Текст книги "Белая масаи. Когда любовь сильнее разума"

Дорога в джунглях

Машина мчится в красной пыли дороги. Перед уже знакомым крутым поворотом мы с егерем со смехом вспоминаем встречу со слоном. Мальчики на заднем сиденье весело болтают.

Перед крутым спуском я пытаюсь переключиться на полный привод. Жму на тормоз, но лендровер продолжает лететь к «склону смерти». Кричу в ужасе: «Что с тормозами?» Справа вижу пустоту – это открылось прятавшееся за деревьями ущелье, начинающееся прямо у дороги. Пока егерь пытается открыть дверь, я, не мудрствуя лукаво, выворачиваю руль влево. Мы чудом не врезаемся в плавно вырастающую ввысь отвесную скалу, за которой начинаются густые заросли. Здесь ее высота сантиметров тридцать, и возьми я еще чуть левее, мы бы протаранили лбом этот неприметный барьер. Плато, на которое мы въезжаем, не более шести метров в ширину и примерно столько же в длину. Лендровер продолжает тихо катиться по инерции. Мальчишки в ужасе, а егерь даже побагровел от напряжения. Наконец машина останавливается – примерно в метре от пропасти. Меня так трясет, что я не могу встать.

Парни выбираются через окна, потому что мы продолжаем остолбенело сидеть и нам даже не приходит в голову встать и откинуть сиденья. Наконец, чувствуя мелкую дрожь в ногах, я выползаю из машины. И тут авто начинает медленно двигаться. Быстро сообразив, в чем дело, хватаю первый попавшийся камень и заталкиваю под колесо. Мальчики обнаруживают, что лопнул тормозной трос. Беспомощные и потрясенные, мы стоим вокруг машины, на краю «склона смерти».

Егерь говорит, хотя на этот раз он и при оружии, все равно нельзя оставаться вблизи зарослей. Кроме того, становится дьявольски холодно, потому что уже темнеет. Добраться до Барсалоя с неисправными тормозами никак не получится. Так что у нас единственный выход – вернуться в Маралал. Это худо-бедно можно осуществить и без тормозов, на полном приводе. Но для начала нужно каким-то образом развернуться на этом тесном пятачке. Мы запасаемся большими камнями, и я аккуратно трогаюсь. Я не могу продвинуться больше чем на полметра, поэтому парням приходится постоянно подкладывать под колеса камни, чтобы я не скатилась назад. Затем следует тот же маневр в противоположном направлении – это при том, что я уже почти ничего не вижу. Пот струится по моему лицу, и я молю Бога помочь нам. После того как нам удалось чудом избежать падения в пропасть, я абсолютно убеждена, что и смерть, и Бог существуют. И вот через час с небольшим свершается еще одно чудо: мне удается развернуться.

Когда мы отправляемся в путь, в лесу уже темень. Едем на первой передаче и, слава богу, на полном приводе. На спуске машина слишком ускоряется, двигатель жутко воет, а я не решаюсь переключать передачи. В критические моменты автоматически жму на неработающий тормоз.

Наконец добираемся до Маралала. Народ перед нами беззаботно переходит улицу, полагая, что машина затормозит. Мне остается лишь сигналить, и люди с руганью отскакивают в сторону. Незадолго до того, как мы подъезжаем к автосервису, я выключаю зажигание и пускаю лендровер вхолостую. Хозяин-сомалиец уже собрался закрываться. Я объясняю проблему, говорю, что автомобиль полон товаров, которые нельзя оставить без присмотра. Он открывает железные ворота, и несколько мужчин заталкивают машину внутрь.

Мы отправляемся пить чай и, все еще пребывая в шоке, обсуждаем наше положение. Теперь надо искать ночлег. Егерь сам по себе, а я, конечно, приглашаю ребят и помощника. Снимаем две комнаты. Школьники говорят, что могли бы разместиться на одной кровати. Я хочу побыть одна. После еды отправляюсь пройтись. Я думаю о Лкетинге и мне не по себе. Он не знает, что произошло, и будет переживать.

Рано утром я уже в гараже. Рабочие возятся с нашей машиной. Даже для хозяина-сомалийца остается загадкой, как такое могло произойти. Мы отправляемся в путь в одиннадцать, но на этот раз я не осмеливаюсь ехать через джунгли. Страх глубоко укоренился во мне, и в конце концов я на четвертом месяце. Мы отправляемся в объезд через Барагой, что занимает около четырех с половиной часов. Во время поездки я не перестаю думать о муже.

