Текст книги "Просто глоток кофе, или Беспощадная Милость"

Пустоты не избежать

Луиза: Но с этим электричеством – разве ты не должен быть включен в розетку? Ну, типа этого кипятильника? Его включаешь в розетку, и он кипятит воду.

Карл: Но тебя никогда не отключают. Как ты можешь отключиться от бытия?

Луиза: Но ничего не произойдет, если его не включить.

Карл: Штепселя нет! Как ты можешь включить что-то, когда нет штепселя?

Луиза: Ну, скажем, я – это кипятильник.

Карл: Ты – кипятильник? О Бог ты мой.

Луиза: Я имею в виду, если просто говорить об электричестве. Фантазировать. Само по себе электричество – это ничто.

Карл: Что «ничто»?

Луиза: Нужно включить штепсель и использовать.

Карл: Это ничто? Сунь пальцы в розетку, и ты увидишь, что такое электричество. Ничто?

Луиза: Ну, в конце что-то есть.

Карл: В конце?

Луиза: Сначала есть вода, а потом – электричество.

Карл: Ты смотрела фильм «Матрица»? Ты видела, там использовали человеческие тела в качестве батарей, снабжающих электричеством всю систему. Так что ты уже являешься электричеством; тебе не нужно подключаться к нему. Ты уже есть электричество.

Луиза: Хорошо.

Карл: Что хорошо-то? Где теперь кипятильник?

Луиза: Я запуталась.

Карл: Ты запуталась в кипятильнике, ага.

Луиза: (со смехом) Я закипаю!

Карл: Ты закипаешь. Посмотрим, когда наступит Siedepunkt[95]95
  Точка кипения (нем.).


[Закрыть]. Пошел пар.

Джеймс: В буддизме идет своего рода непрекращающийся спор о том, что такое просветление. Одна школа указывает на очищение осознанности до тех пор, пока ты не укрепишься в переживании осознанности.

Карл: В немецком это называется: «die Scheidewand der Wahrnehmung». Звучит хорошо. Как это будет по-английски?

Моника: Стена восприятия.

Карл: Нет, граница, граница восприятия. Вроде пограничной линии. В Библии это называлось бы «днем страшного суда». Оставайся в дне страшного суда, до времени – до времени или всякого представления о времени и не-времени, будь на этой границе – границе суда, до суда.

Это день суда. День суда до всякого суда, до всякого времени и не-времени, до всякой концепции. Ты остаешься в Том, которое первично, просто первично по отношению к тому, что пробуждается утром. Не участвующее в пробуждении этого тела и его переживаниях. Это то, что имеется в виду в буддизме, так?

Джеймс: Ну, другая школа говорит – в определенном смысле это то, что я слышу от тебя, – что это первично по отношению к осознанности.

Карл: Это называется «осознанностью осознанности», «пустотой пустоты». Это всегда обозначают через два понятия. Но для меня это одно и то же. То, которое есть осознанность, является осознанностью осознанности. То есть, все равно что полнота полноты. «Я есть»-ность «я есть»-ности. Это всегда указатель на абсолютное Сердце бытия. Так что здесь нет различия.

Джеймс: Значит, отсюда попадаешь в то, о чем ты говорил: к не-событию и не-переживанию. Ты можешь еще немного рассказать об этом?

Карл: По ходу дела. Не на ходу, а по ходу. Вопреки ходу. Вопреки тому, что является мимолетными переживаниями перед лицом того, чем ты являешься. Это «вопреки» есть «расщепленная секунда», и к этому нечего добавить. Вопреки всей истории, вопреки всему, что когда-либо происходило с тем, что находится у тебя перед глазами, с этим телом-умом или чем-то еще, в виде переживания, тобою переживаемого, – вопреки всему этому, ты есть. Но То, которым ты являешься, ты абсолютно не знаешь.

Джеймс: Тем не менее здесь есть подвох.

Карл: Подвох?

Джеймс: Это не-событие или не-переживание имело место во времени.

