Электронная библиотека » Николай Задорнов » » онлайн чтение - страница 24

Текст книги "Владычица морей"


  • Текст добавлен: 19 января 2021, 17:42


Автор книги: Николай Задорнов


Жанр: Историческая литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 24 (всего у книги 32 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Неужели Е так слаб и так безучастен к судьбе народа? Ведь он не маньчжур, а китаец. Его власть чужда китайцам. Когда тайпины подошли к Тяньцзиню, то приказчики, работники и купцы отковали себе оружье и вышли защищать свой торговый город от разорителей. Здесь не чувствуется ничего подобного. Хотя быть не может, как говорят знатоки, военные и миссионеры, чтобы в Кантоне и в его окрестностях не возникали заговоры с целью оказать сопротивление иностранцам. Власть Е подточена огромной торговлей Гонконга с Кантоном. Товары со всего мира, доставляемые на европейских кораблях, хлынули в Кантон и через него во всю страну, побеждая предрассудки и подтачивая власть династии лучше, чем повстанцы с ружьями. Иностранцы действовали не только торговлей… А эксплуатация патриотизма даже в Китае имеет свой предел.

Элгина разбирала оторопь, похожая на ужас, от сознания того, что тут начнется, в таком людском месиве.

Элгин уже не смотрел на каменные стены и форты и на гнутые крыши ямыней за ними, на возвышенностях застенного города. Перед ним флот, встающий линиями, море лачуг и складов, город, расползающийся во все стороны, а на самом берегу множество стариков, детей, женщин и взрослых мужчин, словно весь миллионный Кантон вышел на берег, заполнил причалы, лодки, крыши домов, чтобы видеть, как выстраиваются для бомбардировки их города великие эскадры.

На Хонане слышен стук железа в кузницах и крики разносчиков. По эскадре от судна к судну ходят лодки торговцев, предлагают фрукты, сласти, разную мелочь, рыбу, живую птицу и поросят. На других лодках целые выставки разноцветных мануфактур.

– Посмотрите, какое всюду движение, какое трудолюбие видно! – говорит Эллиот. – Но для обновления Китая нет людей. Власти Китая всегда искренне желали для своего народа спокойствия и процветания и постарались все предусмотреть. У них все предопределено. Это началось давно, устоялось и было подтверждено великими философами и религией. Поэтому в народе не могут развиваться личности. У этой прекрасной нации нет людей с современным государственным мышлением. Истины и открытия былого не обогащают их.

Эллиот поднес к глазам бинокль, оглядывая все, что происходит на Жемчужной. Бинокль замер в его руках. Он всматривался в какое-то судно, которое, казалось, стоит не на воде, а прямо на суше кантонского берега, оно как бы выброшено на городскую отмель. Это канонерка отряда Эллиота, и вокруг нее толпа китайцев.

– Что там происходит? – не вытерпел Элгин.

– Наша канонерка «Дрейк», командир Артур, на мели у самого Кантона.

– Около нее китайцы?

– Да, – спокойно сказал Эллиот. Он не стал менять курса.

– «Дрейк» на берегу?

– Нет, «Дрейк» на воде. Отсюда только кажется, что на берегу. Канонерка недалеко от берега; она на мели. Все будет хорошо. Сейчас снимут.

Шлюпки с канонерки завозили якоря, на палубе крутили шпили, но судно сидело крепко. Капитан вышел на нос канонерки. Его светлые, не покрытые фуражкой волосы поблескивали на солнце, как зеркальце.

Подать помощь? Опасность? Но тогда Артур подал бы сигналы. Командир канонерки на что-то надеялся. Он спокоен, вылез на своем судне чуть ли не на неприятельский берег.

Канонерка посла безучастно продолжала свой ход.


– Эу! – крикнул командир канонерки лейтенант Артур, обращаясь к толпе китайцев, и поднял руку. Судно не стягивается, а уже пора быть на месте. Он заметил проходившую канонерку под флагом посла, но обратился за помощью не к ней. Скоро пройдет адмирал, и все корабли должны быть выстроены линиями для начала бомбардировки.

