Текст книги "Клуб 28, или Ненадежные рассказчики"

– А я уже бывал в эфиопском ресторане. В Барселоне. С бывшей.

Антось почувствовал, что его карта бита, и капитулировал, подняв руки вверх.

– А чем тебе Кения приглянулась? – спрашиваю.

– Кения – совсем другая Африка, она разная, она богаче. В Момбасу, куда приехал, лоскутное одеяло культур: монотеизм не про Кению, тут половина мусульмане, треть – христиане, плюс индуисты, и это соседство, эклектика на каждом шагу. Хорошо в Кении, благородно: идешь по мосту – навстречу женщины с тюками на голове, пацанята гомонящие да всякого рода люд местный. Да, цивилизация присутствует – мобильные платежи, онлайн-покупка железнодорожных билетов, «убер», на каждой машине, на каждом шлеме водителя мопеда – номер транспортного средства, который легко отследить. Пляжи, рынки, фрукты – вот что надо в Кении посмотреть: свежевыловленная и тут же освежеванная рыба, лепешки «чиапати», приготовленные индусами, жесткая козлятина на пару или деревенская курица на шампуре, «матоке» из бананов с вкраплением мяса – рай для гурманов. А какое море? Песок на пляже белый, аки сорочка на покойнике, пустая вода теплая, и никакое парное молоко своим флером рядом не кипело, жесткая трава на берегу, ноги бреющая, за горизонт заливается – идиллия дикого, не прирученного шезлонгами края! Это вам не причесанные курорты Барселоны, Артур Викторович!

– А чем Эфиопия и Кения лучше России? – спрашиваю.

– Там нет тебя, – Антось щелкнул пальцами, будто заранее заготовил каламбур. – А если серьезно, то Африка проще России, проще и сложнее одновременно. И еще там люди искренне улыбаются.

– Хотел бы переехать и там навсегда поселиться?

– Я уже не знаю, где хочу жить. И вообщея, чего хочу, – сухо отрезал земляк. Мы зашли в кафе «Авеню» и заняли столик в углу заведения. Официантка не очень хорошо владела русским языком, а это лучший показатель, что место для своих и кухне стоит доверять. Заказали острый суп из костной говядины и шпината, густой суп из шпината, арахисовой пасты, тыквенных семечек и говядины, тарелку жгучих перцев, начиненных фаршем из лука и томатов, ассорти из пяти видов закусок, горячие блюда из говядины со сладким картофелем и рисом, на десерт – банановые пончики и трехлитровую батарею пива.

Я огляделся: кафе, весьма бюджетное по ценнику, оформили с вниманием к деталям – стеклянные и деревянные эфиопские скульптурки украшали многочисленные полки над столиками, на стенах цветились картины и литографии с видами Африки, в стеллаже у входа рекламировались сумки, футболки, шарфы и шапочки в традиционной эфиопской расцветке.

Когда на стол водрузили колоду пива, Антось Уладзiмiравiч открыл очередное заседание «Клуба»:

– Господа, приветствую вас. И сразу начну с весьма скандального эпизода в истории нашего тайного общества. Артур Викторович, до нас дошли порочащие вас сведения. Согласно анонимке, безымянному доносу, вы ходили на свидание – и с этим мы вас поздравляем.

Но на свидании вы имели несчастье напиться, а вот это обстоятельство, безусловно, дискредитирует и ваше имя, и наш «Клуб». Дискредитирует, так ведь? – Антось обвел делегатов суровым взглядом.

– Конечно, дискредитирует! – сказал Дима, открыв затвор фотоаппарата.

– А кто настучал, кто настучал? – спросил Борода.

– Так ты и настучал, когда пьяным после свидания позвонил! – ответил гомельчанин. – Артур Викторович, не кажется ли вам, что мы уже не в том возрасте, когда гусарством штурмуют женщин?

Быть может, стоит образумиться, вести себя сдержанней?

