Текст книги "Убийственная страсть. Литературный детектив"

Глава 4 Гепард готовится к прыжку

Пока Ганс в пьяном бреду летел в столицу, не понимая на какой свете он находится, на том или на этом, куда он несется, почему летит и чем сердце его успокоится, приятель его, кривоногий Генрих с самой обычной немецкой фамилией Геббельс, гордо именовавший себя Гепардом, готовился вернуть бывшую, сбежавшую от него без оглядки жену Маринку.

Сбежавшая без оглядки пока не знала и не ведала, что муженек ее уже явился, не запылился, по одним с ней улицам ходит, и только важное дело по спасению земляка с исторической родины задержало его по пути к ней, а то бы уже и обрадовалась несказанно этому явлению Гепарда народу. Не часто его видели на бывшей родине…

Но такая великая радость глупой бабе только еще предстояла, а он уже двигался к ней навстречу. Решал же Гепард очень важный вопрос одну или две розы купить сбежавшей в знак примирение. На большее количество цветков он тратиться не собирался. Все-таки немецкая бережливость, переходящая в скупость была его отличительной чертой. А то ли будет к старости, страшно даже представить себе.

И только когда пожилая продавщица, знавшая о цветах значительно больше, чем наш герой, спросила его, не умер ли кто у него, зачем ему четное количество цветов, он понял, что от цветов лучше вообще оказаться, потому что незнание тех цветочных законов может подвести его под монастырь, а то и на кладбище. Рука у его женушки была тяжелая, она ведь могла и коня на скаку остановить и в горящую избу войти, как простая русская баба. И кто его знает, о чем она подумать может, когда явится он с двумя цветками. Скажем сразу, что до этого момента ни одного цветка ни жене ни любовнице Гепард не дарил, не потому ли вторая, немка Фрида называла его за глаза шакалом. И положа руку на сердце, вторая кличка подходила ему значительно больше, чем та, которой он сам себя гордо обозначил.

По знакомым улицам бывшей родины Гепард шагал молча, и чем ближе подходил к дому Маринки, тем темнее становилось у него на душе.

Почему-то вспомнился старый и обидный анекдот, когда внук говорит своему дедушке: « Не печалься, старик, мы доделаем то, что вы не смогли», дедушка ему отвечает: – Отправляйся в Сибирь, внучок, как раз там я еще не весь лес свалил, доделай начатое, топор тебе в руки».

Гепард пошарил глазами по сторонам, решив, что топор ему точно не помешал бы на вражеской территории. То самое место, где была их историческая встреча и свадьба с Маринкой теперь он называл вражеской территорией. Как все меняется в этом странном мире.

Вот зачем он вспомнил все это про дедушку и внука, да еще когда пришлось вернуться в Сибирь, а ведь говорили же, что именно Сибирские полки и разгромили его предков еще под Москвой и остановили их там, перекрыв кислород. А с того момента все их беды начались и продолжаются по сей день.

Дом был все таким же старым и обшарпанным, вот как она может после их немецких хором в таком жить? Не понимал и никогда не поймет этого Гепард. Неужели он настолько постыл ей, что и дворец, тут шакал сильно преувеличивал по поводу своей съемной квартиры, и все-таки, ей не надобен. А ведь они так хорошо жили, да как она смела все разрушить одним махом, безголовая.

В общем, еще на подходе к домишке женушки он накрутил себя так, что готов был броситься на любого, кто окажется у него на пути. Хорошо, что никого не оказалось, иначе Гепард бы и не дошел до Маринки. Но может и хорошо, если бы не дошел. А он дошел и затрезвонил в дверь так, как будто бы это был не бывший муж, а наряд полиции, пришли арестовывать жильцов квартиры номер 13, да, на двери была прибита именно эта цифра.

Дверь распахнулась, на пороге стоял здоровенный мужик в майке алкоголичке и ухмылялся, глядя сверху внизу.

– Чего тебе надобно, старче.

Гепард забыл, что ему собственно надо и молчал. Глядя на этого мамонта не сразу вспомнишь и собственное имя.

– Кто там, Степан? – услышал он голос своей любимой жены.

– А черт его знает, но вроде твой Фриц явился, не запылился.

