Текст книги "Клуб 28, или Ненадежные рассказчики"

Глава 15
Любовь по расписанию, или тактическая борода

Житель Санкт-Петербурга ограбил оружейный магазин, чтобы ограбить продуктовый. Калининградская поликлиника начала выдавать талоны на очередь «Просто спросить». На выставке «Некрополь-2019» показали гроб в стразах.

В Омске к приезду президента России Путина землю покрасили в зеленый цвет. Петербургский дворник прыгал на дереве, чтобы оно быстрее сбросило листья. В центре Новосибирска торжественно открыли постамент для памятника, но без памятника. Житель Ставрополья, не желая тратиться на такси, угнал дорожный каток и сломал им бордюры. Генерал СК обвинил сотрудников ФСБ в том, что во время обыска они выпили его коньяк и написали на заборе «вор». В Приамурье сбежавшего домашнего енота обнаружили пьяным на алкогольном складе. Крошка-енот, как я тебе сочувствую: по возвращении из Петербурга и Турции я тоже перестал что-либо понимать вокруг, и жизнь покатилась кувырком.

Субботним утром листал ленту новостей и завтракал. Голова трещала от похмелья, пришлось подкрепиться виски. Неделю назад Артур Викторович потревожил ранним звонком, оторвав от мытья пола, глажки вещей и приготовления обеда на неделю вперед. «Слушай, Милорад, что-то я вчера перебрал. Может, перенесем репетицию нашей панк-группы? Я не в форме». – «Договорились, камрад. Тогда в следующую субботу. В полдень».

Сегодня мне пришлось просить прощения: Артур Викторович проснулся в 08:00 утра, гладко выбрил голову, начистил ногти соком кислицы, прополол нос триммером и отутюжил бороду одеколоном «Шипр», когда я огорошил друга ранним звонком: «Слухай, Артур Викторович, что-то я вчера перебрал. Может, перенесем встречу, а то я не совсем в форме…» – «Договорились, бро! Лечись, приходи в себя». Так мы не стали великими панк-исполнителями. До сих пор ума не приложу: что помешало?

Ближе к вечеру, пролистав пару фильмов на скорости 1,75, выбрался в центр: договорился встретиться в баре с бывшим коллегой корреспондентом Forbes. Встречи не состоялось: центр Москвы оцепили по случаю то ли митинга, то ли шествия в защиту журналиста Ивана Голунова, которому полицейские подкинули наркотики после выхода разоблачительных расследований в адрес силовиков.

Спустя неделю снова условились пересечься с коллегой. Опять неудачно: митинги в защиту журналиста сменились митингами против недопуска независимых кандидатов на выборы в Мосгордуму, затем – в защиту активистов, задержанных в рамках антивыборных митингов – и так по кругу.

Век назад, после Октябрьского переворота, красный террор работал по простой и крайне эффективной схеме: активных и опасных истребили первыми, а неактивных и неопасных, но ценных для буржуазии (сегодня в эту категорию попадают либеральные экономисты, журналисты-расследователи, владельцы малого и среднего бизнеса) – поставили на карандаш и заперли под замок, чтобы за каждую голову коммунистических вождей снимать десяток «вражеских» – и выступления мгновенно стухли, а столица успокоилась. Схема «взять в заложники детей-сестер-жен противника и казнить в нужный момент» известна с древнейших времен, неудивительно, что и сегодня власти часто прибегают к подобному приему, особенно в Беларуси.

В те же дни во Франции на улицы вышли «желтые жилеты», а чуть позже – противники пенсионной реформы. Ах, эти поденщики демонстраций, ремесленники революции, как их любил именовать Мариенгоф, неужели они не понимают, что пенсионная реформа – на благо государству?

С третьего раза забились с другом на вечер пятницы у памятника Грибоедову на «Чистых прудах». Вышел из офиса в восьмом часу, товарищ тут же рапортовал, что задержится в редакции: намечалась большая статья по российским военным контрактам в Центральноафриканской республике. Я решил не корректировать планы и направился в любимый пивной бар Beermood на Чистопрудном бульваре, 21. Как обычно, зал забился под завязку. С трудом приткнулся к стойке, жестом заказал два лагера и утонул в бокале. Рядом сидели две девушки – чуть навеселе, а потому не обращающие никакого внимания на окружающих.

