Текст книги "Первач"

Я лежу, прислушиваюсь к ее запаху и, зная, что времени не осталось, почему-то с надеждой думаю о будущем. Мне кажется, что, уснув сейчас, я не умру. Проснусь завтра. И совершенно другим человеком.

Наконец я засыпаю...

* * *

...Тихона будто обдали студеной колодезной водой, заставив вынырнуть из яркой правдоподобной реальности, где он и вправду был Алексом Эджертоном...

Открыв глаза, он зажмурился от яркого света лампы на потолке. Сел и был ошарашен тем, что находится в той же камере, откуда его увели на допрос.

Зажмурился и снова открыл глаза. Ничего не изменилось.

И никого не было в камере. Да и не могло быть.

Бред? Сон? Просто сон, или сон, открывающий правду?

«Значит, с Алексом случилось почти то же самое, что и со мной. Эти птицы. Они так же вселились в него...»

Тихон услышал, как звякнул замок. В камеру заглянул охранник:

– Злотников. На выход!

В камеру вошли пятеро. Заставили повернуться к стене. Испытывая непрекращающееся дежавю, Тихон под конвоем проследовал тем же путем, что и вчера. Та же дверь с глазком камеры, та же расстрельная комната. И точно так же, едва он вошел в зал, заставленный мешками с песком, из следующей двери высунулся человек в грязном хирургическом халате. Доктор Верховцев.

– Пожалуйте сюда, голубчик! – позвал доктор с точно такой же интонацией как и вчера.

«Давят на психику!» – решил Тихон.

Он обернулся к конвоирам. Но те остались за тяжелой дверью. Его опять залихорадило, когда он вошел в покойницкую, из которой потянуло холодом и кровью. В заставленной шкафами и оборудованием комнате у компьютерного стола стоял Верховцев.

– Проходите. Присаживайтесь, присаживайтесь, – сказал тот, показывая за ширму. – Убивать вас мы не собираемся!..

«Бред!»

Он посмотрел на кресло, сесть в которое предлагал ему Верховцев. Обратил внимание на засаленную, потертую обшивку подлокотников. На соседнем столе красовался аквариум.

Целый!

Тихон не мог поверить, что все это с ним происходит второй раз. Напрашивалось лишь одно объяснение. Каким-то невероятным способом он сумел заглянуть в будущее. Что если я сумел предвидеть все то, что может сейчас произойти? Бывает ли такое?

Бывает – подсказывал весь предыдущий опыт. Теперь ничему нельзя удивляться. Но можно ли как-то изменить ход событий? Ему вовсе не хотелось вновь испытать все то же самое, что и «вчера». Особенно тот момент, когда в шею воткнули электрошокер.

Он заметил, что в комнате охранник – и это было, пожалуй, единственное исключение из подсмотренной сознанием реальности.

«Почему „вчера" не было охранника?..»

Голова немного кружилась. Тихон снова осмотрел комнату, особо обратив внимание на стеклянный шкафчик, из которого, как он помнил, Верховцев велел Храмцову достать электрошокер. Какой-то прибор среди прочих инструментов лежал на полке ближе других. До шкафчика два шага – всего два, и он будет у него в руках.

Вот только охранник...

– Странно, что вы не спрашиваете, зачем вы здесь? А вдруг на вас опыты решили ставить, а? Смертельные! – балаболил доктор.

Не дождавшись ответа от помрачневшего Тихона, он хихикнул.

– Меня зовут Аркадий Верховцев. Вы можете звать меня просто – доктор Верховцев. Помните старый мультик «Тайна третьей планеты»? Мне в детстве жутко нравился. А вам?..

Тихон промолчал. Его мутило. Он сделал вид, что готов опуститься в кресло. Продолжая смотреть на стеклянный шкафчик, в отражении заметил, что охранник в нарушение всяческих инструкций, отвернулся, разглядывая какой-то плакат. Возможно, потому и не было его в видениях Тихона, что этот горе-сторож не представлял особой опасности.

Мгновенно родился план, поспешный, но хоть какой-то. Тихон рванулся к шкафу и дернул на себя дверцу, ломая хлипкий замок, потянулся за шокером. Охранник успел лишь повернуться к нему, а Тихон уже оказался рядом и мощным разрядом вывел его из строя.

