Текст книги "Просто глоток кофе, или Беспощадная Милость"

Конец воображения

Клара: Я все думала, надеялась – йоги учат тому, что на определенном уровне у тебя нет дороги назад; это невозможно; ты уничтожаешь ее.

Франческо: Нет дороги назад?

Карл: Она имеет в виду высшую йогу, где при уничтожении первичной мысли о «себе», о «я», первичная «я»-мысль предстает как фантом и стирается путем пребывания тем, чем ты являешься, пребыванием в Том, которое есть Сердце, в качестве Того, которое есть Сердце. После этой тотальной аннигиляции первичной мысли, «я», ты больше не можешь вернуться, потому что без первичной мысли возвращение невозможно. Так что контролировать остальные мысли бесполезно.

Все зависит от первичной мысли. Иди к «я»-мысли, напрямик, и в вопросе «Кто я?» просто уничтожь «я»-мысль, выкорчевав ее без остатка этим вопросом. «Я»-мысль – это идея рождения, существования как такового. Когда она на самом деле вырвана с корнем, полностью выкорчевана, возврата нет. Но пока эта первая карта находится в карточном домике твоих концепций, вокруг этой первой карты неизменно образуются другие концепции. Домик снова будет построен.

Ты можешь отрубить несколько веток, но это ничего не даст, потому что дерево вырастет снова и даже еще ветвистей. Контроль ума позволяет ему разрастаться. Тебе нужно зрить в корень ума, в эту «я»-мысль. Если не уничтожить ее целиком, ум всегда будет разрастаться еще сильнее и даже сотворит из этого религию. Религия появляется из переживаний духовного толка, но «я»-мысль никуда не девается и превращает религиозное переживание в персональную историю. Существует большое количество просветлений, пробуждений и переживаний, но все они принимаются на личный счет. И тогда из них рождается религия, или техника, или даже йогическая техника по отрезанию ветвей.

Рамана был очень радикален, в смысле, напрямую шел к тому, что является корневой мыслью. Потому что без этой корневой мысли дерева больше нет – и никогда не было, никогда не будет. В этом смысл высшей йоги, которая является прямым путем к уничтожению первичной мысли, первой карты в карточном домике твоих концепций. Первая карта-идея самого «бытия», первое представление о существовании как «я», являющееся осознанностью, «я»-осознанностью, – это уже фантом.

Из этой осознанности – как Отца, Источника – неизменно появляется «я есть» и «я есть такой-то и такой-то». Когда ты понимаешь, что первичная осознанность, «я», – это уже зеркало, а не то, что ты есть, – Сердце, первичное по отношению к «я»-мысли, ты остаешься в Том, которое пребывает до всего, в тайне Того, которое есть Сердце. Когда ты абсолютно пуст от идеи того, чем являешься и чем не являешься, остается абсолютная пустота, которая есть свобода от идеи о втором.

Так что, возникает «я»-мысль или нет – того, кого это волнует, больше нет, потому что это [поднимает кулак, символизирующий Сердце] автоматически проявляется в качестве осознанности [большой палец], «я есть»-ности [большой и указательный пальцы] и «я есть такой»-ности [большой, указательный и средний пальцы]. Но это [кулак] – то, чем ты являешься в абсолютной степени. Поэтому они [большой, указательный и средний пальцы] могут появляться или нет, но они никогда не появлялись и никогда не исчезнут. То есть, их никогда не было. Но даже в этом случае триединство твоей реализации [большой, указательный и средний пальцы] остается самим Сердцем [кулак]. Различия исчезают. Это [кулак] – конец тотальной отделенности, появляющейся с «я»-мыслью. И тогда, даже при наличии «я»-мысли и всего, что из нее возникает, все есть Сердце. Итак, все, что есть, есть Я, когда ты являешься этим [кулак].

