Текст книги "Скучающие боги"

– «Много ли ты видишь звезд в свой телескоп?» – довольный собой, спросил я.

– «Я их почти не вижу. Они все время ускользают от меня.» – ответила она печально.

– «Если я помогу тебе разглядеть звезды, мы сможем увидеться вновь?» – гордо спросил я.

Она улыбнулась, поглядела мне в глаза, едва ли не первый раз за целую ночь. И, возможно, впервые увидев, кто же перед ней стоит, проговорила:

– «Помоги… сперва».

И я помог. Я осторожно разобрал телескоп и вымазал сажей внутренность трубы.

Вечером того дня я сидел возле лодки на берегу, поодаль от стен, там, где сейчас стоят лагерем шарлатаны-исследователи. И что ты думаешь? Я продрог до костей, выпил все вино, что взял с собой, но она не пришла. А когда глубокой ночью я пришел к трактиру, то увидел ее, глядящую в вымазанный сажей телескоп. Она смотрела на звезды. Ей совсем не было дела до мужчин, когда она смотрела на свои звезды.

Мы общались с ней не долго, но между нами закрепилась какая-то дружеская связь. Вернее – нет. Не дружеская. Это слово не подходит. Всякий раз, когда я возвращался в город, она находила меня и делилась тем, что ей удалось узнать об этом мире, а после жадно выспрашивала о том, что видел я. И всякий раз злилась, а потом плакала. Плакала от того, что ей нестерпимо хотелось отправиться со нами.

И вот однажды, вернувшись в город, я застал ее комнату пустой. Хозяин рассказал, что она взбунтовалась, перебила кучу посуды, переломила надвое ненавистную метлу и ушла.

Много после мы встречались с ней несколько раз случайно и непременно на празднике Жатвы. Она приезжала в Повелье то в цыганском обличье, то в моряцкой тельняшке, то в драном тулупе, а то и в шелках и серебре. Она была в таких местах, о которых нам всем приходилось только мечтать. Изучала самые потаенные уголки нашего мира и привозила такие артефакты, что у нас всех дух захватывало при виде их. Ее принял зверь, позволяя свободно передвигаться по Лайскому лесу! Неслыханно! Она жила! Понимаешь? Она была совершенно счастлива и порхала как весенняя птичка купающаяся в первых лучах солнца… Пока не полезла в те треклятые пещеры. Не знаю, что там случилось, но она не приехала на Жатву. Мы обеспокоились и стали ее искать. Долго искали. Несколько месяцев. Нашли на архипелаге с поломанными ногами. Она так и не смогла восстановиться. Ходить получалось, но не более. От былой ловкости и прыти не осталось и следа.

Пангур опустил голову на грудь и с сожалением посмотрел на Растимира. В его глазах блестели слезы.

– Мы любили её, мой мальчик. Она выросла на наших глазах и увяла так же.

Растимир вдруг заметил, как Алиса наблюдает на стариком. Она слегка высунулась из под одеяла и глядела на него внимательным сочувственным взглядом.

– Вот тогда, в те годы, она встретила твоего отца, и он увез ее в Крайнюю. Он дал ей дом. Впервые в жизни у нее появился свой дом. Мы навещали их часто. Очень часто, особенно в первые годы, и находили ее счастливой. Но так было только поначалу. Тяга к познанию мира не угасла в ней, как способность быстро бегать. Она все чаще оставалась одна, пребывая в задумчивости. А последние годы злилась и плакала, когда мы уходили. Совсем как в том трактире, где она провела детство. Радей тогда попросил нас перестать ее навещать. В тайне от нее попросил. И мы выполнили просьбу, потому как она была соткана из доброты и заботы о несчастной Анне. Иногда. Редко. Очень редко мы встречали их на празднике Жатвы. Она тогда уж и не глядела в нашу сторону. У нее появился сын, а потом и дочь. Мы не стали тревожить ее покой. Из мира исследователей пропал его символ. Его прекрасная ласточка. Она оставила после себя огромное наследие. Вдохновленные ее подвигами загремели новые имена. Стали совершаться новые открытия, добываться новые знания. Её именем названы многие реки и долины, цветы и артефакты. Ты, наверное, и не знаешь о том? Ваш отец постарался стереть эти следы. Твои брат и Велена, конечно, знали, но тебе, бьюсь об заклад, ничего не говорили. Радей очень боялся, что кто-нибудь из вас пойдет по её стопам. Мы уважали его решения, хоть и не понимали.

– Что было дальше?

– Дальше? Дальше… – старик задумался. – После твоего рождения, что-то в ней надломилось. В ту весну, как сейчас помню, когда птицы только-только возвращались из-за моря, к нам пришел Радей. Он был взволнован и совершенно разбит. Он рассказал, что Анна сошла с ума и собирается в очередной поход. А ведь она уже была стара для этого. Исследователи ее возраста уже не ходят по неизведанным тропам. Они все чаще посещают прежние места и являются больше кладезью мудрости и знаний, чем, действительно, исследователями. Не все, конечно. Однако Анна собралась в свою пещеру. Она кричала, что поняла какую-то вещь и не простит себе, если не отправится в путь.

Мы ринулись к вам, в дом. У вас, поди, до сих пор рассказывают, как в деревню пришел дирижабль? Анны в доме уже не было. Она ушла. Ей помог сбежать твой брат и ещё один старик. Не помню, как его звали.

– Волуй… Вот почему ему запрещено приходить на поминки матери… – понял вдруг Растимир.

– Да, кажется, так его звали. Твой отец сильно побил его в тот день. Велена плакала и ничего не говорила, а ты был еще совсем мал, чтобы что-то понять.

– То есть, она бросила нас?

– Я так не думаю. Та пещера сгубила её. Надломила крылья великой ласточки. Она там что-то оставила. Что-то неразгаданное, что ее влекло.

– И никто после не смог разгадать это? – удивился Растимир.

– Видишь ли.. – ответил старик. – Мы даже не нашли, что там разгадывать. Мы излазили ту пещеру вдоль и поперек, но не нашли ничего, что бы нам показалось хотя бы даже любопытным. А твоя мать не говорила о том. По какой-то причине она держала это в тайне.

– Где она похоронена?

– Она пропала, Растимир. Скорее всего её тело покоится где-то в глубине той пещеры. Радей устроил фиктивные поиски внутри Серого леса. Он боялся, что вы броситесь её искать.

– А вы? Вы ее не искали?

– Мы потратили многие месяцы на поиски. Но не нашли следов.

– Значит, мне некуда прийти? У нее нет могилы?

– Возле дома, где её нашли в первый раз, стоит небольшая часовенка. То место и принято считать ее могилой. Туда едва ли не паломники ходят. Многие исследователи, свидетели тех времен и те, кто только-только ступил на этот путь, приходят туда зажечь лампадку в память о ней. Дорога через ущелья и скалы к тому домишке называется Тропка Ласточки. Ты обязательно должен пройти по ней, мой дорогой Растимир. Обязательно! Что бы там не говорил твой отец, а ты рожден стать исследователем, как и твоя мать. В вас течет одна кровь, я это чую. Не стыдись её!

– Я не знаю, что мне и думать. Отец всю жизнь уверял меня, что она пропала. Однажды, случайно, я узнал, что она по своей воле бросила нас. От брата. Когда я пришел с этим к отцу, он вскричал на меня и едва не ударил Яроша. Я никогда не видел отца таким злым.

– Да, в гневе он был страшен. Но не суди его слишком строго, – улыбнулся Пангур. – Он любил Анну. Любил, как никто другой. Только он смог подарить ей прекрасную жизнь. Прекрасную, как ни погляди.

– Но мама ненавидела свою жизнь! Об этом твердили все! Кроме отца.

– Значит, только он знал её на самом деле.

– Что это значит? Я не понимаю! – Растимир сокрушенно зарылся лицом в плед.

– Тебе сейчас сложно это понять, потому что ты молод, и перед тобой лежит множество дорог. Ты можешь ступить на одну, затем другую, третью. Ты волен выбрать, каким путем тебе шагать по жизни, а, если он не придется тебе по душе, то легко сменить его. Это прекрасное свойство молодости, о котором мы узнаем только, когда теряем его. Каждый человек рано или поздно встанет перед выбором, каким путем ему идти до конца. И выбор этот, мой дорогой Растимир, необычайно сложен. Порой сердце жаждет одного, а разум упрямо тянет нас к противоположному. Часто мы выбираем среди прекрасного обыденное, простое и понятное. Под гнетом общественного порицания, обязательств, или перед страхом одиночества человек отказывается от своих желаний и живет как живется. Тихо, мирно, иногда даже счастливо.

– И мама тогда сделала такой выбор?

– Да. Она была не в силах жить в мире исследователей и не быть его частью. Она покинула нас. И попала в замечательные, любящие и преданные руки. Прожила жизнь, которую многие бы назвали счастливой. Свой дом в тихой деревне, достаток, трое детей и любящий муж. О чем ещё может желать женщина?

Алиса при этих словах ухмыльнулась, чем вызвала понимающую улыбку старика.

– Но Ярош всегда говорил, что она ненавидела все это.

– Она угасала. Понимаешь? Ей было сложно обуздать свое сердце, рвущееся за горизонт. Я уверен, что каждый день она терзалась сомнениями о правильности своего выбора. Ведь можно было придумать с десяток способов, как остаться с нами. Да хотя бы сидеть вот за этим, – он кивнул в сторону Алисы, – штурвалом. Но полумеры были не для нее. Все или ничего. Такова была наша Ласточка.

– Я ее совсем не знал, – сокрушенно проговорил Растимир. – Все эти годы я считал, что она бросила нас. Не особо я верил в слова брата. Наверное так мне было легче. Злиться всегда легче, чем постараться понять.

– Да. Я часто смотрю вокруг, вижу эти облака, это море. Там дальше будет лес, города и селения, великий Дол-Альдерамин… Я смотрю на это и испытываю стыд. Понимаешь? Мне стыдно за то, что я все это вижу. Вижу часто и стал уже не столь внимателен к этой красоте, а где-то там жила девочка с метлой и поломанными ногами, которая отдала бы все на свете, чтобы вновь взглянуть на это.

По щеке старика пробежала слеза, растворившись среди морщин. Он смотрел вдаль, на то, как звездная твердь тонет в мягких серых облаках. Его худые, жилистые руки непроизвольно поглаживали деревянный поручень их корабля, бесшумно плывущего по небесному морю. Алиса сидела молча и неподвижно, изредка поглядывая на компас, закрепленный возле штурвала. Её черный плащ едва колыхался под слабыми порывами ледяного ветра.

Растимир почувствовал, как далеки эти двое от мира, в котором он жил. Насколько они другие, непохожие, неуместные, непонятные. И при всем при этом насколько они близки ему.

– Спасибо вам, – слабым голосом произнес он. – Спасибо, что рассказали мне о матери.

– В том был мой долг, – с улыбкой ответил старик. – Отправляйся в трюм и ложись спать. Путь впереди не близкий, а потом и того дольше.

– Куда мы летим?

– В Баривард.

Он произнес это с большим наслаждением и улыбнулся. В его глазах вновь зажегся озорной огонек. И старик по велению одного лишь слова вдруг перестал быть стариком.

– А что это? Какое-то селение?

– Это эм… таверна, – ответил он уклончиво. – Там мы сделаем остановку, пополним припасы… Потолкуем кое с кем и отправимся на острова.

– На острова?! – не поверил своим ушам Растимир.

– Да, – вновь улыбнулся Пангур. – Люди там нуждаются в нашей помощи.

– А как же война?

– А что с ней? Отменили? – прищурясь, спросил он.

– Да… Да нет… – растерялся он.

– Ну тогда никуда она от нас не денется.

На третий день полета, когда море под ними сменилось сначала на неухоженные поля, и овраги, а потом на плотную рыжую шапку бескрайнего леса, Алиса объявила, что видит сигнальный дым Бариварда.

– Хех! – усмехнулся старик. – Давно пора! Растимир, мальчик мой, подойди ко мне. Я должен тебе кое что сказать про Баривард. До того как мы причалим.

– О, да… – В предвкушении улыбнулась Алиса.

За время полета она всё же немного смягчилась к Растимиру и вполне дружелюбно с ним общалась. Даже прониклась к нему неким уважением за те знания, которыми он обладал.

– Видишь ли, – продолжил старик, – Баривард – это таверна. Самая обыкновенная, со вкусной едой, мягкой постелью, шумной компанией на первом этаже. Вот только держат её не люди.

– Мы в Лайском лесу? – в огромном возбуждении спросил Растимир и бросился к леерам. – Ну, конечно! Лес, кругом лес, один только лес!

– Да. Это Лайский лес. – Не стал спорить Пангур. – И таверну держит зверь. Нас там знают, а тебя – нет.

– Постарайся не пялиться и не нарываться на неприятности, – проговорила Алиса. – Меч свой не доставай ни при каких условиях, а вот глаза больше можешь не прятать.

– От нас не отходи ни на шаг. – Подхватил ее старик. – Многие существа, которых ты встретишь покажутся тебе… как бы это сказать.

– Страшными! Монстрами! Чудовищами! – С кровожадной усмешкой подсказала Алиса.

– Ну… В общем-то – да. – Согласился Пангур. – Но есть и создания маленькие, безобидные, которых ты можешь не приметить и раздавить. Тогда с тобой церемониться не станут.

Растимир во все глаза смотрел на приближающуюся поляну, на которой стояло огромное сооружение в несколько этажей. Из труб валил густой белый дым, который мешал рассмотреть яснее. Сердце у него скакало в груди. Наконец-то мир, такой противоречивый и запретный, кропотливо описанный во множестве трактатов и воспетый в сотнях баллад, предстанет перед ним. Наконец-то он воочию увидит зверя, мир первородных созданий.

– Растимир, – Пангур подошел к нему, положил руки на плечи и посмотрел прямо в глаза. – Последнее, что я хочу сказать. Я надеюсь, ты понимаешь, кому ты обязан тем, что находишься здесь?

– Да, – неуверенно ответил он, – вам. Вы вытащили меня из Халборда.

– Нет, Растимир, не нам. Мы бы высадили тебя в ближайшем безопасном месте, дали хлеба и воды, и на том расстались. Но ты – сын Ласточки, которую здесь чтут и под другим именем не знают. Она была в составе тех первых из нас, кто ступил на эту землю и заложил основу Бариварда. Очень немногие знают о существовании этого места, а те, кто знает никогда о нем не расскажет. Люди еще не готовы. Ты меня понимаешь?

– Это одна из тех тайн, что уносят с собой в могилу? – улыбнулся он.

– Верно подмечено, – подмигнул старик. – Держись! Садимся.

Они влетели в плотный дым, пахнущий свежим хлебом и баней. Очень странное сочетание двух приятных запахов, которые смешавшись дали тошнотворное зловоние. Растимир зажмурился и задержал дыхание, а когда раскрыл глаза, то его взору предстал Баривард.

Это было огромное строение, приблизительно имеющее семь этажей. Окна на нем располагались хаотично, не позволяя четко определить его внутреннюю архитектуру. Снаружи оно было сколочено черт пойми как. С бесчисленным множеством пристроек, балкончиков, труб, террас, ступеней, лестниц, фонарей и даже дверей, которые никуда не вели. Непонятно как оно выстояло, ведь по всем законам оно должно было обрушиться от первого же порыва ветра или от слишком большого числа постояльцев на верхних этажах. Однако здание стояло и стояло крепко. Кое где оно было облицовано камнем, где-то стены обвил крепкий плющ, но в основном оно было обшито досками. Несколько деревьев, что росли рядом вплелись ветвями в стены и явно служили опорами для него. Таверна при всей своей неказистости выглядела просто прекрасно. Она была украшена фонариками, ленточками, различными оберегами, камнями и рисунками. Стены были расписаны в основном лесными мотивами, но на одной из них, где осталось большое пространство, лишенное окон была нарисована ласточка, взмывающая вверх. Её острый силуэт с резкими черными линиями хвоста и крыл выглядел просто восхитительно.

В нескольких десятках метров от таверны протекала небольшая река, вдоль которой был выстроен длинный причал. Там пришвартовались несколько кораблей, явно принадлежавших исследователям. Их выделяло наличие странных, порой чудоковатых механизмов и ярких, расписных парусов. Торговые гильдии и военный флот такого себе позволить не могли, а пираты не признавали никакого цвета, кроме черного. Так у одного из судов были черные паруса, черная мачта и флаг. Это был легкий бриг, но выглядел он мрачно, даже зловеще. От порта до таверны пролегала широкая дорога, вдоль которой было несколько складов. Больше не было ничего. Вокруг, метрах в ста от Бариварда, через кряжистый луг стеной стоял Лайский лес, куда, сквозь толстые стволы и пышные кроны, не проникал даже взгляд.

Они пристали к земле между складами. Растимир, впервые за долгое время почувствовав твердую землю, едва не свалился в песок. Ноги дрожали и отказывались ступать, куда требовалось.

– Ничего, скоро пройдет, – подбодрила его Алиса. – Так всегда бывает после первых полетов.

– Да все в порядке! – сразу выпрямился он, заставив что-то в голове крутануться с такой силой, что земля в глазах едва не перевернулась.

– Посиди минутку, пока мы разгрузим вещи, – улыбнулась девушка.

Мимо склада проходили люди, таская на себе бочонки и тюки. Самые обычные люди, каких нередко встретишь в больших городах и портах разной величины. Босые, драные, пьяные, веселые, шумные – все как везде. Разве что все они были допущены к великой тайне. Неужели все эти люди никогда и никому не рассказывали об этом месте? Верилось в это с трудом.

– Скажи, Пангур, а кто все эти люди? – спросил он у старика, присевшего рядом утолить жажду. – Неужели никто из них не может проговориться в каком-нибудь кабаке?

– Это островитяне. – ответил тот. – Они не бывают на материке дальше Бариварда.

– А на островах все знают?

– Да, там жизнь иная. Люди там сосуществуют с первородными, как, впрочем, и в Горном разделе.

– Вы и там были?

– Ну, конечно, – улыбнулся старик.

– А что там?

– Горы, – пожал плечами он.

– Все готово! Можем идти, – известила Алиса.

На ней было тоненькое бурое пальтецо, изящно сидевшее по фигуре, теплые брюки и, конечно, высокие сапоги. Она питала какую-то странную страсть к сапогам. Растимир подмечал это не раз, когда видел ее, латающую очередную пару, или, когда тайком осматривал ее вещи в трюме.

Они двинулись к таверне. Кругом, среди людей бегали многочисленные виды первородных. Только сейчас Растимир задумался, что говоря о них так, он равняет их со зверьем. Не зверем, а именно зверьем. И это было в корне не верно. По пути им попался крепкий приземистый человечек, с моноклем на широком носу одетый в дорогой, вышитый зеленой нитью кафтан. На голове у него была шляпа, в шляпе перо, на ногах добротные ботинки, изрядно вымазанные дорожной грязью. Это был не человек. В его жилах явно текла древняя кровь, но выглядел он, вел себя и даже говорил, совсем как какой-нибудь средней руки смотритель на складах, в портах Халборда. Другое создание, имеющее едва ли не три метра в холке выглядело наоборот – чудовищно. Толстые, крепкие ноги почти без ступней, длинные руки, имеющие три сустава и оканчивающиеся трехпалыми ладонями, соединены между собой бесполезным, на взгляд Растимира, туловищем. Больше у этого создания ничего не было. Чем оно смотрело, как ориентировалось – оставалось загадкой. Кожа была покрыта огромными буграми и вросшими в нее камнями. На поясе висели грязные тряпки.

– Кто это? – с ужасом спросил Растимир.

– Это големы, – наслаждаясь произведенным эффектом, ответила Алиса.

– Из песка и глины?

– Да, из глины и песка. Об этом в твоих книгах не писали?

– Писали, – растерялся он, – но я не думал, что они такие.

– Какие такие?

– Ну… Такие. – он указал обеими руками на ближайшее существо, не найдя подходях слов для описания очевидного.

– Их создают для работы. Эти таскают грузы и заботятся о таверне. Другие служат помощниками для исследований или ритуалов. Третьи для охраны. Создатель сам выбирает их форму, исходя иза назначения.

– А они разумны? – спросил Растимир разглядывая ближайшее существо, что стояло неподвижно в ожидании, когда придет его очередь тащить тюки.

– Нет, – ответил старик. – Поговаривают, однажды удалось создать разумного голема, но он оказался нежизнеспособен.

– Умер? – всполошился Ростик.

– Остыл, – ответила Алиса.

– И превратился в камень, – добавил старик.

– Лесные огни! – воскликнул Растимир.

По полю, вылетая из леса, словно пчелы из улья, прыгали и бесновались с десяток лесных огней. Иногда некоторые из них взмывали вверх и обращались в сотканных из света детей, которые показывали друг другу рожицы и кидались шишками и веточками. Над поляной зазвучал звонкий детский смех.

– Да, они, – улыбнулась девушка. – Их-то ты должен знать.

– Да! У нас, в Сером лесу иногда встречаются такие

– В том лесу и не такое можно встретить, если знать, где искать, – лукаво ответил старик.

– А это кто? – Спросил Ростик. – Карлы?

– Да, они самые, – подтвердил Пангур. – Скверные типы, скажу я тебе.

Возле ящиков, стоящих в тени раскидистых ив, копошились неприятные существа, все как один, одетые в красные колпаки, серые сапожки и перчатки. Болотного цвета кафтанчики были подпоясаны кожаными ремешками с медными бляшками. Кожа у них была грязно-серая, у некоторых – землистая. Длинные носы и злые глазки довершали неприязненную картину.

– Я читал о них. В книге говорилось, что карлы, как и дьяволы есть существа неприятные и вредные и часто являются приспешниками злых сил. Состоят на вечной службе у Старухи. И замечены во многих плутовских делах. При встрече с карлой, бери палку покрепче, смажь ее чесноком и гони ею ненавистника прочь!

– В целом – верно, – на секунду задумавшись, с усмешкой согласился старик. – Так мы и поступили бы, если бы не находились в Бариварде.

– Ненавижу карл, – подхватила Алиса. – Они украли у меня целый мешок рунных камней, добытых с великим трудом.

– Паскудники, – пожал плечами Пангур. – Сейчас, Растимир, не глазей и рта не раскрывай. Мы подходим к Рокель.

– Кто такая Рокель? – взволнованно спросил он.

Ответа не последовало. Они подошли к высоким зарослям терновника, шипы которого были величиной с палец, а вьющийся стебель – с руку. Рядом стоял огромный, мертвый дуб, склонившись над дорогой колючими ветвями. Воздух стал заметно холоднее, а мир вокруг серее, во рту появилась неприятная горечь, а сердце тревожно забилось.

– Что происходит? – спросил Растимир, пытаясь избавиться от неприятного ощущения во рту.

– Кто этот человек с вами? – раздался клокочущий женский голос.

Старик и Алиса стояли, опустив взгляды в землю. Страха в них не было, только неприязнь.

– Это Растимир – Сын Радея – хранителя врат и Ласточки, – проговорил Пангур.

Ростик заметил, что все, кто шел рядом с ними, прекратили беседы и ускорили шаг, стараясь побыстрее пройти через терновник. Некоторые поглядывали на вершину дуба, но тут же отводили взгляд. Он тоже посмотрел наверх и увидел. Не сразу, но увидел Рокель.

Сперва он заметил лицо, а вернее маску. Белая маска, с нарисованным на ней женским лицом, таким, как изображают его на сувенирах с островов. Маленькие, словно прищуренные, глаза, маленький нос и рот. За маской тянулась вглубь ветвей длинная шея, составленная из роговых пластин, как у насекомых. После было тело, как у жука или паука и несколько пар лап. Существо было огромным, величиной с небольшой дом, и неприятно блестящим, словно липким, окутанным темной аурой. Услышав ответ оно стало вытягиваться, удлиняя шею и перебирая лапами. С дерева посыпались сухие ветви, с хрустом падая на землю. Оно спускалось все ниже, приближая свое лицо к Растимиру. Когда Рокель приблизилась вплотную, разглядывая парня, он набрался храбрости и посмотрел ей в глаза. За небольшими отверстиями в хрупкой фарфоровой маске виднелись человеческие глаза. Они все время менялись, словно у существа из было множество, и каждый из них хотел посмотреть на Растимира. Через минуту Рокель утратила к нему интерес и возвратилась на прежнее место.

– Идем! – дернула его за рукав Алиса.

– Что это было?! – спросил он, когда они отошли на приличное расстояние.

– Кикимора, – ответила она.

– У нее аура темная!

– Да. Это страж Бариварда, – ответил старик. – Она тебя запомнила и больше не будет обращать на тебя внимания. Не беспокойся.

– У нее аура темная! – воскликнул он, останавливаясь. – Вы что, не видели?!

– Растимир, – ответил ему старик, – мы знаем про ауру Рокель. Все знают про ауру Рокель.

– Но почему её не изгонят?

– А почему её должны изгнать? Разве важно, кем ты родился? Куда важнее, кем ты стал, мне кажется. Она выбрала путь добра, хотя и соткана целиком и полностью из зла.

– Но ведь она способна творить только зло. Разве это не так?

– Верно. И не верно. Было злом то, что она не тронула тебя? Разве зло – то, что все эти люди проходят беспрепятственно? В чем зло этого существа? В том, что оно окутано едва заметной темной дымкой?

– Но… – Растерялся Растимир. – Во всех книгах, всегда и везде сказано, что нет спасения от существ с темной аурой, что они есть безжалостность и злоба.

– Значит, твои книги врут, – пожал плечами Пангур. – Посмотри на нее. Она сидит на этом дереве уже несколько десятков лет. И ещё никто из тех, кто сам не нес в себе зла, не пострадал от ее когтей. Да, она пугает, она вызывает неприятные ощущения, но ведь на то она и страж. Поправь меня, если я ошибаюсь.

Растимир взглянул на дерево, в кроне которого укрылась Рокель. Существо было сложно разглядеть, слишком оно умело пряталось, но лицо, вернее маска… Ему показалось, что она следит за ним.

– А почему ее зовут Рокель? – спросил он, снова двигаясь к таверне.

– Говорят, – ответила ему Алиса, – так звали женщину, которой была кикимора до того как обрела свой нынешний образ.

– Я читал, что проклятия в силах совершить такое, но не верил в это.

– Она была влюблена в некоего господина, одного из главарей Халбордских шаек. Их убили вместе. Что-то там еще говорилось о великой злобе… Я не помню. В любом случае, все проклятия, так или иначе основаны на любви.

– Неужели она когда-то была человеком?

– Говорят, когда-то она была воплощением самой женственности, – улыбнулся старик. – Вот мы и пришли! Перед тобой двери в Баривард, за которые заглядывали очень и очень немногие.

Они подошли к массивным дубовым воротам, в которых сбоку была отдельная дверь с металлической решеткой. Дверь была не заперта, и они свободно вошли внутрь.

Баривард поражал. Непонятная архитектура снаружи в миг обретала смысл. На первом этаже была сама таверна со столами, барной стойкой, огромными бочками пива или вина, с соломой разбросанной по каменному полу. Она могла вместить едва ли не сотню людей или иных существ. Второй этаж таверны нависал массивной балюстрадой и содержал помимо тех же столов ещё и несколько дверей, ведущих скорее всего в комнаты для постояльцев. Но дальше начиналось форменное безобразие, приведшие бы любого мало-мальски опытного зодчего в ужас. Выше второго этажа не было ни одного хоть сколько-нибудь цельного перекрытия. Комнаты, балконы, бесчисленные лестницы, дорожки, перебежки, двери, столики, мостики и даже окна. Вся эта мешанина, все это нагромождение светилось, двигалось и нависало над таверной. Сверху постоянно что-то сыпалось в тарелки и кружки гостей, что-то падало и разбивалось. Стоял невообразимый шум и хаос, в немалой степени поддерживаемый звуками лютни и флейты.

В таверне было много людей. Много исследователей, в их странных и нелепых одеждах, перекидывающихся в карты и настольный гольф, громко и шумно обсуждающих все на свете. Особняком, в дальнем углу сидели пираты. Они угрюмо что-то обсуждали, искоса поглядывая по сторонам. Несколько столов занимали карлы, бросающие злобные взгляды на людей. И были здесь создания, которые считались исследователями от мира зверя – иересеи, в мире людей незатейливо именуемые выродками. Это были звери, что нашли способ обращаться в людей. В своем мире они были изгоями, над ними насмехались, иногда презирали, но уважали их выбор. Иересеи были широко распространены по всему материку. Они изучали быт и уклад человека,

По полу сновали ласки, белки, еноты, кошки и псы, играя с лесными огнями, молодыми нимфами и с еще парой необычных зверей.

За барной стойкой стоял самый настоящий тролль. Он смотрел на подошедших гостей дружелюбно. Насколько мог. У него было вытянутое лицо, усталые, добрые голубые глаза и довольно большой рот, который был приятно искривлен радушной улыбкой. Уши его смешно оттопыривались и непрестанно дергались, пугая надоедливых мух. Между ушами были зачатки… или остатки рыжих волос. Как все тролли он имел короткие, но крепкие ноги, непропорционально длинные руки, пивное брюхо и бесконечную доброту в глазах. Растимир никогда не видел тролля, но все баллады и сказания неизменно изображали этих существ едва ли не единственными положительными персонажами. Большими, страшными, но добрыми. Он стоял, облокотившись обеими руками о стойку и глядя прямо на них.

– Привет, Пангур! – просто поздоровался тролль, когда они подошли.

У него был удивительно чистый и сильный голос, который мог бы принадлежать красивому и уверенному в себе мужчине из той породы, что неизменно привлекают к себе стаи женщин.

– Что нового в этом мире, Баривард? – пожал протянутую руку старик.

– Ваш поход. Все говорят о нем. Алиса, – учтиво кивнул он, – ты как всегда прекрасна и восхитительно пахнешь!

– Любезный Ба-а-аривард, – с улыбкой протянула она.

– А кто этот птенчик с вами? – он кивнул на Растимира. – Какие глазки… Наши покусали? Или проклят?

– Сложно сказать… – уклончиво ответил Пангур. – Запутанная история. – Это Растимир – сын Радея – хранителя врат.

– Радея? – прищурился тролль. – Уж ни того ли это Радея, что пригрел нашу Ласточку?

Растимир почувствовал, как немного приглушился шум в зале и несколько заинтересованных взглядов обратились к нему.

– Ага, – нарочито безмятежно ответила Алиса. – Именно того.

– Колбаски и квакушки! – вскричал вдруг тролль и перегнувшись через стойку, схватил испуганного парня и поднял над головой.

Его счастливое лицо вплотную приблизилось к Растимиру, огромный нос глубоко втянул его запах, после чего тролль расплылся в такой счастливой улыбке, что Растимир был готов дать голову на отсечение, что тот сейчас заплачет.

– Слушайте все! – вскричал он во весь голос, обращаясь в залу. – Это…

– Растимир! – подсказал ему Пангур.

– Это Растимир! Это сын нашей Ласточки! Да будет небо перед ней чистым. К нам прибыл сын самой Ласточки! Гуляй Баривард, ликуй зверинец!

К великому удивлению Растимира лица у людей и существ, что всецело были обращены теперь к нему сперва были растерянными, а затем стали радостными. Просто радостными, без каких-либо, даже малейших, намеков на что-либо другое. Все без остатка были рады его видеть. Одни ликовали, подкидывали вверх шляпы, другие спешили пожать ему руку, третьи вились вокруг словно мотыльки. Даже пират, грозный и пьяный, подошел и крепко, с достоинством пожал ему руку. Какая-то нимфа, которую он даже не заметил звонко чмокнула его в щеку и быстро-быстро улетела, звеня крыльями. Музыка, на миг затихшая, зазвенела на новый, веселый и быстрый лад. Существа с шерстистыми спинами и загривками подходили, знакомились, называли имена, которые тут же забывались им, жали руки и выражали почтение.