Текст книги "Скучающие боги"

– Ты эта… – проговорил он и шмыгнул носом. – Не держи на меня зла за то, что задирал тебя. Не прав я был. Забудь всё, что было. Я не плохой человек.

– Что мы будем делать, когда найдём волка? – поспешил увести разговор в другое русло Растимир.

– Убьём его! – пожал плечами здоровяк и улыбнулся. – Я решил, что это будет моя отправная точка.

– Вот так просто найдем и убьем? А тебе не кажется, что заброшенное поместье не совсем подходящее место для волчьего логова?

Овидий задумался, его взгляд опустился вниз, к ногам. И Растимир от чего-то подумал, что он очень боится показаться глупым.

– Это не просто волк, Овидий. Вспомни, он не нападал на нас, как другие звери. Он пришел с конкретной целью. Сын мельника, вернее всего, был случайной жертвой. Просто оказался у него на пути.

– И? – пробубнил Вид.

– На него не действовал гон, а значит это не просто зверь, это нечто другое. Гон, сам по себе, есть удар, спонтанная акция. Когда долго терпишь, а потом бьешь наотмаш, не глядя и не думая о последствиях. Тогда в ход идут все силы, до последних. А это существо словно размышляло, действовало отдельно от остальной массы животных. Этот волк пришел, чтобы убить одного-единственного человека. И сдается мне, что это был Матвей. Понимаешь, о чем я?

– Кажется, да, – медленно ответил здоровяк. – Но что же он такое? Этот волк.

– Это оборотень.

– Но он меня оцарапал, – немного подумав, испуганно сказал Вид, выпячивая грудь, – я что, теперь тоже?

– Нет, – отмахнулся Ростик. – В кровь для мутации должна попасть слюна животного.

– Очень похоже на правду. Сперва, мертвяк, теперь оборотень… – задумчиво пробормотал Вид. – Что же к нам лезет вся эта дрянь? Ведь они здесь не обитают. Ты книги читаешь, ты должен знать.

– Они обитают близ Болотного раздела, и на проклятых местах. Они страшатся людей, ведь на них тут же открывают охоту. Обычно оборотнями становятся не по своей воле и тогда, не желая никому причинить вред, человек уходит подальше, забивается в самый дальний угол, где и живет со своим недугом.

– Недугом? – усмехнулся Овидий.

– А как бы ты это назвал? Тяжело жить, зная, что в любой момент ты можешь впасть в беспамятство и причинить окружающим вред. А каждый, кто тебя завидит, постарается убить.

– Но с виду это был обычный волк. Что ж в нем такого, кроме, конечно, того, что он на самом деле человек?

– Ничего, – пожал плечами Растимир. – Может, он крупнее…

– Значит, нам обычного волка завалить нужно? Это я могу.

– Я не уверен. Этот волк смотрел на нас уж больно по-человечьи. В бестиариях сказано, что человеческий разум сильнее волчьего и рано или поздно он одерживает верх. Тогда человек может контролировать свои обращения и даже становиться чем-то средним между волком и человеком. Вот тогда нам с ним не совладать.

– Ты мечом орудовать умеешь? – прямо спросил здоровяк.

– Нет, – признался Рост, – но я умею защищаться.

– Ясно… – задумался он. – Ладно, придумаем что-нибудь.

Привал закончился, и они направились вглубь леса по дороге, ведущей к вратам. Овидий выглядел растерянным, будто даже стал уже в плечах. Его мысли были далеко от этих мест.

Растимиром тоже завладело какой-то унынье или тоска. Он стал думать о словах Волуя, о его матери. Что за правду тот хотел ему поведать. Надо будет расспросить старика, как вернемся. Быть может он расскажет что-то такое, от чего его жизнь здорово переменится. Быть может именно он станет тем капитаном на дирижабле, который протянет ему руку. Его жизнь в любом случае ждут большие перемены, и сейчас очень важно выбрать верный путь.

А ещё он неожиданно понял, что боится. Охотиться на оборотня не то же самое, что на волка. Да и по сути своей это всё таки человек. А убивать человека, пусть и заслужившего это, он не хотел.

