Текст книги "Просто глоток кофе, или Беспощадная Милость"

ШАКТИ ОХОТИТСЯ, А СОЗНАНИЕ КОЛДУЕТ, ИЛИ КОНЕЦ СИСТЕМЫ КОНТРОЛЯ
Январь 19, 2004

Ты превращаешь себя в объект желания

Карл: Санта-Фе ist ganz schön vertreten[29]29
  Все в сборе (нем.).


[Закрыть].

Луиза: Мы собираемся тебя растопить.

Карл: Растопить?

Луиза: Да, Зачарованная Страна.

Карл: Святой Дух Санта-Фе растопит меня!

Тереза: Я пыталась – не сработало ни разу. Но, может быть, Санта-Фе погорячее.

Карл: Погорячее?

Тереза: Чтобы растопить.

Луиза: Не сдавайся. Продолжай.

Карл: Продолжай.

Луиза: Если процесс идет хорошо, продолжай процесс.

Карл: Не идет. Движение никогда не движется или как? Так, ладно, готовы? Есть легкие вопросы? Это самые опасные вопросы. София! Устала?

София: От всего!

Карл: От всего? Но еще не на пенсии[30]30
  Игра слов: tired – retired.


[Закрыть]. Ты готова выйти на пенсию?

София: Уже там.

Карл: А теперь тебе нужно уйти с пенсии. Нет, сначала ты выходишь на пенсию, а затем тебе нужно уйти с нее. Ты устаешь и выходишь на пенсию[31]31
  Игра слов.


[Закрыть]. Перемотка назад. Всегда говорят, что, когда ты выходишь на пенсию, удовольствия начинаются, нет? Пенсионер выходит на пенсию и тогда – что тогда? Ладно.

Луиза: Давайте посерьезнее!

Карл: Да! (смеется) Что бы то ни значило. Свежие силы из Санта-Фе, новые вопросы из Америки!

Женщина из Санта-Фе: Я уже исчерпала все вопросы. Я только что сидела в книжном магазине Рамана-ашрама, куда мне в общем-то нравится заглядывать, открыла одну книгу, но сразу закрыла. Я увидела сплошные концепции.

Карл: Ну, в другой раз. Попробуй снова. Все вернется.

Женщина: Ты так думаешь?

Карл: Почему нет?

Женщина: Почему нет!

Рита: У меня вопрос. Почему состояние бодрствования выглядит намного реальнее, чем сон? Когда мне снится сон, то он кажется реальным, но вскоре после того как я проснусь, он просто обретает другую плотность и становится уже не таким реальным.

Карл: Но это то же самое. Когда ты засыпаешь, все это уходит. А затем – та же история. Может, тебе стоит спросить в том сне, почему он такой реальный, а этот сон до него – нет. Может быть, в нем обнаружится больше истории, больше содержания.

Рита: Да, прекрасно. Точно.

Карл: Как день за днем ты можешь вспомнить предыдущие дни.

Рита: Я могу вспомнить прошлое в хронологическом порядке.

Карл: Но иногда во сне ты принимаешь какую-то форму, мужчины или женщины, у которых есть история и все такое. И в тот момент она кажется такой реальной, эта история, вступающая в силу. Нет, я бы не стал говорить «в большей или меньшей степени». Прямо здесь и сейчас ты думаешь, что это «больше», может быть, потому, что ты больше привыкла к этому. Не знаю.

Но большая или меньшая степень реальности не делает ее более реальной. Прямо сейчас у тебя в запасе большее количество историй, больше эффектов памяти, но эффекты памяти не делают ее более реальной. Это все то же придумывание реальности, благодаря которому что-то существует. Потому что ты полагаешь, что был момент рождения, и все остальные идеи окружают эту идею рождения, и тогда из воспоминаний и историй ты создаешь облако – и принимаешь его за реальность. Так что с ним делать? Если бы оно было реальным, то должно было бы быть здесь все время.

Рита: Что ты имеешь в виду?

Карл: Оно должно было бы быть постоянным. Но тут возникает другое сновидение, потом еще одно, и точно так же – сон, глубокий сон и прочие состояния, и в других состояниях ты не помнишь этого состояния здесь. Вспоминания нет, нет тела памяти вроде энергетического тела воспоминаний; ты принимаешь некую другую форму. Но в памяти этого не остается, потому что во сне ты не можешь вспомнить этот сон здесь. Может быть, и можешь, но это не делает его более реальным.