Карл: Можно сказать, что для организма тело-ум по-прежнему существует время, потому что без времени, без разделения не было бы формы или не-формы. Но времени нет. Все есть здесь и сейчас. Этому телу требуется время. Этому воображаемому объекту требуется субъект в обстоятельствах, просто для того, чтобы переживать его. Поэтому тебе требуется воображаемое время, и рамки, и тела, и объекты для того, чтобы переживание состоялось.

Джеймс: Значит, то не-событие, то не-переживание…

Карл: Есть здесь и сейчас.

Джеймс: Все время?

Карл: В этом нет времени. Нет даже не-времени. Время и не-время возникают в Том.

Джеймс: Значит, это постоянная реальность того, что есть Карл?

Карл: Нет, это реальность Того, которое не знает реальности. И То не хочет познать ее, потому что познавать нечего.

Джеймс: То, что я пытался выяснить у тебя, – и мне пока не удалось выяснить (смех), – заключается в следующем: было ли это однократным событием? Я знаю, что нет такой вещи, как время, тем не менее, кажется, что время длится.

Карл: Нет, нет. Пребывание Тем, с которым никогда ничего не происходит, было всегда. В Том не существует появления и ухода. Поэтому оно есть здесь и сейчас – или никогда.

Джеймс: Да, но в том, о чем ты говоришь…

Карл: Нет, это просто указатель. Это никогда, никогда! Это расщепленная секунда пребывания никогда-никогда! Даже не «всегда». Это – никогда-никогда. Так что с того, если то, чем ты являешься, существует никогда-никогда? Ты есть всегда? Нет. Ты есть никогда-никогда.

Джеймс: Поэтому я задал вчера этот вопрос. В этом несобытии, в этом не-переживании мир исчезает?

Карл: Это не не-переживание. Это переживание того, что то, что является переживающим, и все, что можно переживать, не является тобой. Это абсолютное переживание абсолютной независимости от всего, что можно переживать, абсолютная независимость даже от переживающего. Это абсолютное переживание Того, которое ты можешь назвать «свободой», но безо всякой идеи о том, что является и что не является свободой. Это простое пребывание Тем, которое никогда не может быть затронуто ни одним ощущением, ничем, что ты можешь чувственно воспринимать в объектной жизни.

Ты – это То, которое всегда лежит за пределами ощущений. Существуют все ощущения, но ты никогда не был внутри ощущений – никогда не был и никогда не будешь. И для Того, которое никогда не пребывало внутри ощущений, которое никогда не рождалось и никогда не умрет, в этот момент умирает идея «смерти». Это все. Ты видишь: то, чем ты являешься, – это «никогда-никогда».

Но в этом нет ничего нового или старого; это всегда было никогда-никогда. Чтобы оно могло содержать все на свете – любую концепцию, любую систему верований, любой образ – ты должен существовать до них, будучи Тем, который есть никогда-никогда. То, которое есть никогда-никогда, является субстратом, который ты больше не можешь сократить. В момент тотального сокращения ты сокращаешь себя до предела. И в этот момент ты становишься пустотой и полнотой одновременно. Поскольку ты пребываешь в пустоте идей, Сердце настолько пусто в себе, что способно содержать полноту абсолютного бытия. Поэтому ты уходишь обратно к максимуму сокращения, чтобы стать максимумом абсолютного бытия.

Иначе просто невозможно. Вот почему буддисты так часто указывают на пустоту, на уход в эту пустоту. Чтобы достичь этого абсолютного аспекта, чтобы стать единством со всем (делает глубокий вдох), что ты не можешь достичь. Но для достижения пустоты Сердца существует внутренняя тяга. Ты просто видишь эту тягу как то, чем ты являешься, и просто покоишься в ней. Пустота, которая есть, становится лучшим другом, раем.

Поэтому ты не стремишься больше избежать пустоты. Возможно, до того ты хотел избежать умирания, потому что пустота означает умирание, умирание объектов. Но если ты видишь путем осознавания этой пустоты, что пустота – это то, что ты есть, тогда ты просто покоишься в ней – благодаря видению того, что бояться нечего. Это то, что говорил Иисус: не бойтесь того, что вы есть. Потому что этим отсутствием, абсолютным отсутствием всякой идеи ты являешься; это отсутствие всякой идеи есть пустота. Ты являешься этой тотальной пустотой, пропастью. Ты являешься этой темнотой знания.

