Текст книги "Огни из Ада"

Глава 36. Спасение полицейских

В подвале часовни наступила гробовая тишина. Убедившись, что жестокая дамочка со своей свитой ушла, капитан Баранов, все еще висевший на стеклянных иголках, всматривался в темноту, пытаясь разглядеть своего напарника. Удавалось увидеть лишь нечеткие очертания и отблески стеклянного гроба.

– Петя?.. – тихо окликнул своего напарника Баранов. – Петя? Ты жив?

В ответ послышался еле слышный гортанный звук.

– Хорошо, – с облегчением выдохнул капитан. – Я попробую выбраться, пока эти ненормальные не вернулись.

Баранов помнил: все, до чего он дотрагивался, ломалось и разваливалось. Сейчас он был рад этому проклятью и захотел его применить. Он сделал глубокий вдох и положил ладони на острия торчащих из него иголок. Эффект оказался несколько иным, чем он ожидал. Ощутимая боль пронзила руки капитана, ладони и пальцы покрылись тысячами мелких кровоточащих ранок. Иглам это прикосновение не причинило вреда. Алексей Баранов решил, что нужно подождать и, может, надавить сильнее. Он напрягся и, морщась от боли, стал вдавливать ладони глубже. Мелкие капельки из каждой ранки перетекали к соседней нижней ране, затем к следующий и так далее, пока не превратились в кровавые ручьи, стекающие по ладоням на пол.

– Черт! – крикнул он напарнику. – Ничего не получается. Теперь это проклятие не работает. Чертовы иголки не уничтожаются. – Он опустил руки, неуверенно сказал: – Держись, я что-нибудь придумаю, – и затих.

Тишину нарушил женский голос, который шел из ниоткуда и эхом разлетался по всему помещению:

– Да что ты придумаешь, солдафон? Сказала же – не шевелиться.

– Дамочка, отпустите нас. Мы все поняли, – взмолился Баранов. Он поднял голову вверх, пытаясь найти источник голоса. – Мы сделаем все, что вы хотите. Клянусь, мы никому ничего не расскажем.

– Эх, солдафон, – в интонации невидимой собеседницы послышалась улыбка. Голос замолчал и больше не возвращался.

– Дамочка? – на всякий случай еще раз позвал Баранов в пустоту, но ответа не последовало.

Капитан затаил дыхание. До его слуха долетали звуки падающих в лужу капель, и эти звуки нарастали. Он протянул окровавленную руку к иголкам и почувствовал, что теперь они не острые, не такие длинные и продолжают уменьшаться. До него дошло, что иголки тают, как сосульки.

– Петя, Петя! – воодушевленно закричал капитан. – Они тают!

В ответ он услышал шорох и кашель напарника. Спустя секунд пять иголки полностью исчезли, и Баранов с размаху упал на пол. Он тут же вскочил и побежал к напарнику, пытающемуся подняться с пола.

– Петя, я здесь, как ты?

– Живой. Только не трогай меня, – ответил Синяков, тяжело дыша и еле сдерживая кашель.

– Это проклятие больше не работает, – ответил Баранов. В голосе его, однако, звучало сомнение.

– Хотелось бы поточнее это знать. А то и так меня тут чуть заживо не похоронили, не хватало, чтобы ты меня добил.

Баранов нащупал ногой на полу старое облачение священника и взял его в руки. Ничего не происходило.

– Видишь, все исчезло. Одежда не расползается, – радостно сказал капитан.

– Ну слава богу, – вздохнул старлей.

После этой фразы с потолка с жутким треском в землю стали бить яркие молнии, попадая рядом с напарниками. Полицейские одновременно сели на корточки. Молнии были странной формы, некоторые – как натянутые веревки, другие причудливо изгибались. В тех местах, где они соприкасались с полом, вспыхивало яркое свечение, как при электросварке. Молнии были повсюду, они заполнили подвал, окружая напарников, кольцо разрядов сжималось.

– Да ты что, какому богу?! – завопил Баранов и, задрав голову вверх, крикнул: – Нет! Нет! Он совсем не это имел в виду! Просто не пришел еще в себя! Конечно, слава дочери Сатаны! Он имел в виду только это!..