Это конец воображения, потому что все, что ты воображаешь себе, больше ничем не отличается от того, чем ты являешься, как и все это [большой, указательный и средний пальцы] является Сердцем [кулак], в каких бы обличьях и формах оно ни возникало. Все, что есть, есть Сердце. Поэтому отделенности больше нет. Нет второго.

Все твои попытки сделать что-то с «я», «я есть» и «я есть такой-то» – это просто желание вылечить то, чего никогда не было. Никогда не было никакой болезни. Но, желая избавиться от чего-то, ты превращаешь это в реальность. Поэтому, что бы ты ни делал с «я есть такой-то» или «я есть», ты просто сообщаешь некоторую реальность тому, чего нет. Так что этот прямой вопрос: «Кто тот медитирующий, которым я являюсь?», проникающий в тайну, которая есть само Сердце, выкорчевывает саму идею «бытия». Тогда остается абсолютное бытие безо всякого представления о «бытии».

Как, достаточно высшей йоги? Превосходно. Есть вопросы на эту тему?

Мистер Рао: Ты имеешь в виду, что существует техника, приложимая к первичной мысли?

Карл: Рамана предлагал технику «Кто я?». Эта техника равносильна концепции, способной уничтожить все концепции твоего существования, чтобы затем так же исчезнуть. Скажем, у тебя есть концепция болезни, которую тебе нужно вылечить. Задайся вопросом: «А есть ли больной?» Это окончательное лекарство, которое предлагали Нисаргадатта, Рамана и другие, задолго до них.

С помощью вопроса «Кто я?» или «Есть ли больной?» ты стремишься найти себя. Но тогда тебе нужно задаться вопросом: «Что означает нахождение Себя, поиск Того, которым я являюсь?» Может ли он привести к нахождению чего-либо? Или же абсолютное «ненахождение» того, чем ты являешься, это и есть абсолютное нахождение? Не означает ли абсолютное ненахождение того, чем ты являешься, что ты есть, что есть, вне зависимости от нахождения какого-то объекта, концепции или опыта, за которыми ты гонишься?

Так ты можешь искать до бесконечности, но в какой-то момент поиск просто прекращается, потому что с пониманием того, что тебе не найти себя нигде, ни в объекте, ни в переживании, наступает смирение. И тогда ты направляешь взгляд внутрь себя в надежде обнаружить То, которое есть, но даже там, внутри, ты его не находишь. «Ненахождение» ни снаружи, ни внутри. Тут наступает абсолютное смирение, и ты полностью останавливаешься. И тогда ты видишь, что уже являешься Тем, которое ты ищешь.

Так что в тот момент, когда ты принимаешься за поиски, ты выходишь вовне. Потом с тобой случается пробуждение, и ты оказываешься внутри единства. Но даже в единстве тебе не найти себя, поскольку ты – это не единство и не отделенность. И то, и другое – две стороны медали, но ты – всегда То, которое есть сама медаль с множеством граней.

Обе крайности – отделенность и единство – это только грани того, чем ты являешься, они – плод воображения. Ты – всегда То, которое невозможно вообразить себе, невозможно втиснуть в рамки какой-либо идеи. Любая идея исходит из Того, которое есть само Сердце. Поэтому ты не являешься ни единством, ни отделены остью. Ты не являешься ни пустотой, ни наполненностью. Что бы ты ни говорил, ты не являешься этим. Ничем из того, что ты можешь вообразить себе и втиснуть в концепцию, ты не являешься. То, что ты есть, ты никогда не сможешь обрамить, никогда не сможешь представить себе.

Поэтому будь Тем, которое ты никогда не сможешь представить себе. Поскольку То, которое есть глаз Бога, никогда не сможет увидеть себя. Даже «я»-мысль, которая подобна пробуждению переживающего, часть этого переживания. Само же «я» никогда не может быть пережито. Все, что ты можешь пережить, не отличается от того, что ты есть, но это не то, что ты есть по своей сути.

