Текст книги "Владычица морей"

Глава 16. Блок Е

Первый выстрел с варварского корабля застал Е Минь Женя за утренним туалетом.

Парикмахер вытер вымоченным в кипятке и выжатым полотенцем его большое лицо с мощным округлым подбородком и широким лбом, снова окунул полотенце в кипяток и протер почти облысевшую кожу на высоком, круто подымавшемся черепе. От маковки затылок, обрываясь к шее, составлял с ней прямую линию, придававшую огромной голове наместника вид властности и бычьего упрямства. Особое мастерство – выстричь ноздри и уши, деликатно протереть их, снять все лишнее, не беспокоя. Парикмахер подровнял косичку, жалкий клок волос, совсем не патриотичный. Человеку на такой должности требуется иметь хорошую длинную косу. Е вдруг сам взял из рук слуги горячее полотенце и, засунув его в расхлест халата, вытер под мышками и бросил, а слуга поймал на лету.

Пальба продолжалась. Выстрелы с дьявольских кораблей участились, разрывы бомб раздавались неподалеку, как в грозу, когда непрерывно гремит сильный гром, а из низких туч бьет в город молния.

Е Минь Жень не обращал на это никакого внимания. В хорошо устроенном государстве цена деятеля определится после его смерти. Поэтому сейчас не время думать про опасности.

Бомба попала в постройку здания европейского образца, которое возводилось под наблюдением писателя Ашунга, возвратившегося из эмиграции и хорошо знакомого с западной цивилизацией. Чем же его теперь занять, если Ашунг остался жив? Вошедшие чиновники доложили, что на постройке западного здания начался пожар.

Е помогли подняться с кресла.

В другой комнате на него надели другую рубашку и другой халат, и еще один халат, и легкую кофту, и еще одну кофту, усадили, переменили обувь. Придворные надели ему на голову шапку, похожую на высокий дамский берет европейских женщин, обрядили в пояс. Взрыв послышался в саду, у самой террасы ямыня. За все это время входили чиновники и докладывали, что происходит.

Е провели в кабинет, он сел в свое глубокое кресло и молча дал знак подчиненным, чтобы его оставили одного. Все должны знать, как он спокоен. Небесная империя непобедима. Кантон неприступен. У Е имеется маньчжурский генерал Цин Кун. Он так же, как Е, сидит в своем ямыне и докладывает, что все меры для обороны приняты. Битва – его дело. Е – высший руководитель.

Несмотря на осадное положение, жизнь в Кантоне идет своим чередом. Губернатор, который заведует гражданской частью, Пей Квей, также находится в своем ямыне. Прокламации непрерывно составляются его писателями, печатаются и распространяются. Казни продолжаются, как и вчера. В эти дни казнили изменников. Сегодня казнятся трусы и дезертиры. Если такие не попадаются, то дано повеление казнить кого попало, объявлять при этом народу, за что им рубятся головы. Происходит воспитание народа в духе единства. Цин Кун сообщает, что орудия в порядке, фитильные ружья и пушки на руках у бывалых солдат.

Ближайшие помощники Е Минь Женя: губернатор Пей Квей, китаец со ржавчиной на физиономии и маньчжур – генерал Цин Кун; командующий войсками, у которого, по документам, семь тысяч образцовых солдат. На них из Пекина присылаются деньги. Сам маньчжур огромного роста. Оба на боевых постах в своих ямынях. Непрерывно присылают сообщения, что происходит. Бомбардировка дьявольских кораблей не в силах помешать главному передвижению государственных документов внутри города. Чиновники Е также докладывают, ходят и устно все излагают.

Оставаясь один, Е гадает во время боя.

