Текст книги "Скучающие боги"

Он явно радовался этой оказии – выговориться и пользовался ею сполна, совсем не замечая, как бледен и недвижим был Ярош. А тот был просто скован ужасом и настолько сильно сжал в кулаке острый кремень, что по пальцам заструилась кровь. С трудом совладав с собой, он лучше осмотрелся вокруг, на всякий случай держа руку на эфесе клинка. Они находились в неком кармане – углублении от основного коридора. Возможно, здесь сидел человек и вел что-то вроде учета: стол, стул, полка у стены, которой он сперва не заметил, ящик и огромное количество журналов говорили в пользу этой версии. На земле валялись письменные принадлежности и лампа. Лампа! Самая настоящая масляная лампа. Ярош немедленно запалил её, и освещенная область увеличилась на несколько метров. Существа в тоннеле не было, в противоположном конце тоже было пусто.

– Вот так лучше, – глядя на ровный желтый свет, проговорил Зубаха. – Дай-ка в ящике гляну, может и там есть лампа, со светом намного спокойнее, а то не по себе мне в этих тоннелях…

Он вытащил ещё одну лампу, новую, чистую, зажег её и, подняв над головой, вгляделся в глубину провала, откуда они пришли.

– Здесь ещё есть лампы и масло вон. Надо взять все, кто знает, как долго нам ещё здесь бродить. Ты чего всё молчишь, мышь проглотил? Как жрать-то хочется…

– Ты бы говорил здесь чуть тише и намного меньше, – Ярош окончательно пришёл в себя и решил не рассказывать пока о существе. – Эти шахты давно заброшены и, кто знает, что за твари могут обитать здесь. Не шуми лишний раз, я бы предпочел пройти незамеченными.

При этих словах он обеспокоено поглядел за спину Зубахе, в тоннель.

– Не пугай меня, не надо, слышишь?! Я и так едва держусь, если ещё ты будешь нагнетать…

Он не договорил, но и так было ясно. Решили остаться здесь и немного передохнуть, Зубаха даже предложил вздремнуть, но Ярош наотрез отказался.

«Как долго оно шло за нами и почему не нападало?» – мысли о существе не покидали его головы. Теперь утратить свет было для воистину страшнейшим из бедствий, поэтому он внимательно осмотрел все полки и ящик в поисках всего, что может помочь сохранить его. Лампы было две, и масла к ним было достаточно, да и на дне ящика нашлось ещё одно огниво, такое же новое, что и лампа. Кремень был целехонек, а на стержне не было следов использования. Пока он рылся в ворохе листов и досок, Зубаха все же заснул, забравшись в самый дальний угол.

«И ведь не боится, зараза!» – с удивлением подумал Ярош. – «Бросить бы его здесь, и дело с концом! Но ведь ты не можешь, Ярик, ты у нас с принципами».

Он резко наклонился и, выхватив из костерка горящую палку, которую он предварительно обмотал тряпкой, зашвырнул её в тоннель. Она пролетела с десяток метров и, ударившись об одну из балок, упала на пол. Что-то неясное медленно и недовольно пошевелилось во мраке шахты, и на него воззрились два огромных глаза, в которых отражалось догорающее пламя. Ярош отпрянул и упал на доски, выставив перед собой клинок, но существо не двинулось. Факел потух, угасли и глаза, остался только сковывающий страх.

«Что ему нужно? И что оно такое? Будь оно трижды проклято всеми Богами!» – чуть не срываясь на панику, подумал он. – «Почему не нападает? Почему не ударит? Если бы я не зажёг огонь, мы наверняка были бы уже мертвы! Так чего оно ждет?»

Внезапно неприятная мысль пронзила его голову и он посмотрел на сосуд с маслом и две лампы:

«Оно ждет…»

– Зубаха вставай, нам нужно идти! – он грубо и сильно пнул его в бок.

– Ты чего? – всполошился тот. – Что-то случилось?

– Я чувствую свежий воздух, да и дым от огня быстро уходит в ту сторону! – он указал рукой в темноту тоннеля, куда они и шли.

