Текст книги "О стихах"

Выворачивание наизнанку – лишь предельная форма выражения одного из самых общих приемов поэтики Маяковского – антитезы. Р. Якобсон утвердил представление, что основа поэтики Маяковского – метафора (а Пастернака – метонимия). Вероятно, лучше сказать, что метафора – основа элементов, из которых складываются стихи Маяковского; основа же их соединения в структуру – антитеза. Контрастность поэзии Маяковского бросается в глаза, замечена критикой со времен К. Чуковского, восходит к общей культуре авангарда и опирается на плакатную агитационность революционной эпохи. Мы видели, что идейно-композиционную основу по крайней мере 7 стихотворений составляет антитеза «прошлое – настоящее/будущее», производными от нее являются антитезы «капитализм – социализм» («Американцы удивляются»), «высокое – низкое» («Корона и кепка»), «смирение – борьба» («9 января»), с нею соотносится параллельная антитеза «мнимость – действительность», «лозунги – факты» («Первомайское поздравление», «Вместо оды», «Долой шапки», «Долой!»): всего, таким образом, это половина нашего корпуса. Но даже когда в стихотворении нет сквозной антитезы, отдельные места его могут быть выделены антитезами более дробными: в «Первых коммунарах» такая антитеза отмечает центр, в «Разговоре с товарищем Лениным» – начало и конец авторского монолога, в «Парижской Коммуне» чередуются группы строф без антитез и с антитезами (2–3, 4–5, 6–7, 8-10).

Антитеза – это как бы размножение мысли почкованием, она позволяет механически удвоить любой элемент текста: это существенно для поэта, пишущего стихи на заданную праздничную тему. Иногда за этим можно следить почти воочию. Так, в «Первых коммунарах» звеньями сюжетной последовательности являются вторые половины строф: «Память об этом красном дне рабочее сердце хранит» – «живого социализма слова над миром зажглись впервые» – «Коммуну поставил к стене Галифе, французский ихний Колчак» – «дамы в глаза совали зонтика кончик» – «лозунг остался нам: Победите – победите или умрите!» К этим полустрофиям пририфмовываются первые половины – и, как правило, по принципу антитезы: «Немногие помнят про дни про те, как звались, как дрались они, но…» – «Надеждой в сердцах бедняков засновав, богатых тревогой выев…» – «Не рылись они у закона в графе, не спорили, воду толча…» – «Совсем ли умолкли их голоса, навек удалось ли прикончить? – чтоб удостовериться…» – «Коммуну буржуй сжевал в аппетите и губы знаменами вытер…» Подобные строфы, то чаще, то реже, можно найти почти в каждом стихотворении. Общеизвестно, что в стихах концовочный пуант обычно сочиняется первым, а основная часть стихотворения потом подстраивается под него (об этом Цветаева разговаривала с Кузминым в «Нездешнем вечере»); по-видимому, так же сочиняется и строфа. И. Сельвинский цитировал афоризм: «в двух строках поэт говорит то, что он хочет, третья приходит от его таланта, четвертая от его бездарности»; у Маяковского эти закономерности психологии творчества только нагляднее, чем у других.

При такой достаточно устойчивой схеме построения стихотворения, конечно, велика была опасность впасть в ремесленное однообразие. Маяковский, сколько мог, сопротивлялся этой опасности. В 1926–1929 гг. он пять раз писал к одному и тому же празднику по 2–3 стихотворения в разные газеты; сравнивая, можно видеть, что он старался строить их поразному. «Май» 1925 г. написан как картинка прошлого, а «Два мая» – как картинка будущего. «Октябрь» 1926 г. – связное лирическое рассуждение, «Не юбилейте!» – рассыпающиеся декламации на разные темы. «Февраль» 1927 г. – историческое повествование, «Корона и кепка» – описание в духе лубка или плаката. «Десятилетняя песня» 1928 г. сопоставляет прошлое и будущее, «Лозунги-рифмы» служат к этому как бы отделившейся императивной концовкой. Только в трех стихотворениях о МЮДе 1928 г. Маяковский начинает сбиваться, и отдельные строфы во «Вперед, комсомольцы!» и «Всесоюзном походе» кажутся взаимозаменимыми. Такая одновременная, но разная разработка одной и той же темы, видимо, была для Маяковского предметом профессионального интереса. В трех стихотворениях 1923 г. под демонстративно одинаковым названием «1-е мая» меняется даже стиль: наиболее вызывающе-эпатажный для «Лефа», более сдержанный для «Красной нивы», еще более сдержанный для «Известий». (Ср. также «17 апреля» и «Крестьянин, помни о 17 апреля!», написанные к годовщине Ленского расстрела в том же 1923 г.: одно для рабочих, другое для крестьянских газет; позднейшая обработка той же темы, «Лена» 1927 г., ближе к более примитивному варианту – крестьянскому.) Но в 1926–1929 гг. стиль Маяковского (и всей советской поэзии) стал ровнее, и разница между стихами, рассчитанными на разные газеты, почти незаметна.