«И ты представляешь? Представляешь? Он весь вечер пялился на меня, – импульсивно вещала женщина с копной рыжих волос, а брюнетка кивала в такт каждому слогу. – Глаза то на меня, то на дно стакана, на меня – и на дно стакана. Теребил зубочистки в руках, глазами трижды раздел, а стоило мне посмотреть в его сторону он зубочистку хвать – и пополам. Пять раз подымался – и всякий раз в сторону, к стойке. Один раз даже нарочно локтем задел, что-то пробурчал – и растворился! Я извелась вся, а он так и струсил подойти. Какие мужики нынче робкие пошли!» – «Да все они трусы!»

Я возмущенно обернулся, собираясь возразить, но проглотил аргументы и запил пивом: как бы мне ни хотелось поспорить, рыжеволосая полностью права. Александр Борисович из «Марьиной Рощи» не станет тратить засаленные ассигнации, добытые изнурительным офисным трудом, столь драгоценное время, предназначенное для партии в «танчики» в Word of Tanks, и нервные волокна, доставшиеся в наследство от отца-инженера, на поход в питейное заведение с целью захерумивить подвыпившую афродиту. Повсеместная цифровизация общественных институтов и внедрение двоичных технологий в традиционные инструменты коммуникации позволяют выстраивать доверительные отношения с малознакомыми субъектами с применением клиентских программ обмена мгновенными сообщениями в режиме реального времени, например, в «тиндере», вне зависимости от географического положения и процессуальной занятости, благодаря чему становится возможным виртуальное знакомство в вагоне метрополитена, с продавленного дивана или сидушки унитаза.

Другая причина инфляции оффлайн-знакомств заключается в мужских комплексах, с которыми сталкивалась каждая половозрастная человек женского пола. Мужчины запрещают избранницам носить кроссовки, потому что «женщина должна ходить в туфлях!», пижамные штаны, потому что «не возбуждает», и цветные носки, потому что «они смешные». И те же самые мужчины запрещают мини-юбки и вечерние платья, а то «не дай бог кто посмотрит», требуют расстаться с друзьями-мужчинами и не встречаться с подругами в пятницу вечером, не разрешают подводить брови и наносить яркий макияж и маникюр – потому что не уверены в себе. Но, боясь показать собственную слабость, мужчины становятся удивительно находчивыми в оправдании безосновательных запретов, их аргументации позавидуют самые изощренные представители средневековой казуистики: «Что ты накрасилась как блядь?», «К какому мужику ты намылилась?» и «Ради кого это юбку надела?».

Страх мужчины перед женщиной прямо пропорционален ее красоте: чем красивей женщина, чем ярче, независимей и свободней ведет себя, тем скованней, трусливей и угрюмей выглядит мужчина, и маскулинный страх перед одинокой женщиной в ресторане легко читается по фразе: «Чо-та мне влом». Сидя в следующий раз в баре, прислушайтесь к мужским разговорам: эти слова проскочат не раз и не два.

[Трогательное лирическое отступление: девиации всех маньяков имеют четкий момент возникновения в детстве, который аукается через десятилетия: смерть пионера в красном галстуке под колесами автомобиля на глазах будущего серийного убийцы; чулки, неосторожно забытые матерью на диване; или иголки, которыми родители мучили ребенка за малейшую провинность, втыкая в ладони. Это, конечно, экстремум, малоприменимый для описания усредненного мужчины, но экстремум говорящий, лишний раз подтверждающий его обоснованность. Члены «Клуба 28» также не лишены комплексов, пусть и не столь явных. Например, где-то на подкорке мозга еще с детства закрепился типаж, который я преследую всю сознательную жизнь: высокая кареглазая брюнетка с нерусскими, арабскими чертами лица. У Артура Викторовича всегда стоял на комсомолок (неудивительно, что он фанатеет от Сорокина). Антось Викторович раньше западал на рыжих, а теперь – на умных. Но я отвлекся.

