Текст книги "Говорим, не заговариваясь"

Друг мой ситный!

Друг ситный! – это шутливо-непринужденное обращение к приятелю всем, наверное, знакомо. Но не все, обращаясь так к своим друзьям, отдают себе отчет: а ситные ли они на самом деле?

Хоть это выражение и разговорно-фамильярное, его, как показало корпусное исследование, охотно используют и писатели. Вот, например, Виктор Конецкий: «Ну вот, друг ситный, думал я, пошел ты в моря и океаны на охоту за мифами, не можешь ты без мифов, не сидится тебе на Петроградской стороне, – получай теперь обычную реалистическую прозу, изучай ее в Тмутаракани, в Тмутаракани, в Тмутаракани…»

А вот цитата из Василия Шукшина – так рассуждает герой одного его рассказа: «Порой он даже страшился: по праву ли свалилось на его голову такое счастье, достоин ли он его, и нет ли тут какого недоразумения – вдруг что-нибудь такое выяснится, и ему скажут: “Э-э, друг ситный, да ты что?”»

Когда-то Эдуард Хиль пел песню на стихи Бориса Корнилова: «Ты запомни, друг мой ситный, как, оружием звеня, нам давали ужин сытный, состоящий из огня!» – речь здесь о друзьях, воевавших вместе на далекой Гражданской… О ней писал и Артем Веселый: «– Э-э, меня не берет ни дробь, ни пуля… – Ах, друг ситный, рад я ужасно! Подманил Васька товарищей и ну рассказывать, как они на автомобиле мимо дороги пороли, как у попа гостевали, как он, Васька, в трубе ночевал…»

Но довольно примеров. Давайте, наконец, скажем, откуда взялись ситные друзья. Словарь «Русская фразеология» и портал «Культура письменной речи (gramma.ru)» подсказывают: фразеологизм друг ситный обязан своим возникновением ситному хлебу, появившемуся в России в начале XVIII века. Слово ситный впервые зафиксировано в словарях в 1731 году. Ситный хлеб – продукт высокого качества – пекли из просеянной через сито муки. Его ели за обедом и ужином, подавали к чаю с медом и творогом. К северу от Москвы, свидетельствует П.И. Мельников-Печерский, ситный называли пирогом, возможно потому, что пекли его кое-где с изюмом. Перед ситным устоять было просто невозможно! Вот что пишет А.И. Куприн в «Как я был актером»: «Была постлана свежая блестящая скатерть, стояли два прибора, и на тарелке возвышались две столбушки нарезанного хлеба – белого и ситного… Тут идет щекотливое место. Я в первый и в последний раз сделался вором. Быстро оглянувшись кругом, я <…> растопыренными пальцами схватил несколько кусков хлеба. Он был такой мягкий! Такой прекрасный!»

Очевидно, что такой хлеб ели с удовольствием. Вот и стали называть ситный – другом. А потом и к приятелям стали обращаться: «Друг ситный!», называя так человека, общение с которым – настоящее удовольствие.

Впрочем, сейчас о ситном хлебе никто почти уже и не помнит. А потому фразеологизм переосмысляют. Вот какое объяснение можно прочесть на одном из интернет-форумов: «ситный друг – ненадежный человек, через него все, как сквозь сито, проходит». Появился у фразеологизма и новый вариант, более «понятный». «Послушай, друг ситцевый, у тебя партбилет с собой?» – звучит вкрадчивый голос в «Жизни и необычайных приключениях солдата Ивана Чонкина» Владимира Войновича. Моя бабушка партбилета у меня, конечно, не спрашивала, но тоже так величала: «Ну что, – говорила, – друг мой ситцевый, управимся по хозяйству – и поиграем или будем книжки читать». Так какой же он – ситцевый друг? Развеселый, легкомысленный, простой и… не дорогой? Нет, хорошие друзья нам всегда дороги. А вот отношения с ними бывают нежными и трепетными, напоминающие легкую, тонкую, радостную ткань – ситец…

И все же правильно будет иметь друга не ситцевого, а ситного. «Друг ситный, через решето не прогрохан» – поговорка из копилки Даля. Когда все другие отсеялись, лучший друг и остается.

Заманчивый тертый калач

В дороге, если почитать ничего не взял, невольно присматриваешься к соседям и прислушиваешься к их разговорам. Вот, например, две подруги едут, и одна жалуется: «Что за дети нынче пошли? Им все заграницы подавай, а на дачу их калачом не заманишь! А в огороде да в саду родителям помочь и вовсе им зазорно. А ведь огурчики-помидорчики, клубничку и яблочки – ох как любят!..»