– Надо пиджен! Чин-чин! – кричал Артур, стоя на самом носу судна над водой, как на доске от качелей, на виду у всего Кантона, на глазах бедных горожан, кули, лодочников и множества детей. – Иди сюда! – подозвал Артур китайца на лодке. Китаец кормовым веслом сделал несколько движений к борту. – Надо кули!

– Моя ноу кули. Моя одна штука хозяин. Капитейна кули надо? Много штуки кули, – махнул китаец на толпу у кромки воды.

– Эй… кули! Лайла-ма! Пиджен[58]58
  Пиджен – зд.: рабочие.


[Закрыть]
надо, много кусок кули. Гуд пиджен! Кули много штука надо! Ноу фулоо намбер ван![59]59
  Ноу фулоо намбер ван! – Умных парней. Букв.: не дураков номер один.


[Закрыть]
– прокричал Артур. Китайцы стали залезать в лодки. Многие толпой вроссыпь побрели по воде, вскоре оказались у канонерки и окружили ее.

Артур скомканной панамой вытер пот на шее. Он стоял на баке среди бухт канатов, цепей, плехтов, окруженный выбившимися из сил босыми, лохматыми матросами. Некоторые из его людей оставались в шлюпках, ожидая, что им опять отдадут команду. Перепробовали все средства. Завезенные якоря не держали, по илистому дну легко приползали обратно на мель, а канонерка не трогалась с места.

Китайцы стали залезать на палубу канонерки. Коренастый кули снял куртку и повесил ее, перекинув, на пушечный ствол, а шляпу надел на конец дула. Китайцы взялись за деревья, которые подали матросы, и стали подводить их под борта, привезли с берега бревна и, стоя в воде, начали раскачивать судно, а несколько лодок потянули вместе со шлюпками канат, от которого, как ветви, отходили концы во все стороны. За них ухватилось множество народу. Канонерка зашуршала и сползла с мели, а китайцы, довольные, что работа хорошо окончилась, побрели к берегу, кивая и улыбаясь матросам. С корабля подали им ящик сухарей, и тут началась драка. Вскоре все кули ушли на берег.

– Чинк, наш капитан ноу фуло намбер ван![60]60
  Фуло намбер ван – глупый, т. е. сглупил как дурак номер один.


[Закрыть]
– объяснил матрос китайцу, который укладывал веревки на палубе. – Наш мастер[61]61
  Наш мастер… – зд.: штурман.


[Закрыть]
– фуло, он-то и есть фуло намбер ван, напоказ городу велели держать такие пары, а он показал курс, канонерка разогналась среди мелей… и врезалась… без пиджен кули не снялись бы долго. Понял?

– Шибко понял!

Китаец пошел по трапу, но вспомнил, что его куртка висит на пушке, и вернулся.

– С радости забыл? – спросил матрос.


Коммодор Чарльз Эллиот с видом некоторого превосходства наблюдал за чрезвычайным послом. Проходили мимо пригорода и пристаней, усеянных множеством детей. Это те, кому некуда уходить. Они молчали и смотрели внимательно, словно хотели о чем-то спросить. Посол опустил плечи, он осунулся, как джентльмен, которому грозит потеря состояния.

– The trip seemed to have made you sad?[62]62
  The trip seemed to have made you sad? – Прогулка, как кажется, омрачает вас? (англ.)


[Закрыть]
– спросил Эллиот с оттенком снисходительности, как новичка, которому впервые в жизни дано оружье и велено стрелять в человека.

– Yes, – несколько оживая и принимая свой обычный вид, ответил посол. – I am sad, because when I look at this town I feel that I am earning for myself a place in the litany, immediately after «plague, pestilence and famine»[63]63
  Yes… I am sad because when I look at this town I feel that I am earning for mydelf a place in the litany, immediately after «plaque, pestilence and famine». – Да… Я печален, потому что, когда я смотрю на этот город, я чувствую, что я заслуживаю для себя место в молитве о спасении, немедленно за словами: «Чума, мор и голод». (Этот разговор, происходивший у стен Кантона, приведен самим Элгином в книге его записок и дневников.)


[Закрыть]
.

Но что же делать? Спасение уже невозможно, теперь начинать что-то другое поздно. Что начато, то должно быть доведено до конца.