Пребывай в Том, которое существует до всего, что ты способен себе вообразить. В этом пребывании уничтожается, сгорает все, что является идеей. В осознанной осознанности горит адское пламя, и только это адское пламя, этот холокост, способен уничтожить огонь идеи «я» – этой дьявольской идеи отделенности. Так что только пребывание в осознанной осознанности, которая есть само Сердце, может испепелить это «я».

Что бы «я» ни делало – медитировало, отсекало, – это не может привести к Тому. Избежать этого невозможно, но именно вопреки всему этому происходит осознанность осознанности. И никогда – благодаря действию или бездействию какого-то деятеля. Так что все, что ты сделал или не сделал за свою так называемую историю жизни, – осознанность этой осознанности случится вопреки всему, а не «благодаря».

Не болеешь больше?

Англичанка: Стало чуть получше, да.

Мистер Рао: Мне интересно, если обратить поиск во внутренний мир, полностью внутрь, от бытия ничего не останется?

Карл: Это ничего не изменит. Ты просто выйдешь из отождествления с отделенным в отождествление с абсолютным, где больше нет никого, кто может быть отождествлен. Поэтому я не призываю тебя отказаться от чего-то, даже от индивидуального отождествления, поскольку все это – аспекты того, чем ты являешься. Я просто прошу тебя быть Тем, которое есть, отождествляя себя со всем, что есть, как с Тем, которое есть Сердце.

Но никто не способен на это. И, что бы ты ни делал, ты избегаешь этого, потому что оно стало бы твоим концом. Это абсолютное отождествление просто убило бы тебя. Идея «я» будет убита абсолютным отождествлением, так что никто никогда этого не сделает. Что бы ты ни делал, ты избегаешь этой пустоты «я», потому что все свои действия «я» совершает из-за беспокойства о своем существовании. И все, что исходит из этого «я», этой «я»-мысли, направлено на борьбу с ней. Даже медитация или понимание – все те же техники избегания.

По собственной воле ты никогда не врежешься в дерево бытия. Ты всегда стремишься получить водительские права, чтобы не столкнуться с ним. (смех) Так и есть. Таково функционирование отдельного объекта и системы выживания, которая действует по простому принципу: «Хочу выжить». Поэтому ты хочешь стать бессмертным, и, желая стать бессмертным, ты вынужден избегать смерти. Ты медитируешь на это бессмертие, которым хочешь стать. Поэтому ты никогда не совершишь этого последнего необходимого убийства, этого отрубания головы, как Кали.

Поэтому и говорится, что ты будешь зарублен по воле Милости, нравится тебе это или нет. Но не по твоему желанию. Ты можешь вытянуть голову: «О, смотри сюда, возьми меня!» Не сработает. Она не знает тебя. Когда ты гонишься за Милостью, ты никогда не найдешь Милость.

Но когда Милость нацелилась на тебя, тебе лучше быть осторожным. Эта осторожность напоминает попытку побега. Потому что ты уже почувствовал, что что-то происходит. Ты уже в пасти у тигра и через долю секунды она захлопнется, но тебе не узнать когда. Поэтому ты вечно в тревоге. «Может быть… О!.. Что мне сделать, чтобы избежать этого?» И тебя постоянно гложут сомнения. «О, я уже попал в эту пасть или еще нет? Должно быть, да! Нет, не попал. Готов ли я? Достаточно ли созрел? Что сделать, чтобы не перезреть и не недозреть? Мне правда этого хочется? Может быть, я вовсе не хочу проваляться на диване перед телевизором всю оставшуюся жизнь. Нет, я не хочу этой скуки отсутствия „я“. Нет, „мне“ это не нравится!» (смех)

Словно «я» это уже знаю! Да, мы все проходим через это. И здесь нет ничего неправильного. Рассматривай это как простое функционирование. Не было бы одной из этих идей – не было бы бытия. Не было бы хоть одного из этих переживаний – не было бы бытия. Потому что любое переживание, любая идея, любой аспект бытия должны быть именно такими, как они есть в данный момент времени – даже если времени нет, – чтобы абсолютное бытие могло быть абсолютным.

