Текст книги "Скучающие боги"

– Смотри-ка, разлетелись, – улыбнулся наемник, глядя, как огни взвились и затерялись в кронах. – Ты был прав. Ну, ничего, скоро уже.

Они побежали дальше. Ноги ныли и гудели, и всякий раз ему казалось, что после очередной остановки, он не сможет больше подняться, но Сенешаль брал его за куртку и вздергивал от земли. Он был красив и силен, и, казалось, совсем не уставал. Его кожаный доспех был идеально подогнан по фигуре, каждый ремешок надежно застегнут, каждый кармашек аккуратно прикрыт. На спине блестел клинок с коротким и острым как бритва лезвием. На гарду была повязана жемчужного цвета шелковая лента, а сама рукоять обвязана зеленой нитью. Каштановые волосы забраны в хвост, на висках тонкие косички с вплетенными в них косточками. Острые черты лица, нос с горбинкой и дерзкая бородка – лицо беспечного храбреца. Робу не нравились такие люди, их шум и напористость, но этого он полюбил. Полюбил за улыбку и глаза. Сенешаль смотрел на каждого оценивающе, но почтительно, всегда был вежлив и очень щедр. Щедр со своим временем, с деньгами, с любовью, но стоило кому-то проявить наглость, или свершиться рядом несправедливости, тут же открывалась другая сторона его натуры. Он обращался в сильного и вспыльчивого убийцу, жестокость которого не знала границ.

– Скоро стемнеет, – проговорил он, поднимая глаза к небу. – Гляди-ка, там полянка, а на ней желтый эцелот!

Наемник поглядел на Роба, протянул руку и на распев протянул:

– Идём, останавливаться здесь не можем мы иначе кости сложим мы!

– Кто они были? – набрался таки смелости Роб.

– Мертвяки, – равнодушно ответил наемник, вновь вглядываясь в лес.

Роба удивило, с какой простотой он это сказал. Он, конечно, и сам знал, что это были мертвые, но почему-то эта тема сейчас казалась ему запретной.

– Но… я никогда не видел таких. Они… Они были…

– Разумны? Вооружены? Мертвы недавно?

Сенешаль попал в точку. Самое ужасное то, что они были мертвы недавно и больше походили на людей, чем на нежить. Биться с ними было страшно даже ему, посыльному, что прожил в лесу не один год и повидал немало оживших людей. Это восточнее, на берегах моря, или дальше, в Повелье, мертвяки повергали людей в ужас. Здесь же они были обычным делом, появлялись раз в несколько недель, чаще по одному. Бродили меж оврагов, тонули в болотах и застревали в жгучем терновнике, разрывая себя на части. Те, кто доходил до форта, неизменно получали порцию дроби из десятков ружей-однозапальников. Однако все они выглядели одинаково, как ветхий, пролежавший под землей несколько лет или десятилетий труп. Встреченные же ими возле гарнизона были мертвы едва ли несколько дней. Они шли уверенно, твердо, их мутные желтые глаза ворочались в поисках жертвы. Они казались гораздо разумнее и опаснее прочих, хотя на деле это оказалось не так. Их просто было неприятнее рубить.

Наемник ухватил его за руку и увлек за собой. Боль в ногах на мгновение обожгла, но вскоре притупилась, оставив после себя напряженный гул.

Эцелот, и правда, был на поляне, но сразу же улетел, когда увидел двоих людей, с грохотом вывалившихся из кустов.

– Да, – отплевываясь, проговорил Роб. – Они были больше людьми, чем мертвяками. Это те, кого лес пожрал во время гона?

– Эти да, а последний был убит очень давно.

Роб раздосадовано вспомнил того последнего – скелет, обмотанный сгнившими тряпками, плоти почти совсем не осталось, в черепе дыра. В реберной клетке премерзко пищал выводок не то мышей, не то кротов, вываливающихся вместе с комьями земли на каждом шагу. Однако рука сжимала нож, вернее обломок ножа, торчащий из деревянной рукояти на пол дюйма. Если бы нож был целым, то Роб сейчас был бы мертв, а так осталось лишь три неглубоких пореза на животе и два на спине.

«Ничего, заживет, – думал он. – Только почему так больно? Надо бы по прибытии скорее показаться Саардалю. И как я умудрился не заметить его и дать подойти так близко?»

