Текст книги "Убийственная страсть. Литературный детектив"

Охранник почесал рог, взглянул в старинное зеркало, в котором на этот раз не отразился, и исчез.

Как и его Алина, он покинул это пустое место, в котором даже Домового не обнаружилось, ушел навсегда, не получив расчет от шефа. Ничего, рассчитается с ним потом угольками. Вот вам и эпилог сгоревшего романа…

 
Остается только эпилог:
На мосту в шальном сиянье лунном
Юноша и женщина, кто б мог
Их соединить? Но так бездумно
Сходятся, и сводятся мосты,
В мире этом все неповторимо.
А роман у этой высоты
Полыхает дерзкий и любимый.
 
 
Знаю, если рукопись гореть
Будет долго, то любовь продлится,
И пред нею отступает смерть,
Выхватил прожектор эти лица.
Счастливы, наверное, и все ж,
Пусть шипят завистники в тумане,
Остается только эпилог,
Снова интуиция обманет.
 
 
Где-то в суматохе бытия,
Средь друзей и близких в час расплаты
Остается женщина твоя,
Знаю, вы ни в чем не виноваты.
Страсть, любовь, ей оправданья нет,
Это для романа лишь сгодится,
Только тот неугасимый свет
Освещает радостные лица.
 
 
То, что мы писали в час потерь
Пусть огонь так яростно терзает.
Тот, кто проживает без страстей,
Эту жизнь, нет, он не понимает,
Осуждает. Что нам этот суд?
Есть иной вот там мы и ответим.
Лишь на миг, на несколько минут
Нас прожектор ослепит, и ветер
 
 
Унесет куда-то в пропасть боль,
И умножит призрачную радость.
В этом мире мы еще с тобой
Поживем, пусть он не станет раем,
Но и ад влюбленным нипочем —
Эпилог сгоревшего романа.
Без любви мир страшно обречен,
Он погибнет поздно или рано…
 

Чертополох. Далекое прошлое

Вступление

 
Мы мирные черти, но наши драконы
Готовы в сраженье идти.
И нам пораженья пока не знакомы,
И звезды нам будут светить.
Мы мирные черти, но тронуть попробуй,
Тогда ты узнаешь о нас,
Тогда ты запомнишь нас точно до гроба,
И мы начинаем рассказ.
 
 
Поведаем вам, как сражались за дело,
За правое дело свое.
Земля полыхала, и небо горело,
Когда защищали ее.
Мы мирные черти, но наши драконы
Спалили всю землю дотла.
И пусть продымились все наши знамена,
Нам в пекло, обратно пора.
 
 
Мы молча уходим, мы вас покидаем,
Но вы не грустите тайком.
Лишь свистните трижды, услышим, узнаем
И снова на помощь придем.
Мы явимся к вам в эту темную пору,
И все мы спалим без труда,
Мы мирные черти, увидите скоро,
Какая вам с нами беда.
 
 
Не сможете нас утопить, не сожжете,
Мы снова из пепла воспрянем,
Все слышим, все видим, что ж вы не зовете,
А впрочем, и ждать мы не станем,
И вот наступаем на землю рядами,
Теперь берегитесь, враги,
Мы мирные черти, и если не с нами,
То прячьтесь, скорее бегите.
 

В заповедном лесу редко что менялось, сколько бы времени не прошло, сколько бы воды не утекло.

Духи бессмертны, чудовища тоже жили по много-много лет и чаще всего умирали все-таки от мечей внезапно народившихся героев, чем своей естественной смертью от старости. Все они тем от людей и отличались, что не было у них никакой старости. А если уставать начинали, стоило только молодильное яблоко где-то стащить, и все снова налаживалось само собой.

Герои же рождались не часто, потому особых тревог за свою свободу и жизнь у чудовищ и не возникало. Жизнь текла своим чередом.

Только вдруг негаданно—нежданно, какой-нибудь таинственный тип падал, как снег на голову, тогда и начиналась суета сует.

Вот и на этот раз Черт Стас и черт Тарас вместе с котом Баюном и Змеем Горынычем изготовились рассказать вам увлекательную историю.