Поэтому ничему никогда не нужно было исчезать ради самого бытия, ибо все, что есть, есть само бытие. Все эти маленькие треволнения и все незначительные аспекты – цветы, появляющиеся и уплывающие облака, и дождь, и плач, и слезы – все это то, что есть. Ты. Ни одного этого аспекта ты не можешь избежать. Поэтому не переживай. И поскольку ты – это То, которое есть само Сердце, то все, что есть, – это то, что есть ты. Даже попытка избежать этого является его частью. Так что же делать?

Вот я здесь и сижу, чтобы сказать тебе: «Don't worry, be happy»[23]23
  Не беспокойся, будь счастлив (строка из песни).


[Закрыть], потому что даже волнения и несчастья – часть того счастья, которым ты являешься. Это «хэппи-нинг»[24]24
  Игра слов: «happy» – «счастливый», «happening» – «происходящее», «представление».


[Закрыть], потому что из абсолютного счастья, которым ты являешься, появляется только счастье.

Зажигая огонь для абсолютного сожжения

Пит: Когда приходится беспокоиться в силу тех причин, о которых ты говоришь, какая часть тебя не беспокоится?

Карл: Сердце никогда не беспокоится.

Пит: Где находится «не беспокойся», когда приходится беспокоиться?

Карл: В Том, которое есть Сердце, которое есть абсолютный Источник всего, что ты можешь себе представить, существует воображаемое «я», воображаемое «я есть» и воображаемые беспокойства из-за этого «я есть». Но кого волнует это функционирование, этот фильм?

Это абсолютный фильм. Ты не можешь изменить его, потому что он уже отснят. Ты не можешь изменить ни кадра, ни одного его плана. В тотальности проявленности нет возникновения и исчезновения. Она так же целостна, как и ты. Ничего не происходит. Нет происходящего. Нет преходящего. Так что если все уже максимально целостно и каждый кадр в момент его появления – перед тобой или в тебе – это абсолютный кадр того бесконечного фильма, то тебе остается просто наслаждаться им. Ты не можешь изменить фильм, поэтому устраивайся поудобнее в абсолютном переживающем, которым ты являешься, и наслаждайся фильмом.

Пит: Если фильм вызывает беспокойство… Ты придумываешь себе время, и в это конкретное время фильм становится фильмом про беспокойство.

Карл: Ага, лови кайф от беспокойства.

Пит: То есть, ты не можешь не беспокоиться, потому что фильм является беспокойством в данный момент.

Карл: Только тебе не стоит беспокоиться из-за беспокойства. (смех) Так ты появляешься в фильме. Ты беспокоишься о поддержании покоя и оказываешься внутри. Ты становишься частью фильма, потому что беспокоишься. Ты влюбляешься в фильм. А влюбляясь в киношные образы, ты входишь в фильм.

Эта идея «высшей любви», возможно, не так уж и хороша, потому что тебе кажется, что фильм отличается от того, чем ты являешься. Эта любовь способна даже вызвать ненависть, любовь и ненависть идут рука об руку, потому что ты ввязываешься в игру противоположностей – с помощью любви!

Но ты не можешь не ввязаться в это, потому что не можешь не влюбиться в себя. Что делать? Ты должен быть, в фильме и вне его, тем, что ты есть, и ты не можешь избежать любви к тому, что ты есть.

Пит: Если ты попадаешь в фильм, влюбляешься в него, это сострадание?

Карл: Нет, нет, нет. Это не сострадание. С влюбленностью и попаданием в фильм начинается уже жалость.

Пит: Но раньше ты говорил о змее, кусающей себя за хвост, и использовал слово «сострадание». Мне это показалось интересным. Ты говорил, что чем больше ты вовлекаешься во всю драму, тем сильнее отождествление…

Карл: Да, единственный выход из фильма – это быть фильмом. Это сострадание – но за минусом того, кто испытывает сострадание.

