Текст книги "Анна – королева франков. Том 1"

Глава 13

За обеденной трапезой Анна не увидела Рауля де Крепи и спросила Генриха о нем.

– Рауль ухал в свой замок Крепи-ан-Валуа, – ответил он, пристально посмотрев на девушку. – Возникли какие-то проблемы в семье. Так что скоро мы его не увидим.

Зато приехали новые люди, с которыми король знакомил её по мере их появления:

– Позвольте представить вам, принцесса, канцлера королевства и моего духовника Балдуина, который торжественно прилагает к готовым актам королевскую печать, – сказал он, как только к ним приблизился невысокого роста мужчина, несколько полноватый и с улыбкой на круглом лице. – Кроме того, он является рупором короля и в его отсутствие председательствует в курии. Так у нас называется совещательное собрание вассалов при королевском дворе, решающее финансовые, судебные и другие вопросы. От канцлера требуется личная преданность королю, поскольку он, контролируя содержание королевских грамот, в определенной мере контролирует и волю монарха.

А этот черноволосый, худосочный и неулыбчивый человек нотарий Евстафий, занимающийся непосредственно канцелярией и руководящий подчиненными ему клириками-писцами.

Что касается мужчины в церковном облачении, это Аделард – главный капеллан королевской капеллы в Париже. Он проводит церковные службы, празднества и церемонии, благословляет стол перед трапезой.

Рауль дю Пюи – командующий королевской армией, которому в военное время положено подчиняться даже королю.

Услышав это, Рауль, оценив шутку, поклонился Анне, не скрывая смешинок в глазах, вызвав у нее ответную улыбку.

– Он моя правая рука во время военных походов, – добавил Генрих.

А теперь я представлю вам четырех должностных лиц королевства, которых называют «высшими официалами короны»:

Сенешаль королевства Гийом де Гомец. Вы с ним уже знакомы.

Камерарий Рено I, сир де Клермон-сюр-Уаз. В его ведении находятся королевская казна и регалии, а также мои покои и одежда.

Увидев удивленное лицо Анны, Генрих поспешил объяснить:

– Все это тесно взаимосвязано, так как я храню свою личную казну, государственные финансы и корону рядом со своей опочивальней в запертой комнате, которая называется камерой.

В подчинении камерария находится целый штат дворцовых слуг-хранителей платья и мебели, комнатных слуг, привратников, заведующих разного рода кладовыми, лекарей, цирюльников, наставников юных принцев и прочих. Помимо этого, в обязанности камерария входит прием гостей и послов, их размещение и обслуживание во дворце. Его помощником является эконом.

Следующие гости, прибывшие во дворец для знакомства с вами, кравчие Гуго и Энгенуль. Поскольку королевский домен находится в зоне виноградарства, а производство и продажа вин является важной статьей дохода, они управляют всеми виноградниками домена, тем самым принимая участие в финансовых делах королевства. Также поставляют вина в королевские подвалы.

Этот бравый и подтянутый военный – коннетабль Альберик де Монморанси. Он мой военный советник, а в моё отсутствие начальник королевских рыцарей. Его основная обязанность – защита домена.

Все четверо входят в Королевский совет и участвуют в решении всех основных вопросов: политических, административных и судебных.

А вот маршал Клеман дю Мец-ан-Гатинэ занимается конюшней. В его обязанностях – уход за королевскими лошадьми во дворце и в походе, прежде всего их кормление и ковка. В подчинении у маршала – конюхи и кузнец.

В целом королевский двор – это не очень знатные рыцари, министериалы и простые слуги. Они выполняют повседневную работу по обслуживанию короля и королевы и решают хозяйственно-бытовые вопросы домена. Двор патриархален и весьма скромен по размерам.

Да, забыл упомянуть об известном вам архиепископе Реймсском Ги, который является архиканцлером королевства. Он исповедует меня и будет соборовать перед смертью, когда она настигнет меня. Для церковных обязанностей имеет отдельный штат, состоящий из капелланов, священников и служек.