– Да! Давай поскорее убираться отсюда, – не стал перечить Зуб и быстро вскочил, – мне уже осточертели эти тоннели! Когда мы сюда попали, я боялся невесть чего, думал, здесь гнездо уродов каких, а тут нет ничего кроме бесконечных стен и этих камней!

Он с силой пнул камень, лежащий на земле, и тот улетел точно туда, где было существо. У Яроша остановилось сердце от ужаса, но обошлось. Зубаха продолжал болтать, успокаивая нервы и возбуждая желание силой заставить его замолчать. Он метался от стены к стене, рассуждая о несправедливости, загнавшей их в эти треклятые шахты, о глупых хамах, гнавших их, как собак и о медведе, которому невесть чего приспичило их убить. Он говорил все громче и громче, пока Ярош собирал вещи, когда из темноты ему под ноги вдруг не вылетел тот самый камень. Но Зубаха только отпихнул его носком ботинка, не сообразив, откуда он взялся и продолжил говорить.

Ярош закрыл глаза и заскрежетал зубами, потом вскочил и с силой прижал его к стене.

– Послушай ты! С этого момента ты не произнесешь ни слова! А, если я услышу от тебя хоть малейший звук, то наши пути разойдутся, и ты останешься здесь! Один! – Ярош ещё раз ударил его о каменную стену. – Ты понял меня?

– Да ты чего? – не на шутку испугался Зубаха. – Что я такого делаю, ведь здесь…

Сильный удар под ребра не позволил ему закончить.

– Ещё слово?!

Но он лишь медленно осел по стене, хватая ртом воздух.

– Ещё хоть звук… – снова повторил он. – Держи фонарь и на всякий случай поглядывай назад и не отставай! Ждать тебя не стану!

После этих слов он схватил лампу и, совсем не заботясь о том, идёт Зубаха следом или нет, быстрыми шагами двинулся в тоннель.

В таком молчании прошло ещё несколько часов, и создавалось впечатление, что они ходят кругами или спускаются по спирали вниз. Воздух, однако, не становился более затхлым, как впрочем, и более свежим. Ярош шёл, не оборачиваясь, рассудив, что если существо и решит напасть, то первым будет Зубаха, а его не слишком жаль, да и это даст ему время. Может хоть на исходе жизни он послужит кому-то добром. В том, что оно идёт следом, он почему-то не сомневался. Зуб за все время не проронил ни слова, видимо, хорошо усвоил урок. Он, как и было приказало, молча семенил сзади, регулярно оглядываясь, по всему было видно, что тревога Яроша передалась и ему. Темнота впереди по одной выплевывала низкие балки, слева постоянно уходили вдаль ответвления, иногда это были не тоннели, а целые залы. Ещё через пару часов сделали привал, ноги совсем сбились, а в животе немилосердно бурлило от голода. И, хоть еды не было совсем, небольшой отдых придал свежих сил. Уличив момент, пока Зубаха не видит, Ярош кинул назад ещё один факел – существо неподвижно стояло метрах в десяти. Страх снова ухватил за горло. Отчаянная мысль промелькнула в голове: «А что если пойти к нему навстречу?»

– Идём! – вновь заторопил Ярош, и они почти бегом продолжили путь. Глаза Зубахи были полны страха, казалось, с каждым шагом он терял уверенность, что они выберутся.

«Хорошо еще, что он не знает о твари позади», – подумалось Ярошу.

Снова потянулись стены, балки и камни. Тоннели слева все так же уводили вглубь, а стена справа все так же была монолитной, без единого поворота и коридора. Отчаяние и страх непрестанно сменяли друг друга, мысли одна другой ужаснее посещали голову, как вдруг свет позади Яроша погас.

Он в долю секунды выхватил клинок и развернулся, готовый к нападению, но это всего лишь закончилось масло. Зубаха уже сидел на коленях и судорожно дергал тугую пробку сосуда, а потухшая лампа валялась неподалеку. Ярош поднял фонарь выше и прошел немного назад, вглядываясь во тьму. Тварь была совсем рядом, тогда он выставил вперед меч и сделал пару неуверенных шагов к ней навстречу. Существо не шелохнулось, а только смотрело прямо в глаза человеку.