Мой лендровер бежит вперед. Эта дорога, единственной опасностью которой является мелкий гравий, не такая капризная. Когда мы проделываем около половины пути и пересекаем высохшее речное русло, я слышу хорошо знакомый свист. Ужас! Все выходят, парни тащат запаску, которую извлекли из-под мешков с сахаром. Помощник устанавливает домкрат, и через полчаса повреждение устранено. На этот раз моя помощь не требуется, поэтому я сижу на палящем солнце и курю. Вскоре путешествие продолжается, и во второй половине дня мы прибываем в Барсалой.

Припарковавшись у магазина, я собираюсь выйти. Лкетинга уже здесь, он сердито смотрит на меня и качает головой: «Коринна, в чем дело? Почему так поздно?» Докладываю о случившемся, но он даже не слушает. Презрительно глядя на меня, спрашивает, с кем я провела ночь в Маралале. Тут уж я взрываюсь. Нам чудом удалось спастись, а он думает обо мне черт знает что! Не ожидала от него такой реакции.

Парни приходят мне на помощь и красочно описывают наше путешествие. Мой муж забирается под машину и осматривает днище. Обнаружив следы тормозной жидкости, он уже не выглядит таким сердитым. Но я, глубоко задетая, отправляюсь в хижину. Пусть разгружаются без меня, в конце концов Джеймс тоже там.

Я приветствую мать и Сагуну, после чего удаляюсь, чтобы поплакать от усталости и обиды. К вечеру меня начинает знобить. Я не придаю этому особого значения и готовлю чай. Приходит Лкетинга. Мы мало говорим. Поздней ночью он уходит на дальний участок, чтобы собрать оставшихся со свадьбы коз. Вернется примерно через два дня. Набросив на плечи красное одеяло, он хватает свои два копья и покидает наше жилище. Какое-то время до меня доносится его приглушенный разговор с матерью, после чего воцаряется такая тишина, что я слышу, как в одной из дальних хижин плачет младенец.

Мое состояние ухудшается. Ночью мне становится страшно. Может, это очередной приступ малярии? Нахожу таблетки и внимательно читаю инструкцию. При подозрении на малярию нужно принять сразу три, но в случае беременности необходимо проконсультироваться с врачом. О боже, я ни за что не хочу потерять ребенка, а до шестого месяца при малярии это запросто может случиться. Я глотаю три таблетки и подбрасываю в огонь дров, чтобы немного согреться.

Утром просыпаюсь от звука голосов снаружи. Я выползаю из хижины, и яркий солнечный свет ослепляет меня. Уже почти половина восьмого. Мать сидит перед своей хижиной и, улыбаясь, смотрит на меня. «Supa, Коринна», – звучит ее голос. «Supa, мать», – отвечаю я и иду в кусты.

Я чувствую себя истощенной и изможденной. Когда возвращаюсь к хижине, там уже стоят четыре женщины. Я слышу зов матери и понимаю, что пора открывать магазин. «Ndjo!»[17]17
  Позже! (суахили).


[Закрыть] – отвечаю. Понятно, что всем нужен сахар, который мы привезли вчера. Через полчаса доползаю до магазина.

У входа уже ждут человек двадцать, но Анны среди них нет. Я открываю магазин, и начинается суета. Все хотят быть первыми. Я обслуживаю каждого, как робот. Где же Анна? Моего помощника тоже нет рядом, и я не знаю даже, где парни. Внезапно меня припирает. Хватаю туалетную бумагу и бегу в уборную. Сильнейший понос. Я в абсолютном стрессе. В магазине полно народу. Касса – открытая коробка, доступная любому, кто окажется за прилавком. Без сил возвращаюсь к болтливым женщинам. Из-за диареи мне приходится бегать в туалет по нескольку раз.

Анна сильно подвела меня, не выйдя на работу. Пока не появилось ни одного знакомого лица, которому я могу хотя бы как-то объяснить свою ситуацию на английском и попросить о помощи. После обеда я едва могу встать.

Наконец появляется жена учителя. Я прошу ее сходить к матери и узнать, дома ли парни. К счастью, появляется Джеймс с другом, который ночевал в моем номере в Маралале. Они тут же заявляют, что готовы взять на себя все дела в магазине, а я могу пойти домой.

