Текст книги "Платформа"

11

“Я купила подарки своим, – сказала она. – Здесь есть великолепные ракушки”. Лодка скользила по бирюзовой воде вдоль известковых скал, поросших густыми джунглями; именно таким я представлял себе Остров сокровищ. “Природа, надо все-таки признать…” – сказал я. Валери повернулась ко мне, ожидая продолжения; волосы у нее были забраны в пучок, а выбившиеся прядки колыхались на ветру. “Природа все-таки порой…” – уныло начал было я снова. Должны бы существовать школы беседы, как существуют школы бальных танцев; наверное, я слишком долго занимался бухгалтерией – разучился общаться с людьми. “Вы можете себе представить: сегодня тридцать первое декабря”, – сказала она спокойно. Я окинул взглядом безоблачное лазурное небо и бирюзовый океан: нет, я не мог. Человеку, право же, потребовалось незаурядное мужество, чтобы освоить северные широты.

Сон встала и обратилась к группе: “Мы приближаться к Пхи-Пхи. Здесь, я говорила, плыть не можно. Вы надевали купальники, чтобы идти? Идти ногами, неглубоко. Идти в воде. Чемоданы нет, чемоданы потом”. Мы обогнули мыс и с выключенным мотором вошли в полукруглую бухточку посреди высоких, поросших лесом скал. Прозрачные зеленые волны накатывали на идеально белый, нереально белый песок. Среди леса, на фоне холмов виднелись деревянные бунгало на сваях, крытые пальмовыми листьями. Все мы на минуту смолкли. “Земной рай”, – проговорила Сильви дрожащим от волнения голосом. Если это и было преувеличением, то незначительным. С той разницей, что она не Ева. Да и я не Адам.

Все члены группы один за другим вставали и перешагивали через борт. Я помог Жозетт вылезти из лодки. Она задрала юбку до талии и тяжело перевалила через край суденышка, снаружи ее подхватил муж; от восторга она смеялась и даже чихала. Я обернулся; моряк-таец, опершись о весло, ждал, пока все покинут лодку. Валери сидела, сложив руки на коленях; она взглянула на меня исподлобья, смущенно улыбнулась и сказала: “Я забыла надеть купальник”. Я развел руками, выказывая тем самым свою некомпетентность в данном вопросе, затем глупо добавил: “Я могу пойти”. Она досадливо прикусила губу, поднялась и одним движением сняла брюки, оставшись в тонюсеньких кружевных трусиках, совсем не в духе турпоездки. Из-под них торчали волоски, довольно густые, черные. Отворачиваться я не стал, это было бы глупо, но и не рассматривал слишком настойчиво. Я вылез из лодки через левый борт и протянул ей руку; она выпрыгнула вслед за мной. Мы оказались по пояс в воде.

Перед тем как отправиться на пляж, Валери еще раз взглянула на ожерелья из ракушек, купленные для племянниц. Окончив институт, ее брат устроился научным инженером в “Эльф” и, пройдя специальную внутреннюю подготовку, уехал через несколько месяцев в свою первую командировку в Венесуэлу. Год спустя он там женился. Валери полагала, что до женитьбы большого сексуального опыта он не приобрел; по крайней мере, ни одной девушки он домой не приводил. Типичный случай для студента-технаря; у них, как правило, не остается времени на увеселения и подружек. Досуг заполняется самыми невинными развлечениями: ролевыми интеллектуальными играми или шахматами в интернете. Впоследствии, когда они получают диплом и работу, на них обрушиваются разом деньги, профессиональные обязанности и секс; если при этом они попадают в тропическую страну, мало кто из них может устоять перед тамошними красотками. Бертран женился на девушке смешанных кровей с великолепной фигурой; сколько раз на пляже в Сен-Ке-Портриё, когда они вместе проводили каникулы у родителей, Валери испытывала приступы страстного желания к своей невестке. А вот представить себе брата, занимающимся любовью, ей не удавалось. Между тем у них было двое детей, и они выглядели вполне счастливой парой. Выбрать подарок для Хуаны не составило труда: она любила украшения, и светлые камни прекрасно смотрелись на ее смуглой коже. Для Бертрана Валери ничего не нашла. Если у мужчины нет пороков, думала она, очень трудно угадать, что доставит ему удовольствие.