Держа в руках путы проводов, Верховцев наблюдал за ним, стоя с открытым ртом и не шевелясь. Тихон шагнул к нему и поднес шокер к его лицу.

– Чуешь, чем пахнет? – грозно прошептал Тихон. – И не вздумай кричать!

– Что... что... – закудахтал старик, испуганно глядя на опасный прибор. Изо рта его несло перегаром, но видно было, что Верховцев протрезвел в одно мгновение.

– Где мальчик и девушка, которых задержали со мной? Где они содержатся?

Верховцев замотал головой.

– Я не знаю, – плаксиво застонал он.

Покрасневшее лицо и слезы говорили о том, что старик не врет. Значит, должен знать генерал Антонов. Или майор Гузенко. Эх, сейчас бы мне помог Алекс. Но не зря ведь он явился ко мне во сне. Может быть, он где-то здесь, в тюрьме?

– Немедленно прикажите привести сюда Алекса Эджертона! Вы поняли?!

– Да, да, конечно! – закивал Верховцев, но снова скуксился. – Только, только... Где я его возьму?

– Что значит, где?

– Уберите, пожалуйста, – натурально зарыдал Верховцев, глядя на электрошокер. – Это очень опасно! У меня слабое сердце.

Тихон внезапно устыдился своей грубости.

«Что это со мной?!» – он стиснул зубы, пытаясь убедить себя в том, что кто-то, возможно, Верховцев, едва не убил его «вчера» этим же электрошокером. И не достоин жалости. Но в том-то и дело, что это происходило в другой реальности. А сейчас жертвой оказался Верховцев, и Тихону совсем не хотелось стать виновником его смерти. Он представил, какая боль ждет доктора, если он все же применит шокер, и понял, что никогда не сделает этого.

Но чтобы все-таки дать выход своей ярости, Тихон сбил колпак с кресла и раздавил его ногами. Но эта вспышка не прошла бесследно – вдруг помутилось в глазах, в мышцах возникла слабость. Рука с электрошокером онемела.

«Что со мной?..»

Дурман в голове захлестывал сознание.

Напуганный Верховцев ничего этого не замечал. Он стоял, зажмурившись, очевидно, готовый принять боль, и часто дышал.

Тут в комнату ворвались несколько человек охраны и один в штатском, в котором Тихон признал Храмцова.

«Вчера» этот молодой человек показался Тихону скромным ассистентом доктора, но сейчас Храмцов выглядел весьма уверенным и решительно настроенным.

Кто-то из охраны зашел из-за спины и выхватил у Тихона шокер. Хотели надеть наручники, но Храмцов велел повременить.

– Я ведь предупреждал вас! Вечно торопитесь! – сказал он доктору.

– Кто бы мог подумать? – жалобно протянул Верховцев.

Тихон не мог понять, что с ним происходит. Злоба вроде бы отступила, но языки пламени выжигали тело изнутри. Он опустился на пол, подогнув колени и обнимая их руками. Так было легче справиться с болью. Он видел ее источник в собственной ярости, ненависти, которая точит каждого человека. И он, Тихон, не исключение. В нем тоже есть ненависть. И нужно ее погасить. Но это давалось с трудом.

– Я схожу с ума... Что вы со мной сделали? – прохрипел он. – Что вы сделали с Алексом Эджертоном и моими друзьями?

Казалось, Храмцов очень удивился. Он приблизился к Тихону.

– Откуда вы взяли это имя – Алекс Эджертон? Что вы о нем знаете?

– Он мой друг!

– Вот как?! – Храмцов изменился в лице. – Алекс Эджертон ваш друг?.. Он жив? Вы видели его? Где?

– А вы, разумеется, не знаете, где он? – сказал Тихон.

Боль понемногу отступала.

– Могу вас уверить, Эджертона здесь нет, – сказал Храмцов. – А вот ваши друзья у нас. Кстати, когда вы с ним разговаривали последний раз?

– С кем?

– С Алексом Эджертоном, с кем же еще. Или вы бредите?

– Вчера... – сказал Тихон. – Или сегодня...

Храмцов нахмурился.

