Электронная библиотека » Махатма Ганди » » онлайн чтение - страница 36


  • Текст добавлен: 2 января 2021, 11:00


Автор книги: Махатма Ганди


Жанр: Зарубежная публицистика, Публицистика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 36 (всего у книги 43 страниц)

Шрифт:
- 100% +
17. Мои товарищи по работе

Браджкишорбабу и Раджендрабабу были неподражаемы. Я не мог обходиться без них. Их ученики или скорее товарищи по работе – Шамбхаубабу, Ануграхабабу, Дхаранибабу, Рамнавмибабу и другие вакилы – тоже постоянно находились вместе с нами. Время от времени приходили, чтобы помочь нам, Виндхьябабу и Джанакдхарибабу. Все они жили в Бихаре. Их основной обязанностью было записывать показания крестьян.

Профессор Крипалани тоже не мог не поучаствовать в нашей деятельности. Рожденный в Синде, он казался бихарцем больше, чем те, кто родился в Бихаре. Я не часто встречал людей, способных так быстро освоиться в чужой для них обстановке. Крипалани был именно таким. Нельзя было даже предположить, что он происходил из другой части страны. Для меня он стал кем-то вроде «телохранителя». Какое-то время он помогал мне спасаться от желающих обрести даршан. Ему удавалось отваживать таких посетителей с помощью остроумных шуток или безобидных угроз. С наступлением вечера он брал на себя обязанности преподавателя и знакомил соратников со своими историческими исследованиями и наблюдениями. Кроме того, он неизменно ободрял самых робких из наших визитеров.

Маулана Мазхарул Хак тоже вписал свое имя в список помощников, на которых я мог в случае особой необходимости рассчитывать, и заглядывал к нам несколько раз в месяц. Помпезность и роскошь, которыми он был прежде окружен, резко контрастировали с его нынешним простым образом жизни. Для нас он был своим, хотя оставшаяся у него привычка модно одеваться могла произвести на чужака совершенно иное впечатление.

Я набирался все больше опыта в Бихаре, и во мне крепло убеждение, что вести постоянную работу здесь невозможно, не обучив деревенских жителей. Невежество крестьян вызывало досаду и сожаление. Они либо позволяли своим детям слоняться без дела, либо заставляли их тяжело трудиться от рассвета до заката на плантациях индиго за пару медяков в день. В те времена заработок мужчины не превышал десяти пайсов, женщины получали шесть, а дети – три. Если кому-то удавалось заработать за день четыре анны, его считали счастливчиком.

Посоветовавшись с соратниками, я решил открыть начальные школы в шести деревнях. Жителям деревень мы поручили обеспечить учителей столом и жильем, а на себя взяли все остальное. У деревенского народа не было свободных денег, но люди вполне могли предоставить продовольствие. Они сразу же предложили приносить зерно и прочие продукты.

Большой проблемой стали поиски учителей. Было нелегко найти среди местных жителей учителей, которые согласились бы получать совсем небольшие деньги или работать вообще без денежного вознаграждения. К тому же я не хотел доверять детей обычным преподавателям. Была важна не столько их квалификация, сколько внутренние качества.

Поэтому я обратился к народу и сообщил, что ищу учителей-добровольцев. На мое обращение немедленно откликнулись. Гангадхаррао Дешпанде прислал Бабасахиба Сомана и Пундалика. Шримати Авантикабай Гокхале пожаловала из Бомбея, а миссис Анандибай Вайшампаян – из Пуны. Я вызвал из ашрама Чхоталала, Сурендранатха и своего сына Девдаса. Примерно в то же время Махадев Десаи и Нарахари Парикх с женами решили присоединиться ко мне. Кастурбай также привлекли к работе. Так у нас сформировался достаточно сильный отряд. Шримати Авантикабай и шримати Анандибай были хорошо образованны, но шримати Дурга Десаи и шримати Манибен Парикх обладали лишь кое-какими познаниями в гуджарати, а Кастурбай не могла похвастаться и этим. Разве сумели бы эти женщины обучать детей на хинди?