Хотя все началось со Змей Горыныча, впрочем, как всегда.

Но обо всем по порядку, история и на самом деле получилась у них увлекательнейшая, впрочем, как и все истории, которые в заповедном лесу рождались

.

ЧАСТЬ 1 ЧЕРТОВА ДЮЖИНА (МЫ МИРНЫЕ ЧЕРТИ)

ТАЙНЫЕ ОБЩЕСТВА ЧЕРТЕЙ

Мы мирные черти, но наши драконы,

Готовы в сраженье идти.

И нам пораженья пока не знакомы,

И звезды нам будут светить.

Мы мирные черти, но тронуть попробуй,

Тогда ты узнаешь о нас,

Тогда ты запомнишь нас точно до гроба,

И мы начинаем рассказ.

(Народная чертова песня)

Глава 1 О том, как черт заповедного леса и разочаровались и создание тайное общество « Чертова дюжина».

Были в заповедном лесу когда-то мирные времена, были, да все вышли.

Чем дальше жили бок о бок черти с другими духами, тем лучше они уживались с чужими и хуже со своими. Все время какой-то переполох возникал, то ли специально они его затевали, то ли случайно, но всегда все суетились, приходили в движение, а порой дрались.

Объяснялось это довольно просто, чужие не собирались с ними связываться. Таких скандалистов поискать надо. А свои уже с трудом друг с другом уживались, и в один прекрасный момент у простых чертей, ничем не приметных и туповатых, терпение и закончилось, как говорится, лопнуло.

А так как ребятами они были очень шустрыми, то долго и не канителились, собрались тайно на берегу речки Гадюки, которая там протекала, и стали они совет держать. Долго спорили, что им делать с чертом Федором. Он, по их мнению, слишком правильным стал и надоел им хуже горькой редьки. Теперь править ими собрался, а подчиняться черти никак не хотели, вольными они были созданиями, анархию любили и считали ее матерью порядка. Правда ни про анархию, ни про порядок они ничего никогда не слышали, но это и не так страшно, главное, чтобы все было шито и крыто, и Тугарин на тебя не наступил. А вот с этим как раз большие проблемы у наших чертей возникали.

И стали заговорщики мечтать, как хорошо будет, когда того самого Федора не будет рядом. И разные версии выдвигать стали, как шустрее и безболезненнее это сделать можно.

Думали, думали, да и придумали вдруг, что объединиться им надо. Сколько можно по своим болотам валяться да друг на друга огрызаться, как собаки на цепи, они все-таки вольные черти, никто им не указ, вот и пусть все оставят их в покое, пока не поздно

Вольные – то вольные, только их воевода Федор с этим и не думает считаться, и все старается притеснить, да как-то с пути истинного сбить и воли лишить.

Чего стоит только то, когда он после наводнения послал их Лешему помогать, и русалок полу притопленных спасать. Словно те и сами не могли свои речки в порядок привести. И пошли, и спасали. Правда, потом вволю повеселились, и жаловаться не на что было, но все равно очень обидно, кто-то такой умный да мудрый взял и послал куда-то. А сами они до такого догадаться никак не могли, даже и мысли не пришли в их рогатые головы о том, что кому-то помочь надо, когда беда случилась в родном их лесу.

А когда дом строить надо было черту Тарасу, так всех поднял Федор на ноги, кого-то даже пинал копытами. А это очень больно и обидно, кто же так может с чертями поступать, а как он за хвосты дергает, это же вообще никуда не годится, почему это терпеть нужно, понять черти никак не могли.

И столько обид горьких у чертей набралось, что уж и терпежу никакого у них не осталось. И чем больше они говорили, да себя накручивали, тем больше склонялись к тому, что надо Федора сместить и отправить в Пекло. Пусть там чертями покомандует, может тогда поймет, как вольных и порядочных чертей на земле теснить.

