Текст книги "Первач"

Глаза существа были закрыты. Тихон сосредоточил взгляд на ребенке. Тот был совсем голенький и лежал на груди албасты ничком, прижимаясь к волосатому телу существа. Похоже было, что младенцу нисколько не холодно. Он спал.

Глаза албасты вдруг открылись. Толпа испуганно подалась назад. Тихон переборол искушение отвести взгляд, и, после некоторого сомнения, уверенно заглянул в глаза албасты. Его вдруг пронзила боль. Не собственная – чужая. Он понял, насколько больно существу.

Да, вовсе не демон был перед ним, а странное создание, преследующее какую-то цель, не укладывающуюся в пределы человеческой логики. Но более всего казалось невероятным, что он, Тихон, готов был сострадать существу.

Возникло странное ощущение нереальности происходящего. Фигуры людей растворились в черноте и остались видны лишь ставшие тусклыми пятна факелов. А в центре круга, в котором лежала албаста с ребенком на груди, был свет, и он становился все ярче. Возникло ощущение тепла. Исчез ветер и холод. Остался один только свет. Казалось, будто тело Тихона, как и тело албасты, подвешено в пустоте. И он парит в этой пустоте, повинуясь какому-то неизвестному закону.

Более ничего вокруг. Только существо, ребенок с ним, и он – Тихон.

И свет.

Тихон более не обращал внимания на ребенка, понял уже, что тот вне опасности. Все его внимание было приковано к странному существу, что лежало перед ним. Впервые он мог видеть албасту при ярком свете и предельно отчетливо. Наверное, так мог бы выглядеть снежный человек, о котором столько талдычили уж сотню лет, но которого так никто и не видел.

Существо пошевелилось. Протянув к Тихону лапу, албаста достаточно членораздельно произнесла:

– Первач!

Это было лишь отчасти похоже на то «Пер-р-руаччь!», которое Тихон услышал в странном сне. Но это было именно то слово, каким себя назвал Алекс Эджертон.

«Откуда ты взялась?» – обратился Тихон к албасте с немым вопросом, понимая, что существо умирает на его глазах, и он ничем не может ему помочь.

Ребенок вдруг захныкал, определенно что-то предчувствуя. И тотчас албаста, словно заботливая мать, погладила его лапами, желая успокоить и обращаясь к нему со странным звуком, напоминающим журчание воды в ручье. Злотников не уверен был, что слышит этот звук ушами, скорее он проникал в его сознание напрямую.

Он сделал шаг ближе. Албаста восприняла его действия спокойно, ничем не воспротивилась. Он сделал еще шаг, затем еще, пока не приблизился на расстояние вытянутой руки. Смотря на голые ножки младенца, на его розовые пяточки, он почувствовал острое желание коснуться их. Когда он так и сделал, ребенок отдернул ножку, но лишь на миг, словно от щекотки, и позволил Тихону обнять ладонью свою крохотную пятку. Кожа младенца оказалась теплой. Он был сыт, согрет и определенно счастлив. Но скоро этот сладостный миг для него закончится.

Тихон вдруг ощутил толчки в сознании, будто существо что-то хотело сказать ему.

Вспышка света, еще более яркого, чем тот, что окружал его, заставила зажмуриться. И, раскрыв глаза, Тихон на миг, всего лишь на миг увидел странную картину. Фантастический мир раскинулся вокруг него и под его ногами, как будто на прозрачные стены и прозрачный пол спроецировали картинку. Диковинный лес расстилался под лучами ослепительного солнца. А перед лесом – океан, уходящий в бесконечность. А над океаном и лесом в невозможно синем небе плыли огромные и прекрасные кучевые облака. И где-то далеко за лесом, на линии горизонта, под облаками – странные здания, похожие на поднимающиеся ввысь пирамиды.

Взгляд Тихона, как через необычно сильное увеличительное стекло, приблизил к себе эти пирамиды, и ему показалось, что в окнах зданий он видит множество человеческих фигурок. И прежде, чем он сообразил, что видеть так далеко не свойственно человеческому взгляду, он понял, что это дети. Те самые дети, которых, как рассказывают, похищают албасты.