Я объяснил им, что нужно не столько учить детишек грамматике и трем основным предметам начальной школы – чтению, письму и арифметике, сколько объяснять им важность соблюдения правил личной гигиены и хороших манер. Я также добавил, что различие между письменностью гуджарати, хинди и маратхи небольшое и по крайней мере в начальных классах обучение алфавиту и основам арифметики не будет особенно сложным. В результате классы, которыми руководили женщины, оказались наиболее успешными. Это укрепило их веру в себя и вдохновило продолжить работу. Школа Авантикабай стала примером для остальных. Она вкладывала всю свою душу и все способности в наше новое дело. Благодаря этим женщинам мы смогли ближе познакомиться с деревенскими жительницами.

Но я не хотел останавливаться на достигнутом. В деревнях царила антисанитария, дороги были грязными, колодцы – мутными и зловонными, а дворы выглядели невыносимо запущенными. Поэтому взрослые местные жители тоже нуждались в лекциях по гигиене. Все они страдали разнообразными кожными заболеваниями. Мы решили провести как можно больше санитарных мероприятий и разобраться вообще в каждом аспекте жизни деревни.

Для этого, конечно, требовались врачи. Я обратился к обществу «Слуги Индии» с просьбой предоставить нам услуги доктора Дева. Мы с ним были добрыми друзьями, и он охотно согласился поработать с нами шесть месяцев. Все наши учителя – и мужчины, и женщины – трудились под его началом.

Мы попросили их не вмешиваться в борьбу с плантаторами или в политику. Людей, приходивших к ним с жалобами, следовало перенаправлять ко мне. Каждый должен был действовать в рамках поставленной перед ним задачи. И все мои товарищи очень строго придерживались полученных инструкций. Я не помню, чтобы кто-то из них хотя бы раз нарушил дисциплину.

18. Работа в деревнях

Мы постарались, насколько это было возможно, поручить каждую школу одному мужчине и одной женщине. Они также по необходимости оказывали первую помощь и следили за чистотой помещений. С женской частью населения мы общались исключительно через наших женщин.

Медицинская помощь была очень простой. Добровольцам выдали касторовое масло, хинин и серную мазь. Если у пациента появлялся налет на языке или он жаловался на запор, его снабжали касторовым маслом; при лихорадке давали сначала касторовое масло, затем – хинин; серная мазь выписывалась при фурункулах и чесотке, но сначала пораженные участки тела тщательно промывались. Никому из пациентов не разрешалось уносить лекарства домой. Если возникали какие-либо осложнения, больные консультировались с доктором Девом. Сам же доктор посещал каждый такой медицинский пункт в определенные дни недели.

Многие люди воспользовались нашей простой помощью. Это не должно показаться читателю странным, ведь большинство заболеваний, с которыми мы сталкивались, не относились к тяжелым, а для лечения простых не требовались специалисты. В общем и целом такое лечение давало превосходные результаты.

Санитарные мероприятия оказались более трудной задачей. Люди не были готовы хоть что-то делать сами. Земледельцы не убирали за собой. Но доктор Дев не сдался. Вместе с добровольцами он твердо решил навести в деревне безупречную чистоту. Они очищали дороги и дворы, обрабатывали колодцы, засыпали землей лужи и мягко убеждали местных обитателей присоединяться. В некоторых деревнях им удавалось пристыдить людей, и только тогда те брались за работу, в других жители были настолько энергичны, что даже расчистили дороги, чтобы я мог проезжать по ним на машине. Впрочем, были и примеры полного равнодушия к работе. Вспоминаю, что порой местные жители открыто высказывали свое пренебрежение к нашему делу.

Быть может, здесь уместно повторить историю, которую я прежде уже рассказывал на многих митингах. Бхитихарва была небольшой деревней, где располагалась одна из наших школ. Мне как-то довелось оказаться в совсем крошечной деревеньке по соседству, и я увидел, что некоторые местные женщины носят очень грязную одежду. Я попросил жену поинтересоваться, почему они не стирают своих вещей. Кастурбай поговорила с ними. Одна из них пригласила ее в свою хижину и сказала:

– Видите, у меня нет ни шкафа, ни даже ящика для одежды. Сари, которое надето на мне, единственное. Как же я могу стирать его? Скажите махатмаджи. Пусть купит мне второе сари, и я пообещаю, что буду мыться и надевать чистую одежду каждый день.

Дело в том, что ее жилище вовсе не было необычным, оно было типичным для многих индийских деревень. В бесчисленных хижинах по всей Индии люди обходятся без мебели и не имеют сменной одежды. Многие индийцы довольствуются простой холстиной, чтобы прикрыть наготу.