– Воу, воу, господа! – вмешался я. – Раньше, не скрою, это было раньше, но я и сегодня не считаю избранную тактику неверной, тем более, что она всегда увенчивалась успехами… Так вот, раньше я всегда приходил на свидания пьяным – по двум причинам. Во-первых, если девушку не смутило, что ты нетрезв, не смутила твоя манера общения, шуточки и комплименты, истории из жизни, если она продолжила с тобой общаться, то прошла экзамен, испытание, и с ней можно что в огонь, что в воду, что на фильм Томми Вайсо, что на концерт «Макулатуры» – она готова ко всему, ничто ее не испугает. Во-вторых, если ты пьяный, то на завтра не вспомнишь половины того, что сказал или сделал. Борода помнит все, и воспоминания тянут его в прошлое ржавым грузом. Он пытается найти средство отформатировать мозг и сердце, и название лекарства известно каждому: «Двести кубиков “Агдама” – это много или мало?» Алкоголь единственный товарищ, который всегда уместен – что на свадьбе, что на похоронах. Хочешь узнать человека? Выпей с ним бутылку водки. Хочешь забыть человека? Выпей вдвое больше.

– Вот и у меня настал момент, когда стоит выпить! – Артур Викторович снял кепку и протер лысую голову. – Бывшая вдруг вспомнила о моем существовании, стоило познакомиться с мон шер! Они, эти бывшие, прямо-таки чувствуют, когда на горизонте кто-то есть!

Антось Уладзiмiравiч, дурачась, сделал деревянные бивни из зубочисток, и Дима одним кадром запечатлел близнецов: беларуса и деревянную маску слона, висевшую на стене. Антось сломал зубочистку и кивнул:

– Соглашусь. Такое свойство имеет место быть. Вот как пример: стоило познакомиться с моей новой подругой, как 28-летняя (уже 29-летняя, правда) вдруг начала отстукивать в «телеграмах» и фанабэриться в «фейсбуках».

Я задумался. Исчезнув из твоей жизни, женщины продолжают тебя преследовать, и даже смерть им не помеха. Так, la femme fatale Шершеневича с того света ему написывала. Неделю спустя после суицида он получил от бывшей, уже мертвой возлюбленной, записку в конверте: «Письма из Киева до Москвы шли дольше, чем пуля от дула до виска».

– А мне моя бывшая приснилась, – говорю. – Я даже прослезился, когда проснулся.

– Я, конечно, не гинеколог, но это пизда, – заметил Дмитрий.

Борода отхлебнул пива и продекламировал:

 
А мне приснился Путин в кимоно.
Кимоно казалось слишком велико.
Он ни слова журналистам не сказал:
Вышел в дверь – и в обморокупал.
 

– Любопытно! – отметил Антось. – Но любопытно и другое: в Киеве, например, тяжело найти вайфай-сеть в баре или ресторане с любым названием, кроме «Путин – хуйло».

– Какой полет фантазии, какая ирония! – говорю. – И какой замечательный повод выпить!

Мы накатили, Артур Викторович открыл блокнот и доложил сводки с амурных фронтов.

– Да, пьяное свидание завершилось неудачно. Но после мы сходили с другом на концерт Леонида Федорова в «Бумажной фабрике»… – Аааа! – не сговариваясь, прокричали втроем. – Борода, когда ты прекратишь ходить на «Аукцион», надеясь встретить бывшую? Переверни страницу, наконец!

– Тише, тише, – Артур Викторович погрозил пальцем. – Это только начало истории. На концерте столкнулись с Бетиной и двумя ее подругами, затрещали. Девушки очень удивились, что я знал Александра Башлачева (лично, конечно). Звали к себе. Но друг нализался, его выгнали из клуба – пришлось отказаться от предложения барышни и отвезти знакомого домой. От друга зарулил в бар «Руль», там познакомился с двумя француженками. Но черт знает, почему не догадался им экскурсию по Москве организовать, на Введенское кладбище пригласить, как ты, Милорад. Девушки в Питер укатили, а я по-прежнему тут, с вами!

Дима навел объектив и сфотографировал принесенные официанткой блюда:

– А я недавно из Питера вернулся. Гуляя по городу, понял, что в Петербурге девушки знакомятся и трахаются с мужиками иначе, нежели в провинции. В провинции женщины всегда оценивают мужика на долгосрочную перспективу. А в Петербурге, если мужчина понравился здесь и сейчас, значит, и дальше с ним может быть хорошо – и его незамедлительно тащат в постель.

