Текст книги "Межполушарные асимметрии и индивидуальные различия человека"

5.2. Психологическое время личности и его особенности

По мнению Е.И. Головахи и А.А. Кроника (1988), для восприятия более продолжительных интервалов времени необходимо включение таких психических составляющих, как память, мышление, воображение. На их основе происходит интеграция конкретных восприятий и оценок времени, временных суждений, относящихся к прошлому, настоящему, будущему и, наконец, формирование осознанного отношения ко времени в целом. Наиболее полно, по мнению авторов, психологическое содержание проблемы времени зафиксировано в понятии «переживание», которое в свою очередь может быть названо психологическим временем.

Психологическое время значимо отличается от объективного, хронологического, людям свойственно ощущать время как плавно текущее или скачкообразное, сжатое или растянутое, пустое или насыщенное. На разных этапах онтогенетического развития люди по-разному относятся к прошлому, настоящему и будущему: молодым людям свойственна большая направленность в будущее, в пожилом возрасте более значимо прошлое, имеет место ретроспективная направленность мотивов. Н.Н. Брагина и Т.А. Доброхотова (1988) отмечают, что человек живет и взаимодействует с социальным и физическим миром в двух временах. С одной стороны, как любой другой реальный объект мира он вписан в мировое время, но с другой стороны, человек живет и в своем индивидуальном времени. Все происходящее во времени мира воспринимается через индивидуальное время субъекта. Е.И. Головаха и А.А. Кроник (1984) считают, что психологическое время – это реальное время психических процессов, состояний и свойств личности, в котором они функционируют и развиваются на основе отраженных в непосредственном переживании и концептуальном осмыслении объективных временных отношений между событиями жизни различного масштаба.

Одним из направлений в исследованиях времени личности стало рассмотрение психологических изменений человека в объективно-биографическом времени. Стержневым понятием здесь является понятие жизненного пути или индивидуальной истории личности. В.И. Ковалев, опираясь на исследования С.Л. Рубинштейна, Б.Г. Ананьева и Н.А. Логиновой, дает определение жизненного пути следующим образом: «Жизненный путь человека характеризует преемственную по своим стадиям природно-завершенную протяженность времени его жизни, объективно обусловленную возрастными природными изменениями человека и социально-историческими способами развития и осуществления его как личности. Жизненный путь – неповторимая жизненная линия данного человека с ее узловыми точками (средоточениями) – событиями, кардинально повлиявшими на его дальнейшее качественное изменение» (Ковалев, 1988).

Начало генетической теории личности положил П. Жане. Он попытался обозреть психологическую эволюцию личности в реальном временном протекании, соотнести возрастные фазы и биографические ступени жизненного пути, связать биологическое, психологическое и историческое время в единой системе координат эволюции личности (Ананьев, 1968).

Однако наиболее крупной по своему теоретическому потенциалу была постановка проблемы жизненного пути, сделанная Ш. Бюлер, установившей закономерности в смене фаз жизни, в смене доминирующих тенденций и в изменении жизненной активности в зависимости от возраста. Она предприняла попытку интегрировать биологическое и психологическое время жизни в единой биографической системе координат. Ее концепция исходит из врожденных свойств сознания – самоопределения, стремления к самоосуществлению, толкуемых как основные движущие силы развития личности (см. Логинова, 1978). Однако в работах Ш. Бюлер не раскрывается общественно-историческая детерминация жизни человека, на важность которой указывал Б.Г. Ананьев. Он говорил, что «субъективная картина жизненного пути в самосознании человека всегда строится соответственно индивидуальному и социальному развитию, соизмеряемому в биографо-исторических датах» (Ананьев, 1980).

