Текст книги "Просто глоток кофе, или Беспощадная Милость"

Не находя страдающего

София: (тихо) Я только – хм – начинаю понимать, что ум больше не в силах справляться со всем тем, что происходит.

Карл: Да, для этого я и здесь.

София: Я вроде как… не понимаю… Нет. Нет, не сегодня. Просто…

Франческо: Для меня это норма.

Карл: Для него это норма.

София: Полное, полное… я не знаю.

Карл: По-немецки мы говорим, что это похоже на универсальный… (обращаясь к группе) Что такое универсальный ответ? Was ist eine universale Loesung? Да, это растворение. Универсальное растворение (здесь игра значений: Loesung=solution как решение и растворение). Ум находит универсальное решение в указателе на абсолютное безмолвие и достигает тотального растворения. Это абсолютное решение.

Георг: Абсолюция.

Карл: Абсолюция![89]89
  Игра слов: absolute – absolution: англ. отпущение грехов.


[Закрыть] Ты в церкви, прямо здесь и сейчас. Каждое утро ты идешь в церковь, нравится тебе это или нет. (смех)

Но я не продаю грамоты, грамоты об отпущении грехов. В средние века была популярна торговля грамотами об отпущении грехов, которые ты еще даже не совершил, грехов, которые ты совершишь завтра или через неделю. Лучший крупный бизнес, которым Церковь когда-либо занималась. Большинство церквей в Европе было построено благодаря этим грамотам. Самый лучший бизнес: сотворить грешника, а затем отпустить ему грехи.

Моника: Наперед!

Карл: Даже наперед. До тех пор пока ты не умрешь… но это очень дорого. (смех)

Клара: Но это тоже игра Я.

Карл: Да, прикольно, правда? Я получает плату от Я. В любом случае это шутка. Но если ты не смеешься над шуткой, то никто больше не посмеется над той шуткой, которой ты являешься. (смех)

Тереза: Легко смеяться над шуткой, которой является каждый, – кроме собственной.

Карл: О, мы можем тебе помочь!

Тереза: (со смехом) Поэтому я и прихожу.

Карл: Тебе нужно хорошее зеркало, чтобы смеяться?

Моника: Такое счастливое фиаско!

Карл: Каждое утро: «Тереза!» (смех) Твое имя? Я всегда забываю твое имя.

Миссис Анджелина: У меня нет имени. (группа реагирует громким «о-о-о-о!»)

Карл: Ее называют «никто». О, это великое имя – Без Имени. Ну вот, мы нашли Без Имени.

Миссис Анджелина: Индусы называют меня «Тетушкой».

Карл: Итальянская Тетушка. Тетушка – это хорошо. «Я Тетушка – я не „за“, я „против“[90]90
  Игра слов: auntie – тетя, anti – против.


[Закрыть]. Я против всего. Я против!» (смех)

Миссис Анджелина: Анти-работа, анти-медитация, анти-реализация, анти-мастер…

Карл: Ты Анти-Христ! (смех) Мы нашли дьявола! Он из Италии. Дьяволо. О, значит, тебя зовут Дьяволо.

Миссис Анджелина: Да.

Карл: А, теперь мы видим. Анти-Христ.

Миссис Анджелина: (тихо) Анти-crisi[91]91
  Кризис, эпилептический припадок (итал.).


[Закрыть].

Карл: Анти-кризис?

Миссис Анджелина: (очень серьезно) Я больше не хочу никаких припадков, никакого страдания.

Карл: (с наигранным сочувствием) Оу!

Миссис Анджелина: Я здесь ради покоя, ради прекращения страдания.

Карл: Но когда ты не хочешь страдать, ты страдаешь.

Миссис Анджелина: Я знаю, но я очень…

Карл: Упорна и упряма.

Миссис Анджелина: Да, да.

Карл: Ты всегда думаешь: «У меня есть гвоздь и у меня есть молоток; мне нужно что-то сделать с ними. Иначе бы у меня их не было. У меня есть ум; мне нужно что-то сделать с ним. Иначе бы у меня его не было. Он должен быть использован. Система ничего не дает просто так. Если есть возможность страдать, я должна делать это. Иначе такой возможности бы не было». Да? Аллилуйя. Ты хороший манекен. Это называется «манекен для аварийных тестов бытия». (смех)

Франческо: Это тест. (объясняет миссис Анджелине по-итальянски)

Карл: Манекен для тестирования. На нем проверяется, достаточно ли устойчива машина или работает ли ремень безопасности. Или просветление – достаточно ли хорош тот или иной путь. (смех)

Георг: Значит, по большому счету, любое страдание необязательно, или же существует физический компонент страдания, а ты только создаешь систему убеждений, чтобы отказаться и выбраться из него?

