Текст книги "Белая масаи. Когда любовь сильнее разума"

Недоверие

Рано утром со стороны реки приходят трое мужчин и спрашивают, нельзя ли где-нибудь купить пива. Я говорю, что нет. Появляется муж и интересуется, чего они хотят. Я все объясняю. Лкетинга идет к мужчинам и говорит, что в следующий раз, если они чего-то захотят, пусть обращаются к нему, а не ко мне. Удивленные его тоном мужчины уходят. Я спрашиваю, почему он так с ними разговаривал. Муж недобро усмехается и отвечает: «Я знаю, почему эти люди приходят сюда. Им нужно не пиво, уж я-то знаю! Если они хотят пива, почему не спрашивают меня?» Я ждала сцены ревности, хотя и пяти минут не проговорила с этими мужчинами. Я пытаюсь сдержать поднимающееся во мне раздражение. Эти трое быстро разнесут весть о нашем гостеприимстве, и это тогда, когда весь Барсалой говорит о дискотеке! Теперь Лкетинга смотрит на меня с подозрением. Время от времени он берет Datsun и отправляется навестить своего сводного брата в Ситеди или к другим родственникам. Конечно, я могла бы поехать с ним, но с Напираи мне не очень хочется жить с коровами в хижинах, полных мух.

Время летит незаметно, и я жду того дня, когда Джеймс окончит школу. Нам срочно нужны деньги на продукты и бензин. Приезжие строители могли бы принести нам хороший доход. Лкетинга редко бывает дома, потому что многие его друзья женятся. Ежедневно появляются воины, чтобы рассказать об очередной свадьбе. Обычно он уходит с ними, и я не знаю, когда его ждать – через два, три или пять дней.

Когда отец Джулиано спрашивает, не хочу ли я снова забрать школьников, у которых сегодня заканчивается учеба, я, конечно же, соглашаюсь. Хоть мужа и нет, я уезжаю, оставив Напираи с матерью.

Джеймс радостно приветствует меня и расспрашивает о нашей дискотеке. Так сильно разошлась о ней молва. Мне нужно забрать домой пятерых ребят. Мы делаем еще несколько покупок, и я забегаю к Софии. Она вернулась из Италии, но хочет как можно скорее вернуться на побережье. Ей слишком трудно здесь с Аникой, она не видит смысла оставаться. Мне больно это слышать – теперь в Маралале мне не на кого рассчитывать. Как-никак мы вместе пережили немало трудностей. Но я ее понимаю и даже немного завидую. Как бы мне хотелось снова на море! Поскольку она уезжает в ближайшее время, мы прощаемся уже сейчас. Позже она обещает сообщить свой новый адрес.

Мы возвращаемся около восьми. Мужа дома нет. Напившись у матери чаю, ребята приходят ко мне, и я готовлю им поесть. Это веселый вечер, мы много разговариваем. Напираи очень любит своего дядю Джеймса. Я рассказываю о дискотеке. Парни слушают с горящими глазами. Они тоже хотят принять участие в этом действе. Я говорю, что Лкетинга должен был вернуться через два дня, но его нет, так что ничего не получится. Однако в эти выходные у людей зарплата, и меня постоянно просят организовать дискотеку. У меня есть только один день. Я боюсь, что без Лкетинги ничего не выйдет, но ребята принимаются меня уговаривать и обещают сами все устроить, а я должна только купить пиво и газировку.

Ехать в Маралал мне не хочется, поэтому мы с Джеймсом отправляемся в Барагой. Я впервые в этой деревне племени туркана. Она почти такая же большая, как Вамба, и в ней есть оптовый торговец пивом и газированными напитками, хотя цены тут немного выше, чем в Маралале. Мы оборачиваемся за три с половиной часа.

Парни пишут объявления, которые затем раздают, и все с нетерпением ждут дискотеки. Мяса сегодня нет, потому что не было коз на продажу. Домашней козой я пожертвовать не осмелилась, хотя половина из них принадлежит мне. Несу Напираи обратно к матери и замечаю, что она не радуется внучке как обычно. Может быть, причина в том, что Лкетинги нет? Как бы там ни было, я должна зарабатывать деньги, ведь все на них живут.