Одной из наиболее серьезных попыток теоретико-эмпирического изучения жизненного пути личности принадлежит Б.Г. Ананьеву, сформулировавшему принцип гетерохронности развития психических функций индивида. Б.Г. Ананьев рассматривал жизненный путь человека как историю формирования и развития личности, субъекта деятельности в определенном обществе, современника определенной эпохи. Он разработал понятие возраста, как основной единицы периодизации жизненного пути личности, и показал, что фазы жизненного пути, датируемые историческими событиями, накладываются на возрастные стадии онтогенеза. Таким образом, история личности и субъекта деятельности развертывается в реальном пространстве и времени онтогенеза и в известной мере ими определяется. Одной из составляющей жизненного пути выступает история индивидуальности, которая, по мнению автора, является замкнутой системой, эффектом развития личности и субъекта деятельности (Ананьев, 1968).

Т.Н. Березиной (1997а, 1997б) была показана роль неосознаваемых психических структур в становлении личности. По мнению автора, жизненный путь человека не сводится к его биографии, ибо история жизни человека откладывается не только в событиях или поступках, но и во внутренних психических структурах, изменяющих саму личность. В связи с этим, в представлениях личности о своем жизненном пути Т.Н. Березина выделяет два уровня: осознаваемый и неосознаваемый. На осознаваемом уровне люди организуют свою жизнь, опираясь на личностно-ориентированные социальные представления о жизненном пути, и в качестве важнейших событий своей жизни выделяют моменты приобщения к тому или иному социальному институту (школа, ВУЗ, армия и т. д.). Неосознанный уровень имеет более глубинный, экзистенциальный характер, выражая такие события, как смерть и потеря родных и близких, тяжелая болезнь, психические и физические травмы и т. д. В дальнейшем Т.Н. Березина (1998) исследовала также образную модель жизненного пути человека, представленную в виде образов прошлого, настоящего и будущего. Наибольшее внимание автор уделил анализу формальных, а не содержательных характеристик чувственного образа. Исследованы особенности асимметрии расположения образов в субъективном пространстве, характерные свойства образов прошлого и будущего, их взаимосвязь с психологическими особенностями личности.

Немало работ в изучении психологического времени направлено на решение вопроса о том, что считать «настоящим», что «будущим», а что «прошлым». Клэй показал, что настоящее в рамках нашего непосредственного восприятия имеет длительность, которую он назвал «правдоподобным настоящим», чем подчеркивал, что психическое настоящее существенно отличается от «истинного», то есть физического настоящего, лишенного будто бы длительности и поэтому четко отделяющего прошлое от будущего (цит. по Жаров, 1980). У. Джеймс (1991) считал, что «видимое воочию настоящее» есть длительность, не превышающая 12 сек, и что содержание настоящего постоянно меняется: явления перемещаются в нем от «заднего» к «переднему» концу, каждое из них меняет свой временной коэффициент, начиная от «еще не» или «не совсем еще» и кончая «уже», «только что». Б.И. Цуканов (1988) установил, что индивидуальные значения «действительного настоящего» находятся в стойких пределах от 0,7 до 1,1 сек.

К. Левин установил взаимосвязь между прошлым, настоящим и будущим, подчеркнув, что когда человек воспринимает, переживает свое теперешнее положение, то оно (переживание, восприятие) неминуемо связано с его ожиданиями, желаниями, представлениями о будущем и прошлом. Такое включение будущего и прошлого жизни в контекст настоящего он назвал временной перспективой (см. Зейгарник, 1981). Идеи К. Левина, впервые поставившего вопрос о существовании единиц психологического времени различной направленности, послужили стимулом для дальнейшего исследования «временной перспективы личности».

На взаимосвязь прошлого, будущего и настоящего, указывал С.Г. Геллерштейн (1966). Исследуя феномен антиципации, он показал, что ни один акт восприятия не свободен от влияния следов прошлого опыта и не совершается вне связи с перспективой, заложенной в самой задаче. Частично в актуальном поле сознания, а еще чаще в сфере «бессознательного» наличествуют элементы прошлого, настоящего и будущего, спаянные единством стоящей перед человеком задачи и складывающейся в каждый момент обстановки.