Пока они молча шли, погруженные в свои думы, над их головами внезапно закричали те самые чёрные птицы – предвестники гона. Неимоверное количество иссиня-черных тел хлопало крыльями и разлеталось по округе к своим старым гнездам.

– Гляди-ка, возвращаются! – воскликнул Овидий, высоко задирая голову. – Конец бесчинствам.

Растимир посмотрел на эту черную стаю воронья, и увидел лишь безумную голодную свору. Одному Богу известно, что вершили они на материке с теми, кто не сумел укрыться. Сколько раз наелись они людской плотью, прежде чем вернулись сюда. И теперь вновь превратились в привычных и таких знакомых птиц. Словно в подтверждение его мыслей, одна из птиц села на ближайшее дерево и, слегка повернув голову, уставилась черным блестящим глазом на них. Её клюв был щедро покрыт темно-бурой высохшей кровью.

– Надеюсь, скоро всё наладится, – с надеждой сказал он.

Они свернули с дороги, не доходя до врат и зашагали по редколесью заполнившему эти места. Серые стволы деревьев сейчас казались ещё более безжизненными. Даже в самой сердцевине они не хранили и нити жизни, в них не было ничего, что источало бы или поглощало свет. И этот мертвый скелет леса тянулся во всех направлениях, покуда хватало взгляда. Вскоре повеяло прохладой, и показалось озеро, как всегда спокойное и темное. На противоположном берегу плотной серым частоколом раскинулся всё тот же лес. Справа там, где проходила дорога, над деревьями возвышались блестящие на солнце Врата. Крепкие и непостижимые. А впереди, на берегу, по которому они шли, стояло в окружении вполне зеленых и живых деревьев старое поместье, где поджидал их Зверь.

Пейзаж был мрачный и холодный, навевающий тоску. Сюда редко заходили люди, и почти всё здесь сохранилось в первозданном виде.

На другом берегу, в глубине мертвой чащи, виднелись редкие белые скульптуры людей и ланнов.

– Отец не говорил тебе, откуда там эти страшные статуи? – вторгся в тишину голос Вида.

– Там был сад. Обычный королевской сад, по которому прогуливались изящные особы.

– А мой старик говорил, будто это стражи, что охраняют путь к Привратнику. Потому то, оттуда люди приходят, а вот обратно дороги нет, что есть там какое-то лихо, которое губит всякого.

– Чушь всё это. Отец как-то водил нас маленьких посмотреть на эти скульптуры, рассказывал чего-то, не помню уже. Только Велена жуткую истерику закатила… Боязно ей было среди белых людей и зверей. Ну, мы скоренько и собрались.

– Вон оно как… Это я – душа темная пол жизни прожил со страхом перед ними, а оказывается и бояться нечего. Камень обычный. Правду говорят: сам не видал, а другим рассказал. А ежели сад королевский, то где же дворец с королём? – не унимался здоровяк.

– Дид? Так дальше там, близ погоста, где Привратник сидит, – удивленно ответил Растимир. – Ты и про это не знаешь? Ты хоть конкордат читал?

– Читал, конечно, как не читать… – быстро ответил он и смущённо замолчал, вновь обратившись взором к ногам.

Вокруг уже начинали появляться редкие живые растения и даже маленькие деревца, кое где виднелась оставленная паутина с высушенными трупиками насекомых. А через некоторое время они очутились во вполне здоровом и живом сосновом бору: под ногами мягко прогибался зеленый мох, высокие корабельные сосны, казалось, тянулись аж до самого неба, на их ветвях, в самой вышине, чернели оставленные гнёзда. От озера зябко тянуло прохладой, на его берегах было множество камней и выброшенных бревен.

