Текст книги "Белая масаи. Когда любовь сильнее разума"

Чужая Швейцария

Я снимаю номер в туристическом отеле Igbol. Здесь я наконец-то хорошенько наедаюсь. Я изучаю сайты разных авиакомпаний, пока наконец не нахожу рейс на Allitalia. Спустя много месяцев я звоню домой. Очень волнуюсь, сообщая маме, что ненадолго приеду. Два дня, оставшиеся до отъезда, кажутся невыносимыми. Я брожу по улицам Найроби, чтобы убить время. На каждом углу калеки и нищие, которым я даю мелочь. По вечерам в Igbol болтаю с туристами и отшиваю индийцев и африканцев, набивающихся в бойфренды.

Наконец я в такси до аэропорта. Когда самолет взлетает, я не слишком радуюсь возвращению домой, потому что знаю, как сильно Лкетинга и остальные члены семьи ждут моего возвращения.

В Майрингене, в Бернском Оберланде, где мама живет с мужем, после первой радости встречи я сразу чувствую себя не в своей тарелке. Жизнь понемногу входит в европейскую колею. В супермаркетах меня чуть ли не тошнит от избытка товара и даже еда в холодильнике уже не устраивает. У меня постоянные проблемы с желудком.

Я добываю справку на немецком и английском языках о том, что я не замужем. Теперь документы в порядке. Мама покупает красивый колокольчик для моего воина – это свадебный подарок. Я тоже покупаю маленькие колокольчики для своих коз. В конце концов у меня их уже четыре. Я шью по две новые юбки для мамы и Сагуны и покупаю два шерстяных пледа для нас с Лкетингой: ярко-красный для него и полосатый для нас двоих.

Багаж не из легких. На дне сумки – мое длинное белое свадебное платье. Это подарок от одного поставщика в честь завершения моего бизнеса. Я пообещала, что если когда-нибудь выйду замуж, то надену его. Платье пришлось взять вместе с прилагающимся к нему головным убором. На свадебное платье укладываются пакетики с пудингами, соусами и супами. Следующим слоем – подарки. Пустоты заполняются лекарствами, пластырями, бинтами, мазями для ран и витаминами. Пожалуй, хватит. Обе сумки забиты до отказа.

Приближается время отъезда. Вся моя семья считает, что Лкетинге на свадьбу нужно подарить кассету. Значит, в дорожной сумке будет еще и небольшая магнитола. Итак, вместе с тридцатью двумя килограммами багажа жду вылета в аэропорту Kloten. Я очень рада, что возвращаюсь домой. Да, прислушиваясь к внутреннему «я», теперь знаю, где мой настоящий дом. Конечно, прощаться с мамой тяжело, но мое сердце уже принадлежит Африке. Не знаю, когда снова буду в Швейцарии.

Родная страна Африка

В Найроби такси везет меня в отель Igbol. Глядя на украшения на моих руках, водитель спрашивает, хорошо ли я знаю масаи. «Я выхожу замуж за самбуру», – отвечаю я. Водитель качает головой и, кажется, не понимает, зачем белой женщине выходить замуж за человека из, как он выразился, примитивной этнической группы. Я воздерживаюсь от дальнейших разговоров и жду, когда мы доберемся до отеля. Сегодня мне не везет – мест нет. В итоге заселяюсь в дешевый отель в двух кварталах отсюда.

Таскать сумку для меня большая проблема, несмотря на небольшое расстояние. Мой номер на третьем этаже. Здесь не так удобно, как в Igbol, и здесь я единственный белый человек. Кровать провисла, под ней валяются два использованных презерватива. По крайней мере, простыни чистые. Я отправляюсь в Igbol, чтобы позвонить миссионерам в Маралал. Оттуда завтра по обычной радиосвязи в миссию Барсалоя могут сообщить, что я прибуду в Маралал через два дня. Я хочу, чтобы Лкетинга знал о моем приезде. Эта идея пришла мне в голову в самолете, и я решила ее реализовать, хотя не знаю миссионеров в Маралале. Я не уверена, что все получится. Мой английский стал лучше, но во время разговора возникает несколько недоразумений, потому что миссионер не сразу понял мое послание.

