Текст книги "Убийственная страсть. Литературный детектив"

Глава 11 Уплывает из голубцов

На всякий случай Виталий проверил ориентацию Андрея, чтобы решить, среди мужчин или девиц в первую очередь надо искать убийцу. Вот кто бы мог подумать дюжину лет назад, что и это в следствии окажется очень важным моментом. Тогда они и не слышали ничего конкретного о гомиках. И почти все были уверены, что если они и существуют, то где-то на сильно загнившем западе, а не на улицах любимого города. И надо было отдать должное матушке – Сибири, что если они тут и были в те времена, то прятались очень надежно, так что днем с огнем не отыскать. Если про кого-то так говорили, намекали, то остальные были уверены, что это происки троллей, или за что-то обиженных бывших друзей, которые хотят навести тень на плетень, но это как раз тот случай, где дым возникает без огня.

А потом вдруг вся эта навозная жижа хлынула и на улицы их города тоже. Он сам хорошо помнил, как как-то ехал в автобусе, и слышал, как такой вот голубец договаривался с другим о встрече явно не дружеской. Он расспрашивал о таких подробностях, что хотелось просто схватить и вышвырнуть его из автобуса, но все молчали, и сам Виталий решил, что не стоит марать руки, а потом писать рапорты о том, что он превышает свои полномочия. Да и спешил он на дежурство, если честно.

И сейчас Виталию хотелось, чтобы этот тип был гомиком, он собирался наказать того, другого, который имеет наглость быть не таким как все, позорить весь мужской род своим скотством. У него вообще был девиз, что не только вор, но гомик должен сидеть в тюрьме, потому что деяние его так же наказуемо.

Но чем больше копался он в этом, тем больше убеждался в том, что погиб Андрей вовсе не из-за своей ориентации, и убийцу искать в том меньшинстве, которое совсем скоро станет большинством, если так дело дальше пойдет, вряд ли придется. Он долго молчал, но потом все-таки признался Егору

– У нас ничего не выйдет, нет никаких доказательств, что он там был, – и Виталий при этом развел руками, словно пытался подчеркнуть, что не виноват он в этом.

– Он вообще не понятно кем был, может, у него ничего и не было, я про кортик говорю, бывают же такие кадры, у которых оба пола сразу наблюдаются, но в очень вялом, недоразвитом виде.

– Бывают, – согласился Виталий, – а ты забыл про стояк в гробу?

– Да, забыл как-то об этом, хотя такое не забывается, наверное, он все-таки был мужиком, а это уже не так интересно. Черт бы его побрал, – огрызнулся Егор.

Оба заметили, что самый веселый и позитивный из них сделался раздражительным, чертыхаться стал все чаще и чаще. И на то были причины, может быть они хотели скорее дождаться Порфирия, который был им обещан, но все еще не появлялся никак, а мог бы уже и явиться, не запылиться.

– Я его и побрал, – отзывался черт, – побрал, как вам этого и хотелось, а вы теперь головы ломайте. Вот не угодишь, вам людям никогда, и то плохо и это еще хуже.. Не побрал, так импотент чертов, побрал, так получил еще на орехи, ну как с этим со всем быть прикажете?

Еще недавно они звали его, когда получили по выговору, надеялись на него, а вот появился – и снова скисли. Ну что за порода такая человеческая, и все ей не то, и все не так, рогатый совершенно прав.

Но хотелось им этого или не хотелось, но они встретились с Рыжим в третий раз. Если считать за второй его вторжение на кладбище, а почему его и не считать собственно?

Они понимали, что тот доведет все до конца, но как им при этом быть всем, где и кого искать? Вот это сильно напрягало, хотя была и приятная новость, они узнают, кто убил физика, обязательно узнают. И это, скорее всего, единственная награда за адский труд и те лишения и беды, которые сыпались на их головы, как из рога изобилия.

Во сне Егор видел страшный пожар, ему казалось, что полыхает весь мир, и куда бы он ни бросился, нигде не мог укрыться от огня. Он метался, бросался в разные стороны, снова и снова пытался убежать и спрятаться, но огонь полз за ним по следам и палил все на его пути. Он проснулся в холодном поту, метался по кровати и никак не мог понять, почему жены не было рядом, куда она могла деться в такой ранний час

Что за чертовщина такая, неужели это конце света? И физик, как принц тот самый, стал началом третей и последней мировой войны. Не слишком ли мелковат он для этого? Но ведь все начинается с малого всегда.. Начинается с малого, а закончится мировым пожаром.