Особую проблему представляют собой два стихотворения о Коммуне 1927 и 1928 гг. Второе из них, «Парижская Коммуна», удивляет двумя несвязностями. Во-первых, это несомненный пробел в начале: после строфы-зачина, даже без упоминания о Коммуне (только «…прошедших восстаний опыт») в упор следует: «Через два коротких месяца, почуяв – Коммуна свалится! – …бросились на Коммуну версальцы»: через два месяца после чего – не сказано. Во-вторых, это слишком резкий переход от главной части к заключительной: «И сам Галифе припустился плясать… – // На нас эксплуататоры смотрят дрожа…» – обычно Маяковский на таких стыках ставит более обобщающую фразу (или более связующую, как в «Первых коммунарах»: «и вновь засияло буржуя лицо до нашего Октября»). Напрашивается предположение, что здесь – по крайней мере в первом случае – имело место редакционное сокращение стихотворения, не вмещавшегося в газетную страницу (хотя обычно Маяковского боялись сокращать). Случайно или нет, но это ощущение пробела исчезает, если мысленно вставить после 1-й строфы «Парижской Коммуны» 2-ю и 3-ю строфы «Первых коммунаров», ровно за год до того напечатанных в том же «Труде»: от «Когда капитал еще молод был…» до «…над миром зажглись впервые». Не будем делать никаких рискованных предположений, а только отметим наличие здесь несомненной текстологической проблемы.

13. Подводя итог всему сказанному, можно попытаться, наконец, суммировать ту совокупность читательских ожиданий, которая должна была сложиться (хотя бы подсознательно) у всякого внимательного читателя газетной поэзии и на фоне которой должно было восприниматься каждое новое стихотворение Маяковского.

Тема стихотворения заранее подсказывается календарным днем и контекстом газетной страницы. Поэтому заглавие стихотворения становится несущественно, а зачин может быть опущен.

Календарные праздники, служащие темой, обращены или больше в прошлое, или больше в будущее. Первые – исторические: Коммуна, 9 января, Февраль, ленинский день; вторые – тематические: военный, антивоенный, трудовой, женский, юношеский день. Из двух главных праздников Май не примыкает ни к тем, ни к другим, он – «сегодняшний», а Октябрь у Маяковского обращен скорее в будущее, чем в прошлое. Отсюда – ожидание преобладания темы прошлого или темы будущего в стихотворении. Оно может подкрепляться в зачине стихотворения словами «помни…» или «сегодня…»

Тема будущего будет преобладать (при любом празднике) в конце стихотворения и иметь вид призывов, сопровождающихся восклицаниями. Насколько она будет захлестывать основную часть стихотворения, зависит от его объема.

Объем стихотворения – малый, средний или большой – опознается еще до чтения, простым взглядом: на газетной полосе объем компактнее и заметнее, чем на листаемых страницах книги. Если объем малый, то велика вероятность, что все стихотворение будет состоять из восклицательных призывов. Если объем средний, то стихотворение, скорее всего, будет построено более или менее симметрично и соответственно концовочная призывная часть будет уравновешена и приглушена какими-то мотивами в зачине. Если объем больше среднего, то концовочная часть, скорее, будет выделена и противопоставлена основной. Если объем большой, то основная часть, в свою очередь, распадется на две – о прошлом и настоящем.

О прошлом рассказ ожидается преимущественно повествовательный, поэтапный. О настоящем – описательный, перечневый. О будущем – в виде вереницы призывов, эмоциональная окраска которых заглушает семантику. Все три аспекта подчеркнуто-антитетически противопоставлены друг другу: антитез можно ожидать на каждом повороте текста, даже в его начале. Поэтому читатель, приступая к стихотворению, готов к неожиданностям: Маяковский может нарочно подбросить ему нестандартную, «наизнаночную» тему.