Молнии исчезли, и снова наступила тишина. Напарники стояли, все еще ослепленные.

– Что это было? – почти шепотом спросил Синяков, когда исчезли яркие круги перед глазами и зрение вернулось к нему.

– Ты не понимаешь? – немного раздраженно ответил Баранов. – Лучше молчи, пока опять чего-нибудь не произошло. Давай скорее убираться отсюда.

Напарники поковыляли к люку в потолке, через который они и попали в это проклятое место. На их удивление, к стене была прислонена лестница, похожая на ту, которую до этого уничтожил Баранов. Старлей Синяков постучал по лестнице костяшками пальцев, чтобы убедиться, что она настоящая, лестница ответила тупым деревянным звуком.

– Я же сам видел, как она превратилась в прах, – возмущенно сказал Синяков, обернувшись к напарнику. – Чертовщина какая-то тут происходит.

– Да помолчи ты, пожалуйста, – раздраженно ответил Баранов. – Полезли быстрее наверх.

Старлей замолчал и поставил правую ногу на первую ступеньку, проверяя на прочность лестницу. Убедившись, что она выдержит его тело, Синяков стал быстро взбираться наверх. Выбравшись наружу, он крикнул в темноту:

– Капитан, лезь! Она прочная, выдержит!

Баранов осторожно прикоснулся к ступенькам, боясь, что они опять превратятся в труху. Но ничего такого не произошло. Он схватился обеими руками. И замер.

– Ну что ты там?! – крикнул сверху напарник.

– Да лезу, лезу я, – нервно проворчал капитан. – Проверял просто…

С неожиданной легкостью и проворством Баранов выбрался наружу. Запыхавшись то ли от скорости подъема, то ли от страха, он рухнул рядом с люком. Следом за ним упал на землю и старлей Синяков. Они молча лежали и смотрели вверх ничего не видящими глазами. Когда Баранов немного отдышался, он глянул на своего напарника, который тоже в этот момент обернулся, и они оба улыбнулись, радуясь спасению. Капитан протянул правую руку своему старшему лейтенанту и с удивлением заметил, что ран от иголок на ладони больше нет. Он поднес к лицу левую ладонь, на которой все еще оставались следы кровоподтеков, но и на ней ранок не оказалось. Еще шире улыбнувшись, он схватил ладонь Синякова и, не говоря ни слова, сжал ее. Какое-то время они сохраняли крепкое рукопожатие, после чего расцепили руки и стали осматриваться.

Только сейчас капитан Баранов начал понимать: что-то не так. Откуда-то доносился отчетливый запах гари. Он посмотрел вверх, пытаясь разглядеть небо: над ними был только черный закопченный потолок. Капитан нахмурил брови. Когда они залезли в подземелье, никакого потолка сверху не было. Он приподнялся на одном локте и огляделся. Было совсем темно.

– А где это мы? – удивленно спросил он напарника, который опять лег и закрыл глаза.

– Мы на свободе, слава бо… – старлей осекся, сообразив, что говорит лишнее, и зажал рот ладонью. – Я имел в виду, хорошо, что мы выбрались. А вот там, – он показал рукой влево, – должен быть пруд.

– Ты уж следи за языком, мне совсем не хотелось бы помереть мучительной смертью из-за того, что ты, не подумав, несешь всякую ересь.

Старлей Синяков кивнул, а капитан закончил:

– И пруда-то нет, да и неба тоже.

Синяков сел. Теперь уже оба всматривались в темноту, пытаясь определить, где они находятся. Когда глаза окончательно привыкли, они смогли разглядеть обшарпанные стены, к которым приделаны нары. А вместо одной стены была металлическая решетка.

Баранов вскочил на ноги, посмотрел на место, где раньше находился люк, и в полный голос заявил:

– Да мы с тобой в камере закрыты, в которой эти близнецы сидели, – он показал рукой на пол.

– Но как мы-то тут оказались? Мы же были в парке возле пруда? – удивился напарник, встал на ноги и попрыгал на том месте, где только что (он точно это помнил!) был люк в подземелье.