Расскажу еще об одном эпизоде, достойном упоминания. В Чампаране не было недостатка в бамбуке и траве. Хижину для школы в Бхитихарве построили из этих материалов. А потом кто-то (скорее всего, один из соседних плантаторов) однажды ночью поджег ее. Мы посчитали, что не стоит строить такую же хижину. Этой школой заведовали Соман и Кастурбай. Соман решил построить школу из кирпича. Его трудолюбие заразило других, и вскоре новая школа была готова. Теперь можно было не опасаться, что ее снова сожгут.

Постепенно добровольцы, руководившие школами, проводившие санитарные мероприятия и оказывавшие медицинскую помощь, завоевали доверие и уважение деревенских жителей и даже приобрели на них определенное влияние.

Однако должен с сожалением признать, что моя мечта сделать эту полезную деятельность постоянной не сбылась. Добровольцы приезжали на определенное время, а вызывать новых мне не удавалось. Работники из Бихара тоже отказывались сотрудничать с нами. Как только моя работа в Чампаране закончилась, другие заботы, возникшие в это же время, вынудили меня уехать. Но все же несколько месяцев работы в Чампаране были настолько эффективными, что результаты этого труда можно в той или иной форме наблюдать там и по сей день.

19. Когда губернатор хорош

Пока велась общественная работа, о которой я рассказал в предыдущей главе, мы продолжали записывать жалобы крестьян. Были собраны уже тысячи заявлений, что, конечно, не могло не повлиять на обстановку. Число крестьян, приходивших, чтобы дать свои показания, росло, как росла и ярость плантаторов, которые делали все возможное, чтобы препятствовать моему расследованию.

Однажды я получил письмо от властей Бихара, в котором говорилось следующее: «Ваше расследование затянулось. Не пора ли закончить его и покинуть Бихар?» Письмо было вежливое, но его смысл я понял именно так.

В ответном послании я написал, что срок расследования необходимо продлить и что, пока народ не вздохнет свободно, я не уеду из Бихара. Я также отметил, что правительство может само закончить мое расследование. Для этого ему нужно или признать справедливыми претензии крестьян и удовлетворить их, или же признать, что представленных нами доказательств достаточно, чтобы начать немедленное официальное расследование.

Сэр Эдвард Гейт, губернатор провинции, назначил мне встречу и сказал, что готов начать официальное расследование, если я войду в состав комиссии. Я узнал имена остальных членов и после совещания с соратниками принял это предложение с условиями, что я смогу советоваться с моими товарищами, пока идет расследование, и что правительство позволит мне продолжать выступать в роли адвоката земледельцев. В случае, если результаты расследования не удовлетворят меня, я смогу давать крестьянам дальнейшие указания и советы.

Сэр Эдвард Гейт посчитал мои условия приемлемыми и объявил о начале официального расследования. Председателем нашей комиссии стал ныне покойный сэр Фрэнк Слай.

Комиссия поддержала крестьян и рекомендовала плантаторам возместить ту часть поборов, которую комиссия посчитала незаконной, а систему тинкатья упразднить в законодательном порядке.

Сэр Эдвард Гейт сыграл значительную роль в составлении отчета, который комиссия единогласно одобрила, а также в подготовке нового аграрного законопроекта в соответствии с рекомендациями комиссии. Если бы он не проявил настойчивости в этом вопросе, отчет не получил бы единодушного одобрения, а аграрный закон так и не был бы принят. Плантаторы пользовались большим влиянием. Они отчаянно сопротивлялись законопроекту, но сэр Эдвард Гейт был непреклонен и проследил за тем, чтобы все рекомендации комиссии были выполнены.

Так была ликвидирована просуществовавшая почти столетие система тинкатья, а власти плантаторов пришел конец. Крестьяне, все это время жившие в страхе, теперь стали сами себе хозяева. Мы доказали, что пятно цвета индиго можно смыть.

Я очень хотел поработать в этих краях еще несколько лет, открыть больше школ, развивать деревни. Почва для этого была подготовлена, но Господь, как часто случалось и прежде, не позволил моим планам осуществиться. Судьба распорядилась по-своему и заставила меня взяться за дело в другом месте.