Все эти ожидания подтверждаются или не подтверждаются по мере чтения, по-разному в каждом стихотворении. Степень этих ожиданий различна: мы видели, что для выделенной концовочной части оно больше (так построены три четверти рассматриваемых стихотворений), а для «наизнаночного» начала меньше (так построена только одна четверть наших стихотворений). Именно соотношение таких ожиданий складывается в неповторимый творческий облик автора в сознании читателя. В другом месте мы дали в убывающей последовательности список таких ожиданий для восприятия стиха Маяковского (Гаспаров 1974, 466–467): во-первых, рифмованность, во-вторых, четверостишные строфы с перекрестной рифмовкой, в-третьих, 4-3-ударная длина стиха, в-четвертых, преобладание 1-2-сложных междуударных интервалов ит. д. Дать такой же список сейчас для восприятия композиции Маяковского мы не решаемся: 35 праздничных стихотворений – это слишком небольшое статистическое количество. Чтобы сделать такой расчет, нужно расширить круг материала хотя бы до нескольких сотен образцов газетной поэзии Маяковского вообще.

В самом деле, интуитивное ощущение говорит, что праздничные стихи, по-видимому, не выделяются резко из массы стихов позднего Маяковского, поэтика у них – общая. Это, конечно, подлежит проверке: нужно параллельное обследование, во-первых, других, не-праздничных, агитстихов Маяковского 1925–1929 годов, а во-вторых, обследование праздничных газетных стихов других поэтов того же времени, например Асеева. Так или иначе, мы надеемся, что предлагаемое описание может послужить подходом к более детальной картине поэтики Маяковского, нежели та, какою мы сейчас вынуждены довольствоваться.

ПРИЛОЖЕНИЕ:

Май. 1. «Два мая» («Вечерняя Москва», 30. 04. 1925), VI, 112: Сегодня / забыты / нагайки полиции. //От флагов / и небо / огнем распалится. /// Поставить / улицу – / она / от толп / / в один / смерчевой / развихрится столб. ///В Европы / рванется / и бешеный раж ее / / пойдет / срывать / дворцов стоэтажие. ///Но нас / не любовь / сковала, / но мир / / рабочих / к борьбе / взбарабанили мы. /// Еще предстоит – / атакой взбежа, // восстаньем / пройти / по их рубежам. /// Их бог, / как и раньше, / жирен с лица. / /С хвостом / золотым, / в копытах тельца. // / Сидит расфранчен / и наодеколонен. // Сжирает / на день / десять колоний. // / Но скоро, / на радость / рабам покорным, // забитость / вырвем / из сердца / с корнем. / / / Но будет – / круги / расширяются верно //и Крест / и Проф / и Коминтерна. ///И это будет / последний… – / а нынче / / сердцами / не нежность, / а ненависть вынянчим. /// Пока / буржуев / не выжмем, / не выжнем – // несись / по мужицким / разваленным хижинам, // несись / по асфальтам, / греми / по торцам: // – Война, / война, / война дворцам! /// – А теперь / картина / идущего, // вернее, / летящего / грядущего. /// Нет / ни зим, / ни осеней, / ни шуб… // Май – / сплошь. / Ношу //к луне / и к солнцу / два ключа. // Хочешь – / выключь. / Хочешь – / включай. / //И мы, / и Марс, / планеты обе // слетелись / к бывшей / пустыне Гоби. ///По флоре, / эту печку / обвившей, // никто / не узнает / пустыни бывшей. /// Давно / пространств / меж мирами Советы // слетаются //со скоростью света. /// Миллионами / становятся в ряд // самолеты / на первомайский парад. // Сотня лет, / без самого малого, // как сбита / банда капиталова. /// Год за годом / пройдут лета еще. // Про них и не вспомнит / мир летающий. ///И вот начинается / красный парад, //по тысячам / стройно / скользят и парят. /// Пустили / по небу / красящий газ – // и небо / флагом / красное враз. ///По радио / к звездам / – никак не менее! – // гимны / труда / раскатило / в пение. /// И не моргнув / (приятно и им!) / планеты //в ответ / рассылают гимн. /// (…?) // Рядом / с этой / воздушной гимнастикой / / – сюда / не нанесть / бутафорский сор – // солнце / играм / один режиссер. /// Все / для того / веселиться чтобы. //Ни ненависти, / ни тени злобы. ///А музыка / плещется, / катится, / льет, // пока / сигнал / огласит / – разлет! – /// И к солнцу / отряд / марсианами вскинут. // Купают / в лучах / самолетовы спины.