Капитан Баранов обошел камеру по периметру, руками прикасаясь к стенам и убеждаясь, что они настоящие. Наконец, он спросил:

– А почему так горелым пахнет? Похоже, что в отделении был пожар?

– Похоже, что да, – ответил старлей. – Давай позовем кого-нибудь, чтобы нас вытащили отсюда.

Напарники подошли к решетке, схватились руками за толстые металлические прутья и стали звать на помощь. Через пару минут к камере подбежал запыхавшийся человек в пожарном костюме и с фонариком в руке. Он вытаращил глаза на двух полицейских и удивленно спросил:

– А вы как тут оказались?

– Поднялись из люка, – ответил Синяков, тыча пальцем в монолитный пол.

Пожарный посветил, куда показал полицейский, но ничего не увидел. Он вгляделся в измученные и перепачканные грязью лица, осмотрел изорванную форму, руки в засохшей крови.

– Что здесь произошло? – спросил капитан, еле сдерживаясь, чтобы на радостях не обнять пожарного через решетку.

– Вы что, не в курсе? Был сильный пожар, все отделение сгорело. Сейчас он потушен, осталось пролить водой. Почти всех удалось спасти, вернее, никого не было на рабочем месте, кроме начальника отделения Сосина… – пожарный сделал небольшую паузу. – Мы были уверены, что все спаслись, а тут еще, оказывается, и вы были… – Он задумчиво почесал подбородок. – Хотя я лично проверял эти камеры, и я уверен, что тут никого не было.

– Говорят же, мы пришли снизу, из люка, – Синяков снова показал на бетонный пол. – Только сейчас он почему-то исчез.

– Да какая разница, – махнул рукой Баранов. – Открывай скорее камеру, выпускай нас!

– Сейчас, только сбегаю за ключом, – ответил пожарный и еще раз посветил в пол. – Две минуты, я мигом.

Минут через пять пожарный привел дежурного полицейского с фингалом под левым глазом. Никогда еще напарники так не радовались появлению Ершова. Выскочив из камеры, они обнимали дежурного и пожарного, как самых родных людей, и благодарили за чудесное спасение.

Рассказу напарников никто не поверил, уж больно мистическим он показался. История выглядела как результат действия психотропных веществ. На теле Баранова и Синякова не было обнаружено следов иголок, которыми, как они утверждали, их протыкали, только несколько синяков, царапин и ссадин. Единственное, что не получалось увязать в логическую цепочку, так это тысячи мелких ровных проколов на одежде обоих полицейских. Эта форма находилась на складе для хранения улик, пока шло следствие о поджоге полицейского участка, но вскоре чудесным образом исчезла оттуда, что полностью обесценило показания Баранова и Синякова.

В итоге руководство сделало вывод, что капитан Баранов и старлей Синяков, когда пришли в камеру допрашивать близнецов, были усыплены неизвестным веществом. После чего братья благополучно сбежали, а полицейских оставили спать на полу, где их в итоге и нашел пожарный.

Дежуривший в тот роковой день сержант Ершов решил больше никому не рассказывать о монашке и уж тем более о том, что стрелял в человека, но не смог причинить ему вреда. И что в итоге получил старинные золотые монеты, которыми не хотел ни с кем делиться.

Глава 37. Склеп Захара

…Пройдя еще метров двадцать по тоннелю, Макс с близнецами уперлись в корни деревьев, свисающие с земляного потолка. Максим припоминал, что на поверхности где-то примерно в этом месте и начинается лес. Пришлось сильно согнуться, пролезая под корнями. На голову сыпались куски земли вперемешку с песком и мелкими сучками. Глаза запорошило, и уже невозможно было смотреть вперед. Проход становился то уже, то шире, в некоторых местах приходилось ползти на корточках. Мрачный Максим продолжал двигаться вперед, пробираясь сквозь свисающие корни, пока они вдруг не кончились.

Макс остановился, выпрямился в полный рост и обернулся посмотреть на близнецов. Они тоже миновали последние корни и остановились возле него. Головы братьев были испачканы землей и засыпаны мелкими камешками, а у Лехи по лысине пробежал паук и скрылся за шиворотом. Макса немного передернуло, он отвернулся и зашагал дальше.