Эллиот сам довольно мрачен. У него резкие расхождения с адмиралом Сеймуром, посол знает. Может, поэтому он симпатизирует Элгину. У Эллиота свои счеты с Е, во время этой омрачающей поездки он кое-что рассказал про себя. Эллиот попросил, чтобы его назначили командиром первой штурмовой бригады, составленной из моряков, которая будет собрана с кораблей, как только закончится подготовительная бомбардировка.

– Завтра домашний семейный праздник, а я должен стрелять по жилищам китайцев, которые сняли мой корабль с мели, – сказал Артур, явившийся вечером на шлюпке по вызову посла.

«Вот до чего доводит нас героическая жажда барышей», – подумал Элгин.

24 декабря, в сочельник, ответ Элгина был послан в Кантон губернатору Е. Его извещали, что десятидневный срок, во время которого была возможность прийти к соглашению, окончился. Посол королевы передает дело в руки военного командования.

Ночью Элгин вышел на палубу, он стоял у борта, смотрел на огни. На французском бивуаке, на острове Хонан, среди болот, раздавались веселые крики. Там шло братание союзников. Перед лицом смерти сэр Джеймс думал о жене и детях. Но даже они не представлялись ему ясно. В Лондоне еще вечереет, там готовятся к празднику, в тумане не зажглись звезды.

Подошел Чарльз Эллиот.

– Китаянка любила вас? – неожиданно для себя спросил сэр Джеймс.

– Как у всех женщин, ее любовь была глубоко интеллектуальна. Она была предана мне. Очень осторожна в суждениях, всегда как бы перепроверяя свои мнения по моим. Ей приятно было мое внимание. Китайцы в большинстве случаев щуплы, свою слабость они пытаются восполнить изощренностью. Но одного хорошего порыва искренней любви бывает достаточно. Знаете, сэр Джеймс… От нее у меня растет сын. Я очень люблю его. Как я люблю смотреть в его глаза! Он смотрит и, кажется, всегда что-то хочет спросить у меня и не смеет. Моя ужасная слава! Я думаю, что из-за моего сына мне не дают и никогда не дадут адмирала! Но я ни на йоту не раскаиваюсь. Наше лицемерие! Я останусь преданным сыну, а не красной тесьме! Так мне предстоит встреча с Е! Я надеюсь, что наконец взгляну ему в лицо.

Смит склонен предполагать, что из Чертога Миролюбия и Патриотизма, от профессиональных мастеров шантажа, через третьеразрядных компрадоров нити преступления могут тянуться через компрадора Тина и других китайцев на наши суда. Он предполагает, что достаточно было кому-то из авантюристов пригрозить крестьянам британскими законами, а какому-то нашему судну, как бы в подтверждение его слов, пройти любой протокой, где понадобилась такая демонстрация, что в пору промеров и составления карт вменялось в обязанность командирам кораблей, как цель была достигнута. Канонерка наводила страх одним своим видом, подтверждалась законность поборов. Но попробуйте доказать, что капитан – соучастник компрадора, хотя он и не будет отрицать, что видел его когда-то. Как профессиональный охотник Смит знает, где водится дичь.

В ночь под Рождество Элгин помолился на корабле «Фьюриос» со всеми своими близкими, с офицерами и командой. Он провел вечер в семейном кругу.

В первый день Рождества на острове Хонан Джеймс отстоял рождественскую службу в складе китайца, огромном, как сухой док, где вместились все 1200 маринеров. Хоры маринеров разучили духовные гимны Иоганна Михаила Гайдна и Баха и средневековых английских композиторов. После торжественного богослужения французы дали блестящее представление, на репетицию которого барон Гро уже приглашал лорда. Спектакль, которому может позавидовать Комеди Франсе! Как всегда, если нет поблизости профессионалов, любители показывают мастерство.

Бульдоги отдохнули в рождественский праздник. Служба успокаивала. Все почувствовали отдых и торжество, когда голоса сливались в благодарении и чувстве веры в лучшее.