Карл: Нет, страдание начинается с первой идеей существования индивидуального «я». Твое «я» уже является психической проблемой, кризисом, уже с него начинается страдание. Что бы ты из него ни делал, это попытка справиться с экзистенциальным кризисом ради существования. Потому что с самого начала оно уже является экзистенциальным кризисом. Все, что ты делаешь потом, – это попытка справиться со страданием, потому что, принимая образ бытия за то, что ты есть, наделяя тот или иной опыт реальностью, даже первое представление об осознанности, ты оказываешься отделенным.

В некотором роде есть «я» и «нечто, свойственное мне». Есть Сердце и идея «Я» как осознанность, как представление о бытии. И из этого представления о бытии, посчитав его реальным, ты влюбляешься в то, что ты есть, – и тогда начинаешь воображать себе кризис бытия.

Страдание начинается в тот момент, когда ты принимаешь осознанность или какой-то образ за «я», за реальность. В этот момент ты влюбляешься во второго себя, ты влюбляешься даже в образ осознанности. Ты пребываешь в потенциальности страдания, и эта потенциальность всегда будет напоминать о себе.

С началом принятия чего-либо за Я, даже идеи «Я», начинается «я», появляется «я»-мысль, и из этой потенциальной «я»-мысли, Источника «я есть», начинается переживающий. Все, чем является переживающий, в известном смысле оказывается страданием, потому что содержит разделение. В чем бы ты ни обнаруживал себя, какой бы образ ни принимал за себя, какую бы форму или имя себе ни присваивал, – это будет страданием, потому что ты выходишь из Абсолюта, которым являешься.

Георг: Да, мне кажется, я понимаю, но я пытаюсь применить это к конкретным вещам. Если, скажем, меня собьет грузовик, я испытаю физическую боль и…

Карл: Это не страдание, это боль. Страдание начинается, если ты называешь это «моя боль». Если минута за минутой ты превращаешь ее в мою боль, в «у меня есть история боли» и «история боли появилась благодаря мне, обладателю истории боли», тогда она становится страданием.

Без этой собственнической идеи о том, что это твоя боль, есть только что-то вроде энергетической вибрации того, что ты называешь «болью», происходящей в неком теле, испытывающем боль. А без идеи о «моем теле», без идеи обладания и без переживающего, принимаемого за реальность, страдания нет. Есть просто переживание Того, которое есть бытие.

Есть абсолютное приятие Того, потому что из него нет выхода. Ты видишь, что это переживание боли неизбежно, поскольку она есть то, что есть ты, и просто показывает один из аспектов твоей бесконечной природы. Только когда ты рассматриваешь это тело как отдельное индивидуальное тело, как мое тело, тогда все, что происходит с этим телом, является страданием.

С самого рождения, с первой ошибки, когда ты начинаешь считать этот «стейк» реальным, ты становишься страдающим. Сначала ты ищешь грудь своей матери, чтобы удовлетворить свой желудок, но даже тогда нет «я», нет обладания. Оно начинается только в три года, когда ты произносишь «мое тело», потому что твоя мать сказала тебе, что это твое тело, это твоя игрушка и это сделал ты, поэтому будь осторожен!

Осторожность начинается в три года, до этого осторожности нет. Есть всевозможные переживания голода и в связи с ними поиски молока, чтобы получать обычную рабочую энергию. Действие-реакция. Три года длится выработка рефлексов. Потом она заканчивается, и тут появляется «я», полностью развитое как обладатель – мое тело, мое индивидуальное существование. И тут уже действительно встраивается страдание.

Кристоф: Для функционирования требуется личность или как?

Карл: О, я не говорю, что здесь что-то неправильно. Это просто для того чтобы ты увидел, как функционирование того, что является сознанием, переходит от неотождествления к отождествлению. Опять-таки, я хочу указать на следующее: то, что сознание делает это, неизбежно. Таково функционирование сознания – переход от бесформенного к форме, к «ин-форма-ции», и отождествление себя с этим.

Однако сознанию предшествует то, в чем все это происходит, что никогда не было затронуто этим, никогда не было вовлечено во что-либо, что является, можно сказать, самим восприятием. То, которое есть абсолютный сновидящий, никогда не было частью какого-либо сновидения, отождествляющего себя с сознанием.