Пит: Быть целым фильмом.

Карл: В абсолютном отождествлении с Тем, номинальным бытием, которое никогда не возникало и никогда не исчезнет, больше нет отождествленного. Но, отождествляя себя с чем-то, отделенным от Того, ты по-прежнему находишься в точке индивидуального отождествления. Его в очередной раз заменит что-то еще. Даже при отождествлении с осознанностью ты вернешься к «я есть»-ности и «я есть такой»-ности.

Это и есть пребывание в Сердце: быть Тем, которое есть Сердце, которое есть абсолютное отождествление с тотальностью бытия. В этом абсолютном отождествлении нет места «я», ибо оно пусто от «я». Оно так полно и так пусто одновременно. Это полнота пустоты. И в этой полноте пустоты больше нет «я», потому что для него абсолютно нет места. Есть тотальное отсутствие и тотальное присутствие, то и другое одновременно. Нет «меня», никогда не было и никогда не будет. Тебя полностью раздавливает самим существованием.

Это – абсолютное объятие бесконечного, обнимающего себя. В этом абсолютном объятии идея «отделенности», как и любая другая идея, просто-напросто исчезает, без остатка, потому что ее никогда не было. Никто не способен на это действие. Оно происходит, как гром среди ясного неба. Это называется «взрывом любви» или «взрывом бытия» – тотальный взрыв внутрь и наружу в абсолютное отождествление с тем, чем ты являешься. Это и есть «расщепленная секунда», потому что она находится вне времени. О'кей?

Женщина: Не вопрос.

Карл: Не вопрос. (оба смеются) Но даже эти слова и концепции, которые я сейчас использую, остаются всего лишь указателями.

Пит: В этом моя вечная проблема. Я всегда использую ум. Я достигаю состояния ума, когда представляю себе, что являюсь всем, но это всего лишь еще одна мысль, еще одна концепция.

Карл: И видя это…

Пит: Поэтому я сказал вчера «корректирующая мысль», понимаешь?

Карл: Да, но об этом я тебе и говорил. Даже эта корректирующая мысль не помогает.

Пит: Точно, потому что ее не дождешься, когда она нужна.

Карл: А это как раз помогает. Это абсолютная помощь: указание на то, что Тому, которым ты являешься, не требуется никакая помощь. Тебе не нужна корректировка. Ты абсолютно прав, даже когда ошибаешься. Поэтому тщетность моей попытки помочь тебе – возможно, в ней и заключается помощь: указать на ту беспомощность, которой ты уже являешься, которая никогда не нуждалась ни в какой помощи.

Какой бы образ, какую бы концепцию я тебе ни предложил, они не изменят того, чем ты являешься, поскольку ты уже есть То, которое есть Абсолют. Что бы я ни сказал, это будет лишь указателем на То. Но ты увидишь, что уму с этим не справиться никогда. Возможно, тогда ты откажешься от идеи того, что ум может оказаться в выигрыше благодаря какому-то пониманию. При отказе от понимания, при видении того, что понимание ничего не дает, она исчезает.

Исчезает идея «джняни», и внезапно озаряет: «О, джняни был всегда. Я и есть понимание, а искал еще большего понимания. Хороша же идея! Я и есть это абсолютное знание, безо всякого представления о знании или незнании. А то, что живет относительным знанием или незнанием, – ум – не способен мне помочь, когда есть видение того, что ум может делать все, что он делает, а сознание – обещать все, что обещает».

Этот дьявол отделенности, «избавитель», может пообещать тебе что угодно, но ты абсолютно понимаешь, что он не способен дать тебе то сокровище, которым ты являешься, – сам Абсолют. Ни одна идея, ни один инсайт не обеспечит тебя им. Ничто из того, что ты можешь вообразить себе, не поможет найти его.