Здесь плохо спится. Видимо, это отель для свиданий, потому что со всех сторон из номеров раздаются то визг, то стоны, то смех. Двери с грохотом открываются и закрываются. Но и эта ночь тоже пройдет.

Поездка на автобусе до Ньяхуруру обходится без происшествий. Я смотрю в окно и наслаждаюсь пейзажем. Я все ближе к дому.

В Ньяхуруру дождь и холодно. Мне нужно провести здесь ночь, а на следующее утро я сяду в ветхий автобус до Маралала. Отправление задерживается на полтора часа, из-за того что багаж на крыше автобуса приходится закрывать пластиковой пленкой. Моя большая черная дорожная сумка тоже там. Маленькую держу при себе.

После короткой асфальтовой дороги сворачиваем на грунтовку. Пыль превратилась в красно-коричневую грязь. Автобус еле ползет, чтобы не проваливаться в большие ямы с водой. Иногда его разворачивает поперек дороги, затем он с трудом возвращается в колею. Нам потребуется в два раза больше времени на поездку. Дорога все хуже и хуже. Время от времени автобус вязнет в глине, и люди пытаются вытолкать его. Окна темны от грязи.

Примерно на полпути автобус заносит так, что задние колеса соскальзывают в кювет. Колеса вращаются вхолостую. Сначала все мужчины должны выйти. Автобус соскальзывает на два метра в сторону и снова застревает. Теперь выходят все. Выбравшись, я тут же увязаю по щиколотку в грязи. Мы стоим на возвышенности и наблюдаем за тщетными усилиями мужчин. Мы принимаемся ломать ветки и укладывать под колеса. Все бесполезно. Автобус все так же стоит поперек дороги. Некоторые берут свои вещи и отправляются пешком. Я спрашиваю водителя о перспективах. Он пожимает плечами и говорит, что нам придется ждать до завтра. Может быть, дождь прекратится, и тогда дорога быстро высохнет. Как же это грустно! Я снова застряла посреди леса без воды и еды, у меня с собой только порошок для приготовления пудинга.

Быстро холодает, я замерзаю в мокрой одежде. Возвращаюсь в автобус. По крайней мере, у меня есть теплое одеяло. Если до Лкетинги дошла моя весточка, то сейчас он напрасно ждет меня в Маралале.

Время от времени люди распаковывают свои сумки, чтобы взять какой-нибудь еды. Каждый, у кого что-то есть, делится с соседями. Мне тоже предлагают хлеб и фрукты. Я благодарна, но мне стыдно, что я ничего не могу предложить взамен, хотя у меня больше всего багажа. Между тем все устраиваются спать. Немногочисленные свободные места достаются женщинам с детьми. Ночью проезжает только один лендровер. Он не останавливается.

Около четырех утра становится так холодно, что водитель почти целый час держит двигатель включенным, чтобы прогреть салон. Время летит быстро. Небо алеет, и после шести нерешительно выглядывает солнце. Некоторые пассажиры идут в лес по нужде. Я тоже выхожу, разминаю затекшие конечности. Вокруг такая же грязь. Мы дожидаемся, пока солнце поднимется высоко, и снова пытаемся что-то предпринять. С десяти часов до полудня люди пытаются вытолкнуть автобус из кювета. Но он может проехать не более тридцати метров. Провести здесь еще одну ночь было бы ужасно.

Вдруг я вижу белый лендровер, который петляет по грязи и левыми колесами едет по обочине. В отчаянии бегу к машине и останавливаю ее. В ней пожилая английская чета. Я коротко объясняю ситуацию и умоляю людей взять меня с собой. Женщина сразу соглашается. Я радостно прыгаю в машину, и мне приносят мою сумку. Дама в лендровере с ужасом слушает мой рассказ. Она предлагает мне бутерброд, который я тут же проглатываю.

Мы не проезжаем и километра, как видим приближающийся навстречу серый лендровер. Теперь нужно быть предельно осторожными, чтобы ни одна из машин не застряла в колее, так как дорога очень узкая. Мы едем медленно, но встречная машина почти летит. Она еще в двадцати метрах от нас, и тут мне кажется, что я вижу галлюцинацию. За рулем лендровера сидит Лкетинга и катит по этой ужасной дороге! «Стойте! – кричу я. – Остановите машину! Это мой парень!»