Адмиралу Сеймуру не по душе составленная диспозиция, но он взял дело в свои руки. Адмирал уступал скрепя сердце. Мы напрасно погубим своих людей. При этом штурме будут большие потери. Только ради того, чтобы в парламенте не поднялась буря. Ядра и бомбы – это не рождественские кульки, и смерть от них неизбежна. Думать надо, чтобы меньше было потерь среди своих. Посол жертвует моими людьми ради престижа гуманиста. Но, как бы мы ни были осторожны, все равно китайцы начнут гибнуть тысячами.

Так думал адмирал Майкл Сеймур, простившись с Элгином после поздравительного праздничного визита и обеда.

26 декабря утром из Кантона по волнам пришел мандарин на джонке и доставил послу еще одно письмо Е. Дул ветер, и небо стало сумрачным. Ответ на второй ультиматум ничего не менял. В конце письма Е сообщал послу королевы, что он молится идолу, который стоит в его саду и чертит палочкой на песке знаки, обозначающие предсказания…

27 декабря в шесть часов утра Элгин, спавший тяжело, как под камнем, с трудом проснулся на «Фьюриос» от грохота орудийного выстрела над своей головой. Послышались выстрелы на других судах. Заговорили пушки всей эскадры.

Зная точность Элгина и его привычки, что он встает в одно и то же время, военные, в руки которых было передано дело, ждали шести.

Эскадры «заговорили». Мятеж западных варваров против законного Владыки Мира начался.

Глава 14. Старые крепкие узы

В то время как англичане и мы сами лишены привилегий непосредственной связи даже с наместником Кантона – что касается французов, то их участие в происходящих военных действиях носит скорее любительский характер, так как в действительности у них нет торговли с Китаем, – русские пользуются преимуществом держать посольство в Пекине…

Поскольку русские не вели морской торговли с Китаем, они никогда не были заинтересованы в спорах по этому вопросу, никогда не вмешивались в них в прошлом и не вмешиваются теперь; на русских не распространяется поэтому та антипатия, с какой китайцы с незапамятных времен относились ко всем иностранцам, вторгавшимся в их страну с моря, смешивая их, не без основания, с пиратами-авантюристами, которые, по всей вероятности, всегда наводняли китайские берега…

…Усилия России отнюдь не ограничиваются развитием только этой сухопутной торговли. Прошло всего несколько лет с тех пор, как она овладела берегами реки Амур…

…Усилия ее в этом направлении были несколько приостановлены во время минувшей войны, но она, несомненно, энергично возобновит их в будущем. Россия владеет Курильскими островами и соседним с ними побережьем Камчатки. Она уже имеет флот в этих морях…

Карл Маркс. Русская торговля с Китаем.
18 марта 1857 г.
Собр. соч. «Нью-Йорк» «Дейли трибюн».


Деятельность русской православной миссии в Пекине в действительности была не столько богословской, сколько научной и литературной. Поколения превосходных ученых и архимандритов создали произведения, которые до сих пор в числе наилучших сведений о социальной жизни китайцев, племен, обитающих в Центральной Азии, истории и географии Китая, Монголии и Тибета, а также труды о различных религиях, таоизме, несторианстве, буддизме…

Впервые опубликованная отцом Иакинфом Бичуриным в его «Описании Пекина» в 1829 году, его карта Пекина остается до сих пор наилучшей…

Китайские историки XIV столетия сообщают нам о русском представительстве в Пекине в те времена и даже об отряде русских гвардейцев на службе у императоров Китая…

Впервые китайское дипломатическое посольство в западную страну было ко двору русской императрицы Анны в 1731 году, и мы читаем, с каким почетом оно было принято в Кремле…

Джулиет Бредон. «Пекин».
Шанхай – Иокогама, 1920.

С западных гор дуло. На улицах Пекина падал легкий снежок. Отец Палладий Кафаров шел по торговому ряду с вывесками по обеим сторонам, которые, как цветные полотенца, с росписями разных размеров, развешаны поперек движения в таком множестве, что им тесно и вся улица пестрит красками. Глаз проходящего невольно бегает вверх и вниз по столбцам иероглифов с именами купцов и с рекламами фирм, ресторанов и обжорок «Пир императора Дао Гуана», «Чертог семи волшебниц», «Нектар юности».