В конце концов, они дошли до входа в какое-то помещение.

Шар, освещавший им путь, залетел внутрь и замер. Максу ничего не оставалось, кроме как пойти за ним. Он стоял на пороге небольшого зала с низким потолком. Комнатка имела продолговатую форму, размером примерно два на три метра. В ее центре возвышался каменный стол, на котором ногами ко входу лежала мумия в длинной монашеской рясе с торчащими из-под нее костлявыми пятками. Мертвец производил довольно пугающее впечатление: череп, обтянутый желтоватой кожей, черные ямы глазниц, провалы щек, приоткрытый безгубый рот. Редкие и длинные седые волосы обрамляли лицо мумии, седая борода покоилась на впалой груди. Руки монаха со сцепленными высохшими пальцами лежали на животе.

Обстановка комнаты тоже вызывала неприятный холодок под ложечкой: слева от Макса стояли прислоненные к стене большие и маленькие иконы, все они ликами были повернуты к мумии. Рядом с иконами лежали кадило, закрытая Библия, стояли небольшая емкость с непонятной жидкостью, лампада и подсвечник. На стене висели три деревянных креста. Самый большой – по центру – и два по бокам.

Справа располагались предметы и знаки совсем иного культа… В центре стены была нарисована, вероятно кровью, голова козла, вся стена забрызгана бурыми пятнами и заляпана отпечатками ладоней. На стене – три перевернутых креста. У стены на полу лежали два крупных копыта, сверху на них – большой бычий череп с острыми рогами. Рядом на боку валялась золотая чаша со следами крови, давным-давно вытекшей из нее. Чуть дальше стоял планшет с натянутой кожей, на которой были вырезаны таинственные символы.

На шее монаха не было видно креста или еще чего-то, что бы указывало на его принадлежность к одному из миров, представленных в этих красноречивых инсталляциях.

– Огнива, – осторожно, почти шепотом произнес Макс, – ты знаешь, кто это?

Раздался знакомый хлопок, и Огнива материализовалась в полный рост. Она была в очень удачном образе, как раз для этой обстановки. Длинные волосы выкрашены в светло-фиолетовый цвет, короткая челка, большие выразительные глаза обрамлены длинными черными, как уголь, ресницами, тени на веках в тон волосам – легкого фиолетового оттенка. В носу и нижней губе появился пирсинг в виде серебряных колечек. На шее – черный кожаный чокер с торчащими из него металлическими шипами. На правой руке – похожий на чокер, только значительно шире, кожаный браслет. Одежда девушки была выдержана в мрачных тонах: длинная черная футболка с какими-то белыми буквами и непонятными символами. На стройных ногах – темные плотные чулки с подтяжками, скрывающимися под короткой кожаной юбкой. И наконец, шикарные черные ботинки на высокой подошве.

Огнива молча прошлась вокруг мумии, проводя пальцем по краю стола и с любопытством рассматривая помещение.

– Огнива? – снова окликнул ее Макс.

На этот раз девушка посмотрела на Максима и спокойно ответила:

– Да, я знаю его. Это Захар, он когда-то давно был священником.

– Слушай, это становится интересно, – удивился Максим. – Как так? Ты, яркий представитель преисподней, знала священника? Уж больно это странно.

Огни улыбнулась, подошла вплотную к столу, наклонилась над мертвым монахом и замерла на минуту, внимательно изучая его лицо.

– Да, представь себе, мы знакомы. Это интересная история, аналогов которой не знали наши миры. – Огнива закончила исследование мумии и села рядом на каменный стол, небрежно отодвинув легкое тело бывшего монаха. Устроившись поудобнее, она начала рассказ: – Захар жил давно, где-то лет двести назад. Он обладал упрямством, стальной волей и сильным характером. Также был известен своей дерзостью по отношению ко всем. Эти качества собрались в одном очень набожном человеке. Получилась горючая смесь.