Понятие временной перспективы близко к психическим реалиям, которые обозначаются такими терминами, как планирование, перспективное целеполагание, построение модели потребного будущего, смыслостроительство, принятие и реализация намерений в деятельности, антиципация и др. О.Н. Арестова пишет, что «временная перспектива представляет собой важный личностный конструкт, отражающий временной аспект жизни человека и имеющий многомерную структуру, включающую определенное содержание и ряд динамических параметров: протяженность, направленность, когерентность (согласованность), эмоциональный фон и другие». В связи с этим отмечается наличие операциональных аспектов временной перспективы личности (Арестова, 2000, с. 61).

По мнению В.И. Ковалева (1988), специфическим психологическим механизмом, с помощью которого личность осуществляет субъективную регуляцию времени, выступает индивидуальная временная трансспектива (ИВТ). Это понятие означает сквозное видение из настоящего в прошлое и будущее, то есть способность обозрения индивидом течения времени собственной жизни в любом его направлении, возможность взаимосоотнесения прошлого, будущего и настоящего и связывания этих временных компонентов человеческой жизни в его сознании и подсознании. Временная трансспектива – это и субъективно данное в самосознании образование, и особый психологический механизм. Ключевыми понятиями, раскрывающими суть трансспективы, являются «чувственно-мысленный обзор», а также «субъективно-ценностное обобщение и отношение» личности к жизни, возникающее в ходе жизнедеятельности. Временная трансспектива позволяет охватить целостный хронотоп жизни субъекта – его прошлое, настоящее и будущее в их взаимосвязи и взаимодействии. ИВТ – это сквозное видение прошлого и будущего из настоящего, в отличие от временной перспективы, где акцент делается только на будущем. Таким образом, временная трансспектива включает в себя и временную перспективу (будущее), и временную ретроспективу (прошлое). В зависимости от характера и направленности жизнедеятельности человека, В.И. Ковалев по критериям ситуативности – пролонгированности и активности – пассивности выделил четыре основных типа личностной организации времени и отношения к нему: обыденный, функционально-действенный, созерцательно-рефлексивный и созидательно-преобразующий способы жизни личности.

В психологии изучены возрастные особенности временной трансспективы субъекта. Л.В. Бороздина и И.А. Спиридонова (1998а, 1998б) вводят такое понятие, как плотность временной трансспективы, которое подсчитывается как соотношение объема продукции в количестве смысловых единиц, выраженных в суждениях о прошлом и будущем, к протяженности временной ретроспективы или временной перспективы. Отмечается, что плотность временной ретроспективы с возрастом уменьшается, а плотность временной перспективы – увеличивается. Важным показателем ИВТ является ее направленность: дети и юноши преимущественно устремлены в будущее, в зрелости преобладает обращенность к настоящему, а в более пожилом возрасте начинает доминировать выраженная направленность в прошлое. Это находит отражение и в самооценке пожилых людей. Исследования выявляют как группу лиц удовлетворенных собой, своим прошлым и имеющих реалистические взгляды на будущее, так и имеющих крайне низкую самооценку, переживающих свое одиночество, чувство собственной ненужности, испытывающих страх перед будущим (Бороздина, Молчанова, 1999).

Дифференциальная психофизиология также свидетельствует о том, что субъективная временная перцепция достаточно значимо отличается от объективного течения времени. В целом, в онтогенетическом плане молодые люди имеют большую направленность в будущее, а в старческом возрасте более значимым является прошлое. Для ребенка главным является переживание настоящего («сейчас»), перспектива в прошлое в этом возрасте является незначительной, что определяется небольшим жизненным опытом, а также недостаточным уровнем развития самосознания. Будущее также представляется диффузным и неопределенным, фактически образ будущего не только не отсутствует, а он, скорее, еще не присутствует, то есть образ будущего еще не сформирован, поэтому нет и того, что психологи определяют как понятие «временной перспективы».