В итоге, установив фривольное приложение на смартфон и удалив смелость из базовых настроек комплектации, мужчины придерживаются тактики: «Нет уж, пусть сами знакомятся». Зачем нам тратить время на карьеристок, индивидуалисток и феминисток? Это им надо, а мы и так хорошо сидим. Хочешь познакомиться? Ну так подойди! Хочешь секса? Ну так раздевайся и ширинку расстегни! Хочешь детей? Без проблем, только зарабатывать будешь ты.

Неудивительно, что сиюминутное знакомство с женщиной в баре, парке, на парковке превратилось если не в подвиг, то, пожалуй, в античный артефакт, доступный в архивах черно-белого кино, снятого на 35-миллиметровую пленку, или романах Ремарка. Благо, члены «Клуба 28» не из трусливых, и никто из нас никогда не пасовал перед очным знакомством с барышнями!

Я задумался, смакуя хмель и обвинения рыжеволосой, и вывалился покурить на крыльцо. На лестнице столкнулся со знакомой девушкой:

она часто заглядывала в бар, но мы так и не удосужились представиться друг другу.

– Привет. Давно тебя не видела. Меня, кстати, Света зовут! – она улыбнулась щедрыми зубами и протянула руку. По литой фигуре и намертво вгрызшемуся в кожу загару – хочешь: три керосином, не смоешь, – я понял, что она увлекается если не серфингом, то плаванием.

– Милорад, – говорю.

– Я знаю, – она повела просторным бедром, игриво поджав хитрые губы. – Тебя тут каждый бармен знает.

Не лучший комплимент, скажу вам. Высокая, чуть ниже меня ростом, стояла она неуверенно, видимо, успела выпить не один бокал.

И пусть она острила и рассыпала хохмы всполохами зарницы, в ее глазах и пояснице, голодной до мужской руки, я прочитал, что в круговерти пьяной пятницы, от которой кружится голова и множатся телефоны в адресной книге, подкашиваются ноги и ломаются каблуки на скользком от разлитых коктейлей танцполе, она искала того, кто «тих голосом, да дорог правдой». Мы выпили еще по бокалу и махнули ко мне. Она первой вошла в квартиру – и тут же получила по носу сдавленным запахом прокуренных штор.

Света уехала ближе к полудню не позавтракав. Мы созвонились четырежды за неделю, но больше не виделись. Оно и понятно: женщина строила успешную карьеру. Те, кто думают, что секс в Москве исчез, ошибаются: это отношения в Москве исчезли, потому что все горожане заняты карьерой, и только ей.

В следующую субботу проснулся в обед. За тарелкой теплого салат из груш и рукколы пролистал новостную ленту. «Фейсбук» пестрел анонсами очередного митинга в защиту униженных и оскорбленных, в защиту маленьких героев и кротких обитателей сел и поселков // против не наказанных преступников и честных воров, против господ прохарчиных и хозяек костиных – нужное подчеркнуть. Каждая вторая ссылка вела на репортажи «за» и высосанные из пальца новости «против», на интервью противников и комментарии сторонников, на беседы с участниками и репортажи со свидетелями, и вдруг я понял: нельзя читать новости от слова «совсем». Не верьте журналистам, не верьте чиновникам, не верьте социологам. Так, по данным Росстата, в третьем квартале 2019 года доходы населения выросли аж на 3 % в годовом выражении. Вспомнился наглядный пример, живописующий ценность Росстата для страны. Пару лет назад глава одного из департаментов правительства Москвы прилюдно поспорил с представителем Росстата на полузакрытой встрече, сказав почти добуквенно следующее: «Мы вашим цифрам не верим и в работе не используем. Вот по вашей статистике, средняя зарплата москвича – больше 70 тыс. рублей, а по факту – около 55 тыс. рублей. Оно и неудивительно! Члены правления «Роснефти» получат годовые бонусы – и вдруг зарплата всех москвичей взлетает на 20–30 %!»