Нет такой системы доставки под названием «Упс», привозящей тебе товары. «Упс, вот оно. Ой, опять пропало». «Упс» появляется и «упс» исчезает. Это как просветление. Просветление приходит, а потом «упс!» – снова нету. «О черт, опять промазал!» (смех)

Пит: «У меня был проблеск просветления вчера». (смех)

Карл: «И прежде чем я успел сунуть его в карман, оно исчезло. Черт. В следующий раз я буду проворней. Когда оно придет, я уже буду наготове с кошельком – опа, поймал! Теперь нужно положить его в сердце. Да, готово. И теперь мне остается лелеять его и начищать до блеска. Взгляните-ка! Оно у меня. Я нашел. Я! Теперь я в божественном сознании. Я!» (громкий смех) Многие так и делают.

Пит: Между этим и обычным духовным горением линия очень тонка. Просто устаешь от всего этого. Устаешь от борьбы и ломаешься…

Карл: Надеюсь, что ты выгоришь дотла. Вопрос «Кто я?» подобен разжиганию огня для этого сожжения. Все зависит и от количества концепций, и от того, насколько еще сильно это «я». Иногда оно исчезает в одно мгновение, иногда горит дольше. Но кому какое дело до того, сколько времени это займет. Конец будет концом тебя.

А суть конца в том, что ты видишь, что начала никогда не было. И когда ты видишь, что у того, чем ты являешься, никогда не было начала, это становится концом конца, смертью смерти, так как ничто никогда не рождалось и не может умереть, только смерть может умереть в то расщепление секунды, в которое ты видишь, что ты – это То, что есть.

Никто не может выдержать этого «отсутствия конца». То, которое является фильмом, не имеет счастливого конца, подобно обычному фильму. Ты всегда ждешь конца, чтобы пойти домой, но этот фильм бесконечен, уж поверь. (смех) Ты привык ходить в кино, и у каждого фильма есть конец. Но этот фильм никогда не начинался и никогда не закончится. Поэтому счастливого конца не будет. Счастливый конец – это видение того, что у фильма не было начала, только тогда уже никого не останется в этом видении, чтобы насладиться им. Так что в твоем присутствии этого не произойдет.

Пит: Это не ментальное наслаждение. Оно не находится в уме, это наслаждение.

Карл: Ментальное? Сначала все происходит в уме. Ты делаешь шаг из воображаемой радости в То, которое есть сама радость. Но в Том, которое есть сама радость, больше нет радующегося. Никого нет дома. В Том, которое есть дом, никого не может быть дома. Когда ты – это То, которое есть дом, само Сердце, тогда дома больше никого нет. Не остается никакого представления об обладании или деятеле, ты не одержим этой идеей, которая – этот узел на сердце – постоянно давит на тебя обладанием чем-то.

«Мое сердце». Так ты всегда одинок. С этой идеей обладания ты вступаешь в одиночество бытия. Потому что с того момента, как ты отождествляешь себя с чем-либо, начинается история одинокого парня. Начинается фильм про одиночество, с «я», который чем-то обладает. «Обладатель одинокого сердца». И она остается всегда, эта печаль «я», поскольку «я»-мысль и есть сама печаль. Уже одно это является отделенностью и обманом.

Ты никогда не сможешь смириться с этим обманом и печалью. Поэтому «отсутствие помощи» вводит тебя в такой момент в депрессию и в печаль. В непрерывное страдание. Оно заставляет тебя искать. Поиск счастья в идее того, что ты вообразил себе утраченным, так что ищешь его повсюду и даже готов умереть за это «утраченное». Ты никогда не узнаешь, когда эта идея уйдет, но это случится, должно случиться, потому что все, что появляется, должно исчезнуть, даже сама эта придуманная тобой идея появления.

Но никто не знает, когда она сгорит. Тебе никто не может помочь. «Даже я!» Так что, по большому счету, мое сидение тут абсолютно бесполезно для того, чем ты являешься. Мне нечего тебе дать, нечего забрать. Возможно, я могу указать на что-то, но это не поможет. Так что абсолютно бесполезно.

Мистер Рао: Но указание на это может помочь.

