Текст книги "Говорим, не заговариваясь"

С какого жиру люди бесятся?

«О, какое мерзкое выражение!.. Им так удобно одергивать всякое желание, стремление, мечту. Гасить любую неудовлетворенность, недовольство, порыв. – С жиру бесишься – и баста!» – с этой цитаты из Юрия Нагибина начинает разговор о том, с какого жиру люди бесятся, фразеолог В.М. Мокиенко, автор книги «Почему так говорят?». Выражение обычно характеризует того, кто капризничает, привередничает от сытой, обеспеченной жизни, и воображают его обычно таким покрывшимся жирком баловнем судьбы, который буквально как сыр в масле катается.

Между тем стоит вспомнить, что в древнерусском жиром называли богатство, в этом значении слово встречается, например, в «Слове о полку Игореве» – Игорь «погрузи жиръ во днѣ Каялы», его и порицали за то, что он утопил в половецкой реке богатую добычу. Позже возникли связанные с жиром-богатством обороты жирьмя жить и в жиру закопаться – «жить в полном достатке и довольстве». Но было у древнего слова и еще три значения, не менее употребительных: «пастбище, пажить, место кормления животных», «корм (обычно весьма обильный)» и – уже в переносном смысле – «избыток, излишек, ведущий к тлению, погибели». Людей, избалованных богатством, начали сравнивать с бешеными собаками, которые заболели от перекармливания. «Худой пес не сказится, не то что сытый» – такова была народная мудрость. Ее постепенно переиначили. И вот уже у Л.Н. Толстого во «Власти тьмы» можно было прочесть: «С жиру-то и собаки бесятся, с жиру как не избаловаться! Я вон с жиру-то как крутил!»

А что в других языках? Можно вспомнить татарскую пословицу: «Располневшая лошадь сбрасывает с себя седло». Или немецкую: «Когда ослу слишком хорошо, он ступает на лед и ломает себе ногу». Как видите, от перестановки слов смысл почти не меняется.

Сводить концы с концами

Сводить концы с концами – устойчивое выражение, которое не нужно понимать буквально. А что оно тогда значит? Отвечаем: понимать его можно по-разному.

Так говорят, во-первых, когда речь идет о том, кто справляется с какими-либо затруднениями в работе, в деле, соединяя несоединимое, согласуя различные части, стороны чего-то. Например, можно сказать: Дело было трудное, не сразу сладилось, но в конце концов мы все же свели концы с концами.

Во-вторых, оборот можно употребить, если речь пойдет о человеке, который с трудом справляется с нуждой. Он едва сводит концы с концами – значит «он едва укладывается в свое жалованье, в свой заработок».

В-третьих, выражение может иметь и прямо противоположное значение. Если мы скажем, что кто-то сводит концы с концами, то все поймут, что мы говорим о человеке, который не испытывает большой нужды, недостатка в средствах, но расходует их экономно – крайне умеренно.

И, наконец, у оборота есть еще одно, четвертое, ныне устаревшее значение: «держать расходы по приходу, покрывать расходы доходами». Проще – тратить столько, сколько заработал.

Именно последнее значение и было самым первым. Выражение сводить концы с концами пришло в язык из области торговли и финансов: так говорили счетоводы, бухгалтеры, которым приходилось «соединять приход с расходом» в учетных книгах. Заимствовал его русский язык из французского, буквально переведя французское выражение joindre les deux bouts.

Понятно, что согласовать «дебет» с «кредитом» не всегда было легко. Поэтому у оборота и возникло новое, дополнительное значение: справляться с трудностями, согласовывать части одного целого. Про бухгалтерию забыли, выражение стали использовать по отношению к работе, делам и речи. Если рассказ звучит неправдоподобно, нелогично, мы вполне можем заметить: что-то в этой истории концы с концами не сходятся.