Про маршала Е, подававшего в этот грозный час пример самообладания, нельзя все же сказать, что он спокоен. Сегодня он мучается, и мучается жестоко, ему не дает покоя его старый недуг – зов смерти. Он так много пытал и убил людей, что сроднился со смертью. Он увлекался книгами по некромании. Е женат, но у него нет детей. Его больной племянник – последний в семье Е. Смерть подбирается ко всему старинному роду. Кроме смертей и пыток, Е Минь Женя ничего не интересовало. Сам он все сильнее сторонился своей родственницы и трепетал, чувствуя ее приближение. Он все чаще обращался к предсказателям и за плохие предзнаменования приказывал их мучить. Он обращался к гадальным книгам и постоянно навещал деревянного болвана в своем саду. Идол чертил палочкой на песке знаки, означающие предсказания судьбы. Может быть, болван при ветре двигался, Е рад был ветрам и все толковал по-своему. Е стремился вычистить отвратительную свалку нечистот в своем мозгу. Свои тайны он умело скрывал. Улыбка бодрости неизменно появляется, когда он слушает о возрастающей опасности. Он написал в последнем письме к Элгину, что как к последнему утешению прибегает к предсказаниям идола. При всей вере в предзнаменование и в судьбу он страшился Элгина и под конец попытался быть с ним откровенным. Это и насмешка над всесильным варваром, который не верит в наши предрассудки, и горькое признание, что Е готов ко всему, покорно ожидает свою судьбу. Начинайте!

И вот они начали!

– Идите! Идите сюда! Что? Они уже идут!

Удар бомбы прямо в стену ямыня. Вышиблены камни, и образовалась дыра. Это они хотят, чтобы миллион кантонцев и тридцать миллионов жителей провинций, подвластных Е, узнали и увидели, что сделали варвары со стеной ямыня. Опять бомба. Флот усиливает пальбу по городу.

Доложили, что одна ракета ударила в посольский корабль и убила там людей. Может быть, посол и адмирал убиты? Надо объявить народу!

Ночью все вокруг пылало, но по ямыню Е не стреляли. Е не ложился спать и не терял свежести. Он сидел в кресле, его голова вполне ясная.

Утром доложили, что с реки высаживаются англичане и французы. Составляются прямоугольники из красных и голубых мундиров. На берегу расставлена артиллерия. Эллиот появился под западной стеной Кантона со своим морским войском Они высадились выше Кантона совсем с другой стороны и переправились через канаву, которая течет параллельно городской стене, прошли мимо хутора под ивами и через пригород с лачугами и с опустевшими блоками иностранных купцов. Морская бригада выстроилась недалеко от кантонской стены. С ней вместе отряды китайских предателей с лестницами как с огромными деревянными ногами.

Французы начали битву. Пал форт Лин.

Англичане снимают ранцы и складывают из них целые горы. На Хонане красные мундиры готовятся к переходу реки. Когда прибудут – увеличат число штурмующих. Они также оставили ранцы. У них в руках только ружья. Они садятся на множество шлюпок. Французы уже все переправились через реку. После взятия Восточного форта они готовятся к атаке на Северный. С ними пушки англичан. И всюду: на Хонане, на судах и на кантонском берегу на север, на восток и на запад от Кантона отряды гонконгских китайцев. Англичане с западной стороны Кантона. Французы с восточной. Варвары окружают город и хотят встретиться на севере. Французы штурмуют форт Гох. Оттуда летят на них горшки. Пушечной пальбой разрушен форт Гох.

Морская армия на суше, которой командует Чарльз Эллиот, двинулась всем своим широким строем к стене. Вместе с англичанами кули несут складные лестницы. Они также несут все грузы, которые понадобятся английскому стрелку в сражении. Французы несут грузы на своих спинах.

Отряды английских китайцев составлены из людей большого роста. Они сильные, исполняют все быстро и умело. В китайской одежде, все с косами, но вместо иероглифа, который нашит на кофте у правительственных солдат, у них на халатах и на конических шляпах английские надписи. Всем будут срублены головы за измену, они знают, на что идут.

Англичане разбились на отряды. Лезут на стену, рычат при этом, как и наши, залезают на стену и дерутся молча. Часто стреляют в маньчжурских солдат из пистолетов.

Е все еще не шевелился. Его лицо принимает выражение лукавства, словно он, как сказочный лис, хотел бы стать оборотнем и выскользнуть. Он не приказывает поднять свое тучное тело и отнести на городскую стену, чтобы видеть панораму боя. Татарский генерал также не смотрел битву и не поднялся на стену. Гражданский губернатор и не обязан этого делать, в его распоряжении налоговые книги, полиция, тюрьмы… Также сокровищница. Так, все командующие остаются в своих дворцах, давая указания из-за стен, обдумывая ход событий и веря в победу. Но лучше куда-нибудь убраться в более безопасное место.