Рита: Значит, это просто бесконечный цветок из снов, никогда не заканчивающихся?

Карл: Я бы назвал это абсолютным сном о том, что ты есть. Тотальное проявление реализации – это абсолютный сон и фантазия Того, которое есть ты. Один аспект одного сна не делает его «больше» или «меньше», потому что даже этот сон – это то, что ты есть. Даже назвать его «сном» – это уже чересчур, я считаю. Даже этот сон есть Я. Какими бы ни были сновидческие образы, Я остается Я.

Простая фраза «Это мой сон» – единственное, что никак сюда не вписывается. «Мой», идея обладания – это фикция. Об остальном понятия не имею. Но это «я» означает, что есть я и еще раз я, то есть два «я». И чем бы тогда тебе ни казался этот мир, это будет: «я и мой мир» – сплошная зависимость от этого «я», идеи «меня», владеющего остальным. Это отделенность.

Так что пребывай до этого сновидящего, будучи абсолютным сновидящим, всегда свободным ото всех относительных идей «я» и «моего», для которого невозможна ни одна идея обладания или делания, потому что, пребывая до всякого сна и не-сна, ты не можешь проводить различия.

Все, что ты можешь вообразить себе, даже первичный сновидящий, остается воображаемым. Ты воображаешь себе себя, и это воображаемое «я» уже есть «я»-мысль, с которой начинается сон. Но видение того, что ты можешь переживать на опыте эту «я»-мысль, означает, что ты не можешь быть ею. Это уже фантазия о неком втором «я». Ошибка – принимать второе «я» за реальность. Тогда ты входишь в отделенность. Тогда появляются «я» и «я сам», а из них возникают другие «я».

Рита: Значит, с твоей точки зрения, так сказать, здесь нет никого в качестве второго?

Карл: Нет, здесь есть бесконечное количество форм и образов Я.

Рита: Но не отделенных.

Карл: Нет даже идеи «единства». Для Я не существует ни единства, ни самой идеи Я. Есть просто То, которое есть Сердце, и Сердце – это все, что есть, ибо То есть сама жизнь. Другой жизни не существует.

То есть, любая идея жизни, что бы ни означало «жизнь», любое определение является отражением Того, но это не То. Сердце – это все, что есть, ибо То суть сама жизнь. Все остальное – так или иначе фикция. Ей требуется тот, кто называет что-то «фикцией» или «иллюзией», то есть, ей необходима иллюзия, способная называть «иллюзией» что-то еще.

Сердце не знает ничего. Но, не зная, что такое Сердце, ты являешься Тем, которое есть Сердце. Таким образом, полное отсутствие идеи о том, чем ты являешься, а чем нет, всякого определения этого есть то, что ты есть. Все, что ты говоришь и чему даешь определение, является разделением. «Пустота сердца» – это лишь указатель на пустоту, свободную от идеи того, что является Сердцем, а что – нет, как и «суть бытия» или «нагота бытия».

Попытки определить, является ли этот сон более реальным, и почему это так, а то эдак, – все это часть сознания, размышляющего над тем, что такое сознание. Это все часть Я-исследования, но Я-исследование сознания не приведет тебя к тому, что ты есть. Я-исследование не сделает тебя тем, что ты есть.

Рита: Так что же делать? Ничего?

Карл: Ты медитируй. Ведь твоя природа – это медитация в качестве сознания, и эта медитация означает, что ты не ждешь никакого результата. Ты есть, как ты есть. Ты есть медитация, которая является медитацией по природе, действие без намерения.

Просто пойми, что ничто из сделанного или несделанного не принесет результата. Никакое понимание не поможет тебе стать тем, что ты есть. Вопреки знанию или незнанию, ты есть. Поэтому, если ты есть абсолютно вопреки всему, что ты знаешь или не знаешь, значит это медитация, потому что ты не можешь не реализовать себя.

А реализация себя – это медитация о Том, которым ты являешься. Из этой медитации начинается весь сон. Этот сон медитирует о том, чем ты являешься в качестве сознания. Это проявление того, что ты есть. Такова медитация без намерения.

Как только намерение становится частью медитации, она превращается в личностное «я», потому что появляется идея преимущества. «Медитируя, я смогу стать тем, что ищу, чего жажду». Ты превращаешь себя в объект желания, в цель. И начинаешь контролировать. Ты становишься «медитирующим». Ты делаешь медитацию.