НЕ хотелось верить в худшее, никогда не хотелось, но разве можно мечтать о лучше, когда вокруг такое творится.

Прогнозы о конце света стали появляться все чаще, а когда еще такие сны снятся, не захочешь так поверишь в то. что он не за горами.

Глава 12 Одноклассники

Психологи говорят, что все наши комплексы из детства. Потому, когда оперативники узнали о том, что намечается вечер встречи выпускников именно того класса, где учился Андрей, они решили, что им повезло и направились туда. Кто как не одноклассники могут поведать о том, что было в самом начале, и главное, у них могут быть какие-то соображения по поводу, где нужно искать убийцу. Хотя сейчас такие времена, когда и близкие люди не общаются друг с другом, но всякое может быть, этого варианта на безрыбье они отметать ну никак не могли. Лучше сделать и пожалеть, чем жалеть о том, что не сделано, изрек Виталий, и Егору осталось только с ним согласиться. Его товарищ после убийства физика странно прогрессировал,, без сомнения развивался в лучшую сторону, так глядишь, и на философский факультет пойдет, получать второе образование. Хотя лучше пусть тут пока потрудится ударно, а философию и на пенсии можно изучить. Там у него точно дел поубавится.

По этому поводу даже спорить не пришлось, решение приняли единогласно, надо отправляться на вечер встречи.

Они прибыли на мероприятие, когда еще оно не началось, заверили, что с ними не учились, но должны какое-то время поприсутствовать. Некоторые изменились так, что их трудно было признать с первого взгляда, и пояснили, почему они тут.

И вот тут начались довольно интересные откровения, когда выпито было достаточно вина и языки развязались, девицы стали говорить о том, что ни за кем из них Андрей не увивался, он не то, чтобы был однолюбом, нет, не был замечен в ухаживаниях и пристрастии хоть к одной из них. Может быть, просто он никогда никого не любил? Но физические потребности – то у него все равно оставались. И вот это самое странное, ему вроде ничего не было нужно. По крайней мере сказать что-то о личной жизни своего одноклассника они не могли, это сразу стало понятно.

Оперативники переглянулись, получалось, что они снова возвращались к нетрадиционной ориентации, это настоящий ад какой-то. Такого не может быть, потому что не может быть никогда. Бывало ли у нормального пацана такое, чтобы в 11 классе ему не нравилась какая-то девица, пусть это и безответная любовь, все равно. Это все видели и чувствовали, но вероятно, не в данном случае

– Нам почему-то тоже не хотелось иметь с ним никого дела. Мстительный и с изъяном, с каким, не знаю, но изъян у него точно был, – говорила очень взрослая на вид дама, которой можно было дать больше лет, чем было, если конечно она раза три на второй год не оставалась в одном классе, что вряд ли могло быть. Просто некоторые кажутся значительно старше своих лет, а порой как мужики изнашиваются, смотришь в паспорт, и не верится, что ему может быть 40, а то и меньше.

Это заставило оперативников встрепенуться, и тоненький лучик надежды затрепетал в их душах. Как часто им казалось, что вот-вот и они ухватятся за ту самую ниточку, вытащат огромную рыбину, но та самая рыба неизменно соскальзывала с крючка, и махала плавником неудачливым рыбакам. И маленькая шустрая тетка – некогда было выяснять ее имя, тут же прибавила:

– Но была какая-то история с тетушкой, – вдруг вспомнила она и посмотрела пристально на остальных. – Ну вы же помните, его матушка врывалась в школу, скандалила, бедных учителей винила во всем, словно они ему эту тетушку навязали. Требовала чего-то, угрожала. А потом все это стихло, его даже в другую школу хотели перевести, но она одумалась и просила не трогать, пусть доучится тут.

Значит, они пришли все-таки не зря. Еще минуту назад не во что не верившие и почти унылые опера встрепенулись, и живо решили поддержать разговор.

