Текст книги "Говорим, не заговариваясь"

Мышцы и мыши

Если вы когда-нибудь занимались спортом, наверняка слышали от тренера: «Чувствуете, как мышцá растягивается?» – как правило, мы`шцу тренеры называют именно так. Это у них жаргон такой профессиональный. Как в песне Владимира Высоцкого: «Мы говорим не мы`шца, а мышцá!» Согласитесь, какая экспрессия! Сразу чувствуешь свой бицепс или трицепс!

Но правильно, конечно, говорить мышца. Никаких вариантов в ударении нет.

И, как ни странно, ближайшая родственница мышцы – это серенькая, юркая мышь. Если мы говорим об этимологии.

В греческом языке есть слово, которое произносится [mūs], а значений у него два: «мышь» и «мышца». В латыни mūs – это «мышь», от этого слова произошло другое mūsculus – «мышца, мускул». Забавно, конечно, но что общего может быть у мускулов с мышами? М. Фасмер, знаменитый этимолог, пишет, что связь «объясняется некоторым сходством между сокращающейся мышцей, особенно под кожей плеча, и бегущей мышью». Качаешь мышцу, а под кожей вроде как мышка бегает.

Мышка – это еще и подмышечная впадина, место под мышцей плеча. Правда, слово в этом значении самостоятельно не употребляется, используется сочетание с предлогом: под мышкой. Обратите внимание: под мышкой пишется в два слова! Можно взять кого-то под мышки, можно унести что-то под мышкой… В словаре В.И. Даля есть и поговорки: Сам себя под мышки не подхватишь, Под мышку и близко – да зуб неймет.

Пока мы совсем не ушли в глубины народной мудрости, напомню, что есть и такое слово: подмышка. В «Русском толковом словаре» В.В. Лопатина и Л.Е. Лопатиной значится: это – «место под плечевым сгибом»; пиджак, например, может жать в подмышках. Здесь – слитное написание.

Слитно, раздельно! Можно представить, как у многих от этих сложностей даже в мозгу мышцá, то есть, простите, мышцы напрягаются!

Гимнастика, гимнастерка, гимназия

Считать ли гимнастерку спецодеждой гимнастов или гимназистов? Вопрос интересный, и ответ на него мы постараемся найти.

Начнем с гимнастов. В современных словарях указано только одно значение слова: «спортсмен, занимающийся гимнастикой, человек, искусный в гимнастических упражнениях», рядом с гимнастами в словарях наших дней располагаются и гимнастки. А если заглянуть в словари «постарше», мы узнаем, что первым значением слова гимнаст было «руководитель физических упражнений у древних греков», то есть – учитель физкультуры, гимнастики.

Само слово гимнастика тоже греческого происхождения, им обозначалась система специально подобранных физических упражнений и методических приемов, применяемых для укрепления здоровья и гармонического физического развития. Раньше в русском языке гимнастикой называли и набор снарядов и приспособлений для физических упражнений, но это значение устарело, зато появилось новое, переносное: систематическая тренировка, постоянное занятие чем-либо. Греческое γυμναστική – от gymnazo «упражняю, тренирую», а в конечном счете – от gymnos «нагой, голый»: как известно, греки занимались физическими упражнениями обнаженными. Так что гимнастерка не могла быть спортивной формой, что называется, по определению (хотя в словаре Даля и есть слово гимнастер – «ловкосил, учитель гимнастики»).

Идем дальше. И путь наш лежит в гимнасий (греч. γυμνάσιον). Так называлась государственная школа в древних Афинах. В ней занимались главным образом физическим воспитанием подрастающего поколения, но позже гимнасии превратились в своеобразные центры общения и место мусических упражнений молодежи. Богатые афинские юноши в возрасте 16–18 лет, продолжая заниматься в них гимнастикой, под руководством философов изучали также политику, философию, литературу. От гимнасиев произошли гимназии, в русском языке слово гимназия известно уже с начала XVIII века, позаимствовано было у немцев, а скрывалось за ним, как написано у В.И. Даля, «казенное, гражданское учебное заведение средней степени, между низшими и университетами». Впервые гимназией была названа средняя школа, открытая в Страсбурге в 1538 году. В России первые гимназии были созданы: в Петербурге – Академическая гимназия (в 1726 году), в Москве – при университете (в 1755 году), в Казани (в 1758 году). В этих учебных заведениях воспитывались гимназисты и гимназистки, но гимназистов еще на школьном жаргоне называли гимназерами и гимназтерами. Поэтому, полагает автор «Историко-этимологического словаря русского языка» П.Я. Черных, гимназическую полуформенную рубашку со стоячим воротничком вполне могли назвать гимназеркой или гимназтеркой. Но само слово гимнастерка появилось в словарях только в начале XX века – как название форменной военной верхней рубашки. Хотя военные вполне могли позаимствовать форму у школяров.

О шорах и шторах

Забавную сценку пришлось наблюдать на днях. Мальчик лет пяти тащил по улице за руку свою бабушку, показывая ей симпатичного рыженького котенка: «Бабуля, смотри, какой котик! Давай его возьмем?» Но бабушка то ли не хотела видеть животное, то ли была подслеповата. Внук рассердился: «Да что у тебя – шторы, что ли, на глазах?! Вот же он, прямо перед нами!» И тут бабушка рассмеялась: про шоры на глазах говорили при малыше взрослые, только понял он их по-своему, объяснив непонятное через привычное.

А вдруг кто-то еще путает шоры и шторы? Эффект-то один – сквозь них ничего не видно! Попробуем деликатно напомнить, в чем же тут разница.

О шорах городской ребенок, конечно, ничего не знает, если не занимается конным спортом. В словаре В.И. Даля шорами называется прежде всего «упряжь конская без хомута или оголовка, немецкая» (из немецкого слово к нам и пришло: от нем. Geschirre – «сбруя» через польск. szory), а уж потом взятые с шорной упряжи «конские наглазники для пугливых лошадей». Они крепятся к уздечке и мешают лошади глазеть по сторонам. Это знала одна из героинь «Мещан» А.Ф. Писемского: «Каждый хороший вечер Домна Осиповна каталась в Петровском парке на паре англизированных лошадей в шорах, с кучером и с лакеем в круглых шляпах, с перекинутыми на задок козел их шинелями. Домна Осиповна за границей видела такую моду, и ей очень она понравилась». Постепенно значение слова стало переосмысливаться. Об этом свидетельствует, например, цитата из воспоминаний И.Е. Репина о художнике В.А. Серове: «Baлeнтин вcю жизнь дepжaл ceбя в шopax и нa мyндштyкe, нe дoзвoляя ceбe никaкиx poмaнтичecкиx выxoдoк. Вce этo кaзaлocь eмy пoшлocтью; oн нe тepпeл в ceбe и дpyгиx ни мaлeйшeгo избитoгo мecтa: ни в движeнияx, ни в paзгoвope, ни в живoпиcи, ни в coчинeнии, ни в пoзax cвoиx пopтpeтoв». Или фрагмент из рассуждений Александра Гениса о ландшафтном дизайне: «Сад – искусство сгущения реальности, которое достигается самоограничением. Главный прием сада – шоры. Шоры сужают кругозор, заменяют прямую линию зрения ломаной. Для этого в саду ставят экраны, делающие зрение проблематичным. Затрудняя восприятие, экраны выводят наши чувства за пределы автоматизма». В современных словарях отмечается еще одно переносное значение слова шоры: «то, что мешает правильно понимать окружающее». Сегодня говорят о «зашоренности российского обывателя», а «зашоренных» предостерегают: «тот, кто надел на глаза шоры, должен помнить, что в комплект входят еще узда и кнут». Альтернатива – в том, чтобы видеть, что творится за окном.

Кстати, об окнах. Вот пассаж из «Очаровательного захолустья» Валерия Попова: «“Срывание последних шор тоталитаризма”! – на глухие верхние окна показал. – Так на месте вроде бы шоры? – неуверенно сказал я. – Так то отдельный будет праздник!» Автор «играет» с паронимами, добиваясь комического эффекта. Шторы, оказывается, тоже могут быть шорами… О шторах тоже можно сказать кое-что интересное. У В.И. Даля шторы – это «прямой и гладкий, подъемный на валечке, оконный занавес», а также «внутренние решетчатые ставни, жалюзи». Д.Н. Ушаков шторой тоже называет «оконную занавеску, сворачиваемую в рулон». А вот словарь под редакцией Н.Ю. Шведовой уже разрешает как поднимать шторы вверх, так и задергивать их или раздвигать в стороны. Шторы тоже пришли к нам из Германии (слово образовалось от нем. Store).

Но вернемся к нашим героям. Малыш уже почти бежал к котенку, которого непременно хотел «усыновить». «Вижу, вижу, идем, только не пришпоривай меня», – взмолилась бабушка. Малыш удивленно вскинул брови: шоры… шпоры… опять похоже! Ну, со шпорами все просто, это – не откажем себе в удовольствии еще раз процитировать В.И. Даля – «бодцы конника, острога, пристегнутые к сапогам торчки, шпеньки, с зубчатыми кружками, для побужденья под собою коня».

Походу или похоже?

«Походу, он не приедет», – сокрушенно сказала помощник высокого государственного чиновника по поводу ожидаемого присутствия на очень важном собрании высокого гостя. «Походу», не почтит он высокое собрание своим визитом. О чем бы это?

О жаргонном походу, заменившем собой наречия похоже, вероятно, наверно, по-видимому и использующемся для выражения какого-либо предположения. Ну ко мне у тебя уже неприязнь походу, – можно прочесть сегодня в каком-нибудь интернет-чате. А у филологов наблюдается стойкая неприязнь к этому самому походу.

И обидно же: выросло уже целое поколение, которое даже не подозревает, что есть наречие похоже для выражения смыслов «кажется», «можно предположить», «вполне вероятно»…

Жаргонное походу образовалось путем сокращения нормальных оборотов по ходу дела, по ходу разговора и так далее. А смысл и орфографию заимствовало у наречия похоже: общечеловеческое по ходу (движения, например) пишется в два слова, жаргонное походу – в одно.

Кстати, как писать походу – очень популярный в сети вопрос. Второй – нужно ли походу выделять запятыми. Если оно заменяет вводные слова похоже, вроде бы – нужно: Он, походу, нормальный чувак. А если это междометие – для компенсации недостатка смысла или увеличения длины и значимости фразы, запятые не нужны: Не, ну он походу нормальный чувак!

Как использовать? Я бы сказала – «никак», но запретить пользоваться жаргоном не в моей власти. Да и не надо. Оставьте походу, если оно вам так дорого, для интернет-коммуникации и общения с друзьями, но добавьте к интонации чуть-чуть иронии. А в других ситуациях, особенно официальных, употреблять это жаргонное слово нельзя. Только – похоже!

Вернемся к тому, с чего начали: похоже, высокий чиновник не приедет на форум? Что же, жаль. Зато не обидно за русский язык и ничем не провинившиеся перед его носителями слова. И хорошо, что ситуация прояснилась по ходу подготовки к событию.

Отпечатки с опечатками

Знакомая картина? Целый день трудился над рефератом, искал материал, картинки, набирал текст на компьютере, выводил его на принтер, радуясь четкости отпечатков иллюстрации. А получил тройку, потому что текст оказался с опечатками.

Что такое опечатки, знают все: это ошибки в печатном тексте, допущенные из-за невнимательности, их еще ласково называют «очепятками». Опечатки бывают, как ошибки, грубыми и досадными, а становясь многочисленными, портят репутацию автора и пропустившего опечатки корректора. Увы, сегодня и в серьезных книгах опечаток множество, что уж говорить о школьных работах! Впрочем, и раньше было не лучше, показывает Национальный корпус русского языка. Например, в «Журналисте, читателе и писателе» М.Ю. Лермонтова читатель замечает, что для того, чтобы открыть журнал, нужна известная отвага: «Во-первых, серая бумага, Она, быть может, и чиста, Да как-то страшно без перчаток… Читаешь – сотни опечаток!» А вот свидетельство одного из современников А.П. Чехова: «Толстой восхищался рассказом Чехова, кажется – “Душенькой”. Он говорил: – Это – как бы кружево, сплетенное целомудренной девушкой; были в старину такие девушки-кружевницы, “вековуши”, они всю жизнь свою, все мечты о счастье влагали в узор. Мечтали узорами о самом милом, всю неясную, чистую любовь свою вплетали в кружево. – Толстой говорил, очень волнуясь, со слезами на глазах. А у Чехова в этот день была повышенная температура, он сидел с красными пятнами на щеках и, наклоня голову, тщательно протирал пенсне. Долго молчал, наконец, вздохнув, сказал тихо и смущенно: – Там – опечатки…»

Отпечатки мы тоже научились различать. Первыми на ум почему-то приходят отпечатки пальцев – по ним определяют личность преступника; помогают сыщикам искать злоумышленников и оставленные на месте преступления отпечатки обуви, автомобильных покрышек… У слова отпечатки в этом значении есть синоним: следы. В некриминальном контексте встречаются отпечатки иллюстраций, отпечатки с гравюрных досок – это уже не «следы», а оттиски, таково второе значение слова. Но есть у него и третье, переносное значение: отличительная особенность, след чего-либо. Чье-то лицо может нести на себе отпечаток грусти, глубоких переживаний, а чье-то – отпечаток грубости или нежности, в зависимости от характера. Неодушевленные предметы тоже могут иметь такую печать, как, например, Сухарева башня в описании М.Ю. Лермонтова: «Она гордо взирает на окрестности, будто знает, что имя Петра начертано на ее мшистом челе! Ее мрачная физиономия, ее гигантские размеры, ее решительные формы, все хранит отпечаток другого века, отпечаток той грозной власти, которой ничто не могло противиться».

Отпечатать можно книгу, и не одну, а целый тираж, фотографии, текст, – как написано в словарях, «осуществив их печатание». А можно отпечатать и… конверт или комнату, то есть раскрыть их или распечатать, если они были перед этим опечатаны. Опечатать значит «наложить печать на что-либо для сохранения в неприкосновенности». В одном из произведений А.Ф. Писемского встречается и другой, устаревший вариант этого глагола, у него «из запечатленной (то есть опечатанной) молельни были похищены иконы». А еще у А.Ф. Писемского по страницам, как по двору, гуляют «голуби с опечатанными крыльями». И один из персонажей говорит: «История моя длинная, опечатать ее стоит… Вот какая моя история!» Нет, это не опечатка. Сейчас бы сказали: история достойна пера. А во времена А.Ф. Писемского и опечатать (пропечатать, как формулировал В.И. Даль, «прописать печатно») ее было можно.

С кем мы имеем дело – с невежей или невеждой?

Ошибочно ли употребление слова невежа в значении невежда? Позволяют ли нормы языка использовать эти слова как синонимы? На эти вопросы частенько отвечает портал «Грамота. ру». И отвечает положительно, правда, с оговоркой: можно, но только в разговорной речи. Между тем в допушкинскую эпоху они друг друга прекрасно заменяли. «Невежи судятъ точно такъ: Въ чемъ толку не поймутъ, то все у нихъ пустякъ», – писал в одной из своих басен И.А. Крылов, используя так называемый «простонародный» вариант, а А.С. Пушкин в отношении своего героя в «Евгении Онегине» употребляет «высокое» слово: «Он сердцем милый был невежда». В послепушкинскую эпоху слова невежа и невежда из синонимов превратились в паронимы.

Невеждой сегодня называют человека необразованного, «незнайку», который ничего знать и не хочет, а к знающим людям относится враждебно, невежей – человека невоспитанного. Как следует из «Словаря паронимов русского языка» О.В. Вишняковой, невеждой можно быть либо «полным, абсолютным», либо только в какой-то области – науки, знания, искусства, даже любви. Впрочем, некоторые называют себя невеждами, признавая, что знают отнюдь не все, как герой А.П. Чехова, автор «Письма к ученому соседу»: «Хотя я невежда и старосветский помещик, а все же таки негодник старый занимаюсь наукой и открытиями, которые собственными руками произвожу и наполняю свою нелепую головешку, свой дикий череп мыслями и комплектом величайших знаний».

А вот невежей лучше вообще не быть: грубиянов никто не любит. Козьма Прутков советовал: «Не прибегай к щекотке, желая развеселить знакомую, – иная назовет тебя за это невежей». Впрочем, русские писатели отлично понимали, что невежей можно быть и не по своей воле – заест среда, вот и станешь неотесанным! В подтверждение приведем цитату из А.П. Чехова: «Какая у мужика жизнь? Только есть да пить, харчи бы подешевле, да в трактире горло драть без ума; и ни тебе разговоров хороших, ни обращения, ни формальности, а так – невежа!»

В древнерусском языке было и слово вежа, оно относилось к человеку опытному, знающему, как себя держать. В словаре В.И. Даля можно еще обнаружить это слово, правда, с пометой «старое»: вежа – знающий, сведущий, ученый, образованный; и с ремаркой: «ныне вежа и невежа относятся не до учености или познаний, а до образования внешнего, до светского обращения, знания обычаев и приличий». Современному языку в наследство от вежи досталась вежливость, а древнерусская форма невежа стала обозначением человека невоспитанного. Необразованного, несведущего человека стали называть невеждой, использовав старославянскую форму слова. Но прилагательное, характеризующее такого «неуча», образовалось уже от русского корня: невежественные люди встречаются до сих пор, и не только в языке.

А вот слово вéжливец вообще утратилось. А было оно, если верить В.И. Далю, «почетным названием колдуна, знахаря, который на всех свадьбах занимает первое место, оберегает свадьбу и молодых от порчи». Забавно, что вежливец был «нестерпимо груб» и сидел за столом в шапке, то есть вел себя, как самый настоящий невежа.

Все эти слова произошли от одного и того же глагола ведать, то есть «знать». Кроме самого глагола ведать, от которого так и веет стариной и книжностью, в современном русском языке остались частица ведь – «не так ли, разумеется», образованная от формы повелительного наклонения глагола ведь – «ведай, знай, понимай», существительные ведомость и ведомство, обороты с ведома или без ведома кого-либо (то есть с согласия или без согласия какого-то человека) и наречие неведомо (неведомо что, неведомо куда).

Грамота – «бедная» родственница грамматики

Грамота («умение читать и писать») и грамматика («учение о строении и изменении слов и соединении их в словосочетания и предложения») – слова, безусловно, родственные. Чтобы убедиться в этом, достаточно заглянуть в любой словарь иностранных слов или историко-этимологический справочник: оба они произошли от греческого gramma – «черта», «письменный знак», «буква». Но почему-то в одном из них – одна буква «м», а в другом – их две.

Ответ нужно искать в глубине веков.

Грамота появилась в древнерусском языке уже в XI веке. Слово употреблялось в трех значениях. Грамотой первоначально называли «письмена» и «письменность», грамотеем вначале называли писца, писаря, а не просто грамотного человека, как сейчас. А потом у грамоты возникло еще одно значение – «деловая бумага». Прилагательное грамотный относилось именно к такой грамоте и лишь с XV века стало употребляться в современном значении.

Грамматику мы позаимствовали у греков в то же время и в том же написании, что и грамоту: граматики`я – вот так, с одним «м», писалось в XI веке слово, образованное от греческого grammatikē – «искусство правильного писания и чтения». А привычная нам форма – с удвоенным «м», но, правда, с другим ударением – граммати`ка – появилась уже в XVII веке, в московском издании «Грамматики церковно-славянского языка» Мелетия Смотрицкого. Копируемым образцом стала латинская grammatica, и в этом повторном заимствовании греко-латинская gramma была восстановлена уже в полном объеме.

Однако, показывает нам поиск в Национальном корпусе русского языка, переход от одной формы к другой произошел не сразу. Но уже в XVIII веке В.Н. Татищев в «Инструкции о порядке преподавания в школах» призывал учителей «граматику и при сем приобсченныя правила прилежно читать, разуметь и хранить», а император Петр I имел свой взгляд на методику обучения, воплотившийся в регламенте: «На пример (сохранена орфография оригинала. – О.С.), уча Грамматике, может учитель с нею учить купно и Географию и Историю: понеже, по регулам Грамматическим, нужно есть делать экзерциции, сиесть обучатися в переводах с моего языка, на язык тот, котораго учуся, и вопреки с языка того на мой язык».

Есть и другие примеры того, как произведенные от одного корня слова либо сохраняли удвоенные буквы, либо ограничивались одной: так, например, слова терракота, терраса, территория, террариум и терьер происходят от латинского terra – «земля, суша».

Уж такой он – наш великий, могучий, но каверзный русский язык!

Глава 3
Слова «красные», «пестрые» и… «вирусные»

«Краснó говорить», по В.И. Далю, значит говорить увлекательно, образно, заманчиво, используя разные краски, которые нам дарит язык. Что может быть образнее, чем фразеология или меткие выражения, веками передававшиеся в России из уст в уста? А сегодня появился новый канал: интернет-сеть. И туда залетают и «крылатые слова», и летучие «вирусы» – мемы.

Обращаться с «красным словом», каким бы оно ни было, следует осторожно. А иначе получится опять по В.И. Далю: «Краснó, пестрó, да толку нет». Чтобы толк был, познакомимся с фразеологией поближе.