Но тебе надо быть медитацией. В медитации нет делания. Это медитация «я есть» о Том, которое есть «я есть». Вот и все.

Луиза: (со смехом) Вот и все!

Карл: Очень просто. И что? Из медитации возникает тотальность проявленности. В тот момент, когда медитация становится «моей» и преследует какую-то цель, медитация заканчивается. Начинается система контроля «я», движимая идеей существования чего-то, что нужно контролировать, и чего-то, что нужно достичь. Это называется «поиском» и «стремлением». Но ни один поиск и ни одно открытие не сделает тебя тем, чем является искатель. Поэтому, вопреки поиску, ты – это То, которое есть искатель, а не благодаря ему.

Если бы искание могло помочь тебе, если бы искание было твоей природой, то оно присутствовало бы всегда. Но уже в глубоком сне нет ни искателя, ни искания. Оно начинается только тогда, когда ты просыпаешься и принимаешься вести себя, как житель каменного века, накапливающий еду для зимы, даже когда речь идет о поиске того, чем ты являешься. Ты собираешь всевозможные переживания шакти, потому что «возможно, наступит тьма, придет зима, и мне пригодятся все эти переживания света, чтобы выжить во тьме бытия!» (смех)

Это превращает тебя в охотника за шакти, охотящегося за присутствием гуру, за переживаниями, утепляющегося для зимы. Таков генетический дизайн, бог знает почему. Своим поведением жителя каменного века ты должна контролировать все вокруг, в противном случае ты умрешь. Но применение системы контроля к Тому, дабы использовать ее в поиске того, что ты есть, делает тебя несчастной. Это страдание. Оно превращается в психологическую идею о том, что своими действиями ты можешь добавить что-то к тому, что ты есть.

Так что же делать? Что скажет Венгрия на все это?

Женщина из Венгрии: У меня нет ничего оригинального.

Карл: У тебя нет оригинальной идеи об этом? Помощи не будет?

Женщина: Ты же знаешь, когда ты смотришь на меня, я краснею.

Карл: Ты смущаешься?

Женщина: (хихикая) Как в детстве, когда я делала что-нибудь, и кто-то смотрел на меня.

Карл: Я это тоже ощущаю. Я чувствую, что ты прикидываешься.

Женщина: Прикидываюсь чем?

Карл: Да чем угодно. Это то же самое, как если бы твой ребенок нахулиганил, а потом: «О, я знаю, что ты сделал!» Я знал, что ты прикидываешься.

Женщина: Понятия не имею, что я натворила. (смех)

Карл: Понятия не имеешь? То ты знаешь. (смех) Ладно, поищу в другом месте. Да?

Сама жизнь не может обнажиться еще больше

Рита: Существует ли какой-то аспект Я, который просто созерцает себя?

Карл: Нет, созерцает не аспект. Созерцает Я. Нет ничего вне Я.

Рита: Значит, не существует ни плохого, ни хорошего?

Карл: Существует, хотя и не существует. Нельзя сказать, что этого нет, потому что если сказать, что этого нет, то все равно останется это «нет». Нужно сказать что-то вроде: «В этом сне это есть; в реальности – нет». То есть, в реализации – существует; однако в реальности – нет. Так что все есть сон, но сна не существует. Этот парадокс не решить. Этот коан не поддается пониманию.

Рита: Это сводит с ума.

Карл: Да, но благодаря этому тотальному безумию, тотальному замешательству, даже в этом переживании тотального замешательства, ты видишь, что тотальное замешательство не может коснуться того, чем ты являешься. И что дальше? Ты просто видишь, что всегда пребываешь вне ощущений, что никакое ощущение замешательства или переживание замешательства не может коснуться того, что ты есть. Потому что То, которым ты являешься, не может прийти в замешательство. Поэтому даже в тотальном замешательстве незнания, в полном хаосе ты остаешься тем, что ты есть.

Собственно, в этом и заключалось переживание Раманы, когда он лежал и переживал опыт жизни, ибо всему, что могло умереть, он дал умереть. Но сама жизнь оставалась нетронутой. Сама жизнь не может быть затронута ни одним объектом или идеей, которые исчерпывают себя, которые приходят и уходят. Так что если ты просто отпустишь все эти идеи и концепции, то в остаточном субстрате – тотальном остатке бытия, тотальной наготе, которая не может обнажиться еще больше, – ты увидишь, что жизнь как таковая никогда не рождалась и никогда не умрет, а ты никогда не сможешь покинуть ее.