С возрастом субъективное ощущение скорости течения времени значительно увеличивается. И.С. Кон отмечает, что если юноши для определения времени еще используют статические образы («дорога, ведущая в гору», «спокойный океан»), то люди старшего возраста используют более динамичные метафоры («скачущий всадник»), подчеркивающие его скорость (Кон, 1989). Автор также отмечает, что «развитие временных представлений тесно связано как с умственным развитием, так и с изменением жизненной перспективы ребенка» (там же). Здесь же можно отметить, что, с точки зрения нейропсихологических и психофизиологических представлений, левое полушарие мозга в большей степени связано с направленностью в будущее, с прогностическими функциями (антиципацией). Известно, что мозг ребенка и подростка можно определить как «растущий» и функциональное его созревание (в особенности, передне-ассоциативных отделов коры левого полушария) происходит только к 14–16 годам (Фарбер, Бетелева, 1985). Поэтому формирование «образа будущего» (или «временной перспективы») также может коррелировать с данным возрастным периодом. Необходимо, однако, учитывать факторы неравномерности и гетерохронности (асинхронии) функционального формирования мозговых зон у разных индивидов. На этот процесс могут оказывать тормозящее и сдерживающее воздействие явления минимальной мозговой дисфункции (или резидуальной органической недостаточности), сочетающихся с задержкой психического развития. Формирование временной перспективы также «тесно связано с переориентацией юношеского сознания с внешнего контроля на самоконтроль и ростом потребности в достижении конкретных результатов» (Кон, 1989). Процесс формирования временной перспективы может сопровождаться определенными трудностями, поскольку диффузность и расплывчатость представлений о времени отражаются в самосознании подростка (жажда нового может сочетаться со страхом перед жизнью, то есть боязнью этого нового). Исследования онтогенеза образа Я, проведенные зарубежными психологами, показали, что критической фазой развития самосознания оказывается возраст 12–14 лет. В этот период у подростков усиливается склонность к самонаблюдению, эгоцентризм, снижается самооценка, самоуважение и устойчивость образа Я. Стабилизация самооценки и образа Я происходит после 15–16 лет. С этим возрастным периодом связано изменение временной перспективы, которое проявляется в виде озабоченности юноши своим будущим Я и проблемами социального и профессионального самоопределения.

Помощь психологов старшеклассникам должна заключаться в разработке мероприятий, позволяющих влиять (в позитивную сторону) на повышение их личностной самооценки, чувства самоуважения и собственного достоинства, то есть на усиление их Я-концепции. Анализ онтогенетических особенностей психологического времени показывает, что формирование категории «временной перспективы» коррелирует с формированием образа Я и совпадает по времени с функциональным созреванием передне-ассоциативных отделов левого полушария (Москвин, 2002).

В развитии понятия временной перспективы рассматривается также способность совершать мысленные путешествия во времени (МПВ), что существенно отличает человека от животных. Отмечается, что МПВ напрямую связаны с мысленной реконструкцией событий личного прошлого и конструированием возможных событий будущего. В этот процесс активно включены и другие когнитивные способности индивида: самосознание, метапредставления, ментальная активность, понимание связи восприятия и знания, способность различать текущее и воображаемое состояние умственной деятельности. Существует предположение, что способность к МПВ формируется в возрасте около четырех лет и связана с освоением речи.

В зарубежной психологии понятие временной перспективы рассматривается также в связи с возможным объяснением индивидуальных различий в развитии самоконтроля и в способах восприятия течения времени. Отмечается, что какой бы механизм ни лежал в основе связи временной перспективы и импульсивности, он не зависит от индивидуальной способности воспринимать ход времени ускоренно или замедленно (Lennings, Burn, 1998).

Одной из интересных работ по изучению психологического времени личности является причинно-целевая концепция, разработанная Е.И. Головахой и А.А. Кроником (1988). Ключевое положение этой концепции можно определить следующим образом: психологическое время формируется на основании переживания личностью детерминационных связей между основными событиями ее жизни. Специфика детерминации человеческой жизни заключается в том, что наряду с причинной обусловленностью последующих событий предшествующими (детерминация прошлым), имеет место и детерминация будущим, то есть целями и предполагаемыми результатами жизнедеятельности. Такого рода причинные целевые связи являются, согласно предлагаемой концепции, единицами анализа психологического времени личности.