А что такое два конца? Это конец и начало. Сейчас и не верится, что это, в принципе, одно и то же: оба слова произошли от одного общеславянского корня *kon– («край, граница»), изменившегося в начале [*kon– > *ken– > *čę-] до неузнаваемости. Следы прежнего «начального» состояния сохранились в наречии искони – «с самого начала, издавна, с незапамятных времен», или, как еще говорят, испокон веков. Того же корня и закон, определяющий границы поведения.

Архаровцы

Архаровец – не кто иной, как буян, головорез, хулиган, озорник отчаянный. Это сегодня. И по словарному определению. А в России в конце XVIII века «архаровцами» называли блюстителей порядка – сыщиков, полицейских.

Тогда обер-полицмейстером, а затем и губернатором Москвы был Николай Петрович Архаров. Отличавшийся большой проницательностью, он, при помощи полицмейстера Шварца, одно имя которого держало в страхе Москву, знал до мельчайших подробностей все, что делается в Первопрестольной; с изумительной быстротой отыскивались всевозможные пропажи; Архаров умел читать на лицах людей и нередко, взглянув на подозреваемого, решал его правоту или виновность. Фамилия талантливого сыщика и дала прозвище его «питомцам». Правда, со временем оно, к сожалению, стало синонимом грубости и нахрапистости – возможно, некоторые полицейские агенты вели себя с задержанными и подозреваемыми не совсем корректно. А может, архаровцев-полицейских со временем попросту перепутали с отчаянными головорезами архаровского полка – так называли восьмибатальонный московский гарнизон, которым командовал младший брат Николая Петровича – Иван Архаров.

А еще, если верить «Малому энциклопедическому словарю Брокгауза и Эфрона», архаровцами называли бродяг и оборванцев. Что ж, биография Николая Петровича Архарова могла подсказать и такое осмысление: московский обер-полицмейстер пользовался особым доверием Екатерины II, участвовал в следствии по делу Пугачева, стал кавалером всех российских орденов, в день смерти Екатерины II взошедший на престол Павел I даже снял с себя андреевскую ленту и, возложив ее на Архарова, велел тому быть вторым, после наследника престола, генерал-губернатором Петербурга. В день же коронования Павла I (5 апреля 1797 года) Николаю Петровичу было пожаловано 2000 душ, а вслед за тем высочайше повелено отправиться в свои тамбовские имения и пребывать там безвыездно. Оборванцем Архаров, конечно, не стал, но лишился многого и в изгнание отправился.

Кстати, Архаров – не единственный обер-полицмейстер, давший имя полицейским. Вот что я прочла в журнале «Вокруг света»: общеизвестное прозвище английских полицейских «бобби» происходит от уменьшительного имени Роберт. А «виноват» в этом один из премьер-министров Великобритании, Роберт Пиль, который до этого был министром внутренних дел. В период с 1823 по 1830 год он реформировал уголовное законодательство, смягчил наказания за некоторые преступления, усовершенствовал пенитенциарную систему и ускорил процесс судопроизводства. В 1829 году Пиль основал в Лондоне муниципальную полицию и ввел уличное полицейское патрулирование. И с тех пор обязанные ему прозвищем «бобби» несут свою службу.

Зайцы-безбилетники

Заяц известен как «зверек из отряда грызунов с длинными ушами и сильными задними лапами», а также как «безбилетный пассажир». Почему безбилетников стали называть именно так?

На этот вопрос нам опять поможет ответить историко-этимологический справочник «Русская фразеология».

По одной из версий, в обороте ехать зайцем есть намек на то, что безбилетный пассажир боится быть пойманным и оштрафованным. В славянском народном сознании заяц – олицетворение трусости. Вспомним хотя бы, что о боящемся чего-то до дрожи человеке говорят: дрожит, как заяц. Заяц, кстати, действительно сильно дрожит, когда прячется от надвигающейся опасности. А о человеке, который всего боится, говорят: труслив, как заяц. У зверька сердечко маленькое, вот эмоции и бьют через край, заставляя косого дрожать. А в народе о таком «маленьком сердечке» говорят: заячья душа.

По другой версии, выражение ехать зайцем отдает должное проворству зайца, его прыткости и прыгучести и происходит от оборотов проскочить зайцем, прошмыгнуть как заяц – пройти незамеченным.