Я как сумасшедшая машу из окна, чтобы привлечь к себе внимание, так как Лкетинга смотрит только на дорогу. Не знаю, что в этот момент сильнее: моя безмерная радость и гордость за него или страх, что он не заметит меня и проедет мимо. Но вот он узнает меня и смеется.

Метров через двадцать машина останавливается. Я выскакиваю и бегу к Лкетинге. Сцену воссоединения не описать! Мой воин сегодня особенно богато украшен. Я с трудом сдерживаю слезы радости. С ним два товарища. Он вручает мне ключи – теперь я поведу. Мы перетаскиваем мой багаж. Я благодарю своих спасителей. Англичанка, глядя на Лкетингу, говорит, что ради такого мужчины она тоже бы жила здесь.

По пути Лкетинга рассказывает, что ждал автобуса. Он получил сообщение от отца Джулиано и тут же отправился в Маралал. Только около десяти вечера он узнал, что автобус застрял и что в нем белая женщина. Когда утром автобус так и не прибыл, Лкетинга отправился в мастерскую, забрал нашу машину и поехал спасать свою женщину. Ума не приложу, как ему это удалось. Дорога хоть и прямая, но страшно грязная. Весь путь он проделал на второй передаче, и иногда ему приходилось перезапускать заглохший двигатель, но в остальном – hakuna matata.

Добравшись до Маралала, мы заселяемся в номер. Трое мужчин сидят на одной кровати, и я смотрю на них. Конечно, Лкетинга хочет знать, что я привезла. Воины также выжидающе смотрят на меня. Я открываю сумки и достаю сначала одеяла. Лкетинга сияет при виде мягкого ярко-красного одеяла, я просто сразила его таким подарком. Полосатое он хочет сразу же подарить другу, но я возражаю, потому что хотела бы, чтобы оно было нашим, ибо кенийские одеяла колючие. Я сшила еще три канги для Лкетинги, и, полагаю, их он может подарить, потому что воины смотрят на них горящими глазами. Слушая кассету с голосами моей семьи, Лкетинга приходит в изумление, особенно когда узнает Эрика и Джелли. Его радость не знает границ, и моя тоже, потому что я никогда не видела, чтобы привычные европейцу вещи вызывали столько удивления и искренней радости. Мой мужчина копается в дорожной сумке – хочет знать, что еще я привезла. Найдя колокольчик, свадебный подарок мамы, он приходит в восторг. Двое других тоже оживляются. Они передают друг другу колокольчик, который, как мне кажется, здесь звучит громче и приятнее. Они тоже хотят такой подарок, но у меня он только один, поэтому я дарю им два маленьких колокольчика для коз, чему они тоже очень рады. Когда я объявляю, что это все, мой возлюбленный продолжает перебирать вещи. Его восхищают пакетики с пудингом и лекарствами.

Теперь мы наконец пытаемся рассказать обо всем друг другу. Дома все хорошо, потому что пошел дождь. Правда, много комаров. Сагуна болеет и ничего не ест с тех пор, как я уехала. Ах, как же я жду завтрашней поездки домой!

Сначала мы идем есть. Конечно, меня снова ждет жесткое мясо, лепешки и что-то вроде листового шпината. Скоро весь пол усеян костями. Мир снова выглядит совсем иначе, чем три дня назад. Мне здесь хорошо. Поздно вечером двое воинов уходят, и мы наконец остаемся одни. В Маралале холодно из-за непрекращающегося дождя, и я могу забыть о душе на улице. Лкетинга приносит большой таз с горячей водой, чтобы я могла хоть немного сполоснуться в комнате. Я счастлива снова быть рядом с моим дорогим человеком. Но я опять почти не сплю – кровать узкая и продавленная, мне приходится снова к ней привыкать.

С утра мы первым делом отправляемся в офис, чтобы узнать, нет ли новостей по поводу удостоверения личности Лкетинги. К сожалению, нет! «Так как нет номера, все затягивается», – объясняет сотрудник. Я расстроена этой новостью, так как мне продлили визу всего на два месяца. Как выйти замуж при таких обстоятельствах за такое короткое время, я совершенно не представляю.

Мы решаем сначала добраться домой. Из-за мокрой погоды короткий путь через лес закрыт, и мы вынуждены двигаться в объезд. Тут все изменилось. Повсюду большие камни и ветки, дорога изрыта канавами. Тем не менее все проходит благополучно. Полупустыня расцвела, местами даже видна трава. Здесь все растет невероятно быстро. То и дело встречаются мирно пасущиеся зебры или семьи страусов стремительно убегают, услышав шум мотора. Нам нужно пересечь сначала маленькую, а затем большую реку. Уровень воды в обеих приличный, но, слава богу, мы можем проехать на полном приводе, не увязнув в песке.

Когда до Барсалоя остается около часа езды, я вдруг слышу тихое шипение, и вскоре машина сильно накреняется. Проверяю, что случилось. Опять спустило колесо! Чтобы добраться до запаски, нужно выгрузить все вещи. Затем я заползаю под страшно грязную машину, чтобы установить домкрат. Лкетинга помогает. Через полчаса все готово, и мы отправляемся дальше. Наконец добираемся до хижины.

Мать встречает нас с улыбкой. Сагуна кидается мне в объятия. Это очень теплое воссоединение, я даже целую мать в щеку. Когда мы выгружаем багаж, хижина оказывается заполненной вещами до отказа. Мать готовит чай, а я вручаю ей и Сагуне юбки, которые сшила сама. Все счастливы. Лкетинга включает магнитофон, что вызывает оживленную болтовню. Когда я передаю Сагуне темнокожую куклу, которую мама купила для нее, у всех открываются рты, и Сагуна с криком убегает из хижины. Я не могу понять такой реакции. Мать издали с опаской смотрит на куклу, а Лкетинга спрашивает: «Это что, мертвый ребенок?» Придя в себя от изумления, смеюсь: «Нет, это всего лишь пластмасса». Но к кукле с волосами и, главное, с открывающимися и закрывающимися глазами все привыкают только спустя некоторое время. Приходит все больше и больше удивленных детей, и только когда одна из девочек хочет взять куклу, Сагуна подпрыгивает и прижимает куклу к себе. Отныне к кукле запрещено прикасаться всем, даже матери. Сагуна теперь спит только со своим «ребенком».

На закате на нас набрасываются комары. После дождя они чувствуют себя прекрасно. Несмотря на то, что в хижине горит огонь, они жужжат над нашими головами. Я устала размахивать руками. Так невозможно спать! Меня кусают даже через носки. Это, конечно, омрачает радость пребывания дома. Я сплю в одежде и натягиваю на себя новое одеяло. Но не могу накрыться с головой, в отличие от других. Почти в истерике я засыпаю лишь под утро.

Утром я едва могу открыть оплывшие от укусов глаза. Не хотелось бы мне подхватить малярию! Поэтому я хочу купить москитную сетку, хотя это и опасно для хижины с открытым огнем.

Я спрашиваю у отца Джулиано, может ли он поменять покрышку. У него, к сожалению, нет времени, но он дает мне запаску и советует купить вторую, мало ли что. Я пользуюсь случаем и интересуюсь, как он борется с комарами. У него нет с этим особых проблем в его добротном доме. Ему хватает спрея. Он советует мне поскорее построить нормальный дом, это не потребует больших затрат. Шериф мог бы выделить нам участок земли, который нужно зарегистрировать в Маралале.

Теперь я заразилась идеей строительства. Как здорово было бы иметь настоящий домик! Воодушевленная, возвращаюсь в хижину и рассказываю об этом Лкетинге. Он не в восторге. Он не знает, комфортно ли вообще ему будет в доме. Надо еще подумать об этом. Тем не менее я все равно собираюсь в Маралал, потому что не готова провести еще одну ночь без москитной сетки.

Вскоре несколько человек уже ждут возле лендровера. Всем нужно в Маралал. Кого-то я знаю в лицо, другие мне совершенно незнакомы. Кто едет, решает Лкетинга.

И вот нам снова требуется почти пять часов, чтобы добраться до места без поломок. В Маралал мы прибываем уже под вечер. Сначала нам залатали покрышку, что оказалось делом небыстрым. Глядя на колеса своего авто, я понимаю, что протекторы совсем лысые. Прицениваюсь к новым. Озвученная сумма отправляет меня в нокаут. За четыре штуки они хотят почти тысячу франков. Цены, как в Швейцарии! Это три месячных заработка! Но без новых покрышек никак – я уже больше не могу всякий раз прокалывать колеса.

В одном из магазинов я нахожу москитную сетку, а в придачу еще покупаю мухобойки. Вечером в баре знакомлюсь с главным шерифом округа Самбуру. Он приятный человек, хорошо говорит по-английски. Он уже слышал о моем существовании и собирался вскоре нас навестить. «У тебя смелая подруга», – говорит шериф Лкетинге. Я рассказываю ему о планах по строительству дома, о свадьбе и о трудностях с паспортом. Он обещает помочь, но говорит, что дом будет построить трудно, потому что древесины в этих краях практически нет. По крайней мере, он позаботится об удостоверении личности.

На следующий день мы с шерифом идем в офис. Анкеты, имена… Поскольку о семье Лкетинги он знает все, паспорт можно оформить и в Маралале. Это займет две-три недели. Мы пишем заявление о заключении брака. В течение трех недель наши отношения будут зарегистрированы. Нам нужно только привести двух свидетелей, которые умеют писать. Я даже не знаю, как благодарить этого человека. Я безумно рада. Кое-где приходится дать денег, и через несколько часов все уже на мази. Нам нужно вернуться через две недели с нашими свидетельствами. Мы в отличном настроении и приглашаем шерифа поужинать с нами. Он первый, кто действительно помог нам от всей души. Лкетинга дает ему немного денег.

Проведя ночь в Маралале, мы собираемся в путь. Незадолго перед отъездом я неожиданно встречаю Ютту. Конечно, нам непременно нужно выпить чаю и рассказать друг другу обо всем. Она хочет быть на нашей свадьбе. Сейчас она живет с Софией, еще одной белой, недавно переехавшей в Маралал со своим бойфрендом. «Мы, белые, должны держаться вместе», – смеется она. Лкетинга хмурится; он ничего не понимает, потому что мы все время говорим по-немецки и много смеемся. Он торопит меня домой, и вскоре мы отправляемся. На этот раз мы решаем рискнуть и поехать коротким путем через лес. Дорога ужасная, на скользком склоне я рулю, полумертвая от страха. Но мои молитвы услышаны, и мы благополучно добираемся до Барсалоя.

Следующие несколько дней проходят спокойно, жизнь идет своим чередом. Молока у людей достаточно, а в полуразрушенных магазинах продают кукурузную муку и рис. Мать занята подготовкой к самому большому празднику самбуру. Скоро повсюду будут отмечать конец сезона воинов, а к воинам принадлежит и мой возлюбленный. После праздника, который состоится в такой хороший месяц, воины могут официально выбрать себе невесту и жениться. На следующий год нынешние юноши, следующее поколение, будут приняты в воины, и это событие ознаменуется торжественным ритуалом обрезания.

Предстоящий праздник, проводимый в особом месте, куда матери племени прибудут со своими сыновьями-воинами, очень важен для Лкетинги. Через две-три недели мы с матерью покинем наше жилище и отправимся туда, где женщины будут строить новые хижины для праздника. Точная дата этого торжества, которое продлится три дня, станет известна незадолго до начала, так как здесь все подчиняется фазам луны. По моим расчетам, мы должны наведаться в ЗАГС дней за четырнадцать. Если что-то вдруг пойдет не по плану, у меня будет несколько дней, пока не закончится виза.

Лкетинга теперь часто отсутствует, потому что у него есть некоторые дела, требующие визитов к родственникам. Время от времени я сопровождаю его, но ночую строго дома и только под москитной сеткой, которая отлично меня защищает. Днем я делаю свою обычную работу. Утром иду на реку – с Лкетингой либо одна. Иногда беру с собой Сагуну, которая очень радуется, когда ей разрешают купаться. Я стираю нашу пропитанную дымом одежду. Потом мы носим домой воду и отправляемся на поиски дров.

Офисный стресс

Настает пора ехать в Маралал, чтобы пожениться. Мать сердится, что Лкетинга уезжает почти накануне праздника. Но мы думаем, что одной недели более чем достаточно. Мать в тот же день уходит с другими матерями и тяжко нагруженными ослами. Ехать на авто она категорически не желает. Сроду не садилась в машину и сейчас не хочет.

Лкетинга берет с собой Джомо, парня постарше, который немного говорит по-английски. Он мне не особенно нравится, но он на протяжении всего пути предлагает себя в качестве свидетеля на нашей свадьбе или как минимум важного помощника на церемонии. Мужчины говорят о грядущем празднике. Будет построено от сорока до пятидесяти хижин и будет много танцев. Я с нетерпением жду этого грандиозного события, на котором я удостоена чести присутствовать. «Луна говорит, что ждать нужно около двух недель», – слышу я слова нашего пассажира.

В Маралале мы первым делом идем в бюро регистрации. Дежурного нет, мы должны вернуться завтра в полдень. Мы не можем подать заявление о регистрации брака без удостоверения личности. Мы идем по Маралалу в поисках двух свидетелей. Но найти их не так-то просто. Те, кто знает Лкетингу, не умеют писать или не понимают ни на суахили, ни по-английски. Брат Лкетинги слишком молод, а другие боятся заходить в офис, потому что не понимают, для чего все это вообще нужно. Только на следующий день мы встречаем двух моранов, работающих в Момбасе, у которых к тому же есть удостоверения личности. Они обещают задержаться в Маралале на несколько дней. Когда мы возвращаемся в офис во второй половине дня, паспорт Лкетинги действительно готов. Все, что ему нужно сделать, – поставить на нем отпечаток пальца. Теперь мы отправляемся в ЗАГС записываться на прием. Сотрудник проверяет мой паспорт и справку о том, что я не замужем. Время от времени он задает Лкетинге несколько вопросов на суахили, которые тот, кажется, не всегда понимает. Он нервничает. Я отваживаюсь спросить, на какое число назначена запись, и тут же называю имена свидетелей. Сотрудник говорит, что мы должны идти к официальному представителю этого района, так как только он уполномочен проводить церемонии бракосочетания.

К этому важному человеку тянется длинная очередь. Мы встаем в конец. Через два часа входим в кабинет. За резным письменным столом сидит большой респектабельный мужчина. Я кладу перед ним наши бумаги и объясняю, что мы просим назначить нам дату свадьбы. Он листает мой паспорт и спрашивает, почему я хочу выйти замуж за масаи и где мы живем. Я так взволнована, что мне трудно правильно строить английские фразы. «Потому что я люблю его и мы хотим построить дом в Барсалое», – отвечаю я. Его взгляд некоторое время переходит от Лкетинги ко мне и назад. Наконец он говорит, что мы должны прийти через два дня в два часа со свидетелями. Мы благодарим его и уходим.

Все идет как по маслу – так хорошо, как я не могла и мечтать. Лкетинга покупает мираа, усаживается на скамейку с пивом. Я пытаюсь его отговорить, но, по его словам, ему это сейчас необходимо.

В девять вечера раздается стук в дверь. Это Джомо. Он тоже жует мираа. Мы вспоминаем события сегодняшнего дня, но чем ближе ночь, тем беспокойнее становится Лкетинга. Он сомневается, правильно ли жениться таким образом. Он не знает никого из своего окружения, кто делал бы это официально. Я рада, что Джомо все ему объясняет. Лкетинга лишь кивает в ответ. Только бы за эти два дня он не сошел с ума! Он тяжело переносит присутственные места.

На следующий день я встречаюсь с Юттой и Софией. София живет роскошно: в доме с двумя комнатами, с электричеством, водой и даже холодильником. Обе рады, что наша свадьба состоится, и завтра к двум обещают быть в офисе. София одалживает мне красивую заколку для волос и отличную блузку. Для Лкетинги мы покупаем две роскошные канги. Теперь все готово.

Утром в день нашей свадьбы я слегка нервничаю. Уже двенадцать, а наши свидетели еще не пришли, не подозревая, что их присутствие потребуется уже через два часа. Значит, нужно найти еще двоих. Джомо скоро придет; меня волнует, где найти второго. В отчаянии зову в свидетели нашу квартирную хозяйку. Она охотно соглашается. В два часа дня мы уже у офиса. София и Ютта тоже на месте, у них с собой даже камеры. Мы сидим на скамейке и ждем вместе с остальными. Атмосфера немного напряженная, и Ютта продолжает меня подбадривать. На самом деле я представляла минуты, предшествующие моей свадьбе, более торжественными.

Прошло уже полчаса, а нас все не зовут. Люди входят и выходят. Один из них особенно бросается в глаза, так как уже третий раз проходит мимо. Время идет, и вот уже Лкетинга начинает волноваться. Он боится попасть в тюрьму, если с бумагами что-то не так. Я стараюсь его успокоить. Из-за мираа он почти не спал. «Hakuna matata, мы же в Африке. Pole, pole»[13]13
  Спокойно, спокойно (суахили).


[Закрыть], – говорит Ютта, когда дверь внезапно открывается и нас с Лкетингой приглашают. Свидетелям придется подождать. Меня уже немного подташнивает.

Официальный представитель, как и в прошлый раз, сидит за своим изысканным столом, а за длинным столом перед ним сидят еще двое мужчин. Один из них тот, который все время входил и выходил. Мы должны сесть напротив этих двоих. Вскоре выясняется, что это полицейские в штатском. Они просят наши паспорта. Кровь стучит у меня в венах. Что происходит? Боюсь, в таком состоянии я не смогу понять официальный английский. На меня обрушивается шквал вопросов. Как давно я живу в районе Самбуру? Где познакомилась с Лкетингой? Давно ли мы вместе? На какие средства живем? Чем я зарабатываю на жизнь? Как мы общаемся? Вопросы, кажется, никогда не кончатся.

Лкетинга постоянно спрашивает, о чем мы говорим, но я не могу объяснить ему наш разговор. При вопросе о том, была ли я замужем ранее, мне кажется, что я сейчас взорвусь. Стараясь быть сдержанной, отвечаю, что в моем свидетельстве о рождении и в паспорте одно и то же имя, а также у меня имеется швейцарское свидетельство на английском языке. Мы не можем считать его подлинным, говорит один из офицеров, потому что оно не заверено в посольстве в Найроби. «Но мой паспорт…» – начинаю я. И на этом аргументы иссякают. «Он тоже может быть подделкой», – вмешивается официальный представитель района. Теперь я вне себя от гнева. Представитель спрашивает Лкетингу, женат ли он уже на женщине самбуру. Тот честно отвечает, что нет. Чиновник хочет знать, как он может это доказать. Мы говорим, что в Барсалое об этом все знают. Но мы сейчас в Маралале, возражает он. На каком языке мы хотим провести свадебную церемонию? Я думаю, что на английском, с переводом на язык масаи. Представитель разражается неприятным смехом и замечает, что у него нет времени на такие исключительные церемонии. Кроме того, он не говорит на языке масаи. Мы должны прийти, когда будем говорить на одном языке, будь то английский или суахили, а также когда я официально заверю свои документы в Найроби, а Лкетинга представит справку за подписью местного шерифа о том, что он не женат.

Я выхожу из себя: почему нам не сказали об этом сразу? Официальный представитель насмешливо отвечает, что здесь он решает, когда и что говорить, и если мне это не нравится, он может сделать так, что завтра мне придется уехать из страны. Ну и дела! «Пойдем, милый, здесь никто не хочет нас расписывать!» – я выхожу из кабинета злая и в слезах. Лкетинга следует за мной.

На улице на нас нацеливаются камеры Софии и Ютты, женщины думают, что все прошло хорошо. За время, что мы были внутри, здесь собралось не менее двадцати человек. Я готова провалиться сквозь землю. Ютта спрашивает: «Коринна, Лкетинга, вы чего?» – «Не знаю», – отвечает Лкетинга в замешательстве. Я шагаю к машине. Мы едем в отель. Я хочу побыть одна. Я падаю на кровать и могу лишь плакать, я дрожу от гнева и обиды. Чертовы свиньи! – только это и пляшет в мыслях.

Лкетинга садится рядом и пытается меня успокоить. Я знаю, он не любит слез, но не могу остановиться. Позже заглядывает Ютта и приносит кенийского шнапса. Я неохотно пью и постепенно успокаиваюсь. Я чувствую только усталость и опустошенность. Потом Ютта уходит. Лкетинга пьет пиво и жует мираа.

Спустя некоторое время раздается стук в дверь. Я лежу и смотрю в потолок. Лкетинга открывает, входят те двое полицейских в штатском. Они вежливо извиняются и хотят предложить свою помощь. Поскольку я не реагирую, один из них, самбуру, разговаривает с Лкетингой. Когда я понимаю, что они всего-навсего хотят денег, я снова выхожу из себя. Я кричу, чтобы они убирались: «Мы распишемся в Найроби! Засуньте себе подальше вашу помощь!» Утром мы поедем в Найроби, чтобы заверить мои документы и заодно для подстраховки продлить визу. Все должно получиться. Потом у нас будет еще три месяца для получения бумаги от шерифа. Будет смешно, если это удастся сделать без взятки!

Когда я уже собираюсь спать, заглядывает несимпатичный Джомо. Лкетинга рассказывает ему о нашем плане, и он говорит, что хочет поехать с нами, потому что очень хорошо знает Найроби.

Так как дорога на Няхуруру все еще в очень плохом состоянии, мы решаем ехать в Исиоло через Вамбу, а оттуда в Найроби на общественном автобусе. Учитывая предстоящий праздник, у нас есть только четыре-пять дней.

Маршрут для меня новый, но все проходит гладко. Примерно через пять часов мы добираемся до Исиоло. Я хочу заехать к здешним миссионерам и, если повезет, припарковаться у них. Миссионеры дают добро, и это большая удача, ведь если оставить авто где попало, оно точно не задержится там надолго.

Так как отсюда до Найроби еще три-четыре часа, мы решаем заночевать здесь, чтобы выехать рано утром и днем попасть в офис. Неожиданно Джомо объявляет, что у него кончились деньги. Мне ничего не остается, кроме как заплатить за его комнату, еду и выпивку. Мне это совсем не по душе, он мне все еще несимпатичен. В номере я бросаюсь в постель, намереваясь заснуть до наступления темноты. Мои спутники пьют пиво и разговаривают.

Утром мне страшно хочется пить. Позавтракав, мы садимся в автобус до Найроби. Через полчаса он наконец полон, так что можно начинать путешествие.

В Найроби мы прибываем около полудня. Первая наша цель – швейцарское посольство. Но там не получается заверить документы – мне говорят, что с моим немецким паспортом нужно идти в посольство Германии. Сомневаюсь, что немцы знают швейцарские муниципальные штампы, но этих людей не переубедить. Посольство Германии находится в другой части города. Я с трудом тащу свое тело по раскаленным улицам Найроби. Немцы очень заняты, приходится ждать. Когда наконец подходит моя очередь, служащий качает головой и хочет отправить меня в посольство Швейцарии. Я раздраженно говорю, что я только что оттуда. Мужчина снимает трубку и консультируется со швейцарцами. Затем уходит и вскоре возвращается с заверенным документом. Он говорит, что это так называемое заверение не имеет никакого смысла, но в Маралале важно, чтобы на бумаге стояло как можно больше печатей и подписей. Я выхожу из посольства, не переставая в душе благодарить этого человека.

Лкетинга интересуется, почему всем не нравятся мои документы. Я не могу придумать адекватное объяснение. Мне кажется, он начинает мне не доверять. Теперь мы тащимся обратно, в другой район, в визовый центр, расположенный в Ньяйо[14]14
  Ньяйо – небоскреб в Найроби. Здесь расположены несколько правительственных департаментов, таких как иммиграционное управление, а также штаб-квартира провинции Найроби.


[Закрыть], чтобы продлить визу, срок действия которой истекает через десять дней. Мои ноги еле меня держат, но я намерена получить визу сегодня.