В рамках причинно-целевой концепции проблема взаимосвязи прошлого, настоящего и будущего находит следующее решение: психологическое прошлое определяется совокупностью так называемых реализованных связей, которые соединяют между собой события хронологического прошлого. Психологическое настоящее включает в себя актуальные связи, то есть те связи, реализация которых уже началась, но еще не завершилась и которые соединяют между собой события хронологического прошлого, с одной стороны, и будущего – с другой. Психологическое будущее личности составляют потенциальные связи, реализация которых еще не началась, поскольку они соединяют между собой предполагаемые события хронологического будущего.

Факторы разной временной направленности достаточно активно используются в психотерапии и психокоррекции для достижения определенных личностных изменений. М.Е. Бурно (1989) пишет о «терапии проникновенно-творческим погружением в прошлое», что позволяет пациентам восстановить их духовную жизнь, ощутить родственные корни, крепче почувствовать себя в сложной жизни, смягчить тревожную напряженность. Нейролингвистическое программирование (НЛП) переживание субъектом заранее определенной (желаемой) ситуации называет «присоединением к будущему», считает это важным моментом в достижении личностных изменений и завершающим этапом многих НЛП-техник (Мак-Дермот, О’Коннор, 1998; Карелин, 2000). В.С. Хомик (1993) пишет о «самофутурировании» как о процессе перенесения будущего в психологическое настоящее для достижения личностных изменений.

Наряду с методологическим аспектом изучения проблемы психологического времени личности, развивается и экспериментальное направление, в рамках которого исследуются особенности переживания времени в норме и у лиц с различными психическими аномалиями. Отмечаются особенности восприятия времени лицами, совершившими попытку самоубийства (Самохина, 1998). В.С. Хомик и А.А. Кроник (1988), проанализировав отношение к настоящему и будущему у детей с отклоняющимся поведением, пришли к выводу, что переживание настоящего резко отличается у обычных школьников и воспитанников трудовой колонии. Отличительной чертой благополучных юношей является акцент на ценностях настоящего времени, а девиантов – на сугубо гедонистическом к нему отношении. На фоне несформированности критериев ценности и актуальности времени картина настоящего у юношей-девиантов оказывается весьма расплывчатой: текущее время они переживают как менее значимое и полезное, более скучное и пустое, непривлекательное и т. д. У благополучных юношей протяженность перспективных временных ориентаций существенно длиннее, чем у неблагополучных. Ю.А. Васильева (1997) при изучении смысловой сферы личности у молодых людей показала, что лицам с социально-неадаптивными формами поведения присуща аморфность временной перспективы, бóльшая обращенность в прошлое, центрированность на настоящем и меньшая направленность в будущее по сравнению со своими сверстниками. З.А. Шабарова (1990) также выявила особенности некоторых параметров психологического времени у лиц с иллюзорным самоопределением (на примере лиц злоупотребляющих наркотическими веществами).

Сокращение временной перспективы, ограничение ее настоящим моментом обнаруживается и у лиц в ситуациях хронического стресса, вызванного тяжелыми соматическими заболеваниями, – у больных с хронической почечной недостаточностью в терминальной стадии, находящихся на лечении гемодиализом (Муладжанова, Николаева, 1986). А.С. Спиваковской (1988) было проанализировано 50 текстов сочинений, написанных родителями из семей, удовлетворенных своей жизнью, и 50 текстов сочинений, написанных родителями, обратившимися в психологическую консультацию, дети которых находились в предневротических состояниях. Особое внимание обращалось на представленность временного плана в описании ребенка. Оказалось, что в дисгармонических семьях преобладали отрицательные эмоции в отношении к ребенку, центрированность на настоящем, большая ориентация в прошлое и меньшая представленность будущего (почти в три раза) по сравнению с гармоничными семьями.