Дискотека снова проходит успешно. Сегодня посетителей больше, потому что школьники тоже здесь. Даже три девушки осмеливаются войти. С парнями и без мужа атмосфера куда спокойнее. Даже молодой сомалиец приходит и пьет фанту. Лкетинга иногда очень некрасиво отзывается о сомалийцах. Однако на этот раз я могу любезно говорить со многими из них. Парни по очереди продают напитки. Все прекрасно, все танцуют под веселую музыку кикуйю. Многие принесли свои кассеты. Даже я впервые за последние два года потанцевала, чувствуя себя свободно.

К сожалению, после полуночи приходится выключить музыку, но настроение остается хорошим. Дискотека завершается около двух часов, и я спешу в хижину, чтобы забрать Напираи. Я с трудом нахожу вход в колючую изгородь. Когда подхожу к хижине, меня чуть удар не хватает. У входа стоят копья Лкетинги! Сердце стучит, когда я заползаю внутрь. Судя по его ворчанию, он сильно не в духе. Напираи спит голышом рядом с матерью. Я здороваюсь и спрашиваю, почему он не зашел в магазин. Он молчит. Затем он взрывается! Он осыпает меня оскорблениями и выглядит просто страшно. Я что-то говорю, но он не слушает. Мать пытается его успокоить и говорит, что весь Барсалой слышит его крики. Напираи просыпается и тоже кричит. Когда он называет меня шлюхой, которая трахается с кикуйю и даже со школьниками, я заворачиваю малышку Напираи в одеяло и со всех ног бегу домой. Я начинаю бояться собственного мужа.

Вскоре Лкетинга распахивает дверь, вытаскивает меня из постели и требует назвать имена тех, с кем я спала. Теперь он уверен: Напираи не его дочь. Я только хотела объяснить ему, что она родилась раньше срока из-за болезни, но он думает, что я забеременела от другого. С каждым новым словом, которое я слышу из его уст, моя и без того разбитая любовь к нему угасает. Я чувствую, что между нами больше нет ничего общего. Наконец он выходит из дома и кричит, что не вернется и будет искать себе более достойную жену. Сейчас мне все равно, лишь бы он ушел и оставил меня в покое.

Утром с красными от слез глазами я не осмеливаюсь выйти из дома. Многие слышали нашу ссору. Часов в десять заходит мать с Сагуной и спрашивает, где Лкетинга. Откуда мне знать? Затем появляется Джеймс с другом. Он на моей стороне и говорит, что все дело в том, что его брат никогда не ходил в школу, и вообще эти воины ничего не смыслят в бизнесе. Джеймс сообщает, что мать обеспокоена ситуацией. Она собирается поговорить с Лкетингой, чтобы он держал себя в руках. Он обязательно вернется. Я не должна так расстраиваться и придавать значение его словам, потому что все мужчины такие, и лучше, если у них будет несколько жен. Джеймсу все это не нравится, но в конечном итоге меня эти доводы не утешают. Даже отец Джулиано присылает из миссии своего сторожа, чтобы узнать, что происходит. Мне ужасно неловко. Лкетинга появляется только вечером. Мы почти не разговариваем. Жизнь продолжается, никто не упоминает о случившемся. Через неделю он снова уходит на какую-то церемонию.

Девушка, которая носила для меня воду, приходит все реже и почти не помогает, поэтому мне приходится ездить с канистрами на реку, пока ребята присматривают за Напираи. Когда в очередной раз я хочу выехать с реки, перестают переключаться передачи, сцепление не работает. Расстроенная этой поломкой спустя всего два месяца со дня покупки, иду к миссионерам, потому что не могу оставить машину у реки. Отец Джулиано не в восторге от этой новости, но все-таки идет и осматривает машину. Он обнаруживает, что сцепление на самом деле больше не работает. Он сожалеет, но здесь он ничем не сможет помочь. Такие запчасти можно купить только в Найроби, но он точно не поедет туда в ближайший месяц. Я плачу, потому что не знаю, как буду покупать для нас с Напираи продукты. Я устала от постоянных проблем.

Он буксирует машину к нашему дому и говорит, что можно попробовать заказать запчасти по телефону. Если индийцы прибудут самолетом в ближайшие несколько дней, возможно, они смогут привезти их. Но пока он ничего не может обещать.