На улице полно народу, скоро новогодние праздники, придут с новолунием. Несмотря на морозец, у многих торговцев ларьки распахнуты. Покупатели берут товар, расплачиваются к празднику с долгами, купцы, лавочники и ростовщики ходят друг к другу, все предъявляют какие-то бумажки с записями, росписями, хозяева заглядывают в долговые книги, щелкают на больших, а покупатели на маленьких карманных счетах, бегают опрятные мальчики с большими иероглифами на спине, означающими названия фирмы. Пекин живет обычной жизнью, хотя тревожные вести доносятся со всех концов страны.

Палладий Кафаров идет деловой частью китайского города, а неподалеку, за низкими крышами множества обычных лавок и магазинов, возвышается тучная стена с многоэтажной башней над воротами в ней, напоминая о могуществе столичной власти.

Запретный Город, с его зеркальными прудами, схваченными в эту пору льдом, с садами, дворцами, гигантским Алтарем Неба, представляющим собой компаунд драгоценностей архитектуры, скульптуры и резьбы, соединенных воедино и посвященных всем силам природы и всем их повелителям-богам, огражден собственной стеной с каменными и фарфоровыми башнями и воротами. Императорский Город – за своей стеной, в нем живут всегда под рукой нужные государю чины. Маньчжурский и Китайский города в своих стенах и весь город в могущественной стене, по вершине широкой, как Невский проспект. Но там, наверху, кто сам бывал, знает, что вместо торцов и камня – полоса грязного месива, море грязи в непогоду, лед в мороз и пыль в жаркие дни; стена между основ из камня сбита, по большей части, из глины и песка. Как земляной вал, взятый в стены из кирпича и камня. Во всех частях города много чудес, храмов, памятных ворот, есть целая стена из фарфора, висящая, как ковер, – знаменитая Ширма Драконов.

А ворота, сквозь которые идет движение, самый многолюдный поток, малы, узки, и сама башня велика и невзрачна. Пекин – юрод порядка. Много сделали за века для своего народа императоры и художники. У них, как полагает Кафаров, было две цели. Первая – пропаганда могущества династий и прочности традиций, ради чего воздвигнуты богатейшие сооружения, некоторые явно бесполезные, на взгляд европейцев, вроде многочисленных памятных ворот. Но в то же время признаешься при виде подобной бесполезности, что много в ней мастерства, труда и вкуса, что это своеобразные украшения города, произведения искусства, выражающие целую эпоху. Вторая цель, которая преследовалась при устройстве города, – согласие и порядок, которые внушаются народу, и понятие, что перед законом равны. Требуется от всех одинаково повиновение: от князей, чиновников, военных и простого народа. Все разделены не только стенами. Чиновникам, ученым и художникам, как и философам, всем одинаково присвоены чиновничьи степени. Войска делятся по знаменам. Желтое знамя означает землю и подавляет воду. Желтое знамя самое почетное. В войсках желтого знамени служат далекие потомки русских албазинцев, казаков, взятых в Китай во время войны с Россией на Амуре два века тому назад. Голубое знамя означает воду и подавляет огонь. Красное знамя означает огонь и подавляет металл. Так, все наготове, чтобы подавить друг друга и предотвратить опасности, и все соблюдают. А бунты бушуют по всему Китаю, длинноволосые повстанцы из армии Хуна рвутся на север, нравственность народа пала, дороги кишат разбойниками, многие жители Пекина в такой нищете, что целыми семьями кончают жизнь самоубийством.

А базар шумит как ни в чем не бывало; скоро скромные улицы с каменными, глинобитными и деревянными домишками, в окошках внутрь дворов с бумагой или со стеклом, окруженные собственными низкими стенами, засияют множеством цветных фонарей, и на окнах, и на домах, и на воротах. Весь город превратится в волшебный мир, толпы китайцев весело пойдут со множеством своих детей. Некоторые дома тут с огородами, с садиками, зайдешь в такой уголок – и все там как в деревне. Однако и сельского поля внутри Пекина видится всемогущая, ограждающая стена, или башня о семи этажах.

