Текст книги "Убийственная страсть. Литературный детектив"

Глава 9 Возвращение на круги своя

Пока Егор мысленно искал и звал Порфирия, тот незаметно прокрался в номер Милы, чтобы понаблюдать за ней со стороны. Он хотел знать и слышать своими ушами, кому она будет звонить, а скорее всего, писать, ведь сейчас они все общаются в соцсетях, и напрягать ему придется не слух, а зрение, подглядывать надо нашему Призраку, а не подслушивать, как он привык делать в старые и добрые времена. Ну что же, это не так просто, но и сложного ничего в этом нет, надо так надо.

Если кто-то думает, что он пришел посмотреть, как она раздевается перед сном и принимает душ, то глубоко заблуждается и напрасно приписывает ему свои тайные мысли и желания. Ничего этого нашему герою не нужно было давным-давно, а может и никогда не нужно.

– Этого не будет, как там говорил Рыжий, с которым ему тоже довелось познакомиться перед тем, как он появился тут.

Порфирий должен был признать, что и его сила и сноровка не очень помогает, хотя у них есть какая-то странная зацепка, но это вам не добивать психа с манией величия, тут глубже копать надо. И он копал, и все равно ничего не выходило, то ли плохо копал, то ли хорошо, но совсем не в том месте, что тоже случается порой. И это было бы смешно, если бы Рыжий узнал, что вслед за операми, и он вцепился в писательницу мертвой хваткой.

– Такая как она меня породили, но не позволю, чтобы они так просто в новом времени со мной расправились, я достоин большего, – вот с этими мыслями он и просочился сквозь закрытую дверь. Ему не надо было объяснять, как проникнуть в помещение, если дверь заперта, а у тебя нет от нее ключа.

– Но если бы Мила или Светлана хотели с ним расправиться, то они бы сделали это раньше, месть, конечно холодная закуска, но недавно засохшая и плесенью покрытая, – размышлял он, пока Мила сидела, уставившись на монитор и что-то быстро печатала. Интересно, что именно? И как их бедные глаза выдерживают только, закалились, наверное, он бы давно ослеп от такой работенки.

В это время и появился бес. Тот самый, Рыжий, а каким еще он мог быть? Только рыжим, веселый и задиристый. Порфирий не боялся помереть или быть заколдованным, потому он с ним и не церемонился, не крестился, не плевался, а насмешливо следил за тем, как тот прилагает не дюжие усилия, чтобы как-то вывести его из себя.

– Зачем ты приперся, я не Иван Карамазов, и ты не сведешь меня с ума, – выпалил Порфирий.

Оказывается он знал не только текст своего романа, но и все или почти все, что написал гений. Ну за столь долгий срок все можно было перечитать, так сказать заглянуть туда, куда пускали.

Рыжий не смутился, не обиделся даже, просто ответил:

– А было бы неплохо, но давай со старушкой познакомимся поближе, она интересный персонаж. Тем более выбор у нас небольшой, его нет вообще. А ты не должен перед этими парнями в грязь лицом ударить, только ради этого я и бил копыта. Надо так сказать, своим помогать, за честь и репутацию их горой стоять.

– Старушкой? Но не такая она и старушка, – отвечал тихо Порфирий, ему не хотелось, чтобы Мила слышала колкие речи Рыжего, она может сильно обидеться и расстроиться.

– Да я не об этой. Ей точно не 75 лет. Вот ты попрекаешь парней, а сам что-то стал сноровку терять. Та, которая его во всем устраивала, и не собиралась бежать при виде его кортика, действительно существовала в жизни, он не придумал ее. Могу свидетельствовать в суде, что у него был секс с 75 летней старухой, который приводил твоего физика в дикий восторг, поверь на слово.

Порфирий ударил себя ладонью по лбу, и на самом деле, как он мог это забыть, уму непостижимо, а еще других учить собрался. И что бы он без Рыжего делал? Снова бы кругами ходили до самой смерти, не его конечно смерти, но это бы никогда не кончилось, а он ведь читал эти письма.

– Что бы ты делал без меня? – усмехнулся тот, то ли мысли прочитал, то ли сам поиздеваться немного решил.

А еще говорят, что черти не умеют читать чужие мысли, мол, они только догадываться о чем-то могут, врут те самые знатоки, все они могут, потому что всегда заглядывают через черту, а оттуда хорошо все видно и слышно, не так ли?