Четыре дня спустя отец Джулиано приезжает на мотоцикле и сообщает, что самолет приземлится сегодня в одиннадцать. Индийцы приедут посмотреть, как продвигается строительство. Получилось ли у них купить запчасти, он не знает.

На самом деле самолет приземляется в полдень. Отец Джулиано подъезжает к временной взлетно-посадочной полосе на своем Land Cruiser, зовет двух индийцев и едет с ними к реке. Я смотрю на машину и понимаю, что он, высадив пассажиров, собирается уезжать, вероятно, в Вамбу. Не понимая, что происходит, решаю пойти к школе. Напираи пока отношу к матери.

Возле стройки двое индийцев в тюрбанах удивленно смотрят на меня, вежливо пожимают мне руку и предлагают кока-колу. Потом интересуются, не миссионерка ли я. Я говорю, что нет, и объясняю, что живу здесь, потому что я жена самбуру. Их удивление возрастает. Они хотят знать, как белая женщина может жить в такой глуши. Они слышали, что их рабочие испытывают большие трудности с едой. Я рассказываю им о своей машине, которая, к сожалению, неисправна. Они интересуются, не об этой ли поломке было сообщение из миссии. Я киваю и с беспокойством спрашиваю, удалось ли достать детали. К сожалению, нет. Чтобы понять, какие именно детали нужны, требуются образцы с автомобиля конкретной модели. Видимо, у меня плохо получается скрыть разочарование. Один из индусов с сочувствием смотрит на меня и интересуется, где моя машина. Затем просит механика посмотреть ее и снять детали. Втроем мы едем к нашему дому.

Механик работает быстро, и уже через двадцать минут я знаю, что диски сцепления и рычаг переключения передач никуда не годятся. Снятые детали упаковываются, и мы едем обратно на стройку. Один из мужчин сообщает, что в Найроби можно найти замену, но это будет стоить недешево. Посовещавшись, они неожиданно спрашивают, не хочу ли я полететь с ними. Я в полной растерянности и говорю, что мужа сейчас нет дома и что у меня еще шестимесячный ребенок. Мне говорят, что нет проблем, ведь я могу взять ребенка с собой, так как в самолете найдется место для нас двоих. Я в сомнениях. Говорю, что совсем не знаю Найроби. Нет проблем, говорит один из индийцев. Механик знает всех продавцов запчастей. Утром он заберет меня из отеля и мы вместе попробуем найти подержанные запчасти. Единственное, поскольку я белый человек, цены будут завышены.

Я поражаюсь отзывчивости этих людей. Прежде чем я успеваю что-то сообразить, мне говорят, что я должна быть у самолета через пятнадцать минут. «Да, большое спасибо», – взволнованно бормочу я. Механик везет меня домой. Я спешу к матери и говорю, что еду в Найроби. Беру Напираи и оставляю мать в полной растерянности. Дома упаковываю самые необходимые вещи для себя и ребенка. Я объясняю цель своей поездки жене ветеринара и говорю, что вернусь как можно быстрее с запчастями. Я прошу ее объяснить Лкетинге, почему я не могу дождаться его разрешения.

Затем бегу к самолету. В руке – сумка, Напираи висит в канге. Вокруг самолета уже собралась толпа любопытных; увидев меня, они на мгновение замолкают. Mzungu улетает в отсутствие мужа, не получив его разрешения. Это сенсация! Я знаю, что будут проблемы. С другой стороны, думаю, он будет счастлив, когда его любимая машина снова будет на ходу и ему не придется ехать в Найроби.

Индийцы прибывают в фургоне для рабочих как раз в тот момент, когда появляется мать, быстро движущаяся и хмурая. Она предлагает мне оставить Напираи здесь. Я не могу этого сделать. Я успокаиваю ее и обещаю вернуться. Затем она благословляет нас на дорогу, вознося молитву Enkai. Мы садимся, двигатель запускается. Люди, стоящие вокруг, испуганно отскакивают в сторону. Я всем машу, и мы с грохотом катимся по полосе.