И, несмотря на страшную правду о том, каким жестоким для людей образом эти дети оказались здесь, что-то прекрасное ощущалось в самой основе этого мира. То, чего он никогда и нигде не мог испытывать и к чему едва-едва прикоснулся сейчас. Нежный чистый воздух? Прозрачная до удивительной глубины вода? Нет, не то... Это властвующие здесь чувства, энергия – они необыкновенны!..

Яркий свет отступил, и внезапно стало холодно. Тихон осмотрелся. Он вернулся из другой реальности и снова стоял у тела албасты, но по сравнению с облегающим плотным сиянием увиденного мира этот свет теперь казался холодным и безжизненным. Смертельно раненая албаста смотрела на него начинающими мутнеть глазами.

Тихон опустился, схватил существо за лапу:

«Что же ты хотела показать мне? Что?»

Но крик ребенка оборвал его попытки достучаться до умирающего сознания албасты. Крик требовательный, просящий внимания. Ребенок засучил ножками, побледневшую кожу его усеяли пупырышки. Он замерз и требовал помощи. Тихон подхватил малыша и прижал к себе. И в тот самый момент, когда он отнял ребенка от тела албасты, окружающий его свет погас. Будто адская чернильная пустота поглотила все вокруг.

Ребенок в его руках дергался и кричал, а Тихон его даже не видел.

«Давай сюда!» – услышал он чей-то крик.

Повернулся и направился на голос.

Было по-прежнему темно, и он не сразу понял, что вновь находится в лесу, окруженный людьми, державшими в руках факелы. Вот только факелов поначалу не было видно. Они становились яркими постепенно, пока он шел на голоса, приглушенные толщей разделявшего их пространства. Да, собственно, никуда он и не уходил. Все это был мираж, фантом, виртуальность... Но каким необыкновенным и осязаемым показался ему тот мир.

«Сюда!» – звали нетерпеливые голоса.

«Сюда!»

«Не упади!»

Тихон повернулся к умирающей албасте. Оказалось, тело ее до сих пор слегка светится. Албаста бросила на него взгляд, пронизанный Добром и Светом. И Тихон понял, что именно этими двумя качествами его удивил тот странный мир, в котором он оказался на миг.

«Разве эти существа могут делать что-то плохое? Это неправда. Здесь что-то другое. То, чего никто не может понять! Или не хочет!..»

Вдруг что-то черное, прорвав слабый круг света, ударило в тело албасты. Ее боль снова отозвалась в теле Тихона. Черные твердые предметы вылетали из-за его спины, и он не понял вначале, что это камни. Боль душила его, он ощущал принадлежность к чувствам абласты, как если бы камни ожигали его кожу. Крики людей не сразу дошли до его сознания:

– Убить людоеда!

– Сдохни!

– Попал! Я попал!..

– Сдохни тварь!..

– Пусть сдохнет!..

Тихон слышал злобный смех и наконец-то смог разглядеть человеческие фигуры. Поняв, что ребенок спасен и ничто больше не мешает расправиться с ненавистной тварью, люди швыряли в нее камни.

– Что же вы делаете?! – закричал Тихон. Но его не слушали.

– Остановитесь! – крикнул он. – Вы не понимаете! Так нельзя!..

Он крепко сжимал тельце младенца, но ощутил, что кто-то тянет ребенка из его рук.

– Давай сюда! Отдай мне!..

Какие же мерзкие у них были голоса.

Тихону казалось, что он совершает ошибку, что нельзя отдавать им ребенка, что гораздо лучше было бы, если бы младенец остался с албастой, умер бы вместе с ней и перенесся в страну грез, которую он увидел, как наяву.

«Какая страна грез?! Опомнись!» – кричала другая часть его сознания.

Он увидел перед собой лицо сумасшедшей женщины, обрадованной возвращением, как ей должно быть казалось, навсегда утраченного дитя. Ему внезапно стало жаль несчастную.

«Пусть возьмет, если это утешит ее».

Но ребенок, очутившись в руках женщины, плакал и никак не мог утихнуть. И даже когда она, не стесняясь никого, попыталась дать ему грудь, он отбрыкивался и продолжал возмущенно орать. Не унимался и когда женщина, нервно тряся его, затянула песенку.

– Что с моим ребенком?! – истерически вскричала она. – Эта тварь что-то сделала с ним! Он умрет! Умрет! Умрет!..