«Не боишься? Правильно, здесь мы в твоей власти!» – процедил он сквозь зубы, выдерживая взгляд.

Тварь отреагировала на эти слова, она резко и совершенно бесшумно подалась всем телом вперед. Помимо огромных глаз, в которых отражался желтый огонек лампы, он успел заметить крохотный рот, с тонкими губами и мелкими коричневыми зубками. Он резко отпрянул, едва сдерживая крик. В этот момент стало чуть светлее – это Зубаха, наконец, совладал с фонарем, и пламя разгорелось с новой силой. Существо, отвратительно переставляя лапы, резко удалилась под покров тьмы.

«Будь ты проклято!» – уже в голос заорал он.

Напряжение и отчаяние достигли апогея, и он бросился бежать. Зубаха испуганно проводил его взглядом, посветил в туннель и скорее побежал следом. Так продолжалось ещё несколько часов. Они то плелись как черепахи, то бежали со всех ног, то падали без сил, делали остановки, снова вскакивали. Зубахе было легче, ему удавалось вздремнуть на каждой стоянке, да и страх для него не имел конкретной формы. Он просто боялся остаться здесь, боялся заблудиться и сгинуть в этой шахте. Никого живого он не видел и не слышал и потому совсем уверовал, что они здесь одни. А вот Ярошу приходилось куда труднее, он ежеминутно представлял, как та тварь вонзает свои мелкие зубки в его плоть, как она хватает его отвратительными тонкими лапами, как она даже просто прикасается к нему. Он всегда шел впереди, и следил за уровнем масла в лампе, гоня от себя мысль о том, что они скоро останутся во тьме.

На одной из стоянок Зубаха подал голос:

– А почему мы до сих пор не встретили ни одного прохода справа? Ведь каким-то образом рабочие попадали в этот туннель, не ходили же они несколько часов до своей кирки каждый день? Надо свернуть в один из проходов слева. Вдруг мы уже который раз пробегаем по кругу, а все эти ходы ведут в центр, из которого есть выход? – он говорил медленно и глухо уставшим и лишенным всяческих эмоций голосом.

– Я не знаю, Зуб, – обреченно ответил Ярош, – тогда бы мы наткнулись на вход с медведем. Я тоже не пойму, почему мы так долго бродим тут. По моим подсчетам, мы уже на другой стороне ямы. Но я не сверну. Там мы окончательно потеряем все ориентиры.

– А кого ты проклинал там? – так же тихо спросил Зубаха.

– Медведя, – быстро соврал он. – Гада, что загнал нас сюда.

Ярош вдруг вспомнил, с какой яростью смотрели на него черные глаза. Каким сильным и страшным был этот медведь. У него совсем не было времени поразмыслить над происшедшим, но ведь всё это было не спроста. Медведь хотел добраться именно до него. Почему?

«Всё этот туннель, этот проклятый туннель… И та тварь. Скоро мы станем её добычей, совсем скоро она отведает нашего мяса».

– Там что-то блестит!

– Где? – Ярош моментально вскочил и, выхватив меч, уставился во мрак, из которого они вышли.

– Не там, впереди! – Зубаха уже ушел немного метров вперед.

Ярош медленно, не поворачиваясь спиной, подошёл к нему.

– Рельсы! Это рельсы! Значит, не по кругу! – обрадовался Зуб.

– Рельсы всегда ведут наружу! Быстрей! – подхватил его мысль Ярош.

И они побежали вновь. Две спасительные дорожки уводили в бесконечную тьму, туннель стал намного шире, а воздух свежее – это давало надежду. Ярош бежал, совсем не оглядываясь, бежал со всех ног. Это был последний, отчаянный рывок двух изможденных людей.

Глава 13. Станция 37. Анней.

Погода ухудшилась. После тихой и спокойной ночи в деревне, которую однако оба они предпочли бы забыть, небо заволокло свинцовыми тучами, и поднялся ветер. Беримир любил в такую пору сидеть где-нибудь, под прочной крышей и наслаждаться теплом от костра. Ему нравилось чувствовать себя, окруженного крепкими стенами, которые сопротивляются непогоде. Он представлял, будто это маленький мирок, посреди зловредного буйства природы. Словно та твердыня в Сером лесу. Последний оплот для угнетенных созданий. В такие моменты он часто задавался вопросом, почему до сих пор не нажил себе крыши над головой. Трактиры, лачуги, ночёвки у прошлых друзей, а порой и вовсе бессонные ночи под открытым небом, после которых всегда так ломит спину. Наверное, таков он был. Вечный бродяга.

– Так что там случилось? – осторожно подал голос Игор. – О чем говорил Мыцлав?

Они шли по тракту. Миновали Угольную яму, за которой тянулся теперь легкий полесок, что через несколько сот метров превращался в нероходимый лес. Ветер пробирал до костей, забирался под одежду и трепал волосы. Погони за ними не было.

"Мрачная погода… – думал Игор. – В такую серость и стылось впору видеть оборотней и ведьм…"

Беримир несколько секунд шёл молча, глядя то себе под ноги, то, далеко проникая взором, на вершины гор и деревьев.

– Несколько месяцев назад в Таргизе были большие волнения… – наконец, заговорил он. – Людям не нравится то, что происходит. Идет подготовка к большой войне. Законы ужесточаются, произвол солдат, безработица, голод… Здесь, по эту сторону Садал-Сууд этого не заметить, но, чем ближе к городским стенам, тем чаще натыкаешься на стражу, бродяг и какое-то отребье с наглыми лицами.

Простой люд выступил единым фронтом и проиграл…

– Но Мыцлав винил в этом тебя… – осторожно напомнил Игор.

Беримир остановился и уставился себе под ноги.

– Ты хочешь узнать, что я сделал? – спросил он со вздохом усталости, посмотрев прямо в глаза. – От чего люди погибли?

– Погоди, друг, не злись, – успокаивающе проговорил Игор. – Я лишь хочу разобраться. Я же здесь как ягненок среди хитрых лис и голодных волков. Я совсем ничего не понимаю и ничего не сделал, а меня уже хотели повесить. А теперь ты ведешь меня куда-то, когда за тобой охотится пол материка.

Он очень осторожно положил руку на плечо Беримиру.

– Мне ведь страшно. И, если я иду с тобой, значит, я с тобой заодно, понимаешь?

Беримир понимал. Он почему-то вспомнил про твердыню. Те звери отпустили его, когда могли разорвать. Но они позволили унести их тайну. Величайшую тайну! Ведь узнай о ней архонт, он отправит сюда армию. Земли за хребтом заполонят клирики и фанатики, исследователи и охотники. И никто из них не принесет сюда добра.

– Да, прости… – Беримир глубоко вздохнул и примирительно похлопал по плечу. – Я расскажу тебе всё без утайки. Но давай сперва доберемся до безопасного места.

Игор долго смотрел на него, а потом махнул рукой.

– Расскажи тогда, пока идём о том, что нас ждет впереди. Привратник говорил что-то о тропе среди песков…

Беримир помолчал, настраиваясь на новый лад, и заговорил.

– Сейчас все внимание приковано к Золотому морю. Там действительно что-то нашли. Возле Таргиза огромной ордой стоят лагерем исследователи, ученые, солдаты и прочие, прочие, прочие… В пески уходят караваны. Говорят, там уже основаны новые поселения и налажено снабжение. Ходят караваны… удивительно.

– Что здесь необычного? – спросил Игор, радуясь, что ему удалось избежать тяжелого разговора.

– Пустыню, как и Лайский лес исследовали довольно много и часто. И, если из леса возвращалась едва ли половина тех, кто туда ушёл, то Золотое море не отпускало почти никого. Люди там гибнут не в пример чаще, чем где-то ещё. Кроме Морварда, конечно. Но и артефакты, и рунные камни, добытые в тех песках несут необыкновенную ценность. Ходят легенды о существах, стерегущих пески. Будто бы они разумны.

– Ты хочешь сказать, что с ними можно вести диалог?

– Диалог это не совсем то слово, – усмехнулся Беримир. – Я не думаю, что такие существа, как они станут трепаться с тобой или мной. Тут дело в другом. Вот встретил ты волка – что он сделает?

– Нападет? – неуверенно предположил Игор.

– Да, или убежит. Всегда одно из двух. А ты представь, что он сядет возле тебя. Будет рассматривать не высунув язык от жары, а спокойно, с ровным дыханием, ковыряясь иногда когтем в зубах. Потом придет ещё один волк, и на твоих глазах они перекинутся парой слов на непонятном для тебя языке. Ну а после просто уйдут.

– Как-то это чудно… – усмехнулся Игор.

– Угу, – согласился Беримир. – Это противоестественно. Так быть не должно. А теперь замени волка на существо произвольного облика, но близкого к человеческому. Как нимфа, например. Маленький человечек с крыльями, сотканными будто из света.

Игор вспомнил Самвону и хмыкнул. То, что это создание могло говорить почему-то казалось вполне нормальным.

– Есть в человеке некая уверенность, что он единсвтенный разумен. Ты ведь никогда не остановишься, чтобы поговорить с муравьями о погоде, потому что они не умеют ни говорить ни мыслить на твоем уровне. А вот в этом мире некоторые могут…

– Муравьи? – не поверил Игор и стал шарить глазами по обочинам.

– Нет, не муравьи, конечно, у них слишком маленький мозг для этого, я полагаю.

– Корова? – усмехнулся Игор.

– Корова это скот, – улыбнулся ему в ответ Беримир. – Да и не похожа она обликом на человека.

Какое-то время они шли молча. Лисенок лежал на плече у Беримира, изредка дергая ушами и внимательно следя за небом. Деревья шумели под порывами крепкого ветра и трещали сухими ветками. Дорога была выложена крупным булыжником, по которому уже давненько не ходили повозки. Это было заметно по пробивающемуся между камней мху. Угольная яма закончилась. Ей на смену пришёл лес, который становился всё гуще. Они остановились, пытаясь окинуть её взглядом – огромная яма в земле, укрытая неприятным туманом.

«Запустение», – подумал Игор. – «Край мира».

– То есть мы сейчас сотим на пороге открытия? – спросил он.

– Мы уже лет пять как на нём стоим, – снова усмехнулся Беримир. – С тех пор как Гораций Песчаный, угадай, кто дал ему такое имя, обнаружил, что пески простираются гораздо дальше, чем изображено на официальных картах, сюда и начали прибывать люди. Но всё пока без толку. Золотое море совсем неохотно раскрывает свои секреты. Да и тайн с теп пор только прибавилось.

– Почему? Исследователи никому официально не докладывают, что находят?

– Видел бы ты их, – ухмыльнулся Беримир. – Это самый настоящий сброд всех мастей. Люди не нашедшие себе места в мире. Оборванцы и негодяи, каких поискать. Нет, конечно, есть и настоящие романтики, для которых именно это дело и оказалось целью в жизни. Но…

– Что это? – перебил его Игор, указывая рукой на деревья.

Там, среди ветвей, почти у самых вершин возвышались две высокие деревянные башни, между которыми был небольшой металлический мостик, а от него вдаль уходили внушительные стальные двутавры, прошитые заклепками.

– Это, друг мой, Саддальский монорельс! – проследил за его взглядом Беримир, – Ты и о нем не знаешь?

– Нет, а что такое монорельс? – робко спросил он.

– Это вагончик, который передвигается по воздуху, по рельсе, а это одна из опор, на которых все стоит.

– А почему не пустить его по земле? – Очень удивился Игор, – Это ведь куда безопаснее.

– Потому что почти четвертая часть пути до Таргиза проходит во чреве горы, – объяснил Беримир, – и проложить путь по дну пещеры оказалось значительно сложнее, чем закрепить все это к сводам. Железная дорога есть, но она лежит намного восточнее и огибает эти горы.

– И мы на нем поедем? – Игора пугала сама мысль, болтаться на такой высоте, а потом ещё и над пропастью в тесной пещере.

– Да, туда-то мы и направляемся, – лукаво улыбнулся Беримир.

Игор заметил в этой улыбке толику грусти.

– О-хох, – только и вздохнул он.

Они шли, наслаждаясь чистотой и теплом осеннего воздуха. Лес по краям дороги стал совсем густым. Наверное таким был Серый лес, до того как его отравил недуг.

«И почему этот Раздел назвали Степным? Здесь же одни леса да горы», – подумалось Игору.

К вечеру они добрались до станции, где останавливался монорельс. Она состояла из небольшой платформы, и нескольких домиков неподалеку. Это был очень камерный поселок, окруженный со всех сторон высоченными деревьями, которые стояли даже среди домов. Солнце почти никогда не озаряло эти низенькие строения, лишь вечером, когда оно склонялось к горизонту, яркие желтые лучи пробивались сквозь толстые стволы сосен, и тогда все здесь озарялось теплым оранжевым светом. Несмотря на удаленность, тут уже чувствовалась цивилизация. Люди были приветливее, на них была стеганая одежда, совсем не похожая на те деревенские рубахи и юбки, которые носили в Крайней. Даже лица были иные, более ухоженные и расслабленные. Отличительной чертой и первым, что бросилось в глаза Игору в их облике, было непременное наличие в одежде металлических деталей, будь то застежка или цепь. У некоторых на сапогах были тяжелые клепаные бляхи, а у иных такие были даже на шляпах. Если была трубка, то непременно с металлическим колечком, даже простые инструменты: грабли или лопаты, имели стальные вставки. Тот же необычайный вкус прослеживался и в архитектуре. Дома, хоть и были сложены из грубых, не лишенных жесткой коры, бревен, имели обязательные железные оковки, двери – резные петли и ручки, а над окнами поблескивали стальные украшения. Все это создавало колоритное мужское настроение внутри поселка. Само поселение возникло вокруг станции и насчитывало несколько лавок, большой склад, гостиницу да домишки для временного или постоянного жилья купцов и смотрителей станции. Торговля здесь шла бойко, как и в любом другом месте, состоящем при железной дороге, порту, или, как в этом случае, монорельсе.

Они вошли в этот поселок с безликим названием: «Станция 37», вероятно, у него было иное, более звучное имя, но Беримир его не знал. Прошли мимо огромных опорных башен монорельса, между открытых лавок со всевозможными изделиями из самых разных металлов, прямиком к гостинице, в которой намеревались снять комнату в ожидании вагона. Следов гона здесь практически не было, хотя он ударил в этих лесах уже в полную силу. Прошло достаточно дней, и люди восстановили почти все. О случившемся лишь молчаливо напоминала огромная черная куча, что возвышалась невдалеке, на вырубке. Как объяснили местные, это были трупы животных, погибших в округе, а люди погребены в землю – два мужика да баба. Все прочие успели спрятаться за крепкими стенами домов и на опорах. Пострадали не сильно, куда более серьезный урон был причинен окрестным селениям, некоторые из которых достаточно далеко удалены от станции и лишены крепких стен и высоких заборов. Оттуда приходили люди и рассказывали страшные вещи о том, что творилось в ту ночь. Два дня назад пришел вагон, и машинист поведал, что на всем протяжении пути встречал только разрушения и смерть. Везде хоронят погибших и клянут зверя. Правда, чем ближе к Таргизу, тем меньше ущерб, причиненный животными и причиной тому, как он утверждал, было более крепкое и основательное жилье, нежели на окраинах. В самом городе волнений почти не было, погибло всего несколько людей, да около трех десятков пропали без вести. А так гон, словно коса о камень, ударился о крепостные стены, окружавшие город.

В гостинице было полно народу, люди сидели небольшими кучками, ели, пили и рассказывали в красках все ужасы пережитой ночи, не забывая при этом добавлять от себя некоторые особо кровавые подробности. На вошедших тут же накинулись с расспросами, а когда узнали, откуда они, то весь честной люд собрался вокруг и приготовился слушать. Беримир, который боялся,что его узнают, предусмотрительно спрятал лиса под одеждой и быстро признался, что Игор был свидетелем всего и, когда внимание людей полностью обратилось к пришлому, незаметно подошел к держателю гостиницы.

– Вот, а я же говорил, что все из проклятого леса! – раздался сзади скрипучий голос. – Я говорил, что вся гадость оттуда лезла! И чавой там могло приключиться – одному Зверю известно! По всему видать, загубили кого-то, да, парень?

Беримир обернулся. Игор стоял и в полной растерянности искал его глазами.

«Ну, ничего, пусть обуркивается», – подумал он и обратился к подошедшей женщине.

– Есть ли у вас комната? Нам с другом, – он кивнул в сторону Игора, который под натиском людей уже сидел на скамье, – нужно дождаться монорельса. И пожевать чего-нибудь горячего.

– А деньги есть? – грубо, почти басом спросила она.

Её лицо, очерченное пышными бакенбардами и солидными черными усами, выражало всего одну, но достаточно яркую эмоцию: непоколебимость. Едва ли она заметила даже гон, так подурачилось зверье и дело с концом. Её усталые глаза тускло поблескивали из под полуопущенных век, черные, словно смоль волосы были забраны в кольцо на самой макушке и жирно блестели в неверном свете ламп. В ухо было вдето солидное золотое кольцо, а на груди, под ворохом ярких одежд, сияли всеми цветами рубины и изумруды, агаты и яхонты – и все это на толстых золотых цепях. Это была цыганка. Старая, грузная и суровая цыганка, исколесившая весь материк вдоль и поперек и повидавшая все на своём пути. Как она осела здесь, Беримир не мог себе даже представить.

– Деньги есть, – медленно и с улыбкой ответил он и потряс кожаным мешочком.

– Беру лишь куны! Резаные да медяки оставь для попрошаек, – быстро сказала она.

– Обижаешь, милая Баваль!

Её звали именно так. Баваль. Ветерок. Откуда он знал её имя, он припомнить не смог. Наверное, говорил кто-то давно.

Беримир заметил, как на мгновение её глаза озарились интересом, но в следующий миг угасли вновь.

Непоколебимость.

– Пять кун за ночь и три за похлебку, дорогой! Вагон прибудет только через шесть суток.

Ждать столь долго не входило в планы Беримира, но он отсчитал восемь серебрянников и вложил их в могучую ладонь Баваль. Цена была завышена, но перечить такой женщине он не отважился. Велена щедро снабдила их деньгами, о чем он предпочел не говорить Игору до поры. Цыганка приняла плату, объяснила, где их комната и когда ждать ужин, после чего, плавно покачивая бедрами, удалилась, напевая при этом мотив одной очень известной цыганской песни.

Беримир проводил её восторженным взглядом и обернулся в поисках Игора. Тот за это время нашёл местное общество довольно приятным и увлеченно рассказывал им о смерти Корда, о Крайней и деревне Рыбаков. Люди слушали его, открыв рты, восхищенно проглатывая все новые и новые подробности страшной ночи. Утром они разойдутся по своим селам и избам и понесут эти слова по окрестным землям, неизменно снабдив их своими ремарками, отчего истина, белая и простая, затеряется в пучине людской фантазии, как бумажный кораблик теряется среди черного хлама, едва покинув юркую канаву. Игор заметил его взгляд, но лишь коротко махнул рукой, мол, иди, за меня не тревожься. Возле него уже стояли полная кружка янтарной медовухи, хлеб и лук.

«Пусть отдохнет человек, – подумал Беримир. – Наш путь ещё долог и тернист».

Он направился в свою комнату, в которой нашёл только две кровати и крепкую тумбу между ними, обитую железом. Скинул на пол всю одежду и, едва коснувшись постели, провалился в сон. Сова беззаботно устроился на его спине.

Проснулся он глубокой ночью, скорее даже ранним утром от солидного храпа. Игор лежал на соседней кровати прямо в одежде, исторгая из себя отвратительное амбре. На тумбе стоял поднос с остывшей похлебкой и заветренным хлебом, парой луковиц, странного вида кашей и чашкой крепкого травяного настоя. Сова явно пытался добраться до еды, и скулил теперь на полу возле неприступной тумбы.

– Иди сюда, маленький, – он нагнулся, взял лисенка и положил его поближе к похлебке. Тот жадно приник к неприятной зеленой массе, в которой помимо привычных кусочков моркови и картофеля плавали непонятные розовые шматки. Стоять на передних лапах ему было тяжело, и Беримир осторожно просунул ему под грудь два вытянутых пальца. Зверек расслабленно опустился на них и едва слышно зарычал.

– Позабыл я о тебе совсем, но ты уж на меня не серчай, – он гладил зверька, пока тот лакал из миски. – Встреться ты мне раньше, я бы познакомил тебя со своим другом, живущим на берегу Тундоры. Его зовут Шашлик и он очень замечательный кот. Вы, лисы, с котами ладите?

Лисенок недовольно поежился и посмотрел на Беримира, его темная мордочка была вся в похлебке, которую тут же прорезал розовый язык, слизав всю жижу.

– Я думаю, ладите, вон у вас какие повадки схожие. А ты не такой уж и злой, как мне показалось. Это все гон, будь он трижды проклят. Что же он с вами делает… Ты знаешь что, давай-ка первое время посиди у меня под одеждой, нечего тебе лишний раз на глаза человекам показываться, а то мало ли что. Много среди нас недобрых личностей, вдруг кто обидеть тебя захочет, а я не догляжу.

Лисенок доел и немного грустно посмотрел прямо в глаза человеку.

– Да, дружочек, да… – ласково погладил его по голове Беримир. – Вот только, что мне с тобой делать я ведь совсем не знаю. Если оставлю тебя в лесу, то ты неминуемо найдешь смерть. Вот бы тебя в Серый лес, в самую чащу, на ту поляну с волком и медведем, но разве их теперь сыщешь? Наверняка, они тоже ринулись на север.

Он встал, оделся и поел сам. Сделал лисенку настой, как учила Велена. Будить Игора не стал, решив, что от него сейчас будет мало толку. За окном светлело и уже начинали раздаваться голоса, которые в течение получаса превратились в оживленный шум. Беримир решил немного пройтись, да разузнать о переменах, произошедших в его отсутствие.

На первом этаже было тихо и по-утреннему свежо. Стулья стояли на столах ножками кверху, за стойкой никого не было, видимо, Баваль ещё спала в своей комнате. Из окон пробивался резкими лучами теплый солнечный свет, который добавил помещению гостиницы немного провинциального изыска. Он вышел во двор, Станция 37 уже вовсю гудела, лавки были открыты, несмотря на ранний час, меж домов мужики катали бочки, носили коробки, доски, мешки. Торговля шла полным ходом, зазывалы выкрикивали названия товаров и их неоспоримые достоинства, попрошайки сидели вдоль заборов, на перроне самой станции и весьма нахально клянчили денег. Народу, в сравнении со вчерашним вечером, значительно прибавилось, на дороге стояли, невесть когда прибывшие, груженые повозки, с запряженными в них огромными тягловыми лошадьми. В другой стороне, на вырубке мерно стучали топоры лесорубов, а в ветвях вовсю голосили птицы.

Лисенок осторожно высунулся из-под одежды, с любопытством поглядывая по сторонам. Беримир решил выйти на дорогу и попытаться договориться с кем-нибудь о повозке, которая могла бы довезти их до следующей станции. Ждать здесь, сидеть без дела шесть суток было для него невыносимо, и он надеялся, что кто-нибудь согласится подвезти двух путников до тридцать шестой станции. Насколько он помнил, между этими двумя станциями существовал договор, повинуясь которому товары, которые на них продавались, были строго разделены. Например, здесь невозможно было купить оружия, а там инструментов, здесь было великое множество камней и самоцветов, но совсем не было одежды. Такое соглашение было одинаково удобно для обеих станций, и все были довольны, кроме жителей окрестных сел, которым приходилось посещать оба места, чтобы приобрести все необходимое.

Лишь пятый человек, с которым он заговорил, согласился подвезти их. Это был угрюмый, красивый парень, лет двадцати, которому очень нужны были деньги. Черные толстые патлы волос опускались на его лицо и глаза, отчего голова всегда была запрокинута чуть на бок. Он был из тех, кто вернее смолчит и укроется в тени, нежели сделает шаг вперед. Однако именно он согласился их везти.