Это не ты, однако ты принимаешь эту осознанность – это второе «я» – за то, чем являешься. Ты влюбляешься в него; ты склеиваешься с ним. И единственным решением оказывается разбивание сердца, потому что разбивание сердца означает, что ты выпадаешь из любви к себе. Случайно ты влюбляешься в образ, во что угодно, даже в свет, ты принимаешь этот свет за образ того, что ты есть, за второго, и влюбляешься в себя, и из этой любви возникает все остальное, и тогда эта любовь становится любовью и ненавистью, и всеми противоположностями, и всем страданием.

Источник страдания – это влюбленность в то, чем ты не являешься, в образ себя – будь это даже первичный образ осознанности, света: из первичного «я» появляется все остальное. Поэтому, если ты видишь, что осознанность существует, потому что ты есть, поскольку ты есть То, которое является осознанностью, тогда даже осознанность не может затронуть тебя. Все есть благодаря тебе, но у тебя нет причины.

Тогда кого волнует, что появляется после первого осознания «я есть»? Все это – сновидческая реализация, и она не может затронуть то, что ты есть. Поскольку ты никогда не рождался, То, нерожденное, не может страдать из-за того, что является объективным переживанием. Вот и все.

Ты – та самая тотальная «расщепленная секунда». Для Того, которым ты являешься, никогда ничего не происходило. Нет ни рождения, ни смерти. Все появляется в виде системы убеждений, но только То, которое есть ты, суть сама жизнь. Поэтому все, что ты можешь пережить на опыте, мертво, пусто. Но То, которое является самим абсолютным переживанием жизни, ты никогда не сможешь пережить. Ты просто являешься тем невообразимым, непереживаемым Я. Все, что возникает из Того, является воображением, появляющимся и исчезающим, но оно никого не волнует. Потому что все, что ты можешь себе вообразить, – лишь фантазия.

Это просто указывает на то абсолютное нерожденное, которым ты являешься, которое никогда не пребывало ни в одной системе страдания. Но в тот самый миг, когда ты выходишь из этого, принимая ту или иную идею или систему верований за реальность, начинается страдающий, начинается страдание. Для тебя неприемлемо наличие второго, потому что ты выходишь из абсолютного покоя, из свободы от второго в идею о «втором», – и тогда начинается война. Даже если ты назовешь ее «любовью», эта любовь будет войной. Включается система защиты, начинается консервирование всего, что есть, поскольку ты делаешься индивидуальным бытием, отделенной сущностью.

Даже эта идея делается весьма реальной, потому что все, на что ты направляешь свое внимание, становится реальным. Все, что ты считаешь реальным, реально. В тот момент, когда ты начинаешь считать разделенность реальной, она становится предельно реальной.

Только когда То, которое есть осознанность, оборачивается к Тому, которое есть осознанность, это подобно зеркалу, тотально отражающему То, которое предвечно. Это называется «восходом внутреннего солнца», но оно не имеет причины, оно появляется и исчезает не путем усилия, не как следствие делания или неделания. Вопреки всем твоим усилиям, ты есть, но ты не можешь избежать ни одного усилия. Этот парадокс неразрешим.

Ради этой беспомощности – дабы увидеть, что это рай, – вот для чего я здесь сижу. Я указываю на То, которым ты являешься, на ту беспомощность, поскольку в ней нет второго.

Все, что тебе нравится контролировать, контролирует тебя. Все, что ты видишь, все, что переживаешь, не отличается от того, что ты есть. Пытаясь контролировать то, что ты видишь, и полагая, что, контролируя это, ты освобождаешься от него… какова идея! Все, что тебе нравится контролировать, обрамляет тебя, и ты оказываешься в плену у этой идеи или системы верований, что бы ты ни делал. Какое бы определение ты ни использовал, это тюрьма.

Только абсолютное отсутствие всякой идеи о том, чем ты являешься и чем не являешься, и даже отсутствие этого, есть То, что есть ты. То – это тишина, и То – это покой, тот безграничный покой, который ты не можешь испытать, потому что ты есть То. Вот почему это называется «наготой бытия».

Мистер Рао: Это то, что называется «естественным состоянием»?

Карл: Можно сказать, что это отсутствие состояния, которое и есть твое естественное состояние, То, которое никогда не обладало и никогда не будет обладать никаким состоянием. Все состояния появляются из абсолютного Источника, но То, которое является абсолютным Источником, не имеет источника. Это отсутствие состояния, в котором возникают все состояния, идеи и образы.