Ты – не свет чего-либо, потому что это называется «Люцифером». Все, что приносит тебе свет, является Люцифером. Кто бы ни давал тебе что-то, ни обещал какое-то знание, даже если это то, чем является сознание и свет, сулящие знание, которое может добавить что-то к твоей природе, – все это ложь. Оно не может ничего добавить к тому, что ты есть. Это ложь о свете, о свете Люцифера, говорящего тебе: «Я могу дать тебе что-то. Я могу помочь тебе. Я могу сделать тебя более счастливым. Я могу принести блаженство, все, что угодно, небесное блаженство бога тра-ля-ля, божественное». Даже идея «божественной любви» – это дьявольская идея.

Все придуманные системы верований и просветление – даже идея «просветления» – опять-таки исходят от этого дьявола. Как будто просветление способно что-то добавить к твоей природе! Что это за идея? Вечная шутка! Ты говоришь с самим собой, и ты создаешь это дьявольское воображение, а потому оно беспрестанно с тобой разговаривает и обещает что-то, но никогда не может сдержать обещания.

Оно никогда не даст тебе то сокровище, которым ты являешься. Ты есть То, которое есть сам Бог. Все украшения, все слова, даже обещания, – все равно из золота. Они не могут коснуться тебя.

Так что не верь себе. Ты не можешь доверять даже себе. В этом красота этого. Всегда присутствует этот образ тебя: «Доверься мне. Я поведу тебя. Доверься мне». Вечно разговаривающий. «Доверься мне. Я могу дать это». Ха! Нет. Ты не можешь доверять даже себе, так как нет даже Я, чтобы доверять, ибо даже идея «Я» исходит из того же… не знаю чего. Нет.

«У! Абсолютно один. Некому доверять. Ни Бога, ни Я. У!» Но это рай – эта Безбоговость, эта беспомощность, это «одно без второго»; это рай. Это даже не знание себя. Полное отсутствие самой идеи «Я», или «Бога», или еще чего-нибудь, ты – это То, которое есть, что бы это ни значило.

Франческо: Что бы ни значило! Это рай.

Карл: А!

Джеймс: Теперь ты получил цветы. В следующий раз будут свечи и благовония.

Франческо: Это завтра. Сегодня утром я забыл. Нет, цветы были от нее.

Моника: Вопреки мне самой! (смех)

Отбрасывание всего бытия

Карл: Кипятильник, у тебя вопрос?

Луиза: Иногда мне кажется, что сложно находиться в мире с тем, что невозможно познать, с этой пустотой, о которой ты говоришь, и поэтому функционирование этого тела-ума – где угодно, везде, нигде… иногда кажется, что ты не так уж сильно связан с ним или что ты можешь выйти из него.

Карл: Кто может выйти из него?

Луиза: Я не знаю.

Карл: Да, я тоже не знаю! Я никого не вижу в мире. Я не вижу никого, кто мог бы выйти из этого. Что это за идея о том, что ты можешь выйти, – из чего?

Луиза: Ну, я это делаю.

Карл: Значит, ты все еще внутри. Ты не вышла. Из-за этого выхода ты по-прежнему находишься внутри.

Луиза: Я знаю, и иногда мне кажется, что это тяжелее.

Карл: Что? Выход? Потому что этот выход удерживает тебя внутри. Ты обманываешь себя.

Луиза: Когда эта женщина вошла сюда, ты сказал: «Заходи сюда, тогда ты сможешь взглянуть наружу».

Карл: Да. Разницы нет.

Луиза: Ну вот. «Снова и снова нечего обретать!» Ну, о чем я спрашиваю? Я не знаю. (смеется) Я ни о чем не спрашиваю. Просто я тоже, знаешь, могла бы приносить тебе розы и цветы и могла бы целовать твои ноги или, наоборот, забрасывать помидорами.

Карл: Ты не осмелишься. (смех)

Луиза: Завтра принесу помидоры.

Карл: Больше никогда не буду мыть ноги.