Я листал попавшийся мне в холле гостиницы журнал Phuket Weekly и тут увидел идущую по пляжу Валери. Чуть дальше группа немцев купалась нагишом. Поколебавшись секунду, Валери направилась ко мне. Ослепительно сверкало солнце; было около полудня. Что ж, мне нужно было удачно сыграть в эту игру. Мимо нас прошествовали Бабетт и Леа; кроме сумочек через плечо, на них ничего не было. Я и бровью не повел. Валери же, напротив, долго провожала их любопытным и бесцеремонным взглядом. Красоточки расположились поблизости от немцев. “Пожалуй, пойду искупаюсь”, – сказал я. “Я пойду позднее”, – ответила она. В воду я вошел без малейшего усилия. Она оказалась теплой, прозрачной, восхитительно спокойной; у самой поверхности плавали мелкие серебристые рыбешки. Дно опускалось полого, в ста метрах от берега я еще мог стоять. Тут я вытащил свой конец из плавок, зажмурился и вспомнил, как утром видел Валери в кружевных трусиках, лишь наполовину прикрывавших ее киску. Член начал подниматься – уже хорошо; все какая-никакая мотивация. Ведь надо же стараться жить, вступать в какие-то отношения с людьми; обычно я слишком зажат, это со мной уже давно. Следовало бы, наверное, чем-то занимать себя по вечерам: бадминтон, хоровое пение – мало ли что. Правда, если я и вспоминал каких-нибудь женщин, то только тех, с кем спал. Это тоже важно; человек накапливает воспоминания, чтобы было не так одиноко умирать. Нет, у меня все время не те мысли. “Think positive, – в отчаянии уговаривал я себя, – think different”. Я медленно поплыл к берегу; через каждые десять гребков я вставал на ноги и глубоко вдыхал, пытаясь расслабиться. Едва я ступил ногой на песок, мне бросилось в глаза, что Валери сняла бюстгальтер. Пока что она лежала на животе, но она обязательно перевернется, это непреложно, как вращение планет. И что же дальше? Я сел на полотенце, чуть сгорбив спину. “Think different”, — повторил я про себя. Мне приходилось видеть много женских бюстов, тискать их и лизать, и все же сейчас я испытал шок. Я и раньше подозревал, что у нее прекрасная грудь, в действительности же все оказалось гораздо хуже. Я не мог оторвать глаз от сосков и коричневых ореолов; она, разумеется, заметила мой взгляд и все же молчала еще несколько секунд, показавшихся мне бесконечно долгими. Как знать, что у женщин на уме? Они так легко принимают условия игры. Порой, когда, обнаженные, они рассматривают себя в зеркало с ног до головы, на их лицах читается такая трезвая холодная оценка собственных возможностей соблазнения, какая и мужчине не под силу. Короче, я первым отвел глаза.

Прошло какое-то время, не скажу сколько; солнце по-прежнему стояло высоко и светило ослепительно ярко. Я сидел, уставившись на песок, белый и мелкий, как пыль.

– Мишель… – проговорила она тихо.

Я резко вскинул голову, будто меня ударили. Ее темно-карие глаза смотрели прямо на меня.

– Чем тайки лучше европеек? – спросила она отчетливо. И я снова не выдержал ее взгляда; ее грудь колыхалась в ритме дыхания; мне даже показалось, что соски немного затвердели. В первую секунду мне хотелось ответить: “Ничем”. Потом пришла в голову другая мысль, не слишком, впрочем, удачная.

– Тут есть об этом статья, что-то вроде рекламного репортажа… – И я протянул ей Phuket Weekly.

– “Find your longlife companion… Well educated Thai ladies…”, это?

– Да, там дальше интервью.

Улыбающийся Чэм Сэвенези в черном костюме и темном галстуке отвечал на десять вопросов из тех, которыми задаются читатели (“Ten questions you could ask”) относительно работы его агентства Heart to Heart.

“Thereseems to be, – отмечал Сэвенези, – a near-perfect match between the Western men, who are unappreciated and get no respect in their own countries, and the Thai women, who would be happy to find someone who simply does his job and hopes to come home to a pleasant family life after work. Most Western women do not want such a boring husband.

