Текст книги "Драматургия в трех томах. Том третий. Комедии"

Будто слышит все это во сне наш несчастный Иван Матвеич!.. Что-то беспокоит его… Он задергался, перевернулся на другой бок и снова засопел…

ТИМОФЕЙ АНДРЕИЧ (вертя табакерку в руках). А по-моему, даже и хорошо, что он там на время полежит, вместо заграницы-то-с. Пусть на досуге подумает… А что касается немца, то, по моему личному мнению, он в своем праве, и даже более с другой стороны, потому что в ЕГО крокодила влезли без спросу, а не он влез без спросу в крокодила Ивана Матвеича, у которого, впрочем, сколько я помню, и не было своего крокодила.

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Логично.

ТИМОФЕЙ АНДРЕИЧ. А поскольку крокодил составляет собственность, стало быть, без вознаграждения его взрезать нельзя-с. Он валюты стоит. Есть у вас валюта, чтобы освободить Ивана Матвеича?

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. У меня?.. Н-нет.

ТИМОФЕЙ АНДРЕИЧ. А у супруги?

ЕЛЕНА ИВАНОВНА. Тоже… нет. Нет! Но очень хотелось бы!

ТИМОФЕЙ АНДРЕИЧ. Ну, а почему ж она у нас для этого должна быть? Взрезать вообще – дело полиции. Туда и следует отнестись.

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Но как же так?.. Был человек, попал в беду… и никто ему ничего… Но ведь Иван Матвеич, может, еще и у нас по работе понадобится…

ТИМОФЕЙ АНДРЕИЧ. Кто понадобится? Иван Матвеич – понадобится? Хе-хе! Да от него и раньше-то много ли проку было?.. От всей его деятельности?

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Согласен… И все-таки… по гуманности нельзя ли ему, что ли, подать прошение, чтобы его как бы отозвали из отпуска и он как бы продолжает числиться на службе…

ТИМОФЕЙ АНДРЕИЧ. По гуманности как бы можно. Но только как бы без жалования.

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Нет-с, нельзя ли как бы с жалованьем? К примеру, если в виде командировки.

ТИМОФЕЙ АНДРЕИЧ. Командировать особого чиновника в недра крокодила для особых поручений – нелепо-с. По штату не полагается.

Да и какие могут быть туда для нашего отечества особые полезные поручения?

С этими словами Тимофей Андреич встал, как бы давая понять: больше от него ничего не жди, он свой совет дал, выполняйте, мол!

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Для естественного изучения природы на месте… нынче все пошли естественные науки-с, ботаника… Он бы там жил и тук, тук, тук… сообщал-с.

ТИМОФЕЙ АНДРЕИЧ. Об чем?

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Ну, там о пище… варении, или просто о нравах. Для скопления фактов-с.

ТИМОФЕЙ АНДРЕИЧ. Вы говорите, факты. Мы и без того завалены фактами и не знаем, что с ними делать. И к тому ж, согласитесь, он будет сообщать факты, так сказать, лежа на боку? А разве можно служить, лежа на боку. Это уж опять нововведение, опять такого примера у нас не было… Возьмите и то, что если с появлением живых крокодилов начнут исчезать и служащие и потом, на основании того, что ТАМ тепло и мягко, будут требовать туда командировок, а потом лежать на боку… и сообщать нам факты, факты, факты… пожалуй, всякий туда полезет даром деньги брать. Согласитесь сами – дурной пример-с.

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Тимофей Андреич! Тимофей Андреич!

ИВАН МАТВЕИЧ. Должок!

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Порадейте, Тимофей Андреич! Кстати-с: Иван Мат-веич просил вам передать карточный должок, семь рублей, в ералаш-с…

ТИМОФЕЙ АНДРЕИЧ. Восемь…

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Нет, не восемь. Восемь…десят.

ТИМОФЕЙ АНДРЕИЧ. …сот!

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. …десят

ТИМОФЕЙ АНДРЕИЧ. …тысяч.

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Сот… (Взятка.)

ТИМОФЕЙ АНДРЕИЧ. Сот!

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Восемь!

Все тотчас поменялось, и Тимофей Андреич расплывается в доброжелательной улыбке и дает согласие.

ТИМОФЕЙ АНДРЕИЧ. Что ж… Вот теперь… Я-то не против… Командировать его в недры!.. Но согласовать с начальством надо бы!.. Не помешало бы… э-ээ… с начальством!

Около Семен Семеныча в темноте кружат бесы.

НЕКТО. Вы, кажется, Семен Семеныч?

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Да, чем обязан?

НЕКТО. Не буду вам представляться, это пока лишнее. Скажу лишь, что говорю с вами по поручению Комитета. Вы не хотели бы нас посетить – тут недалече? Мы как раз по пятницам собираемся, а сегодня пятница.

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Комитета? Какого Комитета?