Своей набожностью Захар заражал всех вокруг, никто не сомневался в его вере. В проповедях он часто переходил на личности, в частности нелестно отзывался о моем отце, а точнее, постоянно поливал его помоями. Это вдохновляло прихожан, они благоговейно смотрели ему в рот и нисколечко не сомневались в силе Бога и слабости Дьявола.

В какой-то момент Захар и сам стал терять страх перед Дьяволом, он проникался уверенностью в своей безнаказанности. В один из летних дней ему удалось схватить девушку, одержимую Демоном. Он постоянно кого-то обвинял в одержимости или в богохульстве, в основном делал это для того, чтобы прихожане боялись и приходили к нему со своими страхами. Но в этот раз девушка действительно была одержима Демоном, правда, достаточного низкого ранга. – Огнива вскочила на ноги и стала ходить по комнате, продолжая рассказ. – Захар не сразу понял, что имеет дело с существом из ада, и решил развлечься по полной. Он привязал девушку к столбу, который поставил в чан со святой водой, начертил круг, со всех сторон понаставил икон и крестов. И когда приготовления были закончены, он сделал надрезы на своде ее стоп, чтобы кровь вытекала, а святая вода попадала внутрь. В тот момент-то Демон себя и выдал. Девушка стала кричать нечеловеческим голосом, сквернословя и проклиная Захара. Поняв, что в руки попалась настоящая добыча, Захар захотел большего. Он стал издеваться над Демоном, поливая тело девушки святой водой, махал перед ее лицом ладаном, читал молитвы и хаял Сатану.

Демон собрался с последними силами, порвал веревку, связывающую девушку, и выпрыгнул из чана со святой водой. Он смог убить бедняжку, но ее истерзанная душа отправилась на небеса. Сам же Демон уцелел. Весь израненный, он вернулся в преисподнюю и сообщил о деяниях Захара моему отцу.

Отец уже был достаточно наслышан о дерзком священнике, который не боится преисподней, а тут он еще и над Демоном поиздевался. Было решено остановить безумного монаха. И следующей ночью его дом окружило полчище чертей разных мастей. Закидывая его деревянное жилище камнями, а потом и огненными шарами, они вынудили его покинуть дом и выбежать во двор. Захар стал размахивать крестом, пытаясь напугать чертей. В этот момент в калитку вошел сам Люцифер. Священник Захар встал на колени и принялся молиться, чтобы Бог его защитил. Он кричал молитвы, целовал крест, кланялся до земли, но отец медленно и беспрепятственно приближался к нему.

Сатана подошел к священнику, схватил его за горло и поднял высоко над землей. Захар пытался произносить еще какие-то молитвы, но выходило это плохо. Тогда отец взял нагрудный крест, с которым Захар никогда не расставался, раскалил его докрасна и приложил к животу священника. С тех пор у Захара на животе остался ожог в виде перевернутого креста. – Огнива разъединила сцепленные руки мумии, откинула рясу и продемонстрировала старый ожог на иссохшем теле. – После чего отец крепко сжал крест в руке, а когда разжал кулак, священник увидел, что крест превратился в бесформенную болванку, а Дьявол совсем не пострадал. Потом Сатана поставил Захара на землю, взял здоровое бревно и со всей силы ударил священника по ногам, раздробив ему кости. Захар больше никогда не смог ходить. – Огни показала раздробленные кости на ногах мумии. – Когда Захар пришел в себя, оказалось, что дом его сгорел, он стал инвалидом, да еще и с отметиной Дьявола на теле. Больше всего его взбесило то, что небеса за него не заступились, дали Дьяволу свободно прийти и разрушить его жилище, сломать его жизнь, а самое главное, сломать веру. Он перестал верить в чудотворную силу креста, молитв и церкви в целом, верить в то, что верующий человек защищен от существ из ада.

Когда зажили его физические раны, он стал проповедовать обратное. Что не Бог защитит человека, а Дьявол, и что раньше он был слеп, а теперь прозрел. Все, что раньше он называл плохим, стало для него хорошим, и наоборот. Захар придумывал различные обряды: убивал животных ради жертвоприношения, поливал кровью водоемы, поджигал лес. Церковь быстро предала его анафеме.