Луиза: У меня все-таки есть вопрос, но я не знаю, как его задать. Иногда мне это кажется сложнее.

Карл: Что?

Луиза: Что? Да, действительно – что? Что сложнее?

Мужчина: «Я должна страдать! Я должна страдать!»

Луиза: Ты не помогаешь. (смеется) Выручи меня!

Карл: Я вижу контролера, который, контролируя страдание, находится внутри. Затем, контролируя, выходит и продолжает контролировать. Контролирует, контролирует. Да. Наслаждайся своим контролем.

Луиза: Но теперь это уже старый номер, когда ты мне так говоришь.

Карл: Да, я говорю тебе каждый день: «Наслаждайся своим контролем».

Мужчина: Пока не поверишь в это.

Луиза: Пока не поверю в это!

Карл: Пока контроль не надоест? Нет, ты никогда не насытишься контролем.

Луиза: Почему это?

Карл: Это часть игры.

Луиза: Но почему я?

Карл: «Почему я?» Возьми другое «я». Возьми своего врага.

Луиза: Нет, почему ты мне это говоришь? Разве больше нечего сказать?

Карл: Потому что я вижу контролера. Любым своим действием ты контролируешь.

Луиза: Есть идеи?

Карл: Чтобы выйти из этого? В тот момент, когда ты хочешь выйти из этого, ты снова хочешь контролировать.

Тебе не уйти от контролирования. Нет выхода из контролирования.

Луиза: О-о-ох. (смех)

Карл: Пока мозг не…

Луиза: Разорвется.

Карл: Разорвется.

Луиза: На куски…

Тереза: Поэтому она надела платок.

Луиза: Это бандана!

Карл: Бандит. Теперь она бандит.

Луиза: (со смехом) Бандито!

Карл: Но ты это чувствуешь. Ты просто чувствуешь этот жар.

Луиза: Да, чувствую.

Карл: Это как контролер здесь (показывает на лоб), третий глаз. И он всегда контролирует. Что бы он ни делал, он контролирует. Это дьявол, который контролирует.

Тереза: Значит, тот, кто не испытывает там боли, не контролирует? У меня там нет боли.

Карл: Она просто больше не может уклоняться от энергии, потому что приходит слишком много энергии. Жизненная энергия пробуждается, и тогда у контролера начинаются большие проблемы, потому что сопротивление дает головную боль, мигрень.

Поэтому он больше не срабатывает, этот контроль, потому что наступает «энергетический ад» – энергия жизни, которая показывает тебе твой контроль. Она учит тебя: «О, ты контролируешь; давай посмотрим, что мы можем с этим сделать». Это приносит головную боль. И тогда она хочет контролировать даже головную боль, или энергию, и тогда головная боль делается еще сильнее. Как самодвижущаяся система, подпитывающая себя. Как будто я знаю, а?

Но, собственно говоря, это не так плохо. Потому что только благодаря адскому пламени, боли, «мигрени» (игра слов) «я» перемалывается самой жизненной силой.

Тотальная осознанность уничтожает идею «контролирования», потому что наступает момент, когда ты видишь, что в контролировании не было никакого контроля, поэтому даже контроль не можешь ничего контролировать. Так что сказать? Милость всю дорогу.

Тереза: Но, Карл, когда я слышу про эту мигрень… у меня нет мигреней.

Карл: О, теперь ты хочешь заполучить мигрень?

Тереза: Да. (смех) Похоже на то, что это другая стадия, большая ступень, знаешь, когда у тебя есть мигрени, выход большого количества энергии.

Карл: Я никогда не говорю, что это большая ступень; я говорю только о функционировании. Я говорю тебе только об энергии, о том, как она функционирует. Я не говорю, что это преимущество; я никогда такого не говорил. Я просто объясняю, как это работает. В этом нет преимущества.

Тереза: Это не правило, потому что у многих людей нет мигреней, но у них все равно есть жизненная энергия. Жизненная энергия все равно в движении, и не у всех есть мигрени.

Карл: Нет? Но они могут начаться.

Тереза: Я звучу так, словно говорю: «О, я хочу мигрень».