У Православной духовной миссии в весьма почетной части города есть свое поле и сады, есть собственная мельница и молочный скот. Когда-то в старину здания теперешней миссии составляли Подворье, в котором принято было отводить помещения для приходящих из России в Пекин торговых караванов.

Как ни привычны духовные к стенам монастырей, семинарий и академий, но в первые годы жизни в Китае чувствуешь себя в Пекине, как в тюрьме. Пекинские стены с узкими грозными воротами долго громоздились в памяти Палладия и наяву, и во сне, пока он привык. Отлучки за город в редких случаях представляются, но члены духовной миссии стараются не злоупотреблять своей подвижностью, которая всегда тревожит китайские власти. Каждый человек должен быть при своем месте, под рукой и удобен для проверки. Архимандриты полным соблюдением всех порядков страны добились некоторой свободы для себя и для своих отцов, и к ним никогда не придираются. За эти годы, что существует миссия, католические проповедники были изгнаны из Пекина, в обсерватории трудятся отцы православной церкви, а католический собор пустует.

Православные отцы-миссионеры признаны нужными здесь. С Китаем во всем требуется терпение. Все они из поколения в поколение заняты были научной деятельностью больше, чем духовной. Миссия располагает богатейшей библиотекой рукописей по всем отраслям жизни народа Китая, но не навязывает своей веры народу, среди которого живет, хотя члены ее во всех официальных и научных трудах именуются миссионерами.

Кафарова заботят происходящие политические события. Они могут принести не только перемену в положение русской духовной миссии в Пекине, но и нарушить весь мерный ход жизни Китая и переменить отношения его с Россией.

Англичане вцепились в южные порты Китая и лупят там по городам беспощадно. Иностранцы могут со временем начать все ломать и перестраивать по-своему во всей стране, они коснутся всех сторон жизни Китая.

Никому, кроме как Палладию, из русских не приходится так близко познавать жизнь китайцев в их же отечестве. Он поп и, как поп, связан по рукам и ногам, так считается в России. В русском обществе к духовным стало появляться большое недоверие и большие претензии, образованный класс не считает их ровней, не видит в них проку для науки и развития, скорее тормоз, источник предрассудков, укрепляющих безграмотность и темноту народа. Но ценят нравственное влияние церкви. Многие желают превращения приходских школ в светские, забывают заслуги церкви при распространении грамотности в народе за многие века, в том числе и в пору татарского ига.

В Пекине отцы-миссионеры из века в век вкладывали кирпичи в самую передовую науку России, что и объяснил Пушкин нашим высокомерным умам, опубликовав свой отзыв на труды одного из предшественников архимандрита Палладия Кафарова, известного теперь на весь мир Иакинфа Бичурина.

Архимандрит Палладий, идя в город, надел китайскую одежду; удобен в холодную погоду длинный стяженый халат, обшитый мехом: и коленям тепло, и легко, и духовному званию прилично. У нас смеются в обществе над всем китайским, утверждают, что неудобно, некрасиво их платье. За исключением московских и сибирских купцов, не знают у нас ничего китайского как следует. А будет время, сами европейские модники и денди оденутся в маньчжурские халаты, когда постигнут, какой чувствуешь комфорт. Пригодится лицам всех званий и дамам всех сословий.

В халате не виден склад фигуры и осанка отца архимандрита. Но костюм и борода не могут скрыть энергии и характера.

Хилому нельзя доверять православную миссию в Китае. Палладий крепко скроен, он много ходит, помнит заветы Бичурина, который не чурался никого из китайцев, знакомых имел во всех слоях общества У Палладия ноги болят немилосердно, не от немощи суставы ноют, а от ходьбы. Ждет весны, поедет к приятелю-даосу принимать горячие воды. Даос живет неподалеку от Пекина, при уединенной кумирне у входа в леса и горы, как и полагается служителю веры, восхваляющей чистоту и праведность естественной природы и благотворность влияния ее на человеческую душу.