– Это ты по себе знаешь? – спрашиваю.

– Нет, что вы, что вы, я женат – мне нельзя в Бельдяжки. Я в баре на улице Марата наблюдал любопытную картину: за соседними столиками оказался парень, видимо, сварщик – грязные ногти, явно рабочие руки, но сам симпатичный и прилично одетый. А рядом девушка-библиотекарь. Может, и не библиотекарь, но мне хочется так думать: у нее на лице отчетливая филологическая печать, а сама вся – красное платье, красная помада, румяные щеки, – одним словом, увядающая молодость на сексуальном рейде. Она стремительно включила режим алкоголя – накатила раз, два, три, и красные губы будто нашептывали – да что нашептвали – кричали! – «Забери меня с собой, да поскорей!» Парень подсел, девушка напилась, а потом ее накрыло. И парень понес библиотекаршу домой. Она кричит, в истерике бьется, – сварщик совсем растерялся. Он бы и рад сбежать, да непорядочно. А если донесет домой – что дальше? Чемодан без ручки. Я их украдкой на улице сфотографировал, – Дима показал кадр в аппарате.

Если у человека наметанный, наблюдательный глаз, то и в театр ходить не придется: тебя везде настигнут и комедии, и трагедии, и водевили. Мы вышли покурить, и мои наблюдения подтвердились: в аллее, неподалеку от ресторана, сидели, вжавшись друг в друга, парень с девушкой и плакали в четыре глаза. Я тихо позавидовал студентам – у них хотя бы общие слезы есть, а у меня – полторы тысячи контактов в телефоне, но позвонить некому.

Вдруг позади раздался недовольный голос другого посетителя заведения, он матюгался по телефону:

– Что ты пиздишь, сука, блядь? Ты вконец охуел, гондон? Ты когда обещал сумку привезти? Ну, так вези – и не ебет! Еблан, блядь!

В глаза бросилась красная праздничная перевязь поверх рубашки. За мужиком из ресторана выбежал сын – пацаненок лет десяти, потянул за рукав, но отец отмахнулся и отошел подальше от входа, продолжая ругаться.

– Эй, пацан, а вы что отмечаете? – спрашиваю. Парень засветился от гордости за родителя:

– Моему папе присвоили звание «Заслуженного артиста России»!

– Он певец? – спрашиваю.

– Нееее, он актер!

Антось взорвался от хохота:

– Прачечная – хуячечная, мать вашу за ногу.

Артур Викторович затянулся и задумчиво заметил:

– А я вот тоже на днях в театр ходил. Современная постановка, современные герои, современные реалии. Запомнилась сцена, как бабка едет в электричке, к ней подсаживается журналистка, беседует, а бабка возьми да скажи: «Я жила, училась, работала, родила дочку. А потом умерла. И воскресла».

«Любопытно! – подумал я. – Жизнь наполнена впечатлениями, а вспоминаем мы о ней в глаголах, всегда – в глаголах». И мы снова выпили. Через два часа расстались с Антосем и Димой у метро. По дороге в центр Артур Викторович предложил заскочить в бар «Парка» на «Новокузнецкой», что мы незамедлительно исполнили.

– Вот тебе вчера бывшая приснилась, – сказал смолянин. – А ведь я сдержался, проявил мужество, не раскололся: мне вчера приснилось, как я стал собакой бывшей. Собакой…

– «I wanna be your dog»?

– Да! Вот что ты в прошлый раз сказал? Ты мне сказал: «Если хочешь с ней помириться, позвони». И я почти позвонил!

– Мать моя татарская женщина. Нет. Нет! Никогда не слушай подобных советов! Никогда! Пойдем перекурим, иначе ты всех нас в башню молчания сведешь.

Наверняка случались моменты, когда у вас просыпалось чувство синхронии, сжимающее, сплющивающее Вселенную, и казалось, что ваша роль в безграничном космосе выросла до неимоверных масштабов: планеты выстроились в гороскоп, раскрывая штрихи будущего; солнечный ветер затих, протуберанцы утихомирились; звезды померкли, внимая каждому вашему слову и жесту. Моменты, обнажающие величественность совпадений, подчеркивают нашу индивидуальность, подсвечивают цель существования и ощущение того, что все предрешено судьбой. Австрийский биолог Пауль Каммерер верил в существование закона «серийности» – неизвестной силы, плутающей в пространстве и времени в виде волн, пики которых заставляют нас замечать совпадения – как значимые, так и не очень. «Серийность, писал он, – повсеместно встречается в жизни, природе и Космосе.

