Текст книги "Традиции & авангард. Выпуск № 3"

Его окликнул Казбек:

– Эй, ты! Назад давай!

– А? – Николя очнулся от запаха гари.

Поселенцы разожгли костер и в железных ведрах готовили обед.

– Хрен на! – оскорбительно гаркнул уголовник. – На выход! Мы уходим.

– Да, сейчас. – Николя решил не злить его. Кровоподтек еще с прошлого «учения» не зажил, не хотелось напрашиваться на новые оплеухи.

Вылезая из закутка, где рылся, Николя почувствовал, как под ногой что-то хрустнуло. Он разволновался, вдруг это нечто ценное. Подняв деревянный коробок с металлической ручкой, Николя недоуменно на него воззрился. Коробочка никак не хотела открываться. Он крутанул металлическую ручку вправо. Раздалось слабенькое «дзынь», крышка откинулась, а внутри ящичка закружился белый единорог с золотыми копытами.

«Динь-динь-динь, – пела музыкальная шкатулка, – динь-динь-динь…»

Музыкальная шкатулка, без сомнений, была повреждена. Но эта совершенно бесполезная находка обрадовала Николя больше всего. Украшением шкатулки служил нарисованный на крышечке лотос с семью лепестками.

– Господи, помоги! – обращаясь к Богу, прошептал Николя, сунув шкатулку в карман дубленки. – Если это окажется волшебный цветок, я загадаю на все лепестки, чтобы вернуться к Уле вместе с Захаром.

Это казалось невозможным. Даже здесь, среди бомжей, приходилось тщательно скрывать личные отношения, называясь двоюродными братьями, бежавшими от родителей за провинность. Опустившиеся на самое дно люди осуждали отношения между мужчинами как нечто мерзкое и отвратительное, называя подобные браки грязными и сравнивая партнеров с обезумевшими животными.

Узнай Казбек о них как о паре – не проснуться им живыми. Николя это отчетливо понимал, шагая рядом с Ильей и девочкой. Они возвращались к сараям на другую сторону реки.

– Посмотри, что я нашла! – похвасталась девочка.

В ее руках Николя разглядел верхнюю часть туловища Барби. Ног у куклы не было, словно их оторвало снарядом. Обнаженная пластмассовая грудь и растрепанные мокрые волосы белого цвета – вот и все, что показала ему девочка.

– Мы сделаем ей красивое платье, – пообещал Николя, вспомнив о найденных носовых платках. – Она станет настоящей принцессой!

Маленькая нищенка ликующе засмеялась.

Лежа на шифоньерных дверцах, прикрытых мешками и тряпьем, Николя показал Захару свою находку. Старуха алкоголичка ворочалась в противоположном углу. Посередине сарая горела самодельная коптилка – в банке из-под детского питания. Ее зажженный фитиль мерцал в темноте, как живая душа.

– Интересная вещица, – сказал Захар, слушая звуки, издаваемые шкатулкой. – Завораживает.

– Я думал над тем, что нужно возвращаться домой, – кутаясь в дубленку, прошептал Николя.

Изо рта шел пар. Долго жить в таких условиях опасно: можно заработать воспаление легких.

– Куда мы пойдем? – спросил Захар. – К твоим или моим? Твои родные закопают нас на болоте, а мои сдадут властям, оклеветав с ног до головы.

– Мне хочется взять в руки ружье и всех перестрелять.

– Даже наших соседей-бомжей?

Николя задумался, и злость начала проходить.

– Нет, бомжи не виноваты, что их довели до такой жизни…

Снег падал на крышу и скатывался по клеенке вниз; костер, горевший неподалеку, собрал вокруг себя нищих, и было слышно, как они переговариваются и гремят чайником.

– Завтра проведаем Нелли, – решил Захар.

– Почему Нелли занимается проституцией?

– Она и нам предлагала. Это мы отказались. Дураки!

– Нет, нельзя. – Николя даже привстал, чтобы заглянуть в глаза Захару. – Мы принадлежим только друг другу. Я не вынесу, если до тебя дотронется другой мужчина!

– Успокойся, никто, кроме тебя, мне не нужен.

Засыпая, каждый думал о своем. Николя вспоминал бабушку Улу и молился невидимому Богу, чтобы в семье не случилось несчастья и никто не умер до его возвращения.