НЕКТО. Комитета по спасению друга и товарища нашего Ивана Мат-веича.

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Откуда вы взяли, что его надо спасать. Может, он и не хочет сам, чтоб его спасали.

НЕКТО (с опасной уверенностью). Он – хочет. А если не захочет, мы сделаем так, чтобы он захотел.

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Почем вы знаете?.. И вообще откуда вы такие свалились?

НЕКТО (шепотом). Мы – общественная организация, которая взяла под щит всех в мире узников. А ведь, согласитесь, Иван Матвеич – узник, так или не так?

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Ну, положим, что так. Однако откуда вы об этом узнали – ведь еще ни одна газета о сем инциденте не сообщила?

НЕКТО (не без насмешки). Это хлеб наш – все про всех знать. Про всех униженных и оскорбленных, про всех наших, этих… братьев Карамазовых.

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Вы, я вижу, начитаны… Но пока прошу воздержаться. У нас, представьте, свой план, который мы с Иваном Матвеичем согласовали, и которому вознамерился я следовать.

НЕКТО. Так вы что же, брезгуете?.. Ну, так вот вам адресок на случай. А ну, ежели понадобится и из нашего колодца попить?.. (Он сунул Семену Семенычу какую-то бумажку.) Только храните это в тайне… Съешьте, если что… Ну, что ж, мы тогда сами, без вас. Коли вы брезгуете, мы возьмемся сам.

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Не надо. Навредите только. Не надо, прошу.

НЕКТО. Надо. А коли не надо, мы сделаем так, что будет надо, и он же, и вы же нам еще благодарность объявите.

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Прощайте.

НЕКТО. До свидания.

ХОР РАССКАЗЧИКОВ. И что же Семен Семеныч?

– А Семен Семеныч пошел по начальству.

– И вот он уже в кабинете у Никифора Никифорыча.

НИКИФОР НИКИФОРЫЧ. Это какой Иван Матвеич?.. Из канцелярии Тимофея Андреича?

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Точно так-с, Никифор НИКИФОРЫЧ.

НИКИФОР НИКИФОРЫЧ. Мелкая сошка. Да я ведь такой мелочью не занимаюсь. (Взятка.) Поговорите с Лукой Васильичем.

ЛУКА ВАСИЛЬЕВИЧ. А что по сему поводу высказал Игнатий Проко-фьич?

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Игнатий Прокофьич пока не высказался. Игнатий Прокофьич пока не в курсе.

ЛУКА ВАСИЛЬЕВИЧ. Да что ж вы тогда ко мне обращаетесь?..

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Это я по совету Никифора Никифорыча.

ЛУКА ВАСИЛЬЕВИЧ. Вот бестия! Бюрократ несчастный! Сам не может ничего решить… В этой сложной ситуации я бы на вашем месте прежде всего… прежде всего… прежде всего (взятка) ввел в курс Игнатия Про-кофьича. Вам, батюшка, ко мне вообще не надо было. Вам надо сразу к Игнатию Прокофьичу.

ИГНАТИЙ ПРОКОФЬИЧ. Непростое дело. Прямо скажем, требует решений быстрых (взятка), действия немедленного (взятка). Но, думаю, это не мой вопрос. Надо бы вам вниз и налево к Тимофею Андреичу.

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. У Тимофея Андреича я уж был. Он не против.

ИГНАТИЙ ПРОКОФЬИЧ. Ну, что значит не против? (взятка) Ну, так ежели Тимофей Андреич не против (взятка), – значит, он тем самым «за» (взятка). А ежели он «за», так и я (взятка) не против.

ТИМОФЕЙ АНДРЕИЧ. Ну, вот это мы с вами правильно сделали. Правильно, что со всеми согласовали. Командировать его в недра!

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Слышишь, Иван Матвеич? Командировать его в недра!

ИВАН МАТВЕИЧ (из внутренностей крокодила). Командировать в недра?.. Идея не совершенно нелепа.

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Как дела? Как чувствуешь себя?

ИВАН МАТВЕИЧ (будто не слыша вопроса, полулежа философствует). Старик прав. Практических людей люблю и не терплю сладких мямлей… Действительно, многое могу сообщить и в научном, и в нравственном отношении…

Договорить не дали. В этот момент вбежал взволнованный немец и стал размахивать руками перед носом Семена Семеныча.

НЕМЕЦ. Свиданий закончилось. Время.

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Погодите… Мы даже не поговорили!.. Имейте совесть!

НЕМЕЦ. Совь-есть? Кто говориль?.. Ви не платиль? Вы каждый свиданий будет платиль. Публикум будут рубль платиль, а ви… ви один четвертак, ибо я добрый и имею совь-есть… но ви добри друк вашего добри друк, а я почитаю друк… за четвертак…

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Хорошо-хорошо… Пусть будет четвертак, но дайте договорить! Айн минут!