Вот почему социологам я не верю (да простит меня моя сестра – социолог по образованию) и сошлюсь на еще один пример: по данным Всеобщего социального исследования США, американские женщины занимаются сексом в среднем 55 раз в год, в 16 % случаев – с презервативом. Получается, 1,1 млрд гондонов в год. Мужчины говорят, что используют 1,6 млрд гондонов в год (sic!). А по данным компании Nielsen, в Штатах продают ежегодно всего 600 млн презервативов. Все врут, но гондоны – особенно часто, и я сейчас не про резинки. Люди лгут во время опросов, особенно по критическим, этическим, моральным соображениям (это называется «социально приемлемое смещение»). В жизни люди врут в четверти случаях (вот и сейчас я солгал: на самом деле, в трети).

Я тут же удалил все новостные приложения со смартфона, порезал вкладки в браузере, отписался от рассылок в почте, ведь мир куда глубже the Web’a, deep web’a и даркнета, мир шире экрана планшета и бумажной газеты, мир больше диодной панели и радиоволн, бегущих к антенне.

Как человек, знакомый со многими людьми, страдавшими наркотической или алкогольной зависимостями, я подозревал, что придется непросто: первые сорок дней ожидала информационная ломка, когда я, таясь, начну подсматривать в чужие смартфоны в вагонах метро и трамваях, стану подслушивать, какие новости обсуждают горожане в кафе и очередях, и нехотя серфить в интернете в режиме «инкогнито», чтобы не дай бог «гугл» или другие сервисы не стали подбрасывать новости с анонсом: «Вас может заинтересовать».

Но если мне удастся пересилить бессмысленное любопытство и пустой интерес к тому, что в мире творится, спустя 40 дней сердцебиение и пульс успокоятся, нервный тик, проявляющийся в неконтролируемом движении пальцев схватить и включить смартфон, пройдет, а регулярные приступы словоблудия, по неизвестной причине именуемые в обществе «обсуждением общественно-политической повестки дня» и сопровождающиеся повышенным выделением желчи и слюны, прекратятся.

* * *

Через месяц Света вспомнила обо мне и предложила поужинать. Я отказал: расписание алкогольных посиделок подготовил загодя на месяц вперед и сегодня загадал встретиться с университетским однокашником в баре «Дом, в котором» на Покровке, 14/2, стр 3.

Добрыня Анатольевич (его действительно так зовут) родился и вырос в Архангельске, рыбачил в Белом море и устье Северной Двины, охотился в тайге и тундре и вырос эталонным русским героем из народных былин: высокий, прямой – как осанкой, так и словами, с густой бородой и чистыми честными глазами. Он прожил несколько лет в Калифорнии, откуда привез свободный английский язык, увлечение серфингом и любовь к лодкам. После университета, прогорев с несколькими фирмами, занялся тем, к чему душа лежала: продажей и арендой яхт и кораблей. Он мечтал завязать с брокерством и заняться изготовлением лодок.

– Как жена? – первым делом спросил я, завидев друга. Добрыня женился на подруге по институту, и я очень переживал за товарища.

Сегодня редкость, когда брак, заключенный до 25 лет, не разваливается в три года. Если вдруг Добрыня разведется, я утрачу последние крохи веры в человечество.

– Потихоньку, потихоньку, хорошо. Закончила магистратуру, уже устроилась работать. Вот к ее родителям на недельку ездили, через месяц в Сочи полетим: моя тетка попросила присмотреть за квартирой в ее отсутствие, а у меня как раз пару проектов там назревает.

Поссорились недавно из-за этого, но быстро помирились.

– Хочешь, раскрою идеальный секрет, как жить душа в душу и никогда не скандалить?

– Ну-ка! – Добрыня улыбнулся. – Давай – трави!