20. Общаясь с рабочими

Еще во время работы в комиссии я получил письмо от Моханлала Пандьи и Шанкарлала Парикха, в котором они сообщали мне о неурожае в округе Кхеда и просили помочь крестьянам, не имевшим средств для уплаты налогов. У меня не было ни желания, ни возможности, ни храбрости давать советы без тщательного расследования на месте.

Примерно тогда же пришло письмо от шримати Анасуябай об условиях труда в Ахмадабаде. Заработные платы были низкими, и рабочие давно добивались их увеличения. Мне очень хотелось направлять их действия, но не хватало уверенности вмешаться в это сравнительно небольшое дело, пока я находился далеко от центра событий. И потому я воспользовался первой же возможностью и отправился в Ахмадабад. Я надеялся, что смогу решить обе задачи достаточно быстро и вернуться в Чампаран, чтобы продолжить начатое.

Но работа продвигалась медленнее, чем мне хотелось бы, и я не сумел вернуться в Чампаран. В результате школы там закрылись одна за другой. Мы с соратниками построили много воздушных замков, но все они со временем рухнули.

Одним из них, кроме санитарных и просветительских мероприятий, был проект защиты коров в Чампаране. Путешествуя по Индии, я пришел к выводу, что о коровах и пропаганде хинди заботятся исключительно марвари. Друг-марвари приютил меня в дхармашала, когда я попал в Беттиах. Другие марвари в тех же краях заинтересовали меня своими гошала – молочными фермами. Именно тогда окончательно оформились мои взгляды на защиту коров – такими они остаются и теперь. Мне кажется, необходимо правильно разводить коров, улучшать их породы, гуманно относиться к быкам, стремиться к созданию образцовых гошала и так далее. Мои друзья-марвари были готовы поддержать меня в этой работе, но, поскольку я не смог задержаться в Чампаране, наша идея так и не была осуществлена.

Гошала в Беттиахе до сих пор действует, но она не стала образцовой. Быков в Чампаране все еще заставляют работать до полного изнеможения, а так называемые «индусы» жестоко издеваются над несчастными животными и покрывают позором свою религию.

То, что наша идея так и осталась идеей, меня очень печалит, и когда бы я ни оказался в Чампаране, я выслушиваю сдержанные упреки друзей-марвари и жителей Бихара и с грустью вспоминаю грандиозные планы, от которых мне так спешно пришлось отказаться.

Просветительские мероприятия в той или иной форме продолжаются во многих местах, но проект защиты коров не встретил должного сочувствия, а потому работа в этом направлении застопорилась.

Пока проблемы крестьян Кхеды еще только обсуждались, я решил попробовать помочь фабричным рабочим в Ахмадабаде.

Причем я оказался в крайне деликатном положении. Аргументы рабочих были весомыми. Шримати Анасуябай приходилось действовать против собственного брата Амбалала Сарабхая, который выступал от имени владельцев предприятия. Мои отношения с ними были дружескими, но это только затрудняло мою работу. Я поговорил с владельцами фабрик и предложил передать конфликт на рассмотрение третейского суда, но они отказывались признавать сам принцип арбитража.

Тогда я посоветовал рабочим объявить забастовку. Но прежде я познакомился поближе с ними и их лидерами и объяснил условия, соблюдение которых необходимо для успешной забастовки:

1. Никогда не прибегать к насилию.

2. Никогда не нападать на штрейкбрехеров.

3. Никогда не попадать в зависимость от благотворительности.

4. Оставаться твердыми, какой бы долгой ни была забастовка, и зарабатывать на жизнь любым другим честным трудом.

Лидеры забастовки поняли меня и согласились на эти условия, а рабочие приняли решение не возвращаться к работе, пока владельцы фабрик не учтут их требований или не обратятся в арбитраж.

Именно во время этой забастовки я близко сошелся с Валлабхаи Пателем и Шанкарлалом Банкером. С шримати Анасуябай я был знаком задолго до того.

Мы проводили ежедневные митинги в тени деревьев на берегу реки Сабармати. Забастовщики приходили на такие митинги тысячами, и я в своих речах напоминал о принятых ими условиях, о необходимости действовать мирно и не терять самоуважения. Они каждый день маршировали по улицам города, не нарушая общественного порядка, и несли транспарант с надписью «Эк-тек» («Сдержим обещание»).

Стачка продолжалась двадцать один день. Иногда я обращался к владельцам фабрик с просьбами поступить по справедливости со своими рабочими.