Пушкин хвалил Бичурина, много пособил этим появлению в России интереса к Китаю, который всегда считался чем-то отсталым, вроде продолжения тюркских орд. От них-то и надо отступиться России, чтобы развиваться в самостоятельную европейскую державу, что на триста лет задержано было выходцами из Азии. И сейчас полагают, что не с Китая же брать нам пример. Что у них там хорошего в Азии? У нас от них остались: кнут, алтын, базар, ясак да еще матерные слова и терпение. Каков сам Китай в своих корнях, в своем искусстве, произведениях ума – мы не знаем, может быть, все из-за тех разделяющих нас с ним орд, расстояний и европейских предрассудков, от которых англичане уже отказываются; и рвут Китай на части, и тут же изучают его…

А Бичурина убрали из Пекина с позором, упрекали, что, будучи в православной русской духовной миссии в Пекине, он унижал свое звание, бывал хмелен, разгуливал по китайской столице, одеваясь в туземное платье, бывал у китаянок и потом превозносил их достоинства. Много забот и хлопот доставлял он отечески попечительствующим русской духовной миссии китайским властям.

Отцу Иакинфу надо отдать справедливость: прошел Пекин вдоль и поперек и по Китаю поездил, пображничал с китайцами и потолковал с ними про европейские науки, шел он в своих исследованиях и верхом и низом, изучал подлинные древние ру-кописи, читал и современные книги, а не одну лишь единственную газету – официоз, издаваемый в китайском государстве. Он легко изучал труды мудрецов, летописцев и философов. Потом уж, находясь в России и преподавая китайский язык будущим православным миссионерам, он увлекал их своими рассказами про Китай, открыто признавался, что вряд ли познал бы так эту великую нацию, если бы каждый день не ходил по лавкам и на базар, где у него завелось множество знакомых простолюдинов. Многие из его поучений и рассказов запали в душу Палладия. Несмотря на свежесть и бодрость и на еще небольшие годы, отец Палладий Кафаров теперь сам архимандрит, возглавляет миссию в Пекине с ее школой в имперском городке, с приходом, с паствой из потомков наших казаков, служащих теперь в Желтом Знамени и жертвующих своим животом и духом праздности в память великодушного к ним Кхан Си. Миссия эта, как он знает из европейских газет, доставляемых в Подворье из Петербурга, как бельмо на глазу для дипломатов западных европейских стран и повод для претензий и упреков, которые делают китайскому правительству удаленные в свое время из Пекина духовные рыцари ордена иезуитов.

Много чудес в Пекине. Для подвластных магометан есть мечеть. Чтобы народ покоренного Тибета был горд своим существованием под властью Сына Неба и жил счастливо, в столице построен китайскими мастерами и художниками ламаистский храм. Тибет и Монголия осчастливлены этим чудом из чудес. Конфуцианский храм с Лестницей Духов, подобный ковру из резьбы, косо поставленному между двух лестниц… Подымайся, читай, познавай, вдохновляйся, будь образован и скромен, как сам весь этот храм, кроткий, уступающий своей отделкой Лестнице Духов, встречающий путника торжественной красотой, гораздо более богатой, чем сам храм со сдвоенными низкими входными дверьми из кедра.

С поры Иакинфа Бичурина храмы и дворцы стоят неприкосновенными, а времена переменились. Китай ввергался в международные отношения нехотя, не веря, что кто-то мог бы поколебать его могущество, но уже испытывая сильные толчки извне и изнутри. Многие влиятельные сановники, опасаясь впасть в ошибки, признают неизбежность грядущих перемен. И чем сильней наседали на Китай иностранцы, тем все более искал двор Сына Неба, богдыхана, как называли его русские и вся верховная власть страны, поддержки и советов. Палладий Кафаров не был светским сановником или дипломатом, он служитель церкви, учитель детей. В бессилье не раз обращались к нему за советом китайские вельможи, признавая архимандрита надежным другом, приверженным старым связям великих стран соседей.