Еще во время правления моего отца существовала должность графа-палатина, которую занимал Эд II де Блуа. Впрочем, от него было мало пользы и помощи в управлении государством, поскольку он почти непрерывно был в ссоре с королем и редко посещал двор. Сейчас эта должность фактически стала почетным титулом, поскольку его обязанности перешли к сенешалю.

– И последний, который повсюду следует за мной, Серве́ Фийо́н. Он мой постельничий.

– А кто такой постельничий? – спросила Анна. – Он застилает королевские ложа?

– Не совсем так, – сказал Генрих, с нежностью глядя на девушку. – Это особо доверенный слуга в королевской спальне, который должен бодрствовать всю ночь, охраняя сон короля, а утром предложить ему воду для омовения и полотенце. Промозглыми зимними ночами, если король ложился спать один, постельничий обязан разделить с ним ложе, согревая своим теплом.

Что ж, на сегодня больше никто не подъехал, поэтому знакомство с королевскими должностями будем считать законченным. Позже, когда мы будем жить в королевских дворцах в Париже, Санлисе и других королевских резиденциях, я представлю вам виночерпиев, ловчих, сокольничих, постельничих, привратников и прочих слуг.

А сейчас, если вы устали, милая Анна, можете удалиться в свои покои для отдыха. К вечеру должна приехать моя сестра Адель с дочерью, поэтому силы вам понадобятся.

После дневного отдыха княжна вновь спустилась вниз, узнав, что графиня Фландрская вместе с дочерью уже прибыли и располагаются в отведенных для них опочивальнях. В зале находился только один брат короля Роберт Бургундский, который ожидал свою жену Ирменгарду Анжуйскую, о чем тотчас сообщил княжне, предложив ей, после приветствия, кресло рядом с собой.

Генрих и Роберт, будучи братьями, внешне мало чем напоминали об этом. Единственное сходство – жесткие черные волосы, полученные от матери Констанции.

Но на этом их внешняя родственная связь и заканчивалось. В отличие от Генриха, в целом незлобного и не жестокого, Роберт благочестивостью не отличался. Коварный, хитрый и самовлюбленный, он так и не простил брату, что тот отвоевал королевскую власть, не уступив ему трон и вынудив признать свое поражение. И хоть в эту минуту он излучал благодушие и искреннее желание помочь, душа и коварные замыслы его были темны.

Анна, присмотревшись к герцогу, каким-то шестым чувством поняла это и прониклась к нему не только подозрением, но и неприязнью, которые попыталась скрыть под ничего не значащей улыбкой. По-видимому, решила она, часто ропща на судьбу за то, что в земной жизни она отвела ему место младшего сына, Роберт ненавидел Генриха и завидовал ему, что умело использовала собственная мать, сделав его орудием борьбы за престол.

И теперь, глядя на Роберта, с плохо скрытым недовольством рассматривавшего её, Анна, вспомнив рассказ короля Казимира, пожалела, что у Генриха не хватило решительности воздать по заслугам предателям -матери и младшему брату. А ведь Роберт Дьявол, помогший ему сохранить трон, советовал не щадить их.

Но Генрих не нашел в своем сердце жестокости покарать близких ему по крови родственников. Наоборот, испытывая необъяснимое чувство вины перед меньшим братом и проявляя невиданное в подобных случаях великодушие, он, в ущерб собственным интересам и территориальной целостности королевского домена, передал ему герцогство Бургундское, вселив тем самым в его черную душу надежду занять когда-нибудь и королевский престол. Что ж, подобным поступком он частично удовлетворил и алчность своей коварной матери.

Естественно, Роберту было на руку, что семейная жизнь брата никак не складывалась: сперва умерла невеста, а потом и жена, оставив его бездетным. Конечно, герцог не мог испытывать теплых чувств к приехавшей из далекой Рутении принцессе: ведь именно она, сама того не ведая, разрушала его с такой любовью взлелеянные планы стать королем франков. И он уже успел ее возненавидеть, готов был протянуть руки и сломать эту хрупкую изящную шею, но вынужден был улыбаться и расточать ей льстивые слова, спрашивать, как она себя чувствует, хотя более всего желал, чтобы она тут же и окочурилась у него на глазах.

Что ж, решила Анна, королю следовало бы реально опасаться родного брата, который, способен на любые действия, даже на то, чтобы расстроить этот брак. Но, видя перед собой сверхосторожного хищника, который затаился до поры, до времени, она поняла, что тому были серьезные причины. И главные состояли в том, что Генрих изменился за последние двадцать лет, пребывая у власти, и что сторонников его брака с заморской принцессой среди монархов Европы оказалось много, и самыми значимыми из них были папа римский Лев IX и император Генрих Чёрный. Не считаться с ними герцог Роберт уже не мог, а потому молча истекал злобой и ненавистью, будто слюной.

Будучи по природе своей хитрым и коварным, герцогу Бургундскому не осталось ничего другого, как на время смириться, затаиться и выжидать своего звездного часа. Поэтому в настоящее время ему надо лучиться радостью за брата, который наконец получил возможность наладить свою семейную жизнь, желать ему счастья в браке и с нетерпением ожидать появления наследника.

И Роберт, всю жизнь приспосабливавшийся к тем или иным обстоятельствам, в очередной раз надел маску, которую требовала ситуация в связи с приездом невесты короля. Естественно, что это была маска радушного, искреннего и откровенно радующегося младшего брата, желающего самого лучшего своему венценосному брату.

На лице герцога была улыбка, на первый взгляд неподдельная и естественная в своей доброжелательности, но в его темных глазах она не отражалась. Наоборот, острые льдинки, застывшие в их глубине, заставили Анну содрогнуться. Чтобы как-то сгладить эту неловкость, она смущенно сказала:

– Извините. Несмотря на горящий камин, в зале так сыро и промозгло, что мне не удалось скрыть дрожь.

Увидев недалеко стоящую Марьяну, она тотчас послала ее за шалью и обратилась к Роберту:

– Ваша жена приедет сама или с детьми?

– Поскольку наш брак состоялся всего два года назад, детей у нас нет, но, к счастью, Ирма уже понесла и, надеюсь, что родит мне сына.

– Это ваш первый брак?

– Увы, второй. С первой Элией де Семюр, дочерью Далмаса I Великого, мне пришлось расстаться, хотя она и родила мне пятерых детей, четверо из которых сыновья.

Анна постеснялась проявить любопытство о причине разрыва, а потому задала ни к чему не обязывавший вопрос:

– Дети уже взрослые?

– Старшему Гуго скоро исполнится шестнадцать. Генрих на год моложе. Остальным меньше десяти лет.

Их разговор прервало появление женщины в богато расшитой золотыми нитями синей котте с широкими рукавами и романской повязке на голове из золотистой ткани. Рядом с ней шла худенькая девушка с пшеничного цвета волосами.

По тому, как резво вскочил герцог Роберт и направился к ним с улыбкой на лице, Анна поняла, что это графиня Фландрская с дочерью. И её предположения подтвердились, когда она услышала:

– Мои дорогие сестра и племянница, рад приветствовать вас после долгой разлуки. Мы ведь с вами не виделись около шести лет. Как быстро бежит время! Из олененка с пугливыми большими глазами Матильда превратилась в красавицу.

– Не растекайся мыслью по древу, – резко оборвала его графиня. – Твои пустые слова не оказывают на меня никакого впечатления. Лучше представь нас невесте короля.

Роберт вернулся назад и сказал:

– Перед вами, уважаемые родственницы, принцесса Анна, дочь короля Рутении Ярослава. Позвольте и вас, принцесса, познакомить с моей старшей сестрой Аделой Французской, в браке графиней Фландрии, а также ее единственной дочерью Матильдой Фландрской.

Анна неспешно поднялась и подошла к графине, которая по – родственному ее обняла, поцеловав в обе щеки, а княжна уже сама обняла и поцеловала Матильду со словами:

– Надеюсь, мы с вами подружимся. Ведь причин обратному нет, не так ли?

Роберт принес еще два стула, на которые сел сам и племянница. Между Анной и Аделой завязался разговор, в котором графиня с интересом расспрашивала ее о Рутении, поскольку она о ней ничего знала, считая, что та находится где-то на другом конце земли.

Анна, отвечая, незаметно с интересом наблюдала за сестрой короля. Адела, несмотря на свои сорок один год и троих детей, была худощавой, среднего роста и очень стройной. Каждое ее движение было грациозным. Тонкие черты лица, высокий лоб и, как у братьев, большие широко расставленные глаза, в которых смешливость сменялась лукавством, свидетельствовали о ее незаурядном уме.

Чувствовалось, что Адела обладает неунывающим характером, пронизанным оптимизмом. И душа Анны потянулась к ней, радуясь, что наконец нашлась интересная и желанная собеседница, лишенная надменности, свойственной ее статусу. Также её привлекли в ней независимость в общении и обходительные манеры, которые она распространяла на всех.

Однако их разговор продлился недолго, так как объявили о приезде герцогини Бургундской. Анна исподволь наблюдала за графиней Фландрской, отметив про себя, что та своим расположением прибывшую гостью не особо жалует, поскольку даже не повернулась в сторону входной двери, к которой направился Роберт.

Вскоре в неё вошла женщина в зеленом наряде, расшитом серебряными нитями в виде цветочного рисунка со стеблями, соединенными между собой. Трудно было судить о цвете ее волос, покрытых романской повязкой, но вот цвет небольших глубоко посаженных глаз был абсолютно невыразительным, напоминая собой воду с сероватым оттенком. Её узкие губы расплылись в неестественной улыбке, которая покоробила Анну, сразу же для себя решившую, что супруги друг друга стоят и с этой женщиной ей нужно держать себя с предельной осторожностью, следя за каждым своим словом.

Роберт познакомил их и предложил жене стул, который перед этим занимал сам. Она села, не сводя с невесты короля пристального взгляда, и чем больше проходило времени, тем больше она мрачнела, чувствуя себя на фоне этой заморской красавицы невзрачной серой мышкой.

Сухо поздоровавшись с невесткой, графиня Фландрская, не обращая на ту внимания, о чем-то тихо заговорила с дочерью. Между присутствовавшими повисло молчание, которое было нарушено старшей сестрой герцога:

– Роберт, ты бы отвел свою жену в отведенную для нее опочивальню. После длительной дороги Хильдегарде в ее положении требуется отдых.

Безропотно подчинившись, герцог встал и подал руку своей жене, которая тяжело оперлась на неё, обратившись к присутствовавшим дамам:

– Адель абсолютно права. Я растеряла последние силы, пока добиралась сюда. Хотя в моем положении мне бы простилось мое отсутствие по столь незначительному поводу. Поэтому прошу извинения, что покину вас до вечерней трапезы.

И супружеская пара чинно прошествовала к двери, ведущей на второй этаж. Графиня Адель облегченно вздохнула, но промолчала, не снизойдя до комментариев услышанного. Их прерванный разговор возобновился, и Анна с удовольствием продолжила отвечать на вопросы, которые интересовали женщин.

Ближе к вечеру появился Генрих в сопровождении графа Фландрского и коннетабля Альберика де Монморанси. Все трое выглядели уставшими. Они сняли плащи – накидки, посеревшие от пыли, и, передав их в руки невесть откуда взявшихся слуг, потребовали принести им вина.

Подойдя к приехавшим старшей сестре и племяннице, Генрих тепло поприветствовал их, расцеловав каждую, и уступил место шурину, который с искренней заботой спросил о самочувствии супруги и, поцеловав ее в лоб, прижал к груди свою изящную дочь, которая не сводила с него своего любящего взгляда.