Люди не могли больше терпеть его помешательство, и в одну безлунную ночь они собрались всей деревней и задушили его, когда он спал. – Огнива сделала небольшую паузу. – Вполне гуманная смерть, если посчитать, сколько он успел натворить.

А когда дошло до похорон, никто не знал, как поступить. Его не могли отпевать в церкви, хотя Захар практически один ее построил. Его нельзя было похоронить на христианском кладбище, хотя он столько всего сделал хорошего до своего помешательства. Мнения людей кардинально разделись, кто-то все еще считал Захара святым человеком, а кто-то – адептом Сатаны. В качестве компромисса решили захоронить его поглубже, в склепе недалеко от кладбища, с мощами и знаками двух духовных сущностей, к которым он при жизни принадлежал.

Похоронили его без почестей, подальше от людей и постарались сделать так, чтобы никто никогда не нашел его склеп. А память о Захаре выжигали каленым железом, и спустя довольно короткое время люди стали забывать о нем.

– Мда-а-а, – протянул Макс. – Очередная жуткая история из преисподней. А у людей, связанных с вами, бывают менее мрачные судьбы? Или все такие пропащие и безнадежные?

Огнива задумалась, а затем с блеском в глазах заявила:

– Есть, конечно, и повеселее истории. Вот, к примеру, про Сергея Болотного, известного по прозвищу Кощей. Кличку ему такую дали за то, что очень худой был и суровый, никто не видел, чтобы он улыбался. У него абсолютно отсутствовало чувство юмора, за что его постоянно дразнили и подначивали. Но Кощей был не согласен с общем мнением. Однажды он решил показать насмешникам, что он обладает самым выдающимся чувством юмора, – воодушевленно рассказывала Огнива, с интересом наблюдая за реакцией Максима. – А работал этот Кощей банщиком в общественной бане. В выходной день он загнал людей в свою баню, запер снаружи и топил ее, пока находившиеся внутри не померли от обезвоживания. А Кощей наблюдал за их мучениями сквозь щель в двери и в первый раз в своей жизни смеялся от всей души. Но его тело, не приспособленное к смеху, дало сбой, и Кощей умер от разрыва сердца прямо перед баней, в которой заморил людей.

– Огнива, не продолжай. Я понял. В общем, хороших историй у вас нет. Давай лучше вернемся к этой мумии Захара. Что с ним стало? Он сейчас в аду?

– Ой, какие мы ранимые, – съязвила Огнива. – Конечно, в аду, где же ему еще быть? Он сейчас служит моему отцу, как раз по своей специализации: придумывает истязания для людей, которые были набожными при жизни, но совершили грех и были за него отправлены в ад. И ты знаешь, у Захара очень хорошо получается, несмотря на то что он все сначала пробует на себе.

– Ему что, это еще и нравится? – удивился Макс.

– Ты сможешь сейчас сам у него это спросить.

Огнива обошла стол, встала к изголовью и положила ладони на желтый череп так, что большие пальцы легли на его впалые глазницы. Огни приподняла голову мумии, и руки девушки засветились изнутри ярко-желтым светом. Огонь этот стал растекаться по сухому телу, как кровь по венам и артериям.

Когда все сосуды мумии заполнились, Макс увидел, что правая ладонь Захара двинулась и пальцы сжались в кулак. Молодой человек, ошарашенный эти зрелищем, попятился назад, к выходу.

Огнива, неотрывно следя за пульсирующими ритмами огня внутри тела мумии, сказала:

– Спокойно, Макс, он тебя не тронет. Ты же под моей защитой.

Макс остановился, но все равно готов был в случае опасности сигануть прочь из склепа.

Тем временем мумия сжала в кулак вторую руку и издала странный звук, отдаленно напоминающий вздох.

– Захар! – властно позвала Огнива. – Захар, ты слышишь меня?

Мумия издала еще несколько странных звуков, потом закашлялась, выпуская из жуткого рта с отсутствующими губами облако пыли. Нижняя челюсть задрожала, видимо, в попытке что-то произнести, но кроме нечленораздельных звуков ничего не выходило. Мумия медленно приподнялась, опершись на локоть, вся дрожа, как лист на ветру. Когда Захару удалось сесть, он повернул голову к Максу и замер. Молодому человеку показалось, что мумия его внимательно изучает, хотя глаза ее плотно закрыты.

