Текст книги "Первач"

22. Возвращение

Оказалось, что тюрьма располагалась на территории военной базы. Утром Тихона доставили из одного корпуса в другой, где он присоединился к команде отобранных. Перед отправкой их разместили в пустом, без мебели, помещении на задворках базы. Ожидался грузовик, чтобы доставить группу в вертолетную часть.

Тихон рассчитывал хотя бы на относительную свободу, но, будто опасному заключенному, на запястья и щиколотки ему прицепили кольца, связанные между собой тонкими и, очевидно, очень прочными металлопластовыми цепями. Недлинный шаг давался без труда, однако Тихон не мог бежать, задирать руки вверх или сделать широкий жест. Вдобавок на руку надели маячок. Но и это оказалось не все – лейтенант Бакс пристегнул Тихона к своему ремню на гибкий трос из того же металлопласта.

– Порядок! – сказал Бакс, защелкивая карабин с кодонаборным замком.

– Теперь он убежит только через твой труп! – услышал Тихон веселый женский голос.

«Интересно, что им сказали про меня: что я не совсем в себе? Для того и нужны меры предосторожности. Мол, будет у Злотникова хотя бы ложка в руках – изрежет ею любого на мелкие кусочки. Просто так, хотя бы по приколу...»

В жизни сержант Михайлова оказалась красивее, чем на фото. Но идеальная военная выправка делала Выдергу не женщиной, а скорее отличным исполнительным механизмом. И механизмом крайне эффектным внешне – прозвище «Златовласка» шло ей в полной мере. Волосы ее были от природы золотистого цвета, но если у сказочной принцессы они были длинными, то от сержанта Михайловой устав требовал короткой стрижки. Впрочем, это нисколько не портило впечатления, а военная форма не могла скрыть гармоничность ее фигуры. Высокая, подтянутая как гимнастка, с грацией пумы – такой оказалась Выдерга. Расслабляющее действие на собеседника могли оказать детские веснушки на ее лице, но противовесом им служил жесткий металлический взгляд, которым сержант могла отпугнуть любого мужика.

– Не зыркай, – бросила она, заметив, как изучает ее Тихон. В голосе прозвенели нотки угрозы.

– Не смотри, правда, – предупредил кто-то из рядовых, – А то яйца вырежет, когда спать будешь!

Раздался дружный хохот.

– Эй, лейтенант, отбери у Златовласки ножи!..

И снова дружный смех, в ответ на который на лице Выдерги отразилось удовлетворение, как будто и смех этот, и скабрезные шуточки мужчин были для нее словно бальзам на душу. Но одновременно Тихон ощутил упругое давление, которое Выдерга создавала вокруг себя, и понял, что ее невозмутимость – не более чем притворство, на самом деле требующее колоссальных усилий.

И все же он не рискнул смотреть на нее дольше, чем позволял статус пленника. Отвернувшись, принялся изучать остальных. В углу справа, у входа в помещение, сидели сержант Рогов и трое рядовых – Жихарев, Арамзян (кажется, это он бросил шутку в адрес Златовласки) и Гуддер. Эти были по определению отличными служаками: достаточно физически развиты и послушны. В то же время от них не исходило особой агрессии. А вот Рогов отличался именно ею. Она служила фоном его характера и выражалась даже в чертах лица. Сейчас он сидел, над чем-то размышляя, но вдруг повернулся к Тихону и, заметив его взгляд, зло сощурился.

Пока ждали машину, каждый развлекался, как мог. Трое рядовых, устроившись на корточках, играли в карты. Судя по звукам из миникомпа Рогова, тот, сидя на полу и вытянув ноги, увлеченно бился с ордами каких-то тварей. Майор Гузенко, посасывая во рту спичку, тоже сидел с планшетом в руках, весь погрузившись в чтение. Сидевший рядом с Тихоном лейтенант Бакс делал вид, что дремлет.

Из всей команды особенное внимание Тихона привлекала Выдерга. Теперь, увидев ее воочию, Тихон понимал Алекса. Сержант Михайлова могла, как магнит, притягивать взгляды. Она показалась Тихону человеком с самым противоречивым и сложным набором качеств. Она тоже нашла себе занятие по интересу – метала ножи в дверной косяк. И получалось это у нее виртуозно. Сначала в цель летел первый нож. Следом, с полсекундным интервалом – второй. Он вонзался примерно на пять-шесть сантиметров ниже первого. Третий нож должен был воткнуться между рукоятями крайних ножей – точно посредине и по возможности на одной линии. Получалось не всегда. Иногда он смещался выше или ниже, или сбивал первые два, и тогда Выдерга реагировала весьма своеобразно. Подходя к ножам, чтобы забрать их, она мягко вынимала первый и второй, а третий, если не подчинялся ее воле, выдергивала со злостью, и Тихон готов был поклясться – что-то говорила ему, словно бранила. И в следующий раз нож вонзался как надо.