Не нужно было иметь семи пядей во лбу, чтобы понять, что в семье графа Фландрского царят мир, уважение и любовь. И Анна, отметив про себя это, подумала о том, что и в своих взаимоотношениях с супругом она бы хотела того же.

Генрих, несмотря на свою усталость, сел рядом с невестой и, запечатлев поцелуй на ее руке, с нежностью спросил:

– Как настроение, ma beauté?105105
  Моя красавица


[Закрыть]

– Прекрасное, – ответила Анна, улыбаясь в ответ. – Чудесно отдохнула, а теперь провожу время в приятной беседе с графиней Адель и Матильдой.

– Я рад, что вы находите ее приятной. Мне бы хотелось, чтобы вы подружились с моей сестрой, которой я очень дорожу и мнение которой для меня ценно. Не буду мешать вам и удалюсь в малую гостиную, захватив с собой графа Бодуэна и коннетабля Альберика. Нам нужно обсудить кое-какие насущные проблемы.

Не дожидаясь вечерней трапезы, вскоре удалились отдохнуть и собеседницы Анны. Она сама уже было собралась подняться наверх, как майордом объявил:

– Герцог Нормандии Вильгельм I.

В залу, в которой пребывала Анна с Марьяной и своими подругами Дариной и Любиславой, вошел мужчина среднего роста, крепкого телосложения и коренастый. Его каштановые волосы, подстриженные довольно коротко, открывали уши. На удлиненном худощавом лице, суживавшимся книзу, обращали на себя яркие желто-зеленые глаза, умные и цепкие. Крупный с горбинкой нос придавал ему мужественный и в тоже время несколько хищный вид. Небольшой рот с тонкой верхней губой прятался в короткой бородке, соединенной с усами.

Одет он был изысканно, но не кричаще. Собственно, на герцоге была золочённая кольчуга, поблескивавшая в распахнувшемся от ходьбы синем плаще, закрепленном на левом плече фабулой в виде львиной головы, от которой вниз свисала золотая цепь.

Пристальный взгляд властных глаз остановился на женщинах, которые с любопытством разглядывали его. Он мало сочетался с учтивыми манерами герцога, который вежливо поздоровался с присутствовавшими дамами.

Быстро окинув глазами всех троих, он улыбнулся, остановив взгляд на княжне, и сказал:

– Если я не ошибаюсь, передо мной загадочная невеста моего сюзерена из далекой Рутении?

– Не ошибаетесь, – с милой улыбкой ответила Анна.

Для нее первые минуты знакомства с герцогом ничем не отличались от встреч с остальным окружением короля. Чего нельзя было сказать о Вильгельме, который просто остолбенел от красоты заморской принцессы.

Что касается Анны, то она не сразу обратила внимание на огоньки восхищения, которые вспыхнули в глазах норманского герцога. Однако их заметил король, вышедший в сопровождении придворных навстречу гостю. Исправляя нарушенный этикет, он представил своей невесте своего нормандского вассала, а её ему.

Вильгельм, склонившись в глубоком поклоне, прошептал:

– О, силы небесные! Неужто бывает на свете подобная красота!

Услышав эти несколько смутившие ее слова, Анна посмотрела на короля в ожидании его реакции, но той не последовало. Генрих только сильнее сжал губы и сузил глаза.

Распрямившись, Вильгельм, широко улыбаясь, как ни в чем не бывало добавил, обратившись к королю:

– Отныне, ваше высочество, на заседания королевской курии будут являться даже те бароны, которые игнорировали их, считая себя независимыми.

И, вновь посмотрев на принцессу, тяжело вздохнул, негромко сказав самому себе:

– Королю можно только позавидовать.

А затем обратился к Анне, произнеся на одном дыхании:

– Искренне рад, что мой друг и покровитель, наконец-то дождался столь очаровательной невесты. Такой красивой королеве я готов служить всем своим сердцем!

– Прибереги свое сердце для другой, – несколько грубовато оборвал его словоизлияния Генрих.

