Текст книги "Убийственная страсть. Литературный детектив"

От таких раздумий он даже притомился и на пенек уселся. И долго смотрел на озерную гладь, не мигая, пока хвост русалки не мелькнул и не сбил его с мысли. Она появлюсь так неожиданно, что он даже испугался немного. И подпрыгнул вовсе, когда кто-то коснулся его плеча.

Конечно, это Федор и был, он даже заволновался, пока ждал Стаса, и решил про себя, что черти его раскололи и в самое дальнее и топкое болото загнали, из которого и не выловить потом.

Когда он увидел Стаса целым и невредимым, только очень задумчивым, то удивился еще сильнее, интересно, что у тех бузотеров могло его так потрясти. Вон и пугливый какой стал, и молчаливый, прямо сам на себя не похож.

Стас не стал запираться, так и рассказал обо всем. Федор только тяжело вздохнул, все сложнее, чем он думал в начале. Если они Стаса в оборот взяли, то что про остальных думать?

Надо было как-то все это разбирать и налаживать, иначе будет поздно, в один прекрасный день он сам проснется на том самом болоте, да еще и волка к нему приставят, чтобы не сбежал и не мешал им жить так, как хочется, допустить этого в своем заповедном лесу он никак не мог.

Глава 5. А ты за кого, поэт?

Это точно было затишье перед бурей, потому что бунтари не подозревали еще, что Стас – засланец от управляющего Федора, а тот ломал голову, крутил правый рог и не мог придумать, как все сделать и остановить то, что творилось вокруг.

Ему не хотелось увеличивать число камней, потому что потом они начнут ему сниться ночами, но он знал, как пагубна бывает для его братии безнаказанность. И если какого-то более разумного и менее шустрого духа можно спокойно остановить, и повернуть в другую сторону, то с чертями такое чаще всего никак не проходит. Они как стрелы, выпущенные из лука, или камни из рогатки, кому как больше нравится, да вот назад их уже не направишь, только вперед, только на линию огня. И если они и не так разумные и рассудительны, как ему хотелось бы, то уж бесшабашностью своей одолеют любого – это точно.

А Стас, тайком с огромными предосторожностями встречаясь с ним, там, куда ни один черт своего копыта не поставит, рассказывала ему в новых подробностях о делах, которые там творились.

Он говорил, что все они разделились на тех, кто был ближе к Игнату, и с ними оказались вороны, а на тех, кто во всю Марата поддерживал, этим достались летучие мыши.

И как заправские спорщики, когда до дела стало доходить, не могли одни с другими согласиться, как ни старались, и все у них не так было, и все не этак.

Теперь и вороны, как только с мышами, где повстречаются и без чертей даже, начинали спорить, драться, крыльями махать, даже и, не зная, о чем и почему спорили и что им собственно надо было.

И если недавно еще все в тайне держалось, то теперь не собирались они таиться и двигались одни на других с большим напором, никто никому ни в чем уступать не хотел.

Стас раздражался оттого, что Федор медлил и никак не мог решиться на что-то, а Федор ждал, пока все уляжется, и уж первым начинать никак не хотел. И стали тогда они допытываться, за кого же из них Стас. Ведь тот не к воронам, ни к мышам расположения не имел и не высказывал.

Стас и сам с удивлением понял, что он и не вашим, и не нашим, а ведь надо было определяться, так надолго и проговориться, и выдать себя, а дело черта Иосифа и Федора, его верного соратника, которые только мира и благополучия в лесу хотели, он погубить никак не мог. И тогда он решил с Федором посоветоваться, ведь и те и другие ему были одинаково безразличны и страшно далеки.

– Так с кем из них мне быть прикажешь?

Федор чувствовал, что еще немного, Стас уйдет вообще, и пошлет и тех и других и его самого подальше в дремучий лес пошлет. Приближался момент истины. Но наступил он и еще по одной причине, сначала все, хотя и с великим трудом дошло до Соловья Разбойника, вороненок, которого он поймал, и придушить хотел от скуки и вредности, прокаркался, да и выдал всех сразу:

– Только попробуй, – каркал вороненок, – вот мои черти тебе поддадут.