«Май» («Рабочая Москва», 1. 05. 1925), VI, 117: Помню / старое /1-ое Мая. // Крался / тайком / за последние дома я. // / Косил глаза: // где жандарм, / где казак? /// Рабочий / в кейке, / в руке / перо. // Сходились – / и дальше, / буркнув пароль. // / За Сокольниками, / ворами, / шайкой, // таились / самой / глухой лужайкой. / // Спешили / надежных / в дозор запречь. // Отмахивали / наскоро / негромкую речь. //./ Рванув / из-за пазухи / красное знамя, // шли / и горсточкой / блузы за нами. / // Хрустнул / куст / под лошажьей ногою. // В тюрьму! / Под шашки! / Сквозь свист нагаек! /// Но нас / безнадежность / не жала тоской, / / мы знали – / за нами / мир заводской. //,/ Мы знали – / прессует / минута эта // трудящихся, / нищих / целого света. ///И знал / знаменосец, / иод шашкой осев,//что кровь его / самый / вернейший посев. /// Настанет/ пришедших не счесть поименно // мильонами / красные / встанут знамена! / / / И выйдут / в атаку / веков и эр / / несметные силища / ЭсЭсЭсЭр.

«Первомайское поздравление» («Известия», 1. 05. 1926), VII, 111:Товарищ солнце, – не щерься и не ящерься! – Вели облакам своротить с пути! Сегодняшний праздник – праздник трудящихся, – и нечего саботажничать: взойди и свети! /// Тысячи лозунгов, знаменами избранных, зовут к борьбе за счастье людей, – а кругом пока толпа беспризорных. Что несправедливей, злей и лютей? / // Смотри: над нами красные шелка – словами боевыми затканы, – а у скольких еще бока кошелька оттопыриваются взятками? // / Подняв надзнаменных звезд рогулины, сегодня по праву стойте и ходите! А мало ли буден у нас прогулено? – Мало простоено? Сколько хотите! /// Наводненье видели? В стены домьи – бьется льдина, мокра и остра. – Вот точно так режим экономии – распирает у нас половодье растрат. / / / Товарищ солнце, скажем просто: – дыр и прорех у нас до черта. – Рядом с делами огромного роста – целая коллекция прорв и недочетов. /// Солнце, и в будни лезь из-за леса, – жги и не пяться на попятный! – Выжжем, выжжем каленым железом – эти язвы и грязные пятна! /// А что же о мае, поэтами опетом? Разве первого такими поздравлениями бодрят? – А по-моему – во-первых подумаем об этом, – если есть свободные три дня подряд.

«Мой май» («Известия», 30. 04. 1922), IV, 30: Всем, / на улицы вышедшим,' / тело машиной измаяв, // всем, / молящим о празднике / спинам, землею натруженным, – / / Первое мая! / Первый из маев // встретим, товарищи, / голосом, в пение сдруженным. /// Веснами мир мой! // Солнцами снежное тай! //Я рабочий – / этот май мой! //Я крестьянин – / это мой май. /// Всем, / для убийств залегшим, / злобу окопов иззмеив, – // всем, / с броненосцев / на братьев / пушками вцедивших люки, – // Первое мая!./ Первый из маев // встретим, сплетая / войной разобщенные руки. / / / Молкнь,

винтовки вой! // Тихнь, пулемета лай! //Я матрос – / этот май мой! //Я солдат – / это мой май. /// Всем / домам, / площадям, / улицам, / сжатым льдяной зимою, – // всем / изглоданным голодом / степям, / лесам, / нивам – / / Первое мая! / Первый из маев // славьте – / людей, / плодородий, / весен разливом! // / Зелень полей, пой! / / Вой гудков, вздымай! / /Я железо – / этот май мой! //Я земля – / это мой май!