One easy way to see this, – продолжал он, – is to look at any publication containing «personal» ads. The Western women want someone who looks a certain way, and who has certain «social skills», such as dancing and clever conversation, someone who is interesting and exciting and seductive. Now go to my catalogue, and look at what the girls say they want. It's all pretty simple, really. Over and over they state that they are happy to settle down FOREVER with a man who is willing to hold down a steady job and be a loving and understanding HUSBAND and FATHER. That will get you exactly nowhere with an American girl!

As Western women, – заключал он с апломбом, – do not appreciate men, as they do not value traditional family life, marriage is not the right thing for them to do.

I’m helping modern Western women to avoid what they despise”[11]11
  Создается впечатление, что западные мужчины, которых не замечают и не ценят на родине, почти идеально подходят тайским женщинам, которые были бы счастливы встретить человека, желающего просто-напросто работать, а после работы возвращаться домой в приветливую семью. Большинство западных женщин не хотят иметь такого скучного мужа.
  Вы легко убедитесь в этом, просмотрев раздел “частных” объявлений в любой газете. Западные женщины ищут мужчину, который выглядел бы определенным образом, имел определенные “социальные навыки”: умел танцевать, поддерживать беседу, быть интересным, зажигательным, соблазнительным. Теперь обратимся к моему каталогу и посмотрим, чего хотят здешние девушки. Все довольно просто. Все они утверждают, что будут счастливы НАВСЕГДА соединиться с мужчиной, который имеет стабильную работу и будет любящим и понимающим МУЖЕМ и ОТЦОМ. Американской девушке такой не подойдет.
  Поскольку западные женщины не ценят мужчин и традиционную семейную жизнь, им не следует выходить замуж. Я помогаю современным западным женщинам избавиться от того, что они презирают (англ.).


[Закрыть].

– Похоже на правду… – с грустью заметила Валери. – Конечно же, существует рынок… – Она отложила журнал и задумалась. Мимо нас прошел Робер; он шагал вдоль берега, заложив руки за спину, и мрачно глядел перед собой. Валери резко повернулась и стала смотреть в другую сторону.

– Этот тип мне не нравится, – прошептала она с раздражением.

– Он не глуп… – Я сделал безразличный жест.

– Не глуп, но он мне не нравится. Старается всех шокировать, производить неприятное впечатление; я этого не люблю. Вы, по крайней мере, пытаетесь приспособиться.

– Вот как? – Я удивленно взглянул на нее.

– Ну да. Чувствуется, конечно, что вам трудно, что вы не созданы для такого рода поездок; но вы делаете над собой усилие. Мне кажется, в душе вы добрый.

Мне бы тут обнять ее, погладить грудь, поцеловать в губы; но я, как кретин, не шевельнулся. Приближался вечер; солнце плыло над пальмами; мы обменивались ничего не значащими фразами.

К новогоднему столу Валери надела очень открытое на груди длинное зеленое платье из легкой, чуть просвечивающей ткани. После ужина на веранде играл оркестр, и чудной старик-певец гнусавым голосом тянул медленные обработки Боба Дилана. Бабетт и Леа примкнули к группе немцев, с их стороны до меня долетали звонкие восклицания. Жозетт и Рене танцевали, нежно обнявшись, – миленькие обыватели. Ночь стояла теплая; пяденицы облепляли разноцветные фонарики, подвешенные к балюстраде. Я чувствовал себя подавленным и глушил виски стакан за стаканом.

– То, что говорит этот тип в интервью…

– Да? – Валери подняла на меня глаза; мы сидели рядом на плетеной скамейке. Ее грудь плотно наполняла ракушки лифа. Она накрасила глаза, распущенные волосы спадали на плечи.

– Я думаю, это в большей степени относится к американкам. С европейками тут не все ясно.

Она с сомнением покачала головой и ничего не ответила. Лучше бы, конечно, я пригласил ее на танец. Я выпил еще виски, откинулся на спинку скамейки, глубоко вздохнул.

Когда я проснулся, зал был почти пуст. Артист еще что-то напевал по-тайски, ударник ему вяло аккомпанировал; никто их не слушал. Немцы исчезли, Бабетт и Леа оживленно беседовали с двумя неизвестно откуда взявшимися итальянцами. Валери ушла. Было три часа утра по местному времени; начался 2001 год. В Париже он официально начнется только через три часа; в Тегеране как раз наступила полночь, а в Токио уже пробило пять. Все многоликое человечество вступало в третье тысячелетие; лично я сделал это не лучшим образом.