Мать удивленно смотрит на меня и спрашивает, что случилось. Что я могу сказать? Я пожимаю плечами: «Возможно, малярия». Она сокрушенно хватается за живот. Я понимаю смысл этого жеста, я и сама очень опечалена. Мать приходит ко мне в хижину и заваривает мне черный чай, потому что пить молоко – плохая идея. Пока закипает вода, она обращается к Enkai. Мать по-своему молится за меня. Она мне очень нравится. Мне нравится, как она тихонько сидит со своей длинной грудью, в грязной юбке. В данный момент я рада, что у моего мужа такая любящая, заботливая мать, и не хочу ее разочаровывать.

Когда возвращаются наши козы, старший брат с беспокойством смотрит на меня и пытается завязать разговор на суахили. Но я слишком устала и засыпаю. Просыпаюсь посреди ночи, вся в поту, от того, что слышу шаги и удары копий возле нашей хижины. Я слышу знакомый хриплый звук. Сердце мое стучит. Через несколько мгновений в хижину кто-то входит. Так темно, что я ничего не вижу. «Милый?» – робко шепчу. «Да, Коринна, нет проблем», – слышу голос мужа. Я облегченно вздыхаю.

Я рассказываю ему о своем состоянии. Он очень обеспокоен происходящим. Поскольку у меня больше не было озноба, все еще есть надежда, что прием таблеток быстро вернет меня в нормальное состояние.

В следующие дни я остаюсь дома, а Лкетинга с парнями руководит магазином. Я потихоньку выздоравливаю, и на третий день диарея отступает. Провалявшись неделю, я устаю бездельничать и во второй половине дня отправляюсь на работу. Магазин выглядит запущенно. Кругом бело от кукурузной пыли. Полки почти пустые. Четыре мешка сахара давно проданы, а кукурузы осталось всего полтора мешка. Это значит, что пора снова собираться в путешествие в Маралал. Мы планируем поездку на следующую неделю, так как короткие каникулы школьников скоро закончатся, и я смогу взять некоторых из них с собой.

В магазине тихо. Как только основные продукты исчезают с полок, покупатели перестают к нам ходить. Я собираюсь навестить Анну. Добравшись до ее домика, застаю ее в горизонтальном положении. На вопрос, что с ней, она отвечает не сразу. Вскоре выясняется, что она тоже беременна. Она только на третьем месяце, но недавно у нее открылось кровотечение, поэтому и не вышла на работу. Мы договариваемся, что она вернется, когда уедут парни.

Приближаются школьные занятия, и мы отправляемся в путь. На этот раз магазин закрыт. Через три дня мы отправляем полный грузовик в Барсалой в сопровождении нашего помощника. Лкетинга отправляется со мной через джунгли. К счастью, поездка проходит без проблем. Мы ожидаем грузовик незадолго до наступления темноты. Но вместо грузовика появляются два воина и рассказывают, что машина застряла в русле последней реки. Мы добираемся туда на лендровере. Левое колесо грузовика увязло в мокром песке у берега. На место уже прибыли несколько человек; под колеса набросаны камни и ветки. Из-за большого веса машина все больше и больше кренится, и водитель объясняет, что без толку пытаться выехать, грузовик нужно разгружать прямо здесь. Я не очень довольна этим предложением и хотела бы посоветоваться с отцом Джулиано.

Он мне не слишком рад, так как уже знает, что произошло. Тем не менее он садится в свою машину и едет на место происшествия. Он пробует использовать трос, но тщетно. Теперь тонну товара придется грузить в наши авто. За один раз мы можем увезти восемь мешков. Отец Джулиано совершает пять поездок туда и обратно, после чего, недовольный, возвращается в миссию. Мне нужно съездить еще семь раз, пока все не будет в магазине. Тем временем наступает ночь, и я уже на пределе. В магазине царит невообразимый хаос, но мы решаем на сегодня закругляться и оставляем товар нераспакованным до утра.

Нам часто предлагают купить козьи или коровьи шкуры. До сих пор я всегда отказывалась, и женщинам это не нравится – некоторые уходят из магазина, ругаясь, и идут к сомалийцам. Однако в последнее время сомалийцы стали покупать шкуры только у тех, кто берет у них кукурузу или сахар. Вот так и возникают каждый день новые проблемы. Поэтому я решила скупать шкуры и хранить их в подсобке нашего магазина.