Искусство метания оставляло мужчин равнодушными. Они не смотрели в ее сторону, хотя Тихон подозревал, что никто из них не способен проделать то же самое.

– Почему ее зовут Выдерга? – спросил он лейтенанта, уверенный, что тот не спит.

– Тише ты, дурила! – открыв глаза, шепнул Бакс.

Тихон и так спросил негромко, но, видимо, вполне достаточно, чтобы Выдерга услышала. Она как раз вынимала третий нож и обернулась. На мгновение их взгляды пересеклись. Внезапно блестящее лезвие молнией пронзило расстояние между ними, воткнувшись в штукатурку между головами Бакса и Тихона. Оба даже не успели моргнуть.

– Эй, эй! Сержант Михайлова! Что за шутки?! – лейтенант вскочил, позабыв о том, что прикован к Тихону тросом. Пока дергал Злотникова, требуя, чтобы тот поднялся, сержант Михайлова сама медленно направилась к ним. Поднимаясь, Тихон задел нож плечом, и тот упал. Хотел нагнуться и уже почти схватился за рукоять, но Выдерга остановила его криком:

– Не трожь!

Она приблизилась, грозно сжимая в кулаках оба других ножа. Бакс, хотя и был выше по званию, предпочел смолчать и стоял, вытянувшись в струнку, как новобранец. Подойдя к Тихону, Выдерга сама наклонилась за ножом, будто боялась, что чужак осквернит оружие своим прикосновением. Выпрямившись, она ревниво спрятала ножи за спину и презрительно сощурилась на Тихона.

Поняв, что спектакль закончился, остальные вернулись к прерванным делам.

– Не любит она, когда за спиной о ней шепчутся, – шепнул Бакс, когда Выдерга отошла. – Учти.

– Учту, – и Тихон потрогал рукой глубокую выщербину в штукатурке.

* * *

Вскоре приехал фургон, и целый час они тряслись в нем, пока добирались до аэродрома. Через приоткрытый полог заднего борта немного видна была дорога. Но Тихона не интересовал мелькавший пейзаж. Все его мысли сосредоточились лишь на одном – как помешать цели их путешествия?

«Итак, что я могу противопоставить этой команде выносливых, умелых сильных и жестоких людей? Как остановить их? Убить? Разумеется, нет. Странно, что такая мысль пришла мне в голову... И все же, какая сила может остановить этих людей?»

Только Полоса – нашел ответ Тихон. Нужно искать помощи у Полосы и у тех обитателей ее, что ощущают себя в ней, как дома. У скитников.

Тихон вдруг подумал, что он и сам – скитник. Первач – так говорил Алекс. Человек, для которого Полоса должна быть почти что как дом родной.

«А ведь и правда», – подумал Тихон.

С момента посадки в грузовик он ни на миг не ощутил какой-либо тревоги, оттого что путь его вновь лежит в это, как считают все, опасное место. Напротив, создавалось впечатление, что данная поездка – путь домой. Он вспомнил переполнявшую все мыслимые пределы энергию тумана, и на губах его появилась улыбка. Если бы не мысли о специфическом задании, от успешного исполнения которого зависели жизни Амины и Нусупа, он мог бы считать себя совершенно счастливым человеком. Впрочем, опять возникал вопрос – человеком ли в привычном понимании?..

– О чем думаешь? – услышал он голос Бакса.

– Ищу решение дилеммы.

– Дилемма не решается. Ее можно только исключить, если сгенерировать новую идею. Тогда она уведет от выбора между двумя к чему-то третьему.

С удивлением посмотрев на него, Тихон понял, что Бакс вовсе не стремится блеснуть интеллектом. Он такой и есть – умник по жизни, что весьма удивительно для бойца.

– Ты думаешь о Полосе. Взрывать или не взрывать? Верно? – Бакс усмехнулся, довольный, что его догадка подтвердилась. – Из пацифистов, значит? Считаешь, что, взорвав Полосу, мы разбудим этот ад? А я думаю, что все верно рассчитано. Эти твари должны получить свое.