Официантка поставила на стол четыре бокала пива, первые два мы уговорили в три глотка, оставшиеся смаковали потихоньку, и я рассказал Добрыне самую важную тайну семейного взаимопонимания: однажды мой коллега, понурив шестикилограммовую голову, пожаловался на супругу: что-де, его настигли и верденская мясорубка неутихающих ссор, и сталинградская битва озверевшей бессонницы, и киевский котел послеродовой депрессии. А я смотрел в его уставшие глаза, сгруженные в фиолетовые мешки, и думал: у тебя на руках все козыри для обоюдного счастья, а вы тратите время на ссоры. Любопытно, что не только он на проблемы жаловался, но и другие друзья и подруги. Сценарий один и тот же: он оплошал, она истерит – и далее по списку, предсказуемому списку упущений. А ведь секрет счастливых отношений удивительно прост.

У каждого мужчины есть борода. Кто-то ее холит и считает тактическим оружием; кто-то ограничивается легкой щетиной, на которую так падки одинокие женщины; кто-то выбривает подбородок нагладко, иначе на работе не похвалят. Но факты налицо: мужики бреются. Девушки, женщины, бабушки, предложите вашему спутнику брить его дважды в месяц по выходным! Опасной бритвой. Любой ответ мужчины расскажет все и о ваших отношениях, и о доверии к вам лично. Даже если согласится – внимательно наблюдайте за выражением лица, когда вы впервые размажете пену по колючим щекам.

Совместное бритье не только подарит полчаса разговоров с любимым человеком, но и поможет покончить со всеми размолвками. Не купил мне платье? Забыл о юбилее тещи? Не пригласил в ресторан? Шрамы украшают мужчину, а бритва в ваших руках – укрощает. Но перво-наперво запомните: пусть мужчина подпишет завещание. И объяснительную, что-де, никто не повинен в смерти: у сударыни ладонь вспотела, и лезвие поехало.

– Помнишь, Добрыня, у тебя в кухне на холодильнике висел плакат «Тактическая борода»: борода защищает хозяина от обветривания и обморожения, защищает горло от пыли, способствует выработке тестостерона в крови, помогает снизить хроническую усталость и бог знает что еще? А у тебя хорошая борода – окладистая, густая, еще чуть-чуть – и вырастет лопатой! Пусть твоя жена раз в месяц тебя бреет – и будет вам счастье. Я благодаря тебе рецепт придумал!

Товарищ рассмеялся, мы чокнулись, и вдруг Добрыня насупился и заговорил серьезным тоном:

– Милорад, так-то я тебя по делу в бар позвал. Ты же знаешь: я недавно вернулся из Шиеса, где продолжаются митинги против строительства мусорного полигона.

– Конечно, знаю: я тебя в нескольких репортажах видел, даже в Москве, когда ты с одиночным пикетом к Госдуме вышел.

– Да-да, было дело, – товарищ поежился: скромность – его отличительная черта, за это уважаю вдвойне. – Так вот, сразу по приезду в Москву меня вызвал участковый. В общем, взяли на карандаш. Дальше – больше: на прошлой неделе в московском митинге участвовал: меня сразу приняли, посадили в автозак. Конечно, смешно получилось: в автозаке познакомился с владельцем журнала про яхты. Он, к слову, как и мы, МГИМО закончил. Интересный мужик. Мы подружились, думаю, сработаемся.

«Не было бы счастья, да несчастье помогло». У вселенной свои планы на каждого человека, и ведет она странной, заковыристой тропой, верность которой осознать возможно лишь по окончании пути. – Я вот что хотел спросить, – Добрыня Анатольевич поставил на стол два свежих бокала густого пива. – Мы с другими активистами из Шиеса готовим секретное мероприятие с участием ведущих ученых по проблеме мусорного полигона. Секретное, потому что нас уже давно пытаются прижать. Губернатор, когда прознал – а прознал он одним из первых – разнос устроил, стул сломал, вызвал эфэсбэшников на ковер и спустил разнарядку прищучить всех в минуту. Одного не учел: чекисты сами против полигона (я беседовал с силовиками, они прямо сказали: «Если бы вы против конституционного строя бастовали – тут бы очередь выстроилась, чтобы вас посадить, лишь бы медальки да ордена выписали. А вы против мусора, и мы против мусора. И вам, и нам, и нашим детям тут жить»). Ну так вот, ты поможешь журналистов организовать?

Я задумался и посмотрел в окно. В доме напротив, в проеме окна, женщина поливала синюю гардению на подоконнике. Пока город спит, министерство страха работает, разнюхивая тайны за дверьми. Но ведь и палачи тоже умирают, а если мы живем один раз, то чего бояться?

– А кто нужен?

– Желательно, все, и покрупней.

– У вас пиарщица есть?

– Есть.

– Я напишу знакомым, затем отправлю тебе и пиарщице их контакты. Навскидку РБК, «Коммерсантъ», «Би-би-си», Meduza, «Новую газету» сорганизую, а дальше сами.

– Договор.

Добрыня уединился в уборной, а я поглядел на дно стакана. В стеклянных стенках отразился смартфон девушки за соседним столиком, и в фиолетовых бликах я прочитал заголовки новостей: кандидат в депутаты вологодской думы подарил горожанам препарат от поноса, мочегонное средство и валерьянку. В Екатеринбурге театр оштрафовали за неготовность к войне. В Архангельске качели приковали к земле, потому что на них «нужно сидеть, а не раскачиваться». Алтайские чиновники попросили священников облететь леса с иконами для защиты от пожаров. В Башкирии силовики отмечали День угрозыска и устроили массовую драку в травмпункте. Обладатель награды «Лучший следователь» из Орла уволился после публикации видео пьянки на рабочем месте. Госдума создала комиссию по поиску врагов России. Радует одно обстоятельство: парламент переезжает из-за протекающей крыши. Узнав о скором переезде законников, я понадеялся, что впредь в России перестанут принимать глупые законы. Напрасно: законодательная удавка затягивается все туже – теперь за каждый митинг тобой займутся компетентные органы. Радует только, что российский законодательный пиздец компенсируется непрофессионализмом и распиздяйством чиновников. Читая любую заметку, следует помнить: если что-то можно объяснить коррупцией, распиздяйством или тупостью, так оно и есть. Вот такая она, тупая российская бритва Оккама.

Добрыня вывел из ступора, ударив по плечу и протянув свежий бокал крафта.

– Слушай, а почему ты из России не уедешь? – спрашиваю. У тебя же и английский, и французский, и знакомые в Калифорнии. Ты яхты арендуешь и продаешь – и где угодно устроишься!

– А почему я должен уезжать из родной страны? – Добрыня резко выпрямился: мой вопрос прозвучал как оскорбление. – Здоровый патриотизм – как любовь: когда любишь человека, ты же не бросишь его в тяжелую минуту, напротив: именно трудности проверяют и закаляют любовь. Так почему я должен страну на откуп чиновникам отдать?

– Храбрая позиция, заслуживает уважения.

– А ты, ты почему из России не эмигрируешь, если тебе здесь все не нравится?

– Камрад, ты, видимо, забыл: я родом из Беларуси. В тридцать лет вторую эмиграцию я уже не потяну.

– А домой, в Беларусь, вернуться не хочешь?

– Конечно, хочу, но кто меня там ждет?! Разве что чекисты из КГБ и уголовный срок за оскорбление президента и участие в групповых действиях, грубо нарушающих общественный порядок, другими словами – за участие в несанкционированных митингах.

– А чем ты президента оскорбил?

– Ты будто не помнишь, какие статьи про Лукашенко я в прессе печатал. Мое имя давно в черном списке администрации, меня дважды задержать пытались.

– Ты поэтому перестал участвовать в московских митингах? Десять лет назад ты первым рвался на баррикады!

«Кричали: “Хотим свежего ветра”, а щас с сигарами в шляпах фетровых. Любили “Clash” и Егора Летова, а щас в пижамах фиолетовых.

