Текст книги "Рок. И посох в песках оружие. Том третий. Смерть как избавление"

К царю стали подходить военачальники с докладами о готовности к движению. Наравас выслушивал всех и приказал построить армию за пределами покидаемого лагеря. Когда тысячи были построены, он, вместе с Саламбо и военачальниками, выехал к армии и обратился к ней.

– Нуммидийцы! Мы оставили союзников, при, вроде бы, вступившим в свою силу договоре мира – между Протектором Карфагена и вождём мятежников Матосом. Последний, согласился на свой беспрепятственный уход, в земли Ливии южнее Тапса. Он должен был покинуть, со своей спутницей войной, земли Тунесса и отправиться в свою вотчину. Но, видимо, Змея, напившись крови, уже не может обходиться без неё! Матос, совершив обманный манёвр в своих землях, обошёл Гамилькара и движется в нашу сторону. Вернее, он движется к поднявшемуся из пепла времени Артодафису! Ему нужна кровь там, где он её ещё не лил! Наши границы тоже не далеки! Конечно же, берберы Агизура не смогут противостоять тысячам «змей»! А, мы, как вы помните, обещали ему помощь! Так не отступимся от своих слов! Пойдём в Артодафис, чтобы отразить вторжение взбесившегося врага! Пока он ходит по земле – мира на ней не будет! Заманим их в ущелье! И будем отражать их атаки, вместе с берберами Агизура, до подхода Протектора Гамилькара! Он идёт по следу Зверя! Боги решили подвести итог этой почти трёхлетней войны у наших границ и встающего из разрухи города Богов! В месте, где растворилось и стёрлось во времени проклятье Сумрачной Долины! Эта точка, будет поставлена там, где тысячелетие правил Бог Чудовище! Это как, знак победы жизни над смертью! Пусть смерть, только войдёт в ущелье, из него не выйдет ни один слуга демона! В путь, Друзья!

Взревели трубы и армия двинулась к проглядывавшим в сумраке тёмным горам…

Глава 27

…Песок, своими струйками завихрения, пробежал по его плечам, заставив закрыть глаза. Ветер, дующий здесь без перерыва, в одном определённом направлении, вследствие расположения географического природного ландшафта, завывал голосами каких-то демонов, мечущихся в ущелье. Само ущелье, представляло из себя, возвышающиеся по обе стороны распадка, гряды безжизненных гор, которые навивали на попавших сюда людей, мысли о царстве в этой местности окаменевших демонов, кои пытаются сгубить любого, попавшего сюда, путника. Он стоял на возвышенности и пытался рассмотреть хоть что-то из происходящего в ущелье движения массы войск противника, где противоборствующая сторона, наконец, остановилась, и решила принять сражение…

– …Всё готово, Стратег! – услышал он голос позади себя, – Все необходимые приготовления завершены! Можно начинать.

Гамилькар повернулся к нему и наклоном головы, выказал своё молчаливое одобрение этим словам. К нему поднимался его заместитель Теоптолем, в сопровождении двух номархов.

– …Они думают, что ветер несущий песок в нашу сторону, создаст нам непреодолимую преграду! – продолжал говорить Теоптолем, поднимаясь, – Но, они просчитались!

Гамилькар улыбнулся, когда тот, встал с ним рядом.

– Да. В этом ты прав, Теоптолем! Сегодня мы переубедим их в этом. Раз всё готово, зачем ждать чего-то ещё – начинайте!

Теоптолем, повернулся к номархам. Те, склонив голову, тут же, исчезли в мареве пролетающего песка…