12

Удрученный и пристыженный, я побрел к себе в бунгало; в саду слышался смех. На песчаной дорожке я наткнулся на неподвижно сидящую жабу. Она даже не отскочила, у нее полностью отсутствовал инстинкт самосохранения. Рано или поздно на нее кто-нибудь случайно наступит, раскрошит ей позвоночник, и расплющенное тельце смешается с песком. Человек почувствует что-то мягкое под ногой, выругается, почистит подошву о землю. Я легонько пнул жабу ногой: она неторопливо переместилась ближе к бордюру. Я толкнул ее еще раз: она отпрыгнул на относительно безопасную лужайку; возможно, мне удалось продлить ей жизнь на несколько часов. Сам я чувствовал себя не в лучшем положении, чем она. Я вырос вне семейного или какого-либо другого кокона, и некому было беспокоиться о моей судьбе, поддерживать в беде, восхищаться моими похождениями и успехами. Со своей стороны и я не создал полноценной ячейки общества: остался холостяком, детьми не обзавелся; никому не придет в голову опереться на мое плечо. Я, как зверь, прожил один и в одиночестве умру. В течение нескольких минут я растравлял душу беспочвенной жалостью к самому себе.

С другой стороны, я все-таки создан довольно крепким, и размера я выше среднего в животном мире; я могу рассчитывать на долгую жизнь, как слон или ворон; меня не так просто уничтожить, как эту маленькую амфибию.

Следующие два дня я отсиживался в бунгало. Выходил только изредка и, крадучись, добирался до мини-маркета, где покупал фисташки и бутылки “Меконга”. Мне страшно было подумать, что я встречусь с Валери за обедом или на пляже. Что-то дается нам легко, что-то кажется слишком сложным. Постепенно все становится слишком сложным; к этому и сводится жизнь.

Второго января после обеда я нашел у себя под дверью анкету агентства “Нувель фронтьер”, где требовалось оценить путешествие. Я заполнил ее тщательно, почти везде поставив галочки в графе “хорошо”. И вправду, в определенном смысле все было хорошо. Отпуск сложился нормально. Путешествие прошло на уровне, и приключенческий дух тоже присутствовал в полном соответствии с рекламой. В пункте “Личные замечания” я написал следующее четверостишие:

 
Едва проснувшись, я переношусь
В мир, четко разлинованный на клетки;
Мне наша жизнь знакома наизусть,
Она – анкета, где я ставлю метки.
 

Третьего утром я собрал чемодан. Увидев меня в лодке, Валери хотела что-то воскликнуть, но удержалась; я отвернулся. Сон распрощалась с нами в аэропорту Пхукета; мы приехали раньше времени, до отлета оставалось еще три часа. Зарегистрировав билет, я бродил по магазинчиком в холле аэропорта. Несмотря на то что аэропорт был полностью крытым, они были оформлены в виде хижин с тиковыми стойками и крышами из пальмовых веток. Ассортимент предлагаемых товаров сочетал международный стандарт (шарфики “Гермес”, духи “Ив Сен-Лоран”, сумки “Вюиттон”) с изделиями местного производства (ракушки, побрякушки, галстуки таиландского шелка); вся продукция была помечена штрих-кодами. Словом, магазины аэропорта еще жили национальной жизнью, но в сглаженной, приглушенной форме, полностью приспособленной к мировым потребительским запросам. Перед тем как покинуть страну, туристы попадали здесь на некую промежуточную территорию, менее интересную, но и менее опасную, чем вся остальная страна. Мне подумалось, что мир в целом стремится все больше и больше походить на аэропорт.

Я увидел магазин кораллов, и мне почему-то захотелось купить подарок Мари-Жанне; собственно, кроме нее, у меня никого не осталось в целом свете. Ожерелье, брошку? Я копался в ящичке и вдруг в двух шагах от себя заметил Валери.

– Пытаюсь выбрать ожерелье, – сказал я после некоторого замешательства.

– Для брюнетки или блондинки? – в ее голосе чувствовалась нотка горечи.

– Блондинки с голубыми глазами.

– Тогда лучше взять светлые кораллы.

Я протянул посадочный талон девушке за прилавком. Расплачиваясь, я сказал Валери:

– Это для коллеги.