Это пуповина, связывающая мысль, чувство, науки и искусство с лоном Вселенной, давшей всем им жизнь… Мы приходим к видению мира как мозаики или космического калейдоскопа, которые, несмотря на постоянные перетасовки и перестановки, также следят за тем, чтобы соединить подобное с подобным», благодаря чему совпадения происходят группировками и сериями.

Я задумался о роли совпадений в человеческой жизни, наблюдая за Бетиной, сидевшей за тесным столиком на веранде ресторанчика.

Она громко смеялась, грубо перебивая собеседников. Я ударил собутыльника по плечу и спросил:

– Борода, а это не Бетина случаем?

Не зря говорят: Москва – маленький поселок городского типа. Артур Викторович сощурился и кивнул.

– Она самая, – и мы выдвинулись навстречу знакомой. Бетина пересмеивалась с собеседниками, пила вино, а мы – пролетариат, на пиве взращенный, – переминались с ноги на ногу и кивали ее шуткам и шуткам ее собутыльников. Артур Викторович вежливо флиртовал с подругой, а я осознал: правда в том, что Вселенной на нас наплевать. Судьбы не существует: редкие события происходят по чистой случайности. Большинство обыденных событий и обстоятельств не возникают сами по себе: они связаны с множеством другим событий и обстоятельств, имеют причины, которые непросто, а порой невозможно заметить неподготовленным, непривыкшим глазом. Цепочка событий, где каждое звено выражает связь причины и следствия, образует удивительные кружева, в которых легко запутаться, как осетру в сети. Наконец, в силу безосновательного самомнения, присущего человеческой природе, мы склонны подменять друг другом и смешивать слова «причина» и «смысл».

Зато человеческие решения – вопрос свободы воли, где ни теория относительности, ни квантовая механика не работают, хотя всегда оказывают сильное внешнее или внутреннее воздействие. Так, однажды Бетина затащила Артура Викторовича на встречу с подругами, с порога предупредив девушек, что Бороду недавно бросили, а затем удалилась к барной стойке. И что вы думаете? Когда Бетина вернулась за столик, все девушки в слезах тонули, а Артур Викторович вещал про расставания.

Борода совершил самую постыдную ошибку: начал рассказывать о бывшей, но воспоминания – как пот, а в потной одежде нельзя идти на свидание. Артур вещал про расставания вместо того, чтобы расточать комплименты и флиртовать!

Конечно, Вселенная случайно сталкивает Бороду с Бетиной лицом к лицу каждую неделю. Когда ж он, наконец, поймет, что нравится девушке, и перейдет к действиям. Или давно понимает, но?..

Глава 18
Место силы, или мои ракеты вверх

Александр Лукашенко отпускает в реку сомов с самыми длинными усами, потому что все президенты Беларуси очень дружелюбные люди. А остальные граждане – очень несчастные, в особенности те, кто оказался за границей. Я могу с первого взгляда вычислить русского человека за рубежом: каждый русский смотрит сурово, рот сжат крепко, как кулак человека, готового драться насмерть. Антось Уладзiмiравiч обладает другой сверхспособностью: он легко вычисляет беларусов в любой точке мира, – они носят сумку через плечо, никогда не улыбаются, смотрят понуро, как заключенные, ожидающие приглашения на казнь.

В районе Нахимовского проспекта по случаю дня рождения Антося собралась делегация беларусских амбассадоров: Шаман – «хитрый и злой бульбаш с кротостью орлиной и волчьим прищуром», длинноволосый долговязый Аляксандр, Уладзiмiр – гомельский друг Антося, я и Артур Викторович – наш названый земляк, формально подпадающий под характеристику «беларус» (по крайней мере, выражение лица у Артура Викторовича точно отражает беларусский характер).