Соловей насторожился, а потом стал его трясти:

– А какие это интересно твои черти? – даже он догадался, что черти есть свои и чужие – это потрясло его до глубины души. А главное, почему они разделились, если даже он ни о чем не ведает?

– А те самые, которые с Игнатом, их больше и им ничего не страшно, а что могут мыши вместе с Маратом.

От неожиданности Соловей присел на ветку и головой замотал

– Так, прилетели, оказывается, есть еще мыши и Марат, а это что за черти? Раз начал каркать, так не останавливайся на середине, давай, выкладывай все как есть.

И видя, что теперь разозлившийся Соловей его точно прикончит за здорово живешь, он взял с него самую страшную клятву, что все останется между ними. И тот пообещал, что свиста лишится, и сквозь землю провалится, если кому-то проговорится, и тогда он обо всем узнал.

Может, Соловей, помня о страшной клятве, и не сказал бы никому и ничего, только Кикимора шла его навестить. Когда она увидела, как друг ее вороненка трясет, сначала на выручку броситься хотела, но когда услышала такой интересный разговор, то о спасении птицы и забыла. Если они его спасать начнут, то ничего и не узнают. И снова вместе с Соловьем в дураках останутся, а этого ей совсем не хотелось пережить еще раз.

Так и просидела она под тем самым кленом, где Соловей камеру пыток устроил, зато сколько интересного узнала. Никакая русалка бы ей столько новостей не поведала, сколько знал этот маленький гаденыш.

И когда тот опять в раж вошел, она и высунулась:

– Отпусти его, он больше ничего не скажет, потому как и не знает ничего больше, – говорила Кикимора, – да и так, сказал он больше, чем достаточно, странно, что ты только сейчас обо всем узнал, совсем нюх теряешь, только жрешь да спишь.

Кикимора распекала его и так и этак, словно была верной, законной его женой, а ведь никогда не была, но такая она уродилась, что и Разбойник с ней спорить не стал.

Так вороненок понял, что не Соловей клятву нарушил, а они забыли про то, что и в дремучем лусу есть уши, хотя их не так много, как в заповедном, но есть, и самые главные здесь уши Кикиморы. Она пострашнее всех чертей вместе взятых будет, и теперь его побьют и свои, и чужие, но дело сделано, деваться больше некуда.

Соловей радовался, что ему проваливаться никуда не надо пока, и пересказывать не надо, когда распирать от желания будет, а клятва, как стрела над головой висит и обрушиться на него готова. Все получилось самым лучшим образом, а с Кики можно обсудить все, что он узнал и понял, вот что хорошо. Она ему добрый совет даст, как им действовать дальше, а вдвоем им никакие черти не страшны, зато оказаться спасителем леса ему очень хотелось.

На том они и порешили, когда он птицу выпустил из загребущих рук своих.

ГЛАВА 6 Решительные действия

Если хочешь, чтобы все сдвинулось с мертвой точки, то расскажи Кикиморе или просто позволь ей подслушать то, что творится. И все закрутится и завертится само собой.

Кикимора помнила, сколько раз ее напрасно обвиняли, и сколько раз ничего не подтверждалось, потому она для начала решила проверить все, что узнала, и убедиться в том, что так это и есть. Она убедилась быстро, что Ежик не соврал, и ушам ее тоже можно было вполне доверять – все так и есть. Если что-то ей и было непонятно, так только то, как такое могло произойти, чтобы и она уже подслушала главную тайну леса, а черт Федор ничего не знал, и уж совсем она не понимала того, что он мог знать и молчать. Это на него было не похоже.

Узнать – то узнала, а дальше что? Что вообще творилось вокруг, кто бы ей это объяснить мог. А никто не мог, да и не собирался с ней особенно объясняться, вот в чем беда и была. И самое главное, что она не знала по-прежнему, куда бежать и кому что сказать.