В наших работах также был показан особый характер временных ориентаций, восприятия и переживания времени у больных хроническим алкоголизмом. С этой целью был обследован 61 человек – мужчины в возрасте от 23 до 50 лет, имеющие диагноз «Хронический алкоголизм» (II–III стадия заболевания). Было установлено, что психологическое время больных хроническим алкоголизмом значимо отличается от психологического времени здоровых испытуемых. Временная перцепция больных характеризуется склонностью переоценивать и недоотмеривать временные интервалы как относительно эталона, так и относительно контрольной группы испытуемых. Больные хроническим алкоголизмом склонны переживать время как более дискретное, ненапряженное и неприятное. Временная направленность больных характеризуется меньшей связью с настоящим и большей ориентацией в прошлое (Москвин, Попович, 2002). (Более подробно эти данные будут изложены в следующей главе.)

Индивидуально-типологические особенности человека определяют и разные типы временной перцепции. Отмечаются корреляции индивидуальных особенностей и разных типов восприятия и переживания времени в зависимости от типов индивидуальности в МВТI (Крегер, Тьюсон, 1995). Нейролингвистическое программирование выделяет два основных типа линий времени. Первый из них называется англо-европейский, или «рядом со временем», когда прошлое и будущее находятся в поле зрения человека прямо перед ним – прошлое слева, а будущее – справа. Индивиды типа «рядом со временем» имеют последовательное, линейное представление о времени. Люди второго типа – «сквозь время» – постоянно как бы находятся в настоящем моменте, они гораздо легче могут на нем фиксироваться, планирование времени не представляется для них столь важным, прошлое для них находится сзади. Считается, что такая модель восприятия более распространена в восточных (особенно в арабских) странах. Это разные (противоположные) типы восприятия времени, которые предполагают наличие промежуточных вариантов временной перцепции и разную степень вовлеченности в актуальное сознание индивида прошлого, настоящего и будущего (О’Коннор, Сеймор, 1997; Мак-Дермот, О’Коннор, 1998; Карелин, 2000).

Отмечены суточные и недельные колебания длительностей индивидуальной минуты у здоровых людей в зависимости от факторов экстраверсии и интроверсии (Арушанян, Боровкова, Серебрякова, 1998). Б.И. Цуканов (1988, 2000) установил взаимосвязь между восприятием объективного времени, динамическими характеристиками психики человека и особенностями переживания времени. Автор показал, что холерикам (крайний тип – возбуждение в два раза преобладает над торможением) свойственно сильное опережение течения реального времени. Поэтому они всегда устремлены вперед, в будущее (прошлое их не интересует), у них всегда острый дефицит времени. У сангвиников (промежуточный тип – высокий уровень возбуждения и торможения) субъективное переживание времени не так сильно опережает течение объективного времени, как у предыдущего типа. Постоянное стремление вперед в будущее, сочетается с тревогой опоздать, не успеть. Субъективное переживание времени меланхоликами (промежуточный тип – торможение в два раза выше, чем возбуждение) совпадает с объективным временем. У них нет ни опережения, ни отставания времени. Флегматиков (высокий уровень возбуждения и торможения, но очень низкая подвижность) характеризует отставание субъективного времени от объективного, поэтому субъективное переживание времени движется медленно и равномерно. Автором вводится пятый, равновесный тип (средний уровень возбуждения и торможения, которые уравновешивают друг друга), который живет настоящим, у него нет значимых ориентаций в будущее. Таким образом, холерики и сангвиники больше направлены в будущее, меланхолики и флегматики – в прошлое, равновесный тип живет настоящим. А.К. Болотова (1997) выявила два типа индивидуального реагирования на жизненные кризисы («эргетики» и «коммуникативные»), которые коррелировали с разными вариантами нарушений пространственно-временных параметров жизни и изменений временной перспективы, что ставит вопрос о необходимости реализации индивидуально-психологического подхода к решению проблем адаптации человека в нестабильных условиях существования.

В отечественной психологии активно разрабатывается личностно-временная проблематика (Абульханова-Славская, 1991; Ковалев, 1988, 1991; Кублицкене, 1989; Кузьмина, 1993; Серенкова, 1991). В концепциях, развивающих данное направление, психологами вводится понятие «личностное время», под которым понимается «психотемпоральная организация взрослой личностью своего сознания и самосознания, поведения и деятельности в процессе осуществления взрослым человеком его индивидуальной и групповой жизнедеятельности и общения, как сложного развивающегося целостного образования – способа жизни» (Ковалев, 1988).