Не существует состояния вне Того, но само оно не имеет состояния. Можно сказать, что для него не существует места, но не существует места без него. Это всегда абсолютная сущность бытия, никогда не являющаяся формой или не-формой, данным тобой именем, или рамкой, или системой верований.

Я есть То означает «Я есть то – вопросительный знак». Абсолютный вопросительный знак. Это абсолютная загадка того, что ты не можешь заключить в рамку, и, как бы ты ни пытался, тебе не втиснуть это ни в одну систему. Благодаря ненахождению того, чем ты являешься, все, что ты уже нашел в каком угодно переживании, отпадает. Не обнаруживая абсолютного переживающего, поскольку относительный переживающий, появляющийся по утрам, уже часть переживания, ты не можешь быть переживанием этого переживающего. То абсолютное переживание должно существовать до него. Вот и все.

Всегда «до», «до», «до». Это указатель: просто иди к Тому, которое существует «до», которое называют «тотальной абстракцией», «тотальным субстратом». Это концепция, но всего лишь концепция о том, что ты не можешь быть концепцией.

По-немецки это называется «kotzept»[92]92
  Игра слов: от немецкого kotzen – блевать и Konzept – концепция.


[Закрыть]. То есть, это выброс всех идей разом. Это выброс, выблевывание всякой идеи о том, что ты вообще существуешь. Это абсолютная диарея из концепций. (смех)

Миссис Анджелина: (с глубокой мукой в голосе) Но, Карл, когда начинается сильная боль…

Карл: Ты плачешь.

Миссис Анджелина: А что мне делать?

Карл: Плакать.

Миссис Анджелина: Мне нужно что-то сделать с этим.

Карл: Что?

Миссис Анджелина: Я не знаю. Карл, я спрашиваю тебя, потому что, возможно, ты можешь ответить.

Карл: Я тебе и отвечаю: плачь. Что делать?

Миссис Анджелина: (плачет с умоляющим видом) Но нужно что-то делать с этим, когда начинается сильное страдание.

Карл: Что бы ты ни делала, ты подпитываешь его. Все, чего ты хочешь избежать, ты подпитываешь своим избеганием. Ты не можешь избежать избегания.

Миссис Анджелина: Не могу?

Карл: (строго) Ты не можешь избежать избегания. Ты не можешь избежать боли.

Миссис Анджелина: (всхлипывая) Не могу?

Карл: Нет!

Миссис Анджелина: Это невозможно?

Карл: Да это «выхода нет», и это единственный выход из этой боли.

Миссис Анджелина: Но я должна прекратить страдание!

Карл: Не существует страдающего. Просто попытайся найти страдающего. Точка. И я обещаю тебе, что ты никогда не найдешь этого мерзавца!

Миссис Анджелина: Я никогда не найду…

Карл: Ты никогда не найдешь этого страдающего мерзавца. Раз ты не можешь найти страдающего, ты никогда не найдешь никакого страдания.

Миссис Анджелина: (тихо) Ты уверен?

Карл: Да ведь когда ты пытаешься остановить страдание, ты подпитываешь страдающего.

Миссис Анджелина: Потому что я вижу, как нарастает мое страдание.

Карл: Да, это кризиз. Он всегда нарастает[93]93
  Игра слов: crisis и increas.


[Закрыть]. Чем больше ты хочешь избежать его, тем больше он нарастает. И я предлагаю тебе, как предлагал бы тебе Рамана, найти того чертова страдальца.

Окончательное лекарство оттого, что является страданием, – это попытка найти страдающего, и когда страдающий не обнаруживается, оказывается, что никогда не было того, кто страдает. Он – часть истории. И если ты не можешь найти обладателя истории, «я», пребывающего в истории, то чем, в таком случае, является история страдания? Шуткой. Одна идея страдает из-за другой идеи! (саркастично) О Бог ты мой, я полон сострадания к этой идее, которая страдает из-за другой идеи!

(серьезно) Я абсолютно не желаю, чтобы твоя боль закончилась. Абсолютно нет. Потому что любая боль, любой аспект бытия, существует для того, чтобы быть пережитым тем абсолютным переживающим, которым ты являешься. Избегания не существует. Ты не можешь уйти от того, что ты есть. И любая боль – это одно из Я-переживаний твоей бесконечной природы. Не от чего убегать. Ты не можешь уйти от того, что ты есть. Никогда!