И почему-то не вели ее ноги к Яге, хоть ты тресни. Не хотелось ей еще глупее казаться, чем была она на самом деле. И тут и подвернулся ей кот Макар.

Сначала Кикимора сцапала его, а потом поняла, что именно он ей и нужен, а не кто-то другой. И хорошо, что кот не увернулся. Так он и оказался главным советником Кики в одночасье. Макар вообще с Недолей дружил всегда, и оказывался не в то время и не в том месте чаще всего.

– И что мы теперь делать станем? – спрашивал в тот момент кот, который прикинулся простачком этаким. Понимал Макар, что деваться ему все одно некуда, надо расслабиться и хоть что-то делать, так проще и легче будет жить.

– А что тут делать? – допытывалась у него она.

– Черти – бунтари под боком – дело не шутейное.

Да уж, конечно, не шутейное. Только так просто их не остановить, а почему Стас с ними и Федор ничего не знает? – допытывалась Кикимора.

Кот изворачивался, он вовсе не хотел ей все и сразу выкладывать. Но одно было видно – Яги давненько не было тут.

– А где ее черти носят, – не слишком почтительно стала спрашивать Кикимора.

– Когда это интересно Ягу черти носили? Сама она отправилась в подземный мир, Кащея нашего навестить хочет, – сообщил Макар, – томиться он там бедняга давненько, в полном и беспросветном одиночестве, вот ты ведь туда не пошла. А Яга никого никогда в беде не оставляла, вот и теперь в гостях в Пекле остается.

– А какого я там беса забыла, – огрызнулась Кикимора. Похоже, она даже Ягу не боялась, что об остальных говорить?

– Ты бесов – то не особенно тревожь, они и без тебя бунтуют.

Это было правдой, но она так разволновалась, что никак не могла успокоиться, сколько не старалась.

И самое главное, и самое страшное, что ей, вероятно, действовать придется самой, и не надо на Ягу кивать, когда она из Пекла вернется, кто ее знает. А тут каждая минута дорога.

№№№№№№

И все-таки если в спокойное время Кикимора не могла усидеть на месте, то тут и подавно. Она так рвала и металась по заповедному лесу, то в один прекрасный момент в Лешего и врезалась ненароком. Тот спокойно на нее взглянул, и начал выспрашивать, каких это бледных поганок она объелась, что остановиться не может.

Кикимора визжала и вырывалась, и кричала, что Федору страшная беда грозит, а им хоть бы что. И если бы Федор не шел мимо, и имя свое помянутое ей не услышал, то кто его знает, как и чем это могло закончиться.

Но Федор оказался рядом. И он спокойно попросил Кикимору не метаться.

– Ты думаешь, одна умная да осмотрительная такая. Но если будешь так вопить, то точно беда случится. Заботливая ты наша, только тебе все и известно было, не иначе.

Он не удивился, и не взволновался даже, а она тогда что бисер, спрашивается, мечет? Этого не знала даже сама Кикимора, и в тот момент и успокоилась, словно ничего и не было.

Леший только головой покачал, видя, как она резко заводится и останавливается тут же – это было что-то прямо невероятное. Но она понимала, что за ее спиной давно что-то творится, и не только со стороны бунтарей, это какая-то странная игра, которой нет конца и края. Но стоило ли особенно паниковать? Если даже сам виновник бунта спокоен, а ей-то что тогда?

ГЛАВА 7 ЛЕД ТРОНУЛСЯ

С того момента, когда Кикимора узнала о том, что творится в лесу, все зашевелилось, пришло в движение, и тайной стало явным, да еще каким. Черти – бунтовщики начали действовать, понимая, что это их последняя возможность что-то переменить, и показать себя, пока их всех не переловили и на кладбище упырей не отправили. Да не прикололи там колами осиновыми для пущей важности. Они конечно, и сами не прочь были поваляться в том самом болоте, только добровольно и вовсе не собирались там насильственно оказаться.

Но в суматохе, когда они готовились к последнему и решительному броску, исчез черт Стас, сначала этого никто не заметил, а напрасно, потому что о том, что они собирались предпринять, стало уже очень хорошо известно всем. Тем кому, ради успеха в темном деле, знать этого совсем и не нужно было.

Стас был с утра того рокового дня у Федора, и тот приготовился к встрече. Когда черти по тайным тропам добрались туда и бесшумно ворвались в дом управляющего, их там уже ждали, пол под ними проваливался сам собой, и они летели в погреб без оглядки.

Сколько чертей туда нападало, а сколько сбежали, понимая, что там творится что-то совсем не то, на что они надеялись, о чем договаривались, сказать трудно. Но все завершилось, не успев начаться. Бунт не удался, да и могло ли быть по-другому.

Переловленные Федором черти ругали со страшной силой и мышей и ворон, выяснили, между руганью, что и совам все было известно. И услышав наверху голос Стаса, тот о чем-то долго говорил с Федором, они поняли сразу, кто главный виновник всего случившегося. Да как вообще можно было тихушнику и поэту доверить такое важное дело.

Понять-то поняли, да что теперь толку, раньше надо было копытами махать и рога чесать, а теперь только погреб и тьма и остается им.

№№№№№№

А наверху Леший, Стас, Водяной и сам Федор – этакая четверка судей, так и не могли решить, что делать с плененными чертями.

– Пусть там и остаются, под ногами путаться не будут, – говорил Водяной, – он всегда был сторонником простых решений.

– – Да они там землю до самого Пекла дороют, – дивился его словам Леший, – так, что и дом у Федора завалиться. Да и не только дом, все мы с ними вместе с Пекло и улетим в один миг.

– И лес весь на дне озера будет, – подтвердил Федор, он лучше других знал своих чертей.

– И дороем, и потопим, – вопил из погреба Марат, – попробуйте только не выпустить нас, сами увидите.

– А вы угрожать – то бросьте, молча ждите решения, – услышали и те и другие голос Яги.

Она появилась неожиданно и оказалась тем пятым судией, от голоса которого и будет все зависеть, если голоса остальных разделятся.

Услышав, что и Яга явилась не запылилась, бунтовщики замолчали, это с остальными можно переругиваться и угрожать, а с ней особенно не разойдешься, такое придумает в наказание, что им прежде и не снилось.

Угроза нависла над ними страшная. Они и в страшных снах такого видеть не могли.

В доме замолчали все в один миг, черти в погребе насторожились, не то, что ругаться и скулить, но и дышать даже они перестали, но как можно было понять, что там происходит. Впрочем, все тайное становится явным быстро. Они ничего больше изменить не могли. Узнали и они самое неприятное известие.

Глава 8 Верховный судья

Черти перепугались и замолкли недаром.

Появился там Велес, они это кожей ощутили еще до того, когда он заговорил. Интуиция, особенно когда страшное что-то случалось, их не подвела на этот раз.

– Велес, – пронеслось между пленниками.

– Это он,

– Он пришел.

– А куда это чертей подевали, сколько шел ни одного не встретил, – заговорил бог всего живого, словно и на самом деле не знал, куда они делись. Уж если ему ничего не ведомо, то какой он бог?

При этом Велес так топнул ногой, что еще немного и сам бы к чертям привалился. Они сжались, и стали друг к другу прижиматься, боясь, что Велес на них и рухнет с той самой высоты, и уж тогда им точно конец придет – всех раздавить готов был грозный бог, они Перуна меньше боялись, потому что тот был высоко и очень далеко, а до этого рукой подать.

Но он уже ушел куда-то от опасного места, и они перевели дух, хотя легче стало не намного.

Но миновала только явная опасность быть раздавленными и вдавленными в землю, так, что не вытащить, а все остальное оставалось неизменным. Они верещали, не в силах больше молчать. Раз все пропало. То чего таиться-то?

А что молчать, если всем известно и понятно, где они находились, надо голос подать, и сделать вид, что ничего их не пугает и пугать не может.

Но тут стало наверху происходить что-то, потому что Яга, что случалось очень редко, повысила голос. Она ведь никогда и ни на кого прежде не кричала, так что там могло случиться?

А все оказалось очень просто – это мыши стали всей стаей за своих чертей заступаться, они так к ним привыкли и так с ними сжились, что теперь уже скучать начали, а что дальше будет?

– Кыш, окаянные, раньше надо было думать, а теперь, что после бунта крыльями махать. Нет в том надобности никакой.

Но и вороны поняли, что не должны от мышей отставать, потому что их черти в защите нуждались не меньше. И такой там шум поднялся, а припоздавшие слетались с разных сторон, что только держись.

И суд над чертями, который так чинно начинался, закончился каким-то базаром настоящим.

– Они хорошего хотели, – каркали вороны, – просто вы их не понимали никогда, и всегда пнуть старались побольнее.

– К ним Иосиф явился, и действовать их заставил, сами видели, – верещали мыши.

Перекричать их было невозможно, да и не старались они даже, потому просто сидели и благоразумно ждали, пока те сами перестанут.

– Вы срок их заточения насколько продлить хотите? – обратился к тем и другим миротворец Леший.

И они и сами уже понимали, что только время растягивают, а ничего хорошего горлом своим не добьются. И когда они замолчали все вместе, Яга говорить и начала:

– Молодцы черти, ничего не скажешь, как только они мышей обмануть смогли, но это ладно, но за то, что и вороны под их дудку плясать начали, за это им надо свободу дать.

И глупые мыши, и мудрые вороны стали прислушиваться к тому, что говорилось, нравилось это им не особо, надо сказать, тем более в речи Яги был какой-то подвох, это уж точно. Все остальные молчали.

– Они нас что, выпустить хотят? – спрашивал чертенок Зосим, который среди них тоже оказался, а где ему еще было быть?

– Ага, раз Яга так говорит, то точно выпустят. Если раньше и собирались, то рассобирались уже и остальные, что за чертовщина такая, не везет, так точно не везет, – стонал Марат.

Ему плевать было на своих чертей, главная беда от хорошей идеи ничего не осталось, вот это беда. А ведь так хорошо все начиналось.

Но, похоже, что ни чертей, ни идею уже не спасти, и это его бесило вожака страшно. Все наверху повернулись к бесу Федору, а внизу навострили свой слух. Они должны были знать, что такое там происходит.

По злой иронии судьбы именно ему и придется все это решать, и это было справедливо с одной стороны, но с другой – выть хочется и стонать. Разве же он может их помиловать? Они бы его точно не помиловали, если бы победили

Глава 9 Решение участи бунтарей

Федор молчал все время, пока пищали мыши, каркали вороны, копошились внизу черти, пока Яга речи свои праведным говорила. Но теперь и на самом деле настал его черед свое веское слово сказать, и он заговорил:

– Что было, то было, мы со Стасом все время были в курсе.

Черти внизу закопошились снова. Они стали про себя ругать беса Стаса, и собственную доверчивость. При чем, каждый уверял, что он – то все знал с самого начала, а вот остальные никак не могли поверить, хотя и были предупреждены заранее.

– Интересно, – взревел Марат, – все знали и молчали. Хорошо быть умными задним числом.

Но они замолчали, потому что Федор говорил, что делать дальше.

– Мы их выпустим, только к каждому будет по вороне и мышонку приставлено. И если еще хоть подумают о чем-то, то вместе с воронами и мышами в Пекло без всяких разговоров, сам в печку Яги сброшу, и глазом не моргну. Пусть лес опустеет, то так спокойнее станет.

И кто бы усомнился, что так будет. Но это был еще не конец, как выяснилось, он тут же прибавил:

– И если один из тройки провинится, полетят все трое, чтобы не скучно было, только пусть помнят (Федор не сомневался, что черти все слышат, очень хорошо слышат, повторять не надо), пусть помнят, что мыши и вороны смертны, и оттуда вряд ли выберутся, и они за все будут ответ нести. Хотят своих помощников погубить – пусть снова бунт устраивают.

Все остальные с этим согласились, мыши ни звука не проронили, вороны не каркнули, они почувствовали опасность для своей жизни. И хотя черти выходили из погреба тише воды и ниже травы, к каждому из них по птице и по мыши определялись. Такая стража не дремала, кого угодно на чистую воду выведет, черти только воровато оглядывались по сторонам, единожды бунтовавшему никто больше не поверит.

И Федор записывал все в отдельную грамоту.

– Это чтобы виновные были наказаны и не пострадали невинные, – только и сказал он в тот самый момент.

Угроза ощущалась еще острее.

Велесу стало жаль бедных чертей, он понимал, как тяжко им придется, хотя вроде на свободу выходят, но какая там свобода, по два стражника неотступно следят – хуже неволи всякой.

– Пекельные черти уже давно просятся в лес заповедный, – говорил он, когда черти поспешно уходить стали, а наши совсем разбаловались. Вот и поменяем тех на этих, думаю, это будет справедливо.

Черти слышали, уши – то они навострили, хотя и торопились уйти поскорее. Но надо знать точно все, что для них готовится, а когда предупрежден, то уже не так и страшно становится.

Глава 10 После суда

Какая тишь и блажь была в те дни в заповедном лесу, не передать словами. Черти старались во всю, расшибиться были готовы, их охранники даже и опасаться перестали, и печка Яги им больше не снилась.

Только Соловей, который не был к бунту причастен, а разбойником оставался, решил, что стало больно скучно и можно повеселиться на досуге, и чертей подставить. У него всегда были такие вот забавы, а теперь особенно нравилось ему оказаться в центре событий лесных..

И черти не успевали оглядываться, как были в чем-то замешаны: то мышонка спрячет разбойник, а на чертей все думают, то вороненок пропал, и снова им кажется, что это черти стараются избавиться от своих охранников. Никакого сладу с ними нет. А те друг на друга кидаются, да оправдываться начинают, да драться опять. Так один Соловей смог всех чертей завести, недаром Разбойником прослыл.

Только пленники, вырвавшись от Соловья, и поведали миру тайну. Они рассказали, что там и как было. И тогда Федор уже Соловья предупредил, чтобы он чертей не стравливал.

– Ний уже тобой интересовался, смотри, первым полетишь в печку Пекло осваивать, и там чертей воспитывать будешь.

– Никуда я не пойду, мне и тут неплохо, – огрызнулся Соловей, а ты воронам брехливым веришь, а мне нет, это честному Соловью – то уже никакого доверия нет. Вот как они всем вам головы заморочили, беда с вами со всеми. Пойду я Велесу жаловаться, он-то меня точно поймет.

Долго он еще возмущался, пока в свой лес удирал, на вороны и мыши пропадать перестали, а черти снова присмирели на время. такими стали хорошими, что самим тошно сделалось.

И договорились черти, что будут они заступаться друг за друга. Где это видано, чтобы какой-то Соловей мог их лбами сталкивать, да так сильно, не бывать этому.

На том, они и порешили в те тревожные, полные опасностей дни. И с тех пор о бунтах больше не думали, всех мышей и ворон сохранили, и медленно, но верно все налаживалось. А что, черти тоже люди, и они понимают рано или поздно, что хорошо, а что плохо, если только им доходчиво все это объяснить. Только учатся чаще на своих ошибках, а не чужих, потому в разные истории и попадают.

Вот хотя бы еще одна история, она точно случилась до появления Балды, кот Баюн не даст соврать

Глава 11 Следствие ведет Леший

Вот и это происшествие случилось после бунта чертей, но до появления в заповедном лесу Балды – это все черти хорошо помнили, потому что трудно даже представить, что было бы, если в такой час Балда оказался с ними рядом. Они и Лешего то уговорить простить их не могли, а от Балды ждать пощады не стоило вовсе. Но тогда их мучитель был где-то совсем в другом месте, на их счастье.

Приближался праздник Купалы. И колдовали хозяйки над самим главным сладким напитком, когда-то подаренным богом Крышенем духам и людям. На травах и меде долго настаивался этот напиток, который называли сурьей, и хранился он до срока в темных погребах.

Мудрость и силу, и удачу получали те, кто хлебнет из общей чаши. Страшным наказанием станет для духа и смертного, если обнесут его во время пира и чаша по велению бога их Велеса мимо него передана будет. Не только люди, но и духи каждый раз вкушали напитка божественного и ждали дня этого с большим нетерпением.

Накануне праздника что-то случилось с лежебоками чертями. Понять, что с ними стало пока было невозможно, но они носились, как угорелые по лесу, все ломали, топтали, бросались грибами и дурели все больше.

Их ловили, привязывали к осинам, запирали в болоте, да разве удержишь чертей, на то они и черти, чтобы из любой дырки вылезти, от любой осины отвязаться. Сдурели почти все черти, а никаких других духов не хватит, чтобы всех их поймать и утихомирить. Тогда стали сгонять их к оврагу, толкали туда, и Велесовы волки, оскалив зубы, охраняли в этой огромной яме взбесившихся чертей. Уж выскочить оттуда в волчью пасть они не решались. Поглядывали, глазами темными зыркали и друг друга отчаянно колотили.

Пришел к оврагу Леший, взглянул на чертей и стал он с Федором гадать, что такое со всеми сразу сделаться могло? Долго бы они гадали, если бы не подоспела Кикимора Оксана. Она и поведала им о таинственном происшествии.

Кикимора рассказала, что они узнали от чародея Мрака о мухоморах, вернее, подсмотрели, как собирал он их да отбирал для каких-то своих нужд. Когда ушел он к себе, бросились черти за мухоморами, отобрали молодые да ядреные, и наелись их до отвала. Ждать долго не пришлось, и дурь на них напала самая настоящая. Сначала лежали они неподвижно и мычали что-то про себя, словно песни какие сочиняли, а потом вскакивать и прыгать начали, кто выше подпрыгнет и дальше улетит. Налетали на деревья и друг на друга, но от этого только еще больше веселились и непонятно чему радовались.

Вот и нарастало их веселие неизмеримое накануне праздника. Конечно, все знали, что тот, кто празднику рад, заранее веселиться начинает, но ведь не до такой же степени.

Только к вечеру удалось выловить всех чертей и в овраг согнать. Костры на краях его развели, волков усадили, дальше охранять и строго-настрого наказал им Федор оврага не покидать, если жизнь дорога.

Но черти уже и сами уморились, побитые и яростные падали они друг на друга, потому что места было маловато и так теплее, и засыпали мгновенно, так, что храп стоял на всю округу.

Сидели духи около оврага рядом с волками и судили и рядили, что с ними дальше делать надо.

Приближался праздник, Соловей, в прошлом году стащивший на празднике русалку, и обращенный за это в ворона, должен был снять черное оперенье и вернуть назад несчастную русалку, а что еще с этими делать прикажете?

Еще с тем разобраться до конца не успели, а тут уже эти покоя никакого не дают. И всех их в ворон не оборотишь.

И было вынесено решение (предатель Федор его поддержал), что сурьи они на празднике не получат ни капли. И вроде бы наказание не страшное, но это как сказать и прикинуть. Об этом утром сообщили проспавшимся, но страшно хмурым и усталым чертям, которые начали в себя приходить и не знали, что им делать и куда деваться.

Сколько они не клянчили, не просили его, он оставался неумолим.

– Но как так, – возмущался бес Егор, – это по какому праву, ведь тот, кто не попробует сурьи, потом всю жизнь будет несчастен, и ничего у него клеится не будет. Ты не можешь с нами так поступить.

– Еще как могу, и все остальные меня поддержат, – отвечал им Федор.

Он был неумолим, ни у кого из несчастных чертей не возникло сомнения в том, что так он с ними и поступит.

– Это только на один год, – успокоил его Леший, – но радости и счастья от вас всегда немного было, потому не изменится ничего. Год лучше, год хуже. Соловей вообще в шкуре ворона пролетал, и не клянчил ничего, надо мужественно все принимать. Умели шкодить, и отвечать придется.

– Так еще хуже будет, хотя и хуже уже некуда, – не сдавались самые отчаянные черти.

– У нас и без того мозгов не много, сами говорили, а за этот год и остальные выветрятся. Потом по-другому запоете, когда мы совсем свихнемся.

В голосах их слышалась угроза, они и сами боялись того, о чем говорили.

– Это напиток для мудрости, – вмешался Федор, – а надо признать, что вам это никак не грозит. Хуже уже и не будет.

– Будет, будет, – уверял Захар, – сам увидишь и еще пожалеешь.

В том, что это была не пустая угроза, духи убедились очень скоро.

Но пока они были насмешливы и все заодно, черти почуяли настоящую беду, и надо бы успокоиться, чтобы хоть как-то утряслось, да не тут оно было. Черти все яростнее обсуждали предстоящий праздник.

И мало того, что им придется трезвыми оставаться, и несчастья к себе притягивать, так еще и насмешничать над ними станут остальные, когда напьются досыта, а им больше достанется, и веселиться начнут от души.

– Если предыдущие были хорошими, – не мог успокоиться Егор, – то что еще такое в этот-то случиться может, чего с нами прежде не приключалось.

Черти решили обмануть и духов и небеса. Они долго спорили о том, как это сделать, но неожиданно все стихло.

Они вроде бы успокоились после этого, но видимость всегда бывает обманчива, а у чертей особенно. Если взглянуть на них, то в те дни можно было подумать, что они побузили и примирились со своей несчастной долей. Кто-то и примирился, но далеко не все.

№№№№№№№№

Черти подозрительно замолчали. Тихон уже сожалел о строгости наказания, но понимал, что поважать их никак нельзя, иначе они сядут на шею и больше не слезут. Федор оставался неумолим, он и слушать ничего не хотел о том, чтобы как-то смягчить им наказание.

– Если мы отступим и пойдем у них на поводу, они еще и не такое устроят, потом никаких волков для порядка не наберемся.

Леший понимал, что он прав, да и труднее ему против своих идти, но ведь жаль бедных чертей. Впрочем, какие они бедные и несчастные, черти вскоре показали им сами. Они куда-то исчезли, но никто не обратил на это внимания – черти исчезали всегда, затишье было перед бурей. Только хватились они чертей, как все и началось.

Прибежал Домовой Спиря в полной растерянности и ярости. Он волок за хвост одного из чертей, который визжал и упирался яростно, поднимая на уши весь лес, но Домовой крепко держал его, что совсем не было на него похоже. Ведь добрее духа и не было в этом мире. Так что же там у него могло случиться?

Тихон понял, что в то время они уже что-то натворили. И стал Леший расспрашивать, что же случилось такое:

– Мы его из погреба достали, – говорил Домовой, – но он там не один был, – Домовой задыхался от ярости, – правда, остальным сбежать удалось. А этот замешкался, вот и попался.

Тихон взял черта за шкирку и хорошенько тряханул, тот чуть не вывалился из своей шкуры и стал визжать еще сильнее, подвывая.

– И что ты интересно в погребе делал? – допрашивал его Леший, хотя вопрос был излишним.

Но тот мог и не отвечать, все было понятно и без слов. К празднику готовилась сурья, и в погреб они именно за ней и лазили.

Черт рыгнул, от него пахло сладким и тягучим напитком.