На торжество, куда были приглашены президент США, Далай-лама и чемпион мира по шахматам Магнус Карлсен, но они по каким-то личным причинам проигнорировали событие мирового масштаба;

а я приехал последним из беларусов. Квартира встретила улыбающимся чау-чау Георгием Антоновичем, развалившимся в прихожей, и разношерстой какофонией из ударных, арабских свирелей и напевов на незнакомом языке.

– Что за группа играет? – спрашиваю.

– Так я музыкантов выписал. День рождения, как-никак, – пошутил именинник, встречая в прихожей. – О, какой интересный дуэт! От тебя, Милорад, перегаром разит, от Артура Викторовича – парфюмом.

– Так у меня мужской парфюм: нотки виски и амбре коньяка. В ваших «дьюти фри» такой не продают!

Поприветствовал гостей, распластавшихся на топчанах, матрасах и подоконнике: у Антося дома всего три стула.

– Идут по базару молодая мамаша с маленькой дочуркой, – Артур Викторович нарезает дыню. – Дочурка канючит: «Мама, я пить хочу! Мама, я есть хочу!» Первым не выдерживает добродушный прохожий: «Девушка, а вы дочурке арбуз купите – и наестся, и напьется!» Девочка недовольно замирает и отвечает прохожему: «Дядя, а ты дрочить вприсядку не пробовал? И наебешься, и напляшешься».

Мы уплетаем сочную дыню – последнюю в сезоне. День рождения Антося – межевой столб, за которым красным развенистыми ладонями кленов манит осень. Именинник на правах хозяина лежит на кровати и научает Артура Викторовича:

– …В окрошку на кефире нужно класть жареную картошку, да, и не спорь. Нарезать палочками, сверху – полголовки чеснока и, конечно, другие специи, накрыть крышкой, притомить, а уже после – в окрошку насыпать. А если окрошка на квасе – вместе с картошкой горчицы немножко, чайную ложку. Огурцы нужно нарезать сверху вниз, а не поперек, – в деревне Клюковка только так делают!

Антось исчезает в кухне и возвращается с блюдом вареной кукурузы под причитания Шамана:

– А я курицу ждал.

– Нет, моя подружка не придет. Я вообще не собирался отмечать день рождения.

– А вот мы – будем, – Шаман сощурился. – Ну, понеслась. Что пулемет, что водка – лишь бы с ног валила.

Вы спросите: «Почему Шаман?» – и я отвечу. Он нарядился на день рождения в кафтан с навешанными железными кружками и деревянными фигурками животных: лошадей и соколов, волков и цапель. Лицо укрыл платком, заслоняющим глаза и надбровные дуги, а макушку шапки украсил трепыхающимся колпаком из шкуры рыси. Металлические бляхи, символизирующие луну, солнце и звезды, перезванивались на груди. Вдоль правой руки извивались длинные металлические прутики, а рукава кафтана, как птичьи перья, подвязала бахрома, плотно пришитая к меху. Или, возможно, беларус пришел в гости в спортивных штанах и футболке – запамятовал, зато хорошо запомнил его фамилию – Шоман.

Рюмки поздоровались коротким рычаньем и разлетелись по ртам. Артур Викторович закусил водку запахом подмышки, я откашлялся: уж больно холодной оказалась белая. Уладзiмiр, хоть и самый молодой в бригаде строителей, работающих в Москве вахтовым методом, но главный по должности и обязанностям, твердо поставил стопку на пол:

– …Мы поселились в рабочем общежитии, оказались в меньшинстве: остальные – таджики, украинцы. Но и беларусов хватает.

Бухих беларусов. Например, Ван Гог. Нет, он не маляр – он штукатур. У него уха нет. Так вот, заселились – и вываливается в коридор пьяный Ван Гог. Так стыдно за беларусов стало, ей-богу… Другое дело – азиаты. Захожу я однажды на кухню, а там парень курицу готовит, со смартфона – музыка во все динамики, песня про Хабиба Нурмагомедова. Пацан улыбается, посмеивается и говорит: «Хабиб объединил народы Чечни и Дагестана». «А ты, – спрашиваю, – чечен или даг?» – «Я узбек». Пацан непьющий, ходит в спортивный зал, занимается борьбой, бегает по утрам, а мы…

Шаман поспешил освежить стопки, Уладзiмiр прервался на тост и продолжил:

– …И вот идем мы в общагу через Битцевский лес и думаем: тут же маньяк Пичужкин когда-то орудовал. Да-да, я слышал: рекламное лицо водки «Велес», как нынче модно говорить – инфльюенсер. Но, что обидно, и я вынужден обратить на указанный факт внимание, возможно, подписать петицию или обратиться к городским властям с жалобой – никакой сувенирной продукции в парке не продают.