Прозвучало жалко. Она метнула на меня странный взгляд, словно не знала, то ли дать мне пощечину, то ли рассмеяться в лицо; ничего такого она не сделала, а просто вышла вместе со мной из магазина. Большинство членов нашей группы, покончив, как видно, с покупками, сидели на скамейках в холле. Я остановился, набрал полную грудь воздуха и повернулся к Валери.

– Мы могли бы встретиться в Париже… – выпалил я наконец.

– Вы полагаете? – безжалостно парировала она.

Я ничего не ответил, только снова посмотрел на нее.

– Было бы жаль… – пытался объяснить я; впрочем, не уверен, что произнес это вслух.

Валери огляделась, увидела, что на ближайшей к нам скамейке сидят Бабетт и Леа, и с досадой отвернулась. Потом достала из сумки блокнот, вырвала листок и что-то быстро на нем написала. Протягивая листок мне, она хотела сказать какие-то слова, но передумала и ушла в сторону группы. Взглянув на клочок бумаги перед тем, как сунуть его в карман, я увидел номер мобильного телефона.

Часть вторая
Конкурентное преимущество

1

Самолет приземлился в Руасси в одиннадцать; багаж я получил очень быстро и в половине первого уже приехал домой. В субботний день можно было пройтись по магазинам, поискать чего-нибудь для дома. По улице Муффтар гулял ледяной ветер, и ничего не хотелось. Борцы за права животных продавали желтые наклейки. После праздников потребление продуктов питания, как правило, снижается. Я купил жареного цыпленка, две бутылки белого бордо и последний номер “Хот видео”. Не слишком изысканно для уик-энда, но, по моим представлениям, большего я не заслуживал. Я съел полцыпленка; обугленная промасленная кожица вызывала легкое отвращение. В самом начале четвертого я позвонил Валери. Она сняла трубку после второго гудка. Да, она свободна вечером; да, согласна поужинать. Я могу зайти за ней в восемь; она живет на авеню Рей, возле парка Монсури.

Она открыла дверь в белых спортивных брюках и короткой футболке, сказала: “Я не готова” – и рукой откинула волосы назад. От этого движения грудь ее колыхнулась; она была без лифчика. Я обхватил ее за талию и потянулся к ней лицом. Она приоткрыла губы и сразу же скользнула языком мне в рот. Меня охватило сильнейшее возбуждение, я едва не потерял сознание, член мгновенно напрягся. Не отрывая от меня своих бедер, она толкнула входную дверь, и та с глухим стуком захлопнулась.

Освещенная одной только настольной лампой комната казалась огромной. Валери обняла меня за талию и ощупью повела в спальню. Около кровати она поцеловала меня еще раз. Я поднял майку и погладил ей грудь; она прошептала что-то, но я не разобрал слов. Опустившись на колени, я стянул с нее брюки и трусики и приник лицом к ее расщелине. Там все было влажно, открыто и хорошо пахло. Она застонала и опрокинулась на кровать. Я быстро разделся и вошел в нее. Мой член подрагивал от удовольствия и распалялся. “Валери, – сказал я, – я долго не продержусь, я слишком возбужден”. Она притянула меня к себе и шепнула в самое ухо: “Кончай…” И в ту же секунду я почувствовал, как стенки ее влагалища сжимаются вокруг моего члена. Мне казалось, я весь растворился в пространстве и только мой член живет, а по нему прокатывается волна небывалого наслаждения. Я извергался долго, многократно и уже под самый конец понял, что кричу. За одно такое мгновение можно и жизнь отдать.

Желтые и голубые рыбки плавали вокруг меня. Я спокойно стоял под водой на глубине нескольких метров от залитой солнцем поверхности моря. Неподалеку, возле кораллового рифа, спиной ко мне стояла Валери. Мы оба были обнажены. Я знал, что подобное состояние невесомости объясняется большой плотностью воды, но меня удивляло, что я могу дышать. Сделав несколько гребков, я приблизился к Валери. Риф был усеян какими-то фосфоресцирующими серебристыми организмами, имевшими форму звездочек. Я положил одну руку ей на грудь, другую на низ живота. Она прогнулась, прижавшись ко мне ягодицами.