Тысячи штурмующих окружили Кантон. Адмирал и генерал англичан и адмирал французов замечены, они переправились и высадились на берегу. Их войска еще продолжали высаживаться. Выстроились тремя колоннами и долго стояли. Подняли разноцветные знамена. Двинулись. Заиграла музыка. Оказывается, их очень много. Кули с ними. Общее количество все время увеличивается. Глазам не веришь, что такая масса народа могла быть доставлена на кораблях.

– Мне кажется, их несколько десятков тысяч… Форты па́ли… – пояснил племянник Е, который любит все новое и загадочное. У Е нет сына. Это его сын. Ему все прощается. Он приходил и с удовольствием рассказывал про врагов, что у них делается на поле боя. Кантон окружен! А он этому радуется!

Е! Да! Но Западный холл Е, который я строю, это показательный европейский дом. Я действую не спеша, но я иду вперед и открываю страну для общения с народами всего мира.

Мой новый дом, с европейской ванной, с европейской библиотекой, с залой для танцев, с кабинетами, с европейской спальней и с промывочным аппаратом для ватерклозета, который мне подарили американцы, желая выменять себе остров для основания нового города. Англичане лгут про меня. Я не травил их ядом, не велел печь булки с отравой. Не просил двести тысяч долларов за остров.

Французы взорвали мину в подкопе. Стена обвалилась. Французы не лезут на стену, они хлынули в пролом и вошли в город.

Под огромным деревом ивы, за канавой, с северной стороны Кантона, находится целая деревня из крестьянских фанз. Она занята англичанами. Там под большой ивой лорд Элгин появился. Он верхом на небольшой лошади, одет очень просто. Пальбой его солдат и пушек снесены со стен все защитники. Только кое-где храбрые солдаты сопротивляются. Взрыв! Грохот! Еще один подкоп под крепостную стену. Амурские солоны с луками и стрелами пошли в бой.

На стену влез Эллиот. Он с двумя револьверами в руках. Маньчжуры кинулись к нему с пиками. Молодой маньчжур пробил копьем грудь английского офицера… Англичане и кули втащили на стену пушки. Стреляют по городу.

Е велел срезать голову Ашунгу в два приема, рубить до половины, а потом допилить. Это будет доказательство бдительности. Докажется достоинство Е в глазах правительства Пекина, засвидетельствует присутствие духа во время опасности.

На стене храбро сражаются отряды добровольного сопротивления из кантонских горожан. Прорываясь через англичан, бьют и убивают английских китайцев. Видя, что войска не могут справиться, жители массами бросились на защиту города. По документам и отчетам в Кантоне семь тысяч маньчжурских войск, но на самом деле их гораздо меньше, часть средств уходит на разные другие нужды. Недостаток войск и нехватка оружья восполняются патриотизмом китайцев. Своими листовками Е объяснил цели врагов и призывал население к защите города и к борьбе против захватчиков. Англичане лгут, объявляя в своих листовках, что население Кантона их ждет.

Бомба лопнула над Восточной приемной ямыня. В Западную приемную до сих пор бомбы не попадали, туда не стреляли. Ямынь Е долго щадили по какой-то причине. Они хотят взять Е живым.

Е угнетает догадка, что Элгин все рассчитал, все знает, что делается в городе, и определил, где кто и как должен действовать. Эта бомбардировка подобна крысам в кантонской тюрьме. Понемногу, кусками, взрывы губят город. Элгин и Боуринг не берут себе денег королевы, назначенных на флот и армию, а подсчитывают расходы и хотят захватить Китай и заставить его за все заплатить.

Эллиот спрыгнул со стены на плечи моряка и с пистолетом в руке бежит сюда. За ним, как волки за вожаками, мчатся рыжие дьяволы.