«1-е мая» («Красная нива», 29. 04. 1923), V, 40: Свети! / Вовсю, небес солнцеглазье! // Долой – / толпу облаков белоручек! // Радуйтесь, звезды, на митинг вылазя! // Рассейтесь буржуями, тучные тучи! /// Особенно люди. / Рабочий особенно. / / Вылазь! / Сюда из теми подваловой! / / Что стал? / Чего глядишь исподлобленно? // Иди! / Подходи! / Вливайся! / Подваливай! /// Манометры мозга! / Сегодня / меряйте, // сегодня / считайте, сердечные счетчики, – / / разветривается ль восточный ветер?! / / Вбирает ли смерч рабочих точки?! /// Иди, прокопченный! / Иди, просмоленный! // Иди! / Чего стишь одинок?! // Сегодня / 150 000 000 // шагнули – / 300 000 000 ног. /// Пой! / Шагай! / Границы провалятся! // Лавой распетой / на старое ляг! // / 500 000 000 пальцев, / крепче, / выше маковый флаг! /// Пение вспень! / Расцепи цепенение! / Смотри – / отсюда, / видишь – / тут – // 12 000 000 000 сердцебиений –,/ / с вами, / за вас – / в любой из минут. ///С нами! / Сюда! / Кругосветная масса, // эСэСэСэР ручища – / вот вам! // Вечным / единым маем размайся – // 1-го Мая, / 2-го / и 100-го.

«1-е мая» («Леф», 1923, № 2), V, 42: Поэты – / народ дошлый. // Стих? / Изволь. / Только рифмы дай им. / / Не говорилось пошлостей / / больше, / чем о мае. /// Существительные: / Мечты. Грезы. Народы. Пламя. Цветы. Розы. Свободы. Знамя. // Образы: / Майскою – сказкою. / / Прилагательные: Красное. Ясное. Вешний. Нездешний. Безбрежный. Мятежный. / / / Вижу – / в сандалишки рифм обуты, // под древнегреческой / образной тогой //и сегодня, / таща свои атрибуты, – // шагает бумагою / стих жидконогий. /// Довольно / в люлечных рифмах нянчить – // нас, / пятилетних сынов зари. / / Хоть сегодняшний / хочется / привет / переиначить. // Хотя б без размеров. / Хотя б без рифм. /// – 1 Мая / да здравствует декабрь! / Маем / нам / еще не мягчиться. / Да здравствует мороз и Сибирь! / Мороз, ожелезнивший волю. / Каторга / камнем камер / лучше всяких весен / растила / леса / рук. / Ими / возносим майское знамя – / да здравствует декабрь! //1 Мая. / Долой нежность! / Да здравствует ненависть! / Ненависть миллионов к сотням, / ненависть, спаявшая солидарность. / Пролетарии! / Пулями высвисти: / – да здравствует ненависть! – / / 1 Мая. / Долой безрассудную пышность земли. / Долой случайность весен. / Да здравствует калькуляция силенок мира. / Да здравствует ум! / Ум, / из зим и осеней / умеющий / во всегда / высинить май. / Да здравствует деланье мая – / искусственный май футуристов. /// Скажешь просто, / скажешь коряво – · / / и снова / в паре поэтических шор. // Трудно с будущим. / За край его // выдернешь – / и то хорошо.

«1-е мая» («Известия», 1. 05. 1923), V, 45: Мы! / Коллектив! / Человечество! / Масса! / / Довольно маяться. / Маем размайся! / / В улицы! / К ноге нога! // Всякий лед / под нами / ломайся! // Тайте / все снега! /// / мая / пусть / каждый шаг, / в булыжник ударенный, // каждое радио, / Парижем отданное, // каждая песня, / каждый стих – // трубит / международный // марш солидарности. /// / мая. / Еще / не стерто с земли / имя / последнего хозяина, / последнего господина. / / Еще не в музее последний трон. // Против черных, / против белых, / против желтых / воедино – // Красный фронт! /// 1 мая. / Уже на трети мира / сломан лед. // Чтоб все / раскидали / зим груз, // крепите / мировой революции оплот, / / серпа, / молота союз. /// Сегодня, /1-го мая, // наше знамя / над миром растя, // дружней, / плотней, / сильней смыкаем // плечи рабочих / и крестьян./// 1 мая. / Мы! / Коллектив! / Человечество! / Масса! // Довольно маяться – / в мае размайся! / /В улицы! / К ноге нога! // Весь лед / под нами / ломайся! // Тайте / все снега!