– Вы скверно выглядите.

Тихон почувствовал, как что-то капнуло на руку, и понял, что это кровь из носа. В недоумении он уставился на ладонь, будто никогда не видел собственной крови.

– Доктор, сделайте с ним что-нибудь. Отложим допрос на завтра.

Храмцов подошел к двери и ненадолго скрылся за ней. Говорил он негромко, но Тихон сумел расслышать:

– Передайте генералу, что у нас проблемы.

Ощущая невероятный упадок сил, и оставаясь где-то на краю сознания, Тихон понял, что в недавнем сне и вправду смог увидеть будущее, хотя бы даже и поменявшееся событийно.

«Это все из-за пребывания в Полосе... Как будто я стал жертвой какого-то чудовищного эксперимента» – думал он, чувствуя, как его силой поднимают на ноги и куда-то волокут...

20. Договор

Догадка оказалась верна – чуть раньше посетившее его видение будущего оказалось очень щедрым на подробности. Это окончательно стало ясно, когда Тихона из лаборатории отвели не в камеру, а в комнату, до невозможности похожую на ту, которая привиделась ему во время «разговора» с Алексом. В точности такая же, ничуть не похожая на тюремную камеру – с мебелью, хорошей кроватью, столом. Правда, окно наверху зарешечено и свободу ограничивала тяжелая дверь, за которой находилась вооруженная охрана. И видеокамеры понатыканы в углах.

Зачем его сюда привели, Тихон не понимал. Должно быть, он важен для них, и теперь его будут держать здесь для какой-то особой цели. Если это действительно так, подробности раскроются сами собой. А пока можно предаться отдыху в нормальной постели, где даже белье свежее, слегка пахнущее цветочной отдушкой.

Поутру, едва Тихон проснулся, к нему заявился Верховцев. Очевидно, о пробуждении пленника доложила охрана.

– Как спалось? – спросил он, осторожно входя в комнату. – Надеюсь, вы не станете снова кидаться на меня?

– Где мои друзья? – тяжело ворочая языком, спросил он. После вчерашнего приступа ему было тяжело говорить.

– К сожалению, я не знаю.

– А кто знает? Генерал Антонов, Храмцов, майор Гузенко?

Верховцев замялся. Вероятно, доктор не ожидал, что Тихону известны эти фамилии. Никто ведь их ему не называл.

Глядя, как разрывается доктор между желанием слинять и продолжить разговор, Тихон решил не напирать.

– Присаживайтесь, – он передвинулся на угол кровати.

– Нет, спасибо. Я ненадолго, – доктор мотнул головой.

– Да ладно вам. Смотрите, какая уютная комната, какая классная кровать. Я о такой и не мечтал. За что, интересно, такие поблажки?

– Вы заслуживаете лучшего обращения.

Тихон хмыкнул. Хорошего обращения? С электрошокером. Но, впрочем, это ведь ему «привиделось».

– Мы проверили биографию Эджертона, – сказал Верховцев. – Выяснилось, что вы с ним действительно работали на одну добывающую компанию. Странно, что этот факт вашей биографии ускользнул от нас.

– Особенно если учесть, что у вас имеется даже моя старая медицинская карта?

Тихон заметил, как округлились глаза доктора. Видно, его так и подмывало спросить: откуда вы знаете? Но Верховцеву удалось справиться с собой.

– Вы утверждали, что виделись недавно с Эджертоном. Где это было?

– Я встретил его под Ангарском. За несколько дней до того, как меня доставили сюда.

Тихон задумался: чем бы таким еще поразить Верховцева?

– Выходит, Алекса у вас нет? – сказал он. – Что ж, тем лучше для него. Хотя несколько часов назад я был уверен, что он сидит со мной в одной камере! Что я разговаривал с ним. И даже видел его сны!

«Пусть считает меня сумасшедшим».

– Галлюцинации, – возразил Верховцев. – У тех, кто побывал в Полосе, такое иногда случается.

– А до этого снилось, что меня привели в вашу комнату и стали допрашивать. Генерал Антонов. Потом парнишка этот. Храмцов.

– Он далеко не парнишка, – поправил его Верховцев. – Он начальник экспертного отдела нашей лаборатории.