Рубили гранж в гараже, а щас профитроли и бланманже. Писали “no dead” и “antisystem”, а сейчас “all right” и “no problem”», – как спела бы группа «Ляпис Трубецкой», но священный огонь угас, и мы остепенились. Я хорошо помню, как в 2009 году нас, участников «Стратегии 31» в защиту 31-й статьи Конституции, закрепляющей право граждан собираться мирно, без оружия, проводить собрания, митинги и демонстрации, шествия и пикетирование, за глаза называли «сумасшедшими»: «Чего им на месте не сидится, если в стране и так все неплохо?».

В 2010 году на оппозиционеров смотрели с сочувствием, в 2011 – с немой поддержкой, а в 2012 году митинговать было уже поздно.

– Нет, – говорю, – у каждого своя линия фронта с пиздецом. Ты должен спасать родной Архангельск и Россию, а я – Беларусь.

– Ну, скоро и я с тобой сравняюсь по количеству уголовных дел, – ухмыльнулся Добрыня: юмор висельников, не иначе. – Милорад, а ты в среду что делаешь?

– Договорился с Димой встретиться. Помнишь, двухметровый гитарист из Брянска, учился на юрфаке?

– А то как же! Привет ему передавай, – мы чокнулись, расплатились по счету и вышли на улицу. Напоследок Добрыня попросил еще об одном одолжении. – Мы с женой в Сочи уезжаем через неделю. Ты за кошкой присмотреть сможешь? Нужно будет пару раз приехать и покормить ее, воды свежей налить. В общем, все как в прошлый раз. И ключи я там же оставлю.

– Без проблем. Напиши только, что да как.

Кошатник кошатника не бросит: на том и расстались.

* * *

В японском языке иероглиф «человек» и его «высказывание» образуют символ «доверие», и гитарист Дима является наглядной визуализацией иероглифа. С музыкантом мы познакомились на кухне общежития МГИМО лет 13 назад и быстро подружились. Дедовщину никто не отменял, и третьекурсники, к которым относился и уроженец Брянска, взяли шефство надо мной и моим соседом по комнате, тоже – будущим юристом. Я восторгался открывшимися перспективами: мы на спор цитировали статьи Гражданского кодекса, крыли друг друга прецедентами англосаксонского права, и слова «оферта», «дериватив», «коносамент» склонялись нами в единственном и множественном числах на протяжении трех часов. Эрудиция собеседников подавляла: Дима рекомендовал выбрать направление «Международное финансовое право», я долго возражал, отдавая предпочтение чистому международному праву. Он корил меня, стыдил, упрекал в недальновидности и рисовал соблазнительные перспективы корпоративного юриста. Наконец, я согласился, но жизнь закладывает собственные планы, и спустя пять лет меня вынесло с кафедры международного права в большую жизнь. «Чем меньше в государстве законности, тем больше юристов», – подумал я и решил обмануть статистику. Шли годы. Я менял профессии, пиджаки, пристрастия, женщин, пока в конце концов не оказался в сфере кибербезопасности. Дима продолжал трудиться юристом.

Как обычно, я курил в арке на Тверском бульваре, дожидаясь друга.

Как обычно, он показался из переулка: вышагивал с достоинством, с осанкой прямой и строгой, как Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации. Поверх плечей – пальто: четыре полы да восемь карманов благородного серого цвета; пальто длинное, чуть короче судейской мантии.

Как обычно, пожали друг другу руки, вместе закурили и юркнули обратно в переулок, где затаился полуподвальный бар.

Как обычно, на часах было за десять: юристов на работе не жалеют.

Как обычно, бармен спросил:

– Как обычно?

Мы кивнули и уселись за стойку. Густая и сытная пена британского стаута тянулась из крана медленно и богато, как бракоразводный процесс.

– Как на работе?

Гитарист устало повел головой и промолчал.

– Понятно. Про работу ни слова. Что-как дома? Как жена?

– Она тоже зашивается, – Дима отмахнулся и в залпом выпил бокал, откашлялся и вытер пену с подбородка. – Дни идут, проходят недели, а суеты меньше не становится. Вот уже и тридцать стукнуло, а ведь еще вчера играли на гитаре на набережной в Великом Новгороде, вытаскивали пьяного Сергея из минского клуба, ночевали на лавках во Владимире, и я встречал тебя на брянском вокзале 1 января. Куда все летит – не поймешь, а там, поди, уже и полтинник стукнет.