НЕМЕЦ. Нет айн минут! Публикум ждет… Свиданий закончилось.

Тут он приоткрыл двери, и в крокодильню ввалила целая толпа…

Все тотчас сгрудились вокруг пьедестала, на котором лежал теперь знаменитый крокодил, заживо съевший человека. Пояснения в качестве экскурсовода давала Муттер. В ее руках была указка.

МУТТЕР. Господа!.. Перьед вами речайший экземпляр из раз-рьяда зъемно-водных. Он съел человь-ека, и человьек остался живой там внутри! Это большой достижений нашей европейский культур!.. Это великий европейский гуманизмус… То, что наш крокодил съел вашего русского человь-ека! Но при том ваш русский человь-ек остался…

ОДИН ИЗ ТОЛПЫ. Несъедобен!..

Все хохочут.

ГОЛОС. Русские люди вообще несъедобны.

Аплодисменты, переходящие в овацию. Вместе с толпой аплодируют сидящие в вольере обезьяны.

МУТТЕР. А теперь пройдемте в следующий зал…

НЕМЕЦ. Идем смотреть свинка из моря.

Уводит толпу в боковую дверь.

ИВАН МАТВЕИЧ (оставшемуся в пустом зале Семену Семенычу). Ты видишь?.. Это все принимает новый и неожиданный ход… И не стоит хлопотать из одного только жалованья. Слушай внимательно.

Семен Семеныч с нескрываемой злобою берет стул и в сердцах, устанавливая, стучит им об пол.

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Слушаю тебя, Иван Матвеич.

ИВАН МАТВЕИЧ. Да, я Иван Матвеич! А ты… кто ты такой? а вы… Кстати, ты отдал семь рублей Тимофею Андреичу?

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Что? Семь рублей?

ИВАН МАТВЕИЧ (высокомерно). Ладно, ладно. Сочтемся. Кстати, я намерен отныне употреблять тебя как своего секретаря. Буду диктовать тебе мои мысли и поручения. Главное – составляю ли я юридическую собственность, если да, то чью. Я ли принадлежу крокодилу или крокодил мне. Договор на совместную фирму…

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Какую фирму?

ИВАН МАТВЕИЧ. Совместную.

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Богатая идея.

ИВАН МАТВЕИЧ. Слушай… Я у всех теперь на виду, и хоть спрятанный, но первенствую. Стану поучать праздную толпу. Наученный опытом, представлю из себя пример величия и смирения перед судьбою! Буду, так сказать, кафедрой, с которой начну поучать человечество…

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ (ядовито). Все человечество? Не наскучило бы!

ИВАН МАТВЕИЧ. Нет! Ибо весь проникнут великими идеями, только теперь могу мечтать об улучшении судьбы всего человечества… Польза от меня теперь бесконечная. Но к делу. Жена? Что с женой-то делать?

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Ты, вероятно, спрашиваешь о Елене Ивановне?

На авансцене.

ЕЛЕНА ИВАНОВНА. Ой, не могу… никак не могу сейчас с вами разговаривать, любезный Семен Семеныч!..

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ (оторопело). Как так, милая Елена Ивановна?

ЕЛЕНА ИВАНОВНА. Тороплюсь на маскарад. Внизу Андрей Осипыч ждет в карете, вы разве не заметили…

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Не заметил, да… С утра до ночи в работе – организую вашему мужу журналистов. Я к вам на курьерских мчался, чтоб вы только об Иване Матвеиче послушали…

ЕЛЕНА ИВАНОВНА. После, после обязательно послушаю, а сейчас ну никак не успеваю!.. Для маскараду еще надо приготовиться.

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. А Иван Матвеич про вас спрашивал… Он про вас очень интересуется все знать… Вы ведь даже еще ни разу к нему и не приехали.

ЕЛЕНА ИВАНОВНА. Уже два раза собиралась, честное слово, но никак не доеду… Все мешает что-нибудь… то да се… Но вы передайте ему, что я об нем все время вспоминаю… И немцу-хозяину скажите, чтоб он мне какую-нибудь пенсию назначил… Не могу же я теперь жить без жалованья Ивана Матвеича только потому, что какой-то немецкий крокодил его проглотил?!. Это незаконно!

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Хорошо, я передам. Все передам, как вы сказали.

ЕЛЕНА ИВАНОВНА. Ну, тогда все, уходите, мне еще надо кое-что подготовить с собой для маскерада!

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Когда же мне дозволите прийти? Завтра?

ЕЛЕНА ИВАНОВНА. Нет, завтра я тоже буду занята. И послезавтра вряд ли смогу… Знаете, приходите, как только с пенсией у вас будет для меня решено! Андрей Осипыч!

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Ах, вот он каков, Андрей-то Осипыч!

…Поздним вечером, когда крокодильня опустела последними посетителями, сюда вошла Муттер с веником, щетками и ведром.