О к т я б р ь. 8. «Октябрь» («Красная панорама», 5. 11. 1926), VII, 232: Если / стих / сердечный / раж, // если / в сердце / задор смолк, // голосами его будоражь // комсомольцев / и комсомолок. /// Дней шоферы / и кучера / / гонят / пулей / время свое, //а как будто / лишь вчера // были / бури / этих боев. ///В шинелях, / в поддевках идут… // Весть: / «Победа!» / За Смольный порог. // Там Ильич и речь, / атут // пулеметный говорок. /// Мир / другими людьми оброс; // пионеры / лет десяти // задают про Октябрь вопрос, // как про дело / глубоких седин. /// Вырастает / времени мол, // день – волна, / не в силах противиться; // в смоль-усы / оброс комсомол, // из юнцов / перерос в партийцев. ///И партийцы / в годах борьбы / / против всех / буржуазных лис // натрудили / себе / горбы, / / многий / стал / и взросл / и лыс. / / / А у стен, / с Кремля под уклон, / / спят вожди / от трудов, / от ран. // Лишь колышет / камни / поклон // ото ста / подневольных стран. ///На стене / пропылен и нем // календарь, как календарь, // но в сегодняшнем / красном дне //.воскресает / годов легендарь. /// Будет знамя, / а не хоругвь, // будут / пули свистеть над ним, // и «Вставай, проклятьем…» / в хору // будет бой, / и марш, / а не гимн. /// Век промчится / в седой бороде, // но и десять / пройдет хотя б, // мы / не можем / не молодеть, / / выходя / на праздник-Октябрь. / / / Чтоб не стих / сердечный раж, // не дряхлел, / не стыл / и не смолк, // голосами / его / будоражь // комсомольцев / и комсомолок.

«Не юбилейте!» («Известия», 7. 11. 1926), VII, 235:1. Мне б хотелось / про Октябрь сказать / не в колокол названивая, //не словами, / украшающими / тепленький уют, – / / дать бы / революции / такие же названия, / / как любимым / в первый день дают! /// Но разве / уместно / слово такое? // Но разве / настали / дни для покоя? /// Кто галоши приобрел, / кто зонтик; // радуется обыватель: / «Небо голубо…» // Нет, / в такую ерунду / не расказеньте / / боевую / революцию-любовь. / / / В сотне улиц / сегодня / на вас, / на меня // упадут огнем знамена. // Будут глотки греметь, / за кордоны катя // огневые слова про Октябрь. II. Белой гвардии / для меня / белей // имя мертвое: юбилей. /// Юбилей – это пепел, / песок и дым; // юбилей – / это радость седым; /// юбилей – / это край / кладбищенских ям; // это речи / и фимиам; // / остановка предсмертная, / вздохи, / елей – // вот что лезет / из букв / ю-6-и-л-е-й. / / / А для нас / юбилей – / ремонт в пути, // постоял – / и дальше гуди. /// Остановка для вас, / для вас / юбилей – // а для нас / подсчет рублей. /// Сбереженный рубль – / сбереженный заряд, / / поражающий вражеский ряд. / / Остановка для вас, / для вас / юбилей – / / а для нас – / это сплавы лей. /// Разобьет / врага / электрический ход // лучше пушек / и лучше пехот. /// Юбилей! / А для нас – / подсчет работ, / перемеренный литрами пот. // / Знаем: / в графиках / довоенных норм // коммунизма одежда и корм. ///Не горюй, товарищ, / что бой измельчал: // – Глаз на мелочь! – приказ Ильича. /// Надо / в каждой пылинке / будить уметь // большевистского пафоса медь. III. Зорче глаз крестьянина и рабочего, //и минуту / не будь рассеянней! / / Будет: / под ногами / заколеблется почва // почище японских землетрясений. /// Молчит / перед боем, / топки глуша, // Англия бастующих шахт. /// Пусть / китайский язык / мудрен и велик, – / / знает каждый и так, / что Кантон // тот же бой ведет, / что в Октябрь вели // наш / рязанский / Иван да Антон. ///Ив сердце Союза / война. / И даже // киты батарей / и полки. / / Воры / с дураками / засели в блиндажи // растрат / и волокит. ///И каждая вывеска: / – рабкооп – / / коммунизма тяжелый окоп. /// Война в отчетах, / в газетных листах – / / рассчитывай, режь и крои. //Не наша ли кровь / продолжает хлестать //из красных чернил РКИ? ///И как ни тушили огонь – / нас трое! // Мы / трое / охапки в огонь кидаем: // растет революция / в огнях Волховстроя, / /в молчании Лондона, / в пулях Китая. // Нам / девятый Октябрь – / не покой, / не причал. / Сквозь десятки таких девяти // мозг живой, / живая мысль Ильича, // нас / к последней победе веди!