Индийцы хотят многое узнать. Как у меня появился муж, почему мы живем здесь, в глуши. Их изумление иногда вызывает у меня веселый смех, и я чувствую себя счастливой и свободной. Примерно через полтора часа мы приземляемся в Найроби. Для меня было чудом преодолеть большое расстояние за такое короткое время. Теперь они спрашивают, куда меня отвезти. Когда я называю отель Igbol возле кинотеатра Odeon, они приходят в ужас и полагают, что такой женщине, как я, там не место, это слишком опасно. Но я знаю только этот квартал и настаиваю, чтобы меня отвезли именно туда. Один из индийцев, очевидно самый главный, протягивает мне свою визитку. Я должна позвонить завтра в девять, и его водитель заберет меня. Я горячо благодарю его.

В отеле Igbol я начинаю сомневаться, смогу ли я за все это заплатить, потому что у меня с собой всего около тысячи франков. У меня больше не было денег дома, да и эти есть только потому, что мы устроили дискотеку. Я меняю подгузник Напираи, и мы идем в ресторан. С ней трудно есть за столом. Она либо сбрасывает все вниз, либо хочет ползать по полу. С тех пор как дочка научилась ползать, она мгновенно собирает всю грязь. Здесь везде очень грязно, и я пытаюсь ей помешать, но она извивается и кричит, пока не добивается своего. За короткое время Напираи уже вся в грязи, и окружающие в недоумении, почему я это допускаю. С другой стороны, некоторые туристы приходят в восторг, когда она протискивается под их столы. В любом случае, дочка счастлива. И я тоже. Вернувшись в номер, тщательно купаю Напираи в тазу. Чтобы самой принять душ, приходится ждать, пока девочка окончательно не заснет.

На следующий день дождь льет как из ведра. В половине девятого я встаю в очередь перед телефонной будкой. Мы промокли до нитки, и нас, сжалившись, пропускает какая-то женщина. Я сразу же связываюсь с индийцем и сообщаю, что я у кинотеатра Odeon. Его водитель заберет нас через двадцать минут. Бегу обратно в отель, чтобы переодеться. Моя девочка молодец. Она не плачет, хотя промокла насквозь. Водитель ждет нас у кинотеатра, и мы едем в промышленный район, где нас провожают в офис. Симпатичный индийский парень за стойкой улыбается нам и тут же спрашивает, все ли прошло гладко. Он звонит, и вскоре появляется вчерашний африканский механик. Индиец дает ему несколько адресов, по которым можно найти нужные запчасти. На вопрос, достаточно ли у меня с собой денег, я отвечаю: «Надеюсь!»

Мы ездим по всему городу и к полудню находим детали для сцепления всего за сто пятьдесят франков. Напираи и я устраиваемся на заднем сиденье. Поскольку дождь прекратился и снова солнечно, в машине быстро становится жарко. Но мне не разрешают открывать окна, потому что мы едем по одному из худших районов Найроби. Напираи вся мокрая и плачет. Она устала ехать – мы уже шесть часов в машине. И тут механик заявляет, что найти остальные запчасти сегодня уже вряд ли невозможно. Все магазины закрываются в пять, потому что завтра Великая пятница. Я совсем забыла про Пасху! Я спрашиваю, когда магазины и мастерские снова откроются. Ответ неутешителен: только во вторник. Теперь я в ужасе от того, что мне придется так долго оставаться в этом городе с Напираи. Лкетинга сойдет с ума, если меня не будет неделю. Мы возвращаемся в офис.

Дружелюбный индиец очень опечален моими трудностями. Он смотрит на изношенную шаровую головку механизма переключения передач и спрашивает механика, нельзя ли ее отремонтировать. Тот говорит, что нет; вероятно, ему хочется, чтобы все это поскорее закончилось. Индиец снова звонит. В дверях появляется мужчина в фартуке и защитных очках. Индиец просит его отшлифовать и заварить изношенные участки. При этом он говорит изумленному мужчине, что все должно быть готово через полчаса, потому что ему нужно уехать, да и я тоже не могу больше ждать. И сообщает мне с улыбкой, что через полчаса я отправлюсь домой.

Я благодарю его. Затем спрашиваю, сколько с меня. Он отмахивается. Я всегда могу позвонить ему, если у меня возникнут проблемы. Индиец с удовольствием поможет мне. Когда я вернусь в Барсалой, я должна пойти к мастеру. Он проследит за тем, чтобы все детали были заменены, ему уже обо всем сообщили. С трудом верится, что мне вдруг помогают бесплатно, да еще и в таких масштабах! Через некоторое время я выхожу из кабинета. Детали очень тяжелые, но я горжусь успехом. Вечером я отправляюсь в Ньяхуруру, чтобы на следующее утро сесть в автобус до Маралала. Нелегко тащить за спиной две сумки и Напираи в придачу.