Берта: О, ужасно – мигрень.

Карл: Да, а то! Если исследовать это, то существует целая библиотека в Ватикане, комнаты, заполненные историями о святых, с восходящим внутренним огнем, и всегда с внутренним огнем появляется телесный огонь, а затем огонь сердца и мигрени, всевозможные боли в теле и все, что можно себе представить. Все это приходит с ним. Это хорошо известно. Я не говорю, что это преимущество. Я просто говорю, что так оно происходит. Я не говорю, что это непременное условие.

Тереза: Значит, я теряю время…

Карл: Ты теряешь все! Ты – счастливый неудачник! (смех)

Тереза: (со смехом) На своем предсмертном одре…

Карл: Теперь она снова жалуется. «О, я бедняжка. У меня нет мигреней!» Это идеальный пример индивидуалистичной личности.

Тереза: Теперь у меня мигрень. Перестань. (смех)

Моника: Она счастлива!

Карл: Это есть в Библии. Если ты попросишь, тебе будет дано.

Берта: Ага, а если ты никогда об этом не слышал, это не случится, поэтому я больше не хочу об этом слышать. (смех)

Карл: Если это случится, то это случится; если нет – нет. Это просто означает, что ни в чем нет ни недостатка, ни преимущества. Но если это случается таким вот образом, то это часть развлечения, нравится оно тебе или нет. Но, опять-таки, ни для кого не будет преимущества, потому что нет никого, кто посредством чего-то мог бы получить преимущество. Даже посредством этой мигрени. Я знаю, многие думают: «О, я теперь попал в эту энергетическую штуку, с кундалини и мигренями, и теперь я созрел и готов».

Моника: По крайней мере, что-то происходит.

София: Но иногда это никуда не ведет.

Карл: Это никогда никуда не приведет. Не «иногда». Никогда ничего нет. Это никогда ни к чему не ведет.

София: Но иногда случается эта «расщепленная секунда», иногда – нет.

Карл: Расщепленная секунда никогда не случается. Я не говорю о чем-то преходящем. Расщепленная секунда есть здесь и сейчас. Если бы ее не было здесь и сейчас, ее бы не было никогда. Поэтому происходить нечему. Никогда не случится то, что не может случиться. Лучше не жди, потому что это никогда не наступит.

Это хорошая новость. Это никогда не наступит. С мигренью или без нее – это не наступит.

Если бы на самом деле это могло помочь некоему бытию стать Тем, которое есть Я, оно сразу же остановилось бы, ведь был Будда, был Иисус, был Рамана, было много великих мудрецов. Если бы это действительно могло помочь – переживания той или иной трансформации, переход от отождествленного сознания к космическому сознанию, вся эта возникающая и возвращающаяся обратно энергия – если бы это действительно могло помочь, то все бы просто остановилось. Оно не смогло бы продолжаться. Для единого Я это было бы концом. Путем некой трансформации или трансмутации во что-то еще все бытие просто бы исчезло.

Если бы ты могла контролировать То, которое есть само бытие, в качестве Того, которое есть Я, каким-либо переживанием жара или с помощью какой-то трансформации, то что бы это была за свобода? Так что все это часть шоу, но оно ничего не меняет. Тереза будет существовать вечно, Тереза, по-прежнему ожидающая мигрень. (смех)

Тереза: Теперь это новая – новая мигрень.

Карл: Когда есть тот, кто переживает этот опыт, расщепленную секунду, бла-бла-бла, он начинает: «О, что же я делал до этой расщепленной секунды?». И тогда это превращается в религию или технику йоги. «Благодаря тому что со мной, выполняющим это и это, было это и это переживание жара в теле, то все это должно быть связано с моими прежними переживаниями». Даже это переживание не-события он принимает за персональное переживание. И тогда все, что было до того, воспринимается как «благодаря этому я достиг этого».

Но То существует, никогда не являясь следствием какого-то предшествующего шага. Оно уже присутствовало во всех шагах, так что здесь нет ничего нового. Я всегда указываю на То. Никогда «благодаря» деланию или неделанию, вопреки жару, вопреки мигрени, вопреки всем ощущениям и событиям, рассказам и историям, ты есть, что ты есть, никогда «благодаря» им.