(внезапно миссис Анджелина начинает улыбаться сквозь слезы)

Карл: Ага!

Миссис Анджелина: Мне это нравится!

(группа, в полном молчании наблюдавшая за страданиями миссис Анджелины, теперь взрывается громким смехом)

Карл: Как ты видишь… Это рай!

(группа пребывает в восхищении и удивлении; люди хлопают и издают вздохи облегчения)

Миссис Анджелина: Потому что каждый день я пытаюсь почувствовать себя лучше, но это не получается.

Карл: Ты чувствуешь себя хуже. В том-то и соль: пытаясь почувствовать себя лучше, ты наверняка будешь чувствовать ухудшение.

Миссис Анджелина: А люди мне говорят: «Прими эту таблетку, или эту, или ту», и каждый день – только хуже. (с весельем в голосе) Но теперь – я не знаю, что-то…

Франческо: В данный момент все нормально.

Карл: Опять этот дьявол. Только что он сказал: «Не волнуйся; все вернется». (смех) Он знает себя. «Меа culpa!»[94]94
  Моя вина (лат.).


[Закрыть] Окончательное лекарство – это единственный указатель, который я могу тебе дать. Окончательное лекарство – найти страдающего или найти того, кто может быть болен. И когда тот, кто может быть болен, не обнаруживается, поскольку То, которым ты являешься, не может быть найдено ни при каких обстоятельствах, – то это и есть абсолютный конец страдания. Конец страдающего – это конец страдания, потому что ненахождение страдающего означает, что никогда не было никакого страдания. Все. Это даже не конец чего-то, поскольку никогда не было того, что может кончиться. Так развлекайся.

Миссис Анджелина: Карл, понимаешь, иногда я теряла сознание. У меня были приступы эпилепсии.

Карл: Да, мне это нравится.

Миссис Анджелина: А когда начинается эпилептический припадок, я чувствую: «О Боже, все кончено!»

Карл: Ты закончишься.

Миссис Анджелина: Это очень странно, потому что у меня полностью отсутствует контроль над телом.

Карл: Но это же здорово. Это абсолютный указатель Милости на твою беспомощность. Наслаждайся ею! Ничто не может навредить тебе. Нечего терять, теряя то, что обладает сознанием, теряя контроль. Нет ничего лучше, чем утрата этого чертова контролера. Тогда приходит милость, и начинается адский огонь. Это эпилептическое переживание чистого электричества, электричества всей вселенной, проходящего через твое маленькое тело, – о-о-о-а-а-а! Это милость! Тебя выбивает шоком.

Миссис Анджелина: Это милость? Ты мне говоришь, что это милость?

Карл: Да, я тебе говорю.

Миссис Анджелина: Ох, я счастлива. (смех)

Карл: Веришь или нет, это электричество – это то, чем ты являешься, – сознанием. Чистым электричеством. Все формы, всё пронизывает электричество, так что, когда панцирь ломается и электричество проходит сквозь тебя, это похоже на эпилептический приступ, потому что ты не можешь поддерживать жизнь в индивидуальном панцире, сжимающем тебя в виде организма тело-ум.

У меня было так много снов, снов-реальностей, в семидесятых, когда я ходил по разным учителям. Все они появлялись и говорили: «Бла-бла-бла», и в самом конце всегда случался электрический шок, затрагивающий локоть. Бум! Это было похоже на эпилепсию, ведь про нее я знаю все. Потом ты часами пребываешь в полном шоке, в этом электричестве, чистом «бу-бу-бу», всегда дающем тебе то, что ты не можешь взять. Да, звучит хорошо. Ах, я очень счастлив за тебя.

Миссис Анджелина: Большое спасибо.

Карл: Просто дело в том, что, в некотором роде, ты начинаешь привыкать к тому, чем ты являешься, становясь Тем, которое есть энергия. Ты видишь, что, какой бы силы электрическое напряжение ни проходило через тебя, оно не может тебя затронуть, поскольку ты уже являешься Тем. Все, что может быть затронуто, является переживанием, но оно не может затронуть тебя в качестве Того, которое является восприятием. Это восприятие, здесь и сейчас, не отличается от восприятия в твоем детстве, или в младенчестве, или даже до него. Его никогда ничто не затрагивало. Даже высокое электрическое напряжение не может затронуть То. Так что этот шок не может тебя шокировать.

Франческо: Просто выпей еще кофейку.

Карл: Просто выпей еще кофейку, да. (нежно) Франческо!