В Маралале я уже не думаю, как добираться до Барсалоя. Измученная, первым делом иду в отель, чтобы попить и поесть после утомительного и пыльного пути. Потом мне приходится стирать несколько десятков подгузников, купать Напираи и мыться самой. Я падаю в постель в смертельной усталости. Утром спрашиваю, не собирается ли кто в Барсалой. От своего оптовика узнаю, что пойдет грузовик к сомалийцам. После всех страданий очень не хочется, чтобы Напираи ехала в грузовике. Решаю подождать. Чуть позже встречаю парнишку, который только что пришел пешком из Барсалоя. Он сказал мне, что отец Роберто завтра прибудет в Маралал, чтобы забрать почту.

С нетерпением жду утра, собираю вещи и двигаюсь к почтамту. Прождав четыре часа на обочине, наконец вижу вдали белый фургон миссии. Я прошу отца Роберто отвезти меня домой. Это не проблема, он поедет обратно примерно через два часа.

Обострение

Прибыв в Барсалой, я толком не успеваю выйти из машины, как вижу мужа, решительно направляющегося ко мне. Холодно поздоровавшись, он спрашивает, почему я вернулась только сейчас. «Что значит только сейчас? Я старалась вернуться как можно скорее», – отвечаю я, раздраженная и разочарованная таким приемом. Его даже не интересует, как все прошло. Почему мне снова пришлось ночевать в Маралале? Кого я встретила снова? Эти идиотские вопросы горохом сыплются на меня. Нет бы сказать: «Какая ты у меня молодец, Коринна, проделала такой путь с ребенком и раздобыла нужные детали для авто, которое нам так необходимо». Мне неловко отвечать на его унизительные вопросы в присутствии отца Роберто. Я иду домой с Напираи. По крайней мере Лкетинга берет сумку, которая чуть не придавливает его к земле. Пряча взгляд, он продолжает задавать вопросы. Джеймс с другом, радостные, входят к нам как раз в тот момент, когда я готова взорваться от гнева и обиды. Джеймс хочет знать, как все прошло. Он считает настоящим мужеством, что я так вот вдруг взяла и улетела на самолете. К сожалению, он стирал в тот момент на реке одежду, иначе присоединился бы ко мне. Ему всегда хотелось полетать на самолете, его самое большое желание – когда-нибудь полетать. Его слова очень поддерживают меня, и я успокаиваюсь. Ребята готовят мне чай. Мы оживленно беседуем. Скоро темнеет, и Лкетинга уходит. Я принимаюсь расспрашивать Джеймса о том, что сказал мой муж, когда вернулся и обнаружил, что меня нет. Улыбаясь, он пытается мне объяснить, что представители поколения его брата очень недоверчивы и не любят независимых женщин. Лкетинга подумал, что я с Напираи улетела и не вернусь. Я не понимаю, с чего он мог так подумать, хотя сейчас у меня уже действительно появляются причины так поступить. Но куда бежать? Напираи ведь нужен отец.

Джеймс пытается отвлечь меня от мрачных мыслей и спрашивает, когда мы откроем магазин. Он хотел бы работать и зарабатывать. Он прав, мы действительно должны заработать немного денег, причем прямо сейчас, иначе машина съест весь наш бюджет. Как только Datsun будет отремонтирован, мы снова наладим работу магазина, на этот раз роскошного, с одеждой и обувью, а также с газировкой и пивом. Сейчас, пока здесь рабочие из Найроби, выручка должна быть хорошей. Позже нашими клиентами станут иностранные преподаватели со своими семьями. Я вижу, что из Джеймса получится отличный продавец. Однако я даю ему понять, что это моя последняя попытка и мои последние деньги, которые я вложу в это большое дело. Воодушевление парней заражает и меня, и я забываю на время о проблемах с Лкетингой. Как только муж возвращается, гости сразу уходят.

На следующее утро Лкетинга сам отправляется к рабочим и сообщает, что запчасти готовы к установке. Появляется механик, чтобы заняться нашим авто. Однако он не успевает установить все за один день. Только через три дня наша роскошная машина готова. Теперь мы можем перезапускать проект с магазином. Мы выезжаем вчетвером. Джеймс, сияя, держит Напираи. Он любит ее и никогда не устает с ней играть.

