Текст книги "Огни из Ада"

* * *

Автомобиль патрульной службы подъехал к местному отделению полиции, которое находилось недалеко от Лианозовского лесопарка. Сначала из машины вышел старлей Синяков, обежал авто и открыл дверь капитану Баранову, как швейцар у гостиницы открывает дверцу автомобиля важному гостю. Алексей Баранов, не привыкший к подобного рода знакам внимания, постарался как можно быстрее и непринужденнее выйти. Сжав кулаки и стараясь ни до чего не дотрагиваться, он локтем закрыл за собой дверь. Эту сцену с удивлением наблюдали водитель и второй сотрудник полиции, которые прибыли к ним на подмогу. Они обменялись недоуменными взглядами и решили не выходить из машины.

Старлей подошел к задней двери полицейского фургона, заглянул через небольшое окно с решеткой внутрь и, убедившись, что все спокойно, открыл, держа пистолет наготове. Баранов стоял в метре от него и наблюдал со стороны, как выходят задержанные.

Первыми появились два брата-близнеца. Вылезти из передвижной каталажки здоровякам было довольно сложно. Им приходилось вставать боком и на полусогнутых протискиваться в дверь. Когда им все-таки удалось покинуть полицейский автомобиль, наступила очередь Максима. Ему единственному из троицы завели за спину и сковали руки. Отсутствие наручников на Лехе и Сане объяснялось очень просто: на таких широких запястьях они не застегивались, полицейским пришлось поверить на слово, что братцы будут вести себя хорошо.

Близнецы помогли Максиму спуститься из машины, поддержав его за локти с двух сторон. Оказавшись на асфальте, Макс огляделся по сторонам.

Внутренний двор полицейского участка наводил тоску. Отделение окружал глухой забор из гофрированного железа, выкрашенный в серый цвет, вдоль забора был высажен унылый палисадник с распускающимися кустами и травой, обрамленный бордюрным камнем. Во дворе были припаркованы несколько служебных автомобилей, располагалась маленькая ремонтная зона для одного авто, стояли мусорные баки, и, пожалуй, всё. Само отделение тоже не отличалось изысканностью: двухэтажное здание еще советской постройки, фасад которого отделан панелями серого цвета. Возле входной двери с одной стороны лавочка, с другой – мусорное ведро для курильщиков. Возле ведра стояла женщина с мрачным лицом и курила тонкую сигарету. Лицо курильщицы было даже не мрачным, а преисполненным ненавистью ко всему живому. Она встретилась взглядом с Максом, сплюнула на землю и отвернулась.

«Неудивительно, что она такая хмурая, – подумал Макс. – Находиться изо дня в день в такой серости. Невольно станешь унылым».

– Да, местечко на любителя, – поддержала Огнива мысли Макса. – Мне тоже становится тут как-то тоскливо.

Макс посмотрел на левое плечо, где сидела Огнива с выпяченной нижней губой, как у обиженного ребенка.

– Ничего, – взяла себя в руки Огни. – Мы наладим тут веселье, выкрасим все в жаркий красный цвет.

Она затянулась сигаретой и выдохнула дым в лицо стоящему рядом Синякову. Старлей с недоумением замахал руками, отгоняя табачный дым, который отчетливо чувствовал.

Покрутив головой и не увидев ни одного курящего человека, кроме недовольной дамочки у входа, он решил не заострять на этом внимание и скомандовал задержанным:

– В одну колонну, друг за другом, следуем ко входу в здание. И без шуточек, у меня пистолет наготове.

Первым встал Леха, за ним Саня, замыкал колонну Макс с Огнивой на плече. Тройка задержанных вошла в подъезд, за ними шагал Синяков с пистолетом, направленным на Макса. Последним шел Баранов, он замешкался на мгновение у входа и обратился к курящей женщине:

– Привет, Самойлова. Всё куришь?

– Да иди ты, Баранов. И без тебя тошно, – ответила дама, демонстративно отвернувшись.

Капитан решил больше ни о чем не спрашивать и вошел в подъезд вслед за Синяковым. За ними, быстро затянувшись и бросив окурок мимо мусорного ведра, последовала Самойлова. Как только за ней закрылась дверь, табличка у входа изменилась. Теперь вместо белых букв на синем фоне: «Отдел МВД России по району Лианозово города Москвы» – на стене висела обугленная деревянная дощечка.