«Было – есть» («Труд», 6. И. 1927), VIII, 217: Все хочу обнять, / да не хватит пыла, – // куда / ни вздумаешь / глазом повесть, // везде вспоминаешь / то, что было, // и то, / что есть. ///От издевки / от царевой // глаз / России / был зареван. /// Мы / прогнали государя, / по шеям / слегка / ударя. ///И идет по свету, / и гудит по свету, // что есть страна, / а начальства нету. /// Что народ / трудовой / на земле / на этой // правит сам собой / сквозь свои советы. /// Полицейским вынянчен // старый строй, / а нынче – /// описать аж / не с кого // рожу полицейского. /// Где мат / гудел, / где свисток сипел, / / теперь – / развежливая / «снегирей» манера. // Мы – / милиционеры. /// Баки паклей, / глазки колки, // чин / чиновной рати. / / Был он / хоть и в треуголке, //но дурак / в квадрате. ///Ив быт / в новенький // лезут / чиновники. /// Номерам / не век низаться, / и не век / бумажный гнет! / / Гонит / их / организация, // гнет НОТ. /// Ложилась / тень / на все века / /от паука-крестовика. ///А где / сегодня / чиновники вер? // Ни чиновников, / ни молелен. / / Дети играют, / цветет сквер, //а посередине – / Ленин. /// Кровь / крестьян / кулак лакал, // нынче / сдох от скуки ж, // и теперь / из кулака // стал он / просто – кукиш. /// Девки / и парни, // помните о барине? /// Убежал / помещик, // раскидавши вещи. /// Наши теперь / яровые и озимь. // Сшито / село / на другой фасон. // Идет коллективом, / гудит колхозом, // плюет / на кобылу / пылкий фордзон. /// Ну / а где же фабрикант? // Унесла / времен река. /// Лишь / когда / на шарж / заглянете, // вспомните / о фабриканте. ///А фабрика / по-новому / железа варит. / / Потеет директор, / гудит завком. // Свободный рабочий / льет товары //в котел республики / полным совком.

«Октябрьский марш» («Труд», 7. 11. 1929), X, 124: В мире / яснейте, / рабочие лица, – // лозунг / и прост / и прям: // надо / в одно человечество / слиться // всем – / нам, / вам! /// Сами / жизнь / и выжнем и выкуем. // Стань / электричеством, / пот! // Самый полный / развей непрерывкою / / ход, / ход, / ход! / / / Глубже / и шире, / темпом вот эдаким! / / Крикни, / победами горд – // «Эй, / сэкономим на пятилетке // год, / год, / год!» / / / Каждый, / которому / хочется очень / / горы / товарных груд, – / / каждый / давай / стопроцентный, / без порчи // труд, / труд, / труд! / // Сталью / блестят / с генеральной стройки / / сотни / болтов и скреп. // Эй, / подвезем / работникам стойким / / хлеб, / хлеб, / хлеб! / / / В строгое / зеркало / сердцем взглянем, / / счистим / нагар / и шлак. / / С партией в ногу! / Держи / без виляний // шаг, / шаг, / шаг! //,/ Больше / комбайнов / кустарному лугу, // больше / моторных стай! // Сталь и хлеб, / железо и уголь // дай, / дай, / дай! / // Будем / в труде / состязаться и гнаться. // Зря / не топчись / и не стой! / / Так же вымчим, / как эти / двенадцать, // двадцать, / сорок / и сто! /// В небо /ив землю / вбивайте глаз свой! / / Тишь ли / найдем / над собой? / / Не прекращается / злой и классовый // бой, / бой, / бой! // / Через года, / через дюжины даже, // помни / военный / строй! // Дальневосточная, / зорче / на страже // стой, / стой, / стой! / / / В мире / яснейте, / рабочие лица, – / / лозунг / и прост / и прям: / / / надо / в одно человечество / слиться // всем – / нам, / вам.