Предполагается, что личностное время выступает как последовательный синтез психических времен: субъективно-переживаемого (или времени переживания) происходящего на подсознательном уровне; перцептуального времени – времени созерцаний и впечатлений происходящего на частично осознаваемом уровне; функционального времени, или времени действования, часто происходящего на подсознательном уровне; рефлексивного времени, или времени размышлений, происходящего в сознаваемо-дискурсивной форме; креативного времени, или времени творения – озарения, вдохновения, происходящего на надсознательном уровне (Ковалев, 1988).

Принадлежность времени субъекту предполагает активное использование и распределение своего физического времени. В связи с этим, К.А. Абульханова-Славская (1991) выделяет разные стратегии рациональной организации времени: стратегии «активного учета» социальных нормативов времени, стратегии «пассивного приноравливания» к внешним временным требованиям и стратегии «активного игнорирования» нормативов времени. Для определения истинных критериев личностной организации времени вводится понятие «своевременность», что понимается как способ разрешения противоречий между социальным и личностным временем, способ приведения в соответствие внешних и внутренних условий жизни.

Таким образом, в регуляции времени жизни прослеживаются различные личностные способы, которые определяются характером соотношения индивидуально-личностного и общественного времен. Л. Кублицкене (1989) представила многообразие форм личностной организации времени через выявление способов организации деятельности. Изучая соотношение субъективного и объективного времен, она пришла к выводу, что личностная организация времени целостно может быть изучена в единстве трех основных ее структурных компонентов – переживание, осознание и временная организация деятельности. Временная организация деятельности, по мнению автора, является ведущей составляющей. Л. Кублицкене считает, что индивидуальное многообразие способов временной организации деятельности личностью может быть отражено типологически в шести типах: «оптимальный», «дефицитный», «спокойный», «исполнительный», «тревожный», «неоптимальный».

О.В. Кузьмина (1993) сконцентрировала свое внимание на индивидуальных стилях деятельности, проявляющихся в качестве и темпоритме работы. Она показала, что одни типы успешны в оптимально-заданном временном режиме деятельности, другие в режиме дефицита, а третьи независимы от режима деятельности. В связи с этим были выделены восемь различных типов временной организации деятельности: «скоростной возрастающий», «скоростной неопределенный», «медлительный возрастающий», «медлительный неопределенный», «медлительный постоянный», «разноскоростной», «возрастающий», «разноскоростной замедленный», «разноскоростной неопределенный».

Проблема личностной организации времени и проблема жизненного пути тесным образом связаны с особенностями планирования личностью времени своей жизни. В.Ф. Серенкова (1991) сочла возможным представить индивидуальное многообразие способов планирования личностью времени типологически: прогнозирующе-оптимальный, однонаправленно-оптимальный, прогнозирующе-неоптимальный, однонаправленно-неоптимальный типы.

Таким образом, выделение различных направлений изучения времени в психологии (психофизиологический, психологический и личностный) довольно условно, поскольку решаемые в них вопросы взаимосвязаны и находят свое отражение в различных уровнях организации психологического времени человека. Имеются работы, направленные на преодоление отграничения вопросов, затрагиваемых физиологией (восприятие микро-интервалов времени), от проблем, решаемых в психологии личности. Одну из первых попыток разработать единый физиолого-психологический подход к изучению «психологического времени» (который бы органически интегрировал изучение взаимодействия восприятия, мышления, речи и эмоций при ориентации в изменяющейся по времени окружающей среде) предприняли О.Н. Кузнецов и соавт. (Кузнецов, Алехин, Самохина, Моисеева, 1985). Е.И. Головаха и А.А. Кроник (1984) также рассматривают вопросы, решаемые в психологии восприятия и психологии личности, в едином контексте психологического времени, разграничивая их лишь масштабами исследований – ситуативным, биографическим и историческим.