Карл: Понятия не имею. Это парадокс. Я указываю на твою абсолютную природу, которой никогда не требовалась помощь. Поэтому это не помощь. Никто никому не помогает. Это абсолютное «отсутствие помощи» ты можешь назвать «помощью», но это не помощь. Ты помогаешь себе, поскольку другого Я, которое может помочь тебе, не существует.

Но Я и не требуется Я. Поэтому помощи нет. Этот коан ты никогда не решишь. Так что же делать? Я должен бы быть самым отчаявшимся человеком на Земле: говорить изо дня в день одно и то же, а результат – ноль.

Аико: Могу я сказать только одну вещь?

Карл: Надеюсь, нет!

Аико: Это успокаивает.

Карл: Говорю тебе, покой, который приходит, может снова уйти.

Аико: Но, тем не менее…

Карл: Да, тем не менее. Наслаждайся. Если ты осознаешь тщетность всех действий, и тебя это успокаивает, – о'кей. Видение этого, понимание сначала проникает в твою дух, в это «я есть». А затем все глубже, глубже, глубже погружается в То, которое есть само Сердце. Оно просто растворяется в этой тщетности, в этой беспомощности. Поначалу оно кажется бесполезным, а затем становится самой беспомощностью. Потому что, когда начинается эта беспомощность, эта осознанность, она естественным образом погружается в ту беспомощность, которой ты по сути являешься, в абсолютный рай понимания, что, что бы ты ни понял, это не даст тебе ничего, ничего не принесет.

Так что это не так уж и плохо – усыплять тебя. Возможно, я – это снотворная таблетка. Тебе сегодня нужна снотворная таблетка, Франческо?

Франческо: Нет, сегодня она слишком сладкая. Не знаю почему. Что ты ел вчера вечером?

Карл: Мы смотрели вчера хороший фильм. Очень бхакти. «Мы спустимся к реке». Баптизм.

Франческо: Так назывался?

Карл: «О, где же ты, брат?»

Франческо: Старый фильм?

Карл: Нет, четырехлетней давности.

Франческо: Не новый. Поэтому ты в хорошем настроении?

Карл: Могу списать это на что угодно.

Франческо: Не сомневаюсь. В твоем случае.

Карл: Оно может измениться в любой момент. (смех) Как ты говоришь. Что? Все в порядке? Более или менее. Мексика?

Роза: Я чувствую, что знаю меньше, чем когда-либо.

Карл: Ага, звучит хорошо. Все меньше, меньше, меньше и меньше.

Роза: Но я не знаю.

Карл: В конечном счете вопроса больше не возникает – осознанность просто полностью сжигает его. Вот и все. Вопрос за вопросом происходит погружение в осознание беспомощности, тщетности, он возникает, проговаривается, а затем исчезает, а ты становишься абсолютно пустой, даже от вопрошающего.

Роза: Иногда я ощущаю себя хорошо, но иногда я чувствую себя…

Карл: Опять плохо.

Роза: Не то чтобы очень плохо или очень хорошо. Более уравновешенно.

Карл: Сначала ты чувствуешь себя плохо, потом хорошо, – это как ад и рай. Очень полярно. А затем ты все больше приближаешься к линии осознанности.

Роза: Да, именно так.

Карл: Тогда жизнь становится покоем, как поток или линия покоя, со все меньшим количеством подъемов и спадов, безо всяких тиков…

Франческо: Это болезнь Паркинсона. (смех)

Карл: Да нет. Это как поток осознанности. Он присутствует даже в глубоком сне. Днем его волны то вздымаются, то стихают, достигают то максимума, то минимума, а во сне ты просто погружаешься в сплошную ровность. Наутро колебания начинаются снова. Более или менее с эмоциями, соприкосновением, движением. «Все меньше» означает, что ты все больше и больше уходишь в состояние сна.

Роза: Да.

Карл: Но означает ли это все большую отстраненность?

Роза: Нет слов, без понятия.