– Не отставай, нам действительно нельзя медлить!

Они быстро побежали через поляну, огибать её по краю было слишком долго – в этой части леса они могли позволить себе такую вольность. По ровному контуру серо-зеленой травы шумел кристально прозрачной водой ручей. Такая вода была лишь здесь. Чистая, вкусная и прозрачная настолько, что без труда можно было разглядеть, что покоится на дне глубоких озер.

Роб сглотнул слюну. Ему вдруг нестерпимо захотелось напиться, глядя на блестящий игривый поток, но тут же Сенешаль обхватил его за шею и пригнул к земле. Левая рука метнулась за спину, быстро приподняв за кончик ножны, рукоять наклонилась и точно легла в ладонь правой руки, поднятую над головой. Роб невольно восхитился тому, как ловко наемник извлекает меч. Раздался несвойственный древнему лесу металлический звон освобождаемого клинка. Он припал на одно колено, и как будто даже прижал уши на манер кота, готовящегося к прыжку.

– Гляди! – он указал рукой на что-то, копошащееся в ручье, который огибал поляну широким полукругом.

Там поднимался человек. Гвардеец. Красный мундир, пересеченный накрест белой портупеей. Лицо, руки, лежащие в ручье, раздулись и были страшно бледными, но относительно целыми, а вот то, что осталось на поверхности, было крепко поедено насекомыми и грызунами. Сабля оттянула пояс, и мундир повис, болтаясь, на одном рукаве, а потом и вовсе свалился в траву. Гвардеец прогнил. Кое-где даже насквозь.

Он поднес к лицу руки, уставился на них пустыми глазницами и замер, словно отключился.

Роб тяжело и прерывисто вздохнул, глядя на Сенешаля. Тот опустил саблю и выпрямился, встав расслаблено, изучая мертвяка.

– У него глаз нет, – заключил он, наконец, с усмешкой. – Чего он там разглядывает?

– У того и мозга не было, и мышц, и сухожилий, а ножом меня пырнуть сумел, – отозвался Роб.

– Да… И на чем только кости держатся.

– Тебе не кажется странным, что он поднялся именно сейчас, когда мы пришли? – спросил Роб, озираясь по сторонам. – И тот тоже.

– Да, – согласился наемник. – Лес следит за нами.

– Интересно, от чего он умер?

– Убили, – уверенно ответил Сенешаль.

– Почему ты так думаешь?

– Люди в Лайском лесу не умирают своей смертью. Во всяком случае, я ни одного не знаю.

– Пойдем дальше, а? – жалобно проговорил Роб, которому показалось, что мертвяк двинулся.

– Мы должны убить его ещё раз.

Парень вздохнул. Он знал порядок вещей, но что-то в этом трупе тревожило его. Складывалось впечатление, что он впервые осознал, что мертв.

Сенешаль осторожно двинулся вперед, держа меч наготове. Мертвяк удивленно поднял брови, повернул голову к наемнику и как будто обратился к нему, показывая на руки.

– Мэ? Муэ? – промычал он невнятно, даже как-то жалобно.

В следующее мгновение голова мертвяка упала в траву, а тело задрожало и повалилось следом. Роб невольно вздрогнул. Этот гвардеец не казался ему опасным, он явно не понимал, что он теперь такое и как дальше быть.

«Когда-нибудь и меня так зарубят, – подумал он, глядя, как наемник вытирает меч о бурый мундир».

– Пойдем-ка отсюда поскорее, вон лежит ещё парочка, не ровен час, и эти поднимутся!

Роб огляделся. Два трупа лежали поодаль. Один свисал с пригорка, так и не успев, по-видимому, добраться до поляны, другой лежал чуть ближе, утопая в траве.

– Они убегали от кого-то, – понял он. – Тот, которого ты зарубил, забежал дальше всех.

– Но от смерти убежать не смог и он, – отозвался с улыбкой наемник.

Через час они вновь увидели огни. Справа. Желтые. Они были как-будто настоящими, но в какой-то момент два из них поменялись местами. Сенешаль усмехнулся на это, и в который раз потрепал Роба по голове.

– Скоро уже, не бойся. Приказ не потерял?