Это правда. Младшее поколение дачниками не назовешь. А я летом часто бываю на даче. Но вот зимой меня туда калачом не заманишь – холодно в доме, как ни топи. Да и трудно ожидать, что кто-то для тебя на даче калач припасет.

Но все уже, наверно, догадались, что мы не о прелестях дачной жизни говорить собрались, а об истории всем известного выражения.

Калачом не заманишь – значит, никакими уговорами, никакими средствами, никакими посулами не заставишь кого-то куда-либо зайти или заехать. При чем тут калач?

Дело в том, что на Руси ели преимущественно ржаной хлеб – и бедные, и богатые. Наши предки даже предпочитали его пшеничному, считали его более питательным. Из пшеничной же муки делали просфоры да пекли калачи – хлебцы в виде замка с дужкой, которые для простого люда были в праздничные дни лакомством.

А в низовьях Волги и на Каспийском море ели пшеничный хлеб, ржаной был большой редкостью. Пшеницы было много, и нужны были рабочие руки для косьбы и жатвы неоглядных хлебных полей. Вот и тянулся сюда народ из бесхлебных губерний – за калачами.

Но были и такие, кого белый хлеб не прельщал. Так и сложилось выражение калачом не заманишь, то есть самым лакомым куском не завлечешь того, кто имел горькую долю и испытал суровую нужду.

Есть и другое выражение, связанное с калачом. Тертый калач – так (одобрительно или иронично) говорят об опытном, бывалом человеке, которого трудно обмануть. Как, например, И.С. Тургенев в «Певцах» – об одном из героев: «Я узнал только, что он некогда был кучером у старой бездетной барыни, бежал со вверенной ему тройкой лошадей, пропадал целый год и, должно быть, убедившись на деле в невыгодах и бедствиях бродячей жизни, вернулся сам, но уже хромой, бросился в ноги своей госпоже и, в течение нескольких лет примерным поведеньем загладив свое преступленье, понемногу вошел к ней в милость, заслужил наконец ее полную доверенность, попал в приказчики, а по смерти барыни, неизвестно каким образом, оказался отпущенным на волю, приписался в мещане, начал снимать у соседей бакши, разбогател и живет теперь припеваючи. Это человек опытный, себе на уме, не злой и не добрый, а более расчетливый; это тертый калач, который знает людей и умеет ими пользоваться. Он осторожен и в то же время предприимчив, как лисица; болтлив, как старая женщина, и никогда не проговаривается, а всякого другого заставит высказаться; впрочем, не прикидывается простачком, как это делают иные хитрецы того же десятка, да ему и трудно было бы притворяться: я никогда не видывал более проницательных и умных глаз, как его крошечные, лукавые “гляделки”. Они никогда не смотрят просто – все высматривают да подсматривают».

Калачи делали из особого теста, которое долго мяли и терли – движениями взад и вперед по доске, с нажимом. Надо заметить, что калачи различались в зависимости от способа и места их изготовления: были не только тертыми, но и смесными, толчеными, отварными, московскими, муромскими и так далее.

Почему же людей не сравнивали, например, с толчеными калачами? Да потому, что был в ходу глагол тереться не только в прямом, но и в переносном значении: «многое испытать, стать опытным». О бывалом говорили: Он в людях понатерся. Это значение и легло в основу фразеологизма и связанной с ним пословицы: Не терт, не мят, не будет калач.

Однокашники

Одну из популярных социальных сетей вполне можно было назвать не «Одноклассники», а «Однокашники». В списке друзей у каждого, кто ей пользуется, не только те, кто был в одном классе, но и товарищи студенческой поры, коллеги, просто знакомые… Откроем словарь: однокашниками называют «товарищей по учению и воспитанию». А откуда слово взялось?

Сама форма подсказывает: однокашники – те, кто одну кашу ели. Каша была любимым славянским кушаньем. И обозначением еды вообще. Не случайно поваров называют кашеварами. Есть и поговорка: «Где каша, там и наши». А в рукописном словаре Академии Российской XVIII века: «Каша – десяток или малое сообщество людей». В словаре Я.К. Грота и А.А. Шахматова 1909 года приводится выражение: «мы были с ним в одной каше» (в одной артели, в одной компании).