Первым делом она подлила воды в крокодилово лежбище, затем стала подметать накопившийся за день мусор – огромные, надо сказать, кучи…

И потом принялась сантиметр за сантиметром протирать крокодилью кожу. Неожиданно почувствовала сзади дыхание ожидавшего «встречи» Ивана Матвеича… Рука Ивана Матвеича захватила талию Муттер и подтянула к себе.

Муттер смутилась, но смущение ее оказалось недолгим, – она собственной ручкой «направила» блуждающую руку Ивана Матвеича туда, куда надо, то есть к своей пышной груди и под юбку.

Послышалось учащенное сердцебиение (явно не крокодильского, а человеческого происхождения) и дыхание, дыхание, дыхание…

Лицо Муттер расплывается от неожиданно пришедших к ней ласк и наслаждений. Она стоит, не мигая, держа щетку, как ружье, и боясь шевельнуться.

7

Внутренности крокодила.

Иван Матвеич, развалившись в своем «кресле», курит сигару.

Наслаждаясь, посылает дым.

Семен Семеныч, войдя в крокодильню, с удивлением видит этот дым.

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Поздравляю, Иван Матвеич, вы, я вижу, совсем уже обустроились…

ИВАН МАТВЕИЧ. Долго ли умеючи?.. Это же был сон? Или ты не веришь в российского Робинзона?! Самое лучшее время моей жизни!

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ Друг мой, а свобода? Ведь ты, так сказать, в темнице, тогда как человек должен наслаждаться свободою.

ИВАН МАТВЕИЧ. Ты глуп. Люди дикие любят независимость, люди мудрые любят порядок, покой, застой, стабильность…

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Иван Матвеич, пощади и помилуй… разговариваешь как противник нигилизма, я тебя не узнаю.

ИВАН МАТВЕИЧ. Да, я был нигилистом поневоле. Все нигилисты – нигилисты поневоле.

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Но есть и просто понятие гуманности.

ИВАН МАТВЕИЧ. Какая гуманность? Великий живет для себя. Я должен стоять за то, чтоб мне было как можно выгоднее, и если общество осознает о выгоде экономических отношений со мной, мы и соединимся на равных правах.

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Да ведь нужно знать, в чем настоящая выгода?

ИВАН МАТВЕИЧ. Обществу надо объяснять.

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. А не захочет?

ИВАН МАТВЕИЧ. Принудим.

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Вот твой либерализм. Ты стоишь за принуждение?

ИВАН МАТВЕИЧ. Разумеется. Крепкая и сильная администрация – первое дело.

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Да ты, брат, философ!.. Сократ!

ИВАН МАТВЕИЧ. Что такое философ? Слово «философ» у нас на Руси есть слово бранное и означает дурака. Это хуже современной прогрессивной мокрицы.

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Иван Матвеич, Иван Матвеич… Одно я понял из нашего разговора: что проглотившее существо либеральнее проглоченного, т. е. жертва.

ИВАН МАТВЕИЧ. Я не жертва, нет. Я поклялся и останусь верен своему реформаторскому делу, которое вы называете разрушительным. Из крокодила дам вам новую истину, а на развалинах ваших устрою пикник сумасшедший, базар преогромнейший на зависть Востоку и Западу. Ненавижу половинчатую работу. Разобьем же старые скрижали и бросим их к свиньям. А я… Я в этом зубастом крокодиле опровергну все и буду для вас новый Прудон!

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Прудон, Прудон… А на кой нам этот Прудон. Что за самозваные пророки российского прогресса народились? Мы глумились до злобы почти над всем тем, что любит и чтит народ наш и к чему рвется его сердце. Когда же перестанем презирать народ свой и получим, наконец, облик свой человеческий, а не крокодилий, когда получим вид свободного существа, а не раба и не лакея?

ПОЛИЦЕЙСКИЙ ЧИН (появившись за спиной Семена Семеныча). Документики, пожалуйста!

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Да, да, да.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ ЧИН. Ты кто?

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Вы кто…

ПОЛИЦЕЙСКИЙ ЧИН. Вы кто?

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Простите, а вы кто?

Полицейский чин показывает документ.

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Понял.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ ЧИН. Вы кто?

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Я?.. Сослуживец… Работали вместе… когда-то!

ПОЛИЦЕЙСКИЙ ЧИН. Сослуживец, говоришь?.. А еще кто?

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ (очень напуган). Еще?.. Да кто ж я ему еще?..

ПОЛИЦЕЙСКИЙ (подсказывает). Друг?

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Нет… то есть да… в некотором роде… были… когда-то…

ПОЛИЦЕЙСКИЙ ЧИН (строго). Значит, сослуживец и друг?

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ (обреченно). Ну да… что поделаешь… так вот вышло… когда-то…

ПОЛИЦЕЙСКИЙ ЧИН. Или – друг и сослуживец?