На ней неровными красными буквами с потеками, словно кто-то обмакнул палец в кровь, было написано: «Lasciate ogne speranza, voi ch’entrate»11
  Оставь надежду, всяк сюда входящий (итал.) – заключительная фраза текста над вратами ада в «Божественной комедии» Данте Алигьери.


[Закрыть].

* * *

Макс с близнецами оказались в маленьком темном коридоре, который через полтора метра поворачивал налево. Леха шел уверенной походкой и вел за собой остальных. Повернув налево и пройдя еще несколько метров, минуя лестницу на второй этаж, они вошли в небольшое помещение, стены которого снизу до середины были покрашены в зеленый цвет, а с середины до потолка – в белый. На стенах висели образцы разных заявлений и наглядные пособия по самообороне. У правой стены стоял темно-коричневый стол с металлическими ножками. Рядом с ним – старый стул, на котором опасно было сидеть из-за торчащего из сиденья гвоздя. В паре метров от стола, справа, был вход для гражданских, слева – большое окно, забранное толстой решеткой, с маленькой форточкой внизу, над ним – красная надпись на белом фоне «Дежурная часть». Еще один стул стоял у окна дежурного, слева, через несколько метров, была металлическая дверь, ведущая в камеры предварительного заключения.

Сержант Ершов заступил на службу помощником дежурного, но, пока сам дежурный отсутствовал, Ершов занимал его место. Сегодня никаких особых событий не происходило, и сержант отвечал на телефонные звонки, записывая поступившую информацию. Рутинная служба в обычный рабочий день.

– Ершов! – крикнул старлей Синяков, когда все вошли в помещение. – Оформляй новеньких.

– По каким статьям? – тут же вскочил сержант Ершов, надевая головной убор.

– Пока что за нарушение общественного порядка и за отсутствие документов.

– И за оскорбление сотрудников правоохранительных органов при исполнении, – добавил Баранов.

Синяков продолжил список обвинений:

– Похоже, что эти самые вчера напали на магазин и избили директора, – он указал пальцем на улыбающихся близнецов. – А это, возможно, их главарь, – он показал на Макса.

– Давай близнецов в отдельную камеру, а этого «главаря» отдельно, – приказал Баранов. – Я хочу с ним наедине поговорить.

– Слушаюсь! – отчеканил Ершов и побежал исполнять приказ.

Глава 28. События в камерах

Решетка из толстых металлических прутьев, служившая дверью, открылась с визжащим неприятным скрипом. Сержант снял с Макса наручники, толкнул в спину и запер дверь на засов.

Камера Макса ничем не отличалась от камеры, в которую поместили близнецов. Их закрыли первыми, поэтому Макс успел разглядеть место их заточения. Краем глаза он увидел, что в той камере уже был один «пассажир» – мужчина средних лет, одетый в синие джинсы и черную джинсовую куртку. Его лицо и одежда были перепачканы, под слезящимся правым глазом красовался большой синяк, который мешал ему нормально открываться. В камере стоял запах перегара вперемешку с потом.

– Во-о-о-о! Друзья! А вас-то за что повязали? – обрадовался новым сокамерникам мужчина и улыбнулся – двух верхних зубов у него не было. Мужчина громко икнул и продолжил: – Заходите, заходите. Вместе-то повеселей будет. А?

Братья, ничего не ответив, вошли и сели на свободные нары.

Камеры были небольшие, примерно два на три метра. Холодные серые стены без окон, такой же серый бетонный пол. К стенам с правой и левой стороны от входа прикреплены нары с металлическими ушками, чтобы поднимать койки днем. Слегка контрастировал со всей этой серостью только потолок. Раньше он, видимо, был абсолютно белый, а сейчас потемнел, но все же выгодно отличался цветом от пола и стен. В такой мрачной обстановке глазу не за что было зацепиться, в голову лезли мрачные мысли, а душу охватывала тоска.

Макс глубоко вздохнул и сел на откинутые нары слева.