А вот цитата из «Записок Западносибирского отдела Географического общества» (ее приводит в «Истории слов» В.В. Виноградов): «Артелька плотовщиков называется кашей, потому что входящие в нее промышленники складываются харчами на все время промысла – “варят одну кашу”. Во время работы в лесу, в видах экономии времени складываются “по две каши вместе”, составляя продовольственные артели по четыре человека. Каждая “каша” по очереди готовит обед, доставляя тем возможность другой “каше” дольше оставаться в лесу за работой».

Фразеолог конца XIX – начала XX века М.И. Михельсон указывал на такой обычай: «В сельских школах, на юге России <…> при переходе из младшего в старший класс ученики приносили в школу горшки с кашей, которую вместе доедали, а затем на прощанье с остающимися – разбивали горшки».

Так и возникли у слова однокашник два значения – «член одной артели, товарищ по столу» и, в более широком и переносном смысле, «товарищ детства, юности, росший и воспитывавшийся в той же обстановке». Такие толкования дает В.И. Даль. А в современных словарях однокашник – только «соученик».

Вот такие, понимаете ли, печки-лавочки…

Печки-лавочки… Это присловье широко распространилось благодаря одноименным фильму и повести Василия Шукшина. Главный герой – Иван (а сыграл его в кино сам Василий Макарович) – выражение это как только не употребляет…

Например, собираясь на курорт, размышляет: «Я вон пошел с удочкой, посидел на бережку в тенечке – и все, и печки-лавочки. Отдохнул. А дети? Они пошли в школу, море стали проходить, а живьем его видели?» А уезжая в отпуск, кричит из окна поезда остающимся на перроне родителям: «Все будет печки-лавочки!»

Но путешествие проходит отнюдь не гладко. Сначала – конфликт с соседом-командировочным. Тот вздумал было поучить Ивана, как себя вести в дороге, но вынужден был ретироваться: «Вот так! – сказал Иван. Встал, засунул руки в карманы и прошелся по свободному купе. – А то будут тут мне… печки-лавочки строить, понимаешь». Потом Иван вставляет любимое выражение в разговор с попутчиком, представившимся конструктором: «Железная дорога! Тут так-то просто проедешь, и то голова кругом, а вам все время думать надо. Это же не печки-лавочки, понимаешь…» Конструктор дарит жене Ивана, Нюре, кофточку, и супруги обсуждают подарок: «– Даже не верится. Ведь такая кофта… рублей сорок, а то и все пятьдесят. Вон Грушке Богатковой брат прислал – сорок пять рублей, пишет, а она победней этой-то. – Эта? – Иван прикинул на глаз. – А шестьдесят не хочешь? Сорок… Это же заграничная, вон, гляди, клеймо-то. Это тебе не печки-лавочки». А затем выясняется, что «конструктор» на самом деле был вором. Пережив ужас от возможного обвинения в соучастии, Иван с Нюрой с опаской встречают нового соседа – настоящего профессора. А когда тот за чаем выходит, герой наш велит жене: «Проверь деньги, а то тут снова пошли печки-лавочки…» И так далее, и тому подобное.

Каждый раз эти самые печки-лавочки означают разное: хорошо, ладно, будут тут мне из себя что-то строить, не хухры-мухры или не фунт изюма, фокусы… Можно и другие синонимы подобрать…

Может показаться, что это выражение-паразит. Но на самом деле у него есть абсолютно конкретное значение, связанное с плутовством. Историю печек-лавочек рассказывает В.И. Зимин, автор «Словаря-тезауруса русских пословиц, поговорок и метких выражений». Связана она с одним древним обычаем. Своекорыстный человек приглашал к себе приятеля или кого другого, кого хотел как-то использовать, предлагал ему выпить, угощал… А когда гость пьянел, хозяин устраивал его отдохнуть на печке, приговаривая: «Хлеб-соль сном золотят». По русским обычаям предложение отдохнуть на печке было большой честью.

Почивал гость, просыпался… И похмелялся. Хозяин тогда предлагал: «А теперь посидим на лавочке, поговорим о делах» – и выкладывал гостю свою просьбу.

Понятно, что гостю неудобно было отказать в просьбе после такого хорошего приема и угощения!

Сделка заключалась, а о том, что ее сопровождало, договаривались молчать. Но тайное всегда становится явным. Люди узнавали правду и говорили со злой иронией: «Знаем… Знаем мы эти печки-лавочки!»

Так что изначально печки-лавочки сопутствовали каким-то жульническим операциям. А сегодня выражение употребляют к месту и не к месту, называя так туристические комплексы, трактиры, спа-салоны, бани…

Мораль такова: прежде чем строить какие-то словесные печки-лавочки, задумайтесь, что за ними стоит.