Тихон отвернулся. Он увидел, что к албасте, уже не страшась той таинственной боли, что мешала расправиться с существом, подступили первые смельчаки. Один из них пнул существо в руку-лапу, и та нелепо подпрыгнула.

– Надо же, какая здоровая! – сказал он.

– Здоровая, да дохлая! – его сосед рассмеялся.

– А ну отойди! – рявкнул Тихон, и мужчины трусливо попятились.

– Где вы были, когда она не давала вам подойти к себе? Осмелели?!

– А ты на нас не ори, – грубо, но без особой уверенности произнес кто-то.

– Да! – поддержал другой. – Эту тварь вообще четвертовать надо было!

– Спалить! – крикнул кто-то сзади.

– Да! Да! Сжечь! – завопили остальные.

Им удалось оттолкнуть Тихона. Он не сопротивлялся. На него опять накатило предчувствие. Уверенность в скорой смерти этих людей возникла в нем где-то глубоко внутри. И в ужасе он отпрянул, наблюдая за обезумевшей толпой.

Откуда-то они натащили веток и взвалили на кучу тело албасты. Затем несколько человек разом поднесли факелы. Сначала ветви не хотели разгораться, но среди них попались сухие и, они вспыхнули, словно порох, заставив отшатнуться. Дикий смех разлетелся вокруг. Люди плясали над трупом поверженного врага.

Не желая больше находиться здесь, Тихон развернулся и быстро зашагал к поселку. Вскоре он увидел впереди женщину, которая взяла у него ребенка, и мужчину с ней. Они о чем-то спорили.

– Я не хочу его! – услышал Тихон тревожный голос женщины. – Он проклят! Эта тварь навредила ему!

– Зачем же ты его взяла? Это не наш ребенок!

– Как не наш? – женщина остановилась.

Злотников поравнялся с ними.

– Он спас! – узнала она его. – Пусть он и заберет!

Ее слова заставили Тихона тоже остановиться. Он увидел, что она плачет, и как будто проблеск сознания мелькнул в ее глазах. Но только мелькнул. И снова погас.

– Нет! Пусть он заберет его! И вернет ЕЙ! Или... Или... – женщина в растерянности посмотрела вокруг. Взгляд ее уперся в извилину присыпанного снегом оврага. – Я брошу его туда! – крикнула она.

Сделав замах, женщина готова была отшвырнуть младенца от себя. Тихон успел оказаться рядом. Он подхватил его в тот самый момент, когда тот выскользнул из рук женщины. Взгляд ее вдруг снова прояснился, и она закричала, осознав чудовищность своего поступка. Попыталась вырвать младенца из рук Тихона, но тот благоразумно отбежал.

– Он мой! Он мой! Спасибо, что ты спас его! – кричала она Тихону, и белки ее глаз блестели в темноте. – Отдай мне его!

Как ни странно, младенец больше не плакал. А вот оставшиеся у леса люди продолжали дико реветь, их смех разносился далеко вокруг.

Зная точно, что никому из них отдавать ребенка нельзя, Тихон попятился от женщины. Ненароком перевел взгляд на край леса. И то, что он там увидел, поразило его. Струйка яркого света начала изливаться из костра, в котором горела албаста. И если бы эти люди видели ее, они бы ослепли.

Но ведь они были и без того слепы. Тихон чувствовал, что, кроме него, никто не способен видеть этот свет.

Струйка превратилась в поток, завихрениями уходящий в небо. Он становился все толще, пока не превратился в гладкий сверкающий столб. И, сам не зная, откуда у него эта информация, Тихон понял, что сейчас этот столб света взорвется. Он мог бы крикнуть людям у леса, чтобы они, пока не поздно, разбежались, но это не имело смысла. Никто не понял бы, чего он от них хочет. Потому что они не видели и не чувствовали того, что видел и чувствовал он...

Столб света разорвался, высвобождая силу, которая таилась в объятом пламенем существе. И, возможно, те люди, которых коснулся невидимый взрыв, в последний момент все же ощутили что-то неладное, и что-то такое поняли. Тихону хотелось в это верить.