В обиходной речи зайцами стали сначала называть зрителей-безбилетников, ухитрявшихся прошмыгнуть в театр мимо зазевавшихся билетеров. А потом так стали называть и безбилетных пассажиров. О зайцах писал, например, А.П. Чехов в рассказе «В вагоне»: «На железных дорогах зайцами называются господа пассажиры, затрудняющие разменом денег не кассиров, а кондукторов. Хорошо, читатель, ездить зайцем! Зайцам полагается, по нигде еще не напечатанному тарифу, 75 % уступки, им не нужно толпиться около кассы, вынимать ежеминутно из кармана билет, с ними кондуктора вежливее и… все что хотите, одним словом!»

Но есть еще и третья версия происхождения оборота ехать зайцем: некоторые ученые предполагают, что это калька с французского aller (voyager) en lapin, с теми же намеками на трусость и прыткость кролика. Но, спрашивается, зачем нам их кролик, когда у нас есть свой заяц?! Я за русские корни наших отечественных «зайцев». А кролики пусть за границей ущерб бюджету транспортников наносят.

Дрожать как осиновый лист

Дрожать как осиновый лист значит «испытывать страх, бояться, буквально трястись от страха или ужаса».

У оборота – долгая история. Вначале он звучал иначе: дрожать как лист или трястись как лист. Потом появилась форма дрожать как осенний лист, такое же выражение есть, например, во французском языке – trembler comme une feuille morte. Сравнение более чем понятно: осенью пожелтевшие листья дрожат, трепеща от порывов ветра, отчаянно цепляясь за ветки деревьев, прежде чем ветер их сорвет, закружит, унесет в небытие. Умирать страшно, наверное, даже листьям.

В XVIII веке сравнение стало употребляться с известным нам уточнением: задрожать как лист на осине, трепетать как осиновый лист, трястись осиновым листом… Вариантов было множество, пока не остался один – самый лаконичный и выразительный: дрожать как осиновый лист.

Сравнение это связывают с преданием о том, что именно на осине повесился Иуда, предавший Христа. И оскверненному Иудой дереву суждено было вечно дрожать. Причина же того, что лист осины дрожит от малейшего движения воздуха, – в особом строении листового черенка.

Забавно, что дрожать может не только один листочек, но весь лес целиком. Как это происходит в басне И.А. Крылова «Лев и комар», в которой злющее насекомое кусает царя зверей:

 
Вздурился Лев,
Престрашный поднял рев,
Скрежещет в ярости зубами,
И землю он дерет когтями.
От рыка грозного окружный лес дрожит,
Страх обнял всех зверей; все кроется, бежит:
Отколь у всех взялися ноги,
Как будто бы пришел потоп или пожар!
И кто ж? – Комар
Наделал столько всем тревоги!
 

Дело в шляпе

Если дело в шляпе, значит, все решено, улажено, все в порядке, все удачно закончилось, именно так, как и ожидалось.

Вот, например, отрывок из одного из рассказов А.П. Чехова, герой которого очень хотел спать и мечтал упасть в объятия Морфея: «В закрытых глазах забегали мурашки; в голове завертелся туман, замахали крылья, полетели к небу из головы какие-то меха… с неба поползла в голову вата… Все такое большое, мягкое, пушистое, туманное. В тумане забегали маленькие человечки. Они побегали, покрутились и скрылись за туманом… Когда исчез последний человечек и дело Морфея было уже в шляпе, я вздрогнул». Или возьмем цитату из «Фрегата “Надежда”» А.А. Бестужева-Марлинского, где речь идет о том, как «по-умному» организовать дуэль: «Сделаемтесь же как многие сделываются. Выстрелим друг в друга, но так, в сторону, мимо, понимаете? Об этом никто не будет знать: можно надуть даже самих секундантов. После выстрела я попрошу у вас извинения ― и дело в шляпе, и шляпы на головах. После все станут кричать: вот истинно храбрые, благородные люди; один умел сознаться в своей ошибке, а другой остановиться впору. Конечно, я мог бы попросить извинения и раньше; но извиняться перед дулом пистолета ― это как-то нейдет, не водится; пожалуй, иной злословник скажет, будто я струсил, ― а я дорого ценю свою честь!»