– И что же тетушка, кто она такая, откуда взялась? – Егор был весел и обаятелен, его теория про Раскольникова и старушку начинала действовать, даже если это заблуждение, то все равно лучше, чем ничего. Надо найти тетушку, если та еще в ящик не сыграла и обо всем узнать.

– Это сегодня в порядке вещей, вон президент на своей учительнице женился, и гордится этим, а тогда было довольно сложно и странно. Его приятель рассказывал, но он много чего придумывал, как ему верить. Если бы не скандал его матери, и не поверили бы вовсе. Да и Андрей так обрушился на него, что пришлось их растаскивать, и явно он не все придумал, а может ничего и не придумал.

– Значит все-таки старушка, он ее хотел убить своей страстью, Раскольников нашего времени. Топор – это уже не актуально, а вот когда в семнадцать лет со старушкой, это интересно и забавно даже. Хотя и в старые добрые времена нанимали учительниц для своих отпрысков сами отцы, в том не было ничего нового, все старо, как мир.

– Ты бы не радовался, для них тогда старушками были все, кому больше 30, впрочем, как и сейчас.

– Но все равно, он мог случайно встретиться с той старушкой через дюжину лет, даже если тогда ей было лет 35, то теперь уже к 50, он мог ее не захотеть теперь, она обиделась, нож оказался под руками, вот и отомстила за то, что не захотел. Ищите старушку, и будет вам счастье, наверное, об этом нам должен сказать Рыжий.

Егор сотворил версию целиком почти из ничего, но, если бы убивали любовников за то, что он вдруг тебя не захотел, то уж совсем бы мужиков молодых не осталось, размышлял Виталий, который с версиями не так торопился, может потому, что был тугодумом.

– Или просто хотела убить за то, что он требовал того же самого. А она уже дама не молодая, ей не было нужно эротики, волшебства, как шлюхи из дурдома это называют, – говорил Виталий, у которого оказалась своя версия всего происходящего. Как говорится, у кого что болит, тот о том и говорит.

– Ты серьезно думаешь, что дамы в 50 и 60 уже ничего не хотят, они еще рожают иногда в это время. Это у нас может не встать, а у них никаких проблем, наоборот, как в последний раз, так что в каком-то смысле его можно было понять, и жениться вряд ли заставят, француз этот скорее исключение из правил. А так, гуляй – не хочу, получай наслаждение и не парься, как они теперь говорят.

Переговариваясь, они курили на крыльце, понимая, что не стоит теперь туда возвращаться, вряд ли одноклассники смогут что-то рассказать еще, тем более, выпито было много, и они уже и не соображали, что говорили и что делали. Нет, хорошего помаленьку. Есть тоненькая ниточка, по ней и надо из лабиринта выбираться.

Парни направились к машине, благо никто из них не пил, а ведь по закону подлости, точно тормознули бы друзья – гаишники, с которыми враги отдыхают, и пошли бы они двор мести, сдав служебные удостоверения.

– Ты не помнишь, как называется болезненная тяга к старухам, – спрашивал Виталий, но он почувствовал, что Егор его не слышит. Надо было погуглить немного и самому до всего дойти своим умом. Ночь предстояла не спокойная, но зато наберется новых познаний, а ведь понятно, что все пригодится рано или поздно.

– Нам надо узнать о тетушке, а рассказать об этом может только его мать. Давно пора ее навестить, странно, что мы до сих пор этого не сделали, – такова была установка Егора на следующий день. И Виталий с ним не спорил.

Действительно странно, почему они с матерью все еще не поговорили, возможно, она и убита горем – умер единственный сын, но не до такой же степени, чтобы ничего не соображать, судя по рассказам одноклассниц дама она властная и скорее всего уже пришла в себя после всего случившегося, а если и не пришла, то ее пора привести в чувства.