– Неважно... И был еще один – майор Гузенко. Он тоже интересовался мной.

Вспомнив подробности своего видения, Тихон приподнялся и шагнул к Верховцеву.

– Я сопротивлялся, и Храмцов приказал использовать электрошокер.

Глядя, как Тихон приближается, Верховцев вжался в дверь. Возможно, там, снаружи, ждали его решения и готовы были ворваться в любой момент. Но доктор не торопился подавать сигнал бедствия. За чем-то важным он пришел сюда.

Тихон остановился. Может, и глупо было признаваться доктору в своих способностях, но ему требовалось выговориться и не держать правду в себе. Будь что будет. К тому же внутренним чутьем он не видел в докторе врага.

– Вам не интересно узнать, как я догадался, что электрошокер лежит в вашем шкафу?

– Как? – взволнованно спросил доктор.

– Дело в том, что однажды я побывал в вашей комнате! Только вот здесь! – и Тихон постучал пальцем себя по лбу. – И даже разбил ваш аквариум. Но сегодня вдруг оказалось, что аквариум невредим. Я сошел с ума? Или это какой-то другой аквариум? Или это у вас, доктор Верховцев, не все в порядке с головой и вы не помните, стоит у вас на столе аквариум или нет?

Его злая ирония ничуть не задела Верховцева. После его слов доктора будто подменили. Он стал сама серьезность.

– Нет, правда, – пробормотал доктор. – У меня есть аквариум, но...

Верховцев неожиданно замолчал.

– Ну что же вы, продолжайте!

– Аквариум – это очень странное совпадение... – пробормотал доктор. – Надо же, а я совсем забыл...

– Не знаю, что тут странного. Это же обычные галлюцинации, как вы утверждаете.

Верховцев не ответил и постучал в дверь, чтобы его выпустили. Даже если он приходил сюда с определенной целью, то сейчас начисто забыл о ней.

Вернулся он через полчаса.

– У меня для вас кое-что есть.

Верховцев достал планшет и, включив видеозапись, дал Тихону в руки.

Тихон увидел на экране теперь уже хорошо знакомую комнату с креслом. С правого угла камеры появилась чья-то спина. Человек подошел к креслу, а когда развернулся лицом к камере, Тихон узнал Алекса Эджертона. Когда тот устроился удобнее, к нему присел Верховцев и начал колдовать со своей аппаратурой.

– Тут можно прогнать. Ничего необычного.

Доктор нажал кнопку и продолжил запись на том моменте, когда Алекс во время процедуры впал в прострацию.

– Вот сейчас! – заметил Верховцев.

Тихон всмотрелся в экран. Вроде бы ничего не происходило. «Процедура» была закончена и Алекс, улыбаясь, что-то говорил доктору. Но, вставая с кресла, он вдруг пошатнулся и опрокинулся назад. Плечом ударился об аквариум, и тот раскололся. Потоки воды вместе с песком и трепыхающимися рыбками хлынули на пол.

Верховцев остановил запись.

– Никто не видел этих кадров. Это моя личная запись.

– Личная? – удивился Тихон.

– Я проводил эксперимент. И после ваших слов, что Алекс Эджертон жив, у меня все в голове перемешалось. А в особенности, когда вы сказали, будто в своем видении разбили мой аквариум. Ведь как раз за день до отправки в Полосу Алекс Эджертон сидел в этом кресле... Впрочем, вы все сами видели.

Он в растерянности посмотрел на Тихона.

– Я могу, конечно, допустить, что Эджертон специально рассказал вам эту историю, чтобы вы произвели на меня впечатление, если вдруг попадете в плен. Понимаете?

– Он не говорил мне этого, – сказал Тихон.

– Но как мне проверить? Вы поставили меня в сложное положение.

Тихон усмехнулся:

– Скажите, доктор, что-то ведь все-таки привело вас ко мне...

– Я обдумал ситуацию, – сказал доктор. – И считаю, что между мной и вами должно быть все крайне честно. Для того, чтобы мы могли сотрудничать.

– Сотрудничать? Вы думаете, у нас с вами получится?

Верховцев развел руками.

– Надо, чтобы получилось. Это очень важно, поверьте. И, безусловно, в ваших интересах.

– Откуда вам знать, что в моих интересах? Вы читаете мои мысли?

– Если бы у меня была такая возможность, я бы абсолютно точно знал, стоит доверять вам или нет. А пока полагаюсь только на свою интуицию.

«Что ты знаешь об интуиции?» – подумал Тихон.

– А как же ваш прибор, доктор? Разве он не умеет читать мысли?

Доктор поднял брови.

– Мой прибор читает не мысли, а всего лишь снимает эмоционально-поверхностный заряд. Что-то вроде детектора лжи, но на более прогрессивном уровне. К большому сожалению, наука пока не дошла до того, чтобы прочесть мысли. Вероятно, это за той гранью, которая недоступна. Пока недоступна... – добавил он. – Ну, так как, желаете ли вы со мной сотрудничать?

– Если вы так заботитесь о доверии, то у меня к вам есть вопросы, – сказал Тихон. – Ответите на них, тогда и решим. И прежде чем вы начнете говорить, учтите: я пойму, расходятся ваши мысли со словами или нет. Поверьте, в отличие от вас, я сумею это определить!

При этих словах у Тихона по всему телу пробежала дрожь. Он не блефовал. Ощущение было такое, что он мог заглянуть в самое нутро Верховцева. Он заметил, что доктору стало не по себе и, не желая воздвигать дистанцию, перевел все в шутку. Рассмеялся, хлопнул ладонями по коленям и ткнул указательным пальцем доктору в ребро.

– Видели бы вы свое лицо сейчас!

Несколько расслабившись, доктор захихикал в ответ.

«Интересно, пляшет ли он под чью-то дудку?» – подумал Тихон. Впрочем, главным было сейчас завоевать доверие и правдой-неправдой вырваться из плена, вытащив с собой девчонку и пацана.

– Ладно, давайте начнем, – сказал Тихон. – Ну, так что вы расскажете о своей работе? Это какой-то эксперимент, я правильно понял? И он связан с Полосой.

Доктор кивнул.

– Да, это эксперимент, который я провел над Алексом Эджертоном. И от того, жив он или нет, зависит дальнейшая судьба моего открытия. А может быть, и судьба всего человечества. Это не пафос. Это правда.

Верховцев придвинулся ближе.

– Я хочу, чтобы вы поняли, насколько серьезно наше положение. Никому из обычных людей не удается пробыть в Полосе продолжительное время без последствий для жизни. А ведь она разрастается! И что нас ждет? Все только и говорят о скитниках, но про них я ничего не могу сказать. Я их не видел. Через меня прошли сотни побывавших там, и все они умерли. Вы единственный человек, которого я нахожу совершенно здоровым... Ну, и возможно, Алекс...

– Погодите. То есть вы хотите сказать, что абсолютно все люди рано или поздно погибают по возвращении из Полосы?

– Я же говорю: есть скитники, но я их никогда не...

– Через какое время это происходит?

Поток невидимых слез грозил задушить Тихона. В тысячный раз он вспомнил свое видение и то, как говорил генерал Антонов про Амину и Нусупа: «Не такие красномордые, как ты...» «Значит, они больны... А я здоров».

– Отвечайте!

– У всех по-разному, – сказал Верховцев. – Вы беспокоитесь за ваших друзей? – угадал доктор. – Я ничего не могу сказать вам определенно. Я видел их только один раз, когда проверял на своем аппарате.

Верховцев испугался собственных слов, увидев, как вспыхнул взгляд Тихона.

– Пусть это вас не беспокоит, – поспешил оправдаться он. – Это обычная процедура для тех, кто побывал в Полосе.

– Обычная? – переспросил Тихон. – Вы, кажется, что-то говорили про обычных людей. Значит, есть необычные?

– Собственно, я об этом и хотел рассказать. Давайте с самого начала?

Приняв молчание Тихона за знак согласия, Верховцев предупредил, что кратким его рассказ не будет.

– Вот вы спрашиваете, есть ли необычные люди. И забываете про себя. Из нескольких тысяч человек, которые за последние годы по той или иной причине проникали в Полосу и, в частности, в Иркутск, проведя там более суток, живыми остались... Впрочем, чего лукавить. Из тех, кто вернулся обратно – никто! Некоторые склонны считать, что единицам удалось выжить, и они могли стать скитниками. Но все это слухи. Поверьте, многие из тех, кто говорит о скитниках, и в глаза-то их никогда не видели. Зато я могу точно сказать, что любой, повторяю, любой обычный человек, если он находился в Полосе более суток, умирает. Сгорает за несколько дней. Как мало нужно для смерти – двадцать четыре часа. Поэтому мы и не отправляем отряды с заданиями дольше чем на половину дня, чтобы хватало с гарантией.

Однако я никогда не мог понять другого: почему некоторым людям после суток в Полосе удается прожить дольше, чем другим? Да, их смерть не всегда скоротечна. Очевидно, это не зависит от физического состояния человека. Бывало так, что совершенно здоровые люди погибали сразу или очень быстро по возвращении. Но есть и противоположные примеры, когда люди крайне ослабленные, даже инвалиды и раковые больные, держались дольше, иногда неделю или две. Позже я выяснил, что длительность умирания не зависит от времени пребывания в Полосе, но весьма и весьма зависит от психологического состояния человека...

Прежде, чем продолжить, Верховцев снова достал планшет, на экран которого стал выводить какие-то рисунки, диаграммы.

– С помощью моего прибора я провел тысячи экспериментов над мозгом и выявил некие особенности в биоимпульсных портретах различных людей. Своего рода биологические константы, если можно так сказать, характерные для всего вида хомо сапиенс. Это серьезное открытие, между прочим!

Он сунул планшет под нос Тихону, который ничего не мог понять в том, что показывал Верховцев, но слушал с интересом.

– Посмотрите, пики графиков на этих участках практически одинаковы по форме. Так вот, у всех без исключения жертв Полосы, которых мне довелось обследовать перед их гибелью, обнаружились мощные флуктуации, отклонения. Видите эти отрезки на линиях? Я специально их выделил жирным. А теперь сравните с обычными. Видите, как сильно изменены? Это поразительное открытие, кстати, позволило мне с легкостью определять – был человек в Полосе или нет. Что подтверждалось массой других доказательств. Но вот у тех, кто пробыл в Полосе дольше и умер не сразу, эти флуктуации выражены наиболее сильно – по отдельным показаниям различия в десятки раз...

Верховцев любил говорить. А еще больше, как теперь понимал Тихон, любил, когда его слушали, причем очень внимательно, вдумчиво. Как он сейчас.

– Что же первично, задался я вопросом, – продолжал доктор, – изначальная предрасположенность? Или в этих биоимпульсных портретах я увидел исключительно насильственное влияние Полосы? Первый вариант, как я думал, позволил бы выявить людей, потенциально приспособленных к жизни там. К сожалению, массово пропустить через мой аппарат я мог только ограниченное количество человек, регулярно проходивших медосмотры – наших бойцов да некоторых вольнонаемных. Но все равно за три года порядка двадцати тысяч человек прошли через мои руки. Вы не представляете, каких титанических трудов это стоило. И все же, к великому разочарованию, ни к чему я не пришел. Остается второй вариант: выживших меняет Полоса, воздействие которой нам никогда не удастся повторить. Ведь мы ничего о ней не знаем.

Это тоже мало что дает для понимания явления. Поэтому пришлось отбросить все ранние предположения и рассуждать философски. Я начал с того, что представил Полосу, как некое сито, через которое просеиваются люди. Кстати, и другие живые существа тоже. Правда, на них Полоса не оказывает такого губительного воздействия, как на людей. Мы проводили эксперименты. С автоматических аэростатов спускали капсулы с голубями, собаками и другими животными. К ним цепляли маячки, и если они выбирались из Полосы, мы находили их. Практически всех животных мы нашли невредимыми. Но, правда, они чурались Полосы. Ни у одной, даже мелкой, птахи не возникло желания остаться там. Мне так и не ясно, почему. Но мы можем заключить, что это место так же проклято и для них. Но для людей особенно...

Верховцев отклонился от сути вопроса, но Тихон решил не перебивать, тем более что доктор рассказывал удивительно интересные вещи.