Почему так говорят?

По первой версии, оборот восходит к старинному обычаю решать всякие спорные дела жеребьевкой: в шляпу бросали монеты, кусочки свинца или другие мелкие предметы, из которых один был с меткой. Каждый из участников жеребьевки брал по одному предмету, надеясь на то, что дело будет решено в его пользу. Кому посчастливится, у того будет «дело в шляпе», то есть никто уже не может у него отнять полученного волею судьбы.

По второй версии, выражение прижилось благодаря тому, что должностные лица, разбиравшие дела граждан, брали взятки, которые и складывали в головной убор. Чем бо`льшая сумма оказывалась в шляпе, тем больше была вероятность, что дело будет решено так, как хотелось истцу.

И, наконец, третья, самая убедительная версия. Фразеологизм, скорее всего, связан со старинным способом доставки почты, когда сообщение доставлялось специальными курьерами – гонцами. Очень важные бумаги, «дела», как их тогда называли, зашивались под подкладку шапки или шляпы, чтобы не привлекать внимания грабителей. Эта гипотеза подкрепляется строками из поэмы А.С. Пушкина «Полтава»:

 
Зачем он шапкой дорожит?
Затем, что в ней донос зашит,
Донос на гетмана злодея
Царю Петру от Кочубея.
 

Неважно, какую версию вы предпочтете. Главное, чтобы все у вас всегда заканчивалось хорошо. А не доходило… до цугундера.

Первым страну довел до цугундера… Ушаков!

Довести до цугундера – оборот, резко перешедший из пассивного словаря в актив в 2000-е годы. Некоторые убеждены в том, что авторство этого выражения принадлежит президенту России Владимиру Путину: «Если уж люди <…> будут доводить до цугундера свой город или поселок, то иногда лучше сверху их отстранить, чем ждать, когда снизу на вилы поднимут», – пригрозил он губернаторам в мае 2003 года на Конгрессе муниципальных образований. Иные полагают, что впервые оно прозвучало в фильме «Место встречи изменить нельзя», где Горбатый, блестяще сыгранный Арменом Джигарханяном, «коля» Шарапова, заявлял: «Кабаки и бабы доведут до цугундера». Между тем оборот этот старый, можно даже сказать – очень старый.

В Национальном корпусе русского языка есть много примеров использования его во второй половине XIX века.

«Позвольте, я вам расскажу, какой у меня был анекдот с щелкопером – чудо! Говорят мне: написал на вас un folliculaire пашквиль. Ну я, разумеется, тотчас его под цугундер. Привели голубчика… “Как же это ты так, говорю, друг мой, folliculeirе, пашквили пишешь? Аль патриотизм одолел?” – “Одолел”, говорит», – рассказывает свою историю один из героев романа И.С. Тургенева «Дым» (1867).

«День человек читает, другой читает – смотришь, по времени и мечтать начнет. <…> Отобьется от дела, почтение к старшим потеряет, начнет сквернословить. Вот его в ту пору сцарапают, раба божьего, – и на цугундер. Веди себя благородно, не мути, унылости на других не наводи», – иронизирует М.Е. Салтыков-Щедрин в «Благонамеренных речах» (1872–1876).

«Страшно жить под вечным страхом, что тебя, вот-вот, ни за что ни про что, притянут на цугундер», – это уже откровения из рассказа А.Н. Будищева «Смерть» (1901).

И, наконец, симпатичный пример из поучительной сказки «Непутевый» Е.И. Замятина (1913): «Сконфузился городовой: как человека на цугундер тащить, когда он в объятиях тебя держит?»