– Ну и что теперь будем делать? – спросил он Огниву, которая расположилась на нарах у противоположной стены. – Ну и влипли же мы…

– Максик, я прошу тебя, не драматизируй, – спокойным голосом ответила Огни, глубоко затягиваясь сигаретой и с удовольствием выдыхая дым, – не забывай, кто я такая. Мы здесь только потому, что я это позволила, а не потому, что так хорошо работает полиция.

Огнива закинула ногу на ногу, оперлась спиной о шершавую бетонную стену и продолжила:

– Местечко, конечно, мрачноватое, но мы здесь надолго не задержимся.

Макс внимательно посмотрел на Огни, которая снова сменила наряд – теперь она выбрала спортивный стиль. Белые беговые кроссовки с черными вставками, свободные светло-коричневые спортивные брюки, толстовка с капюшоном такого же цвета с надписью «I LIVE IN HELL», под толстовкой белая водолазка.

– Может, расскажешь тогда, зачем мы тут? – решил уточнить Макс.

– Если тебе очень интересно, то могу кое-что рассказать. – Огнива сделала небольшую паузу и объявила: – Мы здесь из-за Насоса.

– А-а-а-а, ну теперь, конечно, все стало ясно, – усмехнулся Максим. – Насос – это то, что нам сейчас нужно. Ты прости меня, но я не понимаю, при чем тут насос.

Огнива строго посмотрела на молодого человека, провела указательным пальцем по стене, палец тут же воспламенился, как спичка, и сказала:

– Ты меня не слушаешь, Максим. И не даешь договорить.

Макс сразу же понял, что не стоило иронизировать.

– Да, да, прости. Я немного нервничаю, вот и не сдержался, – примирительно сказал он. – Просто за пару дней столько всего произошло, что в итоге привело меня в отделение полиции, хотя я всегда был законопослушным. Продолжай, пожалуйста.

Огнива поднесла горящий палец к губам и легко дунула на него. Огонь сразу же потух, не оставив даже дымка. Она улыбнулась Максу и продолжила:

– Так вот, мы здесь из-за Насоса. – Огни снова сделала небольшую паузу, наблюдая за реакцией Макса. Он сидел и ждал продолжения, не пытаясь больше перебивать. – Это прозвище начальника отделения полиции – Сосин Олег Семенович, сокращенно Насос. – (Макс кивнул, показывая, что теперь-то ему все понятно.) – Сейчас он в звании полковника и ведет достаточно спокойный образ жизни. Но во времена, когда был молодым лейтенантом, он натворил много всего такого, за что ему придется навеки поселиться в преисподней. Чтобы заполучить место начальника отделения, он не гнушался ничем: шел по головам, подставлял сослуживцев, предавал, брал взятки. Я не буду тебе рассказывать все случаи его аморального поведения, думаю, и так все понятно. – Огнива встала с нар и принялась расхаживать по камере взад-вперед.

Хвост ее, соприкасаясь с полом, высекал искры, которые разлетались крошечными огоньками, падали и сразу затухали.

– Но это еще не самое страшное, Макс. За такое стремление к власти я бы его только похвалила и не трогала бы. Но он еще и убийца. – Огнива остановилась напротив Максим и посмотрела ему прямо в глаза. Макс заерзал от такого пристального взгляда, но продолжал смотреть на нее. Огни ударила хвостом по полу так, что многочисленные искры разлетелись во все стороны. Через пару секунд она снова расхаживала по камере.

– Будучи еще зеленым лейтенантом, в самом начале своей ужасной карьерной лестницы, он заживо сжег молодую семью и монашку.