Делу время, потехе час!

Делу время, а потехе – час… «У этой пословицы два автора – царь Алексей Михайлович и народ, “поправивший” царя», – пишет В.Б. Муравьев в своей книге «Московские слова и словечки». Народ-то всегда говаривал: Гулять – гуляй, а про дело не забывай. А вот царская сентенция имела несколько иное, если не прямо противоположное, значение.

Царь Алексей Михайлович был страстным любителем соколиной охоты. С ранней весны до поздней осени он почти ежедневно выезжал со своими соколами в поле. А на Руси издавна охоту в удовольствие (а не в промысел) называли… «потехой».

В 1656 году, напоминает В.Б. Муравьев, по повелению царя было составлено подробнейшее руководство по соколиной охоте «Книга глаголемая Урядник: новое уложение и устроение чина сокольничья пути». А в «Уряднике» том был призыв к подданным: «Будучи охочи, забавляйтеся, утешайтеся сею доброю потехою, <…> да не одолеют вас кручины и печали всякие. Избирайте дни, ездите часто, <…> да не забудут птицы премудрую и красную свою добычу». Был там и наказ – с пометкой писца «написано царского величества рукою»: «Николиже не позабывайте: делу время и потехе час». Смысл высказывания Алексея Михайловича был в том, чтобы заниматься и делами, и охотой, во время которой, кстати, тоже, как сказали бы сейчас, «решались многие вопросы». «Потеха» при этом царе была делом государственной важности: ведало царской охотой самое влиятельное учреждение в государстве – Тайный приказ. А во время соколиной потехи, многочасовой, а то и многодневной церемонии, случались неофициальные встречи, велись приватные разговоры, решались многие проблемы «вне протокола».

Слова время и час были в ту пору почти полными синонимами. Царь выбрал союз и, а в словаре В.И. Даля пословица была записана уже без него, потом дело и потеха уже противопоставлялись.

История, рассказанная В.Б. Муравьевым, упоминается и в словаре «Русская фразеология». Но его авторы считают своим долгом уточнить: вполне возможно, что царь и его народ были, что называется, «конгениальны». В XVII веке уже бытовали по крайней мере две другие пословицы: Пению время и молитве час, Время наряду и час красоте. Да и у братьев-славян можно найти параллели: у чехов, например, было Время для труда, время для забавы, болгары выделяли День на труд, час на веселье, они справедливо полагали: Сначала – работа, потом – игра. Вполне возможно, что Алексей Михайлович в «Уряднике» воспользовался уже существовавшей формулой, слегка ее переосмыслив.

Точить лясы

Выражение точить лясы имеет вариант точить балясы и значит «заниматься пустой болтовней, сплетничать».

По одной версии, пришло оно в русский язык из профессионального жаргона столяров. На их языке «точить балясы» означало «вытачивать узорные фигурные столбики перил», которые и назывались балясами или балясинами (от итальянского balaustro – «столбик, точеные перильца», у нас от этих баляс осталось «воспоминание» – слово балюстрада).

По другой версии, этот фразеологический оборот возник на основе русского слова лясы или балясы – «россказни» (в украинском языке есть баляс – «шум»), а оно, в свою очередь, произошло от общеславянского корня *bal– со значением «рассказывать» (отсюда, как уже говорилось, баять – «рассказывать, говорить» и балий – «врач, лечащий словом», балакать, балагурить). Были в русском языке и выражения балы точить и лясить, лясничать – «рассказывать о былом, небылицах», «балагурить», «шутить и забавлять», «льстить, улещивать шуточками, выманивая что-то» (от *las < luzg, от этого же корня образовался глагол лязгать, кстати, зубы в некоторых говорах называют ляскалами). Точить в данном случае значило источать (слова) – есть выражения точить речи, точить слезы, а речь часто сравнивается с текущей рекой: речь струится, плавно течет, почему бы ей не источаться? Шутника-балагура называли лясником.

Пустые разговоры называли еще бранделясами, которые тоже – точили; бранделясы имело и еще одно значение – «пустяки». «Это все бранделясы», – говаривали наши прадедушки и прабабушки.

Есть и другое выражение, связанное с лясами: Подъезжать к кому-то с лясами, то есть с хитрыми и льстивыми речами. А у него есть синоним: подпускать лясы или турусы на колесах.