Договорились черти, выбрали черта Карла главным, и стали они теперь гордо именоваться чертовой дюжиной. Было их ровно тринадцать на тот момент, двенадцать чертей, и Карл во главе угла. Был у него один рог кривой, потому и появилась у него кличка Криворогий. К нему приставили черта Марата, чтобы он особо не вольничал, и не сбивался с пути истинного. Черти вспомнили, что в свое время к Федору не приставили никого, потому он и натворил столько бед. Второй раз на те же самые грабли наступать они не собирались, признали да исправили прошлые ошибки.

Правда, они не знали и представляли себе, какой он, тот истинный путь, только догадываться могли. Но уже если ввязались в драку, поставили копыта на тропу войны, то сходить им с нее никак негоже было.

Всем известно, что нет среди духов и людей таких упрямых созданий, как черти.

Правда, сам Федор еще не догадывался, что там такое затевается, общество-то их было тайным все-таки, но там, где есть летучие мыши и вороны тайное еще быстрее, чем в остальном мире становится явным.

Всем ведомо, что черти очень любили летучих мышей, а вороны к чертям не были равнодушны, потому все время и те и другими рядом с ними и оказывались и в беде и в радости.

Вот и на этот раз несколько мышат спрятались в ветках той осины, под которой черти сбирались, ворон Карр затаился в дупле, и они все прекрасно слышали, и память у них оказалась хорошей, потому напрасно черти могли надеяться на то, что никто никогда ничего не узнает.

Узнали, да в тот миг, когда только заговор нарождался, как дракончик из яйца вылуплялся.

И первыми узнали два старых наших знакомых кота, мыши рассказали Баюну о том, что затевается, ворон своему любимому коту Макару, и те на этот раз смогли примириться и договориться – перед опасностью даже враги порой друзьями становятся.

Да и то сказать, Баюну давно хотелось приятеля иметь среди своих, а выбор был невелик, вернее, его не было совсем, один только кот Макар тут оставался, остальных он выжить успел и съесть с потрохами. Ну если не в прямом смысле слопать, то в переносном точно. Характер у Баюна был тяжелый, мало кто его выдерживал.

У Макара было немало приятелей среди духов, чертей и других животных, он даже с волками дружбу водил, но ради такого дела готов был и с Баюном совет держать, перемирие заключив.

Пока они решили за чертями следить, в нужный момент объявиться, и предотвратить заговор своими силами. Самоуверенности им было не занимать, опасались, конечно, что если что-то не так пойдет, то поддаст им потом черт Федор хорошенько, но очень уж героями стать хотелось, и настоящим делом заняться.

Оба кота понимали, что следующего восстания чертей Баюну ждать и не дождаться, а уж Макару не дождаться точно, потому что он был еще и смертным котом, и не так и долог его век, как хотелось бы.

Такие вот чудеса происходили в те осенние дни, когда люди собирались урожай и готовились к зиме, как и духи в заповедном лесу.

И никто, даже сам Велес не смог бы сказать, чем этот заговор чертей рано или поздно завершиться может.

Глава 2 Предводитель мирных чертей Марат – волевой и нахрапистый, до этого дня бывший в тени.

Когда коты сошлись и обо всем договорились, и про себя размышляли, как им действовать дальше, то они решили, что ворон будет следить за Маратом, а мыши за остальными чертями, к кому-то было приставлено по два мышонка, кому-то один достался, главное, что все оказались при деле.

Черти и не подозревали, что каждый их шаг караулится, и ничего они без внимательных глаз сделать не могли. Вечером мыши докладывали котам, что там, в стане чертей – заговорщиков такое происходило, а те уже обсуждали, и думали, что это может быть и как дальше действовать.

Черт Марат видел конечно ворона, но не приглядывался, сколь их по лесу летает, за всеми не угонишься. Да и почему он какую-то ворону должен бояться? Взял рогатку, камень небольшой, выстрелил прицельно, был ворон да и сплыл, словно его и не было совсем. В тот момент окрыленный и воодушевленный, он вообще никого и ничего не боялся в этом мире.

Все чуть не раскрылось в самом начале, когда Федор, почуяв какое-то напряжение, чуть не наступил на Баюна и Макара, которые о чем-то совещались в кусту ракитовом. Черт очень удивился, они не шипели друг на друга, и когтями прошлогодние не листы скребли, как обычно бывало, а именно беседовали мирно, скорее можно было бы поверить в то, что Велес с Перуном обнимаются, и вместе сурью пьют, чем в то, что у этих двоих есть какое-то общее дело.

Черт Федор не верил ни глазам, ни ушам своим.

– А вы чего? – спросил у них Федор.

– Ничего, вот Яге подарок готовим.

– А что с ней случилось, если Баюн ей подарок готовит, надо спасать нашу старушку, – пробовал пошутить озадаченный черт, хотя в душе его кошки скребли.

Коты поняли, что это еще один косяк, если он пойдет к Яге справляться, то она уж точно ему все расскажет, и тогда плакали их чертовы подвиги.

– Я пошутил о Яге, русалка родить должна, – заявил Баюн, чтобы как-то отвлечь проницательного черта от того, что он задумал вдруг.

Федор остолбенел еще больше. Конечно, ничего удивительного в том, что русалка могла быть беременна, но чтобы ему такого происшествия не было известно, если она уже родить должна, то это полный непорядок в заповедном лесу и на озере.

Но коты поняли, что на этот раз получилось лучше, и уже Макар выступил вперед.

– Вот и проведай ее пока, она нам все уши прожужжала, все о тебе спрашивает. Ждет не дождется.

Федор посмотрел на них еще раз недоверчиво, но к озеру все-таки направился. Коты залезли подальше под куст, потому что Леший должен был мимо идти, а его им только и не хватало, и стали совещаться дальше, что им с Маратом и его командой надо делать, так, чтобы бед они не натворили, и в то же время можно было их вовремя и остановить.

№№№№№

Яга все слышала, тем более что они ее поминали, как такое мимо ушей пропустишь. Она дивилась тому, что черт Федор, самый умный и продвинутый из чертей ничего ровным счетом не понимал. Да что про него говорить, вот хотя бы Перуна взять.

И она снова вспомнила ту историю, как Лада его обманывала.

О Радуге ее заставил нынче вспомнить Велес, этот изменщик коварный, а история была занятая, и рассказала она ее всем собравшимся вечером, среди них были и наши черти заговорщики, между прочим.

И слушали они ее все и обиженные и правые и виноватые, разинув рты до ушей. А история была такая:

Сказка Яги про радугу и страсть

Звезды в небе сияли в ту лунную ночь, когда Перун бросился к своей вечной возлюбленной богине Ладе. И не нашел ее в чертогах.

Она же только что говорила с Мокошью. Сурова в тот миг была богиня судьбы.

– Он любит тебя, да и как тебя не любить. И Арес любил Афродиту, у них там война с любовью всегда рядом шли. Но у нас совсем другой мир, и подумай хорошо, прежде чем в объятьях Перуна оказаться. Стоит ли страстью вашей множить не только любовь, но и вражду. Тебе ли не знать каков он.

– А если я откажу ему, что будет? – вопрошала ее Лада.

Слова богини судьбы и для нее были решающими.

– Ничего хорошего, – согласилась она, – только хуже не будет, чем тогда, когда ты согласишься быть с ним.

Это и стало той последней каплей, переполнившей чашу Сварога, когда они смотрели на воду в ней, и только после этого принимали решение. Оно было и на этот раз принято поспешно, слишком поспешно…

И прежде с тоской и горестью взирала Лада на Велеса – вечного возлюбленного всех богинь. Когда-то в ярости его не просто сбросил Перун на землю, но заставил весь день в медвежьей шкуре ходить. И только ночь, когда не могли красоты его видеть женщины на земле, и богини на небесах, только тогда и позволял он ему до рассвета от шкуры той избавляться.

Знала о том чародействе Лада, как не знать. Но когда Мокошь позволила ей быть с ним, или, если не позволила, то и не противилась, тогда и закружилась от восторга Лада, что-то сказала Лелю – богу всех влюбленных, развязала свой разноцветный пояс и на небеса его закинула.

И быстро, стремительно сбежала богиня в лес заповедный по этой радуге, где и обитал красавец – медведь уже успевший человеческий облик принять. Он готовился отправиться к хороводу, чтобы на молодежь полюбоваться, но задержался, когда радугу в небесах узрел, только смотрел на нее и поверить не мог, что это она, наконец, решилась на землю ступить.

А серебристый плащ Лады мелькал между деревьями, и, сбросив его на ходу, она бросилась в его объятья, плакала и смеялась, и говорила обо всем сразу. А он только молча вытирал ее слезы на щеках, и любовался ею в бледном свете луны. Какие тут слова. Да ради такой ночи он готов был и шкуру и все остальные наказания терпеть. Никогда не понять воинственному сопернику его, что такое страсть, пусть и на земле, и в заповедном лесу – она везде прекрасна. Пленники любви счастливы, стоит им только рядом оказаться.

Но он даже и не понял – этот грозный Перун, когда на землю его бросал, что только здесь Велес и сможет почувствовать и насладиться ею в полной мере. На небесах, среди туманов и великолепия ничего такого не пережить.

А Лада уже горела от нетерпения, и все дальше его увлекала. И тела были обнажены, и объятий никакая сила не разорвет.

В тот момент и прошмыгнула где-то рядом первая молния Перуна. Осветила ее прекрасное тело в миг соединения так, что Велес замер от восторга, да и пропала. И только по тому, как визжали девицы с одной стороны леса, а черти выскакивали из своих омутов с другой, и понятно было тем, кто ничего не видел и не слышал, что шуму Перун натворил немало.

Беспечны и веселы были влюбленные, и разноцветный пояс ее сверкал на звездном небе. Какая беспечность. Но когда и о чем влюбленные задумывались?

№№№№№№

Какая беспечность, подумал в тот миг бог влюбленных Лель, когда увидел тот пояс, и молнии, в беспорядке метавшиеся. Сначала он сорвал и спрятал пояс, а потом и к Перуну направился.

– Сварог отдыхает, смотри, новые молнии не скоро получишь, а что ты без них делать станешь, как чертей и людей пугать будешь.

И хотя Лель разозлил его еще больше, но он здраво рассуждал, потому и остановился Перун. Сначала думал Громовержец, что у него в глазах потемнело, а потом понял, что это просто радуга на небесах пропала, пока этот хитрый тип заговаривал ему зубы, ее стащил кто-то. Сначала он решил, что это Лада вернулась, но чертоги ее были по-прежнему пусты. Тогда стал он ее на земле искать, ведь плащ ее светился во тьме, но там столько костров полыхало в разных местах, что попробуй, рассмотри, где и что, нет, без радуги он точно ее отыскать не сможет.

Лель и не знал, что делать, если бы бог всех ветров Стрибог не пролетал мимо, и не рассмеялся громко.

– А что творится у вас тут, что это молнии мечутся, как угорелые, уже и черти замертво падают от страха.

– Ты бы все о чертях пекся, что с ними сделается, там Лада, вот с ней может беда случится.

Вдруг лицо его осветила тусклая луна, и он понял, что делать нужно.

– Ты вовремя сюда пожаловал, что бы я без тебя делал, усыпи Перуна, окутай его ветрами своими, пусть забудет он о том, что было этой ночью.

– А зачем мне это, не многого ли ты хочешь? противился своевольный властелин ветров.

– Ты богиню любви готов ему на растерзание отдать?

Лель всегда умел уговорить, убедить, заставить.

Свистнул по-молодецки Стрибог, ветры буйные со всех сторон налетели, им давно хотелось с Перуном посчитаться, и закружился он, и погрузился в сон-забвение, так, что и не помнил ничего, кое-какие молнии ветры собрали и принесли Лелю, чтобы пропажа была не так велика. А тут и рассвет наступил.

Взглянула еще раз Лада на Велеса, еще раз к прекрасному телу его прильнула, пока в шкуру медвежью он не обрядился, в тот момент радуга на небесах и загорелась снова. Поднялась она по ней в свой Ирий, и сразу же с Лелем встретилась. Он не стал ее ни в чем упрекать, видя, как она счастлива, только потребовал, чтобы она слово дала, что не станет ночью спускаться к Велесу.

– А днем он не сможет отыскать тебя. Попроси у Яги, чтобы на время ваших свиданий расколдовывала она его. Старуха не так слаба, как кажется на первый взгляд, она сможет если захочет.

– Если захочет, – задумчиво произнесла Лада.

Она вспомнила, как Ясуня когда-то любила Велеса, только когда это было, да и кто его не любил, но все меняется в этом мире, теперь пришел ее черед. Так оно и случилось, только днем по радуге своей к любимому теперь спускалась Лада, и назад она до темноты еще возвращалась.

И метался ревнивый Перун, да нигде их отыскать не мог. И был уверен, что в это время остается вечный соперник по его велению в медвежьей шкуре. Не верил, что кто-то осмелится указ его нарушить.

Никто не осмелился Перуну сказать, что в тот момент, когда на небесах радуга, а Лада в объятьях Велеса, что плащ ее серебристый, и шкура его валяется в высокой траве. А юные и прекрасные тела льнут друг к другу, познавая все тайны наслаждений – самые прекрасные и неповторимые в этом мире радости жизни и любви.

Плохо земля с небес видна, не мог такой мелочи разглядеть грозный Перун, да и не надо было ему всего этого знать, ведь когда мы знаем меньше чужих тайн, то и живется нам спокойнее. А грозному богу во все времена покой только снился, потому и не волновали его другие духи, никто ему это тайны так и не открыл, вот в неведении он и оставался.

А Лель смотрел на радугу и улыбался. И вся природа торжествовала и улыбалась вместе с ним, и любовь побеждала неизменно в этом мире.

№№№№№

Закончила свой рассказ Яга.

Черт Федор взглянул внимательно на небеса, словно оттуда должна была к нему стрела Перуна прилететь. Но ничего так и не прилетало. Черти из дюжины, заерзали на одном месте. Они никак не могли понять, намекает ли им Яга на то, что все ей известно, что они тоже измену своему Перуну рогатому готовят или нет, просто так сказку любимую рассказать решила, про юность свою и любовь вдруг вспомнила.

То, что известно, в этом они мало сомневались, только понять хотели, что она о том думает, будет ли с ними и позволит им самовольничать, как Лель Ладе позволил, или наоборот, бунта их в последний момент не допустит.

Но Старуха и глазом не моргнула, и ни одобрила их заговора, и не намекнула Федору на то, что он оказался своим среди чужих и чужим среди своих. И только русалка, которую утром черти беременной объявили, была по-прежнему очень стройной, и слезы умиления лила над страстью Велеса и Лады. И так ей хотелось, чтобы и у нее было что-то такое под луной, чтобы томилась, ждала, да все напрасно.

В тот момент Федор и вспомнил утреннюю молву о ней и оглянулся вокруг, но котов нигде не было. Ему хотелось узнать, какая ворона им на хвосте принесла такое. Кто обмануть посмел котов, или сами они что-то скрывают? Но ворон нечего было винить, в то время когда сам он был под такой страшной угрозой.

Только хотели коты того или нет, но своими глупостями они уводили того, кто был в страшной опасности, все дальше и дальше от истины.

Когда черти разошлись, те из дюжины собирались вместе и стали спорить о том, что делать дальше. Федору давно было пора в печку к Яге отправить, пусть там и остается, пока их не разоблачили и за хвосты не переловили и не подвесили на те самые осины, о которых в гневе им Федор часто говорил. когда воспитывать и притеснять пытался.

– Нас много, и мы тяжелые, на всех осин не хватит, – заверил их Марат, ему надо было как-то успокоить остальных. У страха глаза велики. А когда бунт поднимаешь, то надо ли страху поддаваться. Если ты трусишь, то лучше и вовсе не бунтовать.

Глава 3 Появление и пленение Зосимы, чтобы он их не выдал случайно.

И отошли черти в тот момент подальше. Огляделись вокруг и решили, что пора приступать к главному, – решать, кто, где и когда их общим делом освобождения займется.

А чертенок Зосима, самый любопытный и настырный из всех рогатых собратьев, которому все хотелось знать, что, где да как происходить могло, оказался в ненужном месте в ненужное время, и пристально их оглядев, понял, что затевается что-то этими самыми шустрыми чертями.

Черти переглянулись. Они стали поспешно решать, что им делать и как быть. Ничего решить так и не смогли, и осталось только взять Зосиму к себе, и не то, чтобы он был надежен, скорее наоборот, только они все-таки решили, что он должен быть с ними на этот раз, чтобы чего не вышло.

Но в тот момент, коты уже молчать не могли. Они вдруг поняли, что сами, без черта Федора не справятся, и тогда отвечать придется, и остальные спасибо им не скажут, за то, что тут с ними происходило.

Федора искать пришлось долго. Они потом еще отдышаться не могли, и никак главного промяукать не смели, словно воды в рот набрали. Это было совсем на наших говорливых котов не похоже и встревожило бы любого.

Федор смотрел то на Баюна, то на Макара, и только усмехнулся:

– Попробую угадать, что у нас такое приключиться могло, если вы оба тут в таком взбаламученном виде, то случилось что-то большое и страшное.

За это время коты отдышались, а сам он заметил, что как-то пустовато в лесу стало, чертей мало. Только когда прежде это их мало было, а тут, куда не глянешь – ни одного черта к чему бы эта перемена случилась? Ему казалось, что он размышляет, а на самом деле вслух все это и говорил.

– Думаю, что раз черти попрятались, то Перун где-то близко, – говорил Федор, – что еще могло моих братьев так перепугать и заставить скрыться с глаз долой?

– Перун со своими богинями разобраться не может, – наконец выпалил Баюн, – у него все мысли об одном были, а вот черти за твоими рогами явились, и это нам с Макаром точно ведомо, можешь не сомневаться.

– За моими? Что за бред, или вы мухоморов объелись, или придуряетесь так умело, повеселиться решили, делать – то вам все одно нечего, вот и развлекаетесь?

Кот молча обиженно переглядывались. Кому недоверие и насмешки понравятся. Баюн хотел сказать, что хорошо смеется тот, кто смеется последним, но не успел.

Долго бы еще эта перепалка шла, только она кончилась, когда луна вдруг на небесах появилась. В тот момент уже и коты, и Федор смогли выяснить, что и как обстоит на самом деле, и надо было им всем решить, что делать дальше.

Самое печальное в том еще состояло, что для котов все черти были на одно лицо, они не помнили их всех по именам, и никак не могли сказать точно, кто с ними, а кто против них.

– Их дюжина, – говорил Макар, а что такое дюжина.

– Десять и два, – отмахнулся Федор, – не так уж и мало. Если нас всего трое, то на каждого по четыре черта приходится.

Он был озадачен, когда понял, что коты ничего не придумывают, и никакие-то русалки да лешие с водяными, которым могло не понравиться, что черт верховодит, а его родные черти все это и затеяли. С какой интересно стати, и что они вообще думают, если, конечно, черти способны думать, в чем он теперь очень сомневался. Но если и не думают вовсе, то, что может получиться из дурацкого их бунта, даже представить страшно.

– Их не задушишь и не убьешь, – намекал Макар на то, как трудно будет с ними бороться, кто бы в том усомнился.

Но Федор почему-то присутствия духа не терял, словно ему было известно то, о чем не мог знать сам кот Баюн, а может, и было, кто его знает. Все-таки философ, много чего знает, и разбирается во всем.

№№№№№

Зосима ушел от заговорщиков озадаченным, он никак не мог понять, решить для себя, что и как ему нужно делать, как поступить. Ему вовсе не хотелось жаловаться или закладывать тех, кто оказал ему такое доверие. Это было не красиво, но ему вовсе не хотелось смещать Федора, потому что в глубине души он понимал, что тот был хорошим, и справедливым управляющим. Но даже не это самое главное, а то, что с ними хуже еще будет. До сих пор он Марата не замечал, а почему? Потому что тот никакими талантами не блистал. И теперь именно он должен был стать самой важной персоной, и точно кончится это плохо.