В тот роковой вечер он изрядно выпил и, практически не помня себя, изнасиловал молодую монашку. Ему хотелось попробовать «запретного плода». Она кричала и сопротивлялась, но его это не останавливало, а только увеличивало азарт. Закончив свое дело, Сосин обвинил монашку в том, что это она его заколдовала и соблазнила, избил ее до полусмерти, оставив погибать на улице. Еще живую, но без сознания, монахиню случайно обнаружил друг Сосина – Николай, живший в собственном доме недалеко от этого места. (У Николая была счастливая семья: жена и маленький ребенок.) Мужчина рассудил, что бегать звонить в скорую – только терять время, девушка в ужасном состоянии, а у него жена медик, сможет оказать первую помощь – и отнес пострадавшую к себе домой. Наутро пришел за советом к Сосину и рассказал ему о своей ночной находке. Немного протрезвевший Сосин сообразил, что теперь его карьере и свободе придет конец. Он понял, что нужно действовать решительно. Тогда он попросил своего друга никому ничего не рассказывать и ждать его дома – мол, сам со всем разберется. А разобрался он скотским образом: убедившись, что вся семья Николая на месте, он запер их и поджег дом. Пламя уничтожило все следы преступления и семью друга Сосина. Этот подонок не пришел даже на похороны. Следствием, к которому приложил руку и Сосин, было установлено, что пожар случился из-за короткого замыкания проводки. Ну а жизнь у Сосина снова забила ключом, и уже ничто не мешало развиваться карьере полицейского. Он ни разу не пожалел о содеянном.

– Какая жуткая история, – сказал Максим, впечатленный рассказом. – Вот только я не пойму, мы пришли ему мстить? Но разве его деяния не подходят под определение – что плохо для людей, хорошо для тебя?

– Нет, Макс, месть здесь совсем ни при чем. Если смотреть на эту ситуацию со стороны его друзей и оскверненной монашки, то может показаться, что я пришла мстить за них. Но, с моей точки зрения, Сосин столько нагрешил, да еще и так сильно, что мы его просто должны низвергнуть в полыхающий ад. Могу тебя заверить, это не месть за обиженных им людей и даже рядом быть не может. Сосин по собственной воле много грешил, и мы будем рады его приветствовать у себя. Видишь ли, есть два вида грешников. Первый – это те, которым многочисленные существа из преисподней нашептывают, что делать, и они это выполняют. Они тоже грешники, но им помогаем мы. Такие люди обычно говорят о своих проступках: «бес попутал», «седина в бороду, бес в ребро», ну и так далее. А есть и второй вид – им не нужна наша помощь, они все делают сами, хладнокровно и жестоко. Среди них много серийных убийц, диктаторов, насильников и других моральных уродов. Вот Сосин как раз из второго типа. Такие люди попадаются нечасто, мы их ждем и принимаем с особым радушием.

– А разве человек не должен сначала умереть, чтобы попасть на суд, а потом уже в рай или ад?

– По большей части да. Но всегда есть исключения из правил. Вот возьмем полковника Сосина. Он уже столько всего натворил, что от него заочно отказались в раю. И, по мнению небес, – Огнива подняла указательный палец, – было бы совсем неплохо закончить его жизненный путь, пока он еще чего не натворил.

– Почему же сразу после того, как он сжег дом, ты его не забрала? – не унимался Макс. – Тогда, может, он еще меньше натворил бы дел.

– Видишь ли, это слишком лакомый кусочек, чтобы доверять его кому-то. Я должна забрать его сама! – Огнива снова села на нары. – А меня не было тут последние сто лет. Так что он жил и здравствовал, не подозревая, что ждет меня. И вот, поверь мне, теперь ему предстоит горячий прием и жутчайшее будущее, уж я постараюсь изо всех сил.

– Хорошо. С этим более или менее стало понятно, мы пришли за начальником полиции. А как же погреб часовни, в которой лежит часть твоей силы? – допытывался Макс.

– Да там все хорошо. Тайник надежно спрятан. Нам нужен Бухов, чтобы добраться до свертка, а он пока катается с Фархадом. Но скоро они уже прибудут к пруду, а мы как раз успеем закончить дела здесь.

– Еще один вопрос мне не дает покоя, – Макс сделал задумчивое лицо. – Вот мы в подземелье этом искали тайник и нашли старинные иконы. И я все думаю, почему я смог их взять в руки? Ведь получается, что я сейчас одержим Демоном (только прошу тебя, не обижайся), а по идее Демон должен бояться икон и всего такого, что принадлежит церкви. И если копнуть еще глубже, то это сам Демон, то есть ты, Огнива, трогала иконы моими руками. И примерно такая же ситуация, когда один из близнецов спокойно взял в руки серебряный крест, и ничего с ним не было.