Просто осознай, что тем, что ты можешь пережить, ты не можешь быть. Поэтому когда в результате видения ты отбрасываешь все переживания, то все больше возвращаешься к тому, что является абсолютным переживающим, ибо ты осознаешь переживающего как часть переживания. Это снова становится Тем, которое есть сама жизнь, которое никогда не появлялось и никогда не исчезнет, которое не является частью феномена мимолетных теней переживаний и переживающих. Поэтому это и называется «подобным сновидению». Это не сон, но оно подобно сну.

Рита: Я ощущаю пропасть между тем, что говоришь ты, и тем, что переживаю я.

Карл: Нет, нет. Так кажется. Но, я говорю тебе, То, которое есть здесь и сейчас, – это То, которое является абсолютным переживающим, сидящим здесь в качестве камеры для того, чем ты являешься, просто наблюдающим. Происходит восприятие, чистое восприятие. Это чистое восприятие, которое есть осознанность, подобно холсту. Оно существовало и в виде младенца, и даже до него, не затрагиваемое никакими ощущениями рождения и всего, что имеет отношение к этому сну.

Я говорю только с этой наготой, которая всегда была неизменной, всегда недвижимой, с которой никогда ничего не происходило. Я не обращаюсь к призраку или к идее, я всегда говорю с Тем, которым я являюсь, с Тем, которое не соприкасаемо ни с чем и которого никогда не коснется ни одна идея, так что ничто не сможет возвести или разрушить его. Так будь Тем, которое является младенцем еще до всякой невинности. Ни в каком смысле[32]32
  Игра слов: innocence и in no sense.


[Закрыть].

Рита: Невинный.

Карл: Тебя нет ни в каком смысле. Все бесполезно.

Луиза: А кому это нужно знать?

Карл: Тебе. Кому еще? То, что спрашивает, хочет знать.

Луиза: Почему?

Карл: Почему бы и нет?

Луиза: Хорошо, почему бы и нет?

Карл: Почему?! Иначе бы ты тут не сидела. Или сидела бы? «Могла бы, была бы?»

Луиза: Здесь сидит та самая нагота.

Карл: Ага. И смотрит в собственное лицо, сидя перед наготой, чтобы только превратить это в идею, которой напоминают, что она и есть нагота. Вот и все. Это просто: «Ага! О, да». Так что в этом смысле я тебе не могу помочь. Могу только указать на То; на то, что ты и есть То, которому вообще невозможно помочь, тем более помочь вспомнить, потому что оно никогда не забывало себя. Поэтому даже напоминание – это уже слишком много.

Луиза: И все равно возникает упрямство, я все равно упрямлюсь, снова и снова.

Карл: Это прикольно. Вот она и краснеет, потому что она такая упрямая и никогда не слушает, что ей говорят. (смех)

Луиза: Это потому что ты такой красавчик, вот она и не слушает.

(смех еще сильнее)

Женщина из Венгрии: Серьезно!

Карл: Какие идеи!

Женщина: Теперь ты покраснел!

Карл: Я знаю, когда она краснеет. Это сострадание! (смех) Нет, если честно, если уж приходить куда-то со своими эмоциональными или энергетическими штуками, то сюда. Здесь разницы нет.

Другая женщина: Если ты говоришь честно ради нее…

Карл: В остальных случаях я тоже лгу. Но даже когда я честен, я лгу, ты же знаешь. (смех) Особенно когда говорю, что честен. Особая ложь. Типа: «Сколько раз я тебе говорил!»

Женщина из Венгрии: Это мой ум!

Карл: Колотящийся внутри тебя. «Сколько раз тебе говорить, что это не то!»

Луиза: Это цветение. Краска смущения – это цветение.

Карл: Цветение.

Луиза: Плоти. Краска смущения цветущей наготы.

Карл: Да, я и говорю, что если эта энергия затронута, если это «ба-бах» происходит, то оно подобно энергетической вспышке. Это как пробуждение слона. Рамана, когда его спрашивали, почему его сотрясала такая дрожь, говорил: «Что делать, когда в хижине просыпается слон?» Это неизбежно, потому что подобно впаданию в любовь. Этого невозможно избежать.

Женщина из Венгрии: (со смехом) Я знаю.