Вокруг их фигур на миг вспыхнули сияющие ореолы – словно ауры, тонко привязанные к телам. Но лучистая энергия прошила их, и неосязаемой взрывной волной эти ореолы сорвало с фигур, как ветер срывает осенние листья с деревьев. Их слабые призрачные сияния присоединились к вспышке света, которая все ширилась, поглощая пространство вокруг.

И Тихон понял, что даже если он со всех ног помчится к поселку, круг света прежде настигнет его.

Он замер. Страха не было. И все же это так тягостно – понимать, что и ты сейчас погибнешь в этой вспышке.

– Эй! Что случилось?! Вы слышите?! Помогите нам забрать у него ребенка! – безумная женщина, не рассчитывая на помощь мужа, пыталась докричаться до людей у костра, не понимая, из-за чего внезапно прекратились их смех и вопли.

Круг света расширился настолько, что до возвышения, где стоял Тихон, оставалось не больше пары десятков метров. Несколько секунд, и конец!

Он заметил, что женщина, сощурившись, смотрит на костер, разглядывая упавшие замертво фигуры.

– Да что там происходит? – взволнованным голосом произнес ее мужчина и хотел направиться к лесу.

Ничего они не видят, окончательно убедился Тихон... И глупо было останавливать его.

Мужчина шагал вниз и в тот миг, когда тело его пересекло быстро приближающуюся линию света, ноги у него подкосились, и он рухнул наземь.

Тихону тоже недолго пришлось ждать. Когда круг света настиг его, он зажмурился от яркого огня, что пронзил его целиком. Свет исчез. Раздался и тут же оборвался крик младенца, которого он крепко держал в руках.

«Нет! Я жив!»

Случилось невероятное, сила света не причинила ему вреда. Но Тихон ощутил пустоту в ладонях. В ужасе он посмотрел на свои руки. Ребенка не было.

Вокруг снова царила ночь. Светился только костер, в котором догорало тело албасты. Тихону подумалось, что разгадка случившегося может заключаться в самом пламени, притягивающем его взгляд. Костер утихал, и в центре его можно было разглядеть фигуру, превратившуюся в головешку. А вокруг – мертвые тела людей, жаждавших смерти албасты. Все они умерли в один миг. И лишь ребенок исчез, исчез совсем, как будто его вовсе не было в этом мире. Перенесся куда-то далеко. Возможно, в ту самую страну, которую на миг показала Тихону албаста.

И тут дошли до него, наконец, прощальные слова Алекса, предвидевшего все, что случилось. О том, что Тихон должен беречь топор. И про спасение людей. И вот эти слова: «Они не захотят видеть свет!»

«Что это значит? Что я увидел? Что это за свет, о котором говорил Алекс? Тот круг, похитивший ребенка? Или увиденный мною мир? Свет – так много понятий у этого слова...»

И еще одного не понимал Тихон: кто такие албасты и зачем им дети? Нелепы обвинения в людоедстве. Ему очень хотелось понять их сущность. Как оказалось, они отнюдь не бессмертны, но одержимы какой-то неведомой целью. Никто не нужен был ей, только ребенок. И она забрала его с собой...

14. Месть

Несмотря на чудесное избавление от гибели, ощущение беды не проходило. Помня про Амину и Нусупа, Тихон мчался обратно в поселок, рассчитывая, что внутренний голос подскажет, где найти ребят и остальных, кто еще оставался там. Волнение достигло пика, едва он перевалил через верхушку холма. Сбегая вниз, Тихон увидел, как с разных сторон кинулись к нему рослые тени. Ватага вооруженных людей с неразличимыми в полутьме лицами окружила его. Кто-то выделился из этой безликой толпы, и по силуэту Тихон узнал Мирбека.

Тихон рванул было назад, надеясь прорваться.

– Прикончить его! – взревел Мирбек.

Но не успел Злотников развернуться, кто-то ударил его по голове. И будто нарочно в старую рану...

* * *

Он лежал на голой земле возле полыхающего костра, связанный по рукам и ногам. Очнулся и сразу почувствовал боль, которая словно ждала его пробуждения. Замычав, хотел схватиться за голову и сообразил, что связан. Вспомнив, что случилось, он прекратил дергаться и осмотрелся: поодаль увидел притихших детей, скучковавшихся рядом с Аминой. Хотел привлечь ее внимание каким-нибудь жестом, но девушка, казалось, ничего не замечала вокруг.