Степан отошел в сторону, так что теперь Гепард мог увидеть пита, сидевшего за его спиной и гипнотизировавшего его взглядом, кажется, пес готов был к прыжку, если только услышит какие нотки в голосе хозяина.

– Макс, иди, отдыхай, с этим я и сам управлюсь, – благодушно потрепал пса по загривку Степан, и пес послушно ушел в комнату.

Но на его месте нарисовалась Маринка.

– Чего тебе, – вместо приветствия спросила она, словно он жил по соседству и пришел за солью.

= Я это за тобой, приехал, – глухо прошептал Гепард и в первый раз в жизни почувствовал себя настоящим шакалом.

– Ты за ней пришел, – на распев повторим Степан, – забыл как баба от тебя бежала без оглядки, своих вонючих долларов отстегнуть не мог, а теперь другой рабыни Изауры не нашел, больше дур нет на белом свете, вернуться решил. Ну надо же герой кверх дырой

Гепард понял, что разговора у них не получится, и зря он сюда шел.

Но Степан так не думал, ему хотелось показать, кто в доме хозяин, и потому он схватил гостя и швырнул его прямо к двери.

– Плакать и звонить в полицию я не стану, как там у вас заведено, когда арабы ваших баб насилуют – Степан был хорошо осведомлен о международной политике, судя по всем. Но эти слова в полете Гепард разобрал плохо.

Женщина и собака стояли за спиной у этого русского и смотрели на то, как он расправляется пусть с бывшем, но все-таки мужем, почти родственником.

И в тот самый момент, когда он приземлился на заплеванном полу около входной двери – снаряды и мужиков Степан метал неплохо, та самая дверь распахнулась и на пороге появилась дама на высоких каблуках с сумочкой через плечо и пакетами в руках.

– О, к моим ногам мужчинки какие-то летят, Степан, ты что там творишь снова. Ну нельзя же так, он и помереть может внезапно.

– К Маринке жених из Германии явился не запылился.– раздался голос сверху, нов вести он себя не умеет. Вот и пришлось ему кое-что объяснить.

– Так вроде муж был, – стала что-то припоминать Незнакомка, как они все были осведомлены в чужой личной жизни.

– Да какой там к черту муж, кот драный, вот и пусть убирается в свою Германию. А к нам дорогу забудет раз и навсегда.

Гепард наконец поднялся, валяться у ног чужой тетки было как-то не слишком приятно. Да что там, даже унизительно.

Дверь уже распахнула бабушка Виктории, к которой она и направлялась, и баба Зина тут же закричала.

– И чего творите Ироды, разве с иностранными гостями так обращаются, иди, милок, передохни, чаю попей, куда ты на ночь – то глядя, у нас тут таких Степанов, как поганок после дождя. Какой-нибудь и прикончит, глазом не моргнет, ты будь аккуратнее, жизнь-то одна, чего разбрасываться?

– Баба Зина, ты слова – то выбирай, кто тут еще поганка, это посмотреть надо, -услышали они грозный голос Степана, до которого не сразу дошло то, что было сказано соседкой.

Степан и баба Зина давно друг друга недолюбливали, и нашелся новый повод, чтобы показать это.

– Ну что, пойдешь чай к бабуле пить или нового Степана хочешь поискать на улицах ночного города? – спрашивала она вкрадчиво.

Гепард растерянно молчал.

– Пошли, пошли, милой, мне одной скучно, вот и расскажешь, как вам там живется – то. А я люблю послушать такие истории. Сама-то по стране поколесила в молодости, а за границей нигде не бывала. Мне интересно от тебя все это услышать..

Гепард поднялся и оглядываясь на закрытую дверь, за которой была его Маринка, с этим динозавром, прошел в комнату. Вика шагнула туда за ним и закрыла дверь.

– Бабушка, я только на минутку, вот тебе продукты на завтра, потому что меня не будет.

– Ладно, ладно, положи все и чайник на плиту поставь, гость у меня тут хоть и незваный, но желанный, все не одной оставаться. Вот про житье-бытье и потолкуем.

Бабушка показала Гепарду, где ванная комната.

– А тебе не страшно с ним быть? – спросила Виктория.

– А когда я и кого боялась, а этот такой щуплый, заморенный, чего мне его бояться то? Ничего он мне не сделает, уж не сомневайся.

– Ну смотри, если что, Степана позови. Он тебе поможет.

Вика поцеловала старушку и исчезла, как раз в тот момент, когда Гепард выходил из ванной.

– Убежала она, – все дела, дела, кстати, к моей Викусе тоже жених из Германии приезжал, но что-то у них там не заладилось, пришлось в полицию его сдавать. Какая молодежь пошла, сама справиться не могла, полиция понадобилась, да разве ж я связывалась бы с полицаями. Засветила бы ему так сковородкой, что и забыл бы сюда путь-дорогу.

Гепард понял, что он случайно столкнулся с невестой Генриха, жалко, что рассмотреть ее так и не смог. Хотя может и хорошо, что она ушла.

Он пил чай с малиной на просторной кухне и дивился превратностям судьбы. И вспомнил свою бабушку и детство свое, которое было все-таки славным. И почему он постарался о нем забыть. А вот ведь пришлось вспомнить. Это уж точно, никогда не знаешь, где найдешь, а где потеряешь..

Глава 5. Совещание тройки

На этом рукопись обрывалась. И дочитав ее до конца, у оперов было больше вопросов, чем ответов. Они хотели понять главное, зачем Фрида дала им эту часть, которую явно писала для них. Если в первом случае они еще могли поверить в то, что все просто совпало, то теперь это было просто смешно. Она уселась и строчила день и ночь, как Достоевский, когда обязался предоставить роман редактору в срок, иначе ему грозили тюрьмой и страшными долгами.

Егор взглянул на Виталия – наверное, ей тоже грозили тюрьмой, если не явно, как в случае с гением, то тайно, что тоже не так просто пережить, когда такая угроза висит над твоей головой.

Писатели, наверное, подтвердят, есть особые творения, которые либо спасают от самоубийства, либо, наоборот, пытаются словом убить. Не у всех получается, но это уже второй вопрос. А есть рукописи, которые призваны ввести в заблуждение. Они могли поспорить, что именно для этого, забыв про сон и покой, она строчила свои труды исповедальные.

Старушка была не только эротична, но еще и очень хитра. Только что и кого она пыталась спасти, себя, своего внука или какого-то влюбленного в нее Дворецкого. Ведь всем известно, еще со времен царицы детективов, что физика убил дворецкий, влюбленный в нашу главную героиню, и убедившийся в том, что у него нет никаких, просто никаких шансов рядом с этим добрым молодцем. Вполне логично и может ли быть по-другому, вот в чем вопрос. Только где искать этого самого дворецкого? В какой сфере он обирает, интересно.

В общем, когда хочется разгадки какой-то, то сфинкс в лице старушки Фриды задает новые загадки, и при этом они еще находятся на вражеской территории, и в любой момент могут быть взяты в плен или просто подорвутся на минном поле. О законах в Германии они имени смутное представление, но не сомневались в том, что не смогут оправдаться, если сделают шаг в сторону, как там было написано на Перепутном камне – направо пойдешь, коня потеряешь, налево – сам помрешь, ну и так далее, куда бы ни повернул – везде тебя ничего хорошего не ждет.

Только одно их удерживало здесь и на плаву, они шли по правильному следу, а значит и результат придет рано или поздно. И недаром тень гения или хотя бы его героя была у них за спинами и руководила процессом.

Может быть, так они просто старались оправдать немалые командировочные?

№№№№№№№

Голос подал Виталий, ему казалось, что после чтения он должен был хоть что-то сказать:

– Бестолковые немцы, похотливые и пустые, еще и развращенные нашими девицами. Не зря иностранки говорят, что мы совершенно бесполезные в браке. Вот наглядный пример.

– Но может быть он хотел отомстить физику за бабушку, если застукал их вместе. Вот и мотив, кстати, вполне сносный, я бы сказал.

– Я тебя умоляю, никого он не любил, а с бабулькой ему было удобно. И она всегда его спасала, вытаскивала из тех передряг, куда он попадал, если он и убил физика, то только от досады, что у того была хоть такая возлюбленная, а у самого Андрейки-Артура не было никакой, а вот отомстить, это никогда не поздно, и как-то может успокоить.

– Мотивчик слабоват, не поверит не только Станиславский, но и туповатый спесивый судья тоже. Взрослый мужик, который и сбежал, похоже, от бабули, вдруг застал ее с любовником и убил того, чтобы бабушка с ним осталась, ну не смешно ли? Ничего не сходится, все шито красными нитками, или как-там говорится в этом случае.

– Да и сам вижу, что внучок должен стоять в очереди после дворецкого, тут ты прав. А если сама бабуля, защищая своего внучка, о котором физик сказал, что думает. Ему же хотелось заполучить ее назад, и гадостей он наговорить вполне мог, а бабулька поняла, что он не замолчит так просто, вот за нож и схватилась, а почему и нет, она вполне еще спортивная дама.

– Ты прямо Пушкина изображаешь, который тоже за свою честь и честь жены готов был помереть и помер в конце концов. Но она не Пушкин и даже не его жена, не стала бы она убивать за то, что в кои-то веки о своем любимом чаде правду услышала, ведь тогда по ней бы плакала тюрьма, а что с ним бы без нее стало? Если не о себе, то об Андрейке-внучке старушка бы точно подумала, когда нож хватала. Тоже не сходится как-то.

– Поступки людей бывают непредсказуемы и порой никакой логике не поддаются.

Примерно так они беседовали после прочитанного, и начинали злиться все сильнее, ведь ничто не сходилось.

Парни помолчали немного. А потом Виталий не выдержал первым, он как-то слишком часто в последнее время терял самообладание, вот до чего работа доводит невозмутимого, не обремененного знаниями, которые порождают печали, сельского паренька, выбившегося в следователи, и страшно этим гордившегося.

– Но будет ли какая-то польза от всего этого, неужели и Порфирий страшно заблуждался? Стоила ли игра свеч? – это было похоже на вопль отчаяния, вот до чего может довести работа, когда нет ни сна, ни покоя.

Они оба хотели, чтобы Порфирий, не к ночи помянутый, как-то проявился и появился, подсказал хоть что-то, куда им идти дальше, или может быть идти все лесом и лесом. Хотелось скорее вернуться домой, потому что надо либо арестовывать Фриду вместе с внучком, а арестовывать ее было не за что, и того тоже, ну разве что за эротический туризм и мифических девиц, которых днем с огнем не сыскать, и было там все наверняка за деньги или по согласию, не иначе. Вот и разбирайся с этими людьми сколько влезет и ничего потом не выйдет и ничем не закончится наверняка.

– Старушка, если бы она этого хотела, могла убить его вовсе не ножом в спину, а заморить в постели. Но это была совсем другая история, и разошлась она бы как горячие пирожки, если бы мы на пенсии начали писать книги.. Хотя результат такой – же – у нас оставался бы упокойник.

Они услышали голос Порфирия и стали гадать, совпадение ли это было, или он откликнулся на их зов. Хотелось верить, что все-таки второе. Но пусть даже совпадение, он все еще был с ними, он их не оставил, о чем же еще можно было мечтать? Только о том, как поскорее вернуться домой, не больше и не меньше.

– Отправляйтесь в свое отдаленное место ссылки и каторги, – усмехнулся он, если мы не идем к преступнику, то он идет к нам, есть такой всемирный закон.

Егор вспомнил, как Раскольников сам приходил к Порфирию три раза – на этих эпизодах заостряла внимание его любимая учительница литературы, и он запомнил роман очень хорошо, как и другие произведения, детали все-таки играют очень важную роль. Хотя говорят, что в них Дьявол кроется.

И с чистым сердцем они отправились домой, веря в то, что так и будет, как сказал Порфирий. А в кого и во что еще они могли верить?

Глава 6 Путь домой

Сколько раз Мила была в Москве? Она сбилась давно со счета, и все-таки на этот раз заурядная деловая поездка на Вечер памяти любимого поэта и книжную выставку, она старалась их не пропускать, завершилась чем-то особенным, волнующим и странным. Кто бы мог подумать и предположить, когда она вышла снова на перрон Казанского вокзала и спустилась тут же в метро, вдыхая такой знакомый запах, который был только здесь и неизменно встречал ее в столице.

Уже одно то, что там она встретилась со следователями, которые жили и работали в ее граде и не могли в то самое время, что и она оказаться в столице, а оказались, вернее, примчались к ней именно. И то, что они ни в чем ее не подозревали, а ведь могли бы перевезти из разряда свидетелей в подозреваемые. Неужели она была такой старой и страшной, что физик по их разумению не мог на нее клюнуть.

Конечно, это было прекрасно, просто замечательно, но по логике вещей такого не должно было быть. А ведь с презумпцией невиновности у нас просто беда, и ей пришлось бы самой искать доказательства и убеждать их в том, что она ничего такого не совершала. Что свидание было неудачным, кошмарным просто, но из этого ничего не следовало. Она его давным-давно забыла и не собиралась вспоминать, а уж тем более из-за того старого свидания жизнь себе портить. Даже если ее не вычислят и не поймают, ведь есть и высший суд, как говорил заносчивый гусар. И как ей было бы потом с этим жить? Нет, этого не должно было случиться.

Но они раскопали только их переписку в сети, где, конечно, не было ничего об их личной встрече, но все-таки. Хотя если узнать и понять, сколько людей сидят и часами переписываются неизвестно с кем, и скорее всего вовсе не с тем, кто изображен на фото. А если даже и с тем, много ли им может рассказать то самое фото? Зато вести откровенные разговоры так значительно проще и легче.

Вот потому они и посчитали, что дальше разговоров и общения, когда ему нужен был какой-то совет, не заходило дело. Но это одно из странностей этой поездки. Так мало того, она еще умудрилась попасть на шоу, связанное с ее собственным косяком и воровством ее лучшей подруги. Конечно, нужно было четко и без него расставить все точки над и, как любят говорить в Дурдоме. Мила туда время от времени заглядывала, потому что таких ярких персонажей не было больше нигде, и ей нужны были их реплики, их ужимки и прыжки.. Так вот без ее участие такое шоу было все-таки организовано. И ей не нужно было вылетать из Омска, чтобы там побывать. Они, как и следователи, отыскали ее в Москве, и если там, она оказалась вне подозрения, как жена Цезаря, то тут, где дело касалось ее творчества, на нее всех собак и спустили неуважаемые и вечно орущие эксперты. Хотя она почти не смотрела эти передач, но подозревала, что защищать всегда будут сирых и убогих, что бы они там не творили. Ее же к этой категории трудно было отнести.

Мила и не отрицала того, что сама спровоцировала, сама дала зеленый свет, сама позволила, как тот заяц из сказки, в сенцах переночевать хитрой лисе, а та всю ее избушку и захватила. Знание сказки с детства не избавляет нас от собственных глупостей. Она могла об этом всем рассказывать, так оно и было на самом деле.

Но самое удивительное, что заступаться за нее бросился Алекс, непонятно как оказавшийся на поэтическом конкурсе. Нет, ее любимый ученик стихотворения любил и понимал, у него был вкус и слух, но то, что она ничего не слышала, а он услышал, узнал написанное лет 20 назад. Еще в прошлом веке они расстались, и вдруг такое. Он был бесстрашен всегда, во всех вопросах и хорошо подкован юридически, в отличие от своей учительницы, но чтобы вот так воевать за тексты. Хотя, наверное, это должно было заставить устыдить ее, заставить по-другому относиться к своим творениям. Он говорил ей и в те времена тоже, что она слишком небрежно относиться к тому, что дано только ей и чем нельзя делиться даже с близкими людьми, потому что судьба жестоко накажет рано или поздно.

№№№№№№№

На этом дурацком шоу, где изначально всем и все было ясно и понятно, и нужно было только остановить ее старого знакомого лже-профессора и ее лучшую подругу. Она видела глаза Алекса, его твердую позицию. Вероятно, это видели и все остальные тоже. Она словно бы снова вернулась в конец прошлого века, когда он сидел за первой партой около окна и не давал ей расслабляться, быть беззаботной и легкомысленной. Она готовилась к урокам, вела их лучше, чем всегда, вспоминая строчки Юрия Левитанского «Мы все их старше, а они все так же юны, и нету у нас судей выше, чем они». В нем что-то было от того самого поручика опального, которому и было посвящено стихотворение. Кстати, позднее она начала писать повествование о строптивом гусаре, помня все его реплики и выходки, и чувствовала себя то Беллой, то княжной Мэри, отбросив разницу в возрасте. Он и в 17 лет казался ровесником, и она не представляла его ребенком или подростком.

Когда всесоюзное судилище закончилось, Мила понимала, что если ее знакомые не видели этого в прямом эфире, они такое не смотрят, да и время еще рабочее, то они посмотрят это в записи, обязательно посмотрят. И хорошо, что ее любимые педагоги были в мире ином, наверное, оттуда они не смогут этого узреть. Хотя и в студенческие годы она отличалась от многих, но не до такой же степени, как теперь, когда уже седина в волосы, и бес в ребро, пусть не в привычном понимании этой поговорки, но все-таки.

№№№№№№

Они вышли из студии вместе с Алексом, он сказал о том, что домой отправится только завтра, уговорил девушку-редактора взять такой билет, потому что хочет погулять с ней по Москве.

А уж как сама Мила хотела этого. Она и не представляла этого себе в самых смелых фантазиях, и вдруг. Они до полуночи ходили по самым ее любимым местам, а потом отправились в ту квартиру, в которой она жила, когда бывала в столице. Это была одна из квартир брата, которая обычно пустовала. Он не собирался ее сдавать, просто оставлял для гостей и друзей, которых бывало тут немало за все эти годы. Вот и Мила не ломала себе голову, где же ей остановиться. У нее даже ключи были от этой студии, только в последнее время желание приезжать и оставаться тут надолго было не так велико, как прежде. Разговор на московской кухне, самой настоящей кухне, самый задушевный разговор о том, что случилось и чего не случилось за все эти годы, о том, как она со Светкой дошла до жизни такой, длился до рассвета. Никогда ее пребывание в столице не было таким окрыленным, и вряд ли будет, а это был какой-то подарок судьбы.

Кажется на рассвете, она прочитала с монитора это стихотворение, нужно же было как-то отметить их новую встречу. И она понимала, и теперь убедилась еще раз, как Алекс дорожил этими строчками.

 
Покажи мне Москву, где рожается наша любовь
В тихом мороке сна и надежды на счастье и чудо.
По Арбату пройду, чтобы встретиться нынче с тобой.
Будут милые тени и лики метаться повсюду.
А куда мы теперь? Пусть молчит за спиною Донской,
Там о Мастере Слово нам Рыжий внезапно подарит.
В этой музыке бурь только Гамлет владеет душой.
Будут алые розы, он молод и снова в ударе.
 
 
После в старом кафе мы шампанское радостно пьем,
И сияют вдали эти добрые вечные лица.
Покажи мне Москву, мы ее постигаем вдвоем,
А куда нам пойти? К Патриаршим я буду стремиться.
Чтоб в Нескучном саду наконец-то о главном узнать,
Ни бомжей, ни старух, ни таджиков– все снова родное.
Постаревший Лавров меня встретит с усмешкой опять,
Пожелает удачи и дверцу машины откроет.
 
 
Мы вернемся опять на бурлящий до ночи Арбат.
Здесь художников сонм, и тень бабушки рядом мелькает.
– Он хорош, дорогая, хорош, только, видно – женат.
Ты идешь не туда, да судьба твоя, детка, такая.
В тихой комнате свечи, смеется и курит мой брат,
Здесь знакомо все с детства и все-таки здесь я чужая.
Покажи мне Москву, чтоб, когда я вернулась назад,
Только светлые сны, только лучшие строки звучали.
По Арбату пройду, чтоб увидеться снова с тобой.
Будут милые тени и лики метаться повсюду.
Покажи мне Москву, где рожается наша любовь
В тихом мороке сна и надежды на счастье и чудо.
 

Ему трудно было скрыть волнение, когда они прозвучали

– Я сам прослежу, чтобы твоя подружка не присвоила его себе и не рассказывала всем, как она гуляла с молодым человеком по Москве, после своей минуты славы, наверное, так она считает… И возникнет еще одна сказка странная, и ложь будет множиться. Так как она все сделала, что хотела и задержалась только для этого самого шоу, то Мила взяла билет на тот же самый поезд, и даже место было рядом, в соседнем купе – им предстояло вместе вернуться домой, и еще поговорить о том, чего они не успели сказать на Московской кухне. Чудеса случаются, уж поверьте на слово, самые настоящие чудеса из серии «Это не может быть, потому что не может быть никогда. И поездка эта была наградой за все те страдания, которые они пережила накануне.