Овидий то и дело поглядывал на воду, видимо, опасался увидеть головы, торчащие из нее. Растимир подумал, видя неуверенность этого человека, о том, что, пожалуй, при должной сноровке мог бы и сам, на манер Зубахи, сделать из него своего ручного зверя. Ему казалось, что он начинает понимать, как именно можно управлять такими людьми, за какие нити необходимо дергать, чтобы направить их волю на свои цели. Вот сейчас он шел спокойный и прямой, уверенный в себе, шёл на бой с непонятно кем, а сам меч то едва удержать может, а этот силач, со здоровенной дубиной, способный побороть любого в деревне, возможно даже Яроша, испугался каких-то детских сказок. Весь как-то съежился, сжался. Боится. Боится не драки, не боя – нет. Боится призраков, мертвецов, чего-то неосязаемого, непонятного. Появись сейчас сам Велес – не испугается, только брови нахмурит, дубину хватит и пойдёт. А выскочит какой огонек безобидный, или голос зазвучит страшный, каким лесовик обычно пугает – всё, нет Овидия, бросится бежать, обгоняя стрелы. Всё же прав был отец, говоря, что даже самый страшный враг перестает быть страшным, стоит тебе понять, что он такое, и от победы над ним тебя всегда отделяет лишь страх, черной вуалью укрывающий его.

Радей часто рассказывал о созданиях, населяющих дальние Разделы. О духах, обитающих в лесах и водах. Говорил о том, кого стоит бояться, а кого нет, и как следует себя вести при встрече с ними. И, слушая эти рассказы, маленький Ярош и Велена дурашливо кричали, представляя себя великими воинами, и только Ростик по-настоящему слушал, просил у отца привезти ему из города всё больше книг о различных созданиях.

Но однажды ему попала в руки книга со странным названием: «Человек. Зверь. Дух. Тварь. (Бестиарий)», в которой помимо описания огромного количества существ, легендарных героев и злодеев древности было сказано, как и чем их следует убивать. И людей тоже… Не только зверя. И, хоть на обложке Человек и стоял на первом месте, на страницах этого трактата ему уделялась куда менее значимая роль. Из книги следовало, что самым опасным и сильным созданием на материке является вовсе не Корд, царствующий даже над людьми, а как раз человек, вероломно истребляющий всё, к чему прикоснётся. Настолько аморальным и алчным был представлен его образ, что в чистой душе ребенка невольно поселилась неприязнь, а после и презрение к роду людскому, как к уничтожителю и паразиту. Зверь же был описан, как угнетенный и гордый, бесконечно идущий на компромиссы и из последних сил защищающий свою родину народ.

Автором Бестиария был некий Гадко из Таргиза и, судя по всему, он был ещё жив и даже не очень стар. Растимир очень хотел встретиться с ним и задать ему огромное количество вопросов, но судьба пока не свела их вместе. Быть может теперь…

Через некоторое время они подошли к поместью.

Это было трехэтажное строение, сложенное из крупного камня, которое явно не предназначалось для зимовки – его стены были просто испещрены окнами и оконцами, продухами и витражами. По своей форме здание напоминало обыкновеннейший сундук с выступающим на главном фасаде фонарем, представляющим собой один большой витраж. К дальней торцевой стене была пристроена довольно внушительная башенка, которая ненамного возвышалась над крутой, покрытой толстой глиняной черепицей, крышей особняка. Окружавший строение двор был трехуровневый и ступенями спускался к озеру, на его территории имелась одна белая беседка, собранная из высоких колонн и увенчанная черепичным колпаком, несколько скамеек и специально отведенное место, где рос могучий ветвистый дуб. Как он здесь оказался, и что более странно, как он прижился на такой почве -оставалось загадкой. Его темный толстый ствол и мощные корни, которые перепахали землю на много метров вокруг, не оставляли сомнения, кто здесь теперь главный. И двор, и особняк были обнесены забором, собранным из колонн, облицованных тем же камнем, что и здание, и заполнением из острых, кованых прутьев, волнами устремленных вверх.

Растимир и Овидий стояли у ограждения, вцепившись в него руками. Не смотря на явную близость к деревне, сюда никто никогда не заходил, вдалбливаемые с детства байки и слухи об этом месте надежно защищали его от любопытных, но легковерных селян. На территорию поместья вели два входа: один был на вершине, куда упиралась давно исчезнувшая дорога, а второй внизу, где был небольшой лодочный причал с одиноким фонарем.