Захар тяжело вздыхал. Ему пришлось нелегко: он таскал на морозе тяжелые ящики. Грузчикам платили половину от причитающихся копеек. Возмущаться нельзя – изобьют и прогонят.

– Целый класс рабов воспитали! – неожиданно вырвалось у Захара.

– Что? – не понял Николя.

– Мы боимся сказать слово тем, кто занимает высокое положение. Тем, кто распоряжается жильем, работой, властью.

– Спи, – сказал Николя. – Завтра идти пешком до города, копи силы.

Нелли встретила их радушно, угостила жареной картошкой, которую все любили. На картошку жадно набросились, и через пять минут чугунная сковородка была дочиста выскоблена и вымакана хлебом.

На лице Нелли чернели усы и борода: она их не сбрила, чем вызвала расспросы.

– У меня неприятности, – отмахнулась проститутка. – Угрожали убить.

– Часто угрожают? – Николя решил вымыть посуду и гремел в раковине вилками и сковородой.

– Бывает. – Нелли закурила красный «LD». – Но на этот раз все серьезно. Не ходите ко мне ближайшее время.

– Что случилось?

– Дело в том, – поведала Нелли, забросив ногу на ногу и восседая на табуретке, как на троне, – что в городе есть шалман. Всем заправляет грузинская мафия. В основном там добровольно трудятся, но недавно они отловили простодушного парня. Запугали, хорошенько избили и заставили работать без денег. Милиция в такие места если и заглядывает, то только в качестве VIP-клиентов. Мне по секрету товарка нашептала, что парень хотел сбежать, а его за это едва не придушили. Я подбило товарку стащить ключи и дверь открыть. Она вначале отнекивалась, но затем пожалела парня. Он пару дней здесь перекантовался, переоделся дамочкой и удрал. Документы у него забрали, поэтому домой отчалил не на поезде, а на попутках. Обещал позвонить.

– Позвонил? – спросил Захар.

– Еще нет, жду. Но вчера ко мне подошли на улице и сказали, что знают о моем вмешательстве в чужие дела. Пригрозили, что отвечать придется.

– Может, тебе уехать?

– Сколько можно бегать? Из родного села убежало, из другого города убежало, сейчас отсюда бежать… Будь что будет! Ладно, хватит о грустном! Давайте веселиться!

Нелли включила музыку. Николя любил восточные танцы, и сразу начал пластично изгибаться и делать мягкие кошачьи шажки. Его руки переплетались, манили и отталкивали, волосы рассыпались по спине и плечам шелковым водопадом.

– Прелестник! – Нелли шутливо пихнула Захара. – Тебе повезло!

Захар как завороженный смотрел на Николя и приходил в ужас от мысли, что раньше ему нравились женщины. Сейчас мир изменился настолько, что спроси его – кто он, Захар не раздумывая ответил бы, что стопроцентный гей.

– Кто научил тебя так двигаться? – спросила Нелли, после того как целый час наблюдала соблазнительные танцы.

– Сам научился, – ответил Николя. – В Пакистане и Афганистане мальчиков из бедных семей часто берут в сексуальное рабство. Юные рабы живут при хозяине и танцуют восточные танцы. Одевшись как девочки, с накладными волосами и накрашенными губами, мальчики кружатся под пищалки и зурну, виляя бедрами. Это течение называется «Бача бази», и никто не знает, сколько ему веков. Последнюю тысячу лет оно особенно популярно на Востоке.

– Что привлекло тебя в этом? – одновременно удивились Нелли и Захар.

– Я захотел почувствовать себя бача бази, узнать, каково это – танцевать женские танцы, не выбирая судьбу, идя навстречу желаниям господина.

– И что же ты понял? – подняла брови Нелли.

– Что мне это нравится, – рассмеялся Николя.

Назад возвращались поздно. В руках был сверток с едой, а на душе – недобрые предчувствия. Все бездомные знают, что надолго оставлять свой приют нельзя: место может оказаться занято. Преодолев семь километров, Захар и Николя обнаружили у сараев, стоящих у величественной реки Дон, которую почитали и скифы, и хазары, новую группу, прибывшую невесть откуда.

Трое рослых мужчин в черных куртках прогнали всех от костра, разведенного в яме, и завладели котелком с гречневой кашей – ужином старика Ильи, женщин и девочки. Черпая ложками чужую еду, они деловито переговаривались, и единственный, кто к ним подсел, был Казбек. Ему они позволили немного поесть.