В Маралале я сначала иду в банк, чтобы узнать, поступили ли на счет мои последние четыре тысячи франков. Банкир сожалеет, но деньги еще не пришли. Однако уже на следующий день они приходят, и мы начинаем делать закупки: сначала, конечно, покупаем тонну кукурузы и сахар, потом овощи и фрукты, столько, сколько можем найти. Остальное я вкладываю в одежду, обувь, табак, пластиковые тазы, канистры для воды, во все, что можно продать с хорошей прибылью. Покупаю даже двадцать буханок хлеба. Я трачу последний шиллинг в надежде на прибыль.

Открытие становится сенсацией. Люди приходят из ближних и дальних окрестностей. Канги и одежда, а также канистры распроданы за два дня. Рабочие, строящие школу, берут овощи, рис и картофель по десять-двадцать кило. Наш магазин выглядит как небольшой деревенский супермаркет. В эти первые дни мы счастливы, горды и довольны, хотя и очень устаем. Джеймс трудится на славу, он так горит желанием работать, что просит у меня разрешения переехать в магазин, чтобы начинать торговать с утра пораньше.

Пиво мы продаем из-под полы: мне не нужны неприятности. Несколько ящиков обычно расходятся за два дня. Я не хочу, чтобы мы были без товара больше, чем двое суток, поэтому нужно пополнять и расширять ассортимент. На вырученные деньги я приобретаю новую одежду, потому что появился спрос на рубашки и брюки. Каждые три недели я езжу в Нанюки, где есть большой вещевой рынок. Женская и детская одежда идет нарасхват. Я принимаю заказы и на нее. Удивительно, откуда у людей вдруг появляются деньги. Отчасти, конечно, благодаря строительству школы, где многие нашли работу.

Бизнес процветает, и магазин становится еще и местом встречи рабочих. Вначале все идет хорошо, но со временем у Лкетинги снова начинают случаться приступы ревности. Я никогда не бываю в магазине по утрам, потому что сначала мне нужно сделать работу по дому. Только после обеда я иду с Напираи в магазин. С парнями в основном весело. Напираи нравится быть в центре внимания, потому что всегда найдутся дети, которые носят ее или играют с ней. Только моему мужу не нравится счастливая жена. Он упрекает меня в том, что с ним я никогда не смеюсь. Он испытывает недоверие ко всем, кто говорит со мной хотя бы пять минут. Сначала его ревность направляется на рабочих, которые собираются здесь каждый день. Бывает, он не пускает кого-нибудь из них в магазин или прямо при мне заявляет, что они приходят сюда из-за меня. Меня это смущает, и я всегда ухожу из магазина. Джеймс тоже ничего не может поделать со своим старшим братом, устраивающим эти сцены.

Мы ссоримся все чаще и чаще, и я ловлю себя на мысли, что не хочу так прожить до конца дней. Мы работаем, а он стоит и ворчит на людей или на меня, если только не забивает дома козу с какими-то воинами, оставляя мне на вечер для уборки землю в крови и костях.

Раз или два в неделю я езжу в Барагой, который гораздо ближе Маралала, чтобы пополнить запасы продуктов. Сахара опять не хватает, так как приближается большой свадебный пир одного воина. Он хочет купить триста кило и просит, чтобы их отвезли на отдаленный участок за дополнительную плату. Сейчас полдень, а я очень тороплюсь. Только в один конец ехать полтора часа. Я без проблем добираюсь до Барагоя, покупаю шестьсот килограммов сахара и ничего больше, так как надо пересечь две реки и не хочется перегружать машину без надобности.

Машина загружена, и я пытаюсь ее завести. Но двигатель не заводится даже после нескольких попыток. Вскоре меня окружают люди из племени туркана. Все с любопытством заглядывают в машину. Выходит владелец магазина и спрашивает, что случилось. Некоторые пытаются толкнуть машину, но безуспешно. Мужчина предлагает мне поискать палатку примерно в трехстах метрах вниз – там живут mzungu, у них такая же машина.