Карл: Вот я и указываю на то, как это происходит, это хороший указатель для беспомощности, поскольку ты не можешь избежать любви, не можешь избежать того, что как гром среди ясного неба появляется из Того, которое есть сама жизнь. Начинается поток жизненной энергии, и он не поддается контролю.

Англичанка: Он делает тебя слепым.

Карл: В том и прелесть. Ты переживаешь полную бесконтрольность, потому что это ты контролировать не можешь. Все, что у тебя есть, даже мысли, ты можешь контролировать – возможно, с помощью медитативных техник ты можешь контролировать свое приятие, границы своей толерантности. Но когда происходит это, ты ничего не можешь. Это просто: «Ах, черт! Опять!» Все впустую.

Так что впадание в любовь – это то же самое, потому что бесконтрольность просто-напросто открывает себя. Особенно, когда тебе хочется избежать ее, ты проваливаешься в нее еще глубже, чем раньше. Ты не можешь не упасть в любовь.

Луиза: А потом ты выпадаешь обратно.

Карл: Даже этого выпадания ты не можешь избежать. Так что в обеих крайних ситуациях происходит одно и то же: ты впадаешь в любовь и не можешь избежать ее, этой беспомощности, а затем выпадаешь снова, ибо можешь выпасть только тогда, когда выпадаешь, а не в результате твоего желания выбраться. Ты хочешь разорвать отношения, но продолжаешь их, словно выхода нет. Ты страдаешь, ты делаешь все, а затем в долю секунды происходит полный отказ от всего, ибо он разбивает твое сердце, и ты выпадаешь. Но ни мгновением раньше. И с этого момента начинается что-то вроде: «Как я вообще мог влюбиться в эту клушу?» (смех)

Но до того момента ты ничего не можешь поделать с собой. Тебе звонок. Бум. Разве же это не потрясающе? Но все происходит именно так. С курением, любым пристрастием та же история.

Луиза: Значит, сначала все эти дела с наготой, а потом, когда ты снова выпадаешь из нее, то становишься простым обывателем и ходишь на работу, с восьми до пяти – или что тогда происходит?

Карл: Когда что?

Луиза: Ну, ты впадаешь в любовь к наготе, а потом выпадаешь снова, так?

Карл: Нет, нет. Любовь к наготе невозможна.

Луиза: Невозможна?

Карл: Нагота не может влюбиться в наготу. Нагота не может избежать любви к образу. Это другое. Но нагота не может влюбиться в наготу. В наготе нет идеи отделенности, нет никакого падения куда-то.

Но из этой наготы со всеми ее образами ты впадаешь в любовь. А впадая в любовь к идее, ты попадаешь в собственную ловушку. Ты воображаешь себе что-то, потому что не можешь не воображать себе себя. Ты не можешь избежать пробуждения к «я»-осознанности, вслед за которым появляется «я есть» – этого ты тоже не можешь избежать. Дальше ты влюбляешься в образы вокруг тебя, и это тоже неизбежно. В конце концов ты выпадаешь снова – опять-таки, в неизбежном порядке. То есть, всю дорогу сплошная беспомощность.

Я всегда указываю на тот Абсолют, которым ты являешься, который есть тотальная беспомощность. Никогда, ни в каком смысле не существовало никакого контроля. Ты никогда не сможешь контролировать себя, поскольку второго, которого можно контролировать, не существует. Беспомощность – это все, что есть. Поэтому все, что есть, есть, как оно есть, но никогда как следствие твоего контроля, действия или обладания.

Все есть тотальность бесконтрольности и свободы. Все, что есть, есть сама свобода. Какими бы ни были обстоятельства, есть только свобода. И эту свободу ты не можешь утратить и вновь обрести, потому что ты и есть свобода тотальности бытия, которая не может помочь себе. Сама тотальная беспомощность – это и есть свобода.

А сейчас тебе снится сон о контроле, снится сон о свободной воле, и все это – сон, потому что ничего подобного никогда не существовало.

Всемогущая Беспомощность

Луиза: Я снова попадаю в ловушку дуальности, когда ты говоришь «беспомощность», потому что беспомощность предполагает помощь.

Карл: Нет, нет! Беспомощность пребывает до помощи или отсутствия помощи. Ты неправильно понимаешь беспомощность. Ты принимаешь ее за личностную беспомощность, но в беспомощности не остается личности. Когда исчезает идея помощи или отсутствия помощи, никого не остается. Когда есть помощь и не-помощь, это личностная помощь и не-помощь. Но в беспомощности нет разделения.

Луиза: Приведи мне практический пример.

Карл: Отсутствие желаний.

Луиза: Приведи мне практический пример; я ведь простой человек.

Карл: О, она всегда лжет. Ну и лгунья! (смех)

Луиза: Приведи мне пример беспомощности. На что это похоже?

Карл: Я только что привел пример. Если ты влюбляешься в кого-то, то ничего не можешь с этим поделать. Ты не можешь решить, когда тебе проснуться утром. Очень практический пример.

Луиза: Могу!

Карл: Да никогда!

Луиза: Я еще валяюсь часок-другой в постели.

Карл: Валяешься, но уже бодрствуешь.

Луиза: Сновидческим бодрствованием.

Карл: Что еще за «сновидческое бодрствование»?

Луиза: (хихикает) О, не знаю.

Карл: Послушайте ее! Она человек тайцзи. «У меня все под контролем!» (смех) Мастер энергий. Их так много, этих мастеров энергий. Ты однажды сказала мне: «Своей энергией я могу контролировать все». Нет? Ведь сказала?

Луиза: (со смехом) Я тебе такое сказала?

Карл: Я помню.

Луиза: Посмотри на всех этих людей здесь. Они приходят.

Карл: Все из-за тебя.

Луиза: Нет, из-за тебя!

Карл: Из-за меня? Нет, уверен, что не из-за меня.

Луиза: Двенадцать тысяч миль – и вот, пожалуйста.

Карл: Эта беспомощность – всемогущественная сила. Беспомощность – это Всевышний.

Луиза: Ха! Теперь у тебя такой практический пример? Это меня не удовлетворяет.

Карл: Удовлетворение? Да ты никогда не будешь удовлетворена. Ты не можешь быть удовлетворена. Как ты можешь быть удовлетворена? Что это за идея о том, что идею можно удовлетворить?! И кто хочет, чтобы ты была удовлетворена?

Луиза: Ты.

Карл: Нет, нет, нет. Я здесь не для того, чтобы угодить тебе или удовлетворить. Кому какое дело до твоего удовлетворения? Нет, нет, нет. Так каждая женщина: «Пожалуйста, дай мне удовлетворение! Дай мне что-нибудь!» (смех) Нет, нет, нет. «Старайся больше. Дай мне какой-нибудь практический совет!» Это старая техника. (смех)

Луиза: (со смехом) Ты не попадешься на эту удочку! Ты уже достаточно большой.

Карл: «О, теперь ты сможешь лучше. Побольше практики. Ты обещал удовлетворить меня!» (смех) Майкл?

Луиза: Оставь его в покое! (смех)

Карл: «Не говори с ним!» В противном случае отруби голову Майклу. (смех) Так что насчет твоей практической…

Луиза: О'кей, не важно!

Карл: Не важно?

Луиза: Достаточно оскорблений для одного дня. (смех)

Карл: Оскорблений? О, теперь она впадает в психологию. (смех) Она очень умна. Остроумна, психологична…

Луиза: (со смехом) Какой глупый ум.

Карл: Какой глупый ум? О, а то!

Луиза: Ты заставляешь меня смеяться и плакать одновременно!

Карл: Это звучит хорошо. Сначала головная боль, а потом смех и слезы.

Луиза: Два по цене одного!

Карл: Это хороший пример. О'кей. Есть вопросы об этом? Будут еще практические советы?

Рита: (со смехом) Значит, по сути все есть парадокс, и ты не можешь пережить – вернее, не можешь ничего понять, и поэтому все эти поиски совершенно тщетны.

Карл: Да, слава Богу. Представь себе, что своим поиском и пониманием ты смогла бы контролировать бытие. Хорошенькая идея!

Рита: Так что лучше оставайся дома, если можешь.

Карл: Никто не может остаться дома. Дома никого нет! Сначала найди дом. Но ты никогда не найдешь дом. Боже мой. Никого нет дома. Это лишь идея.

«Оставайся дома». «Пребывай в себе!» (смех) Если бы это работало, то после Иисуса, Будды и всех этих великих Я больше никогда не вышло бы из дома. Хм? Но посмотрите-ка. Ничего не закончилось. Даже после всех этих святых сон все идет, идет и идет. В этом красота бытия – в этой свободе: ты не можешь контролировать ее ни пониманием, ни каким бы то ни было инсайтом, ни практическим советом. «Как мне контролировать себя?» Никак.

Ты можешь говорить о том Всемогущем, которым ты являешься. Что значит быть всемогущим? «Всемогущий» означает, что нет второго, которого ты можешь контролировать, и ничто, никакой второй не может контролировать тебя. Это означает быть всемогущим. Но это так же означает, что, раз нет второго, которого можно контролировать, и нет второго, способного контролировать тебя, ты не можешь контролировать даже самого себя.

Так что бесконтрольность – это твоя природа. Эта бесконтрольность есть абсолютное приятие, только принимать нечего, ибо есть только Я. Это и есть абсолютное приятие, а не какое-то относительное приятие практического совета или чего-то еще путем контроля.

Любое личностное приятие является контролем. Поэтому, что бы ты ни делала в качестве практики приятия, ты стремишься контролировать свое окружение путем его приятия. Ты хочешь быть беспристрастной ко всему. Работает твоя система контроля. Ты даже хочешь достичь просветления, потому что хочешь контролировать его. Даже просветление ты воспринимаешь персонально и становишься неким «просветленным». Тогда ты пребываешь в Богосознании, а все прочее – это хлев со свиньями.

Рита: Хлев со свиньями!

Карл: Так должно быть. Если кто-то что-то ищет, то по этой причине. «Я должен контролировать, потому что вижу разделенность. Вижу разделенные миры, разделенных других и, исходя из этого, должен контролировать себя». Тебе даже хочется контролировать свободу. Боже мой. Положить ее себе в карман и унести домой, ведь ты же хочешь остаться дома. Разве нет?

Рита: (со смехом) Не особенно.

Карл: Эта абсолютная безвыходность, абсолютная беспомощность – это же рай. Это и означает быть всемогущим, потому что беспомощность означает отсутствие контроля как изнутри, так и извне. Для Того, которым ты являешься, ничего никогда не происходило, и никто не может контролировать то, что ты есть.

И никакие обстоятельства не могут изменить тебя или что-то сделать с тобой, поскольку все обстоятельства существуют благодаря тебе, но ты существуешь не благодаря чему-то. Ты – сама беспричинность. Все, у чего есть причина, не есть то, что есть ты. Поэтому объектная и чувственная жизнь или ее отсутствие никогда не может затронуть ту вечную жизнь, которой ты являешься. Так будь ею. Нет практического совета о том, как можно стать ею.

Луиза: Это как младенец. Ты становишься как младенец.

Карл: Ты ничем не становишься.

Луиза: Но это выглядит именно так! Беспомощность подобна младенцу.

Карл: Это беззащитность. Младенец беззащитен, но он не есть беспомощность. Ты не можешь превратить объект в беспомощность. В беспомощности больше нет объекта и субъекта, нет второго. Есть только тотальная беспомощность. Если ты называешь это беззащитностью младенца, то это не та беспомощность, которую я имею в виду.

Матильда: Она больше похожа на животное?

Карл: Нет. Даже оно беззащитно, но это не беспомощность. Беспомощность означает тотальное отсутствие идеи контроля и контролера. Но даже животное, можно сказать, обладает контролем. С помощью «контроля» ты определяешь его. Ты не можешь определить его как таковое.

Матильда: Животное не хочет контроля, не думает о контроле.

Карл: Животное испытывает голод и ради него убивает. Как и твой ум голодает в отсутствие идей, и ты убиваешь ради них.

Матильда: Он не думает об этом.

Карл: Но что такое ум? Он как желудок, который хочет есть. Это вечно голодный желудок, который хочет получить как можно больше переживаний. Где разница между твоим желудком и мозгом? Оба хотят работать.

Матильда: Это инстинкт, я думаю.

Карл: Инстинкт?

Луиза: Он плохо пахнет[33]33
  Игра слов: instinct/it stinks.


[Закрыть]. (смех)

Карл: Плохо пахнет! Ты думаешь, что у тебя есть запах, и ты идешь на запах. У тебя «ин-стинкт», потому что он воняет. Но ты – это безвкусность. Ты никогда не сможешь обонять себя. Поэтому, что бы ты ни делала, следуя инстинктам, это не то, что ты есть. То, что ты есть, никогда не пахнет. Поэтому у него нет никаких «инстинктов».