Взрыв бомбы на крыше ямыня. Хлынул поток черепицы, с конька полетели резные и глиняные звериные головы. Еще взрыв. Идол в саду разлетелся в прах и в щепы по песчаной площадке, где он чертил палочкой знаки, корректирующие судьбу Е. Образовалась яма. Черная яма. Это летающая черная дыра, символ смерти, идеал некромана. Идолу так и надо! Он свое получил. Е изучал смерть и любил превращать живых в мертвых, он философ и поэт смерти. У него есть библиотека по этим вопросам и предметам. Смерть не пощадила идола, предсказателя судеб хозяина жизни и смерти. Е злорадствовал. Он открыл рот от удовольствия, но почувствовал что-то неприятное, донесся запах гниения; это от длительного соблюдения важности и молчания.

«Эллиот? Я убил его китайскую жену. Это хорошо, – подумал Е. – Иди, иди сюда!»

Элгин перешел канаву, слез с коня. Он вышел из-под ивы и стоит с двумя варварами в двухстах локтях от стены и смотрит, как на стенах еще дерутся. Докладывающие встают, волнуются и все путают.

Но… О-ё-ха! Бомба лопнула над головой Е. С потолка и со стен ему на шапку и на стол, на лицо и на лысину полились потоки хлама Все вокруг в пыли. Е приподнялся в кресле, как на пружине, вскочил и, вытирая пыль и пот шапкой, стремглав выбежал из комнаты на своих крепких ногах лихого воина и опрометью помчался по двору. Е при этом почувствовал, какие у него еще молодые силы. Он испытал облегчение. Больше не было зова смерти, а было спасение от нее во всю прыть.

Глава 17. Бастионы могущества

Шел дождь, переходя временами в тропический ливень, приносимый ветром, возбужденные «бравые» и французы, а с ними не уступающие им в ярости бенгальцы и пенджабцы с еще большей решимостью сражались в хлещущих потоках воды и добивали «небесных» всех и всюду, мстя за своих отравленных газами и изуродованных товарищей. Это продолжалось и после боя, расправа шла в лавках, домах и в магазинах. Чин-чин сноровист, он скалится и норовит обмануть и зарезать острым оружьем, ему тоже строишь рожу и валишь его выстрелом или ударом штыка. С кем поведешься, от того и наберешься. Пока не схлынул жар битвы, ясно, что в плен не брали, их некуда девать, если брать, то может сдаться весь Китай, все захотят в плен; насмотрелись на сытые физиономии наших кули. Впрочем, не очень-то просятся они в плен, был момент, когда хлынула из города такая масса оборванцев, вооруженных чем попало, что даже опытные парни оторопели. Команды кораблей слишком долго поглядывали на богатый город и выслушивали благородные назидания капитанов и командования про гуманность.

Кули уносят наших раненых, спасают их от добивания кантонской чернью, сами бьют и убивают мародеров, а там, где на бастионах бой еще продолжается, – сбрасывают, сталкивают «небесных» братьев со стен. Английские китайцы подбирают брошенное оружие, подают припасы, подносят воду. Без них британские солдаты, как без нянек.

Стены Кантона взяты. Город в кольце союзных войск. На стены подняты пушки. Пыл боя стихает. Маринеры, пехотинцы и «синие жакеты» разбиты на отряды. Во главе каждого опытный офицер. Смит спешит в ямынь Е, с ним Вунг и команда красных мундиров. Эллиот уже там с ним неизменный сподручный и телохранитель «коксвайн»[66]66
  «Коксвайн» – «загребной» (зд.: загребной на коммодорском вельботе, обычно самый сильный гребец).


[Закрыть] Том и команда «синих жакетов», все уже в ямыне Е. С коммодором детективы из Гонконга, владеющие пиджин[67]67
  Владеющие пиджин – говорящие на англо-китайском жаргоне.


[Закрыть]. Несколько чиновников дают показания. Смит и Вунг поспешили на помощь.

– Где Е?

– Не знаем, – отвечал один из чиновников.

– Он тут был? – вмешался Смит.

– Нет, тут никого не было.

Ждать и толковать некогда. Смит оставил Вунга с Эллиотом, чтобы помог разобраться.