…По всей ширине ущелья прозвучали трубные сигналы. Они длились довольно долго и те, кто слушал их на другой, противоборствующей стороне, с тревогой всматривались в марево песка, пляшущего перед ними танец завихрений. Эти бегущие воронки песка, напоминали оживших демонов ущелья, которые закручивались в вихрь у самых гор и бежали вдоль копий фаланг ливийской пехоты, что была оставлена непреодолимым заслоном в ущелье, перекрыв своими фалангами ущелье от гор до гор. Вихри песка, поплясав у опущенных копий, вдруг бежали дальше, как будто голоса труб, манили их к себе… Голоса труб становились громче, и ветер, мистически набирал свою силу равной их громкости… Он нёсся над фалангами пехоты, загибая поднятые копья задних рядов вперёд, по ходу своего полёта, будто пытаясь вырвать из рук тех, кто их держит, и унести туда, откуда доносились звуки переливов труб, в марево танца улетевших, предыдущих песчаных вихрей… Ветер стал издавать вой, похожий на голоса поющих, воющих демонов, которые проносились по головам и плечам стоящих в фалангах и стремились всё в туже сторону – к странным голосам труб… А, трубы продолжали аккомпанировать ветру и этот сдвоенный хор звуков, на глазах стоящей ливийской пехоты, о чём-то сговаривался, плетя заговор против них, ожидающих наступление врага по всему фронту ущелья… Ливийская пехота испытывала теперь не только жажду, но и хватающую за сердце тревогу и ползущий в ноги страх… Звуки, звучавшие впереди, то там, то чуть сместившись в другом месте, не предвещали для них ничего хорошего… Марево, своей слепотой, больше угнетало тех, кто ожидал нападения, чем тех, кто его готовил, а предатели вихри, так стремительно убегающие на «танцы», вперёд к звукам труб, своим стремлением, явно, об этом свидетельствовали – там впереди создаётся заговор тёмных сил, против них, стоящих к ветру спиной! Звуки труб, бежали от одного края ущелья к другому и ливийские лучники, расположенные на возвышенностях, в которые упирались фланги пехоты, в задачи которых и входило прикрытие флангов, слышали эти голоса труб лучше всех. Звук поднимался и распространялся вверх, то приближаясь к ним, то удаляясь… Пехота, что прикрывала самих лучников, встала у края возвышенности и всматривалась вперёд, к крутому подъёму, откуда противник мог совершить нападение, но тропа, с подъёмом на возвышенности, была крута и пехоте бы не составило труда, отбить такое нападение, или вести долгий затяжной бой. Причём, лучники, расположенные на возвышенностях, имели возможность, с лёгкостью расстреливать нападавших… Лучники продолжали, напрягая зрение, всматриваться в туман пляшущего песка…

…Вот сигнал труб приблизился совсем близко. Военачальник лучников, бросился к краю крутой возвышенности, стараясь рассмотреть в мареве летящего песка приближающегося противника… Он построил своих лучников плотными рядами на краю скал и они, приготовившись, даже, начали пристрелку, и выпустили рой стрел, для того, чтобы понять силу ветра и знать какую поправку на его силу, брать при выстреле… Все всматривались в пелену пыли и песка, крутившуюся внизу в ущелье. Эти завихрения создавали непроглядную завесу и, только мысль, что именно эта занавес вихрей не даст Гамилькару использовать против них своих слонов и конницу, приносила облегчение. Этот песок забьёт рот и глаза животных и сделает их неуправляемыми и непригодными в битве…

Вот впереди, крайние ряды лучников выпустили стрелы, видимо, рассмотрев что-то… Тысячник пробрался к краю и начал всматриваться в «цель», но то, что появилось, исчезло вновь… Но, вместо этого, вновь взревели трубы… Этот звук задел души ожидающих плохим предчувствием, и их ожидания оправдались…

Неожиданно, с фланга, появились всадники на верблюдах. Это были болеары Зарзы. Они, метали в ливийцев камни с пращей! В это же время, со скал выше, которые были плохо видны, из-за пролетающего песка, посыпался град камней летящих сверху вниз… Камни в основном падали на пехоту, что прикрывала лучников… Пехота, несла большие потери, а пращи болеар стали бить точнее, пристрелявшись… Мятежники в беспорядке бросились отстреливаться, но ветер сносил их стрелы в сторону, так как приходилось стрелять снизу вверх. Камни же, как более тяжёлый снаряд, почти, без отклонения прилетали в цель и вскоре, пехота, оставила свои позиции, потеряв убитыми более трети своей численности… Этого, только и ждали, атаковавшие… На холм влетели всадники на верблюдах и ворвались в толпу лучников… Все смешалось… Но, ливийцы ещё держались… Тогда сверху, часть болеар спустилась вниз и атаковала ливийцев обнажив мечи и перебросив щиты со своих спин на руки… Болеары, показывая сильную пехотную подготовку, продавив пехоту ливийцев и вскоре верхние холмы были ими освобождены и туда поднялись те болеары, что в мареве песка, преодолели подъем на фланговые скалы, которые ливийцы посчитали непреодолимыми. Они, теперь, имели полную свободу более метких бросков, в ещё сопротивлявшихся мятежных лучников… Град камней, осыпавшийся на головы ливийцев, после занимания этих вершин, ускорил их разгром… Ливийцы бросились бежать, топча своих же упавших… Очень много их упало с обрывов, когда они стремились вбежать на тропы, по которым поднялись сюда… Узость троп заставляла, в панике, их сталкивать друг друга, в зевы, расположенных с обеих сторон троп, пропастей… Смерть витала над ними, стараясь перекричать их крики, когда они срывались в пропасть и, уносила их возглас в сторону, выше, не давая ему распространиться вниз, к стоящим в ущелье фалангам, которые ничего не знали и не догадывались о происходящем наверху скал… Последние лучники, веретеницей бежали вниз по нескольким тропам… Вслед им летел град камней…

…Зарза обошёл убитых врагов, удивившись их численности. Потом направился к пленным.

– На каком крыле стоит Матос? – спросил он, военачальника лучников, которого удалось захватить в плен.

– Матос стоит у источников! Здесь корпус ливийской пехоты! Двадцать тысяч! При атаке, Матосу отправят гонца и он придёт с основной армий! – военачальник опустил голову.

Зарза подал знак и его болеары заняли те склоны, что до них занимали лучники… Внизу, в пелене завесы песка, проглядывали фаланги ливийской пехоты. Этот туман, не давал фалангам рассмотреть, что за ряды двигаются там, наверху возвышенностей скал, и, поэтому, находились в полной уверенности, что это их прикрытие…

Зарза махнул рукой и наверху взревели трубы, они исполнили тот же наигрыш, что все время звучал и перед фалангами… Ливийцы в удивлении подняли головы… И, вдруг, на них, сверху, посыпались камни и свинцовые снаряды пращей болеар… Этот град пробивал головы, отбивал шеи, дробил ключицы… Фаланги подняли щиты, но это мало помогало им – камни находили свои жертвы… Вскоре, фаланга сломалась и попятилась от скал… А град камней не ослабевал… Ряды крайних фаланг смешались… В этот момент в мареве вновь заиграли трубы и ветераны Гамилькара, ждавшие именно этого момента, появившись из марева, как злые, бесчисленные демоны ущелья, устремились, вдоль скал, к месту, где фаланга ливийцев рассыпалась и отошла от скал… Ветераны Гамилькара обнажили мечи и напали на фланг и тыл ливийцев… Дождь камней прекратился за своей ненадобностью… Цели были достигнуты… Ливийцы теснимые с флангов и тыла, старались отойти под прикрытие своих лучников, расположенных на другой стороне ущелья… Их отступление превратилось в избиение… Страх и ужас сковал их души, а вой ветра просто рвал их сердца… Всё поменялось… Теперь они были вынуждены повернуться к ветру лицом и песок, засыпал их глаза, ослепляя и подставляя под мечи противника… Но самый главный сюрприз ждал их впереди… Возглас слонов, поверг их в шок! Из марева летящего песка, появились слоны! Их морды, были замотаны какими-то приспособлениями, на подобии сшитых или связанных масок и военачальники ливийцев вспомнили, что в свои молодые года Гамилькар участвовал в войне с вождями Нуммидии и шла она в самой Сахаре! Тот поход происходил в условиях гораздо сложнее этих! Та война закончилась для вождей Нуммидии полным крахом и Гамилькар разрушил их племенной союз, который больше уже никогда не собирался… Вспомнив, всё это, ливийцы потеряли стойкость и надежду на приход Матоса… Они видели, что слоны не атакуют их, а быстро движутся, по освобождённому проходу, вперёд, на другой конец ущелья… Вслед за этим, вскрылась ещё одна хитрость Гамилькара. Всадники, тоже, обмотав лошадям морды, вели своих лошадей за собой на поводьях. Они шли вслед за слонами и когда достигли выхода из коридора смертельного ветра, где он ослабевал, садились верхом и неслись к источникам…

…Ливийцы бросая копья бросились к своему лагерю… Строя уже не было нигде… Лучники, поняв, что могут остаться отрезанными на этих высотах бросились к тропе спуска, которая на этой стороне была довольно широкой, они преодолели спуск и, внезапно, оказались атакованными конницей пуннов, не весть откуда здесь взявшейся! Безумие паники поселилось среди них… Спасения не было нигде… Где-то впереди ревели слоны… А сзади, доносился звук труб играющий всё тот же, странный наигрыш заговора ветра и Гамилькара, сгубившего их…

…В этот момент, остатки корпуса ливийской пехоты, ища спасения, хлынули из ущелья… Ветер, здесь уже ослаб и не имел такой силы. Появилась возможность сопротивляться врагу. Но об этом уже никто не думал… все бежали в сторону лагеря Матоса, ища спасение за его укреплениями… Преследователи «сидели» на плечах бегущих…

Когда они достигли поворота скал, им открылась картина, повергшая их в шок! Лагеря не было. Он был разобран и увезён. Матос ушёл с армией куда-то дальше, бросив их на уничтожение… Источники воды были засыпаны, чтобы оторваться от Гамилькара… Ливийцы в растерянности остановились… Военачальники, видя и поняв предательство Матоса, вышли и преломили древки знамён, полностью сдаваясь Гамилькару… Со всех сторон на них смотрело оружие карфагенян…

…Вечером к Гамилькару привели военачальников и тысячников корпуса, коих захватили в плен живыми… Он не стал приближаться к ним и остановился в двадцати локтях…

– Пощади, Гамилькар! Не убивай нас! Матос нас предал! Он обманул нас…

– Предал, обманул?! А Вы? Вы не предали меня? Мой город? Мой народ? Может мне, пустить слезу, по поводу вскрывшегося предательства вашего Вождя? А Вы, плакали, когда казнили военачальников карфагенян? Плакали, когда казнили Гиксона и его товарищей? Или Вы, слёзно, просили пощадить их своего богоподобного Вождя? А, когда убивали других моих соотечественников и пленных, тоже плакали? Нет. Вы торжествовали, радовались и умилялись смерти ненавистных пуннов! Простых пехотинцев я распущу по домам. А вы, испытаете, эти же чувства в отношении вашей же жизни! – Гамилькар повернулся к охране, – Уберите их!

Он сделал несколько шагов в сторону от них, но, неожиданно, остановился и обернулся к ним.

– Впрочем, вы просили моего прощения? Ну что же, Я, прощаю вас! Если это облегчит метания вашей совести?! Я прощаю вас! – Гамилькар снова отвернулся от них.

– Так что? Нас отпустят? Как и других? – на лицах «змей» появилось облегчение, от возможности избежать возмездия.

Гамилькар остановился и через плечо, не оборачиваясь, громко произнёс:

– Я вас простил как простой человек! Но война не прощает врагов, которые были столь кровожадны! Она желает насладиться и смертью своих беспощадных слуг!

Гамилькар пошёл прочь, больше не реагируя на крики и мольбы «жертв», ими же самими, развязанной войны…

…Вечером собрался военный совет. Гамилькар выслушивал донесения разъездов, которые вернулись с задания по обнаружению следов ушедшей армии мятежников.

– …Разъезды говорят, что пехота врага ушла в сторону Свинцовых гор, Стратег. А, до этого, там прошла вся конница и обоз. – Докладывал один из номархов.

Гамилькар не поверил услышанному.

– То есть, Вы, хотите сказать, что Матос обвёл нас вокруг пальца и, пока, мы готовились к штурму ущелья Песка и Бурь, он, похоже, обошёл нас и движется в сторону Тунесса?!

– Именно так, Стратег! – подтвердил номарх.

Гамилькар не сразу осмыслил это утверждение.

– Но для чего? Для чего он обрёк на смерть треть своей армии? – Гамилькар бросил взгляд на военачальников, выискивая глазами Теоптолема, но так и не нашёл его.

– Если рассуждать здраво, он имел большие выгоды в окрестностях Лептиса Царского! И людские ресурсы и корма для армии! В чём суть его решения?

Гамилькар задумался. Совет погрузился в размышления.

– Пехота поднялась на высоты и исчезла в тех бесчисленных распадках, где конным не пройти. Мы, поплутали там, выискивая кого-нибудь из местных, но никого не встретили! Но, если даже и обнаружим ушедшую пехоту, атаковать её там нет никакой возможности! – Продолжал рассказывать номарх.

Гамилькар поднял на него свой взгляд.

– Атаковать? Сначала их надо догнать. А на это уйдёт, четыре дневных перехода! Но, даже догнав, Мы будем валиться с ног. Какая же, мы, атакующая сторона?! Нет. Нам, сейчас, главное понять логику его рассуждений… Тогда, мы, сможем составить хоть какой-то план наших действий…

Гамилькар снова погрузился в раздумье.

Совет стал высказывать свои мысли, по этому поводу.

– Да, кто его поймёт, Гамилькар! – подал голос Тимолеонт, – Сумасшествие полностью завладело его разумом. Как бы мы не старались, всё равно не сможем понять его поступков.

– Тимолеонт прав! – высказался Гикет, – Матос окончательно свихнулся!

– Да, похоже. Но, подумайте? Он пожертвовал такой частью армии, значит, он всё же на что-то рассчитывал? И к тому же с ним Дафса. А его нельзя назвать сумасшедшим! Его Матосу чем-то убеждать надо! Значит аргументы, в пользу этого решения были?! – высказались другие…

Начали высказывать разные версии, столь странного решения ливийца.

– А не может быть такого, что Рим, прислал ему гонцов, чтобы он привёл армию в Тунесс, для встречи легионов! – предположил кто-то за столом совета.

Гамилькар поднял голову.

– Нет. Этого не может быть. Рим светское государство и чтобы нарушить мир, нужны веские причины! А их пока просто нет! Нет. – Гамилькар снова задумался.

В этот момент, в шатёр ставки вошёл Теоптолем. Он был не один. Вместе с ним вошёл человек, прихрамывающий на левую ногу. Человек, это было видно, чувствовал какую-то радость, от посещения шатра Совета.

Теоптолем подталкивая его вперёд, прошёл к Протектору. Гамилькар понял, что Теоптолем привёл пленного…

– Вот, Стратег! Мои люди взяли его в плен, ещё три дня назад! Но, только сегодня, я понял смысл его болтовни! Эти три дня, мы, готовились к битве и я, как-то, не принял её за серьёзную речь! Честно, я вообще думал, что его нам подослали, и хотел поговорить с ним после битвы в ущелье. Но, сегодня, когда вскрылся побег Матоса, я, вдруг, вспомнил о нём! И его слова приобрели иное звучание. Рассказывай, Зайдерис!

Человек, которого смуглый грек назвал Зайдерисом, со страхом и интересом, посмотрел на Гамилькара, а потом и на всех присутствующих за столом военачальников, которые имели весьма суровый вид. Собравшись с мыслями, он начал:

– Я, прошу прощения, Великий Гамилькар, что не рассказал об этом три дня назад. Все эти дни, я провёл в яме, куда меня посадили! Но, Боги, услышали мои мольбы, и вот, я, перед Гамилькаром! Четыре дня назад, мой военачальник, тысячник Берзех, слышал разговор вождя Матоса, на его ближайшие планы! Берзех собрал нас, всех номархов сотен, и обратился к нам с речью: «Братья, – сказал он, – Я, сегодня, был свидетелем изложения планов Матоса в отношении нас и нашего дальнейшего существования. Матос решил отправить нас на помощь оставленному им в ущелье заслону, который состоит из корпуса ливийской пехоты! Мы, якобы, должны помочь им сдержать врага до его подхода в ущелье! Обойти его нельзя, путь только через него! Но! Но, это не так, друзья мои! На самом деле, мы будем оставлены там на заклание! Отправляя нас, тех, кто охранял его все эти три года войны, он вселяет в ливийцев твёрдость. Как же, Царь отдал свою личную гвардию в помощь им! Значит, он не бросит их и свою гвардию и, при начале штурма, придёт на помощь?! Обман! Он решил уйти по тайным тропам в сторону Свинцовых Гор! Я сам это слышал! Как слышу сейчас всех вас! Мы будем отбивать врага, а узнаем о его уходе, только, после того, как пошлём к нему гонцов! Он предал нас смерти! Поэтому, предлагаю, уйти по тому же маршруту, что он выбрал сам! Я нашёл среди нас несколько хороших следопытов! Мы сами найдём его тропу! И по ней минуем армию Льва и уйдём домой! Хватит нам войны! Как вам мой план?» Мы все с радостью поддержали и приняли его. Этой же ночью, мы, оставили лагерь и, набрав воды у источников, двинулись к ущелью. Но, перед самым ущельем, мы, отвернули от ущелья Песчаных Бурь и ушли в сторону Свинцовых гор! К, сожалению, на одном из уступов, ветер с песком, сорвал мою лошадь в обрыв. Обрыв оказался очень высоким и мой конь подмял меня, сломав себе обе передние ноги! Мои товарищи, вследствие, дикого ветра с песком, даже не заметили моего срыва в пропасть. Коня мне пришлось дорезать и его сырое мясо спасло меня от голода и жажды! Так как я, больше суток удалял жажду и голод, сосав и жуя его сырую мякоть… Так, я, отрезав несколько кусков мяса, отправился через перевал к Вам! Другого выхода у меня не было. Оставаться на месте я не мог, шедший следом Матос, казнил бы меня как перебежчика. Своих, пешком, я бы не догнал с такой ногой! Единственный путь, был через перевал! Я последовал им и нашёл-таки проход к вам! Сутки я пробирался к вам и всё-таки прошёл. И стою перед Гамилькаром Баркой! С которым, даже демоны песка, предпочитают жить в мире! Но, я скажу тебе, Гамилькар, куда отправился Матос, со своей армией! Берзех слышал, что он решил идти в Проклятую веками долину! В забытый Богами и людьми, город Артодафис! Там он хочет запереться на зиму, в том ущелье, наполненном призраками. Но и это ещё не всё! Он, собирается искать в пещерах оружие Богов! То, которым они сразили Чудовищную Тень Бога! Матос просто бредит этим! Он, кстати, откуда-тот знает, что берберы наполнили зернохранилища зерном и отстроили мастерские! Так нам рассказал наш тысячник Берзех.

Зайдерис замолчал. Гамилькар слушал его с интересом и ни разу не перебил.

– А ты, нуммидиец, Зайдерис? – спросил Гамилькар, когда тот кончил свой рассказ.

– Да. Я служил в тысяче Берзеха, со времён Гиарба!

Гамилькар строго посмотрел на него.

– Что же, вы, раньше, не присоединились к своему царю, Зайдерис? Почему не оставили «Логово Змей»?

– Мы не имели этой возможности, Гамилькар! Матос держал нас около своей ставки, постоянно в лагере! Мы охраняли его ставку из группы шатров! После казни Поликарпа, он перестал доверять даже своим ливийцам! Один стражник следил за другим, а за этим, следил третий и так далее… Но, мы ждали случая и он наступил! Пусть, Боги, помогут моим товарищам добраться до дома, без бед и болезней!

Гамилькар удовлетворился этим ответом и задал другой свой вопрос.

– Хорошо, Зайдерис! Я понял тебя! Скажи, какая часть армии у Матоса самая боеспособная?

– Пехота. Та, что была с тобой в Сицилии, в разное время. Конница его слаба, но многочисленна. Да, к нему прибилось много берберов, что грабили окрестности Тапса! Они идут пограбить Тунесс! Поэтому, Матос двигаясь к Артодафису, будет оставлять после себя выжженный след! Только так, он будет поддерживать дух своей армии, и удерживать в узде тысячи берберов! Сам вождь слаб на голову. Говорят, он видит видения!

Гамилькар выслушал нуммидийца.

– А скажи, может ему кто-то насоветовал отправиться на поиски оружия Богов! Ну, скажем какой-нибудь астролог или маг! Ведь таких людей у него достаточно?! – Спросил снова Гамилькар.

– Нет, Протектор Гамилькар! – Зайдерис улыбнулся, – Ты, видимо, давно не получал сведения из его лагеря?! После казни и пыток астролога Кроноса, этой публики, почти не осталось в лагере! Они в страхе растворились в песках!

– Хорошо. – Гамилькар повернулся к Теоптолему, – Откопали источники?

Заместитель Протектора наклонил голову.

– К полночи вода наберётся! – ответил он.

Гамилькар снова повернулся к Зайдерису.

– Скажи, Зайдерис, сможешь ты провести по проходу, что нашёл ты на перевале, нашу пехоту?

Лицо Зайдериса выказало радость.

– Значит ли это, что славный Гамилькар, предлагает мне новое место службы?

Гамилькар улыбнулся.

– Значит. – Ответил он.

– Я сделаю всё, чтобы твоя армия, прошла по тем склонам, что преодолел я, без потерь! Даю тебе своё слово, Великий Гамилькар!

– Хорошо. Всем отдыхать! Завтра с рассветом Полимарх, Сапфон и Тимолеонт, отправляетесь через перевал! Проводник Зайдерис. Этим мы выиграем время и сократим расстояние перехода для пехоты! Все остальные пойдут со мной по тропам, кои ещё надо найти?! Теоптолем, надо всё-таки поискать какого-то знающего местного! Всё! Всем отдыхать!

Гамилькар распустил Совет. Когда ставка опустела, он повернулся к Теоптолему.

– Матос впал в безумие! Но, от этого, он опасным меньше не стал! – Задумчиво проговорил он.

Теоптолем выслушал его молча, но помолчав, спросил:

– Как, Ты, думаешь? Берберы Агизура смогут выдержать вторжение и отбиваться до нашего подхода?

Гамилькар подумал и ответил:

– Я, думаю, Боги не зря напустили на него безумие?! Они следят за происходящим! Но, нам смертным, пытаться понять промысел Бессмертных, такое же безумие! Предсказывать промысел Богов, бессмысленно… Надо рассчитывать только на себя!…

Оба замолчали, смотря на звёзды…