Глава 13 Месть отвергнутой

Пока оперативники ходили по вечерам встреч и выясняли, с кем был Андрей, с кем он занимался волшебством, а скорее просто сексом без всяких обязательств, но со скандалами, как они успели узнать, Светлана решила идти ва-банк, выясняя отношения со своей лучшей подругой. Она должна была торопиться, времени почти не оставалось, вон Алекс тоже думал, что многое успеет, а лежит себе в морге или где он там и в ус не дует, заварил всю эту кашу и забыл обо всем. Светке не хотелось ничего знать, потому что она боялась, что ее хоронить заставят за ее же счет. Так бывало не раз, и не хотелось повторяться, тем более, у нее не было таких денег теперь. А вот продвигаться на поэтическом поприще, пусть и без него – это почти святое дело. Она так привыкла считать чужое своим, что решила немного припугнуть Милу, почву прощупать хорошенько, и потом решить, что еще для себя любимой можно сделать. Хотя желание припугнуть родилось скорее случайно, от полного бессилия и стремления пробиться в богему. Никогда ни в чем Светка не была так настойчива, просто сейчас поняла, что если отступит, то легче сразу в гроб ложиться и обо всем позабыть, а этого ей хотелось меньше всего.

– Еще поживем, еще повоюем, – утешала она себя.

Вот с этими мыслями она и позвонила в дверь подруги, не без тревоги в душе на этот раз, когда такое было раньше? И тревоги были не напрасны.

Дверь она открыла не сразу, но открыла.

– Ты зачем пришла, – с порога спросила Мила, которая никогда в жизни так с ней не разговаривала. А вот сейчас она и сама себя не узнавала.

Но так как она все-таки впустила подругу в квартиру, подумав при этом, что в протоколе напишут, мол, на замке нет следов взлома, жертва открыла дверь сама. И все-таки настроена она была решительно – не отступать и не сдаваться, тем более, накануне ей приснился Достоевский, и голосом бабы Нины из сериала «Слепая», он говорил ей:

– Ты сама во всем виновата, наделала делов, а теперь хочешь сухой из воды выйти? Не получится, сама думай и расхлебывай. Только ты можешь все исправить, и послушай советы, лучше будет.

Это было знаком, отступить Мила не могла, ей было жаль Светку, которой показали кусок мяса, а съесть не дали. Только она не понимает, что лучше оставаться голодной и одинокой, чем жить чужую жизнь, ждать милости от такого как Алекс, пусть земля ему будет пухом, а потом еще и страдать еще больше, понимая, что выхода нет. Судьба все-таки была к ней благосклонна на этот раз. Подруга опомнилась, любовник и шеф сыграл в ящик, и это то зло, которое явно творит благо. Она поймет это, как только перестанет хвататься за чужие стихи, творить из себя то, чем она не является, да и являться никогда не будет.

Но Светка всего этого не слышала, и слушать не хотела, она оставалась непреклонна.

– Не знаешь, почему следователи до сих пор до нас с тобой не добрались, им можно подсказать, что ты с Андрюшкой была не так давно, и почему бы не подумать о том, что ты его могла и прикончить в пылу страсти? Думаю, им эта идея понравится,

– Как и та, что ты тоже была с ним, – отвечала Мила, немного помолчав, кажется, в первый раз она полезла в карман за словом. Только пистолет еще как известный персонаж не достала, а так прямо один к одному, перед профессором стояло его творение и угрожала от бессилия и не желания возвращаться туда, откуда пришел.

– Это было давно и не правда, думаешь, я стала бы так долго ждать, чтобы с ним расправиться? И они не дураки, чтобы в такое поверить.

Кажется, говорила она убедительно, но это только показалось. Мила стала прежней, и ее так просто не взять голыми руками.

– Но он мог навестить тебя по старой памяти, знаешь, когда мужик долго без секса, он согласится на кого угодно, мне ли тебе о том говорить. Бывшая жена – не самый плохой вариант, раз уж он жениться на тебе решился, то все остальное элементарно. И как они теперь называют – секс по дружбе имеет место быть часто, не так ли?

Светка уже пожалела о том, что начала это говорить, ведь понятно, что Мила умнее и быстрее соображает. А в той ситуации, когда отношения самой Милы еще доказать надо, ее штамп в паспорте и не только в нем, останется клеймом навсегда. Ведь известно, что и разведенные сходятся снова и живут вместе долго и счастливо. И замуж выходят по нескольку раз за одного и того же мужчину, да чего только не бывает в жизни. Нет, ей надо очень хорошо подумать, прежде чем за что-то серьёзное браться. А шантаж – дело серьезное, с ним и в тюрьму сесть можно очень легко, потому не стоит и начинать, если не очень умеешь это делать.

Мила уже заговорила снова.

– Я допустила большой косяк, чем воспользовался мой бывший, царство ему небесное. Но все еще можно исправить, успокойся, занимайся своим делом, забудь о поэзии, иначе мы обе далеко зайдем, в тупик, как и опера в своем расследовании. И вот тогда будет тошно, уж поверь мне. А тут они решат за счет тебя или меня, что труднее, раскрыть это, в общем-то, громкое для нашего города дело, об этом надо думать, а не о славе на пустом месте. Я долго думала, зачем мне такое испытание было. Я о подаренной тетради, думаю, это все для того, чтобы я поняла истинную ценность поэзии. Никогда не понимала, а вот теперь только стало доходить.

Светка посмотрела на улицу, там было уже темно. Она вспомнила о тени Достоевского, и решила, что ей надо скорее возвращаться домой, потому что, если они преследуют того кто давал взятку, то уж того, кто брал само собой разумеется, а это скверно. Она потрогала свой крестик, который был на месте, и стала прощаться.

В старое доброе время Мила оставила бы ее ночевать. В бабушкиной комнате все было устроено для гостей в лучшем виде. Но теперь не стала оставлять, пусть идет и привыкает к тому, что они уже давно не так близки, как кажется, и все из-за Светкиной одержимостью славой и чужим творчеством. Ей же хотелось побыть одной и подумать обо всем, что случилось в последнее время. О Достоевском думать не хотелось, но кто ее о том спрашивал?

 
Встреча в веках
 
 
На Любинском застынет каторжанин,
Чтоб заглянуть к художнику на миг,
Он так устал, да он совсем раздавлен,
От дум и грез, и призраков, и книг…
 
 
И вдруг портрет, какой в нем свет и сила.
Бормочет что-то он про мертвый дом.
И в мастерской задумчивый и сирый,
Мечтает он о времени ином…
 
 
Писатель ничего не понимает,
Не может быть, откуда это  вдруг,
Рванувшись прочь, к острогу он шагает,
Над головою снова солнца круг,
И радуги прекрасное начало,
Творец замрет у арки в этот час,
Когда с иной эпохой повстречавшись,
Уйдет к полотнам и заварит  чай…
 
 
Застынет каторжанин, с постамента
На миг сойдя, туда вернувшись вновь.
И убедится, что не канут в Лету
Его страданья, верность и  любовь…
 

Стихотворение вдруг написалось, а это было знаком того, что оно жило и зрело в ее душе, что все не просто так. Для нее стихотворения не были отдельными текстами. Но порой в них заключалось что-то более важное – та метка, тот камешек белый или черный, которым отмечался прожитый день. И не только это, а еще и значительно событие в жизни. Потом она вспомнит текст и вернется к нему. Ну а если не вспомнит, значит и будет он похоронен в тетрадке с датой на первой странице. И не то, чтобы это не для чужих глаз, вовсе нет, но самостоятельными произведениями Мила их все-таки не считала, даже самые яркие и самые лучшие. Они были только звеном в цепи романа, и вытаскивать это звено из цепи совсем не хотелось, оно явно теряло что-то в тот момент.

Глава 14 Рассказ матери

А оперативники, как и договаривались, отправились с утра к матери убиенного, по дороге гадая, как эта дама отнесется к тому, что им стала известна семейная тайна. И хотя во всех шоу такое бы, наверное, дорого стоило, но нормальные, не публичные люди вряд ли хотели бы, чтобы факт измены стал известен чужим людям. Хотя если это поможет следствию и поиску убийцы ее сына, то почему бы не забыть об условностях. Она больше других была заинтересовала в том, чтобы дело было раскрыто, хотя отношение родителей и детей – это особая статья, и никто не сможет угадать, вероятно, чего же они хотят на самом деле. Сколько было в тех же шоу, а особенно в их суровой реальности, равнодушных матерей, с пустыми глазами, которых вообще кроме бутылки и мужика ничего не могло интересовать, и собственные дети только раздражали? Так что парни понимали, что столкнуться тут можно с чем и с кем угодно. Заочно они имели представление о скандальности этой дамы. Не каждая побежит в школу выяснять факты личной жизни своего сына, понимая, что учителя в том повинны значительно меньше, чем она сама.