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ (совсем сдавшись). Ну да… то есть можно и так… (Вдруг по-петушиному дерзко.) А почему, собственно, вас это интересует?!

ПОЛИЦЕЙСКИЙ ЧИН. Для порядку! Вы свободны.

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Я свободен, а ты свободен, Иван Матвеич?

ИВАН МАТВЕИЧ. Если хочешь знать все до конца, то крокодил – моя свобода.

Конец первого акта

Акт второй

Редакция.

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Господин редактор! Я вот тут вам принес… Вы уж обработайте, напечатайте, я то – не могу, не хватает гения все толком выписать… Нету способностей… Лучше вы сами… Нужно, чтобы вся Россия узнала всю правду!

РЕДАКТОР. Так-таки и проглотил? Ну, безобразие…Чего творят! Чего творят!

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ – РЕДАКТОРУ. Но мы этого так не оставим, защитим, встанем грудью, так сказать, за правое дело.… А уж мы выведем злодейство на чистую воду! Напечатаем, защитим.

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Спасибо! Я вам ни чего не должен?

РЕДАКТОР. Да вы что!.. Ну, как вам не совестно!.. Наша редакция самая честная. Наша печать свободна до того, что если кого-то где-нибудь запятнали, мы тут же его отмоем дочиста. Есть на свете правда и справедливость, есть! Не волнуйтесь! Мы напечатаем! Выведем злодейство на чистую воду. Мы напечатаем правду и только правду, и ничего кроме правды (подает газету, исчезает).

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Вот! Смотри, Иван Матвеич, сегодняшняя утренняя газета, «Пассаж в пассаже»! Здесь вся правда о тебе.

ИВАН МАТВЕИЧ. Читай же скорее!

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. А, вот нашел. «Вчера в нашей обширной и украшенной великолепными зданиями столице распространились чрезвычайные слухи. Некто Н.»

ИВАН МАТВЕИЧ. А почему Н?

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Так принято.

ИВАН МАТВЕИЧ. А… ИваН. Понятно.

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ (продолжает читать). «…известный гастроном из высшего общества…»

ИВАН МАТВЕИЧ. А почему гастроном?

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Иван Матвеич, это неважно. Ты же из высшего общества? Ну, вот! (продолжает читать газету) «…вероятно, наскучив кухнею Бореля, вошел в здание Пассажа, в то место, где показывается огромный, только что привезенный из Парижа в столицу крокодил, и потребовал, чтоб ему изготовили его на обед…»

ИВАН МАТВЕИЧ. Погоди… Что-то не то!.. Это про меня? Не про тебя?..

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. «Сторговавшись с хозяином, он тут же принялся пожирать его, то есть не хозяина, весьма смирного и скромного к аккуратности немца, а его крокодила…»

ИВАН МАТВЕИЧ. Ну, это шалишь… Этого уж совсем не было!.. Читай далее!

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. «Принялся пожирать… отрезая сочные кусочки перочинным ножиком и глотая их с чрезвычайной поспешностью».

ИВАН МАТВЕИЧ. То есть, по ним выходит, не крокодил меня съел, а я съел крокодила!..

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Выходит так. Вот оно золотое перо!.. (смеются).

Появляется пьяный Немец.

НЕМЕЦ. О, майн готт! Зачем я приехал в этот руссленд? Зачем я привез сюда майн крокодиль? Я несчастный унд несчастный майн кроко-диль!

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Почему ты несчастен? Вон сколько денег поимел с.

НЕМЕЦ. Да, я сто талер с публикум сегодня брал, а завтра десять тысяч талер. Я сто тысяч талер вся Европа буду собирать, я.

Шнапс шнелер! А сейчас я несчастен. Моя жена всегда был верен мне. А теперь она мне изменяйт.

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Это же было во сне.

НЕМЕЦ. Нет. Это было наяву. Я видел его сон.

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Но этого не может быть.

НЕМЕЦ. Может, иногда. Если крокодиль проглотиль шеловек унд ше-ловек живьет в его живот и все этому верят, значит все может! Шнапс шнеллер! Давай!

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Понимаю, значит вера нужна человеку! Человеку нужна вера!

НЕМЕЦ. Унд ЛЮБОВЬ! Я свою жену любиль всю жизнь! Сначала я ее купиль в Сиам. Это далеко. Там живут одни близнецы. Как увидель ее, так сразу купиль. Я принес домой май цвайглавый девушка в свой паноптикум, ферштеен? Потом она принес мне много денег. Весь мир смотрел ее, потому что моя моя жена – чудо! Юдо! И потом я на ней женился! А теперь она мне изменяет! Изменяет! Изменяет! Нет мораль – нет жизнь! Это есть наш великий классический немецкий философий! А ваш русский философий: нет мораль – вот это жизнь!! Наоборот.