Из темноты появился мрачный гигант, подошел к костру, застыл, наблюдая за тем, как полощутся на ветру языки пламени. Послышались чьи-то крики, заставили Мирбека очнуться. Он подозвал кого-то, махнул рукой, и Тихон увидел, что к костру вели пятерых мужчин «чужаков», а за ними – их жен и нескольких детей. Очевидно, всех, кто остался из организованной Вандермейером коммуны. Люди Мирбека разделили пленников, навалились по трое-четверо на мужчин, заставив упасть на колени. Схватив за волосы, запрокинули головы назад и лично Мирбек, хладнокровно, одним движением перерезал горло первому из них. Страшно было видеть, что никто из его окружения не поморщился. Напротив, разнесся ободряющий вопль. Так же быстро прикончили остальных мужчин.

Мирбек мстил. Его безумие переродилось в ярость, когда он узнал, что из его многочисленной родни практически никого не осталось в живых. Но он не пытался вникнуть в суть произошедшего – почему так случилось? Разрушитель по сути, Мирбек дал смерти всем тем, кто стал вольным или невольным свидетелем гибели его родственников. Мстил жестоко и страшно, но по гнусной сути своей мстил тем, кто не имел достаточно сил постоять за себя и близких.

Как и в час расправы над пленными в развалинах, люди Мирбека знали свое дело. Покончив с мужчинами, они занялись и подростками «чужаков». Волна жалости захлестнула Тихона и он, сквозь слезы, шепотом умолял небеса вступиться за невинных.

Тут зароптали женщины в отряде Мирбека, многие из которых сами были когда-то матерями и по разным причинам остались без детей. Желая отстоять ребятишек «чужаков», которых могла постичь та же участь, что и детей постарше, бабы рассчитывали, что жажда Мирбека достаточно утолена и тот снизойдет до их просьб. Однако, вступаясь за детей, поселенкам не было смысла спасать от насилия вероятных соперниц – женщин и девочек-«чужачек». Их телами, представлявшими лакомый кусочек, а также кровью их они намерены были откупиться за каждого уцелевшего ребенка.

И вот гигант, выслушавший их просьбы, кинул безразличный взгляд на ребятишек, грязных, до смерти напуганных.

– А чем кормить их изволите?! – крикнул он и, схватив первого попавшегося малыша, занес его над костром, намереваясь бросить в огонь. И, видя расширенные от ужаса глаза одноплеменниц, захохотал.

– Забирайте! – он швырнул им ребенка. Нагнулся за следующим и вдруг заметил Тихона.

– А, пришел в себя?!

Как и раньше, от Мирбека пахло горелой травой. Но не только. Если возможно почуять запах жестокости, то сейчас Тихону казалось, что Мирбек источает зловоние.

– А ты живучий! Я-то думал, ты сдохнешь, когда тебя Марат камнем по башке пригладил... Да, Марат, Марат. Это тебя удивляет? Он у меня на овечьем молоке быстренько поднялся, в ножки кланялся, спасибо говорил, что научил уму-разуму.

– Эй, Марат!

В подошедшем человеке Тихон действительно узнал Марата. Тощий и бледный, может быть не до конца еще оправившийся после избиения, он все же сумел нанести хороший удар. Что-то происходило в душе Марата. Он прятал от Злотникова взгляд и явно испытывал желание убраться куда подальше, но не смел перечить хозяину.

– Меня ничто не удивляет, – сказал Тихон, поворачиваясь к Мирбеку. – Но вот вопрос: где ты пропадал все это время?

– Не твое дело! – огрызнулся гигант. – А вот меня кое-что удивляет.

Мирбек склонился над ним.

– Почти никто из семьи Амантура не уцелел. Сказали мне, тебя Нурали уже раз пытался убить. Теперь – Марат. Откуда в тебе столько живучести? Заговор знаешь? Силы шайтан дал? Да? Другой бы скопытился, а тебе хоть бы что.

Тихон молча всматривался в его злобные глаза.

– Шайтан дал сил, точно! – словно зная, о чем говорит, с уверенностью кивнул Мирбек. – Но ничего, я твоей кровушки напьюсь! Вырежу у тебя сердце и сожру его. Поделишься всем своим умением...

Злотников усмехнулся. Ему нечего было терять.

– А как же Аллах? С каких это пор он благословляет людоедство?

Глаза Мирбека сверкнули.

– Это тебя, гнусь, не касается. Я сам себе Аллах! Будем сегодня резать барашка, – проскрежетал он. – Тебя резать...

* * *

Люди Мирбека расставили палатки и стаскивали к ним добытые трофеи. В основном, оружие, утварь, кое-что из продуктов. Вскоре в поселке воцарился хаос. Нукеры Мирбека обкурились так, что даже если бы командир начал отдавать им приказы, едва ли они способны были подчиняться. Лишь единицы пытались таким способом заглушить скорбь от потери близких. И уж точно никто не испытывал угрызений совести за убийства невинных.

Похоже, самого Мирбека вся эта вакханалия ничуть не беспокоила. Им тоже овладела бесноватая веселость, заставившая наконец обратить внимание на племянника. Желая проявить своеобразное участие к мальчишке, Мирбек заставил Нусупа присоединиться к «пиру победителей». Не сильно сопротивлявшийся Нусуп был взят в оборот, и ему передалось всеобщее безумие после того, как его скоренько обработали дурманом. Когда же мальчишка достаточно подогрелся, Мирбек подвел его к плененным женщинам и девочкам, в страхе прижимавшимся друг к дружке. Среди них оказалась и Амина, которую Мирбек, возможно оставил себе на закуску.

– Выбирай, которая нравится?

Видно было, что Нусуп ошарашен таким предложением. На какой-то миг Злотникову, со стороны наблюдавшему за происходящим, показалось, что паренек даже отрезвел. Он бросил взгляд на Тихона – короткий, испуганный.

– Ты чего? – встряхнул Мирбек племянника. – Надо же когда-то в первый раз!

Мальчишка молчал. Гигант рассмеялся и обнял Нусупа, желая подбодрить.

– Ничего. Сейчас будем делать из тебя мужчину!

Он подтолкнул его к женщинам.

– Какая хочешь – твоя!

В этот раз Нусуп сомневался недолго. Снова посмотрев на Тихона, он повернулся и ткнул пальцем в Амину.

– Нусуп, что ты?! – не веря, что такое возможно, воскликнула девушка.

Злотникову показалось, что причина этого выбора – желание Нусупа доставить ему особенную боль. И, словно в подтверждение этому, Нусуп прокричал:

– Да чтобы вам стало хуже, чем мне! И тебе! – крикнул он Тихону. – И тебе! – указал рукой на Амину. – И никуда он тебя больше с собой не возьмет. Ты станешь грязью! – и Нусуп замахнулся на девушку.

Мирбек присвистнул, удивленный яростью племянника, и едва успел схватить его за руку. Может, и недоволен был выбором, но что-то взыграло в его душе, и он, пусть с неохотой, все же согласился.

– Ну что же, племянничек. Ты знаешь, я хотел взять ее в жены! – Мирбек скривился в пьяной ухмылке. – Но мое слово закон. Можешь делать с ней, что хочешь!

Он приказал нукерам вывести Амину из толпы. Но девушка укусила одного за руку, другого в плечо, и вырвалась. Мирбек настиг ее, своими огромными лапищами поднял над головой и, громко хохоча, потащил к своей палатке. Амина пыталась достать ногтями до его глаз, и Мирбеку пришлось ударить ее по лицу, да с такой силой, что девушка потеряла сознание. Сначала он втащил в палатку ее, затем подозвал Нусупа и, подбадривая, втолкнул его внутрь.

– Надеюсь, ты знаешь, что нужно делать?! – крикнул он под одобрительный гогот своих головорезов, затем поднял руку, требуя тишины.

После недолгого молчания крик Амины разрезал воздух. Звуки борьбы в палатке сопровождались чередой ударов, после каждого из них слышался громкий девичий визг. Слышно было, как трещит разрываемая одежда.

– Давай, давай! Жарь ее! – закричал Мирбек. Тихон попытался вырваться из пут, но Мирбек ударил его ногой в живот. Схватил за волосы.

– Слушай! Слушай, гад! Перед тем, как я тебе кишки выпущу!..