– ...Так вот, если Полоса – это сито, опять возникают варианты. Либо через это сито люди просеиваются случайным образом, либо не случайным. И какая-то изначальная предрасположенность все-таки есть, но я не мог, не в состоянии был ее определить. А в последнее время мне постоянно не давала покоя мысль о скитниках! Почему они преспокойно живут в Полосе, хотя другие этого не могут? Почти полгода понадобилось мне на решение этого вопроса. И я его решил!

Лицо доктора осветилось радостью, будто он делился открытием с ученым советом.

– Если бы не случайность, кто знает, отыскал бы я решение? Однажды у меня потерялся ключ от лаборатории. От электронного замка. Пришел наш техник, принес другой, точно такой же ключ и запрограммировал в него код лаборатории. То есть я видел перед собой два ключа. Первый был пустой болванкой. Но стоило добавить в ее память шифр, как взамен болванки, ни к чему не годной, появился настоящий ключ, который мог открыть дверь. Соображаете, к чему я клоню?.. Мне вдруг пришло в голову: а что если открытые мною константы – это своего рода заготовка для ключа, та самая болванка. Но стоит осуществить над ней некие манипуляции, подобные тем, которые проделал мой техник, и болванка обзаводится шифром. В роли моего техника в данном случае выступает непосредственно Полоса. Она что-то делает такое с человеком, в результате чего происходят изменения, как отражение усилий его организма, предпринятые для выживания в Полосе. И если допустить, что скитники действительно существуют, то у них эти изменения самые правильные. Они ведь сумели выжить там! Сотни других людей, попавших в Полосу, рано или поздно погибают, а этим – хоть бы что. Определенная настройка позволяет организму приспособиться! Знаете, это как чудеса йогов, которые волей сознания могут заставить свое тело неделями обходиться без воды и пищи. Только йоги тренируются годами, а тут все происходит в короткий промежуток времени.

Поэтому я решил: даже если скитников не существует и они выдумка, стоит попытаться их сделать. И я должен создать самый точный, подлинный код для выживания в Полосе...

Конечно, это была всего лишь гипотеза. Но от нее я хотя бы мог отталкиваться. Я решился на отчаянный эксперимент. С Алексом Эджертоном. С ним у меня были доверительные отношения. И он не отказался. Я взял записи биоимпульсных портретов тех людей, которым после тех злополучных двадцати четырех часов пребывания в Полосе удалось прожить максимально долго. Сделал из них своего рода слепки и начал экспериментировать над Алексом, с помощью своего аппарата воздействовуя на его мозг, чтобы такие же участки на его биоимпульсных портретах соответствовали этим слепкам. Грубо говоря, я вводил программу, шифр и ждал результата.

С минуту он молчал.

– До недавнего времени я считал Алекса погибшим, как и остальных. Но вдруг объявляетесь вы и утверждаете, что встречались с Эджертоном! У меня все перевернулось!.. Это ведь победа!.. Значит, он выжил! А ведь чтобы выйти из центра Полосы, ему потребовалось бы больше суток. Не говоря уже о том, что он мог пробыть там несравнимо дольше! Невероятно!..

Однако радость на лице доктора быстро сменилась разочарованием.

– Только одного не могу понять – почему он не вернулся? И что стало с остальными, кто был с ним?.. В общем, мне сложно говорить об Эджертоне после того, как я узнал, что он жив. Если раньше я считал его погибшим героем, то сейчас склонен считать предателем. Он ведь знал, какую проблему я пытаюсь решить и насколько это важно! Почему он не вернулся?..

Верховцев замолчал, и Тихон решил высказаться:

– Вы нисколько не удивили меня, доктор. Вы, наверное, из тех, кто считает, что наука ценится выше человеческой жизни. Знакомый лозунг. Только почему вы себя не запрограммировали и сами не отправились в Полосу? Так было бы честнее. Вы могли бы на полном основании презирать Алекса Эджертона, если бы сами выбрались оттуда. Или вы заранее для себя решили, что не имеете права жертвовать таким гением, каким себя считаете?

Верховцев посмотрел на Тихона с недоумением:

– Голубчик, я вовсе не считаю себя гением! Если уж на то пошло...