Смит в ямыне в первый раз, но он тут как у себя дома, знает все ходы и выходы. С планами и донесениями шпионов все сходится. С чиновниками пусть разбирается Эллиот с переводчиками и Вунгом. Смиту некогда. Он на острие бритвы.

Смит с солдатами без лишних поломок открыл запоры и решетки на дверях хранилища. Архив тут. Бумаг много. Какая поэзия и какое страдание для разведчика! Как все это охватить? Ведь тут могут быть драгоценности. Могут оказаться письма Путятина. Тут все доносы американцев и китайских шпионов из Гонконга. Тут государственные бумаги самих мандаринов. Тут можно узнать, как высшие властители Китая между собой переписываются и как они судят о нас. Сразу не разберешься. Но где же мои верные корреспонденты, мои друзья из Задней западной приемной? Без них и не найдешь сразу того, что срочно надо. Шпионили, писали, а когда надо – струсили и исчезли. Искать их? Может быть, их казнил Е? Не всех же. Смит чутьем улавливал, что его корреспонденты должны быть где-то поблизости. Если они живы, то трутся вперемежку с мандаринами, которые притворяются и врут, отвечая на вопросы Эллиота.

В ямынь Е прибыл командир корпуса китайских кули капитан Холл. У него на мундире нет ленты, как у его кули, с надписью по-китайски и по-английски, но иероглиф на груди: «Отец и наставник». С ним офицеры и старшины военных кули. Рядовые кули не входят, они ждут у входа, всегда у отца под рукой.

– Это не ямынь Е, – объяснил тем временем Эллиоту чиновник с усами.

– А что же это?

– Просто контора, – сказал молодой человек.

– Такая большая?

– Да.

– Они врут, – пояснил Вунг.

Коксвайн Том, уловив никому не заметный знак коммодора и делая вид, что ему самому надоело вранье, схватил молодого чиновника за косу. Из гуманных соображений обычно начинали бить молодых, а к старым переходили по мере необходимости. Коксвайн въехал своим кулачищем, похожим на боксерскую перчатку, в физиономию чиновника. Тот упал. «Синие жакеты» принялись его охаживать и не давали встать.

Чиновник катался по полу и закричал, что Е здесь. Просил больше не бить.

На крики пришел Смит.

– Он здесь. Но убежал. Сам убежал.

Смит поднял избитого и, отозвав в сторону, что-то тихо сказал ему.

– Да, это я, – ответил чиновник.

– Здорово же тебя разделали. Наш человек! Ну, так бывает. Свои обычно кажутся подозрительными. Привык притворяться и перестарался. В нашем деле приходится помнить, что свои же могут разделать под орех.

– Мы разберемся, сэр, – сказал Смит коммодору и увел своего шпиона с таким видом, словно намеревался его утешить.

– Е нет. Сокровища вывезены? – шел допрос.

– Где Е?

Мандарины стали посговорчивей.

– Про сокровища знает Пей Квей. Он этим заведует.

– Где он?

– Близко.

– Идем… Где Е?

– Найдем человека, который знает.

– Кто пойдет? Ты…

– Я…

– Пошли!

Коксвайн и «синие жакеты» повели мандаринов под штыками. Усатый шел и вытирал кровь на лице рукавом халата.

– Прочь с дороги! – приказал Вунг у входа в ямынь гражданского губернатора. – Бросайте оружие!

Четверо маньчжурских солдат положили ружья.

– Открыть двери! – велел Эллиот. Он ждал у входа. С ним капитан Холл и лейтенант Артур, подошедший со своими матросами.

Смит не мог удержаться, чтобы не принять участия в подобном приключении. Он оставил своих шпионов под сильной охраной солдат и офицеров пятьдесят девятого полка, а сам с двумя красными мундирами прибежал, как легавая на дичь.

Смит, Вунг и отряд «синих жакетов» вошли первыми в просторную комнату ямыня гражданского губернатора, или, как называли британцы, лейтенант-губернатора. За ними вошел коммодор и офицеры. Прошли через анфиладу комнат. Пусто. А известно, что Пей Квей здесь.

– Где он? – взял мистер Вунг за ворот усатого чиновника.

– Здесь.

– Где здесь?

– Дальше.