Огнива сделала глубокую затяжку, выдохнула ароматный дым в потолок и произнесла:

– Начнем с того, что я не просто Демон, а одно из самых сильных существ преисподней. Если вспомнить историю, то давным-давно мой отец был тесно связан с ним, – Огнива запрокинула голову, посмотрела в потолок и замерла с задумчивым видом на пару секунд. После чего взглянула на Макса и продолжила: – Поэтому я знаю, как обходить некоторые препятствия. Иконы и тому подобные вещи сделаны для этого мира – мира людей, чтобы вселять страх и трепет, веру и много всего такого. – Огнива сделала паузу. – А я из другого мира, из мира духов, на меня это не действует. То же самое и с крестом, который Леха взял в руки.

– Хм, получается, тебя ничто не остановит… – задумался Макс.

– Не поняла! – с наигранной строгостью изогнула бровь Огнива. – Ты хочешь меня остановить?

– Нет, конечно, ты что. Да и теперь я понимаю, что это невозможно, – поспешил оправдаться Макс.

– Если тебе будет спокойнее, я тебе скажу, что есть вещи, которые заставят меня и других могущественных Демонов остановиться. – (Макс затаил дыхание и подался всем телом вперед, чтобы не пропустить ни слова.) – Что ты двигаешься ко мне? – усмехнулась Огнива. – Думаешь, я тебе скажу, что это? Нет уж. Я просто хотела тебя успокоить, что есть кое-что, и не более.

– Что-то наподобие того заклинания, при помощи которого тебя раньше изгнали из тела Ивана? И из-за которого сегодня ты не смогла взять сверток?

Глаза Огнивы вспыхнули ярким огнем, на лице появилась злобная улыбка. Она вскочила на ноги и воскликнула с пафосом:

– Да как ты смеешь дерзить! Может, ты сомневаешься в моем могуществе?!

Макс почувствовал, как снизу повеяло сильным жаром, а в воздухе появился едкий запах серы. Он опустил глаза и увидел, что под ним нет пола, а сам он сидит на деревянных нарах над бурлящей магмой. Максим со всей силы вцепился руками в нары и задрал ноги.

– Огнива, хватит! – закричал он, перекрикивая бурлящий шум. – Я верю в тебя! Ты меня неправильно поняла! Я просто спросил!

– Ах, ты просто спросил? Ну так вот тебе ответ: не пытайся от меня избавиться – это может очень плохо для тебя кончиться. Я сама решу, когда мне уходить.

– Конечно! Ты абсолютно права, – Макс говорил быстро, с ужасом наблюдая за магмой внизу. – Я не хочу от тебя избавляться, мне даже нравится проводить с тобой время. Оно сильно разнообразило мою жизнь, я получил столько ценных уроков…

– Ах ты льстец, – засмеялась Огнива. – Видимо, действительно, наше общение идет тебе на пользу.

Под ногами Максима снова появился пол, так же неожиданно, как и пропал до этого.

* * *

После быстрого перекура во дворе отделения полиции Баранов и Синяков отправились в камеру к братьям. Сержант Ершов открыл со скрипом дверь, и напарники вошли внутрь. Близнецы сидели неподвижно, расправив огромные плечи, и смотрели на мирно спящего соседа. Алексей Баранов обратил внимание, что у спящего набухал новый фингал под вторым глазом.

– Это кто из вас его так приложил? – спросил Баранов.

В ответ – тишина, братья даже не повернулись в сторону полицейских.

– Молчим значит. Ну ничего, и не таких раскалывали, – усмехнулся Петр Синяков.

Леха повернулся к Синякову и нагло хмыкнул, глядя на него с полным безразличием.

– Вы, ребята, влипли по полной, так что советую сотрудничать с нами, чтобы по максималке не залететь, – с нотками фальшивого сочувствия начал Синяков. – У нас к вам много вопросов относительно вчерашнего погрома в магазине электроники и избиения директора. Имейте в виду, у нас есть необходимые доказательства и показания свидетелей, так что отбрыкаться не получится. Но для начала я хотел бы прояснить один вопрос, который не дает мне покоя: почему в справках, которые вы мне дали в парке, стоит мое имя? – он достал из кармана два сложенных листка, развернул и показал близнецам.

Ответить на вопрос решил Саня:

– Там же сказано: «для предъявления старшему лейтенанту полиции Синякову Петру Алексеевичу», разве это не вы?