Так что забудь. Это может случиться, может не случиться – кого это волнует? Это ни преимущество, ни недостаток. Это лишь еще одно ощущение в том, что ты есть. Еще одно ощущение в теле.

Когда есть видение, что для того, что ты есть, никогда не было такой вещи, как преимущества в чем-либо, недостаток тоже исчезает, и тогда ты есть то, что ты есть, вопреки всему, никогда благодаря какому-либо жару тела или чему-то, что нужно отбросить. Отбрасывать нечего. Это часть шоу. Можешь наслаждаться им – это тебе не поможет.

Ты не можешь не реализовать себя

Берта: Чрезвычайно безнадежно.

Карл: (со смехом) Разве же это не прикольно? Вообрази себе, если бы была надежда! Надежда – это ад. Всегда тут как тут этот дьявол, который хочет подцепить что-то и сказать: «Смотри, может быть, это поможет. Если ты будешь делать это, я обещаю тебе рай».

Берта: Из-за этого я тоже здесь сижу, не только потому, что ты отнимаешь надежду, но потому, что ты обладаешь способностью говорить о Том. Если в течение долгого времени я этого не слышу, – когда я встретила тебя, к тому моменту я не слушала никого около трех лет, – то возникает ощущение, что я все забыла. Я не могу получить это из книг или с кассет. Хоть ты и безнадежность, надежда все равно есть.

Тереза: Надеющаяся безнадежность.

Карл: Надеющаяся безнадежность! Все равно остается надеющаяся безнадежность.

Моника: Должно ведь быть что-то. Что-то, где-то должно что-то получать от этого, потому что, действительно, нет никакой логической причины для сидения здесь. (смех)

Карл: Ага, я – бегущая строка рекламы. «Посмотрите на меня. Я – самый разочаровавшийся человек на земле, потому что я сижу здесь и говорю с чем-то – с тенями, а они ничего не могут понять, и все это не важно, не значит ничего, ничему не требуется помощь и т. д. Я абсолютно разочарован».

Моника: Да, это про нас. Я имею в виду, про меня. (смех)

Карл: Но говорю тебе, эта беспомощность, тотальная бесполезность – рай. Потому что это – свобода. Абсолютная свобода. Нечего извлекать из обстоятельств. Поэтому то, что я говорю или не говорю, абсолютно бесполезно. Это же абсолютная свобода – вопреки тому, что я говорю или не говорю, я есть то, что я есть.

Моника: Но это, можно сказать, сравнимо с неожиданием, неполучением…

Карл: Нет, это не «неожидание, неполучение». Я не говорю о «неожидании».

Моника: О'кей, ожидание, но неполучение.

Карл: Ожидания возможны, но кого это волнует?

Моника: В этом есть некая заслуга или что-то вроде того.

Карл: Возможно, нет.

Моника: Без разницы. Но я не понимаю.

Карл: Она думает: «Если этот немец может это сделать, то я тоже могу это сделать». Однако не существует того, кто сделал это. Говорю тебе снова и снова: я никогда ничего не достигал, поскольку я никогда ничего не покидал. Я не могу заново достигнуть то, чем я являюсь. Поэтому я ничего не достигал. Так что от меня, конечно, ничего не получить.

Франческо: Правда.

Карл: Ты ничего не можешь получить от пустоты.

Моника: Пустоты?

Карл: Возможно, То есть то, что есть ты, но ты не можешь достичь То. Потому что видя, что из пустоты ничего не появляется, что ты никогда не покидала пустоту и что ты есть То, ты понимаешь, что пустота не может быть дана. Ты и есть эта пустота. Это парадокс. Я указываю на него. Ты можешь увидеть, что из пустоты ничего не появляется и ничего не возвращается в пустоту.

Ты – сама эта пустота, которой нечего достигать, нечего получать посредством чего-либо. Поскольку ты никогда не покидала пустоту, ты не можешь получить ее обратно. Этот указатель на то, что ты не можешь ничего получить от Того, которое есть я, являющийся пустотой, указывает на То, которое есть ты. Так что нагота разговаривает с наготой. Ты думаешь, что это заслуга.