Тихону хотелось исчезнуть, раствориться. Жар, возникший во всем теле, вверг его в странное состояние, где время текло совершенно иначе, где не было боли, и даже ненависть к Мирбеку отступила на второй план. Будто сквозь пелену Тихон видел, как из палатки вышел Нусуп, на ходу застегивая штаны. К нему в нетерпении приблизился Мирбек, довольный тем, что сумел угодить племяннику.

– Ну как? Понравилось? Можешь оставить ее себе хоть на всю ночь! – услышал Тихон его голос.

Люди Мирбека ржали, довольные мальчишкой, ставшим в их глазах настоящим мужчиной. Их смех волнами накатывал в уши теряющего сознание Тихона...

* * *

Ощущение реальности вернулось, когда наступила глубокая ночь. Конопляный дурман окончательно лишил разбойников сил. Тихон лежал у костра и смотрел на языки пламени. Завороженный их причудливыми формами, он вдруг вспомнил про круг света. И в мельчайших подробностях то, что произошло здесь, когда убили албасту. Он готов был ужом заползти в костер, если бы пламя могло дать ему сил на то, чтобы существовать дальше. Но это было невозможно. Никому не дано выдержать стихию огня.

И вдруг он услышал голоса. Глухие, как и тогда, когда он спал в развалинах перед встречей с Аминой. Тихон заставил себя поднять взгляд и увидел, что языки пламени превратились в огненные фигуры, зовущие его к себе.

«Албасты! Они пришли из пламени и зовут меня!»

Откуда только силы взялись? Улыбаясь, как ребенок, Тихон пополз к костру, намереваясь окунуться в него целиком, и совершенно не боясь накатывающего жара. Ему даже стало радостно в предвкушении того, что сейчас свершится непознанное, что он нырнет в обжигающий свет и таинственная древняя сила поглотит его, испепелит. Осознав это, он вдруг понял, почему в нем нет страха. Потому что огонь сейчас не представлял для него опасности. И не смерть его ждала в пламени, а что-то новое, не изведанное ранее...

Спящий Нусуп открыл глаза как раз в тот момент, когда Тихон, извиваясь словно червяк, приближался к костру, и голова его уже почти нырнула в пылающие угли. Мальчишка был слишком одурманен, чтобы принять это видение за реальность. Поначалу он даже усмехнулся (мол, чего только не привидится!), но потом вдруг ему стало страшно, когда он представил, что это может оказаться правдой. И все же дурман оказался сильнее любопытства, и Нусуп снова смежил глаза...

* * *

Тихон обнаружил себя лежащим возле костра, совершенно голым. Веревок, что опутывали его руки и ноги, не было, а вместо одежды кожу облепили бесформенные лоскуты. Он сел и окинул взглядом дотлевающие разворошенные угли, заметил собственные следы на земле, ведущие от костра к месту, где он распластался сейчас. Создавалось впечатление, будто он только что вылез из огня.

«Значит, это не почудилось мне!»

Этот факт – что он прошел через огонь, и тот не повредил ему – не укладывался в сознании. Только чудо могло помочь избегнуть убийственной силы огня. Но если задумываться об этом, то можно с ума сойти.

Он увидел, что возле ближней к нему палатки валяются тюки. Подполз к ним и в одном из мешков обнаружил тряпье. Натянул на себя первые попавшиеся штаны, куртку, возможно, женские. Поискал хотя бы какую обувь, но с этим не повезло.

Кто-то из спящих пошевелился, и Тихон замер. Секунду спустя он пополз дальше. Пробираясь между людей Мирбека, вглядываясь в лица, увидел Нусупа. Мальчишка лежал возле палатки – той самой, где надругался над Аминой. Лежал, запрокинув голову, и его обнаженный худой кадык дразнил своей белизной.

Убить мальчишку! Тихон испытал это желание во время вчерашней жуткой сцены. Тогда оно ушло, а теперь вдруг проснулось с новой силой. Задушить голыми руками!..

Но, приблизившись вплотную к Нусупу, Тихон понял, что не сможет этого сделать. Он никогда и никого не убивал. Не сделает этого и сейчас. Время для мести ушло безвозвратно. Если что и нужно успеть сделать, так это спасти Амину...