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Неправда! Наливай! Мы, русские, всегда говорили, что мораль – это основа основ!

НЕМЕЦ. Говориль, говориль! А делал наоботор! Ваш русский счастье – разврат, когда много свобод. А наш немецкий счастье – несвобод, порядок, «ордунг».

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Рабство – это, значит, тоже порядок? Все, немец. Давай подпишем договор, а потом обмоем! (Протягивает немцу бумагу.)

НЕМЕЦ. Найн! (рвет бумагу). Договор есть хорош на мой условий. Сто пятьдесят тысяч рублей билетами последний внутренний займ, каменный дом на Гороховой улиц унд…

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. И… и..

НЕМЕЦ. И чин российский полковник. Понималь?

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Очень хорошо тебя понималь. Одного только не понималь – зачем тебе, немцу, чин российский полковник? Ну убей меня бог, зачем?

НЕМЕЦ. Нужна.

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Помилуйте, да за что же вам полковника? Какой вы подвиг совершили, какую службу сослужили, какой военной славы добились? Ну, не безумец вы после этого?

НЕМЕЦ. Я заслужил полковник, потому что показал людям кроко-диль, а в нем живой гофрат… чиновник сидит! А русский не может показать живой крокодиль, а в нем живой гофрат, чиновник сидит. Ты можешь?

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Нет, я не могу.

НЕМЕЦ. Потому ты и не полковник (подписывает договор). Я люблю Руссланд. Люблю клюква, люблю русский мороз. Шнапс шнеллер! Люблю русский птица тройка. Мойка. Попойка. Помойка. Я люблю русский песня (затягивает «Лучинушку»).

Поют втроем вместе с Иваном Матвеичем.

 
Извела меня кручина,
Подколодная змея.
Ты гори, гори моя лучина,
Догорю с тобой и я…
Ты гори, гори моя лучина…
 

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Немчура! Ты мне тут зубы-то не заговаривай! Мораль! Мораль! Морали у нас нет. Ишь выискался. А сам, сам ты знаешь кто?

НЕМЕЦ. Кто??

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Двоеженец проклятый. Пшел вон отсюда!

Чиновничий стол. Общее собрание чиновников.

ИГНАТИЙ ПРОКОФЬИЧ (держит вступительную речь). Знаете ли вы, господа, что дело с этим дураком Иваном Матвеичем принимает совсем нехороший оборот. Я уже имел выволочку сверху: как, мол, мы могли такое допустить?.. Вот книга, только что выпущенная в Карлсбаде тамошними социалистами. Жалеют, что Иван Матвеич так к ним и не доехал. Ругают почем зря царя нашего и отечество. Вот я вас с тем и собрал, чтобы вы честно, самокритично, как это только вы умеете, разобрались в этом жутком, для всех нас чреватом последствиями происшествии. Кто просит слово первым?.. Я думаю, ты должен сказать, Тимофей Андреич.

ТИМОФЕЙ АНДРЕИЧ. Я сожалею… Сожалею, господа, что так оно вышло, так оно произошло… Можно сказать, ни я, ни вы, никто не мог предугадать этакой аварии… Но уж коли она случилась, давайте не искать виноватого, а что-то придумаем, как из этого положения выйти. У меня все.

ИГНАТИЙ ПРОКОФЬИЧ. Какие будут мнения и суждения по докладу Тимофея Андреича?

НИКИФОР НИКИФОРЫЧ. Разрешите мне, Игнатий Прокофьич!

ИГНАТИЙ ПРОКОФЬИЧ. Говори, Никифор Никифорыч, говори… Даю тебе слово.

НИКИФОР НИКИФОРЫЧ. Прав Игнатий Прокофьич! Ох, как прав в своем беспокойстве. Уже создан какой-то неизвестный Комитет по спасению, в который вошли всякие авантюристы и шантажисты… Они делают угрозу нашей государственности.

ИГНАТИЙ ПРОКОФЬИЧ (с места). А мы молчим.

НИКИФОР НИКИФОРЫЧ. Прав Игнатий Прокофьич! Опять прав! А мы молчим и никак не реагируем. А нам надо что-то делать. Срочно. Нам надо менять положение.

ЛУКА ВАСИЛЬИЧ. Можно мне?

ИГНАТИЙ ПРОКОФЬИЧ. Тебе, Лука Васильич, не можно, а даже нужно. Говори!

ЛУКА ВАСИЛЬИЧ. Я вот слушал Никифора Никифорыча и думал – как он прав!.. И вы, Игнатий Прокофьич, тоже правы!.. Не говоря об Тимофее Андреиче… Тот просто как в воду глядит. Но у меня вопрос…

ИГНАТИЙ ПРОКОФЬИЧ. Задавай свой вопрос, Лука Васильич! Смело задавай!

ЛУКА ВАСИЛЬИЧ. Как менять?.. То, что НАДО менять, – это мы уже все понимаем, но так, как было раньше, сегодня уже нельзя… Но вот что именно надобно поменять, чтобы избавиться всем нам от этой напасти, от этого крокодила проклятого, что наших лучших людей без разбору глотает.

ТИМОФЕЙ АНДРЕИЧ. А вот тут ты не прав, Лука Васильич! Тут ты заблуждаешься!

ЛУКА ВАСИЛЬИЧ. Объясни, в чем, Тимофей Андреич.

ТИМОФЕЙ АНДРЕИЧ. А в том, что забегаешь вперед. А вперед самого себя забегать не следует.

ИГНАТИЙ ПРОКОФЬИЧ. А я вот слушаю вас обоих и думаю: и ты прав, Тимофей Андреич, и ты, Лука Васильич… Менять, конечно, надобно, но так, чтобы ничего не менять.

НИКИФОР НИКИФОРЫЧ. Это как же? Этого крокодила под бока да и…

ТИМОФЕЙ АНДРЕИЧ. А так. Взять да и отправить этого крокодила в Африку там или в Германию… туда, откуда его привезли… да и дело с концом!..

ИГНАТИЙ ПРОКОФЬИЧ. Иными словами, вы, Тимофей Андреич, предлагаете обычную высылку!

ТИМОФЕЙ АНДРЕИЧ. Да, высылку! Но необычную, поскольку высылаем мы не какого-то Ивана Матвеича, а крокодила с Иваном Матвеи-чем. А это уже другая, более человечная политика!

ИГНАТИЙ ПРОКОФЬИЧ. Ну, а вы… вы-то что предлагаете, Лука Васи-льич?

ЛУКА ВАСИЛЬИЧ. Я предлагаю снять.

НИКИФОР НИКИФОРЫЧ. Кого?

ЛУКА ВАСИЛЬИЧ. Всех.

ТИМОФЕЙ АНДРЕИЧ. Это как?

ЛУКА ВАСИЛЬИЧ. А вот так (начинает менять местами стаканы). Этого туда, этого сюда, этого отсюда туда… Как не справившихся. Ошибся – отвечай головой.

НИКИФОР НИКИФОРЫЧ. Вот мы твоей головой и будем отвечать. Жаль, не тебя поел крокодил, а бедного Ивана Матвеича.

ЛУКА ВАСИЛЬИЧ. Снять! Снять всех подряд!

ТИМОФЕЙ АНДРЕИЧ. Ну, меня ладно. И Никифора Никифорыча?

ЛУКА ВАСИЛЬИЧ. И Никифора Никифорыча!

НИКИФОР НИКИФОРЫЧ. И Никифора Никифорыча?

ЛУКА ВАСИЛЬИЧ. Всех, кроме Игнатия Прокофьича! Игнатий Проко-фьич – пусть единственный, кто останется!

Шум, гам, все кричат, машут руками…

ИГНАТИЙ ПРОКОФЬИЧ. Я вот слушал вас сейчас и думал: вы все не правы. Всегда правы, а сейчас не правы, причем, повторяю, все!.. Я собрал вас как патриотов. Вы патриоты?

ТИМОФЕЙ АНДРЕИЧ. Да.

НИКИФОР НИКИФОРЫЧ. Да.

ЛУКА ВАСИЛЬИЧ. Нет, то есть да.

ИГНАТИЙ ПРОКОФЬИЧ. Как лиц ответственных. Вы ответственны?

ЛУКА ВАСИЛЬИЧ. Да.

НИКИФОР НИКИФОРЫЧ. Да.

ТИМОФЕЙ АНДРЕИЧ. Нет, то есть да.

ИГНАТИЙ ПРОКОФЬИЧ. Чтобы начать вы свое, мы свое.

ЛУКА ВАСИЛЬИЧ. Ну, а я, например, не понимаю, что значит вы свое, вы свое.

НИКИФОР НИКИФОРЫЧ. Что ты не понимаешь? (Переставляет стаканы.)

ЛУКА ВАСИЛЬИЧ. У нас своего ничего нету. Вы нам сначала дайте.

ТИМОФЕЙ АНДРЕИЧ. Вы его извините, Игнатий Прокофьич. Он у нас всегда все хочет знать.

ИГНАТИЙ ПРОКОФЬИЧ. Это можно. Сажать будем, убивать будем.

НИКИФОР НИКИФОРЫЧ. Вот это правильно.

ИГНАТИЙ ПРОКОФЬИЧ. Но вначале нужно согласовать.

ЛУКА ВАСИЛЬИЧ. Теперь понятно. Сажать, убивать, согласовать.

ИГНАТИЙ ПРОКОФЬИЧ. Теперь о высылке (чиновники смеются). Ну какая может быть высылка? Африка на нас обидится, Германия вообще перестанет иметь дело.

