальгия по прошлому приходит ко мне, когда я возвращаюсь туда, где оно было? Почему она не посещает меня там, где я есть сейчас? Вопросы, вопросы… А прошлое исчезает в дымке настоящего. И однажды, вернувшись в свой город, я не узнаю мест, где прошло моё детство. Останутся дороги, возможно, здания. Но прошлое уйдёт. Уйдёт ли тогда ностальгия по нему? Или станет ещё сильнее и горше? Новые дома поглотят старые здания. Новые дороги пройдут по воспоминаниям. Что останется мне – сожаление о прошлом или надежды на будущее? Мир меняется. А меняюсь ли я вместе с ним? Когда я вне своего города, то да. А когда я посещаю его – мне остаются только сожаления о том, что детство прошло настолько быстро, что я не успела им насладиться. И все слова нынешним детям, все эти «карпе диэм» для них ничто. Как когда-то для меня. Жизнь быстротечна. Как бы в юности ни казалось иначе. Но самое печальное это осознание, что она внезапно быстротечна. И что все слова о том, что в юности и небо голубе, и солнце ярче, и трава зеленее, и сахар слаще – в действительности всё это правда. Сожаления ведут к меланхолии. Меланхолия – к разочарованию. Разочарование – к депрессии. Пока не сделан последний шаг, как найти дорогу обратно? Невозможно забыть свою юность – она была. Может, это и есть высшее благо – не помнить человеку прошлых жизней? Чтобы были силы и стремления в нынешней? Ведь плохое, если и не забывается совсем – это невозможно, оно было – то воспринимается иначе. Как урок, ступень в жизни, проверка, свершившийся факт. А не как катастрофа, что чувствовалось тогда. А хорошее остаётся. Только чувство, что детство и юность ушли и не вернутся никогда, как не вернётся мой прежний город из новостроек нынешнего – это чувство тоски и светлой грусти. Хорошо это или плохо?

Шумит за окном незасыпающая МКАД, занимается новый день. А я живу в прошлом. В грёзах ушедшей юности. Но пришёл новый день. С ним пришло осознание настоящего.

Возвращаясь в город детства, я уже не вижу его. На задворках воспоминаний остаются названия улиц, старые дома, скрытые за новостройками. Старая площадь перед Домом Культуры тоже приобрела новый вид: перестроенное здание ДК, замощённая плитами площадь и огромный фонтан на ней, покрашенные здания вокруг, убранные остатки остановки автобуса и киоска мороженого рядом. От воспоминаний остались только голубые ели в центре. Старый парк давно потерял «чёртово колесо», карусель и билетные кассы, зато приобрёл асфальтовые дорожки, фонтаны и детские площадки. Парк вместо места развлечения стал местом проведения досуга. Теперь я понимаю эту разницу. Ушли в прошлое эклеры за 15 копеек, шоколад который не имел привкуса сои, а крем – маргарина или пластмассы. Ушла в прошлое зелень города – вместо неё мемориалы с памятниками, парки с лавочками и многоэтажные новостройки. Ушло в прошлое ощущение беспечности. Ушёл в прошлое мой город детства. Вместо него опрятный чужой город. Меняется жизнь вокруг, меняются люди внутри себя. Для многих перемены незаметны. Для меня – печальны. Потому что прошлого не вернуть. Потому что прошлое ушло. Ушли детские мечты и желания, ушёл город детства. Остаётся только сожаление о том, что осознание счастья приходит тогда, когда оно прошло. Сожаление о том, что тогда, когда счастье было, не смогла насладиться им вполне. Сожаление от того, что прошлого не вернуть. Не вернуть ощущение прошлого, и нельзя вернуться в то место, где оно было. Ибо этого места уже нет. Оно менялось постепенно и, наконец, изменилось основательно. Даже ностальгия уже не вызывает печали, а лишь раздражение. Уже нет светлой грусти, а есть ощущение ненужности этого чувства. Изменился ли мой город детства? Изменилось ли моё к нему отношение? Изменилась ли я сама? Возможно, что всё вместе. Не изменилось одно – сожаление о том, что в прошлое вернуться нельзя.

Солнечный день на задворках Москвы… Глядя с пригорка на новостройки, вспоминаются новостройки моего детства. Так же, стоя в поле среди редких кустов и густой травы, я долгое время наблюдала остовы домов и замершие краны. Так же и сейчас, спустя 30 лет, стоя на пригорке, среди таких же кустов и такой же густой травы на пустыре среди железяк, долженствующих означать детские турникеты и качели, наблюдаю я остовы домов и замерши краны. Так же подсвечивает их солнце, так же голубеет над ними небо, так же обдувает меня ветерок. Только ожидания будущего уже нет. Как нет места, где эти дома строились. Как нет тех пустырей, на которых их планировали. Уже нет нетерпеливого и радостного ожидания взрослой и самостоятельной жизни. Остались только воспоминания о том месте, в которое не вернуться, и о том времени, что уже ушло. А ведь стоило только поменять место своего проживания, как поменялось и восприятие настоящего от прошлого. Если раньше воспоминания о прошлом вызывали щемящую тоску и ностальгию, то теперь только раздражение от ненужности этих чувств. То ли взрослею, то ли черствею. И всё же, когда щеки обдувает майский ветерок, а спину припекает весеннее солнце, мелькает шаловливая мысль, что ещё не все годы ушли. И что душа ещё молода. Так ли это? Груз взрослой жизни не оставляет времени и месту мечтам. Чтобы предаваться прошлому, надо иметь твёрдую уверенность в настоящем и реально исполнимые планы на будущее. Иначе ностальгия перерастёт в депрессию. От того, что нельзя вернуться в то место, которого уже нет, и в то время, которое ушло безвозвратно. Мой город детства ушёл в небытие вместе с моими годами жизни. Или это ушла моя жизнь, когда я уехала из моего детства?