В таком положении я и проснулся; еще стояла ночь. Я осторожно раздвинул Валери ноги и проник в нее. Одновременно, послюнявив пальцы, стал гладить ей клитор. По ее стонам я догадался, что она уже не спит. Она приподнялась и стала на колени. Я проникал все глубже, чувствуя, что она вот-вот кончит; она учащенно дышала. В момент оргазма она вздрогнула и испустила истошный крик; потом замерла, словно все силы покинули ее. Я вытащил член и вытянулся рядом с ней. Она расслабилась и обняла меня; мы оба вспотели. “Приятно просыпаться от наслаждения”, – сказала она, положив руку мне на грудь.

В следующий раз я открыл глаза уже утром; обнаружил, что лежу в постели один. Я поднялся и вышел из спальни. Соседняя комната оказалась действительно очень большая и с высоким потолком. Над диваном висели книжные полки. Валери не было дома; на столе в кухне лежали хлеб, сыр, масло, конфитюр. Я налил себе чашку кофе и снова лег. Минут через десять вернулась Валери с круассанами и булочками с шоколадом, принесла завтрак в спальню на подносе. – На улице чертовски холодно, – сказала она, раздеваясь.

А я вспомнил Таиланд.

– Валери… – начал я нерешительно, – что ты во мне нашла? Я не красив и не остроумен; я совсем не понимаю, что во мне привлекательного.

Валери посмотрела на меня и ничего не ответила; она сидела почти голая, в одних трусиках.

– Я тебя серьезно спрашиваю, – не отставал я. – Потертый мужик, не слишком общительный, смирившийся уже со своей скучной жизнью. И вдруг появляешься ты, приветливая, ласковая, и даришь мне столько удовольствия. Не понимаю. Мне кажется, ты видишь меня не таким, каков я на самом деле. И следовательно, будешь разочарована.

Она улыбнулась, медля с ответом; потом положила руку мне на мошонку и приблизила к ней лицо. У меня сразу встал. Она закрутила прядку волос вокруг основания моего члена и стала дрочить его кончиками пальцев.

– Не знаю… – прошептала она, не прерываясь. – Мне нравится, что ты не уверен в себе. Я очень хотела тебя во время путешествия, с ума сходила, только об этом и думала.

Она взяла мою мошонку в ладонь и крепко сжала; другой рукой размазала малиновый конфитюр по моему члену, а потом стала размашистыми движениями языка тщательно этот конфитюр слизывать. Изнемогая, я предпринял последнюю попытку сдержаться и раздвинул ноги. Она же, словно играя, дрочила все быстрей и при этом прижимала член к своим губам; когда она пощекотала языком уздечку, я мощно кончил в ее приоткрытый рот. Она сглотнула, урча, а затем обхватила губами самый кончик члена и аккуратно собрала губами оставшиеся капли. Волна блаженной расслабленности прокатилась по моему телу, вливаясь в каждую жилку. Валери распрямилась, легла рядом со мной, прижалась.

– В новогоднюю ночь я уже совсем собралась постучаться к тебе в комнату, но потом не решилась. Я была уверена, что между нами больше ничего не произойдет; самое ужасное, что у меня даже не получалось на тебя разозлиться. В групповых поездках люди активно общаются, но эта близость – искусственная: все прекрасно знают, что больше никогда не увидятся. Сексуальные отношения завязываются крайне редко.

– Ты думаешь?

– Я знаю; проводились специальные опросы. И они касаются даже клубов отдыха. И это большая проблема, потому что теряется, собственно, сама суть проекта. Число отдыхающих в клубах отдыха последние десять лет неизменно падает, несмотря на тенденцию к снижению цен. Это объясняется единственно тем, что сексуальные отношения во время отпуска сошли на нет. Исключение составляют курорты с преобладанием клиентов-гомосексуалов: Корфу, Ибица.

– Однако ты хорошо осведомлена, – изумился я.

– Ничего удивительного, это моя работа. – И она улыбнулась. – Вот, кстати, и еще одна особенность организованных путешествий: люди там очень мало говорят о своих профессиональных делах. Получается эдакое игровое отступление от обыденной жизни, полностью нацеленное на то, что организаторы называют “радостью открытия”. Участники игры заключают между собой негласное соглашение избегать в разговорах серьезных тем, как, скажем, работа или секс.

– И где же ты работаешь?