Ни магнитиков, ни футболок, ни матрешек. Ни-че-го! – Уладзiмiр трижды постучал кулаком по полу. – Милорад, есть КЦ?

В Гомеле сигареты по-прежнему стреляют по-киндзадзовски. Мы выходим перекурить на балкон. За ветку березы, достающей до шестого этажа, зацепился выброшенный кем-то скромный букет из пяти роз. Любопытно, что за драма разыгралась у соседей сверху? Уладзiмiр, поймав мой взгляд, вскользь заметил: «Пару дней назад на ветке и второй букет висел. Лилии». Картина сложилась: девушка поссорилась с кавалером и, решив проучить недотепу, сходила на свидание с другим мужчиной, засвидетельствовав событие букетом цветов. Оскорбленный ухажер выбросил цветы в окно и устроил скандал, а после, вымаливая прощение, приполз к пассии на коленях – и с новым букетом, который незамедлительно отправился на улицу, а невротик – вон из квартиры.

Возвращаемся в комнату и становимся свидетелями разоблачительных самобичеваний Шамана:

– Побывал я однажды в городе имплантатов, в Новогрудке, и все зарекся, ноги моей там не будет. И Бобруйск – в пизду. Зато Калининград, ах, Калининград… Помню, ехал однажды из Минска в Гродно с пересадкой в Калининграде – и там такие настойки наливали! А какая женщина встретилась… Мы выпили, я полез целоваться – и блеванул. Да, форменно проблевался, и ничего у нас не сложилось. Зато я, как Рэмбо в первой дрочке, ее имя на снегу надрочил. На потолке. На стенке душа в отеле. В тот вечер то ли 20, то ли 30 шотов опрокинул. На следующий день едва на поезд не опоздал.

У Шамана холодные и вязкие глаза слепяще-василькового цвета. Беларус распаляется и по-гусарски бравирует:

– В каждом доме нужен шаман – только тогда появится горячая вода, и провода начнут передавать электричество. Как я стал шаманом? Признаюсь – я только учусь! Я искал учителя, искал силу. Где, спрашиваешь, место силы? Все просто: когда хуй стоит, значит, ты на силовой линии!

Уладзiмiр вскидывает руки:

– Шаман, ей-богу, у тебя скоро внуки народятся, а шутки те же, что в восьмом классе!

– Не перебивай. Да, мне скоро на пенсию – и что? Я всю жизнь плутаю и не могу найти выход, собственное предназначение: из малого круга одиночества – в большой круг, и не видно конца моему пути. Это, пожалуй, даже к лучшему. Как Ричард Бах говорил: «Когда заканчивается миссия? Пока ты жив, она не закончена». Ах, хорошо зашла водка, сегодня я добрый. Дай-ка собаку поцелую.

На этих словах Георгий Антонович встал и засеменил на кухню, вывалив фиолетовый язык. Я присоединился к собакену и достал из холодильника банку пива. Чау-чау меланхолично оглядел меня с головы до ног и забился под стол. Кажется, Гоша трезвенник. Тем временем Антось, вгрызаясь в кукурузу, вещал из соседней комнаты:

– В Брянске я много пил. Не просыхал. Пил с женщинами, с коллегами, но куда чаще – один. Да, в одиночку пить нельзя, но королю свита не нужна. В смысле – короля делает свита? Это, может, в ваших франциях да япониях, а в Брянске все иначе! В Брянске вначале спят с девушкой, а потом приглашают на свидание. В Брянске вначале ужинают, а потом моют руки. В Брянске любой настоящий мужчина должен срубить дерево, разрушить дом и сделать аборт. Да-да, сам, лично, своими руками! Эх, Брянск, любимый Брянск. Помню первые привозные концерты – все в минус, конечно. А затем гримерка «16 тонн», «Петля Пристрастия», выезды в Химки… За «Ашаном» до сих пор стоит памятная доска в честь «Петельки»! Жаль, что «Петля» нескоро с гастролями вернется, поэтому в субботу пойду на концерт бурятской музыки, решено!