Моника: Это указатель.

Карл: Иногда это называют «божественной свадьбой». Когда ты видишь, что возлюбленный – это пустота, и любящий – тоже пустота, то оба они исчезают в этой пустоте. Но это снова концепция.

Я всегда указываю на это «выхода нет». Никогда ничего не появлялось из того, что ты есть, и, поскольку ты никогда не покидала это, чем бы оно ни было, то к нему нет обратного пути. «Нет обратного пути» – возможно, это и есть обратный путь. Кто знает? Простое понимание, что ты никогда не уходила. Ты есть То, которое в любом случае является домом. Ты никогда не уходила из дома. Дома никого нет. Никого никогда не было дома, поскольку ты есть То, которое есть дом. Все это – указатель. Возможно, в какой-то момент указание на То, которым ты абсолютно являешься, покажет на тебя.

Моника: И тогда я стану бесцельной.

Карл: Тогда ты будешь бесцельной целью. Ты не бесцельна; ты – бесцельная цель.

Моника: Но это было бессмысленно?

Карл: Раньше?

Моника: Раньше. (оба смеются)

Карл: У тебя есть указатель. Есть гвоздь и молоток, забивающий его. «Забивать нечего! Я забиваю, но забивать нечего. Даже молотка нет».

Томас: Мне интересно, как кто-то может принять эту расщепленную секунду на свой счет. Звучит бессмысленно.

Карл: Смысл есть.

Томас: Смысл есть?

Карл: Да, потому что это бессмысленно. Все возможно. Поскольку никто никогда не мог пережить расщепленную секунду.

Томас: Я это и имею в виду.

Карл: Личность всегда превратит это в переживание.

Томас: Но личность не может принять на свой счет то, что он или она не переживала.

Карл: Говорю тебе, она всегда все принимает на свой счет, даже если на свой счет принимать нечего. Что здесь есть? Все есть… Здесь нет ничего личного, но ты все равно принимаешь это на свой счет. Поэтому даже расщепленную секунду – это переживание или не-переживание – ты примешь на свой счет наверняка. Как ты можешь не принять ее на свой счет?

Томас: Ну, наверняка это не наверняка.

Карл: Не наверняка? Возможно. Возможно, нет.

Томас: Значит, это не наверняка.

Карл: Но это наверняка. (смех)

Томас: Значит, даже расщепленная секунда – это не выход?

Карл: Нет.

Томас: Ну, я жду ее, что бы ты ни говорил.

Карл: Да, ты пребываешь в ожидании Годо, но Годо никогда не придет. Ты не можешь не ждать. Но ты можешь видеть, что Годо никогда не придет, поэтому ты ждешь, но без ожидания. Это медитация.

Когда ты медитируешь ради получения результата знания того, чем ты являешься, то это действие с намерением, которое делает его личным. Это как идея преимущества. «Я делаю что-то и хочу что-то получить из этого, даже знание самого себя».

Но когда ты видишь, что То, которое является тем, что есть ты, не может быть познано ни в чем, и продолжаешь медитировать без ожидания, то это действие без деятеля. Это действие без намерения. Нет того, кто действует. Действие есть, но нет действующего или недействующего. Для того, что ты есть, оно не может ничего дать. Оно разворачивается само по себе.

Бесконечная реализация того, что ты есть, в качестве Я-переживания, никогда не прекратится, ибо ты не можешь не переживать то, что ты есть. Поэтому даже непереживание является переживанием. Поскольку ты не можешь выйти из Того, которым ты являешься, ты не можешь выйти из Я-переживания. Путем Я-переживания ты реализуешь себя. И ты не можешь не реализовывать себя.

Любой аспект жизни, любой момент часть Я-реализации и Я-переживания. Этому никогда не будет конца. В этом есть все виды переживаний – жара, любых ощущений, которые может испытывать тело, – все, что находится во временной рамке этого сна о переживаниях, может случится. Но в той же степени, в какой они могут случится, они нереальны.