Не проходит и двух дней, как к нам является хитрый местный шериф и спрашивает лицензию на торговлю шкурами. Конечно, у нас ее нет; я и не знала, что она нужна. Он говорит, что может закрыть магазин, потому что запрещено хранить шкуры в одном здании с продуктами. Между ними должно быть не менее пятидесяти метров. Я обомлела от этой новости – сомалийцы до сегодняшнего дня хранили свои шкуры в том же помещении, что и все остальное. Однако шериф категорически это отрицает. Я знаю, кто натравил его на нас. Поскольку теперь у меня есть почти восемьдесят шкур, которые я хочу продать в следующий раз в Маралале, мне нужно выиграть время, чтобы найти для них место, где их можно будет запереть на замок. Предлагаю нашему гостю две бутылки содовой и прошу дать мне время до завтра.

После долгих переговоров принято решение, что на следующий день мы должны убрать шкуры из магазина. Но что с ними делать? Ведь шкуры – это деньги. Я отправляюсь в миссию. Отец Роберто говорит, что у него нет для них места. Нужно ждать отца Джулиано. Вечером тот приезжает на мотоцикле. К моему счастью, он предлагает свою старую водокачку рядом с автосвалкой. Места там, конечно, немного, но это лучше, чем ничего. Кроме того, склад запирается на висячий замок. В очередной раз я решила проблему и начинаю понимать, как велика помощь, которую оказывает нам отец Джулиано.

Магазин работает хорошо. Анна появляется вовремя. Она чувствует себя лучше. Однажды в магазине вдруг случается жуткий переполох. Соседский мальчик врывается и начинает оживленно разговаривать с Лкетингой. «Дорогой, что случилось?» – спрашиваю я у мужа. Он отвечает, что два козла из нашего стада потерялись, и он должен немедленно отправиться на их поиски, пока не стемнело и их не сожрали дикие звери. Муж собирается в путь, вооружившись двумя своими неизменными длинными копьями, но тут в магазине появляется служанка учителя. Она бледна как смерть. Она разговаривает с Лкетингой, и все, что я могу понять, что речь идет о нашей машине и Маралале. Обеспокоенная, я расспрашиваю Анну. Она нерешительно объясняет, что жена учителя ждет ребенка, и ей срочно нужно в больницу, а в миссии никого нет.

Жена учителя

«Милый, мы должны отвезти ее в Маралал!» – взволнованно говорю я мужу. Он отвечает, что это не его дело, он должен искать своих козлов. Тут я его совсем не понимаю и сердито интересуюсь, не дороже ли ему жизнь животного жизни человеческой. Он не хочет об этом думать, ведь это не его жена, а козлы будут съедены максимум через два часа. С этими словами и мыслями он уходит из магазина. Я обескуражена. Не верится, что мой добрый муж может быть таким бессердечным.

Я говорю Анне, что взгляну на женщину, а потом приму решение. Ее хижина в двух минутах ходьбы. Войдя, я едва не падаю. Повсюду валяются окровавленные тряпки. Молодая женщина свернулась калачиком на голом полу и громко стонет. Я заговариваю с ней, потому что знаю, что она говорит по-английски. Она с трудом рассказывает, что кровотечение началось два дня назад, но к врачу ее не пустили из-за мужа. Он очень ревнив и был против обследования. Теперь, пока его нет, она хочет уехать.

Женщина впервые смотрит на меня, и я вижу в ее глазах страх. «Коринна, прошу, помоги! Я умираю!» Она поднимает платье, и я вижу у нее между ног крохотную сизую ручку. Взяв себя в руки, говорю, что машина сейчас будет. Выбежав из домика, мчусь в магазин. Там говорю Анне, что немедленно еду в Маралал, а она должна будет закрыть магазин, если муж не вернется к семи. Затем лечу домой, почти не чувствуя, как колючие кусты царапают ноги. У меня текут слезы – меня ужасает и бесит поведение мужа этой женщины. Если бы мы только могли добраться до Маралала вовремя!

Мать стоит возле хижины и не может взять в толк, зачем я хватаю все шерстяные одеяла и даже наши шкуры и расстилаю их на заднем сиденье лендровера. Нет времени на объяснения. Счет идет на минуты. Я с трудом соображаю, когда завожу двигатель. В миссии и правда никого – ни одной машины на парковке. Останавливаюсь у хижины жены учителя.

Поместить женщину в машину нелегко – она уже не может стоять. Мы со служанкой аккуратно укладываем ее на два одеяла, которые защищают лишь от холодного металла и вряд ли смягчат сильные толчки. Девушка тоже садится, и мы отправляемся. Я останавливаюсь у домика ветеринара, чтобы посмотреть, не поедет ли он со мной. Но его тоже нет! Куда же все подевались в тот момент, когда они так нужны? Зато является незнакомец из Маралала и хочет поехать с нами. Он не из числа самбуру.

Конечно, это вопрос жизни и смерти, но я все равно не могу ехать быстро, иначе женщина перевернется на заднем сиденье. При каждом толчке она громко кричит. Служанка что-то шепчет, держа ее голову у себя на коленях. Я все никак не могу успокоиться – из-за ревности этот человек позволяет жене умереть! При этом он каждое воскресенье ходит в церковь, переводил мессу, умеет читать и писать. Я бы с трудом поверила в это, если бы недавно не наблюдала подобное отношение со стороны собственного мужа. Жизнь женщины явно значит для него меньше, чем жизнь козы. Окажись в бедственном положении какой-нибудь воин – как тот, что месяц провел в нашей хижине, – Лкетинга, вероятно, отреагировал бы по-другому. Но теперь речь идет о чужой женщине, которая ему даже не принадлежит. Что же будет, если трудности вдруг возникнут у меня?

Все эти мысли кружатся в моей голове. Женщина на короткое время теряет сознание, и стоны прекращаются. Мы приближаемся к скалам, и у меня пробегает холод по спине, когда представляю, как сейчас будет раскачивать машину. Медленная езда здесь бесполезна. Я велю служанке держать женщину как можно крепче. Мужчина, сидящий рядом со мной, до сих пор не произнес ни слова. Наш автомобиль, как колесница, взбирается по большим валунам. Женщина душераздирающе кричит. Когда мы преодолеваем этот участок, она успокаивается.

Мы едем через джунгли. Незадолго до «склона смерти» нужно включить полный привод и поехать в гору. Карабкаемся. И вдруг на середине склона двигатель глохнет. Я смотрю на указатель уровня топлива и облегченно вздыхаю. Лендровер продолжает ползти в нормальном темпе, но затем снова глохнет. Машина кренится и грохочет, взбираясь вверх по холму, и полностью останавливается рядом с плато, на котором я застряла недавно. Отчаянно пытаюсь запустить двигатель. Бесполезно. Наконец мужчина рядом со мной оживает. Мы выходим и осматриваем двигатель. Я проверяю свечи – они в порядке. Аккумулятор заряжен. Что не так с этой чертовой машиной? Перетряхиваю все тросики, заглядываю под машину, но не могу найти причину. Пробую снова и снова, но тщетно. Даже свет не работает.

Тем временем темнеет и гигантские слепни почти съедают нас. Мне становится по-настоящему страшно. Женщина стонет. Одеяла в крови. Я объясняю незнакомцу, что мы заблудились, потому что этой дорогой почти не пользуются. Единственная оставшаяся возможность – ему отправиться в Маралал за помощью. Он сможет дойти за полтора часа. Но он отказывается идти один, без оружия. Я ору ему, что это в любом случае очень опасно, и чем дольше он ждет, тем темнее и холоднее становится. У нас только один шанс – если он отправится в путь сейчас. Наконец он решается.

Итак, помощь прибудет не раньше чем через два часа. Я открываю заднюю дверь и пытаюсь поговорить с женщиной. Но она снова на короткое время без сознания. Становится холодно, надеваю куртку. Но вот женщина приходит в себя и просит воды. Она очень хочет пить, ее губы потрескались. Боже мой! В спешке я забыла о самом важном. Мы без питьевой воды! Обыскиваю машину, нахожу пустую бутылку из-под кока-колы и отправляюсь искать воду. Здесь должна быть вода, вокруг столько зелени! Метров через сто слышу плеск, но в темноте лесной чащи ничего не разглядеть. Я осторожно, шаг за шагом, углубляюсь в заросли. Через пару метров склон круто обрывается. Внизу небольшой ручеек, до которого я, однако, не могу добраться, потому что нужно преодолеть каменный обрывистый склон. Я бегу обратно к машине и беру с собой веревку, которой были связаны бензиновые канистры. Женщина продолжает выть. Я привязываю к одному концу веревки бутылку, опускаю в воду. Бутылка наполняется бесконечно долго. Вернувшись, подношу бутылку к губам женщины. Бедняжка пылает в жару. При этом ее так знобит, что зубы стучат. Она осушает бутылку. Я снова отправляюсь за водой.