Февраль. 12. «Февраль» («Труд», 12. 03. 1927), VIII, 53: Стекались / в рассвете / раненько-раненько, / / толпились по десять, / сходились но сто. // Зрачками глаз / и зрачками браунингов / глядели / из-за разведенных мостов. ///И вот / берем / кто нож, / кто камень, / / дыша, / крича, / бежа. // Пугаем / дома, / ощетинясь штыками, // железным обличьем ежа. /// И каждое слово / и каждую фразу, / таимую молча / и шепотом, / / выпаливаем / сразу / / в упор, / наотмашь, / оптом. /// – Куда / нашу кровь / и пот наш деваете? // Теперь усмирите? / Чорта! //За войны, / за голод, / за грязь издевательств – // мы / требуем отчета! /// И бросили / царскому городу / / плевки / и удары / в морду. / / / И с неба / как будто / окурок на пол – // ободранный орел / подбитый / пал, // и по его когтям, / но перьям / и по лапам // идет / единого сменившая / толпа. /// Толпа плывет / и вновь / садится на мель, / /и вновь плывет, / русло / меж камня вырыв. // «Вихри враждебные веют над нами…» // «Отречемся от старого мира…» / // Знамена несут, / несут / и несут. / /В руках, / в сердцах / и в петлицах – ало. / /Но город – вперед, / но город – не сыт, // но городу / и этого мало. /// – Потом / постепенно // пришла степенность… /// – Порозовел / постепенно / февраль, / /и ветер стихнул резкий. //И влез / на трон / соглашатель и враль // под титулом: / «Мы – / Керенский». /// Но мы / ответили, / гневом дыша: // – Обратно / земной / не завертится шар. // Слова / переделаем в дело! – // И мы / дошли, / в Октябре заверша // то, / что февраль недоделал.

13. «Корона и кепка» (разные изд., 12.03. 1927), VIII, 39: Царя вспоминаю – / и меркнут слова. // Дух займет, / и если просто «главный». / / А царь – / не просто / всему глава, / /а даже – / двуглавный. '/ Он сидел / в коронном ореоле, // царь людей и птиц… / – вот это чин! – // и, как полагается / в орлиной роли, // клюв и коготь / на живье точил. // / Точит / да косит глаза грозны! // Повелитель / жизни и казны. ///И свистели / в каждом / онемевшем месте // плетищи / царевых манифестин. /// «Мы! мы! мы!» // Николай вторый! // двуглавый повелитель России-тюрьмы / /и прочей тартарары, // царь польский, / князь финляндский, // принц эстляндский / и барон курляндский, // издевающийся / и днем и ночью / / над Россией / крестьянской и рабочей… //и прочее, / и прочее, / и прочее…» /// – Десять лет // прошли – / и нет. /// – Память / о прошлом / временем грабится… // Головкой русея, // – вижу – / детям / показывает шкрабица / / комнаты / ревмузея. / / / – Смотрите, / учащие / чистописание и черчение, / / вот эта бумажка – / царское отречение. ///Я, мол, / с моим народом – / квиты. // Получите мандат / без всякой волокиты. /// Как приличествует // его величеству, // подписал, / поставил исходящий номер – / и помер. ///И пошел / по небесной / скатерти-дорожке, // оставив / бабушкам / ножки да рожки. / / / – А этот… / не разберешься – стул или стол, //с балдахинчиками со всех сторон? / Это, дети, / называлось «престол / / отечества» / или – / «трон». /// «Плохая мебель!» – // как говорил Бебель. /// – А что это за вожжи, / и рваты и просты? // Сияют дети / с восторга и мления. // – А это, дети, / называлось / «бразды // правления». /// Корона – / вот этот ночной горшок, // бриллиантов пуд – / устанешь носивши. //И морщатся дети: / Нехорошо! // Кепка и мягше / и много красивше. /// Очень неудобная такая корона… // Тетя, / а это что за ворона? /// – Двуглавый орел / под номером пятым. // Поломан клюв, / острижены когти. // Как видите, / обе шеи помяты… // Тише, дети, / руками не трогайте! – /// – И смотрят / с удивлением / Маньки да Ванятки / /на истрепанные / царские манатки.