Но сразу же оба заметили, что Татьяна Петровна безутешной вовсе не кажется. Если не облегчение, то какой-то покой она точно испытывала теперь, когда он был похоронен.

Но почему так? Родители прощают своим детям все, даже преступления и стараются их защитить и выгородить, лучших адвокатов нанимают. А те путают все карты и разваливают дела. Но это нормальные родители. Ничего такого криминального сам Андрей не совершал, того, что могло бы как-то опозорить ее перед близкими. То, что он был убит, так кто же застрахован от этого? Такое может случиться буквально с каждым. Но тем самым он словно доставил ей невероятные хлопоты. Никакой жалости к убиенному у его родной матушки точно не было. А что именно было?

Наверное, мир держался на тех матерях, которые жалели, сочувствовали, готовы были последнее отдать своим детям. Но куда-то они в последнее время делись, исчезли без следа, а на смену им пришли совсем другие. И с этими переменами никак нельзя было примириться. Можно допустить, что и такие были всегда, но не в таком количестве.

Они передернули плечами и решили, что как-то это странно для женщины, которая родила и вырастила парня. Но может быть он ей не родной? Хотя ничего такого не было в документах, все нормально. Она его рожала, но, наверное, материнские чувства так и не проснулись.

Егор почему-то вспомнил случай о том, как они гнались за подозреваемым в грабеже, а он, убегая, был сбит машиной насмерть, возможно, сам под эту машину и бросился, там трудно было разобраться. И тогда они пришли к жене, чтобы спросить о том, чем можно помочь. И тоже заметили, что она не скрывала своей радости, даже светилась вся.

– Отмучилась, – было первое слово, которое они услышали, – спасибо вам ребята, что избавили от него. Я сама никак не могла уйти, да он бы из-под земли достал, а теперь пусть идет ко всем чертям.

Вот именно так сказала слово в слово. И такая странная, неловкая тишина повисла в доме, ну точно по Гете, они оказались частью той силы, которая вечно хочет зла и вечно совершает благо.

Татьяна Петровна вслух ничего такого не произносила, может потому, что убийство было давно не новостью, кто его знает, что она произнесла в первый момент. Теперь проявляла выдержку и мужество солдата на линии огня, наверное, готовилась совершить подвиг.

Сестра Виталия, помнится, когда у нее внезапно умерла уже взрослая дочь, воскликнула:

– А кто мне будет теперь жрать готовить?

Вот такой реакции он тоже не мог забыть. Единственное, что ее волновало – дела домашние, которыми самой заняться придется, а это никак не входило в ее планы, потому что рожала и растила себе служанку.

Она спросила с безучастным видом о том, как продвигается следствие.

Немного смущенно Егор сказал о том, что пока они в тупике, подозревать можно кого угодно. Но прямых доказательств у них нет совсем.

Она не стала просить и умолять найти убийцу, чтобы он был наказан, как бывает в плохих детективах, да и в жизни тоже не редко такое случалось. Но ведь требовать возмездия для потерявших близкого человека, сына – это нормально, чем еще могут утешиться потерпевшие.

И тогда Виталий сказал о том, что они были на вечере встречи выпускников. Мать сразу поняла, что им кто-то и что-то рассказал лишнее, то, что ей точно не захочется вспоминать. Как в воду глядела.

– Все в один голос говорили, что у него не было девушки в те времена, и в этом ничего удивительного нет. Но они говорили о тетушке, которая учила его искусству секса, – прибавил Виталий и немного смутился.

Всегда неприятно лезть в чужую жизнь, но если они не будут делать этого, то как же найти преступника?

Даже странно было слышать из уст Виталия такое словосочетание – искусство секса. Но Татьяна решила, что за внешностью деревенского паренька скрывается, возможно, интеллектуал, откуда ей было это знать, какое у него образование, внешность часто бывает обманчивой.. Судила она по стилю речи и порядку слов, филологический отложил на ней странный отпечаток, что-то все-таки пригодилось в жизни.

– Не только в ФСБ, наверное, работают не самые глупые люди, – проворчала она, присела и предложила сесть им на диван напротив ее кресла. Прикрыла глаза, словно что-то вспоминала, а потом начала рассказывать.