– Старушки постарели с тех времен, моей – то было всего лишь 45 лет, хотя выглядела она не важно, и не удивлюсь, если эта ей фору даст, хотя и на три десятка лет старше. Тогда люди старели очень рано, жизнь такая была на сплошных болотах, что молодости и свежести не добавляла.

Порфирий сконфужено говорил, потому что надо было сказать хоть что-то путное, пока он явно проигрывал этому Рыжему бесу, и это было очень обидно и досадно. Репутация страдала страшно. Но у него еще все впереди. Рыжий прыгает по верхам, а он копает глубоко.

Глава 10 Любимый призрак

 
Останутся книги, когда нас не будет на свете,
Бессмертием нашим останутся книги и дети.
И где-то в сети их потомки потом обнаружат,
Тот том о тебе, и о том, как любим ты и нужен.
 
 
Мы стали давно для них мифом далеким, конечно,
И было иль не было, будут гадать безуспешно.
И вдруг эти строки, они проступают незримо,
И будет понятно, что был ты навеки любимым.
 
 
Что было в начале безумного бурного века,
Когда за свечами и жизнь незаметно померкла.
И двух стариков убаюкала лютая стужа.
Они вдруг поймут, что ты был мне все время так нужен
 
 
И в городе нашем, и там, за чертой и пределом,
Мы снова расскажем, как странно душа холодела,
Когда без тебя я с котом в тишине оставалась,
Куда-то стремилась, чего-то так странно боялась.
 
 
Боялась тебя не увидеть, потом не обнять в суматохе,
А боги нам мстили, порою бывали жестоки,
И все-таки эта любовь нам в тумане являлась,
И все-таки Муза над нами порою смеялась.
 
 
И где-то в сети, они снова стихи обнаружат,
Там все о тебе и о том, как ты нежен, как нужен.
Останутся строки, когда нас не будет на свете,
Бессмертием нашим останутся книги и дети.
 

Мила поняла, что она все равно не заснет, хотя номер был приличным, и кровать лучше, удобнее, чем дома, но в гостинице она и в спокойной обстановке спать не могла, а тут и говорить нечего. И тогда она решила узнать все раньше всех, кто и за что убил Андрэ. Если до сих пор она старалась и о нем, и о преступлении не думать, там, у себя в Омске, где все и случилось, то в столице все было по-другому, дух Патриарших прудов бросал ее на безрассудство и подвиг одновременно. А почему бы и нет, должна же она и операм и призракам показать, что может больше, значительно больше, чем они все вместе взятые, а ради этого стоило рискнуть, проявить свои способности.

Если призрак не идет к человеку, то сам он может к нему сходить, и так было уже и в старые времена. Нет, она не собиралась крутить блюдце или еще чем-то подобные заниматься, и в зеркало заглядывать глубокой ночью тоже не собиралась, она хотела позвать его так, как старик Фауст вызывал Мефистофеля, благо ту главу она помнила почти наизусть, да и планшет в помощь. Сегодня не надо было бежать в библиотеку и искать книгу в чужом городе, несколько движений мышью, и у тебя перед глазами на всякий случай все, что требуется и даже немного больше.

Она сосредоточилась, зажгла свечи и стала ждать.

Желание все узнать было так велико, она надеялась на то, что он не сердится на нее и вреда не причинит. Хотя и знала, что мертвые всегда враждебно настроены к живым, если это не самые близкие родственники. А Андрею любить предательницу Милу было особо не за что, и потом, он ушел наверняка неудовлетворенным, хотел все того же, не об этом ли рассказывали все после похорон, на которые они со Светкой так и не попали, а говорят, что там было на что посмотреть. И все-таки она его не убивала, и он знает это. и потому должен сказать, кто и почему это сделал.

Сначала совсем ничего не получалось. Она решила уже оставить эту затею, понимая, что в гостинице это может и не получиться, потом свеча мигнула, и она увидела тень на стене напротив. Тень, там не было человека, она шагнула туда, понимая, что это скорее всего Тот, кого вызвали парни, или его к ним приставили.

Мила старалась не называть Порфирия по имени, понимая, что пока он не назван и не страшен, это еще бабушка в детстве объясняла, да и вообще мало ли кто может прийти, если он назван. А так можно себя обезопасить на какой-то срок хотя бы.