Он осторожно заглянул в палатку и увидел девушку. Она лежала к нему спиной, нервно вздрагивая, и не слышала, как он пробрался внутрь. Тихон приблизился к девушке и обхватил ладонью ее рот. Она не спала, а находилась в странном оцепенении, но едва он схватил, в страхе задергалась, и Тихону пришлось навалиться всем телом, чтобы удержать ее. Ничего не видя, не слыша, но понимая, что ей не справиться, она впилась ногтями ему в лицо. Стало невероятно больно, но Тихон готов был стерпеть и большее. Не отпуская ее, прошептал:

– Это я! Я! Не бойся!

Она узнала его голос и сразу же отпустила. Тихон передвинулся в сторону и отер кровь с лица. Девушка прижалась к нему, едва сдерживаясь, чтобы не зарыдать в голос.

– Ты по-прежнему хочешь, чтобы я забрал тебя с собой?

Она закивала и хотела что-то сказать, но Тихон знаком велел ей молчать. Он первым вылез из палатки, осмотрелся, затем вывел Амину. Вместе они направились к лесу.

Когда лагерь Мирбека остался позади, перешли на бег. Тихон пожалел, что так и не нашел обувь: холодно не было, но режущие прикосновения намерзшего кое-где льда были неприятны. Они углубились в лес, но тут громкий треск ветвей раздался за спиной. Обернувшись, Тихон ожидал увидеть нескольких преследователей, но это оказался Нусуп. Мальчишка бежал к ним с автоматом в руках. Тихон схватил с земли первую попавшуюся под руки тяжелую ветвь.

– Беги! – крикнул он Амине перед тем, как броситься навстречу мальчишке.

Но едва он устремился вперед, девушка кинулась на него сзади, упала, успев схватить его за ноги, и Тихон сам повалился на землю.

– Нет! Не надо! – услышал он ее всхлип и подумал, что разум девушки окончательно помутился, если она считает, что он должен пощадить гаденыша, который унизил и растоптал ее. Если раньше отказался от этого намерения, то сейчас никакие пули его не остановят!..

Амина вскочила и загородила собой Нусупа.

– Он ни в чем не виноват. Не трогай его! Он спас меня!

И она рассказала о случившемся ночью.

– Он подговорил меня. Чтобы я кричала и делала вид, будто отбиваюсь! Чтобы у них и тени сомнения не возникло! Он обещал утром вывести меня в лес. А если получится, то и тебя спасти. Он хотел спасти тебя тоже! – повторила Амина и разрыдалась.

Тихон посмотрел в глаза мальчишки, желая найти в них подтверждение ее слов. А тот, боясь приблизиться, глядел на него со страхом и надеждой. Когда Тихон шагнул к нему, Нусуп опустил автомат.

– Прости меня! – пробормотал мальчишка. – Я ничего не понимал. Я не верил тебе!.. Но теперь я все вижу.

Голос его дрожал.

– Ночью я видел, как ты вышел из огня!.. Значит, это мне не почудилось! – Он попытался улыбнуться. – Ты как пророк! – и Нусуп бухнулся на колени перед Тихоном.

– Дурья ты башка! – Тихон заставил его подняться.

Нужно было уходить. Их крики могли услышать. Если так, Мирбек объявит погоню.

Он не ошибся: где-то далеко раздались голоса и треск. Преследователи шли не по их следам, а напролом, стремясь наверстать упущенное время. Видны стали их фигуры – пока только тени в просветах между дальними деревьями. Заметив беглецов, улюлюканьем нукеры Мирбека подзадоривали себя. Их было человек десять, не меньше. И они не спешили использовать оружие. Ясно почему: решили поразвлечься и ввести в погоню дополнительную интригу.

Впереди оказалось болотце, несколько замедлившее бег. По чавкающим кочкам с не растаявшими шапками снега беглецы добежали до края болота, где по сломанному дереву перебежали через широкий ручей. Но за ручьем начиналась гора. Крутая, со скользкой от изморози пожухлой травой. Амина несколько раз поскальзывалась, и Тихон едва успевал схватить ее за руку. Заметно было, что и Нусуп здорово устал. Один Тихон бежал так легко, как никогда, несмотря на босые ноги. Он даже не задавался вопросом, откуда в нем взялось столько сил, но понимал, что долго их бег продолжаться не может. Здоровые мужики, преследовавшие их, не станут церемониться. Когда им надоест, начнут стрелять.