Но Вильгельм не обратил на слова короля особого внимания, продолжая оживленно засыпать Анну вопросами и несколько нервно выслушивать ее ответы, не скрывая потрясения, в которое привела его принцесса из Рутении. Куда-то подевалась его кажущаяся внешняя суровость, вместо которой в каждом жесте и выражении лица проскальзывали остатки юношеского пыла и задора, свойственных его возрасту.

Герцог оказался интересным собеседником. Он много знал о событиях, происходивших в соседних государствах, был наслышан и о Рутении. Высоко ценил товар, который привозили купцы из этого далекого княжества, особенно разнообразные меха. Осведомлен он был и о ратных делах и книжности великого князя Ярослава.

Первые впечатления от неотразимой внешности невесты сюзерена, взволновавшие его вначале, улеглись, и разговор перетек в спокойное и непринужденное русло. Анна, мысленно сравнила герцога с королем, и пришла к неутешительному выводу, что последнему непросто управлять королевством, в котором столь независимые духом и уверенные в себе вассалы, превосходившие в твердости своего характера и своеволии самого короля.

Движимая природной любознательностью, она стала задавать вопросы о Нормандии. Герцог, обычно молчаливый и весьма неразговорчивый, охотно рассказывал ей о своем герцогстве, о внутренних проблемах, которые не позволяют установить в нем мир, о планах на будущее, в котором он видел свои территории сильными и процветающими.

Анна, обладая прагматичным умом и развитой интуицией, вдруг почувствовала угрозу королевству франков: перед ней сидел умный, самодостаточный, уверенный в себе правитель, который, всегда стремясь к большему, не будет удовлетворяться достигнутым. И все сказанное герцогом неожиданно преобразилось в ее голове в опасность, которая связана для Генриха с этим сильным молодым правителем Нормандии. Хотя при этом княжна отметила для себя и то, что Вильгельм весьма приятный и интересный собеседник, который умудрился, нарушая все мыслимые и немыслимые правила этикета, вплетать в свой рассказ много комплиментов в ее адрес.

В принципе, Анна оказалась права в своих выводах. Вильгельм не только был загадочной личностью для своих современников, но и вошел таковым в историю. Во всем осторожный и недоверчивый, он был закрытым человеком, ни с кем не делившимся своими планами, даже с друзьями, которых у него было очень мало. Своими победами он был обязан собственному самолюбию, сложные задачи которого решали его прагматичный ум, природная решительность и талант полководца.

Однако в беседе с невестой короля, которой герцог был просто очарован, его интуиция не чувствовала опасности, а потому он, подозрительный во всем и ко всем, мог позволить себе быть искренним, хотя и в пределах разумного.

Бодуэн, архиепископ Реймсский, сенешаль Гийом де Гомец и камерарий Рено де Клермон-сюр-Уаз, иногда переглядываясь между собой, молча наблюдали за неотразимым впечатлением, которое Анна произвела на обычно сдержанного Вильгельма Нормандского, и каждому в голову независимо друг от друга приходила одна и та же мысль: король принял наиболее удачное решение в своей жизни, решив жениться на дочери короля Рутении.

Генрих же, глядя на свою невесту, перед которой ковром стелился обычно сдержанный в чувствах нормандец, вдруг испытал гордость не только за нее, но и за себя.

Перед вечерней трапезой в зал спустились Роберт с супругой и Адель с дочерью. Спешно поприветствовав герцога Бургундского с женой, Вильгельм направился к бывшей вдове покойного дядюшки Ричарда III, вторично вышедшей замуж за графа Фландрии Бодуэна. Подойдя ближе, он раскланялся, справившись о самочувствии дам, и, выразив радость от встречи, посмотрел на девушку, стоявшую рядом с матерью. Поскольку они не были знакомы, Аделаида представила герцогу Нормандскому дочь Матильду.

И вновь Вильгельм был удивлен, увидев перед собой очень привлекательную девушку. Она, в отличие от яркой внешности невесты короля, поразила его своей холодной нормандской красотой, в которой была и тонкость, и сдержанность, и отстраненность, и величавость, и что-то от лика Мадонны. Вдруг обычно его суровое сердце, не подвластное романтическим чувствам, дрогнуло и беспокойно забилось.

За вечерней трапезой Анна сразу заметила проявившийся интерес Нормандского герцога к Матильде. От нее не укрылись и горячие взгляды, которые он бросал на девушку, не обращавшую на него ни малейшего внимания. Матильда, стройная и холодная, с непроницаемым выражением лица, по-видимому, в один миг покорила сердце, в котором прежде не было места для женщины.

Генрих тоже в свою очередь наблюдал за всеми присутствовавшими за столом, но более всего за Робертом, который всеми силами пытался подавить раздражительность и пренебрежение к невесте брата из варварских земель. Не прошло мимо него и то, с какой кислой улыбкой отреагировал брат, когда Бодуэн сказал:

– Я очень рад за Генриха, ибо династический брак с принцессой Анной укрепит не только положение Королевства франков, но и его как короля Генриха I среди европейских правителей. Ведь отец принцессы – государь Рутении, могущественного восточно-европейского королевства, с которым состоят в дружеских отношениях не только императоры Империи римлян и Священной Римской империй, но и половина королей Западной Европы, с которыми его связали династические браки дочерей, сыновей и сестер. Чтобы пересечь земли Рутении от Восточного106106
  Так называлось Балтийское море в раннее и среднее Средневековье


[Закрыть] моря до Скифского, необходимо затратить столько же времени, сколько для того, чтобы проехать по территориям всех королевств Западного мира.

Боярин Велимир, поддержав разговор, с нескрываемой гордостью сообщил, что дружина великого князя участвовала в разгроме норманнского войска в битве при Малфи в 1041 году. Собственно, победа «ромеев» была заслугой бесстрашных воинов Ярослава.

– Согласно договору, подписанному мной и великим князем, мы обязались оказывать друг другу военную помощь, если в ней возникнет необходимость для любой из сторон, – подчеркнул Генрих.

А потом, сделав небольшую паузу, сказал, бросив беглый взгляд на Роберта:

– Имея такого союзника, королевская семья может не опасаться происков внешних и внутренних врагов.

От внимания Анны не ускользнуло, как после слов старшего брата вздрогнул герцог Бургундский, как резко испортилось его настроение и как беспокойно сдвинул плечами Вильгельм, растерянно взглянув на своего сюзерена…

Матильда сидела рядом с матерью молча, иногда окидывая взглядом сидящих за столом. Её худощавое лицо обрамляли светло-русые локоны, а длинные волосы были заплетены в две косы. Стройная фигурка девушки казалась хрупкой, а руки, словно белые лепестки, покоились на краю стола.

Красоту слегка миндалевидных зеленых глаз подчеркивали высокие полудужья тонких бровей. Узкий, аккуратный нос, слегка выделяющиеся скулы и тонкая светлая кожа подчеркивали ее аристократичность, а небольшие пухлые губки смягчали строгость лица.

Матильда ощущала на себе жаркие взгляды Вильгельма, которые он то и дело бросал на неё. Однако делала вид, что не замечает их, и вдруг посмотрела в лицо герцогу, окинув его задумчивым взглядом. Глаза ее были похожи на холодные зеленые озерца.

Вильгельм, не дрогнув, встретил ее взор, но потом напрягся и оцепенел, а рука помимо воли сжалась в кулак. Во время этой дуэли взглядов он неожиданно принял решение, мысленно сказав себе:

– Эта девушка станет герцогиней Нормандии.

Словно бы в ответ на его мысли, графиня Адела наклонилась к Вильгельму и тихо сказала, чтобы слышал только он:

– Она уже помолвлена.

– Все равно будет моей, – так же тихо, но твердо ответил герцог.

Вильгельм уже не слушал разговоры, которые велись за столом, сосредоточившись на своих думах. Совет поддержит его намерение взять супругу, сочтя Матильду достойным выбором: ведь ее отец был высоким и влиятельным вельможей в королевстве, а мать – сестрой короля. Поэтому брачный альянс с Фландрией должен был послужить благу Нормандии.

Единственным, кто останется недоволен его решением, так это его дядя – архиепископ Можер, у которого имелись собственные причины надеяться, что его племянник останется холостяком.

И Вильгельм решил при первом же удобном случае поговорить с графом Бодуэном. Что ж, вскоре он представился, когда за полночь все разошлись в свои опочивальни, а король повел Анну наверх, что-то рассказывая ей на ходу.

В зале остался один граф Фландрский, который, взяв кубок с вином, пересел в кресло возле камина. Другое кресло занял молодой герцог и, не тратя ни секунды, обратился к отцу Матильды:

– Граф, не буду ходить вокруг да около, поэтому скажу напрямик: я прошу у вас руки вашей дочери.

От неожиданности рука Бодуэна дрогнула, и из кубка пролилось вино на пол. Он пристально посмотрел в глаза Вильгельму и спокойно сказал:

– Этот вопрос нельзя решать с наскока. Ты не на поле боя, герцог. К тому же Матильда помолвлена с другим.

– Разорвите помолвку, – не отступал от своего Вильгельм.

– У меня нет причины. И почему вдруг такая прыть с твоей стороны. Ты ведь сегодня впервые увидел мою дочь.

– Да, впервые, но она поразила мое сердце, и другой герцогини Нормандии я теперь не представляю.

– Ты хочешь сказать, что тебя настигла любовь с первого взгляда?

– Именно это я и сказал, – подтвердил нормандец.

– Однако даже с учетом этого я не могу ответить тебе своим согласием.

– Почему? – стал закипать Вильгельм, не привыкший, чтобы ему отказывали.

– Потому что я не знаю мнения Матильды. Возможно, она не захочет стать твоей женой.

– И когда это стали спрашивать женщин, за кого им выходить замуж? – возмущенно спросил герцог.

– Обычно спрашивают. Хотя бы для проформы.

– Тогда и вы спросите. А не то я сам займусь её согласием.

Граф по-отечески улыбнулся молодой необузданности и строптивости нормандца, но все же счел нужным предостеречь его:

– Не обманывайся на ее счет, Вильгельм. Матильда только выглядит холодной и уравновешенной, а на самом деле она обладает бешенным темпераментом, слишком своевольна и независима. Она страстная охотница и прекрасная наездница. К тому же упряма и обладает сильным характером. Ты такой же. Вряд ли вы сможете ужиться, а несчастной свою дочь видеть я не хочу.

– Тогда я сам поговорю с Матильдой, – упрямо заявил нормандец.

– Нет. Это я тебе запрещаю. Я не буду противоречить, если дочь согласится стать твоей женой, но ты должен действовать не импульсивно, а по правилам. Сначала обсуди свое решение жениться на Матильде на Совете. Ты герцог, а не простой смертный. Получив разрешение, пошли ко мне во Фландрию свадебных послов. А там уже посмотрим, будет свадьба или нет.

На этом они и сошлись, но Вильгельм в оставшиеся дни не сидел сложа руки, а пытался привлечь к себе внимание Матильды. До этого времени, занятый в постоянных сражениях за удержание трона герцога и подавление мятежей недовольных вассалов и крестьян, он не заморачивался женщинами и не отвлекался на чувства к ним.

Теперь, когда его настигла любовь, Вильгельм стал задумываться над тем, что он знает о женщинах, что на уме у этих загадочных существ, что они имеют ввиду, когда улыбаются, искоса поглядывая на тебя, но вслух говорят холодные слова…

И наконец он пришел к выводу, женщины – это лукавство, сплошное лукавство и тайны!

Пытаясь завладеть вниманием Матильды и оказывая ей знаки своего внимания, Вильгельм постоянно соприкасался с ее откровенной холодностью, равнодушием и даже пренебрежением, которое она даже не пыталась скрывать. Прошло три недели, а он не сдвинулся с мертвой точки.