Но он был высок и строен, совсем уж не похож на этого среднего роста и сбитого плотно персонажа.

Когда вызываешь кого-то, совсем не обязательно, что явится именно тот, кто тебе нужен, – промелькнуло в сознании Милы.

И все-таки это, скорее всего, был Андрей. Ей так хотелось думать, и желаемое всегда можно выдать за действительное.

– Подай мне знак, скажи, кто и почему убил тебя, – тихо, но очень четко произнесла она.

Кажется, призрак потянулся к ней, и свеча замигала в такт его движениям. И она готова была лишиться чувств в тот момент, когда ей показалось, что холод коснулся щеки, могильный холод. Он ничего не сможет сказать. Она пожалела о том, что нет того самого блюдца, к которому прибегали медиумы, чтобы узнать что-то.

Но это движение в ее сторону, такое до боли знакомое – это был вовсе не Андрей, в том не было сомнений. Только один единственный человек при первом своем появлении сотворил такой жест, словно он старался обездвижить юную особу, попробовать свои неотразимые чары, чародей, волхв, шаман, да как ты его не назови, суть от этого не изменится.

Слезы невольно потекли из глаз Милы. Она узнала, она все поняла. И как она могла перепутать своего короля с каким-то несчастным мужиком.

Молчание казалось невыносимым. И она решила говорить за двоих.

– Эль, зачем ты здесь. Я столько раз пыталась позвать тебя, но ты упорно не являлся, я смирилась с этим. Мне удалось проникнуть к тебе в больницу, хотя ты знаешь, как я боюсь всех больниц, где по коридорам бродит смерть, но почему же ты появился сейчас, когда я думала совсем о другом и хотела помочь парням раскрыть это преступление. Помнишь, как часто мне приходилось помогать тебе когда-то всеми возможными и невозможными способами, Егор хороший парень, и он должен раскрыть это преступление.

Она замолчала в тот миг. Он слышал ее, она не сомневалась в том, что он слышал ее. И понимала, что он не хотел, чтобы она помогала им, или просто решил сменить гнев на милость, и все-таки решил к ней явиться.

Тогда в предпоследний день, он словно почувствовал что-то и попросил ее о свидании. Хотя они так долго не виделись. Она отказалась, и тогда он в свой выходной отправился на дежурство и был смертельно ранен в перестрелке, потому что не мог не оказаться в гуще событий, не мог прятаться за спинами других.

Но если бы они были вместе, он жил бы еще долго и счастливо. Как можно было поступить так неосмотрительно. Она не знала, но с ее-то способностями, предчувствиями не знала, или хотела отомстить ему?

Для себя он этого так и не решил. И не мог теперь спросить у нее о том. Мила понимала, что он хочет узнать, и никак не могла на это ответить.

– Не сердись на меня, у нас разные веры, но и ты знаешь, что от судьбы не уйдешь, если тебе суждено было умереть от пули, она тебя все равно настигнет. Если не в далекой Африке, то в родном городе, от пули солдата рядом с которым ты воевал.

Она рассказывала какую-то другую историю. Он не мог угадать в замешательстве, о ком и о чем она говорила. Но главное, она отвечала на вопрос, который он так и не смог ей задать, потому что лишен был дара речи.

Но почувствовав, что их время заканчивается, Мила только прошептала

– Я напишу о нас роман, самый мистический и фантастический роман. И там будет все, что у нас было, что мы прожили и не успели прожить с тобой. Он останется, а потом, когда мне надо будет уходить, я разыщу тебя, в каком бы раю ты не оказался, я тебя все равно найду, так и знай, и мы будем вместе, мы навсегда будем вместе в вечности. Роман будет называться «Мой любимый призрак», потому что и в реальности моей ты чаще всего был тем самым призраком, но зато самым прекрасным из всех. Кто еще мог так появляться и исчезать? Только ты один. остальные были реальны, порой даже слишком реальным, но никого из них никогда я так не любила, -призналась тут же она и наконец замолчала.

И говорила уже в пустоту, потому что он успел исчезнуть и растаять. Что это была реальность или сон? Но она обязательно напишет этот роман, и не сможет расстаться с миром, пока его не сотворит. Елена Сергеевна хотела издать роман своего любимого, она же напишет и издаст роман о любимом – это самое главное.