Сан архимандрита ко многому обязывает, но, живя шесть лет в Пекине и зная в совершенстве китайский язык, приобретаешь знания нецерковные. Отцы-миссионеры сами из семей духовных или из горожан небольшого достатка, а бывает, что из мужиков, как Бичурин, сын сельского дьячка, пахавшего землю. Все они, прибывая в Пекин, с интересом распознавали, как живет-может простой народ в Китае. Мелкие знания эти собирались, обретали смысл и научное значение, когда бывали сведены в труды, и подкреплялись выводами умных голов на досуге, когда, отслужив свой срок в Пекине, возвращались члены миссии в Россию. Там публиковались статьи и книги, составлялись учебники для молодых миссионеров. И так из поколения в поколение. Немало рукописей оставалось и в Пекине, в библиотеке Духовной Миссии, куда мечтал проникнуть сам Карл Гуцлав (Чарльз), известнейший проповедник и ученый[64]64
  Немало рукописей оставалось и в Пекине… Все это было сожжено сбродом грабителей и фанатиков-реакционеров, примкнувших к восстанию во время движения «Больших кулаков» – итэ хуаней (известного в литературе под именем «Боксерского». Убиты были потомки албазинцев. Об этом глубоко сожалели китайские ученые, революционеры и интеллигенция).


[Закрыть]
.

Казаки-албазинцы были природными русскими и православными, потомки их – паства духовной миссии, сохранив веру, приняли обличье китайцев от своих матерей и бабушек. Все ходят с косами, все стали китайцами, не раз, как казаки за царя, ходили в походы воевать за богдыхана.

С их предками ушел с Амура пожилой поп Максим Леонтьев, которого китайцы звали Леонтий. Казаки унесли с собой в Пекин икону святого Николая Албазинского. Император Китая Кхан Си принял приветливо пленных. Китайцы предоставили отцу Леонтию под церковь один из своих храмов в Пекине. С этого все началось. Впоследствии выговорили наши дипломаты право держать для потомков русских, остающихся преданными своей вере, духовную православную миссию в Пекине. Что удобно было и самим императорам Китая.

…Китайцы на базаре постукивают ногами в суконных туфлях на толстых кошмовых подошвах и похаживают около своих ларьков из свежего теса, у такой легкой лавки печки нет. Одна стена поднята, ее сбитые доски подперты деревянной меркой. В этих лавчонках можно купить материй преотличных, наилучшей выделки и раскраски, не хуже чем в Чертогах Волшебной красоты, а также всевозможные праздничные украшения к Новому году.

Кафаров зашел в магазин. Хозяин усадил его пить чай. Собрались соседи и приказчики. Как ни скудна и ни коротка жизнь, а простые радости доставляют много удовольствия. В этом Кафаров согласен с китайцами. Чай с мороза приятен.

Как и в европейском обществе, сначала принято осведомляться о здоровье и обменяться мнениями о пустяках. Но переглядывания хозяина с сидевшими за столом приятелями-купцами и со стоявшими приказчиками весьма многозначительны. Есть у них что рассказать своему другу и клиенту. Когда человек покупает у тебя в лавке, с ним можно поговорить откровенно, ни тебе, ни ему нет надобности выдавать друг друга. Да теперь столько всяких разговоров ходит, что на них внимания никто не обращает, все открыто говорят между собой, что государь молод, слаб и неопытен и не может вдохнуть в своих окружающих новые силы.

– Мандат неба, данный царствующей династии, заканчивает свой срок, – сказал хозяин, – англичане взяли Кантон!

Торговец этот славился умом и стремлением к знаниям, какие бывают и у нас в России в торговом классе среди малообразованных, но способных людей, интересы которых не умещаются в заботы торговли.

– Гуань Чжоу пал! На базаре все знают. А в пекинской газете еще ничего нет об этом.

Кантон китайцы называют исконным названием Гуань Чжоу. Кафаров в разговорах с ними также. Но общепринятое название у всех народов Европы и в прессе всего мира – Кантон. Отец Палладий не избегает и этого слова, когда полагается и как принято.

Собравшиеся у купца соседи не делали тайны из государственных забот и неурядиц. Все знали, что Кафаров бывает в Ямыне Внешних Сношений по делам, суть которых никогда и никому не бывает известна. При этом он соблюдает молчаливость, независимость и достоинство. Так служитель религии и должен поступать. Известно только, что он помогает правительству Китая переводить иностранные бумаги, и с ним толкуют при этом. Кафарову пришлось узнать, сидя в магазине, много новостей. В Ямынь Внешних Сношений известия доходят часто позже, чем в торговые ряды.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации