Текст книги "В твоих руках не страшно"

Глава 80

Хоть он и разрешил, но мне всё равно сложно вот так просто взять и спросить. Заведомо сделать то, что расстроит, а может, и разозлит моего мужчину.

Мысли совершенно путаются. И уже кажется, что не так для меня и важно знать, что произошло между Аеданом и его бабушкой, что случилось там в храме, почему он не хочет мне об этом говорить.

Ну какая разница? Разве это имеет такое уж большое значение? Можно просто закрыть глаза, отступить, избежать неприятной темы, и не будет этого пугающего и неприятного напряжения между нами, этой хмурой складки у него между бровей и мрачно сжатых губ. Не будет моего чувства вины, что иду против его воли.

Можно просто отодвинуть на задний план свою необъяснимо-острую потребность разобраться во всём, можно оставить все, как есть.

Но какое-то внутреннее чутьё всё-таки толкает меня задать этот вопрос. Не позволяет трусливо отступить.

– Дэя Кахин… – от одного упоминания этого имени тьма вокруг демона сгущается. И я нервно сглатываю. – Она, правда… твоя бабушка?

Аедан делает большой глоток вина из кубка, поворачивается ко мне. Окидывает внимательным взглядом и с досадой вздыхает.

– Иди сюда, Мина, – протягивает мне руку.

– Зачем? – спрашиваю тихо. И неосознанно шагаю к нему. Доверчиво.

– Сказку на ночь рассказывать буду, – хмыкает иронично, только вот как-то… безрадостно. Притягивает меня в свои объятия, как только я оказываюсь рядом. – Далась тебе эта старая ведьма. Да, наша с Адларом мать была дочерью Кахин.

Аедан тянет меня к одному из кресел у камина, чтобы сесть самому и устроить растерявшуюся меня у себя на коленях.

– Она тоже была странницей? – переварив услышанное и глотнув ещё вина, решаюсь я на новый вопрос.

– Нет, мама, видимо, больше в своего неизвестного отца пошла. Светлой ведьмой была. Сильной. Наш отец надышаться ею не мог.

Он грустно усмехается, зарываясь лицом в мои волосы. А мне так хочется обнять его в ответ. Просто обнять. Унять эту боль, что гложет его. Помочь отпустить.

Я чувствую её, как свою.

Ставлю полупустой кубок на столик рядом и поворачиваюсь лицом к моему демону, садясь так, чтобы было удобно прильнуть к широкой груди. Удовлетворённо обхватываю его руками, прижимаясь тесно-тесно.

– Что с ними случилось? С твоими родителями? – шепчу, со щемящим чувством слушая биение его сердца.

Некоторое время Аедан молчит. Я даже начинаю думать, что не ответит. Но на мою спину опускается его ладонь, проводя по позвоночнику, и задумчивый голос моего демона разбивает звонкую тишину.

– Они умерли. Это… долгая и тяжёлая история, малыш. Она началась задолго до того, как мои родители встретились и полюбили друг друга. Мой род издревле враждовал с княжеским родом туманных демонов. Непримиримо и люто. Эта вражда тянулась веками и уже мало кто из потомков мог вспомнить её причину. Зато взаимная ненависть исправно передавалась из поколения в поколение. В общем, за века много крови пролилось с обеих сторон. Рагры сильны. Но туманные всегда были непревзойдёнными убийцами. И наносили удар за ударом, пока из рода Рагров не остался только один его представитель. Последний. Мой отец. И он жестоко отомстил за смерть своей семьи. Завоевал княжество туманных, присоединив его к Раграсту, и безжалостно уничтожил весь княжеский род. Так он думал.

О боги. Как же это страшно, когда ненавидят и враждуют целые рода, кланы, расы, истребляя друг друга веками. Когда за деяния предков кровью платят их потомки.

Аедан осторожно вынимает из моих волос диадему, а потом одну за другой шпильки. Распускает всю причёску, зарываясь пальцами в пряди. Массирует мою голову, снова заставляя меня чувствовать себя жадной до ласки кошкой. И продолжает свою мрачную повесть.

– После войны, прошли годы. И однажды, отправившись в одну из наших провинций, отец случайно встретил самую прекрасную светлую ведьмочку, какую только видел. И его тьма сразу же признала в ней избранную. Да и девушка не осталась равнодушна. Но она путешествовала со своей матерью, прорицательницей Кахин. И та категорически запретила дочери видеться с её избранником. Даже попыталась увезти её из Раграста. Вот только отец не позволил. Нашёл. Забрал девушку себе. Предложил стать женой. Мама согласилась. Но Кахин на этом не успокоилась. Она ещё долго пыталась уговорить дочь отказаться от этого брака. Грозилась страшными карами от судьбы, мол этот брак противоречит предначертанию. Упрекала дочь в том, что она выбрала мужчину, с которым даже наследницу себе родить не сможет.

– Почему? – удивляюсь я.

– В роду Рагров всегда рождались только чистокровные демоны. Те, кто сможет принять силу и служение Маоху, – поясняет мне Аедан.

Значит, если у нас будет ребёнок, он будет тёмным и похожим на отца? Представив маленького темноволосого и черноглазого мальчишку, такого милого и серьёзного, маленькую копию Аедана, я даже замираю от ошеломляющего и щемящего в груди осознания. Я хочу, чтобы это видение стало реальностью. Мне бы хотелось родить ему сына. Или сыновей. Или сыновей и дочерей. Ведь лучшего отца для своих детей невозможно и представить.

Но он продолжает рассказывать, и мне приходится отложить эту будоражащую мысль на потом.

– В общем Кахин шипела и плевалась очень долго, насколько я знаю. Но мама всё равно выбрала нашего отца. В результате наша дражайшая бабуля от неё во всеуслышание отреклась. Объявила, что это решение будет стоить будущей королеве Раграста жизни, и при первой же возможности сбежала из дворца, а потом и из королевства.

– То есть… она знала, что её дочь погибнет, – удивлённо вскидываю я голову. Ведь я правильно поняла? Родителей близнецов нет в живых. Уже много лет.

– Да. И отказалась сказать, откуда придёт угроза. Отец долго пытался найти тещу, отправив по всему миру ищеек. Искал других провидиц, но ни одна из них не смогла ответить на его вопрос. Он окружил маму постоянной охраной. Оберегал её от каждой тени. И не уберёг. Её убил туманный демон. Княжич уничтоженного рода, который выжил, вырос, и пришёл мстить. Она закрыла мужа собой от отравленной стрелы. И умерла у него на руках. На моих глазах.

Эти слова болью отзываются в моей душе. Аедановой болью. Я чувствую, что он до сих пор скорбит о матери. И не только о ней.

– А отец… – мой голос дрожит.

– Отец… не смог жить без своей Лайлы, не смог жить с чувством вины, что не сумел защитить любимую и стал причиной её гибели, – произносит мой демон, вытирая шершавыми ладонями слёзы с моих щёк. Я даже не заметила, что плачу. – Кахин объявилась спустя несколько лет после его кончины. Сказала, что была далеко, на другом материке, и не могла вернуться раньше. Я не особо поверил. Но мама просила за неё незадолго до своей смерти. Как чувствовала. Сказала, что я должен дать бабушке шанс. Принять её, когда придёт. Я обещал. Но старая ведьма свой шанс использовала лишь для того, чтобы выполнить клятву, данную жрице Олуфеме. И снова показала, что для неё ничего не значат жизни и чувства тех, чьими судьбами она играет.

А ведь он говорит не только обо мне, но и о себе тоже. В его судьбу она тоже вмешалась, убедив ехать за невестой в Аделхей.

– Ты расскажешь мне, что случилось в храме после того, как я потеряла сознание? – прошу, заглядывая в чёрные глаза. Чувствую, что должна это знать.

Аедан обхватывает моё лицо ладонями, склоняется. Целует нежно в губы, гладит скулы большими пальцами. Смотрит в глаза.

– Я нашёл тебя. Ты лежала на полу перед статуями. Такая красивая, утопающая в свете. Он поглощал тебя, сжигал изнутри. А она просто ждала, что из этого получится. Справишься ты, или нет.

– Может, она знала, что я справлюсь? – тяну нерешительно.

– Нет. Она не всезнающая, хоть и довольно сильна в прорицании. Но видит далеко не всё и не всегда. Лишь отдельные возможные варианты развития событий. Она не знала, выживешь ли ты. Лишь предполагала, исходя из того, что ей открылось.

– Возможные? Варианты? А как же… судьба? Предопределение? – округляю я глаза.

– Судьба не однозначна. Мы можем изменить её ход. Каждый день меняем и направляем по новому пути. Своими решениями. Поступками. Своими стремлениями, эмоциями и чувствами. Своим выбором. Предопределение не неизбежно. Боги могут изменить свою волю, если у кого-то станет силы отстоять свой выбор. Они даже благоволят таким смельчакам. По крайней мере, про своего покровителя я точно могу это сказать. Маох уважает силу и решительность. Хаос… ну ты сама понимаешь, что уж ему-то порядок и предопределённость всегда поперёк горла стояли. За что его и боятся да всё изгнать пытаются. А вот у богинь с этим сложнее. Особенно у Странницы. Она слишком любит играть в вершительницу судеб, как и её слуги.

Он так уверенно об этом говорит. Так… обыденно. Как о тех, кого хорошо знает. С кем свободно говорит. Хочется спросить, насколько высок его ранг среди служителей Маоха, но меня сейчас больше другое волнует.

– Я понимаю, почему ты так разозлился на Кахин. Правда, понимаю. Но… мне так хочется узнать ещё хоть что-то о своём наследии. О своём отце, что с ним случилось. И о бабушке. И о том, что я должна теперь делать со своей силой, со своим статусом Верховной. В чём моя роль? Кахин обещала рассказать мне всё это. И Тори тоже. Тори ведь… сильная ведьма, но совершенно не обучена…

– Ведьму-наставницу для твоей Тори Адлар уже ищет, – обрывает меня на полуслове Аедан. – И тебе мы поможем с обучением. Мина, я не хочу, чтобы она отравляла твоё сознание своими бреднями. Не хочу, чтобы манипулировала тобой и через тебя мной. Лучше спрашивай совета у своей Богини. Она не откажет своей первой за пару столетий Верховной в общении, уж поверь. Но даже Пресветлой я не позволю решать судьбу наших дочерей.

– А почему она должна решать судьбу наших дочерей? Они же демоницами будут, – оторопело бормочу я.

Глаза Аедана вспыхивают удовлетворённым огнём, и я только теперь осознаю, что только что на самом деле произнесла. Как произнесла. Будто рождение наших детей уже предопределено. Будто я уже всё решила.

– Нет. Демонами будут наши сыновья, – вкрадчиво уведомляет меня его демоническое величество. – А дочери будут, как ты. Светлыми нежными эльрочками, способными стать жрицами Пресветлой. По крайней мере, таков был план.

План? Что за план? Чей план?

Сердце как-то нехорошо сжимается.

Глава 81

– Аедан, о каком плане ты говоришь? – спрашиваю тихо, и оттого, как напрягается мужское тело, мне становится ещё тревожней.

– Божественном, если верить моей чокнутой бабуле. По её словам нас с тобой друг другу предназначили боги, чтобы ты, а после тебя наши дочери своим служением и светом вернули в этот мир Пресветлую, – с явной неохотой признаётся он.

Это… это очень сложно осмыслить. Сложно… принять. Вот так, сразу. Мысли мельтешат в голове, то проясняясь, то тут же превращаясь в совершеннейшую путаницу.

Предназначены?

А Кахин ведь что-то говорила о том, что ждала, когда можно будет послать Аедана за мной. Значит, знала, чем всё это обернётся. Меня, как послушную овечку, привели в его руки. Горько как-то.

Будь я той наивной доверчивой девчонкой, которой была до замужества, вся эта наша предначертанность друг другу, возможно, даже показалась бы мне очень романтичной. Как же… сами боги велели нам быть вместе и любить друг друга.

А сейчас… что это, если не ещё одни узы, которые для меня уготовили вместо разорванных? И есть ли место настоящей любви там, где нет выбора?

Вот только… нужна ли мне его любовь? Мужская любовь… она ведь пугает.

Меня уже любил Танраггос. И я едва выжила.

Другой я и не знала никогда, не видела. Даже отцовской. И мама всегда была одинока.

А Аедану ведь… я уже отдала всё, что только могла, кроме своей свободы. Добровольно. Не только тело – гораздо, гораздо большее. И даже если он не испытывает ко мне любви, и никогда не испытает, всё равно он лучшее, что случалось со мной в жизни. Он тот, кто к жизни меня вернул. Стоит ли отказываться от такого дара Богини?

Сложно ответить. Я уже знаю, что он мне нужен. Знаю, что не хочу от него уходить. Но нужна ли я ему? Не считает ли, что меня ему навязали боги?

– Ты знал об этом? О нашем предназначении? – даже не поднимая на мужчину глаз, я чувствую, как пристально он за мной наблюдает. Словно оценивает мою реакцию.

Ждёт… чего? Нового приступа паники с истерикой? Их не будет.

– Не совсем, – Аедан снова принимается нежно гладить мою шею. – Кахин мне сказала, что, попросив руки принцессы Аделхея, я встречу ту, которую признает моя тьма. И настояла, чтобы я поехал лично сопровождать ваш обоз. Потому что моей избранной будет грозить смертельная опасность в этой дороге.

Ну да. Опасность мне ещё как угрожала. Не забеги я тогда в таверне в его комнату, меня бы поймал Танраггос. Или на следующий день бы убил. Аедан мне действительно жизнь спас.

– А избранная у демона может быть только одна? – задумчиво вожу пальцем по его руке.

– Нет. Но даже одну встретить огромная удача. Бесценный дар судьбы.

Значит, нужна? Хочется верить. Спросить… решусь как-нибудь позже.

Понимающе кивнув, я со вздохом зарываюсь лицом в его шею. Хорошо так. Уютно. И совсем не хочется ничего больше решать сейчас. Я устала. Этот день, этот вечер, ужин, разговор… всё это вымотало меня настолько, что теперь хочется просто сидеть вот так в его объятиях и ни о чём больше не думать.

Вот только, кажется, теперь пришла очередь Аедана задаваться вопросами и требовать у меня на них ответы.

– Ты не собираешься обвинять меня, что заманил тебя в клетку? Что боги за тебя всё решили? – спрашивает с некоторым удивлением.

– Ты мне обещал, что дверца клетки останется открытой. Я тебе верю. А боги… они ведь боги. И они ведь, получается, не только за меня решили. Но и за тебя тоже. Думаю, мужчине гораздо сложнее с таким смириться, чем женщине, которая только учится принимать решения. За что мне тебя обвинять?

Он молчит. Думает. А я целую колючий подбородок, полной грудью вдыхая запах моего мужчины. Моего ведь. Богами данного, как оказалось.

– И ты не думаешь сейчас, как от меня удрать, спасая свою свободу, которую ты так рьяно отстаивала? – слышу новый подозрительный вопрос.

Хм, он из-за этого так напряжён? Надо же.

Задумчиво повздыхав, я всё же пытаюсь объяснить:

– Да, мне обидно, что за меня опять всё решили. Больно, что не спасли от брака с Танраггосом. И страшит та ответственность, которую на меня, не спросив, возложили. Я хотела свободы и безопасности. Хотела исцеления. Хотела избавиться от пожирающих меня страхов. И мечтала когда-нибудь стать матерью. Зачем мне теперь бежать от того, чего я хочу? Разве это будет свобода? – поднимая голову, я заглядываю в его глаза. – Если ты по-прежнему хочешь, чтобы я осталась рядом с тобой, я останусь. До тех пор, пока нужна тебе.

По глазам вижу, что не такого ответа он от меня ждал. Не такого согласия. Но именно такой ответ мне кажется правильным сейчас. Это мой выбор.

– Поцелуй меня, пожалуйста, – прошу тихо, прижимаясь губами к его губам, и, шалея от собственной смелости, прихватываю нижнюю и трогаю её языком. Пробую его на вкус.

Мне хочется снова растаять в этих руках. Снова увидеть те звёзды, которые он мне обещал. Почувствовать себя нужной ему. И любимой хотя бы так.

Аедан ещё явно собирался что-то у меня спросить, но после такой моей «просьбы» с тихим рыком впивается в мои губы, сжимая в объятиях до хруста. Принимаясь целовать так требовательно и бесстыдно, будто уже берёт моё тело. И я с тихим стоном сдаюсь ему без боя. Доверяя этому мужчине так, как никогда не могла и помыслить.

Платье трещит под его настойчивыми руками, сдаётся пробирающейся под бархатную ткань тьме. Я даже не замечаю, каким образом вдруг оно расходится на мне по швам, оголяя по пояс. И вот уже мужские губы сладко терзают мою обнажённую грудь, а руки трогают, сжимают и гладят везде, где только могут добраться. Клеймят немного грубоватой, но отчего-то такой правильной лаской.

Когда его пальцы оказываются под тонкой тканью моего нижнего белья, и принимаются ласкать влажные складочки и спрятанный между ними чувствительный бугорок, с моих губ срывается новый стон. Жалобный. Смущённый. Умоляющий.

Как он делает это со мной? Как зажигает мою кровь и заставляет моё тело пылать и таять для него, тонуть в наслаждении, о существовании которого я раньше и не подозревала?

– Хочу тебя до умопомрачения, сладкая моя, – рычит Аедан, прикусывая мою губу.

Поднимается вместе со мной на руках. Но вместо того, чтобы отнести в спальню, как я ожидала, ставит на колени на кресло. Разворачивает спиной к себе. Заставляет наклониться.

– Держись за спинку, – велит, помогая мне стать так, как ему нужно. Осыпая мою спину поцелуями.

Задирает на поясницу остатки юбки. И в тот же миг стягивает с меня тонкие панталончики. Проводит пальцами по промежности. Сминает ладонями ягодицы, лаская.

Чувствую себя такой открытой и беззащитной. Слишком. Особенно, когда мужская ладонь заставляет меня прогнуться в пояснице, а жёсткое колено разводит мои ноги, открывая ещё больше. Его взгляду. Его прикосновениям. Вторжению.

Зажмурившись и тяжело дыша, я склоняю голову между вытянутых рук, пытаясь справиться со вспыхнувшим во мне внезапно страхом. Пытаясь прогнать его.

Это всего лишь память тела. Реакция тела, которое помнит всю пережитую боль. Необоснованная сейчас.

– Тебя пугает это положение? – нежно проводит ладонью по моему позвоночнику демон, прижимается ко мне своим пахом. Всё ещё одетый. Но уже такой возбуждённый.

– Немного, – признаюсь я неохотно.

– Значит, продолжим избавлять тебя от призраков прошлого, – слышу я чувственный смешок.

Он отступает… кажется. А в следующий миг сводит меня с ума… поцелуем. Неправильным. Сумасшедшим. Порочным. Прямо туда. Прямо так.

Проникая языком. Лаская, раскрывая, посасывая и теребя.

От неожиданности я ошеломлённо вскрикиваю. Дёргаюсь, пытаясь выровняться. Избежать. Это ведь неправильно… Но жёсткие руки неумолимо сжимают мои бёдра, удерживая на месте, заставляя принять столь немыслимую ласку. И мир растворяется в остроте этого порочного удовольствия.

А-а-а-ах, так не бывает. Так нельзя-а-а-а. Мне так стыдно и сладко. Горячо.

И ноги дрожат. И мышцы сводит. Там, внутри. Голодом. Так бывает, оказывается.

Внутрь проникает что-то жёсткое. Его палец. Толкается и растягивает, словно готовит. И я слепну. Меня будто горячей патокой обливают.

Кричу, задыхаясь. И уже сама подаюсь навстречу, сама насаживаюсь, сама умоляю каждой клеточкой своего тела.

– Пожалуйста… пожалуйста… пожалуйста, – всхлипываю, когда ощущение наполненности внезапно исчезает. За что он мучает меня?

– Сейчас, маленькая, потерпи, – урчит Аедан, снова целуя мою спину. И меня выгибает ещё сильнее.

А-а-ах…

Я слышу, как шуршит его одежда. И жду, сгорая в разбуженном им пламени. От страха не осталось уже даже пепла. Аедан превратил меня во что-то другое. Жаждущее его ласки. Его любви. И даже обладания.

Прикосновение мужской плоти к моей, словно вспышка. Твёрдая головка раздвигает тугие внутренние мышцы. Немного болезненно и очень остро. Тело уже восстановилось после прошлой ночи, но он такой большой. Хочется избежать этого проникновения. И одновременно с этим податься навстречу.

Толчок. И я наполнена до краёв. Им. Своими эмоциями. Болезненным удовольствием. Жаром разливающимся по венам.

Аедан пару секунд ждёт. Накрывает меня своим телом, обхватывает руками. Позволяет привыкнуть к этой нестерпимо-сладкой наполненности. А когда я расслабляюсь, подаваясь навстречу его плоти, с довольным урчанием прихватывает зубами моё плечо и начинает двигаться. Быстро. Глубоко и сильно. Каждым толчком заставляя меня вскрикивать, стонать и закатывать глаза от нарастающего удовольствия.

И я теряюсь в этом водовороте, снова растворяюсь полностью в единении наших тел. Наших душ. В его обладании. И сладкой власти надо мной. В сводящем с ума наслаждении, разделённом на двоих. В своей… любви.

Уже потом, гораздо позже, когда мы оказываемся в кровати, и Аедан притягивает меня пресыщенную и разомлевшую в свои объятия, я удовлетворённой кошкой сворачиваюсь у него на груди, и в моём сонном сознании всплывают отрывки нашего разговора.

Жаль, что он не нашёл меня раньше. Так жаль.

Но ведь нашёл. Как я могу обижаться за это на богов? Не могу…

А прошлого не воротишь.

Глаза смыкаются… мысли становятся вялыми. Сон постепенно накрывает меня своим мягким покровом.

– Когда-нибудь ты полюбишь меня, Крольчонок, – чудится мне тихий голос Аедана. И я засыпаю.