Вот уж точно никогда не знаешь, кто встретиться на пути, даже если бы пытаешься пообщаться с призраками. Мила не узнала то, что хотела, но зато у нее появился повод для творчества, она не сомневалась в том, что напишет этот роман, хотя грустно и тяжело было возвращаться к главной истории своей жизни, но она сделает это, обязательно сделает

 
В преддверии нового романа
 
 
И вот когда роман на середине,
И хочется забыть иные чувства,
Влюбленный призрак этот мир покинет
И явит мне  реальность и искусство,
Художника забытая картина,
Заложника  звенит немая грусть,
И призрачный, забытый мной, мужчина
Пусть явится, и пусть тревожит путь,
 
 
Который мы проделали когда-то,
Зашли в тупик, и Минотавр сожрал
Былые думы, это как расплата
За те событья и страстей накал.
И я его тогда похоронила,
И усмирила свой печальный пыл,
Забыла? Ну конечно, не забыла,
Но он далек и недоступен был.
 
 
И вот теперь  тот мрамор рассекая,
И покидая свой печальный склеп,
Врывается, да кто же ты такая,
Зачем  к тебе стремился столько лет?
Скелет в шкафу? Да нет, о нем известно,
Все знают ту печальную любовь,
Женою там не ставшая невеста,
Несет всю жизнь в душе тоску и боль.
 
 
Но если угораздило  влюбиться,
И разорвать порочный этот круг,
Тогда роман отчаянный случится,
Среди потерь, ненастий и разлук.
И мой любимый призрак будет рядом,
Чтобы опять напомнить о былом,
Не надо, я прошу тебя, не надо,
Врываться в душу, в рукописи, в дом.
 
 
Но кто меня послушает? Не верю,
Мечусь в метели, маюсь, но могу
Пройти тот лабиринт, раскрыть те двери,
В объятиях застыть на берегу.
На набережной, рядом с адмиралом
В момент признаний, канет он во тьму,
О, как же долго я роман писала,
И что же будет  дальше? Не пойму.
.
И что же будет дальше? Я не знаю.
Загадывать не стоит, даль туманна,
Боль саксофона, и душа взлетает,
И мечется над бездной  неустанно.
Любимый призрак рядом с адмиралом,
Немая боль мне не дает уснуть.
Живой, любимый, яркий, не пристало
Его терять, о, воздуха б вдохнуть…
И дальше жить
 

Глава 11. Охота на старушку

Порфирий поспешил к оперативникам с распечатанными разговорами. Ему хотелось показать, что все это время он работал, и работал за них, между прочим, потому заслуживает похвалы, с их стороны.

– Вы же видели, что он долгое время был с очень пожилой дамой, которой восхищался, а от восторга до ненависти один шаг, особенно если она или он что-то сделали не так. Такая разница в возрасте чревата всегда в отношениях, и проверять надо было ее в первую очередь.

То, что он сам только теперь о Фриде заговорил, это как-то в расчет не бралось. Главное, ведь заговорил, а они все еще ни сном, ни духом.

– Старуха убила нашего Раскольникова, не яду подсыпав дрожащими руками, а нож в спину всадив? – полюбопытствовал Виталий.

Каким-то странным казался порядок его слов, но никто этого даже не заметил, так все удивлены были новым открытием, явлением старухи.

Ему Порфирий совсем не нравился, в отличие от Егора он не умел и не хотел скрывать своих чувств и настроений. Только жажда раскрыть это дело сдерживала его странные порывы, а то Виталий бы сказал уже все, что по этому поводу думает.

– Не обязательно она сама, ее муж или родственник, который застал внука с бабушкой. Вы не знаете, какими мстительными бывают немцы? А ведь вы, а не я прошли войну с ними, но если не вы лично, то ваши дедушки и бабушки. Немец убивал русского, который посмел прикоснуться к его матери или бабушке. Естественно, все, что осталось ей – защищать его, тем более любовника все равно не вернешь. А родная кровь не водица.

Все это было складно и ладно. Но так не хотелось обманываться в очередной раз. На самом ли деле ему было что-то известно или это только одна версия, странная и непонятная, которая, как и все остальные, может привести в тупик? А еще одно разочарование они не выдержат, но был ли у них выбор? Да и потом вряд ли Порфирий станет вести их по ложному следу. Наверное ему тоже хочется поскорее все раскрыть и убраться туда, откуда явился. Этот мир не слишком приятен, хотя и тот Петербург был не лучше, они могли так предполагать, конечно, если его творец не слишком сгущал краски, что вероятно тоже имело место быть.

Когда Мила, чуть позднее, узнала о новой подозреваемой, она удивленно подняла брови:

– Вы хотите сказать, что еще не занимались ею? Не могу поверить в то, что такое бывает. Вы же не первый день на этой работе пашете. Я думала, что у старушки крутое алиби.

Удивлялась она искренне, хотя могла оказаться просто хорошей актрисой, не более того. Сама Мила знала о Фриде, и могла бы им подсказать раньше этот поворот, но тогда ей пришлось бы выдать себя, а она этого совсем не желала.

Егор ничего не ответил, потому что долго надо было бы объяснять, какие и как бывают у них косяки. Но надо было заниматься делом, ведь на самом деле лучше поздно, чем никогда.

№№№№№№№№

Старушку нашли в Германии, как и сообщал Андрей, она туда переехала к своим родичам, потому что не хотела одна тут оставаться, а там все-таки были и дети и внуки, да и историческая родина, как они любили говорить, оправдывая свое бегство в этот странный рай.

Парням пришлось срочно туда отправляться. Их совсем не радовала эта заграничная поездка. Это в студенческие годы они могли только мечтать о таком путешествии. А сейчас отправляться в эту страну, оставаться среди немцев, иметь дело с их полицией, если что-то пойдет не так, вспоминать их законы, которые они не знали и приблизительно, помня про их занудную аккуратность – это слишком. Но деваться некуда, старушку вытаскивать сюда пока ничего не ясно они не могли никак. Оплачивать ей проезд туда и обратно, если выяснится, что она ни о чем не знает и не ведает – не позволительная роскошь. Ну, была с каким-то пацаном, мало их было в ее жизни, а потом все забылось давно, быльем поросло, и они не смеют трогать гражданку Германии, не могут и не должны ее в чем-то подозревать даже, а то достанется и от своих и от чужих.

Перелет прошел быстро и благополучно, самолет без проблем приземлился, что в наше время уже большая удача. Ехали они в какой-то городишко, название которого никак не могли запомнить и произнести, по пустой дороге, где не встретишь ни души. И там все было так чисто, словно кто-то только что подмел всю эту дорогу буквально за несколько минут до их вторжения, а то и шампунем помыл, как любили рассказывать те, кто там побывали прежде. Правда, такие чудеса творились до нашествия эмигрантов с Ближнего Востока. Сейчас уже далеко не везде все было так чисто и так красиво, как в те времена, когда путевка была даром великим, и получившие ее чувствовали себя почти небожителями на пару недель. А потом они все равно возвращались домой.

Парням казалось, что на заднем сиденье сидит Порфирий, хотя зачем ему было там сидеть. Если он спокойно может перенестись в любую точку света, то станет ли трястись в этой машине, ну если только не хочет слышать все, о чем они могут говорить?

Был ли он там или не был. Сказать затруднительно, на самом деле, всякое могло быть, поди и разбери этих призраков, где они есть, а где их нет. Но путь-дорожка оказалась приятной и недолгой, правда, порой им казалось, что все люди вымерли, они остались одним, совсем одни на вражеской территории. И какая радость встретить хоть кого-то тут, пусть это уж будет полицейский, но никаких полицаев тоже не было нигде видно, пустота и печаль. Этакий черный роман о жизни после жизни.

– А я думал, почему моя племянница рыдала горькими слезами, когда приехала сюда к мужу. Ведь если верить рассказам, ну все тут было просто замечательно. Почти новую мебель меняли и оставляли на помойке, такую, какой у нас в магазинах не было, об остальном и говорить нечего. Но вот оказаться в таком поселке не на недельку в гостях, а на всю оставшуюся жизнь, мне аж дурно стало самому. Надо поскорее допрашивать старуху, да домой возвращаться, размышлял вслух Юрий, он радовался даже звуку своего голоса.

– Не переживай. Нас тут не оставят, проводят быстро, оглянуться не успеем, и в гости не пригласят, не надейся, – усмехнулся Виталий, словно он уже все это успел пережить, а теперь делился с коллегой опытом.

Но ведь не было в его жизни ничего такого, так же только в теории знал о той самой Германии туманной.