– Захар! – снова позвала Огнива и обошла стол, чтобы встать в зоне видимости мумии.

Голова мертвеца с усилием, какими-то мелкими рывками повернулась на голос девушки, открыла рот и произнесла:

– При…

Снова молчание. Нижняя челюсть опустилась почти до отказа, послышался хрип, сквозь который прорвался звук, похожий на голос из трубы:

– Принцесса. Рад видеть тебя в этом грешном мире.

– Привет, Захар, – спокойно ответила Огнива и рукой обвела комнатку. – Как и обещала, я нашла твое захоронение и навестила его. Добро пожаловать в человеческий облик.

Ожившая мумия постучала себя по телу костлявыми руками, опустила голову, взглянув (если так можно выразиться, ведь глаза у нее были по-прежнему закрыты) на свои ребра, обтянутые кожей. Потом внимательно осмотрела ноги, на которых отчетливо были видны переломы, оставленные Сатаной в их первую встречу.

– Ужасное тело, – снова заговорил Захар. – Что они с ним сделали?

– Да ничего такого, просто ты теперь мумия, – с ухмылкой ответила Огнива. – Тебя теперь можно в учебные заведения отправлять как пособие или в музей поставить с табличкой «человек прямоходящий».

– Пожалуйста, Огнива, не нужно, – взмолилась мумия трубным голосом. – Оставь его лучше здесь. – Она повертела головой по сторонам. – Кстати, а где мы?

– Мы глубоко под землей, недалеко от кладбища, – ответила Огнива. – К твоему склепу ведет подземный ход, который давно утерян.

– Эти людишки все же не осмелились меня захоронить на кладбище. Ну что ж, этого следовало ожидать.

– Так, может, тебя отнести на кладбище? Мы как раз сейчас туда направляемся, – Огнива повернулась к удивленному Максу и подмигнула ему.

– Прошу тебя, принцесса, не нужно. Не хочу, чтобы мое тело лежало в земле и гнило вместе с теми невеждами. Оставь его здесь.

– Ладно, ладно. Я пошутила, – успокоила его Огнива.

Захар повернул к ней голову и, указывая левой рукой на Макса, спросил:

– А это кто, твой новый носитель?

Макс напрягся и уже был готов выскочить в коридор, но увидел, что в проеме стоит брат-близнец Леха и явно не собирается его выпускать.

– Да, познакомься, это Макс. Макс, это Захар.

Захар повернул голову к Максу и снова уставился на него пустыми глазницами. Наступила тишина, которую решила нарушить Огнива:

– Теперь можете пожать друг другу руки.

Молодой человек с надеждой посмотрел на Огниву, мол, можно без этого? Но взгляд Огни был непреклонен.

– Ну же! – скомандовала она.

Мумия Захара протянула костлявую руку и замерла в ожидании. Макс сделал шаг вперед, затем еще один и осторожно взялся за высушенную руку, сморщив нос. Наощупь она оказалось довольно теплой, а не ледяной, как он предполагал. Ему показалось, что он держит горстку бамбуковых палочек, обтянутых пергаментом. Сначала они сложились под давлением ладони Макса, но потом с силой обхватили его кисть. Парень слегка запаниковал и попытался освободиться при помощи второй руки, но ничего не вышло, хватка мумии оказалась железной. Захар потянул сопротивляющегося Максима к себе, пока их лица не сблизились на расстояние десяти сантиметров. От мумии шел неприятный запах, что заставило Макса, морщась, отвернуться.

– Огнива? – тихо произнес он просящим тоном.

– Не бойся, он просто изучает тебя, – спокойно отмахнулась Огни.