Антось – страстный поклонник аутентичного искусства, вот почему среди прочих подарков ему вручили билеты на концерт эфиопской народной музыки, к бурятам он напросился сам. Гомельчанин вошел в жар:

– Музыка никогда не была развлечением. Она всегда носила ритуальный характер. Вот ты послушай этнические песнопения! Корневая музыка русских, кавказских, бурятских бабок – у них грув похлеще, чем в джазе или рэпе!

Артур Викторович метнулся на кухню за остывшей бутылкой настойки и вернулся с историей:

– А вот мы однажды в Ярцево Смоленской области – это город, где Noize MC родился и вырос – выступали. В каком-то гуглом забытом клубе. Во время концерта нас пивными бутылками закидали. Но творчество требует жертв, что поделать: у Цветаевой дочь умерла в приюте, сама Цветаева повесилась на веревке, подаренной Пастернаком; больному Ходасевичу, жившему в полуподвальной, не топленой с год квартирке, куда стекали потоки талого снега сквозь гнилые рамы, не дали визы на новую коморку. Не повезло Набокову, Бунину и Бродскому – все умерли вдали от Родины, на чужбине-мачехе, на загнивающем Западе! А вот Пушкин, Гумилев, Мандельштам и Бабель – счастливчики. Их убили в России!

– А с Ярцево, с Ярцево что? – спросил я, завернув сулугуни и дольку помидора в пергамент лаваша.

– С каким Ярцево?

– Где вас бутылками закидали?..

– Ааа… Так промахнулись. Зато однажды наш барабанщик мочку уха гитаристу откусил! – Артур Викторович ностальгически уставился на полупустую бутылку настойки. – У нас все-таки великая группа собралась. Вначале мы назывались «17 свиней», потом пораскинули мозгами и осознали – некошерно. Так появилась группа «Гастелло» в честь советского летчика, героя Великой Отечественной войны. Мы быстро перебрались в Москву, ведь провинция для творчества не приспособлена: работы нет, денег тоже. Зато есть алкоголь и наркотики. Конечно, можно пойти по узкому пути и заняться чем-то адресно, но, в конце концов, все равно придется переехать в мегаполис. Тут попросту больше возможностей, шансов, а в творчестве непременно присутствует элемент везения. Нам повезло – первый клип на MTV показали, так-то! Он мрачный, про Чернобыль, с кадрами из старой хроники: вертолет над реактором кружится, и текст на санскрите. Как это: «Почему на санскрите?» Так цивилизации Инда и Сарасвати погибли в результате ядерного удара, вы разве не знали? «Если сияние тысячи солнц вспыхнуло бы в небе, это было бы подобно блеску Всемогущего. Я стану смертью, разрушителем миров».

Беседовать умеют только те, кто научился молчать. Во всех остальных случаях, о чем бы мы ни говорили, мы всегда говорим о себе. Антось уходит на кухню за курицей, я – за стаканом воды. Земляк достает противень из духовки, перекладывает птицу на блюдо и вдруг бьет словами наотмашь:

– Конец всему. Я решил – возьму потребительский кредит, закрою ипотеку, продам квартиру и куплю другую, в Гомеле. 6 месяцев в году буду работать в Китае учителем английского, 3 месяца путешествовать, а летом жить на родине, в Беларуси.

Я подавился, и Антось душевно постучал по спине, да так, что позвоночник затрещал.

– С чего вдруг?

– Даже при наличии квартиры Москва не мой город.

Я старательно делаю вид, что верю Антосю, хотя прекрасно понимаю: причина – в женщине, совсем недавно объявившейся в его жизни, о которой он по-партизански молчит и никому не рассказывает, даже мне. Кажется, девушка отказала беларусу, не дав малейшего шанса.