– В “Нувель фронтьер”.

– Так значит, ты ездила в служебную командировку? Для отчета или чего-нибудь в этом роде?

– Нет, я и в самом деле отдыхала. Конечно, я получила большую скидку, но ездила в отпуск. Я работаю там уже пять лет и впервые путешествовала по их путевке.

Готовя салат из помидоров с моцареллой, Валери рассказывала, как попала в турбизнес. В марте 1990 года, за три месяца до окончания школы, она впервые задумалась над тем, где будет учиться дальше и вообще чем заниматься в жизни. Старший брат тогда окончил Геологическую школу в Нанси, куда в свое время поступил с большим трудом. Как инженера-геолога его, вероятно, ожидала работа на горных разработках или нефтяных платформах и в любом случае вдали от Франции. Он любил путешествия. Она, пожалуй, тоже; словом, ее выбор пал на училище по туризму. Ей казалось, что она не создана для усердных интеллектуальных занятий, каких требует высшая школа.

Очень скоро она поняла, что ошибалась. Уровень ее класса в училище оказался исключительно низким, она без малейших усилий сдавала текущие зачеты и рассчитывала с такой же легкостью получить выпускное свидетельство. Параллельно записалась на курсы, дающие диплом, аналогичный университетскому, в области гуманитарных и общественных наук. После училища поступила в магистратуру по социологии. Но и тут разочаровалась. Вернее, сама по себе специальность ее заинтересовала, однако методы работы, которым их обучали, и выдвигаемые теории казались ей до смешного примитивными, все в целом попахивало идеологией, неточностями и дилетантством. Она бросила занятия в середине учебного года, не получив диплома, и устроилась работать в реннский филиал турфирмы “Куони”. Две недели спустя, собираясь снять себе квартирку, поняла: клетка захлопнулась, с учебой покончено, впереди только работа.

Валери прослужила в турагентстве год, причем весьма успешно.

– Там было совсем нетрудно, – вспоминала она. – Главное – разговорить клиента, заинтересоваться им. Люди крайне редко интересуются другими.

Затем руководство компании предложило ей место в парижском офисе. Тут надо было планировать туры, разрабатывать маршруты и экскурсии, договариваться о ценах с гостиницами и другими подрядчиками на местах. Она и тут неплохо справилась; а еще через полгода откликнулась на объявление в “Нувель фронтьер”, предлагавшее аналогичную работу. Тогда и начался взлет ее карьеры. Она попала в команду Жан-Ива Фрошо, выпускника Высшей коммерческой школы, ничего не смыслившего в туризме. Он сразу оценил Валери и, хотя теоретически был ее начальником, полагался на нее во всем и предоставлял большую свободу действий.

– С Жан-Ивом хорошо то, что его честолюбия на двоих хватает. Всякий раз, когда приходилось добиваться повышения по службе или увеличения зарплаты, это делал он. Сейчас он занимает ответственную должность: курирует турпрограммы по всему миру; ну а я по-прежнему его ассистентка.

– Ты, наверное, много зарабатываешь.

– Сорок тысяч в месяц. Теперь надо уже считать в евро: шесть с чем-то тысяч.

Я посмотрел на нее с удивлением:

– Вот не ожидал…

– Это потому, что никогда не видел меня в костюме.

– А у тебя есть костюм?

– Он мне не особенно нужен, я работаю почти исключительно на телефоне. Но при необходимости – да, могу надеть костюм. У меня есть даже пояс для чулок. Как-нибудь покажу, если захочешь.

Только теперь я осознал, хотя еще не до конца поверил, что мы с Валери будем видеться и дальше и, возможно, будем счастливы. Радость оказалась для меня слишком неожиданной, я чуть не заплакал; пришлось сменить тему.

– Что представляет собой этот Жан-Ив?

– Парень как парень. Женат, двое детей. Работает как зверь, на выходные забирает кучу бумаг домой. В общем, нормальный молодой функционер, достаточно умен, достаточно честолюбив; но симпатичный, и характер легкий. Мы с ним ладим.

– Не знаю почему, но мне нравится, что ты богата. Это не имеет никакого значения, но все-таки приятно.