"Здесь и пропала красавица Вивьен… – подумалось Растимиру."

– Как ты думаешь, оборотень здесь? – тихо спросил он, чувствуя, как сердце заходится в неистовом бое.

– Здесь он, чуйка у меня! – злобно прошипел здоровяк, насильно заставляя себя злиться, чтобы обрести уверенность. – Корни вон у дуба, все в шерсти линялой, да и псиной этой зассаной воняет.

И действительно, шерсть клоками висела на корнях, напоминая не то саван, не то густую паутину. Колыхалась на слабом ветру и придавала этому и без того мрачному месту оттенок тоски и забвения.

– Если это и правда, как ты говоришь, оборотень, то я бы на его месте поселился вон в той башенке, – продолжал Вид, указывая пальцем. – Остальные окна все повыбиты, а зимы у нас здесь лютые. Сдох бы он тут, коли не башня.

– Значит, в башню, – борясь со страхом, шепотом согласился парень. – Нужно обойти её сбоку, посмотреть, нет ли отдельного входа.

– Ты прав, мне тоже в этот дом входить не хочется. Хоть это и глупо звучит, но мне кажется, что он смотрит на меня и подзывает.

Растимир поднял глаза на особняк с его черными глазницами окон, и ему стало жутко от одной мысли о том, что придётся туда войти. Они, не сводя глаз с заброшенного строения, осторожно направились к башне, миновали беседку, на скамейке которой лежала старая книга с пожелтевшими страницами, ставшая от времени уже частью скамейки. Прошли по недлинному коридору из живой изгороди, усеянной колючками и жухлыми листьями, и добрались до угла здания. Здесь им открылся вид на другую сторону двора. Небольшой загон для лошадей да брошенная карета – больше ничего не было, и это было странно. Чего-то тут явно не хватало, но не это больше всего обеспокоило Растимира. К своему ужасу он обнаружил, что в башню не попасть, не пройдя через особняк. Теперь то уж точно придётся войти в это мрачное страшилище. Овидий тоже заметно подрагивал, и это сближало их в эти минуты, Растимир почему то был уверен, что этот верзила не бросит его здесь, костьми ляжет, но не оставит одного и проникся к нему симпатией.

Когда они вернулись и встали у входа, Растимир извлек из ножен свой клинок, показавшийся ему странно легким, Овидий поудобнее перехватил дубину, оба переглянулись, вздохнули и… никуда не пошли.

Страх сковал обоих.

– Ты не держишь на меня зла за прошлое? – тяжело дыша и тупо глядя на закрытые двери, спросил Вид.

– Не держу, – так же напряженно ответил парень.

– Мы не можем уйти, понимаешь?

– Понимаю.

– Помнишь, что он сделал?

– Помню.

– Мы обязаны войти туда и убить.

– Войти и убить.

– Ты готов?

– Да! – вырвавшись из ступора, уверенно сказал парень и взялся за ручку двери.

Дверь с тяжелым скрипом, который, казалось, разбудил всех злых тварей до самого Болотного Раздела, медленно отворилась. За ней показалась часть холла с разбросанной повсюду мебелью, упавшей стеклянной люстрой, стенами, увешанными тяжелыми картинами и широкой лестницей, ведущей на второй этаж. По обеим сторонам холла были двери, ведущие в помещения на первом этаже. Между ними стояли высокие зеркала в резных деревянных рамах. Пол, выложенный паркетом, был усеян всяческим мусором, среди которого валялось множество потрепанных временем книг. Книжные полки, вытянувшиеся от пола и до потолка на возвышении, куда вела лестница, были наполнены ещё большим количеством разнообразнейших томов и трактатов. И всё это очаровательно мрачное убранство покрывал толстенный слой пыли, на котором, однако, отчетливо была видна тропинка, уводящая по лестнице на второй этаж и вправо, в сторону, где была пристроена башня.

– Он здесь… – прошептал Овидий, глядя на шерсть. – И башня в той стороне.

Они осторожно, тщательно выбирая место, куда поставить ногу, двинулись по следу. Тишина стояла страшная, все звуки окружающего особняк леса остались снаружи, здесь же царил покой.