План земляка по переезду в Беларусь встревожил не на шутку, но вдруг я вспомнил, как однажды моя сестра рассказала: в Гарварде еще десять лет назад включили в программу курс Scientific Pursuit of Happiness израильского профессора Таль Бен-Шахара. Лекция пользуется популярностью – аудитория не вмещает всех слушателей. Пусть лекция и длинная, но тезисы довольно простые. Так, счастье это не цель, а всегда дорога, наполненная ожиданиями. И чем больше счастливых моментов каждый день, тем больше его в общем. Счастье с трудом можно найти внутри себя, но невозможно – где-то еще. Главная формула преподавателя звучит еще проще: «Не тот благодарен, кто счастлив, а счастлив тот, кто благодарен». Я, слушая meine kleine schwester, подумал: «Почти как у зороастрийцев: “Счастья тому, кто счастья желает”». Кажется, мы разучились желать счастья – что себе, что другим, отсюда все беды, и я резко осадил себя и почти крикнул:

– Отличный план, дружище! Очень за тебя рад. План – мне чертовски нравится твой план, да так, что даже завидую. А почему Китай? – Там спрос на иностранных учителей высокий. Я списался с друзьями-украинцами, давно в Китае живущими и работающими. Они все детально расписали, пообещали – чем могут, тем помогут. Зовут в гости, говорят: «Все будет тип-топ!».

Мне кажется, Антось выбрал Азию не случайно, с целью обрести гармонию и счастье. Китайцы верили в красные нити судьбы, которые появляются на щиколотке новорожденного и связывают его с суженой или суженым. Этими узами управляет особое божество. Нити могут растягиваться или сокращаться, но они никогда не рвутся – даже после смерти. В Китае с древности существует обычай «минхунь» – брак умершего мужчины с умершей девушкой. Китайцы верили – люди, не успевшие вступить в брак до смерти, в загробном мире окажутся одинокими. В ходе церемонии в дом родителей покойного жениха приносили гроб невесты и мемориальную доску, приходили родственники умершей с ее портретом. Доску и портрет клали на алтарь рядом с мемориальной доской жениха, после чего гости славили и благодарили предков, а затем начинался банкет. По окончании церемонии обе семьи отправлялись на кладбище и хоронили девушку рядом с мужчиной. Традиция сохранилась и поныне, даже среди неверующих. Европейцы ненамного отстали: когда-то они глотали магниты, чтобы привлечь к себе любовь. Неудивительно: магниты обладают удивительной силой дальнодействия, вот люди и верили в подобные флюиды. Мы имеем свидетельства, что эмоции действительно порождают магнитные поля вне головы. Как знать, может, вместе с мозговыми импульсами влюбленный человек тоже передает сигналы, которые можно перехватить, дешифровать и прочитать?

Я наигранно улыбаюсь и подозрительно весело спрашиваю:

– А Москва… Что, Москва совсем утомила?

Антось Уладзiмiравiч раскусил меня – раскусил и так же фальшиво и тамбурмажорно отрапортовал:

– Ну а как иначе? Кто-то контролирует время сна, кто-то живет в офисе или рядом с офисом, потому что самый настоящий первородный грех – убивать время в пути на работу. Вот ты сколько времени на дорогу в офис тратишь?

– А я на нее хожу. В прямом смысле – хожу ножками, физически. Я же квартиру неподалеку от офиса снял, чтобы не пользоваться ни общественным транспортом, ни машиной.

– Вот и я! Даже сейчас, округлившись жирком недвижимости, я предпочел взять маленькую халупку в нескольких верстах от места преклонения богам трудолюбия. Я ненавижу метро. Метро затягивает и не отпускает, тут не увидишь улыбок. Это место с самой высокой скоростью передвижения человека, так как он может предать самому себе прыткое ускорение по направлению неожиданно вакантного места на скамье, растолкать всех, чтобы влезть в почти закрывшиеся врата вагона. Поездка на автобусах, троллейбусах, гужевых повозках дарит человеку ощущение ясности и разрядку глаз в любое время суток, картины же подземного перемещения мозолят глаза, приедаются и «наедаются». Люди в метро определенно злы, так как эта рутина для них больше пятидневного рабовладения, глаза не спрятать в пролетающие пейзажи за окном, поэтому остается пялиться либо в телефон, либо в сидячем положении досматривать прерванные шумом сны. Ладьей Харона на пути в котлы ада послужит эскалатор – магнит проблем. Почему нельзя сидеть на эскалаторе?