Теперь второе предложение: всех снять. Да! Надо снять, но не всех!.. Вот тут к нам приходил по делу о крокодиле так называемый Семен Семеныч, выдающий себя за секретаря и товарища Ивана Матвеича. Вот кто с ним был заодно и всегда! Вот кто не помешал ему вовремя очутиться в крокодиле! Вот кто должен за все отвечать! Предлагаю: снять Семена Семеныча с его должности, кто «за» – прошу поднять! (Все молча выпивают.) Воздержавшихся нет. Принято единогласно. Семен Семеныч!

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Я тут.

ЧИНОВНИКИ. Подите отсюда вон!

ХОР РАССКАЗЧИКОВ.

Переулками,

– закоулками,

– дворами

– шел расстроенный вконец неудачами своей карьеры Семен Семеныч.

– И ноги его будто сами привели к той самой щели, в которую исчез Некто.

– Помните Некто, он еще сунул ему бумажку с адресочком.

НЕКТО. Ну, вот, не побрезговали… Прошу!

Подземная зала. Свечи. Зеркала. Полутьма.

ХОР РАССКАЗЧИКОВ. И Семен Семеныч смело шагнул в темноту, в какую-то полуподвальную залу…

– «Высшая нравственная идея грядущего заключается в…

– Из двух идей бунта и смирения мы обязаны выбрать первую…

– А на вопрос – есть ли бог? – истинный русский революционер всегда имеет ответ…

– Нам ли о добре и зле, если…

– Наша гуманность есть кнут и веревка…

– Если в Европе цивилизация, то у нас в России православие…

– Коли есть несправедливость, то почему несправедливо насилие…»

НЕКТО. Господа, в нашем полку прибыло!.. Что же вас заставило, разъясните-ка?!

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Да как вам разъяснить?.. Выгнанный с места, не имею никаких средств… Да и друг мой пропадает черт знает где…

НЕКТО. Вы правильно сделали, что обратились в наш Комитет по спасению… Мы спасем и его, и вас.

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Как?

НЕКТО. Ну вот, Семен Семеныч, вы с нами, мы с вами. Мы сделаем смуту… Мы сделаем такую смуту! Нас называют нигилистами… Но что ж такое нигилисты – никто не мог узнать. А вы как думаете, в чем нигилизм этот наш?

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Надо думать, в отрицании всего существующего на свете.

НЕКТО. Однако ж это нелепо. Вот вы с ним дружите. А объясните мне, почему?

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Странная вещь – дружба!.. Положительно могу сказать, что я на девять десятых был с ним всегда дружен из злобы!

НЕКТО. То-то и оно!.. (Надевает на лицо Семен Семеныча маску беса.)

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Более того, признаться откровенно, я всегда терпеть не мог Ивана Матвеича за безграничность его самолюбия. Всю жизнь, начиная с самого детства. Я желал и не мог избавиться от его опеки. Тысячу раз я хотел было с ним совсем расплеваться, и каждый раз меня опять тянуло к нему, как будто я все еще пытался ему что-то доказать или за что-то отмстить… Странная вещь дружба!

НЕКТО. Отмстить – это грех. А что такое грех? Недостаток фосфору в мозгу…

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Вы не знаете еще моих отношений с женой его, Еленой Ивановной?

НЕКТО. Почему же не знаем?.. Да весь Петербург знает о вас!..

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Что же? (Срывает с себя маску дьявола.)

НЕКТО. Что Елена Ивановна – конфетка, и более ничего.

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Как?

НЕКТО. Конфетка! Милая сладкая нелепость!.. Ну, да не стесняйтесь… Мужчина настоящий не стесняется своих связей!.. Или не мужчина?.. Перед кем стесняться?.. Получи! (Он вынимает сверток и хочет вручить его Семену Семенычу.)

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Это что?.. Бомба?!

НЕКТО. Наша, самодельная!..

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Для чего?

НЕКТО. Подложишь завтра под крокодила и рванешь.

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Я?

НЕКТО. Ты! Ты! Кому ж еще? Сам сказал: дружу со злобы…

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Ну погибнет же крокодил, а с ним и…

НЕКТО. Ну погибнет, и что? Зато идея восторжествует.

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Какая же это идея?

НЕКТО. Идея спасения всех узников. Идея спасения нашей совести. Этой бомбой мы спасем Россию от крокодилов! (Вынимает из-под ноги топор.)

К топору зовите Русь! Устроим мясорубку, да такую, чтобы сам Достоевский подивился: неужели я такое предрек? Неужели такое возможно?!

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Неужели такое возможно?

НЕКТО. Все возможно, господа! Потому что дозволено все! И будем счастливы, будем! Будем! Будем!

СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Когда же наступит это счастье?..

НЕКТО. Сейчас не время. Сейчас мы все как один умрем. Умрем в борьбе за это… (Бесы исчезают.)