У пришедших было с собой самопальное оружие – обрез. Им они пригрозили бомжам, если те сунутся к костру погреться.

– У нас тут дела, – заявили мужики.

– По-моему, это уголовники, – сказал Захар Николя.

Парни пошли к сараю как можно быстрей, намереваясь проникнуть внутрь и спрятаться среди тряпья.

– Эй, вы! – заорал Казбек. – Явились! Ну-ка, идите сюда!

Пришлось подчиниться.

– Кто вы такие? – спросил рослый незнакомец, ковыряясь в зубах пальцами.

– Недавно прибыли, – отрекомендовал их Казбек. – Не местные. Могут быть полезны, если понадобится принести воды или дров.

– Как звать? – продолжил допрос мужчина, нарезая булку замерзшего хлеба. Февральская погода сделала из хлебной буханки настоящий кирпич, который едва поддавался острому лезвию ножа.

– Насух, – представился Николя, – а это мой двоюродный брат Захар.

– Насух? – загоготали мужики. – Нерусский, значит?

– Почему? – обиженно ответил Николя. – Русский…

– Жратва есть?

Захар и Николя переглянулись и покачали головами.

– А в сумке что? Быстро дать сюда!

Не дожидаясь, пока парни отдадут свою сумку, один из чужаков вскочил и вырвал ее. Припасы, заботливо сложенные Нелли, посыпались на снег: колбаса, булочки и конфеты.

– Со лжи начинаете? Нехорошо! – подыграл бандитам Казбек.

– Это наше! Мы бабке несли и девочке! Здесь тоже люди есть! – сказал Захар.

– Ты, я смотрю, больно дерзкий. – Нарезавший до этого хлеб уголовник прошелся рядом с ребятами. – На первый раз прощаю, а затем отвечать по-другому будешь. Понял?!

Он сунул Захару под нос лезвие ножа.

Николя готов был отдать последнее, лишь бы их не трогали.

– Шапку и дубленку сюда! – раздалась команда.

Николя начал снимать одежду.

– Нет! – Захар загородил его собой. – Не позволю!

Но его тотчас скрутили, несколько раз ударили под дых и отобрали не только дубленку, но и вязаную шапку, над которой в свое время трудилась бабушка Ула.

– Бартер! – сказал уголовник с ножом и, надев на себя дубленку, бросил свою черную демисезонную куртку под ноги Николя.

Парни пошли в сарай.

– Завтра на свалке найдешь себе новую шапку, – то ли утешил, то ли съехидничал им вслед Казбек.

Опустившись на шифоньерные доски, Николя заплакал.

– Когда ты слаб и беспомощен перед проходимцами, это страшней всего, – сказал он Захару.

– Нам нужно продержаться до весны, – отозвался Захар. Он уже давно носил одни и те же джинсы и рваную куртку. Спасали три свитера, надетые один на другой.

Старуха замычала в углу, но еды не было, все отобрали. Пришлось извиниться, сославшись на уголовников.

Сквозь щели сарая было видно, как девочка с мамой подошли и разговаривают с мужчинами, но те не предложили им еды, разрешив только постоять у огня.

Крутых перемен новым утром прибавилось. По словам деда Ильи, уголовники бежали из ростовской тюрьмы и решили пересидеть здесь, пока не потеплеет.

Силой, которой не было равнозначного ответа, беглые воры и убийцы признали только Казбека, все остальные автоматически считались низшей кастой.

Проверив соседние амбары, сараи и дачи, уголовники выбрали себе самый пригодный дом и забрали у Николя и Захара все инструменты, покрывала и матрасы, чтобы сделать себе постель. Клеенку с крыши тоже стянули под хихиканье и улюлюканье Казбека.

– Так вам! Будете знать, кто здесь главный! – потирал он руки, прислуживая новоприбывшим.

Работать отныне приходилось больше, а есть меньше. Поселившиеся рядом уголовники напивались и били всех, кто попадал им под горячую руку. Несколько раз ребятам с трудом удалось оттащить от них старика Илью, которому попало за отказ делиться табаком.

Женщины и девочка, не выпускающая из рук куклу-принцессу в платье из носового платка, ушли жить к поселенцам. Суровый Медведь сжалился и приютил их у себя.

Николя и Захар не могли бросить безумную старуху. Пряча сухари по карманам и рукавам, они научились между приказами уголовников кормить ее и таким образом спасли от неминуемой гибели. Иногда ребята выводили бывшую учительницу посидеть у костра. Поскольку теперь все заботы о готовке лежали исключительно на них, им позволялось крутиться у огня.

Старуху уголовники хотели убить, но ребята отстояли ее жизнь игрой в карты. Захар сыграл с одним из беглецов в дурака и выиграл.

– Ладно, – процедил уголовник. – Убивать пока не будем. Но пусть сидит в своем углу как мышь и не высовывается.

В конце февраля Илья захворал, у него пошла горлом кровь. Он все больше лежал, и, хотя никто не произносил этого вслух, парни ждали, когда старик простится с миром. Ему приносили чай в алюминиевой кружке, и Илья грел об нее ладони и прижимал к груди, словно грелку.

– Боюсь, не дожить мне до марта, – бормотал он. – Небо такое роскошное, бирюзовое, смотришь в него – и чувствуешь, как душа тянется к Господнему престолу. Помню, будучи ребенком, я лежал в одуванчиках, смотрел на облака. Тогда все казалось мне таким возможным, преодолимым, а сейчас я не уверен, что протяну еще пару дней.

– Протянете, – утешал старика Николя. – Мы за вас молимся.

– А я знаю секрет, – сказал ему Илья и улыбнулся.

Николя тотчас вообразил, что у старика где-то есть клад и тот перед неминуемым ликом смерти укажет заветное место. Тогда дела пойдут на лад, они убегут отсюда и снимут жилье…

– Где сокровища? – спросил Николя.

– Сокровища?! – Илья закашлялся от смеха. – Я знаю, что вы никакие не братья с Захаром! Вы любовники!

– Тс-с-с! – Николя прижал палец к губам. – Тише, умоляю! Если узнают, нас убьют.

– Стоило для этого бежать в такую дыру? Оглянись вокруг, дружок! Есть ли ценность в том, чтобы жить с мышами и уголовниками, питаться со свалки и все равно не иметь возможности любить друг друга?

– Мы вместе, – возразил Николя. – Секс – это не главное. Сейчас мы рядом. Там, откуда мы убежали, нас бы разлучили.

– Мне всегда приятно смотреть, как вы заботитесь друг о друге. Счастья вам! Пообещай мне, что ты будешь больше читать.

– Буду, – пообещал Николя, укрывая старика одеялами и мешками.

Ночью разыгралась буря. Ветер у реки выл подобно обезумевшему от одиночества волку. Костер потух. Развести его заново не было никакой возможности. Беглые уголовники, которые каждый день пили и дрались, вели себя очень воинственно. Ограбив в пригороде ювелирную лавку, они крепко повздорили: бросались друг на друга, грозились всех порезать, а затем ввалились в сарай к Захару и Николя.

Николя испугался и спрятался за сумасшедшую старуху. Дерущихся мужчин, рискуя собой, полез разнимать Захар. Сарай трещал от ветра и холода, а внутри шла потасовка.

Неизвестно, чем бы это все закончилось, если бы не нагрянула ростовская милиция, которая в эти злачные места никогда ранее не заглядывала. Видимо, в поиске пропавших из лавки украшений представители закона неожиданно решили выполнить свой долг и примчались на уазиках.

Началась перестрелка.

В поднявшейся суматохе Николя, старуха и главный уголовник выскочили из сарая и побежали сквозь метель, утопая в сугробах. Повязали Казбека и двух других уголовников, надавав им милицейскими дубинками по почкам, а затем сковав наручниками. Захара тоже схватили. У него не было паспорта. В целях сохранности документы парни оставили у Нелли. Однако в участке никому до этого не было дела. Захара продержали в милиции сутки, затем отпустили. Из разговоров милиционеров Захар узнал, что ими был обнаружен труп бомжа с бородой, и понял, что старик Илья отдал Богу душу.

Выйдя из участка, Захар встретил Николя, на котором из одежды остались только свитер и спортивные штаны.

– Бабка бегает как заяц! – вспоминал вчерашнюю ночь Николя. – Ускакала, только ее и видели. А я за ней! Сейчас она пошла к поселенцам. К Медведю. Наш сарай завалился, жить больше негде. Илья умер, его увезли в морг.

– Повезло. Иные по месяцу неприкаянными лежат, – вспомнил несколько инцидентов Захар. – Хорошо хоть земле предадут. Царствие Небесное ему.

Они перекрестились.

Как и для других бомжей, последним пристанищем Ильи стала безымянная могила.

Надвигалась последняя февральская ночь, мороз сковал землю, словно весна не должна была вот-вот появиться на пороге.

Решили идти пешком к Нелли. Говорить старались мало, чтобы от усталости и голода не упасть в обморок. Когда оставалось пройти всего два квартала, мимо пронеслась «скорая помощь», но они не придали этому никакого значения.

У подъезда Нелли, несмотря на мороз, толпились соседи.

– Я услышала грохот, – рассказывала какая-то женщина в норковой шубе.

– Вы знали, что она занималась проституцией? – спрашивал седовласый господин, опираясь на трость. Его поддерживал под локоть внук-школьник.

– По очереди докладывайте. – Молоденькая девушка в милицейской форме что-то записывала в блокнот.

– Я услышала крик! Будто кто-то кого-то отталкивал, а затем мимо окна раз – и пролетела… – Бойкая старушка пробилась вперед, чтобы стражи порядка выслушали ее.

– Что произошло? – побелевшими губами спросил Николя.

– Тело нашли. Думали, баба, а это мужик в парике. Похоже, его сбросили с балкона, – хихикнул внук-школьник и спрятался за пожилого господина и женщину в норковой шубе.

– Да как ты смеешь… – замахнулся на него Николя.

– Не трогайте ребенка, – прикрикнул седовласый старец. – Он все верно говорит. Жили у нас тут проститутки, а теперь дом очистился. Хвала Господу!

Толпа начала рассасываться, люди уходили, замерзнув в домашних тапочках и халатах, остались только самые морозостойкие.

Тело Нелли работники скорой помощи положили в черный мешок.

– Это вы из Ставрополя? – спросил кто-то сзади.

Они оглянулись. Женщина средних лет с ярким макияжем робко переминалась с ноги на ногу.

– Мы, – ответил Захар.

– Пойдемте, разговор есть.

Женщина вывела их из дворика, где, словно укрытые саваном, стояли замерзшие пятиэтажки, и провела по улочке в кафе.

– Глинтвейн и булочки с сосисками, – заказала она.

Захар и Николя повеселели.

– Вчера Нелли звонила. Кто же знал, что так будет… Но она предчувствовала… А я работаю, занята по уши. Но пришла к ней. Она отдала ваши документы. Сказала, если что случится, найти вас и отдать. Описала внешность. Я ваши паспорта даже из сумки вытащить не успела. Так и лежат.

– А что сегодня произошло?

– Говорят, у нее был буйный клиент. Никто и разбираться не станет. Был человек – и нет человека…

– Пойдешь на похороны? – спросил Николя.

– Разве они будут? – Женщина пожала плечами. – Квартиру опечатают, труп зароют. Будем помнить его… или ее, как кому нравится, красивой.

Булочки с сосисками были съедены за помин души Нелли.

Женщина, так и не представившись, отдала им паспорта и ушла.

– Мы здесь умрем, – сказал Николя. – Станем пылью на улицах этого города.

– Да, – согласился Захар. – Ты прав. Давай сегодня переночуем в ближайшем подъезде, а завтра попробуем выбраться отсюда.

Утром парни остановили такси и сказали, что им нужно в поселок Аврора. Таксист немало удивился: ехать более трехсот километров, а денег у клиентов явно нет.

– Расплатимся на месте, – пообещал Николя. – Вы, главное, нас довезите.

Таксист, мужчина лет сорока, выехал на трассу Ростов-на-Дону – Ставрополь. Отъехав от города километров десять, он задумался:

– А если вы мне лапшу на уши вешаете? Кто мне заплатит за работу?

– Мой брат, – ответил Николя. – Как приедем, он деньги отдаст.

– Хорошо, – согласился таксист. – Давай мне телефонный номер брата. Если он все подтвердит, повезу, если нет – нет. Не могу же я гнать машину за триста верст, не зная, что меня ждет!

Разумеется, обещание Николя было выдумкой и позвонить он никуда не мог.

– Вам заплатят, – уговаривал таксиста Захар. – Честное слово.

– Ты уверен? – разъярился таксист. Остановил машину и приказал: – Проваливайте отсюда!

Захар и Николя оказались на заснеженной трассе.

– Ах так, значит! Да пошел ты на хер! – кричал Николя вслед машине, растворяющейся в надвигающемся урагане.

Пройдя пару километров, парни так и не смогли поймать попутку до Ставрополя. Все водители равнодушно проезжали мимо.

Населенные пункты пропали из поля видимости, и только дорожные знаки время от времени оповещали о том, что Захар и Николя находятся между городами. Они шли вперед на голом энтузиазме. Ветер хлестал по лицу жестким зернистым снегом, отчего слезились глаза. Легкая одежда не спасала от ледяных порывов, пробирающих до костей. Непослушными пальцами Николя вынул из пачки сигарету. Пока он тщетно пытался прикурить ее тремя последними спичками, Захар отважился сходить в туалет.

– Что за ерунда? – недоуменно воскликнул Захар, обнаружив кусочки льда в нижнем белье. – Кажется, у меня там все замерзло.

– Угу. – Николя настойчиво чиркал драгоценными спичками, которые с легкостью задувались ветром.

С трудом они добрели до заправки. Рядом с ней располагалось придорожное кафе. На заправке трудились мигранты – таджики и узбеки. Парни попросили телефон, чтобы позвонить. Им разрешили.

Николя дрожащими руками набрал по памяти номер Короля-Эльдара. Длинные гудки множили неизвестность. Наконец трубку на другом конце подняли, и он услышал знакомый голос:

– Кто смеет?!

– Я, – залепетал Николя, задохнувшись от радости и страха одновременно. – Это я, Насух… Если я вам дорог, приезжайте. Мы на краю гибели. Мы голодные. Уж лучше ты нас убьешь, чем мы замерзнем в снежном аду.

Старший брат молчал. Несколько секунд показались Николя вечностью. Он тоже молчал. А затем сказал:

– Мы на трассе Ростов – Ставрополь. Примерно в пятнадцати километрах от Ростова. Здесь заправка и кафе.

Король-Эльдар ответил кратко:

– Приеду!

Рабочие на автозаправке, невольно ставшие свидетелями разговора, не сговариваясь, порылись по карманам и дали парням немного денег. Захар и Николя купили сэндвичи с ветчиной и, сидя за столиком в кафе, вспоминали, как питались на свалке и жили в сараях на берегу реки.

Через три часа приехал Король-Эльдар и, не сказав ни слова, открыл дверцу «тойоты». Всю дорогу он молчал, и Николя с Захаром не проронили ни слова, держась за руки на заднем сиденье.

В Авроре их приняли как дорогих гостей. Бабушка Ула напекла пирогов с капустой и мясом. Подросший Тимур с младшими сестренками просились на руки и показывали игрушки. Николя сказал, что они с Захаром любовники и никогда не расстанутся. Лиана, осознав, что это не просто слухи, упала в обморок, остальные оказались сдержаннее. Король-Эльдар сразу ушел, не желая принимать участие в празднике по поводу возвращения блудного брата.

Бабушка Ула обняла по очереди Захара и Николя:

– Что бы вы ни делали, я все равно люблю вас, внучки!

Но печаль была неизбежна: у отца обнаружили рак. Болезнь прогрессировала, и врачи дали не больше месяца. На днях, еще не подозревая, что Николя вернется, отец заставил Короля-Эльдара поклясться на Коране, что тот никогда не причинит зла младшему брату.

«Такова моя предсмертная воля», – написал отец на листке бумаги.

Король покорно склонил голову и торжественно произнес клятву, скрепив ее именем Аллаха.

Отдохнув несколько дней в уютном доме на свежих простынях, где постоянно пекли и варили, Захар в сопровождении членов банды Короля-Эльдара уехал. Ему захотелось обнять мать и сестру, чтобы они узнали – он жив.

Николя считал часы до его возвращения и сочинял стихи:

Я не могу жить без тебя, я ем и не чувствую вкус пищи, когда ты далеко.

Я смотрю на мир, но мои глаза слепы, словно пелена окутала их.

Я пью воду и не могу ощутить влаги без твоего присутствия.

Ты – половина моего сердца, моя душа не живет без твоего тела.

Через неделю Захар вернулся с вещами и привез два серебряных перстня. Оставшись вдвоем, они прочитали молитву о любви и обменялись кольцами.

Король-Эльдар снял им комнату в Ставрополе подальше от родственников и общих знакомых.