– Да в том-то и вопрос: откуда вы знаете, как меня зовут, и как мои данные оказались на вашей идиотской справке? Вы же не могли заранее знать, что именно я спрошу ваши документы.

Капитана Баранова заинтересовал этот вопрос, и он попросил дать ему посмотреть одну из справок. Старлей поднес бумагу к глазам капитана. Тот, быстро прочитав, спросил:

– А где ты тут видишь Синякова? Тут ясно написано: «для предъявления капитану Баранову Алексею Владимировичу».

– Да не может быть, – Петр Синяков отдернул бумажку от лица напарника и снова прочитал вслух: – «Выдана для предъявления Синякову», вот – синим по белому написано.

Капитан резко выдернул справку из рук старлея и уставился в нее.

– Не знаю, куда ты смотришь, тут мои данные, – Баранов протянул бумагу Синякову, но не отдал ему, а предложил прочитать из своих рук.

Теперь, когда оба полицейских смотрели одновременно на справку, в ней было написано: «Подлежит предъявлению по месту требования…»

Старлей быстро развернул вторую справку, и оба полицейских одновременно посмотрели на нее. В ней тоже было написано: «по месту требования…». Петр отвернулся, и Алексей снова на листке увидел свое имя.

– Вот черт, а… Я говорил тебе, ничего не трогай. Вот, пожалуйста, чуть не испортил фальшивые документы товарищей, – проворчал Синяков, понимая, что несет какую-то бессмыслицу.

– Да ничего я не трогаю, достал уже! – вспылил капитан. – Займись лучше делом.

– Ладно, с вашими фокусами мы еще разберемся, – Синяков посмотрел на Саню и убрал два сложенных листка по внутренний карман кителя без погон и пуговиц. – Теперь давайте начистоту. Что вы делали в парке в той яме?

– Вам-то какое до этого дело? – огрызнулся Леха. – Что, мирным людям нельзя отдыхать в парке?

– Ах, какой странный у вас вышел отдых! В дорогих костюмах сидели в яме вместе с чревовещателем. А к «мирным людям» мы еще вернемся, когда будете рассказывать про вчерашний день.

– Каждый отдыхает, как умеет, – невозмутимо ответил Леха.

– Хватит пудрить нам мозги! – крикнул Баранов. – Говори быстро, кто вы такие, что делали возле пруда и кто этот третий, который был с вами.

– Начальник, – все так же спокойно молвил Леха, – да ты не ори так, вон уже от крика штаны свалились.

Капитан Баранов посмотрел на свои ноги – и действительно, штаны у него спустились до щиколоток. Алексей чертыхнулся и начал быстро надевать брюки. Но не успел он застегнуть ширинку, как пуговицы с легким стуком попадали на пол. Пряжка от ремня отвалилась и полетела вслед за пуговицами. На штанинах стали появляться потертости в районе колен и промежности. Капитан быстро отпустил брюки, и они снова свалились до щиколоток.

– Петя, подтяни, пожалуйста, мне штаны, – попросил Баранов своего напарника. – Я опять забыл и дотронулся до них.

Как раз в этот момент к камере подошел помощник дежурного сержант Ершов и увидел такую картину: один из заключенных спит на нарах с фингалами под глазами, двое других заключенных сидят и смеются над двумя офицерами, которые стоят посередине камеры. Младший офицер надевает штаны старшему, поправляя ему задирающиеся белые семейники с желтыми утятами. Когда пыльные и рваные штаны были надеты, Синяков продолжал держать их, намотав на кулак над причинным местом. Капитан Баранов, осознав всю трагичность ситуации, прикрикнул на Ершова:

– Что ты уставился? – И не нашел ничего умнее, чем заявить: – Не видишь, старший лейтенант Синяков помогает проводить доследственные мероприятия? Открывай давай! – Потом, не глядя на Синякова, краем рта тихо сказал: – Быстро уходим.

Закрывая решетчатую дверь за полицейскими, Ершов не удержался и задумчиво произнес:

– Да-а-а-а. Полиция уже не та, что раньше…

В ответ братья громко засмеялись. Ершов махнул на них рукой и пошел на свой пост.