– Не каркай, – ухнул Филин рядом, всем своим видом показывая, что он не только с заговорщиками, но и следит за ним.

– Каркай, не каркай, а беды не миновать, – про себя рассуждал чертенок.

– А если не миновать, то и дергаться не стоит.

– Это точно, не стоит, – соглашался он, но внутри у него все клокотало при этом, словно там пожар начинался какой.

№№№№№№

А между тем черти уже сочиняли и распевали песню бунтарей, про то, что их драконы все сожгут на своем пути, и песня эта их здорово вдохновляла. И только какой-то разумный черт спросил у них, куда они сами денутся, если все спалят. Без остального мира и им самим жить неуютно и хлопотно будет, потому что в большинстве своем они не большие труженики, да что там, лежебоки и бездельники, и не захочется ли им вернуть назад, то, что они уже спалить успели?

На него затопали копытами и замахали остальные, и напомнили, что если он будет много думать, то станет плохо спать. И это в лучшем случае, а в худшем у него будут очень большие неприятности. И судя по их виду, черти не шутили. Да и кто в лесу заповедном и во всех остальных лесах не ведал, что с чертями лучше не связываться, целее будешь.

Черт замолчал, его и без них бессонница мучила. На том и остановились пока, но это было затишье перед бурей.

Глава 4. Старое в новом или будущее в прошедшем.

Никто из чертей ладом не помнил, в какой из дней к ним пожаловал самый ученый и продвинутый из чертей Стас.

Но все очень обрадовались такому появлению его. Уж если Стас с ними. То можно не сомневаться в том, что дело их правое, и победа будет за ними.

То, что это могла быть какая-то провокация со стороны противников, не подумали даже самые умные и продвинутые. Они знали, что Стас порядочный черт, и у него слово с делом расходится реже, чем у остальных. А то, что он был поэт, так это еще лучше. Должен же потом кто-то поэму сочинить о том, как они сражались и побеждались, и особенно про оптимистическую гибель тех, кого они потеряют в этой борьбе, а то, что будут потери, это как-то было для них очевидно, только ведь не так грустно, когда за правое дело кого – то теряют. Это и объяснить и оправдать можно, хуже, если за левое, но тоже не страшно, черти размножаются быстро. И на место одного, в камень обращенного, новые появятся, а из тех самых камней они очень даже хороший и высокий монумент соорудят со временем – это точно.

И чтобы Стас не задумался сильно, а тем более вдруг не передумал и с пути истинного не свернул, они и стали ему, где надо и где не надо повторять, что сражается он за право дело. Иосиф бы одобрил, и вообще – это он сам, из своего Пекла и подал им такую хорошую мысль, и поднял на борьбу за правое дело.

И чем больше они о том говорили, тем больше сами себя и уверяли в том, что это так и есть, насколько Стас уверился сказать трудно. А вот остальные уже и не сомневались почти в том, что по-другому и быть не может. Когда что-то объясняешь другим, и сам лучше все понимаешь. Это всем известно.

Стас слушал и ушам своим не верил. До чего же этот самый Марат убедителен был и красноречив, а прежде ведь и слова не вытащишь, но как борьба даже за неправое дело меняет чертей.

Когда он медленно возвращался по лесной тропинке к черту Федору, который его туда и отправил, он и сам слов уже никак не находил, когда хотел ему объяснить, что же во вражеском стане услышал и понял.

И что самое интересное, где-то в глубине души, хотя и очень– очень глубоко, он и сам стал думать, а вдруг их дело правое.

Как поэт, он понимал, что свобода не так уж плоха, правда, если она не чертей и не людей касается, на это надо делать поправку. Потому что как только они ощутят эту свободу, так дело дрянь.

Но если даже Федор и разумный правитель, может ли быть самый умный черт всегда прав? Тогда почему целая дюжина против него пошла?