– Да, правда, я кое-чего добилась, у меня хорошая зарплата, но я плачу сорок процентов налогов и десять тысяч в месяц за квартиру. Я не чувствую себя так уж уверенно: если завтра моя результативность снизится, меня выставят не задумываясь; им не привыкать. Если бы у меня были акции, тогда бы я действительно стала обеспеченным человеком. “Нувель фронтьер” поначалу занимались в основном распродажей горящих путевок. Компания сделалась ведущим туроператором во Франции благодаря новой концепции и удачно найденному соотношению цена – качество; в значительной степени она обязана этим нам с Жан-Ивом. За десять лет ее активы увеличились в двадцать раз; поскольку тридцать процентов акций по-прежнему принадлежат Жаку Майо, своим состоянием он, можно сказать, обязан мне.

– Ты его видела?

– Неоднократно; он мне несимпатичен. С виду такой католик-демагог, всегда идущий в ногу со временем: пестрые галстуки, мотороллер; а по сути – подлый безжалостный лицемер. Перед самым Рождеством Жан-Иву звонил какой-то “охотник за мозгами”, предлагал встретиться; наверное, уже что-нибудь выяснилось; я обещала позвонить, как вернусь.

– Ну так звони, это важно.

– Да… – сказала она с сомнением, от упоминания о Жаке Майо она помрачнела. – Моя личная жизнь – это тоже важно. По правде говоря, я снова хочу заняться любовью.

– Не знаю, встанет ли у меня сейчас.

– Тогда полижи меня. Я это люблю.

Она поднялась, сняла трусики и удобно устроилась на диване. Я опустился на колени и, широко раздвинув ее нижние губы, начал легонько полизывать клитор.

– Сильнее… – прошептала она.

Я запустил палец ей в зад и поцеловал бутончик, сдавливая его губами.

– Вот так… – сказала она.

Я стал целовать еще крепче, и она кончила неожиданно быстро, содрогнувшись всем телом.

– Иди ко мне… – Я сел на диван. Она свернулась клубочком, положив голову мне на колени.

– Когда я спросила тебя, чем тайки лучше нас, ты мне, собственно говоря, не ответил; ты только показал интервью директора брачного агентства.

– Он там верно написал: многие мужчины боятся современных женщин и хотят послушную жену, которая бы занималась только домом и детьми. Таких немало, просто на Западе в этом невозможно признаться; вот они и женятся на азиатках.

– Положим… – Она на минутку задумалась. – Но вот ты, например, не такой; тебя совершенно не смущает, что у меня солидная работа, большая зарплата; по-моему, тебя это не пугает. Однако же ты не попробовал приударить за мной, а отправился в массажный салон. Вот чего я не понимаю. Что в них такого, в этих азиатских девицах? Неужели они действительно занимаются любовью лучше, чем мы?

Когда она произносила последнюю фразу, голос у нее слегка дрогнул; я и сам с трудом справился с волнением и не сразу ответил.

– Валери, – сказал я наконец, – я еще никогда не встречал женщины, которая бы занималась любовью так хорошо, как ты; начиная со вчерашнего вечера я ощущаю такое, что и поверить невозможно.

Помолчав, я добавил:

– Ты не понимаешь, но ты исключение. В наши дни мало женщин, которые бы сами получали радость от секса и хотели бы доставлять ее другим. Сейчас соблазнить незнакомую женщину и переспать с ней – целая история. Как подумаешь, сколько нуднейших разговоров придется вытерпеть, прежде чем затащишь ее в постель, а любовницей она, скорее всего, окажется никудышной, да еще прожужжит уши своими проблемами, расскажет обо всех своих прежних мужиках, заодно даст понять, что сам ты не на высоте, и вдобавок заставит тебя провести с ней как минимум остаток ночи – как представишь себе все это, понятно станет, почему мужчины готовы платить, лишь бы избежать такой канители. Когда мужчина взрослеет и набирается опыта, он приходит к выводу, что любовь ему ни к чему и проще пойти к шлюхам. Но шлюхи на Западе – это отбросы общества, к ним не стоит и соваться, и вдобавок некогда, работа съедает все время. Большинство в итоге не делают ничего, а некоторые время от времени позволяют себе немного сексуального туризма. Это еще лучший вариант: общение с проституткой – какой-никакой человеческий контакт. Есть такие, которые предпочитают подрочить, уставившись в интернет или под порнокассету. Отстрелялся и успокоился.