Все счастливые корпоративные юристы счастливы по-своему, а все несчастливые корпоративные юристы похожи друг на друга. Мы вышли покурить. В арке дома группа студентов – это я понял по обуви и хилой щетине – обсуждала концепцию Фуко «надзирать и наказывать» применительно к путинской уголовно-исправительной системе, и я поморщился: с некоторых пор осознал, что обсуждение политики или философии в компании, а уж тем более на публике признак дурного вкуса, тем более что многознание ума не прибавляет, о чем еще Ильф и Петров писали.

Вот, например, моя знакомая Алина. Она носит очки и беларусскую вышиванку, не гладит блузку и протирает строгие штаны на профессорской кафедре. Если разбудить Алину ночью и спросить ее, что такое онто-тео-телео-фалло-фоно-логоцентризм, – она боевито выпрямится и назидательно-феминистским тоном ответит на вопрос лучше самого Дерриды. Но если муж попросит Алину приготовить борщ, погладить рубашку или, поди ж ты, прополоть грядки на даче, – Алина пожмет плечами и недовольно надует пурпурные щеки.

А вот Никитос Михайлович выставляет на «авито» рабочие детали поломанных компьютеров, чистит ноутбуки пылесосом, а металлические контакты протирает спиртом. Если Никитоса Михайловича разбудить ночью и спросить его, что такое онто-тео-телео-фалло-фоно-логоцентризм, он ответить на вопрос не сможет, как не сможет, впрочем, ответить на него и днем.

Многознание ума не прибавляет и счастливым не делает. Напротив, счастье обратно пропорционально уровню человеческого интеллекта. «Нужно меньше думать», – я покосился на Диму и кинул окурок в урну. «Отличный тост!» – ответил однокашник, и мы вернулись к барной стойке.

– А уволиться не хочешь? – я заказал еще пару пива.

– Я квартиру младшему брату купил, мне ипотеку еще 5 лет выплачивать.

– Мда. Кажется, за нас нашу жизнь уже давно распланировали. Не думал сменить сферу деятельности? Вот кем бы ты хотел видеть себя через пять лет?

– Барменом, – он допил второй бокал пива и поставил на стойку. Я осекся. – Да-да, барменом. В своем собственном баре. Вот в таком же, как этот. Лакированная стойка, хорошее английское пиво, стеллаж с виски, два зала – для шумных компаний и где потише. И сцена, чтобы по вечерам выступали музыканты. Я – за стойкой, а на вывеске – мое имя. – Отличная идея. Мои знакомые на Чистопрудном бульваре бар за 3 миллиона открыли, а другой знакомый – за 8, на Покровке. Я думаю, ты потянешь.

– Мне кажется, денег потребуется чуть больше. В России я ничего открывать не стану. Я слишком хорошо знаю, как работают наши законы. «Народа посажено на общую сумму 288 лет», – как написал в докладе один отечественный прокурор. Если открывать бар, то не в России.

Пусть говорят, что два юриста – восемь мнений, сегодня наши позиции совпали: буквально за пару дней до встречи партия «Единая Россия» внесла законопроект, по которому бары меньше 20 квадратных метров, расположенные в жилых домах, должны стать безалкогольными. Безусловно, закон приняли в целях «обеспечения общественного порядка и прав граждан на тишину и отдых в местах проживания». Так под удар попали маленькие крафтовые пивоварни и магазинчики со стоячими столиками в количестве 10 тыс. заведений по всей стране, и я в очередной раз смирился с тем, что никогда не стану ресторатором, но вернемся к пиву.

– Да ладно бы ипотека! – Дима ударил ладонью по столу. – Брат жениться надумал! Теперь все мысли о свадьбе: кого позвать, где отметить, как одеться?

– И что здесь плохого? Напротив, мои поздравления: тут же повзрослеет, когда поймет, что теперь не только о себе думать придется. Пусть только пообещает, что купит не слишком дорогое, но и не слишком дешевое кольцо.