Максим снова повернулся к мумии лицом и посмотрел в ее закрытые глаза. Они были полностью лишены ресниц и бровей. Вдруг Максу показалось, что он увидел едва заметное движение верхних век. Он нахмурился, посмотрел на Огниву, которая спокойно наблюдала за ними, скрестив руки на груди, и опять повернулся к мумии. Веки снова дернулись, теперь уже это было видно отчетливо, и стали медленно открываться. Максим почувствовал, что больше не может двигаться и не может отвести взгляд. Наконец, глаза Захара открылись, но Макс не увидел в них ничего, кроме глубокой и густой тьмы, которая затягивала, влекла… Это продолжалось всего несколько секунд, но Максиму показалось, что он стоял не меньше получаса, обволакиваемый тьмой.

Наконец, мумия закрыла глаза и ослабила хватку, а Макс смог шевелиться, чем сразу же и воспользовался, чтобы быстро отойти.

– Он слишком мягкий. – Захар повернулся к Огниве. – Принцесса, такой вряд ли сможет попасть в ад. Нам такой не нужен, просто потеря времени.

– А я его не для вас нашла, а для себя, – девушка строго посмотрела на Захара, и в ее глазах вспыхнул огонь. – Да кто вообще спрашивал твоего мнения, а? – Вокруг Огнивы забрезжил огненный ободок, и она продолжила ледяным тоном: – Или, может, ты забыл, кто я такая? Так я напомню, что я Огнива – дочь Люцифера, повелительница огня. А ты просто служишь моему отцу. И ты думаешь, это дает тебе право говорить, что мне подходит, а что нет?

– Виноват, принцесса, – мумия покорно склонила голову. – Я не хотел вас разозлить. Конечно, вы абсолютно правы, мое поведение непростительно.

– Ладно, – ответила остывающая во всех смыслах Огнива. – Иди служи своему хозяину, а я тут уж как-нибудь сама разберусь.

Огни положила на голову мумии руку, в которую сразу же потекли огненные ручейки. Тело Захара слабело на глазах, оно стало покачиваться и, наконец, легло на стол. Когда потоки силы остались только на голове Захара, Огнива улыбнулась и сказала:

– Привет Кощею.

– Кому? – спросила мумия с удивленным вытянутым лицом, но последние жизненные силы оставили ее, и обессиленные руки упали, как плети, на каменный стол.

– Да никому, урюк ты сушеный, – фыркнула Огнива.

Макс снова подошел к столу и слегка прикоснулся к пятке мумии, на этот раз Захар был холодным, как лед. Молодой человек с отвращением отдернул руку и спросил у Огни:

– А что он там говорил про то, что я не подхожу?

– Не бери в голову, Максимка, – очаровательно улыбнулась девушка. – Это наши внутренние дела, и тебе в них совсем не обязательно вникать.

– Дела, конечно, ваши, но я услышал, что касаются они непосредственно меня.

– Какой ты недоверчивый, Макс, – вздохнула Огнива и деланно закатила глаза. – Он имел в виду, что ты по своей сути не грешник. И что, скорее всего, в преисподнюю никогда не попадешь. Поэтому он сразу потерял к тебе интерес и попытался убедить меня отказаться от тебя.

– Если я правильно понял, – уточнил Макс, – мумия Захара, проклятого грешника из ада, сделала мне комплимент? Так, что ли, получается?

– Ну если совсем все упрощать, то да, – согласилась Огнива.

– Я в смятении, не знаю, как на это реагировать.

– Забудь все и пойдем дальше, нам уже пора, – Огнива показала Максу на выход из склепа.

Молодой человек решил больше ничего не спрашивать. Выйдя в узкий коридор, он посмотрел влево, где стояли близнецы с каменными лицами и зрачками, отливающими красным в тусклом свете летающего огонька.

– А я вот им не подхожу, – поддразнивая братьев, сказал Макс, до конца не уверенный, радует его это обстоятельство или огорчает.

Близнецы не отреагировали на это сообщение, они молча стояли и с безразличием смотрели на него. Макс махнул рукой и громко вздохнул. Леха грубовато отодвинул молодого человека обратно в склеп, освобождая дорогу себе, и медленно пошел вперед. Саня же сделал жест, как швейцар, показывая, что теперь должен идти Макс. За ним последовала Огнива, а замыкал колонну Саня.