Я знакомлюсь с молодой английской парой, описываю свою проблему. Мужчина берет ящик с инструментами и осматривает машину. Он быстро обнаруживает, что аккумулятор полностью разряжен. Он пытается что-нибудь сделать, но безрезультатно. Когда я объясняю, что сегодня мне нужно быть в Барсалое, потому что у меня дома маленький ребенок, он предлагает мне аккумулятор от своей машины. Но так как через два дня они планируют поездку в Найроби, я должна пообещать вернуть его к тому времени. Я уверяю, что вернусь в назначенное время. У них я оставляю свой разряженный аккумулятор.

Дома я рассказываю мужу о случившемся, так как он опять подозрительно переспрашивает, почему меня так долго не было. Конечно, очень грустно, что нас ждут незапланированные расходы и заработанные деньги продолжают уходить на ремонт машины. Кроме того, срочно нужны четыре новые покрышки. Это доводит меня до отчаяния, ведь так мы не добьемся никакой прибыли. Я боюсь завтра снова отправляться в Маралал.

И тут счастливое совпадение: машина строителей отправляется за продуктами и пивом. Я прошу Лкетингу поехать и взять с собой аккумулятор. Ему предстоит купить новый в Маралале, а одолженный отвезти на матату англичанам в Барагой. Они обязательно подбросят его до Барсалоя.

Я объясняю, как важно, чтобы эти люди завтра получили свой аккумулятор. Он уверяет, что это не проблема, и отправляется с рабочими на их лендровере в Маралал. Я беспокоюсь, все ли получится, но он дает слово и очень гордится, что должен сделать что-то важное. Он переночует в Маралале и рано утром отправится на единственном матату в Барагой. Я буду дома, а позже отправлюсь в магазин, чтобы помочь Джеймсу продать сахар.

На следующий день мы ожидаем возвращения Лкетинги. Но только в девять часов вечера наконец видим вдалеке свет фар. Вздохнув с облегчением, завариваю чай. Через полчаса машина англичанина и его девушки останавливается у нашего магазина. Я выхожу и спрашиваю, где мой муж. Молодой человек злобно глядит на меня и отвечает, что не знает никакого моего мужа, но ему нужен его аккумулятор, потому что сегодня они должны ехать в Найроби, завтра вечером у них рейс в Англию. Мне больно и стыдно, что я не сдержала обещания.

Мне очень неудобно сообщать им, что аккумулятор уже в пути, что его везет мой муж и что он должен был доставить его им в Барагой. Конечно, англичанин в ярости. Он рассказал, что ему пришлось использовать наш старый аккумулятор, который может работать до тех пор, пока снова не разрядится, но перезарядить его уже не получится. Матату приезжал, но мужа в нем не было. Я в отчаянии. Я злюсь на Лкетингу. Сейчас половина десятого, и я предлагаю англичанам выпить чаю и вместе подумать, что делать.

Во время чаепития слышу звук двигателя грузовика. Он останавливается у нашего дома. Через мгновение появляется Лкетинга. Тяжело дыша, он ставит на пол два тяжелых аккумулятора. Я сурово спрашиваю, где он был так долго, ведь этим людям надо продолжать путешествие. Англичанин молча меняет аккумулятор, и вскоре они с дамой уезжают. Я злюсь, потому что Лкетинга сильно меня подвел. Он утверждает, что не успел на матату, но я чувствую запах алкоголя. Денег у него больше нет, напротив, ему нужно еще сто пятьдесят франков, чтобы заплатить водителю грузовика. Я почти теряю дар речи от такой бесцеремонности. Аккумулятор уже сам по себе стоит триста пятьдесят франков, а теперь я еще должна доплатить, потому что он ходил по пивным и пропустил маршрутку! Это означает, что прибыль не только этого, но и следующего месяцев уже пропала.

Я ложусь спать мрачнее тучи. Вдобавок к моему раздражению и разочарованию, мой муж полон решимости еще и переспать со мной. Когда я даю ему понять, что сегодня не позволю ему даже думать об этом, это его ужасно расстраивает. Сейчас почти полночь, повсюду царит гробовая тишина – если не считать нашей очень громкой ругани. Снова он обвиняет меня в том, что прошлой ночью я была с любовником. Очевидно, поэтому я и отправила его в Маралал. Я не могу больше этого слышать. Напираи проснулась и плачет. Я пытаюсь ее успокоить.