Все эти вариации и версия происхождения выражения отражены в соответствующей статье четвертого тома «Толкового словаря русского языка» Д.Н. Ушакова (1935–1940): «ЦУГУНДЕР. Только в выражении: на цугундер (взять, тянуть и т. п.; разг.) – на расправу, к ответственности. “В должишках запутались? На цугундер тянут?” А. Островский (от нем. Zu hundert – к сотне (ударов); по-видимому, из старин. воен. арго, где употр. для обозначения приговора к телесному наказанию)».

На жаргоне 1920–30-х годов цугундер – это уже «застенок», «тюрьма». И это значение дожило до начала 2000-х: «Дерзкого и разнузданного юношу, оказавшегося студентом авиационного техникума, схватили… И отволокли в цугундер», – сообщала «Криминальная хроника» (10.06.2003); фактом речевой поп-культуры сделали загадочный цугундер популярные анекдоты: «В школе Вовочка учился посредственно, и единственный день, когда он принес пятерку по пению, был омрачен тем обстоятельством, что его брательник неудачно кинул в царя бомбу. После чего справедливо угодил в цугундер – нечего мазать» («Аргументы и факты», 2000).

Кроме того, в ХХ веке слово получило и вовсе отвлеченное от первоначального значение – причем началось это тоже в 1920–30-е: «Я его сразу за цугундер – ты не крути, не верти, иудейская душа, знакомые есть, по сколько с головы?» – цитата из «Записок мерзавца» А. Ветлугина (1922); «Я, видите ли, хочу взять его за цугундер, как говорил один мой гомельский клиент. Нескромнейшим образом пристаю к Николаю Петровичу по делу Фишера: кто убил? зачем убил? почему убил? Просто сгораю отъ любопытства!» – это уже из романа «Ключ» М.А. Алданова (1929). По контексту понятно, что взять за цугундер в этом случае то же, что и «взять за шкирку / за шиворот», «прихватить за больное место». И в наше время это, пожалуй, самое распространенное употребление и в 1990-х: «Если жулик не мог успокоиться, его брали за цугундер и сдавали в арестантские роты», – говорится в «Честь имею» В. Пикуля (1986), и в 2000-х: «В спецслужбах существует термин “скрытый провал”. И взяли бы, если бы не хотели огласки, Ханссена за цугундер, и не передали информацию об аресте в прессу, а стал бы он как миленький работать по указке из ФБР – ЦРУ. Которые бы пытались поймать на этого “живца” Москву», – писала о деле Роберта Ханссена – шпиона в пользу СССР – «Комсомольская правда» (2001).

Сегодня довести до цугундера для большинства носителей языка означает что-то вроде «довести до ручки» – в Интернете полно предупреждений: непрошеные и глупые советы, непродуманный креатив, спам, «все модное» и зомбирующая народное сознание телевизионная мафия до цугундера довести могут вполне. А цугундером называют уже не палочное наказание и даже не тюрьму, а крайнюю степень раздражения, доходящего до бешенства, желание кого-то «отметелить», разгром, а также глупое или неприятное положение, в котором можно оказаться по своей вине. Как говорят сегодня, «и вот – очередной цугундер налицо».

Очень далеко эти значения ушли от первоначальной «сотни палочных ударов». Интересно, включил бы их Д.Н. Ушаков в свой словарь?

Денег нет, но вы держитесь!

Денег нет, но вы держитесь! – это крылатое выражение, победившее в 2016 году в проекте «Слово года» в номинации «Антиязык», за несколько лет своего существования не только стало общеупотребительным, но и превратилось в эталонный образец политической «новой искренности», который, как сказала О.С. Иссерс, «полностью обобщает ответ власти на все запросы населения и фактически реализует ее “право на бестактность”». Выражение стало крылатым, потом превратилось в летучую сетевую инфекцию и… «завирусилось».

Между тем перед нами не «крылатые слова» с персональной ответственностью за сказанное, а результат массмедийного переосмысления ответа на тот момент премьера России Дмитрия Медведева крымчанам на вопрос об индексации пенсий: «Ее нигде нет, мы вообще не принимали, просто денег нет сейчас. Найдем деньги, сделаем индексацию. Вы держитесь здесь, вам всего доброго, хорошего настроения и здоровья!» (23.05.2016). Медведев говорит «как есть» (нет денег – нет индексации), ничего не приукрашивая. Более того, он вторит ключевой фразе из выступления президента России Владимира Путина по поводу реформы местного самоуправления: «Денег нет, чего врать-то» (18.02.2003), мемом, однако не ставшей. Казалось бы, что плохого в откровенном признании экономической реальности, как и в попытке поддержать пенсионеров в трудной ситуации пожеланием всего наилучшего? Почему же слова экс-премьера в медиаинтерпретации попадают в ряд тех, что «потрясли широкую общественность своим цинизмом»? Или даже превращаются, как утверждает «Мемепедия», в «универсальную иллюстрацию жизни в России»?

Срабатывают стереотипы, которые и формируют мем и его оценочное значение.

Во-первых, Держитесь! и подобные расхожие фразы для современного носителя языка воспринимаются как «слова-отговорки, не несущие никакой смысловой нагрузки, это “белый шум” – ноль сочувствия, ноль эмпатии», которые не вызывают ничего, кроме раздражения. «За что держись?! Как держись? Держись! – это распространенная дежурная фраза: “Вроде зебры жизнь, вроде зебры…” (с):-) Держитесь, все образуется» (Наши дети: Подростки. Интернет-форум, 2004).

Во-вторых, ситуация, в которой тот, у кого денег нет, просит их у власть имущих или богатых, которые обязаны с бедными делиться, типична для русской языковой картины мира – причем искони болезненна: «А как в прошлом месяце я просил у вас взаймы двадцать пять рубликов, так и денег нет!» – показательна в этом плане реплика героя романа М.Н. Загоскина «Русские в начале осьмнадцатого столетия» (1848).

Получается, что два эмоциональных триггера заставляют выхватить из контекста денег нет и держитесь, соединив их в одном высказывании! И автором крылатых слов становится, исходя из собственного жизненного опыта и культурно-языковых стереотипов, адресат транслируемого экс-премьером сообщения. Но авторство приписывается Д.А. Медведеву: «“Денег нет, но вы держитесь!” Недавнее признание Дмитрия Медведева не оставило равнодушным, пожалуй, ни одного россиянина» («Московский комсомолец», 05.06.2016); «Премьер-министр признал, что проблемы с пенсиями имеются по всей стране, однако ответ его был лаконичен: “Денег нет, но вы держитесь”» (gazeta.ru, 24.05.2016); «Ответ премьер-министра “денег нет, но вы держитесь, здоровья вам, хорошего настроения” стал интернет-мемом, породил многочисленные шутки и стал строчками в песне» («Коммерсант», 08.06.2016). А потом автором назывался уже высокопоставленный чиновник или один небезызвестный персонаж, а само выражение стало известным, сакраментальным, сентенция вошла в «сокровищницу» крылатых фраз русского языка, превратившись в крылатый девиз, великие слова и в конце концов – в бессмертный мем.

И мем начал в сети и СМИ тиражироваться. Появились заголовки: «Денег нет, но вы учитесь» и «Лечения нет, но вы держитесь», в сетевых анекдотах (их тоже можно найти в Национальном корпусе) мем начал проецироваться на ситуацию, в которой деньги нужны позарез: «Спасибо, очень вкусно. – Пожалуйста, с вас 760 рублей. – Денег нет. Но вы держитесь тут. Счастливо, повару привет»; «Алло, мам, меня похитили террористы и требуют денег. – Денег нет, но ты держись, хорошего тебе настроения и здоровья»; «Ваши сильные стороны? – Я хорошо держусь без денег. – Вы нам подходите. Держитесь».

За месяц обрывки «первосказания» (лишенного подтекста и какого бы то ни было снобизма или иронии) превратились в достояние речевой поп-культуры. А мем вписался во фразеологическую систему русского языка, превратившись в знак традиционно «неразрешимых» ситуаций, в которых власть не готова или не хочет реагировать на потребности народа.