– А мы?

– Что – мы?

– Не получим свое? Или вы серьезно рассчитываете выбраться оттуда раньше, чем закончатся сутки?

Бакс увильнул от прямого ответа.

– Если бы не Алекс Эджертон, все могло бы решиться раньше, – сказал он.

– Может быть, Алекс понял, что Полоса – не ад?

– Брось свою агитацию. Никто не может сказать, что она из себя представляет.

– Вот именно. И как отреагирует, тоже никто не знает.

Лейтенант долго молчал, глядя на Тихона. Наконец, произнес раздраженно:

– Хотел бы я знать, что сделала с Алексом эта чертова Полоса! Я слышал, вы были друзьями. Но он был и моим другом. Почему он не вернулся?!

Краем глаза Тихон заметил, как смотрит на них майор Гузенко, слышавший разговор. К спору прислушивалась и сержант Михайлова, очевидно, отреагировав на упоминание об Алексе. Помня о ее предыдущей реакции на его любопытство, Тихон все же не отказал себе в желании снова взглянуть на сержанта Михайлову, златовласую Выдергу.

Сейчас она вовсе не казалась такой хищной, как раньше. Страх засел глубоко внутри девушки (именно девушки! – в эту минуту определение «боец» ей совершенно не подходило). Впрочем, страх затронул и души всех остальных. Все они были колоссально напряжены! Они понимали, что задание может скверно кончиться. Отправленный с таким же заданием предыдущий отряд погиб, а один из членов команды совершил предательство. Почему? Кто виной этому? Не произойдет ли и со мной того же самого? Наверняка все они думали об этом.

«А Бакс в общем-то прав», – подумал Тихон. Идея решения дилеммы верная – предположить третий выход. Когда и волки будут целы, и овцы сыты. Но если б еще знать, что для этого нужно...

* * *

Погрузка заняла какие-то минуты. Собственно, вертолет уже стоял наготове, с заведенными двигателями. Так что Тихон не успел даже толком посмотреть на аэродром, оценить свободу пространства. Едва войдя в салон, он впился взглядом в поблескивающие металлом цилиндры – в точности такие же, как в посетившем его послании Алекса. Остро ощущалась дремлющая в них сила, как если бы воздух вокруг был пропитан ярким отпугивающим запахом. И сила эта была неимоверной мощности – такой, что Тихон боялся долго смотреть на цилиндры. Когда взлетели, он мог бы, чтобы отвлечься, насладиться видом, открывавшимся с высоты птичьего полета, но не было возможности – как нарочно, его усадили спиной к иллюминатору. Лицом к цилиндрам.

На Бакса и Гузенко полет впечатления не производил. Но вряд ли в этом лейтенант и майор проявляли солидарность с пленником. А вот рядовые и сержанты, как дети малые, прильнули к оконцам, на что-то показывая и что-то говоря друг другу, пытаясь переорать грохочущие моторы. Даже сержант Михайлова на время сбросила маску крутой бабы и тоже что-то нашла в пейзаже за бортом. Наверное, грустное, поскольку глаза ее периодически закрывались, как будто она предавалась воспоминаниям.

Тихон вспомнил, как однажды сквозь обшивку сумел увидеть мнимых птиц, мчавшихся за гиропланом. Быть может, и сейчас он сумеет воспользоваться этой способностью, чтобы разглядеть лес внизу, еще не подернутый туманом? Однако внутренний настрой не позволил этого. Видимо, он был слишком взволнован предстоящей встречей с Полосой. Взволнован в хорошем смысле. По мере того, как вертолет приближался к цели, Тихон все сильнее ощущал свою принадлежность Полосе. Он действительно ее чувствовал. Только за недели заключения напрочь позабыл, каково это. Не известно, ощущали хоть что-то необычное другие члены группы и экипаж, но для Тихона это было похоже на потоки свежего воздуха, омывающие тело путника, изнуренного длительным походом.

Он заметил, что лейтенант Бакс опять делает вид, будто спит. А, может, и по-настоящему спал в этот раз. Убедившись, что никто не наблюдает за ним, Тихон присмотрелся к карабину, соединявшему цепь, продетую через кольца на руках и ногах, с тросом, обвитым вокруг форменного ремня лейтенанта. Так просто не расцепить. Освободиться можно только с соизволения лично лейтенанта Бакса, знавшего четырехзначный код замка. Возможно ли, что код знает каждый член команды? Наверняка. Ведь если что-то случится с Баксом (а такую возможность исключать нельзя), кто-то другой должен будет приковать Тихона к себе.

Впрочем, сейчас его беспокоило другое: из своего видения он помнил, что первый десант разбился из-за тумана, ставшего для летающей машины непреодолимым препятствием. То же может случиться и сейчас. Перед посадкой в вертолет он рассказал об этом факте майору, но не знал, насколько серьезно тот отнесется к столь фантастическому казусу.

Они уже больше часа летели над Полосой. Когда начали снижение, туман за бортом заволновался. Это отметили все, кто наблюдал в иллюминаторы. Волнами на его поверхности образовался сгусток, который начал следовать за вертолетом, как бы создавая вторую тень, чуть в стороне от настоящей. Экипаж вынужден был замедлить спуск, а в какой-то момент даже прекратить снижение.

Всеобщее напряжение, которое ощущал Тихон, еще больше возросло. Всем памятен был провал предыдущей операции, но никто не знал подробностей. И Тихон все чаще ловил на себе пристальные взгляды бойцов, будто они надеялись на подсказку – чего им ждать.

Майор Гузенко отправился в пилотскую кабину и о чем-то переговорил с экипажем. Вернувшись, он тоже бросил взгляд на Тихона, после чего помаячил бойцам пятерней, обозначая пятиминутную готовность.

– Будем спускаться! – проорал он, приблизившись к Баксу.

– Надеюсь, длины тросов хватит! – откликнулся тот.

Когда открылся люк, первым вниз сиганул Гуддер. С помощью специального приспособления он ловко и не слишком быстро скользил на тросу, а, приблизившись к туману, и вовсе замедлил ход. Но, уверившись, что перед ним всего лишь необычно густой туман, быстро исчез в нем.

Наступило тревожное, казавшееся бесконечным ожидание. Наконец, завибрировал трос. Это означало, что Гуддер внизу и, как договаривались, дергает за трос всем своим весом. Следом исчезли Жихарев и Арамзян. Скрылась в тумане Выдерга, на прощанье кинув на Злотникова насмешливый взгляд, будто ей любопытно было узнать, не перетрухнул ли он перед прыжком.

Тихон думал, что их с лейтенантом спустят в одной связке, но Гузенко велел спускаться поодиночке. Появилась возможность разглядеть шифр, когда Бакс начнет набирать код. Но, разумеется, лейтенант не стал этого делать в открытую, он повернулся к Тихону спиной и прикрыл дисплей ладонью. В голове Тихона лихорадочно шел поиск решения. Он был так напряжен, что время для него замедлилось, и гул вертолетных моторов перешел в низкочастотное ритмичное уханье. Все правильно: они были над Полосой, и она помогала ему!.. Не могла не помочь.

Тихон впился взглядом в надраенную до блеска полусферическую бляху на ремне сержанта Рогова. Это был единственный шанс. В том будущем, которое он предугадал, но которое не сбылось, Храмцов искренне восхищался телескопическим зрением Тихона. Ну что ж, пора воспользоваться этим даром в полной мере. Тихон уставился на бляху, в которой отражалось пространство салона. Сконцентрировал остроту зрения – до боли в глазах, до тошноты. Но после того, как удалось сфокусировать изображение, он отчетливо увидел отразившийся обшлаг рукава Рогова – сержант стоял, держась за поручень. Немного сместив взгляд, Тихон разглядел детали внутренней обшивки и силуэт Бакса. Сумел еще увеличить изображение. Теперь был виден карабин и пальцы лейтенанта, набиравшего код. Три первые, немного размытые, цифры. Как в зеркале – тройка, шесть, два...Изображение начало смещаться. Слишком быстро, и даже укрощенное Тихоном время выходило из-под контроля.

«Стой! Стой же!..» – мысленно умолял он Рогова не разворачиваться.

И все же успел заметить край последней цифры – или восемь, или снова три.

И сразу все вернулось на свои места – зрение и ход времени.

Вцепившись руками в трос и одной ногой держась в петле, по команде Бакса Тихон последовал за остальными. Земля вынырнула перед ним из тумана, и Тихон не ожидал, что спуск закончится так быстро. В растерянности он замер на месте, не думая о том, что следующий боец упадет прямо на него. Но сзади его успели схватить за ремень и грубо потянули на себя. Тихон едва не упал на кого-то. Этот «кто-то» больно стукнул его по спине.

– Держись, болван!

Это оказалась Выдерга.

– Скажи спасибо, что на деревья не попали! А то бы пришлось тебя выковыривать, раззява!

За Тихоном спустился лейтенант и после короткой задержки раздался щелчок карабина. Конечно, оставалась вероятность, что Бакс мог поменять код. Но тогда зачем ему было прикрывать замок ладонью?

Итак: три, шесть, два... три или восемь! – в глазах кружились эти цифры. Насчет последней он склонен был считать, что это все-таки восемь. Теперь главное – не забыть: три, шесть, два, восемь; три, шесть, два, восемь... И дождаться благоприятного момента...

После того как Рогов последним очутился внизу, с вертолета начали спускать цилиндры. Когда выгрузка закончилась, трос заскользил вверх и исчез в тумане. Постепенно стих вертолетный грохот, и воцарилась тишина. Туман, будто чуя присутствие людей, еще больше сгустился. Только что видны были мутные силуэты деревьев поблизости, но теперь – вовсе ничего. В какую сторону ни смотри, повсюду одинаковая сероватая пелена. Только вверху, где должно быть солнце, чуть белее.

– Всем внимание! – крикнул Гузенко. – Через восемнадцать часов вертолет вернется на это место и спустит на тросе маяк, чтобы мы могли его найти. Ждать будут, пока останется топливо на обратный ход. А сейчас проверим маячки!

Когда Бакс включил свой наручный маячок, Тихон украдкой взглянул на дисплей: несколько красных точек светились на нем, в точности по числу присутствующих. У Тихона тоже был маячок, но без дисплея и надет на щиколотку через браслет с замком – намертво, так просто не снимешь. Его сигнал отражался на экране Бакса более жирной точкой и заметно ярче той, которая обозначала лейтенанта.

– ...Черт! – раздался вдруг возглас Гузенко.

– Что случилось? – откликнулся Бакс.

– Главного маяка не вижу!

– Это что, шутка? – Бакс направился к майору и потянул за собой Тихона.

– Да какая шутка!

У майора, помимо наручного прибора, оказался более чувствительный переносной. Повернув экран к лейтенанту, Гузенко изменил масштаб, и точки постепенно слились в одну, однако, как ни настраивал он прибор, других сигналов на экране не возникло. Как понял Тихон, главный маяк должен был показать место предыдущей установки взрывателей. Место, куда они должны идти.

– Ладно, переходим к запасному варианту!

Майор приказал заняться теми цилиндрами, которые они доставили с собой. Но вскоре снова посыпались его проклятья. Оказалось, дисплеи будто сошли с ума и не хотели устанавливать время. Примерно полчаса Бакс пытался ликвидировать неполадку, но не вышло. Все это время прикованный к нему Тихон сидел, прижавшись спиной к одному из цилиндров, как муку испытывая это соседство, буквально осязая спрятанную внутри колоссальную энергию.

– Что делать, шеф? – спросил Бакс.

– Можно подорвать гранатой. Но тогда мы все... Пух! – Гузенко изобразил взрыв руками.

– Вот влипли! – раздался голос кого-то из рядовых.

– У любого сигнала в Полосе очень сильное затухание, – сказал Бакс. – А что если мы немного не долетели до места, где сигнал взрывателей хотя бы едва, но можно уловить?

– Хорошо, если так, – ответил майор. – Но что это нам дает?

– Если найдем, можно использовать блок от предыдущих зарядов. Но в какую сторону идти?

Майор с недоверием посмотрел на Тихона:

– Ну, покажи свои способности. Не зря же тебя с нами отправили. Что-нибудь чувствуешь?

«Что я чувствую?.. Если бы не эти цилиндры, мне было бы хорошо, как никогда...»

– Пока ничего особенного, – сказал Тихон.

– Так ты можешь определить, куда нам нужно идти, или нет? – давил майор.

– Возможно, – ответил Тихон. – Мне потребуется время.

«А все-таки они ощущают себя не в своей тарелке», – подумал он.

– Ну, так что? – не выдержал майор через некоторое время.

– Погодите.

Постепенно Тихон начал что-то ощущать. Какую-то неясную, идущую издалека, энергию. Возможно, это вовсе не сигнал взрывателей, а что-то другое. Но пускаться в объяснения он не собирался. Требовалось разрядить обстановку.

– Да, что-то есть. Но очень слабое, – сказал он.

И всеобщее напряжение как будто разом схлынуло. А Тихон поймал себя на мысли, что они, возможно, против своей воли, воспринимают его как спасительное звено, соединяющее их маленькую группу с Большой землей.