Растимир вгляделся в названия книг, разбросанных по полу. Среди довольно распространенных баллад столичных бардов, среди классических произведений и сборников стихов, которые знают в каждом доме, а так же религиозных учений, было множество запрещенных и надлежащих сожжению трактатов о поклонении Зверю, как высшему существу.

Эта была страшная, искаженная вера, учившая о том, что человек есть ничто в сравнении со Зверем, её кульминацией было показательное сожжение почти тысячи человек на главной площади Таргиза. Тогда фанатики, облачившись в багровые балахоны, привели на площадь возле Золотой башни целые колонны связанных, ободранных и побитых людей. Они возвели загоны, куда плетьми и палками затолкали людей, а после подожгли их.

Глядя на это, архонт вывел регулярную армию, стражу – всех, кто был на тот момент в городе, и пленил фанатиков. Он тут же объявил их религию богопротивной, объяснив это непримиримой противоречивостью их учения и Красного конкордата. Все их рукописи надлежали немедленному сожжению. Само упоминание об этой вере каралось каторгой и бучей на лице.

На следующий день те, кому удалось выжить в огне потребовали наказания для своих мучителей, и архонт без промедлений дал им то, о чем они просили, предав огню множество рядовых фанатиков.

Те события получили названия Дни трех правд, где на одних кострах успели побывать и жертвы, и их мучители.

В тот момент, когда они обходили упавшую люстру, Овидий резко остановился и замер, казалось, даже перестал дышать. Его руки до белых костяшек сжали рукоять палицы и заметно подрагивали. Растимир испуганно напрягся и проследил за взглядом здоровяка – тот смотрел на ближайшее зеркало, в котором – у парня подкосились ноги от страха – отражался вовсе не Овидий. Из зеркала на них смотрел человек. Он спокойно и молча взирал на пришельцев и выглядел как обычный заводской рабочий, у него была солидная борода, а изо рта торчала курительная трубка. Глаза его злобно поблескивали и смотрели, не мигая, прямо на них. Через минуту Растимир начал было думать, что это просто картина, но человек в зеркале неспешно вытащил трубку и, развернувшись, ушёл за пределы рамы.

Не описать тот ужас, который обуял Овидия; если бы он мог, он бы кричал, если бы мог – бежал со всех ног, бросив здесь и свою дубину, и Растимира, но он был скован, парализован увиденным. Растимир тоже не на шутку перепугался, но он читал о призраках, живущих в заброшенных домах, и знал, что они не злобны по природе своей. Что они, как пчелы на мед, слетаются в эти дома, с единой лишь целью: не попадаться людям на глаза и существовать в уединении. Большого вреда они нанести не способны, разве что напугать до смерти… Но, что толку от знания, когда ты впервые встретился лицом к лицу с давно умершим и неупокоенным духом. В книгах не было сказано, как справиться со страхом, который вселяют эти создания.

– Овидий, спокойно, это просто духи, – дрожащим и каким-то чужим голосом, проговорил парень. – Они безвредны, если их не тревожить.

Здоровяк вырвался из оцепенения и тяжело задышал, было видно, как он силой побарывает страх.

– Безвредны, говоришь? Нужно идти, скорее убраться прочь от этих зеркал.

И они пошли. В зеркалах стали появляться другие люди, они выходили, останавливались в проеме, с любопытсвом смотрели на живых и вновь уходили. Среди них были и женщины, и старики; глядя на некоторых, можно было понять, как они умерли. Так у одной дамы в богатых одеждах лицо было изуродовано глубокими ранами, а одной руки не доставло, у человека с мерзким, наглым лицом на шее виднелся след от веревки.

Последним вышел мальчик в белой рубашке и тяжелым платком на шее, свисавшим почти до самого пояса. Он долго смотрел вслед уходящим людям с явным интересом, а потом вышел из зеркала и, не добежав до люстры, растворился в воздухе, затем появился с противоположной стороны и, взяв одну из книг, медленно поднял взгляд на людей. Растимир и Овидий в этот момент уже были наверху и с ужасом смотрели на него, а когда призрак сделал шаг по направлению к ним, резко открыли боковую дверь и нырнули внутрь.

Здесь они почувствовали себя в некоторой безопасности. За дверью оказался длинный коридор, со множеством дверей по бокам, заканчивающийся лестницей на третий этаж. Двери, ведущей в башню, здесь не было. На стенах было такое же множество картин, как и в холле, только зеркал к счастью не было.

– Что это было? Мертвец? – задыхаясь, спросил Овидий, который своей бледностью сам мог бы сойти за покойника.

– Это был мертвец… – обреченно подтвердил Растимир, которому очень захотелось заплакать и, чтобы отец забрал его отсюда.

– Откуда они здесь? Неужто тут столько людей погибло? И чего мы полезли в этот проклятый дом? – чуть не плача, застонал он. – Обратно здесь не пойду, вылезу через какое-нибудь окно, но к тем зеркалам больше не приближусь.

Они стояли по обеим сторонам коридора, прислонившись спинами к стенам, когда между ними, прямо сквозь дверь пробежал тот самый мальчик. Но не успел сделать и двух шагов, как с той стороны двери, что-то ухнуло. По всей видимости, это была книга, которую призрак поднял в холле, она просто не смогла пройти сквозь дверь вслед за ним. Он с удивлением посмотрел на пустую руку, а затем на людей, которые, как могли, вжимались в стены с переполненными ужасом глазами.

Призрак был как живой, он не издавал ни звука, лишь низкий гул исходил от него, усиливая панику в сердцах. Его движения были размыты, при резких шевелениях он немного растворялся в воздухе, теряя форму. Мальчик стоял и с обыкновенным детским интересом смотрел на людей, затем весело улыбнулся и побежал по коридору, размазываясь при каждом движении. Вслед за ним взметнулись вверх листы бумаги, лежащие на полу и закачались картины на стенах, одна из них даже упала.

Но не успели они даже выдохнуть, как из дальней комнаты вышел человек в драных лохмотьях и огромными бакенбардами на лице. Его длинные и тонкие руки безвольно свисали вдоль тела, а голова немного подрагивала. Он смотрел вслед убежавшему мальчику, потом резко повернулся к людям и очень быстро и злобно зашагал в их сторону. Растимир подумал, что это конец, глядя на приближающего с явно недобрыми намерениями призрака. Но тот, подойдя почти вплотную, остановился, тупо уставился на Растимира, затем на Овидия (тот под этим потусторонним взглядом совсем съежился и побледнел), перевел взгляд на картину, лежащую на полу, затем наклонился, поднял её и повесил на место, да так и остался стоять, уперевшись взглядом в стену. Растимир и Овидий медленно переглянулись, но никто не решился пошевелиться – призрак стоял в полуметре от них. Так прошло несколько минут, и Ростик чувствовал, как из-за неудобной позы затекает его нога, и что сейчас ему придется пошевелиться, а призрак всё не уходил, стоял, рвано дергая головой. Нога ныла нестерпимо, и он решился переступить. И только он это сделал, как призрак резко повернул на него своё старое лицо с отвисшей нижней губой и торчащими гнилыми зубами и произнёс:

– Зачем вы пришли?

Так говорила бы змея. Голос был тихий и шепчущий, некоторые звуки пропадали.

– Мы…Мы уже уходим… – пролепетал Растимир.

– Вы ищете волка?

– Да, – собравшись с мужеством, твердо ответил Вид.

Призрак посмотрел на него оценивающе.

– Вы хотите его прогнать?

– Да, – чувствуя всю невозможность происходящего, чуть более уверенно ответил парень.

– Мы не любим волка. Он ходит, роняет мои картины, таскает в башню зверей и ест их. Он тревожит наш покой. Мы не можем прогнать его. Он нас не боится.

Призрак замолчал, явно ожидая ответа на свои слова.

– Мы хотим его убить, он сделал нам великое зло.

– Он убил человека из деревни?

– Да. Но откуда ты знаешь? – изумился Овидий, который на удивление быстро пришёл в себя.

– Он часто приходил сюда на протяжении года. А потом перестал. Волку это не нравилось.

Призрак будто задумался о чем-то, он уставился между ними и замолчал. Овидий посмотрел на Растимира, но ничего не успел сказать. Призрак заговорил вновь:

– Его нельзя убивать.

– Почему?

– Он останется здесь, он будет мучить нас. Он сильный и полон злобы. Его нельзя убивать здесь.

– А где его можно убить?

– Пусть его заберет тот, кто сидит на дне… Волк боится воды.

– А кто сидит на дне? – понизив голов, спросил Растимир.

Призрак посмотрел ему прямо в глаза, от чего у парня по коже пробежали мурашки, но не ответил.

– Волк там… – прошептал призрак, указывая на одну из дверей. Под его указующим пальцем она тихо отворилась. – Он знает, что вы здесь. Бойтесь волка, он не тот, кем кажется…

Сказав это, призрак медленно побрел по коридору и растворился в одной из дверей. Растимир с Овидием не знали, что и делать, живые в этом доме, полном неупокоенных душ, они чувствовали себя ничтожными, заглянувшими за грань, за которой человеку нет места. Перед ними предстал мир из легенд и мифов, в котором только самые сильные и храбрые из людей могли противостоять злу. А они оба понимали, что таковыми не являются. Простая охота на волка обернулась серьезным испытанием, которое едва ли было им по плечу.

– Мы должны это сделать, Вид? – с мольбой в голосе спросил парень, чувствуя, как по ногам потекла теплая моча.

– Я должен, Растимир, – твердо ответил здоровяк, крепче сжимая палицу. – Иначе все, что я наговорил и наобещал себе – это напраслина и пустословие. А тебе, похоже, стоит уйти. Я могу зашибить тебя в драке.

– Я пойду с тобой, – немного помолчав, уверенно произнес Растимир. – Зря что ли мы прошли весь этот путь вместе?

– Когда завяжется драка, – улыбнувшись, проговорил Вид, – я буду бить его палицей по морде, постараюсь измотать. Ты держись позади и, когда будет удобный момент, коли его своим мечом, как копьем. Ударил – отбежал, ударил – отбежал. Понял?

– Понял. Но мы убьем его здесь? А как же слова призрака?

Овидий остановился.

– Не знаю… – сокрушенно признался он.

– Я видел в башне большое окно, которое смотрит на крышу… Можно попытаться вытолкнуть его наружу и подвести к воде, возможно тогда лихо из воды его схватит!

– Как ты себе это представляешь? Да и откуда то лихо знает, что мы здесь? Не мели ерунды!

– Да, ты прав… – согласился Растимир.

– Будь, как будет, в конце концов, призраку мы ничего не обещали.

Они подошли к двери, за ней оказалась лестница, уводящая прямиком в башню и там поднимающаяся по спирали. Овидий шёл впереди, держа перед собой палицу. Он стал заметно увереннее после разговора с призраком. А вот Растимира терзали неясные сомнения и страхи – драться он шёл впервые, и бой тот был на смерть, да ещё и не с человеком.

Они поднимались всё выше, и вот, наконец, перед ними предстала дверь, ведущая в навершие башни. Овидий взялся за ручку, глубоко вдохнул и, резко открыв дверь, ворвался внутрь.

Глава 9. Ярош и Зубаха в деревне Рыбаков.

Солнце, увядающее к концу года, высоко поднялось над горизонтом и более всего походило на остывший маслянный блин. Румяный, сочный, но уже не вызывающий аппетита. Оно больше не грело, только светило и, казалось, что сам этот свет теперь холодит землю.

"Без него было бы теплее… – думал Ярош, кутаясь в меховой воротник кунтуша. – Проклятье!"

Он резко зажмурился, когда из-за кустов ярко заблестела вода в изворотливой Змейке. Подул ветер, забираясь в отвороты и обжигая холодом бритые виски.

– Холодно… – проскулил сзади Зубаха, утирая рукавом сопли. – Какое гадское время мы выбрали для побега. Не сгинуть бы тут…

Он плелся за ним, скуля и причитая, от самой деревни. Как подлый, немытый шакал, только и ожидающий, когда он падет. Из Крайней вела всего одна дорога, и расстаться им не получалось, о чем Ярош горько жалел. Он почему-то думал, что Зубаха быстро сдастся и повернет назад, но тот упрямо шёл следом, постоянно пытаясь заговорить.

"Что ему нужно? Зачем он увязался за мной?! Почему не оставит меня одного?" – гневно думал Ярош, всё ускоряя ход.

Он был уверен, что не будь здесь этого человека, ему было бы легче. Он бы смог остановиться и подумать, что делать и куда идти. Он столько представлял себе этот момент, но всякий раз видел его триумфом, а сейчас выходило какое-то позорное бегство, словно он нашкодивший петух, который знает, что его кинут в суп, если он остановится. Всё было не так. Всё всегда было не так, как он хотел. Чертова жизнь! Она совершенно ему не удавалсь. Он никак не мог к ней подступиться, все готовился и готовился, но начать никак не мог. И вот оно, наконец, случилось. Начало его собственной жизни. Будто пришлый, он шёл вперед, держа на кону всё, окидывая взором немыслимые горизонты, которые открыва…

– Думаешь, и правда зверь ушёл? – поглядывая на густые ивы на прибрежном песке, спросил Зубаха.

"Да провались ты ко всем чертям! – мысленно воззвал к небу Ярош. – Чтоб тебя иволга подрала!"

Он взглянул в небеса. Птицы не было видно, но он знал, что она здесь. Пару раз он видел темный силуэт, парящий на головокружительной высоте, а один раз она сверзилась вниз, в погоне за кем-то.

"На кого она охотится, если весь зверь ушел… – думал он."

А ещё подумал, как же ей там хорошо в одиночестве и тишине, среди облаков и просторов. Как бы он хотел иметь ее сильные крылья, её пронзительный взор, её смелость и независимость. Даже не смотря на то, что она была ручной птицей, в ней чувствовалась несвойственная свободолюбивая силища.

– А почему Веленка выставила тебя? – просил Зубаха, нагоняя.

Ярош закатил глаза и сжал кулаки.

– Ну брось, давай обсудим!

– Что мне с тобой обсуждать?

Зубаха, услышав, наконец, ответ, быстро поравнялся с ним.

– Куда ты теперь хочешь идти?

– Тебе какое дело?

– Да брось… Если ты помнишь, я вступился за тебя.

– Я не просил этого делать, – усмехнулся Ярош. – К тому же, что ж у тебя вышло? Сидел бы сейчас за стенами, поедал похлебку. Ты ещё можешь вернуться!

– И что там мне делать? – серьезно ответил Зубаха. – Ты всерьез полагаешь, что ты один мечтаешь покинуть наше болото? Мне казалось, мы здорово проводили деньки в Повелье, и ты никогда не брезговал нашей компанией. Что сейчас не так?

– Сейчас ты мне не нужен!

– О! Сейчас, мой дорогой, дружочек, я нужен тебе куда больше, чем ты хочешь себе в этом признаться.

Ярош не ответил. Ответить ему было нечего, ведь все его мысли были заняты злобой и мечтаниями. На милость судьбы, дорога была одна, и движение по ней создавало иллюзию движения к жизни. Но все портил этот женоподобный дурень.

– Я могу тебе помочь. Оказать услугу.

– Не нужен ты мне!

Ярош остановился и гневно уставился на Зубаху. Тот, не долго думая, привалился к ближайшему дереву перевести дух.

– Выслушай. Я не девчонка, бегать за тобой. Я хочу сделать тебе предложение о временном сотрудничестве. После – иди ко всем чертям. Будто мне так приятна твоя высокомерная рожа… Но сейчас выслушай.

Ярош в сотый раз глубоко вздохнул, чувствуя, что не должен идти на поводу, однако это могло приблизить его одиночество и сладкие горестные размышления.

Он посмотрел вдаль, туда, где над кронами редких деревьев возвышался хребет. Где начинался великий тракт, где станции шли одна за одной. Где стоял легендарный Садал-Сууд.