Вдруг раздается крик, какого я, наверно, никогда не слышала. Служанка держит женщину и плачет. В глазах женщины смертельный страх. «Я умираю, я умираю, Enkai! – бормочет она. – Прошу, Коринна, помоги мне!» Как быть? Я никогда не присутствовала при родах, я сама впервые беременна. «Пожалуйста, вытащи этого ребенка!» – слышу я. Подняв ей платье, вижу ту же картину, только сине-фиолетовая ручка показалась до плеча.

«Этот ребенок мертв, – думаю я. – Он лежит поперек; без кесарева его не извлечь». Со слезами объясняю, что не могу помочь, но, если повезет, помощь прибудет примерно через час. Я снимаю куртку и укрываю ее. Она дрожит. Боже, почему ты бросаешь нас? Что я сделала не так, что эта чертова машина всякий раз подводит меня? Я больше не понимаю этот мир. Я с трудом выдерживаю жуткие крики и в отчаянии бегу в темноту леса. Но мне удается взять себя в руки, и я возвращаюсь.

В смертельном страхе женщина требует нож. Лихорадочно соображаю, как поступить, и решаю нож ей не давать. Вдруг она поднимается и усаживается на корточки. Мы с девушкой в ужасе смотрим на нее. Задрав подол, она хватает детскую ручку и принимается тянуть и выкручивать ее до тех пор, пока на одеяло не вываливается сине-фиолетовое тельце. Женщина падает и лежит неподвижно. Сначала мне нужно взять себя в руки. Затем я осторожно заворачиваю в кангу окровавленного младенца, которому около семи месяцев. Затем снова даю женщине воды. Она вся дрожит, но ей намного легче. Я пытаюсь сполоснуть ей руки и поговорить с ней, чтобы успокоить. И тут слышу звук. Прислушавшись, понимаю, что далекий шум двигателя.

Вскоре показываются плывущие сквозь заросли огни. Вздохнув с облегчением, включаю фонарик, чтобы нас увидели. Это медицинский вездеход из больницы. Выходят трое мужчин. Я объясняю, что произошло. Они укладывают женщину на носилки и грузят в машину вместе с узелком, в котором лежит ее мертвый ребенок. Служанка хочет ехать с ними. Водитель вездехода осматривает лендровер. Повернув ключ зажигания, он сразу обнаруживает проблему. Он показывает мне болтающиеся за рулем провода. Отсоединился провод зажигания. Меньше чем за минуту неисправность устранена, и машина заводится. Вездеход поворачивает обратно в Маралал, я отправляюсь по объездной дороге домой.

До нашей хижины я добираюсь чуть живая. Как и следовало ожидать, муж хочет знать, почему я вернулась так поздно. Принимаюсь рассказывать, как все было. Его реакция приводит меня в отчаяние – я не понимаю, почему он мне не верит. Ведь не моя вина, что машина подводит меня всякий раз, когда его нет рядом! Я отправляюсь спать и не вступаю в дальнейшие дискуссии.

На следующий день плетусь на работу. Не успеваю открыть дверь, как появляется учитель и горячо благодарит за помощь. Этот лицемер даже не интересуется, как там его жена. Чуть позже приходит отец Джулиано и просит обо всем рассказать. Он сожалеет, что нам пришлось пережить те ужасные часы. Меня нисколько не утешает даже то, что он компенсирует мне поездку. Сейчас жена учителя чувствует себя хорошо – он узнал об этом по радиосвязи.

Между тем я потихоньку накапливаю стресс от работы в магазине. Вчера я почти не спала, мне снились кошмары о моей беременности. На третье утро после всех этих событий я уже настолько опустошена, что отправляю в магазин Лкетингу. Он должен работать с Анной вместо меня. Мы с матерью сидим под большим деревом возле хижины. Днем приходит ветеринар с новостями о жене учителя. Самое страшное позади, но она останется в больнице еще на несколько недель. Мы беседуем о том, что произошло, и он пытается успокоить мою совесть, говоря, что все это случилось потому, что она сама не хотела этого ребенка. Энергия ее мыслей заставила машину сломаться. Прощаясь, он интересуется, как я себя чувствую. Я говорю о слабости, которую приписываю недавнему волнению. Обеспокоенный, он предупреждает о возможной малярии. У меня желтоватые белки глаз.