– Дайте мне закончить! Не забывайте, – добавил Тихон, – что существуют скитники, которые живут в Полосе без всякого вашего зомбирования.

Верховцева будто ошпарили кипятком. Лицо его обиженно скривилось.

– О, да!.. Это большая проблема для меня.

– Вы Великий Программист, доктор. Вам так хочется обмануть природу! И покоя не дает, что кто-то может обойтись без ваших штучек?

Но его выпад на Верховцева не подействовал. Наоборот, доктор даже заулыбался:

– Ничего. Научимся! Я продолжаю свои опыты, и буквально вчера провел эксперимент над группой майора Гузенко. Есть люди, которым не нужно объяснять, в чем состоит их долг. И вы меня не переубедите. Алекс Эджертон – предатель! Предатель, каких еще поискать!

– В чем же предательство?! Вы пытаетесь вылепить сверхчеловека. А для чего? Чтобы Полосу заселить? Так это, похоже, и без вас происходит. Как вы думаете, сколько всего может быть этих скитников? Людей, покоривших Полосу...

– Людей ли... – хмыкнул Верховцев. – Голубчик, вы не понимаете... Федералы не раз устраивали масштабные операции по их поимке. Но никого так и не удалось поймать. Это какие-то оборотни, а не люди.

– К вашему огромному сожалению, да?

– Можете подкалывать сколько угодно! – огрызнулся доктор. – Но ведь у меня теперь есть вы! И я хочу, чтобы вы не видели во мне врага. Чтобы мы сблизились. Я надеюсь с вашей помощью разгадать тайну Полосы. Может быть, это место не столь ужасно? Поймите, Полоса расширяется! И не интриги БЭН двигают мной. То, чем я занимаюсь сейчас, – вопрос будущего всего человечества. Я нашел метод выживания в Полосе! Пусть и на короткий срок. Но это только начало. Когда-нибудь этот метод назовут моим именем – вот увидите!

Он снова замолчал, и Тихон подумал, что, возможно Верховцев не совсем плохой человек, ведь им движут благие намерения. Но, будучи частью жестокой системы, он являлся ее винтиком, даже если считает, что это не так.

– У генерала Антонова, видимо, другое мнение насчет Полосы, – сказал Тихон.

– Что? – откликнулся Верховцев.

– Зачем, по-вашему, я ему понадобился? Уж не затем ли, чтобы плодиться и размножаться в Полосе?

– Чтобы... изучать, – неуверенно произнес доктор.

– Или разнести ее на хрен, если получится!

– Что-что?

Сказав «а», не имело смысла молчать.

– Вы знаете, с какой целью Алекс Эджертон был отправлен в Полосу?

Доктор пожал плечами.

– Как и все. Чтобы исследовать, собрать как можно больше информации.

Выслушав его ответ, Тихон задумался. Верховцев не врал. Он чувствовал это. И, возможно, правда несколько обескуражит доктора. Тихону вдруг очень захотелось этого.

– Алекс Эджертон и люди, которые были с ним, доставили в Полосу ядерные заряды новейшей разработки!

Конечно, Тихон не стал уточнять, что узнал это из своего видения. Но он был совершенно уверен, что все именно так и есть.

– Они с ума сошли, – пробормотал Верховцев. – Ведь мы же ничего не знаем о Полосе.

Он вскочил с места и заходил, размахивая руками.

– Невероятно!!! Что они себе позволяют! Так вот почему они так легко готовы были дать ход моим исследованиям, когда я только заикнулся об этом. Боже, какой я глупец!.. Впрочем... – Верховцев остановился. – Если бы взрыв был, все бы о нем узнали. Но взрыва ведь не было, верно?

Он повернулся к Тихону:

– Верно?

– Похоже, что не было.

– Но тогда откуда вы взяли эту информацию?

Тихон пожал плечами.

– Я вам говорил. Оттуда же, откуда вы считаете, что у меня помутнение разума.

– Да что там, – отмахнулся Верховцев. – Это очень даже вероятно. У меня были подозрения, только я предпочитал в это не совать свой нос. Они не понимают... Что если после взрыва Полоса ответит? Она ведь и появилась как раз после бомбардировок.