Держа чиновников под приставленными к их спинам штыками, пошли дальше.

– Здесь!

Дверь торжественная, как священная скрижаль, как вход в сокровищницу империи, тяжелая и огромная, как ворота, вся в резьбе и золоте.

Оказалась толстая и заперта наглухо. Резьба полетела в щепы. Несколько ударов ломами и топорами, и дверь треснула и распахнулась. За столом сидел Пей Квей и кушал палочками рис. Перед ним стоял слуга и почтительно подливал соус в кушанье, а в маленькую чашечку ханшин.

– Лейтенант-губернатор Пей Квей? – спросил Смит.

Пей Квей что-то процедил сквозь зубы. Он вытер усы.

Пей Квей предложил садиться, поглядывая на изломанную дверь.

– Где генерал-губернатор Е Минь Жень?

– Разве он не у себя?

– Где?

– Там, где всегда. В губернаторском ямыне.

– Там нет никого.

– Он должен там быть.

– Нам сказали, что известно вам, где Е.

– Кто сказал?

Ему не ответили.

– Разве? Тогда он куда-то ушел, – с недоумением отвечал Пей Квей.

Губернатора допрашивали. Толку пока не было. Вокруг ямыня собралась толпа любопытных. Жители города начали успокаиваться и проявлять любопытство. Тут же сильная оборона Бить Пей Квея нельзя. Еще может пригодиться, Элгин велел не обижать высших администраторов. Как обычно, избивают тех, кто действует не своим умом, а исполняет.

– Мы напали на след, – сказал один из офицеров, прибывший с патрулем.

– Нашлись люди, которые знают… – подтвердил детектив, – но надо проверить.

Губернатор пояснил, что сам он ведает гражданской частью, что Е не сообщал ему заранее о своих намерениях. Гражданский губернатор заведует налогами, порядком в городе, тюрьмами…

Охранять гражданского губернатора оставили отряд красных мундиров с двумя офицерами.

– Вызовите слуг Пей Квея, – отдал распоряжение Эллиот переводчикам. Приказал позаботиться о доставке губернатору продовольствия. – Не лишайте его всех привычных удобств. Не спускайте с него глаз, – приказал он офицерам. – Держите в ямыне внешнюю и внутреннюю охрану. Пусть Пей Квей находится под строгим домашним арестом. Сюда уже доставили две пушки и артиллеристов.

– Тут неподалеку еще один ямынь, уверяют, что Е там… – докладывали Эллиоту.

Никто не чувствовал усталости. Когда шли по улице, в домах слышались вопли женщин и детей, оттуда выглядывали «синие жакеты» и при виде коммодора и офицеров или по свисту товарищей, предупреждавших об опасностях, выскакивали, приводя себя в порядок. Эллиот послал коксвайна с матросами наводить порядок. Он знал нравы «жакетов». Особенно рьяные успевают грабить во время схваток. Грабежи и насилия, без убийства или ранения, преступлениями у них не считаются.

– Нам сказали, что в этом доме прячется Е, – быстро входя в ямынь, сказал Смит, направляясь к столу, заваленному бумагами, за которым сидел молодой китаец с видом ученого.

– Да, это я.

– Вы… Вы? Это вы? – удовлетворенно и с оттенком злорадства воскликнул Смит.

– Да, это я… – с важной осанкой, разваливаясь в кресле, ответил ученый. Он не так молод, как показался на первый взгляд; в среднем возрасте.

– Вы генерал-губернатор, командующий армией и так далее. Но вы такой худой, щуплый. Как я рад. Я не узнал вас.

– Да, да!

– Вы мистер Е, ваше достопочтенное имя… Как я тронут! Как счастлив! Ведь я знаком с министром Е. А ну, встань! – зарычал Смит, выдвигая нижнюю челюсть, и, выводя ученого из-за стола, опять перешел на любезный тон. – Мне кажется, что вы не мистер Е… Отвечайте. Мистер Е очень толст, и он выше вас У него бычья крутая голова… Ах, как вы похудели. А ну, выйдите на середину комнаты! Джек, помогите ему, поддайте по заду. Да вы же совсем маленького роста по сравнению со мной. Что вы так смутились? Вы усохли, мистер Е? Что с вами?.. Смотрите, что-то летит прямо вам на голову.

Китаец испуганно отшатнулся, повернул голову влево, и в это время Смит своей длинной ногой ударил его по правой щеке.

– Какой маг и колдун Е, он ревнив и мстит самозванцам, насылая на них таинственные удары. Все летят на вас Ах, я понял. Вы правы. Вы – Е. Но вы же племянник маршала Е. – Опять удар ногой по морде.

– Простите меня.

– Где комиссионер Е? Немедленно говорите!

– Это я…

– Подите со мной. – Смит толкнул китайца револьвером в спину.

– Он лжет! – сказал Вунг.

Эллиот и Холл оставили дело в руках Смита.

– Опять обман! – сказал коммодор.

По улице матросы вели человека огромного роста без шапки, со связанными руками. Смит, догнавший коммодора, сказал, что это маньчжурский генерал Цин Кун, командующий войсками.

– Как ни в чем не бывало сидел в своем ямыне, – сказал взявший его Форсайт, – они делают вид, что никакой войны нет.

С Форсайтом пришли Маркес и Вейд.

– Что он говорит?

– Что во всем виноват Е, – заметил участник захвата командующего переводчик Маркес, английский еврей в форме лейтенанта, еще недавно служивший в конторе парижского Джеймса Ротшильда в Кантоне, как Вейд у епископа в Гонконге.

– А сам уверяет, что его все это не касается.

– У этого татарского генерала самый большой ямынь в Кантоне, – продолжал Маркес, – огромный двор, как плацпарад, павильоны на тысячи спальных мест, но всюду пусто, с крыш валятся на полы куски гнилого дерева Этот генерал не ремонтировал свой ямынь со всеми казармами и залами, прокурил казенные деньги… А сам жил в угловом флигеле. У них солдаты живут с семьями по домам, а деньги на содержание войск идут в карман генерала. Вы только посмотрите на морду этого страшилища…

– Зачем ремонтировать помещения, в которых никто не живет? – спросил Маркес по-китайски у генерала.

Генерал кивнул головой.

А мешки с серебром уже несли из сокровищницы. Назначенная комендатура Кантона добралась до государственных драгоценностей генерал-губернатора. Сокровищница находилась на одной из ближних улиц. Мешки с серебром несли кули под охраной солдат. Тут же шли офицеры с револьверами. Множество жителей города предлагало свои услуги. Многие подбегали, плакали, жаловались на грабежи и насилия.

– Сама сокровищница взломана, и там творится что-то невообразимое. Дождь льет, а там грабят сами китайцы. Свою государственную казну! – рассказывал офицер, руководивший конфискацией казны Е. – Мы взяли золото и серебро, как нам было приказано его превосходительством послом Элгином. Запрещено брать что-либо, кроме металлов и драгоценных камней. А там меха, фарфор, дорогие одежды. Там побоище из-за всего этого… Да, посол запретил нам брать что-либо, кроме металлов.

Смиту пора браться за архив. Ученого, назвавшегося племянником Е, посадили в одной из комнат ямыня и приставили охрану. Смит попросил его подумать, где находится Е.

– Может быть, Е бежал из города? – говорили между собой офицеры.

– Нет, город окружен, ворота охраняются. Многие кантонцы стараются покинуть свой город, но в каждых воротах стоят люди, которые опознают Е, – говорил комендант города, битвы и крепости Моррисон. – У нас точные сведения, что Е в городе. Если кому-то приказали выдать себя за Е, то хотели выиграть время. Живо за дело!

Из города кули выносили на носилках убитых и раненых.

Сегодня между адмиралом и сэром Джеймсом произошло объяснение.

– Сэр, – говорил Сеймур вернувшемуся на свой корабль послу. Адмирал также возвратился на корабль, но обстоятельства требовали его обратно в город. Там шел грабеж. Свирепствовали китайские мародеры и убивали попадавшихся им в одиночку британцев и французов. – Город взят, но оставался вне нашего влияния.

– Убитыми и ранеными мы потеряли девяносто шесть человек. Это по предварительным подсчетам. Погибло пять наших офицеров. Цена гуманной диспозиции генерала. Я предсказывал, что так и будет. Небывалые потери!

Майкл Сеймур сквозь холодность обнаружил негодование. Он объяснил причины, по которым возвращается в город.

– Дипломатическая уловка внушать враждебному народу, что воюют не с ним, а с его эксплуататорами! Почти сто жертв на алтарь парламентского лицемерия!

Адмирал почтительно простился и ушел на вельботе. Явившись в ямынь, он выслушал рапорты. Сказал Эллиоту и коменданту о множестве жалоб, которые поступают непрерывно. Сеймур полагал, что необходимо немедленно отдать приказания о возвращении всех моряков на свои корабли. Эллиот ответил, что наступает темнота и сегодня это вряд ли возможно. Он полагал, что гораздо удобнее отдать приказ завтра, и объяснил причины.

На улице перед ямынем стоит толпа, многие на коленях, рыдают женщины, объясняют вышедшему офицеру о своих несчастьях. Обычная сцена в лавку вбегает солдат, там начинается крик. Оттуда в ужасе выскакивает китаец, кричит, показывает на свою лавку, объясняет, что там. Сегодня Эллиот видел такие сцены. Но ему было некогда, он жалоб не принимал, его матросы отгоняли китайцев.

Переводчиков не хватает, им все время приходилось присутствовать при арестах и допросах. Им не до населения. Эллиот уверен в своих людях, они не нарушают дисциплины. Но им желательно посмотреть, что делается в городе. Коммодор назначил их в патруль, чтобы следили за «бравыми» и за «синими жакетами» и пресекали преступления. К ночи все, кроме аванпостов, должны быть при занятых нами зданиях и на стенах Кантона.

Войска ночевали в палатках. Дождь стихал. Лагеря союзников с козлами ружей и кострами, расположенные на стенах, охватили город кольцом. В самом городе заняты ямыни и некоторые здания.

На рассвете небо было мрачным, и дождь мог возобновиться. Войска после вчерашнего боя и грабежей велено было поднять на стены. А также из опасения ночных нападений китайцев. Миллионный город в кольце, но что там происходит – неизвестно.

Сумерки рассеялись, и часовые увидели на главной, улице Кантона, на проспекте Миролюбия, отрезанные головы с косами, воткнутые на шесты и образующие подобие аллеи, обсаженной деревьями. Казни совершены ночью. Никто ничего не слышал. Во тьме были слышны какие-то вопли, мало ли что могло происходить. За всем не уследишь. Вчера «синие жакеты», перебив в бою защитников Кантона и добровольцев, с яростью мстителей ворвались на Магазинный холм, который давно манил всех матросов на эскадрах южных морей, как недоступная обетованная земля. Все ринулись на торговые улицы и в богатые кварталы и учредили там такой разгром, что адмирал не на шутку встревожился, приехал и кричал на офицеров в ямыне Е, что надо немедленно отдать приказ и вернуть всех на борт кораблей. Адмирал не желал расхлебывать всю эту кашу. У «синих жакетов» свои понятия. Уж не говоря о французах. Солдаты пехоты поскромней, все они живут на берегу в Гонконге, со всеми вытекающими из этого последствиями. Афганцы и бенгальцы при грабежах теряли облик человеческий, но побаивались британцев и французов.

Сегодня все команды моряков снова готовы к вступлению в город, но объявлено, что никто и никуда не пойдет. Предстоит торжественный въезд посла в завоеванный город. Все войска приготовились к параду.

Никто не предполагал, что за ночь совершатся кровавые злодеяния. Очевидно, это сделано с целью доказать захватчикам, что Кантон не сдался и миллион его жителей живет своими глубокими убеждениями. Заодно это напоминание кантонцам, что ждет каждого из них, кто откажется добровольно сопротивляться «заморским дьяволам». В тайнах города скрывался Е и упорно требовал от горожан самопожертвования.

По улицам для наведения порядка прошли сильные патрули союзников. Нигде никакого сопротивления не было оказано. В любую часть входят отряды англичан и французов. Но никому отставать нельзя – зарежут. Такой случай уже произошел с утра.