Ещё через час вышли к реке, что немало их озадачило. Никаких рек близ форта не было. Речка была неширокая, скорее просто крупный ручей, однако выглядела она странно. У неё не было берегов, она текла прямо по траве, выискивая низину, заполняя её и переливаясь в следующую. Вскоре выяснилось, что упавшее на холме дерево направило несколько ручьев в один, и он искал теперь дорогу вниз.

– Вырубка! – удивленно воскликнул Роб. – Мы обошли форт с севера?

– Может, лесорубы начали осваивать новые территории… – предположил наемник.

– Да нет же, гляди!

Стемнело уже достаточно сильно, однако внизу, куда лес уходил пологим спуском, виднелись дома, сторожки, коморки и слышался звон циркулярной пилы. Там горели несколько огней, и бродили меж домов люди.

– Вырубка… – теперь удивился Сенешаль. – Это ж какой крюк мы дали. Не зря я твердил, что форт близко. Он действительно всё это время был близко.

Он с подозрением стал оглядываться по сторонам, пытаясь сориентироваться. Поднялся выше, взобрался на камень. Роб тоже стал озираться. Всё это было странно. Он был уверен в направлении. Он был уверен в наемнике, которого знал больше года. Он знал, что такой человек не может ошибиться.

Наконец, Сенешаль вернулся.

– Что-то странное творится в нашем лесу. Давай поскорее вернемся в форт, через час и ног своих не увидим.

– Огни всё время возникали справа, – в задумчивости проговорил Роб. – Духи в самом деле хотели заманить нас в другую сторону.

Они стали, не таясь, свергаться по склону вниз, к лесопилке. Роб чувствовал какое-то волнение, как будто что-то изменилось, что-то глобальное. Словно пошатнулся устоявшийся порядок. Воздух наполнился ночной прохладой, лес разорвался гомоном хищников и их жертв. Сквозь протяжный звук пилы, до слуха доносились крики фазанов и тетеревов, иногда раздавались сильные хлопки от крыльев потревоженных сов. Волнистыми разливами запели цикады, и вознеслись над травой светлячки.

– Скажи, Роб, – нарушил лесной гомон наемник. – Что тебе будет за то, что ты вскроешь приказ?

– Меня повесят, – не задумываясь, ответил он.

– Но ты же ещё ребенок.

– Я – посыльный! Когда меня принимали на службу, то предупреждали о наказании за разглашение.

– Только лишь за разглашение?

– Ну да, – нахмурился Роб. – Почему ты спрашиваешь?

– Что в приказе? Как думаешь?

– Я не знаю, – честно признался он.

– Вы стоите тут много десятилетий, и ваш форт давно превратился в перевалочный пункт для солдат, исследователей и бродяг. Однако кампания уходит все южнее, и скоро ваш захудалый форт Хмурый станет самой северной точкой.

– И что с того?

– Не боитесь, что из леса к вам придет кто-нибудь?

– У нас же есть стены, ружья и пушка! – удивился Роб. – Чего нам бояться?

– И, правда, – вздохнул Сенешаль. – А ты долго намерен здесь находиться?

– Мне некуда возвращаться.

– Как это некуда? Не здесь же ты родился. Откуда ты родом?

– Я родом из Крачек.

– Что ещё за Крачки? – усмехнулся наемник.

– Хуторок на берегу моря, – тихо сказал Роб. – Четыре домика и сходни.

– И, правда, – опять вздохнул Сенешаль, – некуда. Слушай, Ла-Ветт о тебе хорошо отзывается. Говорит, что ты славный малый. И честный человек. Так почему бы тебе не податься туда, где такие люди нужны?

– Южнее?

– Ну да! Там, где строится ваша твердыня. Я полагаю, там самая гуща событий, и избытка в посыльных нет.

Роб не нашелся, что ответить. Он понимал, к чему клонит Сенешаль. Сейчас, после гона в Великом лесу стало опасно, тем более на границе. Но он не представлял, как сможет оставить эти места, где каждая тропка, каждый ручей были ему известны. Здесь его знал всякий человек на несколько миль вокруг, а там он будет всего одним из сотен таких же мальчишек, которые могут оказаться куда проворнее и умнее его. Он очень боялся, что ему придется отправиться обратно в Крачки, где он и сгинет, как и все, кто там родился. Это была большая удача, что Ла-Ветт забрал его с собой, когда проходил мимо. Отец, впрочем, не очень расстроился, а мать, казалось, и вовсе и не заметила его ухода.

– И что? – усмехнулся он. – Тебе же никогда дела не было до наших дел.

– А теперь появилось.

– Ты же знаешь, что я не могу вскрыть конверт, – осторожно, скорее даже вопросительно проговорил Роб.

– Знаю.

Дома были совсем близко. Теплый свет фонарей притягательно освещал дорожки и тропки. Особенно ярко горела пила, а вист циркулярного диска, казалось, разрезал саму ночь.

Возле сторожки, вальяжно привалившись к влажным доскам, стояли двое солдат, пытаясь раскурить трубки. Они оба были в темноте, и только резкие вспышки огнива, на краткий миг освещали их лица.

– Здаров, служивые! – воскликнул Сенешаль, подходя.

Солдаты не ответили, лишь немного заерзали и подняли головы на звук. Огниво в их руках замерло.

– Как выбурка? Тихо всё?

Наемник зажег огонь и поднес к их лицам.

Стеклянными, сухими глазами они уставились на пламя.

У Роба похолодело в желудке, а Сенешаль словно кошка отпрыгнул назад, с силой толкнув его в кусты, и выхватил меч. Мертвяки, казалось, не успели и сообразить, что происходит, как головы обоих полетели на землю. Никто из них не попытался напасть или хотя бы двинуться в сторону людей. Роб был готов голову дать на отсечение, что больше всего в последний миг существования, их интереновало пламя, которое показал им наемник.

– Не высовывайся, – прошипел Сенешаль, когда тела двух бывших солдат, как подкошенные, повалились в траву.

Они припали к земле и стали озираться по сторонам. Между домиков бродили люди, на цепях сидели псы, а в стойлах переминались с ноги на ногу лошади. Казалось, всё было как всегда, но что-то вызывало тревогу. Кое где были видны следы борьбы, лежали трупы. К стене одного из ветхих домишек был тяжелым копьем прибит скелет почти лишенный одежд и плоти, которого до сих пор не покинула жизнь. У него не было кистей, вместо них желтели кости, которыми он с пугающим безразличием скользил по гладкому древку копья, пытаясь вытащить его. У него ничего не получалось, но он как механизм снова и снова повторял одни и те же движения. Неприятный звук, словно одной палкой ударяют по другой.

– Они все мертвы… – с ужасом прошептал Сенешаль. – Даже собаки и лошади. Почему они не убежали?

– Привязаны… – предположил Роб. – Смотри! Они пытаются делать то, чем занимались при жизни.

Он указал рукой в сторону колодца, где возле пилорамы лежали бревна. Там мертвяк орудовал топором. Он ставил на колоду полено и рубил его. Затем ставил ещё раз и ударял вновь. Топор не всегда попадал точно, от чего во все стороны летела щепа. По количеству замученых таким образом поленьев было видно, что делает он это уже очень давно.

– Что здесь произошло? – спросил Роб.

– Чтобы застать врасплох целую вырубку с охраной и дозорами, обычных мертвяков недостаточно, – неуверенно проговорил Сенешаль. – Здесь есть что-то ещё.

– Давай обойдем это место и вернемся, наконец, в форт?

Наемник вздохнул, опустив голову, и посмотрел на Роба.

– Их нужно порубить, таковы правила.

– Но их там слишком много! – запротестовал Роб. – И они ещё совсем… люди.

Последнее слово застряло в горле.

– Если есть сила, способная захватить врасплох два десятка опытных людей, то мы должны о ней знать.

Наемник был прав. Здесь, в глубине Лайского леса, они были чужаками. Они строили здесь форты и вырубали леса, отправляя древесину в незанятые зверем земли. Они ловили первородных и изучали их. Они охотились и истребляли множество злобных тварей, чьи логова были неподалеку. И, когда они встречали что-то новое, что-то необъяснимое, их первейшим долгом было изучить это, чтобы любая новая опасность стала уже не новой при приближении к твердыням.

– Идём! Держись поодаль, – скомандовал наемник. – Мы обойдем дома по широкой дуге. Смотри в оба, если увидишь что-то необычное, сразу говори. Нужно понять, что здесь произошло.

Роб не стал протестовать. Они поднялись и быстро спустились вниз, спрятавшись за бочками с маслом. Отсюда всю местность было хорошо видно. И зрелище это пугало, потому как складывалось впечатление, что в один миг всё живое просто заменили на мертвое. Следов борьбы было очень мало, словно опомниться и оказать сопротивление смогли всего один-два человека. Остальные просто обратились в мертвецов и продолжили делать свое дело.

– Смотри! – очень взволнованно прошеплат сенешаль. – Там, за деревьями, видишь?

Роб уставился в указанном направлении и заметил, как между черными, в свете луны, кронами деревьев двигалось что-то огромное. Будто колосс.

– Что это?

– Нужно подойти ближе.

Они пригнувшись проследовали к сторожке, стоящей возле дороги. Здесь не было никого, только лежали на земле оставленные кем-то две сабли. Существо удалялось от вырубки, тяжело протискиваясь между деревьев, от чего лес наполнился скрежетом ломащихся ветвей.

– Он идет в сторону форта, гляди! – проговорил Сенешаль. – Нужно его обогнать.

– Мне страшно… – подал голос роб. – Я никогда не встречал таких огромных существ.

– Да, и это странно… – задумчиво произнес наемник.

– Почему?

– Если бы к вырубке приближался такой гигант, его заметили бы за несколько лиг…

Вдруг в голове Роба поселился неприятный звон, от которого он припал к земле и зажмурился. Звон пульсировал и крепчал, доводя до исступления. Сенешаль тоже повалился поодаль, изо всех сил сжимая меч и пытаясь подняться. Так продолжалось немногим дольше минуты, когда, наконец, звон стал как-будто удаляться.

– Мора что-ль? – сквозь зубы прошипел наемник. – Похоже на её проделки.

Звон отступил, оставив после себя сильную слабость и головокружение.

– Видишь её где-нибудь?

Разглдеть мору в ночном лесу было невозможно. Это мерзкое создание могло стоять в паре шагов от тебя, а ты примешь её тонкое тело за мертвое дерево. Она могла и не напасть, а просто наблюдать за человеком, если была сыта. А могла убить из забавы или любопытства. Совсем как челове. В Лайском лесу моры не водились, однако иногда их всё же встречали среди деревьев, как быдто шедших по своим делам.

– Если здесь мора, то это всё объясняет… – подал голос Роб. – Она могла лишить воли всю вырубку, а мертвяки спокойно сделать свое дело.

Звон в голове стих окончательно, и они оба поднялись на ноги. Гигант всё так же шумел неподалеку, направляясь к форту. Его черный силуэт медленно покачивался среди крон деревьев.

Сенешаль напряженно смотрел то в одну, то в другую сторону, выискивая безопасный путь.

– Оставим это! – проговорил он. – Нужно скорее предупредить форт о приближении мертвяков. Истребим их позже, когда всё решится.

– Мы не успеем, – ответил Роб. – Гиганта наверняка уже заметили.

– Всё равно, идём!

Наемник ухватил Роба за руку и увлек за собой. Они опрометью кинулись вкруг домишек, огибая строения.

Впереди был высокий пологий холм, за которым стоял форт Хмурый. На пол мили вокруг него, во всех направлениях, был вырублен лес, где был пристрелян каждый метр. Эта пустошь образовывала ровный круг, по периметру которого стояли дозорные башни – страндартная фортификация в лесу. Подобраться к нему незамеченным было невозможно.

Добравшись до середины холма, наемник вдруг резко отпрыгнул в сторону, а Роб провалился в неглубокую впадину. Глубиной она была ему по пояс, а шириной не больше метра.

– Проклятье! Что это? – спросил он затравленно озираясь.

Свой короткий клинок он держал наготове.

– Это след, – неуверенно проговорил Сенешаль. – Вон ещё один и ещё. Следы гиганта.

Роб выбрался наружу и огляделся. Он действительно провалился в один из отпечатков ног оставленных тем огромным созданием. Следы уводили к вершине холма.

В этот момент с обратной его стороны послышался пушечный выстрел, а через мгновенье озлобленный рев существа. Зазвучали однозапальники – несколько плотных залпов, а потом началась беспорядочная стрельба.

– Пушка! Попали! – обрадовался Роб. – Идем скорее!

Но Сенешаль не спешил подниматься выше. Рев существа повторился, но теперь в нем чувствовалась сила. Топот его шагов ускорился и вскоре раздался удар.

– Дошел до стены… – отметил Сенешаль.

Через мгновенье за холмом возник очень якрий белый свет, будто там зажглась звезда, который поглотил собой и деревья и небо. А затем воздух содрогнулся от небывалой по силе ударной волны, которая осыпала их ветками, камнями и лесным ворохом. Больше не последовало ни одного выстрела. Ни пушки, ни ружей. Все смолкло.

– Что это было? – протирая глаза от пыли спросил Роб.

– Приготовься! – крикнул Сенешаль, разворачиваясь спиной к холму. – Мертвяки идут.

Роб посмотрел вниз. К ним очень медленно поднималась нежить с вырубки. Они шли неспеша, как все трупы, в руках у них блестело оружие. Собаки и лошади совершенно беззвучно натянули свои цепи и поводья, удерживающие их, и стремились следом, но двинуться пока не могли.

Очень скоро они заметили людей и направились прямо к ним.

Сенешаль изготовился к бою. Обычные мертвяки не представляли особой опасности для наемника, даже в таком количестве. Они больше внушали страха. Но то, что творилось за холмом действительно пугало. Выстрелов так и не было слышно, теперь они сменились на истошные крики погибающих людей и рев гигантского существа.

– Руби! Не жди! – крикнул наемник и двинулся навстречу.

Он легко перемещался между ними, снося головы и отрубая руки и ноги. Лишь несколько раз кому-то удавалось поднять меч для удара, но ни один клинок не достиг цели. Наемник был хорош и бесстрашен. Роб, глядя на это, тоже поднялся и поспешил в бой. Его маленький меч, который некоторые с усмешкой называли ножом для вскрытия конвертов, уже не раз бывал в деле.

Несколько минут они без устали перемалывали оживших людей. Роба воторотило от того, что он творит. Одно дело – рубить обезличенные сгнившие останки, которые уже давно не имели ничего общего с людьми, а другое – холодную, упругую плоть. По всем ощущениям это напоминало убийство. Всех этих лесорубов он знал. С каждым сидел и разговаривал в большом зале, за стеной форта. Одним он приносил письма, другим задолжал медяки. А теперь режет их, как свиней, стараясь попасть в горло и снести голову.

Дозорные, облаченные в кожаные доспехи, пытались оказать хоть какое-то сопротивление. Они выставляли вперед мечи и сжимали ножи. Их броню было сложно пробить с первого раза, а на шеях у них были кожаные ошейники с шипами – придумка одного из заезжих офицеров. А лесорубы были одеты в платья, а кое-то и вовсе лишь в грязных штанах. И все как один были босыми – видимо, смерть настигла их в постелях. Драться с ними, всё равно, что бить по чучелу. Они брели, перешагивая камни и бревна, доходили до наемника или Роба и тут же падали, зарубленные ими.

Когда все кончилось, Роб едва сдерживал слезы. Последним он убил своего друга – посыльного, котрого звали так же как и его – Роб.

"Роб у Роба взял письмишко…" – вспомнил он, как потешались над ними солдаты.

– Ты цел?

Сенешаль стоял прямой, как стрела. Он пытался вытряхнуть обрубок руки из рукава. Когда же ему это удалось, он совершенно спокойно вытер этим рукавом свой клинок, который был черным от крови.

– Цел, – проворчал Роб. – Что дальше?

Наемник замер, и посмотрел на вершину холма.

– Дальше туда…

"Туда" идти не хотелось. По ту сторону явно творилось то, чего ни он, ни Сенешаль никогда не хотели бы видеть. Криков было все меньше, рев гиганта спокойнее, видимо, исход сражения уже был предрешен. Иногда выстреливало ружье, но как-то неуверенно, скромно. Последние защитники форта или уже бежали в леса, или сложили головы, защищая стены и своих офицеров.

– Идём! – проговорил наемник. – Может так оказаться, что мы с тобой последние люди к северу от твердыни.

Когда они поднялись на высоту, то увидели полыхающий в огне форт Хмурый. В нем, как ребенок среди песочных замков, ворочался колосс. Он крушил остатки стен и пытался обрушить донждон. Вокруг него и на подступях к стенам бродили мертвяки, выискивая раненных и тех, кто притворялся мертвым. Они молча перешагивали камни, упирались в закрытые двери и лезли в окна.

– Какая сила ими движет? – в изумлении спросил Роб, оглядывая поле битвы. – Что заставляет их делать то, что они делают?

– Что в письме? – тихо спросил Сенешаль.

Наемник расслабленно уселся на траву, словно был в городском парке. Клинок был спрятан в ножны, а кожаный доспех расстегнут. Он явно не собирался больше сражаться.

Роб не стал противиться. Он откупорил кожаный тубус и извлек скрученный в трубочку листок бумаги.

«Незамедлительно покинуть форт 9, Хмурый. Этой ночью он падёт.»

Глава 28. Таверна Баривард.

Они летели на огромной высоте, пронизывая облака точно рыба потревоженный ил. Странный корпус теперь выглядел весьма уместно. Острый нос, обтекаемая форма, заставляющая воздух скользить по бортам, а так же раскрывающаяся крыша, из которой теперь торчал нехитрый механизм, вращающий с немалой скоростью деревянный винт. Над головой возвышался огромный, сотканный не понятно из каких тряпок, шар, в чрево которого подавался горячий воздух. Управлялся дирижабль средних размеров штурвалом, расположенным на самом носу корабля. К нему было пристроено удобное кресло, на котором лениво восседала Алиса, закинув свои ноги на колесо и опустив на глаза длиннополую черную шляпу. Дед Пангур ковырялся в трюме в поисках теплой одежды для Растимира, который сидел, привалившись спиной к стылым доскам и глядя на море под ногами. Он почти уже смирился с тем, что больше никогда не увидит Амишу и все размышлял, хорошо это или плохо, что она осталась с Овидием? С одной стороны – он пропоица и хам, что заставляет её раздеться перед матросней на корабле. С другой – он единственный человек во всем Халборде, который может о ней позаботиться.

– Не печалься о девочке! – вдруг подала голос Алиса.

Она заговорила в первый раз, после того, как они поднялись на борт. Растимир тогда кричал и рвался вниз, умолял старика опустить дирижабль, но этого не случилось. Пангур и Алиса молча схвались за веревки, натянули их так, что купол стал похож на огромную разноцветную тыкву. Дали больше огня и дирижабль стал подниматься ввысь и вперед под натужный гул винта. По ним стреляли. Несколько пуль ударились в крепкое днище, но ни одна не попала в шар. Очень скоро они отошли на безопасное расстояние и гул винта заметно стих. Теперь они неспеша плыли над Средиземным бассейном, видя под собой только воду и бесконечные облака.

– Почему?

– Этот громила не оставит её, – уверенно ответила она.

– Откуда ты знаешь?

– Это мой дедушка сделал клешню, которую ему отрубил один сорванец на корабле. Он сказал, что получил по заслугам и хотел бы раскаяться. Подозреваю, что речь шла о вас.

– Почему ты так решила? – насторожился Рост.

– Он назвал тебя волчонком. И упомянул девочку со смуглой кожей. Довольно приметный набор. – Алиса откинула шляпу и огляделась по сторонам. – Громила сказал, что кое что понял, и хочет теперь отправиться на Арену. У него там сражалась какая-то родня…

Растимир, услышав это, только ядовито ухмыльнулся.

– Однажды я уже слышал эти слова. Как раз перед тем, как меня покусал оборотень.

– И что? – словно безразлично спросила девушка, обратно кутаясь в одежды.

– Уже через день он забыл об этом, надираясь с дружками в своем сарае.

Повисло молчание. Растимир не мог понять. Ему казалось, что девушка крайне недовольна тем, что они плывут вместе. Однако она все же спустилась за ними, очень крепко прижав его к себе, затянула на корабль.

– Он не лукавил, когда говорил это, – снова произнесла она.

– Ты не знаешь, что это за человек, – с отвращением буркнул он.

– А ты знаешь? – легко парировала Алиса.

– Я жил с ним в одной деревне многие годы. В нем нет ничего хорошего. Одна сволота и хамство.

– Вот! Укутайся этим! – проговорил Пангур, вылезая из трюма.

В руке он держал мягкий и теплый плед цвета осенней листвы, колючий, но согревающий. Алиса, уличив момент, отвернулась совсем и затихла.

"Такая красивая и такая колючая…" – подумал о ней Растимир..

– Ты обещал рассказать мне о матери, – обратился он к старику.

Пангур поднял брови и покачал головой, словно соглашаясь сам с собой.

– Да. Пожалуй, сейчас самое время. Путь предстоит долгий, – вздохнул он, присаживаясь рядом.

Он покряхтел немного, укутываясь в такой же осенний плед и удобнее усаживаясь на жестком дереве корпуса.

– Я знал Анну задолго до твоего отца. Я тогда был красив и силен, а она совсем еще ребенок. Она была словно маленький цветочек ромашки, открытый всему новому и интересному. Очень любопытный, но, к несчастью, очень хрупкий цветочек. Я прибыл в город, в то время я уже был исследователем, поздней ноябрьской осенью, совсем как сейчас. Детишки на улицах глазели на меня, раскрыв рты, и мне это нравилось. Я чувствовал себя героем, какие были в старину. Девушки улыбались, глядели на меня с интересом и пели. Пели чудесные песни. Я в то время превосходнейше играл на флейте и просто таки источал жизнь. Кипел ею. Мог часами играть, пока было кому слушать. Какое прекрасное было время. Знаешь, мой дорогой Растимир, – нет муки тяжче, чем память о былом счастье.

Он уставился на небо, словно вспоминая что-то. В его глазах, в эту минуту угас тот задорный огонёк, каким блестели они на площади. Он обратился в старика. Теперь не только снаружи.

– Но! Я отвлекся, прости меня. – Одернул он себя через мгновенье. – Анну я впервые повстречал в трактире, где она мела полы. Злая, что разъяренная кошка! Пыль вокруг нее стояла столбом. Хозяин все бранился и бранился, а что толку?! Не могла она держать швабру. Не для того была рождена. Уже тогда она знала свое предназначение. Мужичье и бабы потешались над ней, а она только зубами скрипела и крутила своим веником с такой силой, что прутья летели нам под ноги. Потом бросила метлу, подошла к хозяину, – тот только рукой махнул, – и ушла к себе.

Мы отметили её нрав, но уж и позабыли о ней в пылу гулянки, да только ночью, когда я во хмелю покинул трактир, я заметил её, сидящую на окне и изучающую звезды в телескоп! Ты можешь себе представить, мой мальчик? В самый настоящий телескоп! Во всяком случае, снизу он выглядел именно таковым.

– «Эй! – Крикнул я. – Что ты там видишь?»

Я тогда подумал, что она, как и многие девушки её лет, изучают небо с единственным намерением – составить альманах, найти суженного, погадать на судьбу и так далее. Видимо, она, взглянув вниз, оценила меня примерно так же. Я крикнул тогда что-то о созвездиях, о траекториях и метеорах… Не помню какую именно чушь я нес, но это на нее подействовало, и она спросила:

– «Кто ты?»

А я кричу ей:

– «Я – Пангур с Подгорья! Исследователь и музыкант!»

И шляпой так машу в поклоне, что вся стылая грязь, что была под ногами, облепила мне его толстым слоем.

– «Ты был в Сером лесу?» – спросила она, поморщившись, словно перед ней был надоедливый клоун.

– «А как же!» – кричу я.

– -И каково же было мое удивление, когда она вдруг оживилась и проговорила:

– «Полезай ко мне!»

Всю ночь мы с твоей матерью, Растимир, разговаривали. Вернее, она задавала вопросы, а я рассказывал. Она спрашивала про мертвый лес и про лес живой, допытывалась, видел ли я первородных и каких именно. Ей совершенно не был нужен я, но очень важны были сведения, что болтались в моей захмелевшей голове. И я все говорил и говорил, пока первые лучи солнца не ворвались в нашу комнату. И она меня нисколько не боялась, а ведь я мог оказаться кем угодно. В предместьях Таргиза в такую пору совсем не безопасно. Боги, как она была красива. Я в то утро впервые ощутил, что уже стар, а ведь мне было едва ли двадцать пять годков. Когда она вызнала все, что хотела, то искренне поблагодарила и попросила оставить ее одну. Я чувствовал, что мне жизненно необходимо как-то зацепиться за нее, что-то сказать или сделать, чтобы была возможность вернуться. Девушки в таком случае забывают по обыкновению какую-нибудь часть своего туалета. Мне же оставить было нечего, разве что флейту, но я не мог с ней проститься. Тогда я попросил разрешения взглянуть в ее телескоп. Стекла и зеркала в нем были настроены правильно, но вот труба изнутри была светлой.