Турусами на колесах называют неправдоподобные выдумки, болтовню, а также явную ложь. Турусами (от лат. turris – «башня»; вспомним, что шахматная фигура, напоминающая башенку, называется тура) были осадные башни из бревен, которые перекатывались на низких и толстых деревянных колесах. Такие башни применялись обычно татаро-монголами наряду со стенобитными орудиями и метательными машинами при осаде средневековых городов, окруженных толстыми деревянными или каменными стенами, в русских летописях они упоминаются неоднократно. С турусов, подкатываемых под самые городские стены, в осажденных пускали тучи стрел, метали камни и зажигательные снаряды. Рассказы о передвижных осадных башнях, передаваемые из уст в уста, дополнялись невероятными подробностями и потому воспринимались как выдумки. (Есть и другая версия: турусами называли и идолищ, болванов – статуи, которые по праздникам возили на колесах – но она кажется менее вероятной.) Подкатить турусы на колесах первоначально значило начать «осаду», вести путаные разговоры, начиная издалека, потом появилось значение «рассказывать небылицы».

Конь не валялся

Была ли привычка валяться у сказочного Конька-горбунка или, скажем, у Росинанта «бедного рыцаря» Дон Кихота, история умалчивает. Но факт есть факт: фразеологизм конь еще не валялся, что значит «дело еще и не начато», уже несколько веков у русских в ходу и вошел во все словари. Правда, происхождение его не всем ясно. Вопрос возникает сам собой: может быть, оборот отражает какой-то восточнославянский обряд?

Обо всем по порядку. Многие считают, что в основе этого выражения – представление о своеобразной «гигиенической» процедуре очищения шерсти: известно, что многие животные, и лошади не исключение, любят кататься по земле, приводя в порядок шкурку. В историко-этимологическом «Словаре русской фразеологии» приводятся и другие авторитетные мнения (Я.К. Грота, А.А. Шахматова, Н.М. Шанского): в поговорку вошли либо повадка лошадей поваляться перед тем, как дать надеть на себя ярмо, что задерживало дело, либо крестьянский обычай дать коню поваляться, прежде чем его запрягать, чтобы тот меньше устал во время работы, сделав «зарядку». А еще по тому, как конь валяется, наши предки определяли, много ли за него можно выручить: если лошадь катается по земле и перевернется на спину, значит, хозяин продаст ее с барышом, а если нет – то с убытком.

С другой стороны, есть у русских поверье, вошедшее в словарь В.И. Даля: «Знать, там и умереть, где конь валялся». Чтобы понять, с чем оно связано, нужно вспомнить, что славяне-язычники хоронили коня вместе с хозяином, и конь был связан со смертью, с «путешествием на тот свет». Что-то похожее есть и у украинцев: по их представлениям, походив по тому месту, где валялся конь, можно подхватить лишай – связаться с воплощенной в коне «нечистой силой».

В.М. Мокиенко в книге «Почему так говорят?» посвящает «валянию коня» целую главу и вспоминает еще одну поговорку: «Конь где ни поваляется – везде клок шерсти останется» (есть и другие ее варианты, перекликающиеся с пословицами других народов). Особое внимание на оставшуюся на земле шерсть («возьмешь в руки – волк порешит скотину») наши предки обращали в Юрьев день: это был «конский праздник» – на лошадях запрещалось работать, и им давали поваляться в утренней росе по ниве «для здоровья».

С росой на Руси вообще связывались чудесные превращения, купание в росах было древним обрядом очищения. Илья Муромец, например, своего жеребенка, чтоб тот стал богатырским конем, в трех росах купал, да и другие былинные богатыри от него не отставали. С этим обрядом «очищения» В.М. Мокиенко и связывает происхождение оборота, отразившего переход от ночи – к дню, от «дьявольской» ипостаси коня – к магически «очищенной».

Первоначально этот оборот относился не столько к еще не начатому делу, сколько к тому времени, которое уже предвещало наступление раннего «росистого» утра. В мордовских говорах конь не валялся значит «очень рано, еще до рассвета». Но это еще и время «активности» нечистой силы, в диалектах сохранились говорящие об этом выражения еще черти на кулачках не бились и черт на лошадях не гонял – «очень рано, еще ничего не сделано и не начато». Фразеологизм еще конь не валялся и относится к тому времени суток, когда дьявол, «оборотившийся» конем (а у белорусов и украинцев в этой роли выступает кот), еще не прошел через «чистку» и не превратился в простую рабочую скотину.

Сегодня про «нечистую» ипостась коня никто уже не вспоминает. Коню не дают поваляться в основном лентяи, которые все откладывают на потом. Душа у них ленивая. «Душа, в которой конь не валялся, но ослы бегали вперегонки», как сказал Фазиль Искандер.