– Но мы тоже приняли на себя определенные обязательства, – отвечали мне они. – Наши отношения с рабочими похожи на отношения родителей и детей… Как мы можем допустить вмешательство третьей стороны? Уместен ли здесь арбитраж?

21. Беглый взгляд на жизнь ашрама

Прежде чем продолжить рассказ о развитии трудового конфликта, я бы хотел заглянуть в ашрам. Все то время, что я провел в Чампаране, я не переставал думать об ашраме и порой заезжал туда ненадолго.

В те дни ашрам располагался в Кочрабе – небольшой деревне недалеко от Ахмадабада. В деревне случилась вспышка чумы, и я подумал о том, что дети ашрама теперь в опасности. Было сложно выработать иммунитет против воздействия окружающей нас антисанитарии, как бы тщательно мы ни соблюдали правила гигиены внутри ашрама. У нас не было возможности заставить жителей Кочраба следовать этим правилам, а избегать их мы тоже не могли.

Мы хотели, чтобы ашрам находился на безопасном расстоянии и от города, и от деревни, но в то же время в пределах их досягаемости. Мы стремились к тому, чтобы однажды осесть на земле, которая принадлежала бы нам самим.

Чума стала достаточно веской причиной, чтобы покинуть Кочраб. Пунджабхай Хирачанд, торговец из Ахмадабада, поддерживал тесные связи с обитателями ашрама и бескорыстно помогал нам решить самые разные вопросы. Он знал о том, что происходит в Ахмадабаде, и вызвался найти для нас подходящий участок земли. Вместе с ним я объездил окрестности к северу и югу от Кочраба в поисках участка, а потом попросил его подыскать место в трех или четырех милях к северу. И он выбрал участок, на котором ашрам находится до сих пор. Его близость к центральной тюрьме Сабармати особенно привлекла меня. Поскольку тюремное заключение считалось чуть ли не рядовым событием в жизни участника сатьяграхи, мне понравилось подобное местоположение. Кроме того, я понимал, что для строительства тюрем обычно выбирали чистые места.

Покупка участка заняла восемь дней. На этой земле не стояло ни единого строения, не росло ни одного дерева. Но его близость к реке и уединенность были несомненными преимуществами.

Пока строились наши постоянные жилища, мы разместились в палатках и поставили сарай, в котором организовали кухню.

Ашрам постепенно разрастался. Теперь в нем насчитывалось больше сорока душ – мужчин, женщин и детей. Все питались на общей кухне. Проект переезда принадлежал мне, а его практическая реализация, как обычно, выпала на долю Маганлала.

Сложности, с которыми нам пришлось столкнуться до того, как было построено постоянное жилье, оказались довольно серьезными. Приближался сезон дождей, а всю провизию приходилось доставлять из города, находившегося в четырех милях от нас. Земля, представлявшая собой пустошь, кишела змеями, и маленькие дети, конечно, были в постоянной опасности. Мы не убивали змей, хотя должен признать, что никто из нас по-прежнему не избавился от страха перед ними.

Правила не убивать ядовитых пресмыкающихся мы придерживались и в Фениксе, и на ферме Толстого, и теперь в Сабармати. В каждом из этих мест нам приходилось обживаться на пустырях, однако никто ни разу не умер из-за змеиного укуса. Как верующий, в этом обстоятельстве я вижу великодушие Бога. Пусть только никто не придирается к этим моим словам, утверждая, что Господь не может быть пристрастным и что у Него нет времени вмешиваться в повседневные дела каждого человека. Я не могу рассказать об этом как-то иначе и описать мои эксперименты другими словами. Я понимаю, что слова здесь бессильны, и все же, если простой смертный пытается заговорить о путях Господних, ему приходится пользоваться лишь собственной сбивчивой речью. Пусть назовут предрассудком мою веру в то, что, не убивая змей на протяжении двадцати пяти лет, мы избегали вреда не благодаря удачному стечению обстоятельств, а благодаря милости Бога. Что ж, в таком случае я буду по-прежнему придерживаться своего предрассудка.

Во время ахмадабадской стачки в ашраме был заложен фундамент ткацкой мастерской, поскольку главным занятием обитателей ашрама тогда было именно ткачество. Прядильное искусство пока было нам недоступно.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации