Текст книги "Барабаны летают в огне"

Формальное вопрошание, выпытывание и пытка.

Между вопрошанием и выпытыванием или выпытыванием и пыткой, определить для вас в каком вам диапазоне добычу сведений осуществлять? С проявлением всевозможного такта, но во втором.

Приложим усердие и за что схватиться, у нас появится. Ну нереально, чтобы КРАЕМ ГЛАЗА кем-то ухвачено не было. В чем, по-вашему, состоит мой долг? Убийцу брата с беспрецедентной жестокостью замочить – это разумеется, но первоочередное-то что?

Розыск провести удачный.

До оконечности материка, до разбросанных в океане островов, к нему тянется наша клешня, и он, накрываемый ее тенью, трясется…

Самодовольных улыбок не надо! Картину я нарисовал очаровательную, но от жизни очень далекую. Клешня, ТЕНЬ ОТ КЛЕШНИ – недостатком воображения не страдаю, однако недостаток налицо. О недостатке информации я вам говорю.

Ходят упорные слухи, что убийца моего брата кудрявый краснокожий блондин с коленями вывернутыми внутрь.

Сучьего мерзотного гоблина полосками за Роберто порежу! – вскричал Филиппо «Жир» Баловелли.

Твой гнев, «Жир», я разделяю, но если блондин с увечными коленями тебе попадется, ты его не уничтожай.

К тебе привести?

А на что он мне? Ну ладно, милостыню ему подам.

Он твоего брата, а ты ему монет?!

Не монет. Купюр! Твоих, «Жир», купюр. На подаяние ему с тебя я сейчас возьму.

ПОДЧИНЕННЫЙ Я ТЕБЕ НЕУЕМНЫЙ, но мои деньги к нему не перекочуют. Ярость на себя навлеку, но за смерть Роберто ему не подкину. У меня же сходство с Роберто сильнее, чем у него с тобой, было! Помимо одинакового роста у нас с ним по сто тридцать килограмм, и со спины нас сколько раз путали! А когда мы вдвоем рядышком шли, почти всю Сплендит-авеню перекрывали… ты свою ничем не оправданную широту осуществляй, а мне краснокожего блондина разреши уж врагом оставить.

Знаешь, «Жир», твое отношение к моему брату для меня никогда не померкнет. И я думаю, что ХВАТИТ МНЕ ПО ТВОИМ ИЗВИЛИНАМ СТОЧНЫЕ ВОДЫ ПУСКАТЬ – ни о каком краснокожем блондине с вывернутыми коленями до меня ничего не доносилась. Имейся у нас на него ориентировка, у нас бы до хрена чего имелось, но правда в том, что основу для поисков нам вырабатывать не из чего. Угарный газ, сочась, кончает, а на него и не взглянуть!

От отравления угаром умер Эмиль Золя, промолвила ярко накрашенная, звенящая пряжками на туфлях, старуха.

Ты идешь и иди, процедил «Жир». Нечего нам тут хреновину молоть.

Я бы шла и шла, сказала она, но ваша темнота застыть на полпути меня вынудила. Целый залп темноты вами выпущен. Вы понимаете, что наложив кучу на память Эмиля Золи, вы плохо и со мной обошлись? Чье собрание сочинений я храню здесь, в конторке моей? Гангстерского писателя Джанни Родари? Я не ошиблась, что вы гангстеры?

Мы-то да, сказал «Жир», мы люди семейные, но книги про мафию мы не читаем и твой хренов Джанни Родари писатель не наш.

Стыдился бы ты, «Жир», что ли, пробормотал Бенито. Невольно ВСЕЙ МАФИИ ОСКОРБЛЕНИЕ ТЫ НАНЕС. Что эта пожилая дама о нас подумает? Подумает, что мужчины исключительного дебилизма в мафии состоят. Когда она говорила, что Джанни Родари писатель гангстерский, подловить тебя она, наверно, и не рассчитывала. Не рассчитывали, мадам?

Сейчас вы, сеньор, о чем-то, что мне невдомек.

Но вы же про Родари, что он про мафию, позволив очевидную вольность, сказали. Для смеха или чтобы нижайший уровень выявить, но разумеется, зная, что про мафию он не писал. Не полагаете же вы искренне, что он писал про нее.

А «Сказки по телефону»? А «Джельсомино в стране лжецов»? Не про мафию книги?

Вы, мадам, внушаете мне чувство раздвоенности… то ли вразумляющую пощечину вам влепить, то ли поверить, что вещи Джанни Родари вам даже по верхам неизвестны. По щеке я вас, пожалуй, хлестну, но это пока отодвигается. Туфли у вас замечательные. Без каблуков. Ходить на каблуках вам уже трудновато?

Хождение на высоких каблуках слишком на работе сказывается. Случалось, неудачно ступишь и на полгода из строя выйдешь. Лежишь, кряхтишь, БОГА ПРОКЛИНАЕШЬ ДА КОФЕ ПОПИВАЕШЬ. Подружка мне канистру варила и возле меня ставила. Про каблуки вы зачем заговорили? К убийству подводя? Кого же здесь у нас каблуком грохнули… мы в курсе, кого.

Навечно отошел от дел мой брат, но кто его от них увел? Из-за брата я, можно сказать, болен, а больного нельзя волновать. Не перестанете со мной забавлятся, я вас в мешок и в воду. Что за загадочный взор? Им вы телеграфируете мне, что вы что-то видели?

Сведения у меня для вас чисто символические.

Мимо вас кто-то промелькнул, и вы его почти не разглядели?

ДЕНЬГИ.

Сколько?

Не мне от вас деньги, а «Деньги» Эмиля Золя. Этим его романом я не зачиталась. Сюжет мертвой хваткой не берет, характеры плоские, от захватывающей книжки я бы не оторвалась и поведать вам мне было бы нечего. У меня и сейчас для вас не ворох чего-то такого. Но мужчину с туфлей в руке я видела.

Мужчину, выдохнул босс. У меня аж отлегло, что его мужчина прикончил. А почему убийцу не заметил никто помимо вас?

А он мимо меня и на черную лестницу. Торговая точка у меня рядом с ней. Не поджавшись, и в углу бы не сняла – капитал у меня невелик. Продажей какой продукции прирастить замыслила, вас узнать тянет?

Мне бы, мадам, про убийцу чего… ты, «Жир», в супермаркет на Бриджлоу любишь захаживать. Где в нем черная лестница, в теме?

Сегодня схожу, отыщу и доложу.

Мне с твоего доклада, как ФИНИКОВ С БАОБАБА. К чему я тебя спрашивал? Чтобы прояснить для себя осведомленность тебя, частого покупателя, относительно расположения черной лестницы. По тебе кого-то равнять, конечно, опрометчиво, но мне представляется, что и более умный покупатель знает о ней едва ли. Напрашивается ответ, что убийца – не покупатель. Работник? Я к вам, мадам, обращаюсь.

Что он работник, исключено.

Ну что же вы разом все обнуляете…

Но весьма похоже, что и не за покупками он сюда. По-моему, это его я застала, с Бетси Конрад мило беседующим. С ЗАДАСТОЙ БЕТСИ, ЧТО ИЗ ОПТИКИ.

Обнадеженный Бенито Альдони не к Бетси Конрад, он в туалет: пузырь, желудок, везде переполненность, но не о себе же ему думать, когда расследование убийства родного брата наконец-то из мертворожденности оживать стало.

Убийца бывал у Бетси. Бетси у меня не отвертится. Вот спущу за собой и… к Бетси я направлюсь, но спускать за собой не буду. Своего мужика не назовет, притащу ее в сортир и лицом в дерьмо!

Оно уже приготовлено.

Во избежание подобной встречи женщина И ОТЦА С МАТЕРЬЮ ЗАЛОЖИТ, но к дерьму ее еще нужно доставить. Мы ее понесем, а она задрыгается, завопит, дознание необходимо начинать непосредственно в туалете. А как ее в него заманить?

А подождать! Она в женский пойдет, а мы ее схватим и в соседнюю дверь.

Осенило меня просто класс, но она из оптики. На каком этаже эта оптика? Если на другом и на нем тоже есть туалет, нам с «Жиром» следует ее там поджидать.

Но нагадил-то я тут.

В том туалете дерьма может не быть, а при удаче вывернет меня похлеще Бетси… к чужому дерьму ни за что. Меня и собственное вонью достало. Спускаю!

Хорошо ли я подумал? Ни хорошо, ни плохо, в создавшемся смраде мне ни в какой степени не думается. Самыми сильными словами ХОЧЕТСЯ ВЫРАЖАТЬСЯ… участник родео везет в прицепе быка. Дорога ровная, шляпа ковбойская, от бычка не разит.

Куплю бычка и на родео. Выезжаем на арену, дышим глубоко, он меня не сбрасывает, купил, приручил и на нем выступать собрался? Ну бешеного мне давайте, я и на бешеном… не выдерживаю!

Спускаю.

Неявно оставшийся в истории венецианский мастер сказал юному Тициану: «У тебя нет таланта».

Выразительно набычившийся Бенито Альдони сказал вжавшейся в стену Бетси Конрад: «У тебя нет выбора».

Испуг пожег в Бетси все мысли, и она будто захмелела. Бенито ей фразу, а для нее каждая его фраза, как выпиваемая ею рюмка.

На Бетси идет давление, и она еще больше пугается, выглядит так, что кажется, что она нажирается; распознав особенности ее функционирования, Бенито двигатель у катка вырубил.

Можно мы с сеньором «Жиром» у вас тут присядем? – вкрадчиво спросил он.

Мне вас, пьяным голосом промолвила Бетси, не остановить. Оттрахать меня решите – и то МОЕ НЕЖЕЛАНИЕ ВАМ НЕ ПРЕГРАДА.

С первого взгляда понятно, что выпивкой вы злоупотребили, сказал Бенито. Но я опираюсь на факты, а они в том, что вы не пили. С головой вас накрыло не из-за бренди и пива, а из-за меня и «Жира». Знаете, а перед нашим заходом к вам «Жир» отзывался о вас с симпатией.

А что я про нее говорил? – украдкой прошептал «Жир».

Что она лучше всех. И я, мадам, присоединяюсь. Греческий нос, достоинства фигуры, но мы-то с ним наблюдатели, а кому-то выпало серьезнее, чем визуально, вами наслаждаться. Подобный мужчина имеется?

Должен скоро появится, пробормотала Бетси.

А в нынешний период никого? – недоверчиво спросил Альдони.

Час назад был, но наши чувства что-то, неясно что, испытало на прочность, и он ко мне не вернется.

Осознание бесповоротности его ухода, промолвил Бенито, вы вынесли из его… набрал он вам?

Да, в пошедшую суету он звонком вклинился. Он со мной прощается, а я никак не возьму в толк, на каком я свете… там кого-то убили, а по телефону убивают меня. Без обвинительной речи – СРАЗУ НА ЭШАФОТ. Легкость исполнения запредельная. Месяцами склеивали, а разорвал в секунду. Военная школа. Душевную рану до конца дней мне залечивать.

11

А военный момент вами обозначен от того, что бросивший вас мужчина в армии служил? – осведомился Бенито. – Не в морской пехоте? Свой комментарий моему предположению вы дадите?

Я не в духе.

НУ И НЕ БУДЕМ ОБ АРМИИ. О просящемся ко мне на язык полковнике Труччи скажу и от армии мы отвернем. В гондурасской спецоперации он шестерых гондурассцев из автомата положил, но в генеральском донесении полковника Труччи не упомянули. Жадного до работы полковника с его собственным хреном оставили! Всем нижестоящим медали, а полковник Труччи словно бы в Гондурасе и не отличился. Однако мой земляк Труччи не сломался – поставил печатную машинку и по клавишам бьет. Неумело, с большими промежутками между ударами напечатает, в конверт всунет, а на конверт, разумеется, адрес.

Вашингтон.

Округ Коламбия.

БЕЛЫЙ ДОМ.

Четырнадцать однотипных сбивчивых жалоб от полковника Труччи на этот адрес ушло.

И его выделили. На аудиенцию пригласили.

В Белый Дом? – хлопнув в ладоши, спросил «Жир».

В Белый, Белый… а чему ты хлопаешь?

Ну смотри, какой он пробивной. До президента дошел!

По недомыслию. Президент его принял, но от главы государства он распотрошенным вышел: с курсантских времен ему такой выволочки не устраивали. Тебя, сука, что, РИСК ВОЗБУЖДАЕТ возбуждает?! – рявкнул на него президент. – Мне распорядится, чтобы мои люди тебя схватили и все с тебя срезали? Брови, уши, ПОЛОВЫЕ ПРИЗНАКИ – не отвяжешься от нас с твоим Гондурасом, именно это тебя и ждет! Господин президент, вам опять от полковника Труччи письмо… операция в Гондурасе проводилась без моего ведома. Я ее санкционировал, но официально вы стреляли и крушили у меня за спиной. Какого же ты пишешь, что генерал Джейкобс тебе сказал, что гондурасская акция – личная инициатива президента? Твое последнее письмо меня просто взбесило! Достанься оно газетчикам, последствия были бы аховые! И чья бы задница по количеству рубцов другие бы превзошла? Из чьей журналистскими челюстями куски бы вырвали?!

Между делом замечу, что из моей.

Куриный мозг ты, полковник! И генерал у тебя из того же курятника! Я ему строго конфиденциально, а он подчиненным выкладывает.

Врученного ему креста за выдающиеся заслуги генерала Джейкобса я лишаю.

В ОТСТАВКУ МУДАКА!

Тебя, полковник, мне следом за ним или моего правосудия избежать ты желаешь? Тебя, если ты, сука, упрешься, я не как генерала Джейкобса – я тебя без пенсии выкину! С большим удовольствием, сука, тебя на биржу неквалифицированного труда спроважу!

Я хорошо прокричался, а теперь красноречиво помолчу.

Закурив, пускаю кольца, САМОАНАЛИЗОМ ЗАНИМАЮСЬ, что до тебя, я думаю, что ты понял. Мой вывод ты чем-нибудь подтвердишь?

Полковник Труччи не кивнул, но он козырнул и, отдав честь, гаркнул, что верховного главнокомандующего он не ослушается.

Дальнейшие компрометирующие послания?

КАТЕГОРИЧЕСКОЕ «НЕТ».

Вам бы бы переписать на меня отобранный у Джейкобса крест, но я заставлю себя этого от вас не требовать.

Вы, мистер президент, у меня в руках.

Шантажируя вас разоблачением, крест бы я у вас вытянул, но вы меня отпускаете, не убиваете, вы, мистер президент, мне доверяете, и на на доверие я отвечу покорностью.

Крест за выдающиеся заслуги мне не полагается. Я объективно считаю, что это не так, но склоняясь перед тем, что вам, мистер президент, виднее, я отныне не рыпнусь.

Эх, мистер президент, меня даже потряхивает, насколько я крест хочу!

Во мне есть НЕПОЛНОЦЕННОСТЬ, согласен.

Пообещал вам отступиться, но из-за неполноценности способен и…

Для вас принципиально крест мне не вручать? Я вам не указчик, но гарантия от шумихи у вас одна – крест.

Излучаемая вами враждебность говорит мне, что награждение вы не произведете, но я уповаю на то, что вы политик – в предвыборном марафоне вы и с сифилитиками целовались, и с прокаженными обнимались, отгоните их от меня! охрана бы исполнила, но этим приказом вы бы свои шансы погубили бы безвозвратно.

Вы терпели, превозмогали и вы в Белом Доме! Ну а затем… народом вознесенный, Гондурасом опущенный. Разве не печально? Так я, мистер президент, воскликну, что к такой-то матери ваши печали! Вы мне, я вам – вы мне крест, и я на вашей карьере крест не ставлю. По рукам?

Старый наглец Труччи, душевно улыбаясь, промолвил Альдони. Крест он заполучил. Шантажом, но полковник Труччи не вымогатель. Умертвить кого-то по распоряжению законно избранного президента перед страной заслуга.

А шестерых?

Заслуга выдающаяся.

Ну и крест соответствующий мне прикалывайте.

Кто скажет, что у Труччи он не по праву?

В его части вякающих не нашлось. Она у него в Нью-Джерси дислоцируется. А ваш мужчина, безобразным образом вас покинувший, где службу нес?

Он, с опущенными глазами пробормотала Бетси, про ЖИЗНЬ НА АЛЯСКЕ мне рассказывал.

На Аляске наверняка самая крутизна базируется, сказал «Жир».

Что он на Аляске именно служил, мы еще не знаем, заметил Альдони. После увольнения со службы в какую-нибудь артель подвязался и потом описанием невзгод этой милой женщине досуг составлял. Про Аляску он говорил с придыханием или про будни?

ПРО БУДНИ.

Про армейские или со службой в армии не связанные? Конкретику пожалуйста вспомните.

Он говорил мне о срыве в ущелье. В горы их загнали боевые действия отрабатывать, и он с АВТОМАТОМ ПО КАНАТУ куда-то спускался. Когда до цели оставалось метров пятнадцать, канат перерезали. Хулиганство ли сослуживцев, задуманное ли руководством испытание, но упал он на камни.

Боль жутчайшая, но благодаря опыту чувствует, что все обошлось. Немножко полежу, от боли повою и уже можно вставать.

Не для того, чтобы идти – идти некуда, но валяясь на ледяных камнях, простудишься. А то и околеешь.

ВСТАТЬ, легкие дыхательной гимнастикой размять и начать кричать. Если моим падением сюда меня командир части испытывает, свой послужной список я слабоволием замараю, но репутация и карьерный рост для меня сейчас величины, которые и в микроскоп не рассмотришь.

Ужас смерти в меня вдавливается. Господь, ответь мне, я выживу?

Не могу давать никаких обещаний, ОТВЕЧАЕТ ГОСПОДЬ.

А одарить меня крылами, чьими взмахами я бы из расщелины поднялся, ты, Господь, попробуешь?

Трудновато, молвит Господь.

Хорошо, Господь, давай сверим позиции. Я хочу спастись. Ты спасать меня не хочешь. Я мою позицию не сменю, а тебе бы неплохо. В крыльях мне отказываешь – потеплением помоги! До техасских температур Аляску не нагревай, но градусов десять накинуть расщедрись. Спасибо, в жар меня бросило… не от посланного тобой тепла, а от ОЩУЩАЕМОГО МНОЮ БЛИЗКОГО УМИРАНИЯ! Ты, сын мой, молись, и я тебя выведу… откровенная ложь. А это правда… сброшенный канат мне не привиделся.

Себе, Господь, не приписывай. Я полезу вверх по канату, что не от Тебя – от человека ко мне пришел.

Выберусь – измордую гниду.

Из признания Бетси Конрад стало явью, что УБИЙЦА Роберто Альдони на Аляске служил.

Гражданского промысловика через отдел кадров едва ли зацепишь, а у военных учет ведется образцово.

Кадровика подмажем и в личных делах поковыряемся. Фотографии «Мистера Туфли» у Бетси нет, но свое имя он ей назвал.

КИМБЕЛАЙН.

Если он не загнул, по этому нереальному имени мы, кто он есть, прознаем.

На Аляску летит «Жир».

Я, разумеется, полечу, промолвил «Жир», но боюсь как бы мне из-за моей топорности не оплошать. Мне бы толкового сопровождающего. Не мне же кадровика убалтывать!

Для вкрадчивого с ним диалога Аляску посетит Инноцензо Маркони.

У Инноцензо капризный характер, но шарики у него в голове без заедания вертятся… Инноцензо и я вместе летим?

Вы встретитесь только в ФОРТ-ЮКОНЕ. Ну это где Поркьюпайн в Юкон впадает. Удочку не забудь.

Я НЕ РЫБОЛОВ, пробормотал «Жир». А в Юконе какую рыбу ловят?

Золотую. В котелок и золото из нее вываривается. Я, «Жир», еле-еле тебя выношу! О чем ты думал, о вашем полете меня спрашивая? Зачем вам с Инноцензо лететь по раздельности, ты меня не надоумишь?

Мне НЕДОСТАТОЧНО ЯСНО, зачем я вообще на Аляску лечу. Инноцензо кадровика обволакивать будет, а мне что? Действительно что ли любителя рыбной ловли в себе открыть? У меня клюнет и я от вдохновения, как в лихоманке забьюсь… ловить ты меня с лодки или с берега посоветуешь?

Лодка тебе, возможно, потребуется. На Аляску ты летишь силовой подстраховкой, и если нежная обработка обернется фиаско, Инноцензо отодвинется, а ты заступишь. Со скрученным кадровиком в твоей лодке на середину выгребешь и просьбу о сотрудничестве повторишь. Скажешь ему, что вы, уважаемый, похолодели, но похолодевший – не мертвый. Окоченевшие трупы холоднее, но слегка. От тебя почти не отличимо.

Не волнуйся, дружок, ты не помер, и вот тебе доказательство. Твоя боль, твой визг, ВОЛОСЫ ВОКРУГ ТВОЕГО ПУПКА ОБГОРЕЛИ.

Горячо. Моему пальцу на нагревшейся зажигалке.

Не стану его травмировать, выключу ее пока.

Огонь и вода!

Касательно огня у нас перерыв, который мы с тобой чем восполним? Водой, разумеется.

Через бортик тебя перегну и по плечи тебя погружу. Кто куда, а ты глазами и ушами в воду.

Что увидишь, непременно мне расскажи.

И услышанное мне передай.

Возможность у тебя будет. Из воды я твою голову вытащу. После опять в воду. В ВОДУ, НАЗАД, В ВОДУ, НАЗАД, мы прибыли на Аляску насчет бывшего офицера вызнавать, а ты нашу деятельность саботируешь.

Твое нежелание поступиться инструкциями успеха тебе не принесет.

Ты не партизан на войне – ты кадровик в мирное время!

За невыдачу сведений, никакой тайной не являющихся, кадровик умрет впервые за всю историю человечества.

А за тобой твоя семья. Не только жена, дети, родители, но и какой-нибудь КУЗЕН ПОЛ.

Фонари мы и для него погасим.

На кузена Пола ты, само собой, клал, но добрейшая супруга… пятилетний сынок…

Ну что, «Жир», врубился, для чего я тебя на Аляску посылаю?

Клещами вытягивать, кивнул «Жир». Окажется стойким – расправой над семьей на согласие настроить.

Что ни говори, а брат брату брат, рассекая по анкориджскому аэропорту в свежеприобретенных мокасинах, процедил Инноцензо Маркони. Если брат у тебя тупейшее создание, то и в тебе этого немало. Роберто Альдони был твоим другом, но ты ведь, «Жир», понимаешь, что он был глуп?

Умственные просчеты он допускал… ты и у Бенито Альдони их видишь?

Вижу. Чего он нас на Аляску погнал?

Нам надо через местного кадровика…

Почему обязательно через местного? Через центральный отдел кадров мы то же самое узнать не могли?

Зеленый свет нам дан относительно аляскинского. В него и пойдем. Тебя деньгами на взятку снабдили?

Пятьсот долларов.

А хватит?

Не хватит, БУДЕМ СВОИ ДОБАВЛЯТЬ. Стимул для меня в казенные вписаться. Тебя чем-то простимулировали?

Я убийцу моего друга ищу. Какие еще стимулы? Туфельной сучаре я… пятьсот долларов мы можем себе забрать.

А кадровику что?

А он нам за так все скажет. На смерти моего друга он не обогатится! Кадровую крысу я… на лодке его прокачу.

Отпор от истомившегося в перегретой комнате кадровика Гаррисона последовал, но мягкий. Выдавать вам данные мне нельзя, у меня могут возникнуть неприятности… лодочный круиз по Юкону с глубоким окунанием головы?

Я бы помолился, но слова моей молитвы я забыл.

Да, неприятности на службе юконским уступят… личные вообще увесистей. Сегодня вы, а в понедельник я письмо получил.

Грубое письмо.

Любовница моей предыдущей жены мне написала.

Год того, третьего для меня развода, весьма событийным для меня был…

Помимо развода я в ДТП чуть череп не расколол.

Он на машине, я на машине, у него на машине вмятина, а у меня БАШКА ПОЧТИ В ЛЕПЕШКУ.

Жена за меня, конечно, переживала.

У меня бывала, на меня смотрела, меру перебрала и в отчаянии по барам.

Взятые деньги потрачены, расслабленность сознание еще не гладит, не избежав искушения напиться, жена попросила ее угостить.

Обратись она к мужчине, он бы невесть что подумал, но она к женщине. К человеку того же пола гораздо приличней – тут без затушеванного подмигивания обращаешься. У собеседника нет оснований сексуальную подоплеку между словами вынюхивать; за обращением не заигрывание – ясно, что оно вызвано нуждой: вы, девушка, БУРБОНА МНЕ НЕ КУПИТЕ?

Куплю, лапочка, весь мир тебе куплю…

Лесбийство неприкрытое, но жена его спьяну ене распознала. Вовлечения в секс не заподозрила она и когда ее, окосевшую, раздевали и в постель укладывали.

Бертина, моя новая заботливая подружка, спасибо тебе…

Ты что, Бертина, делаешь?!

Ах, Бертина… похоже, в роскошь я окунаюсь.

Стройная Бертина и бочкообразный муж. Адекватная женщина к кому бы склонилась?

К мужу!

Он все-таки мужчина, а применительно к моей жене еще и мужчина, В БОЛЬНИЦЕ ДОХОДЯЩИЙ.

Но она уехала с Бертиной. А сейчас Бертина пишет мне из Сент-Луиса и за жену ругательно выговаривает.

Пишет, что с Аляски она ее вывезла, а не стоило. Недельным командировочным романом следовало оставить – вернулась бы из командировки одна, рвоту бы повсюду не вытирала.

Неожиданное выблевывание за моей третьей женой водилось, но к доктору она не шла, и что мне было, насильно ее везти?

Крепко засадит бурбона – ее не рвет, омлетом с апельсиновым соком позавтракает – вывернет.

Живя со мной, она сама за собой убирала, а в Сент-Луисе Бертине предоставляет.

Бертина – женщина. Мытье и чистка женщине впору. Меня не утруждала, а Бертина, ничего, ототрет.

ПРОГАДАВШАЯ ЛЕСБИЯНКА по имени Бертина.

Разыскиваемый вами офицер по имени Кимбелайн.

Вот он. Единственный у нас такой. Фотографии, характеристики, на этой фотографии он с кем-то вдвоем.

С Бакстером Бонифейсом, как тут сказано. Дело Бакстера Бонифейса вам достать?

Если, рухнув со стула, головой вновь не покалечусь, с полки сниму и перед вами выложу.

Изучайте. КАПИТАН БАКСТЕР БОНИФЕЙС. По-прежнему здесь он служит.

Мамой клянусь, что Бакстеру Бонифейсу о нашем убийце что-то известно, грозно промолвил вышедший под снег «Жир». Капюшон нацепи!

С зонтом бы моднее, но под капюшоном теплее, буркнул Маркони. Ну знает Бакстер о туфельщике… ты его фотографию видел?

Не из карликов.

Он – не кадровик. Погрозив ему, хрен что получим. На фото он обнимался с убийцей, словно они большие друзья, а за друга он, видимо, и убить может.

Нас убить?

Твоего друга Роберто убил его друг Кимбелайн, а он убьет тебя. И меня. Беседовать с Бакстером, я чувствую, мне будет некомфортно.

А ты УБЕЖДЕН, что их дружба все еще в силе? Для того фото они не вчера фотографировались. Мы с Роберто не рассобачились, но между друзьями нередко и клин войдет. Не понадеяться ли нам, что и они враждовать начали?

Подкинул ты в принципе недурно.

Из первых же фраз насупленного капитана Бакстера Бонифейса выяснилось, что себя он оценивает критически. ШАХМАТЫ ЗАБРОСИЛ, на Аляске увяз, в методической церкви разуверился, отнюдь не что-то внешнее, вне меня находящееся – себя виню. Себе своей дерьмовой жизнью обязан. Мой могущественный противник, который для меня все радужные дороги перекрыл – я и только я. По ряду показателей мертв я уже надежно.

Глубоко, знаете ли, огорчает.

О чем вы хотели со мной поговорить? О Кимбелайне Винсе? Нет, кто вы ему, меня совершенно не интересует. ВЫ НЕ С АЛЯСКИ? Если вы не отсюда, люди вы деятельные – аморфным в нашу даль не добраться. И из нее не выбраться… Кимбелайн Винс сбежать осилил. Без перехлеста для своей душевной организации прослужил и умотал! На днях ко мне заезжал. Поподробнее? Острое столкновение у нас с ним приключилось.

Каждую секунду нашей беседы чувствовалось, что он по мне соскучился, а я по нему ничуть, и он, убедившись, что моя угрюмость железна, к ее корням потянулся. А у нас здесь снега нанесло… Я ему про задравшие меня СНЕГОПАДЫ, а он в главную тему мое недовольство его приездом выдвигает. Пообщаться с проверенным другом нагрузка колоссальная, да? он к тебе издалека, а ты для него и приветливого взгляда не припас? я-то консервативной ориентации, а для тебя дружеская привязанность орешник осыпавшийся?

Мне бы примирительную позицию занять, но я взвился… «но я стыжусь, Горацио, что так с Лаэртом нашумел».

Винсу я прокричал, что свалившему с Аляски появляться тут нечего. Упорхнул, на удобную ветку присел, ну и сиди на ней дальше. В наше позорище не спрыгивай.

Но Аляска же ПЛЕНИТЕЛЬНОЕ ЧУДО, сказал он, на Аляске…

На Аляске я! В плен она меня, да, меня захватила! Мне, дефективному, ее путы не порвать, а ты перегрыз и на скоростном лифте к мечте. К моей мечте, к моей давней… я выгляжу жалко, мечту мне не воплотить… интересуешься, как Стивен Блатч поживает? Живет. И его охотничий домик стоит.

А зачем тебе его домик?

Волну переждать?

Раз надо, давай, но я бы в этом домике унынию бы предался вконец безысходному. О себе у меня мнение низкое, ПРИ БЛАГОПРИЯТНЫХ ДЛЯ УНЫНИЯ УСЛОВИЯХ мой висок притянуло бы к пистолету; успокаивайте меня, подбадривайте, я все равно мимо ушей пропущу. Что, господа? Не успокаиваете, а спрашиваете? Расположение охотничьего домика вам указать?

Тропинка к нему петляет по склонам Аляскинского хребта. Городские обыватели пойдут – без возврата сходят.

Вертолетом?

Средство доступное и подходящее.

Арендовав, ДОЛЕТЕВ, отослав, присевшие на корточки Маркони и «Жир» рассматривают из-за валуна укрепления. Забор редкий, калитка настежь, тебе не кажется, что Винса на месте нет? – пробормотал «Жир».

Погода для прогулки нехудшая, промолвил Маркони.

Это ты про минус пять говоришь?

А ты, «Жир», в Нью-Йорке при минус пяти никогда не гулял?

По улице пройдусь, в кафе с чашкой кофе погреюсь и снова пройдусь. На кафе час, а на всю ходьбу минут двадцать. Иначе дуба врежешь.

Ты ЖИРНЫЙ ИТАЛЬЯНСКИЙ ГОПНИК.

Ну я тебя…

А он всепогодный отлаженный механизм, туфлей умеющий убивать. В минус пять он, наверно, в бриджах гуляет.

Закинув руки за голову, в сугробе лежит и подмерзший дайкири тянет, проворчал «Жир».

А чем он дайкири держит? Руки-то у него за головой. Пора, «Жир», тебе греться. Обладай мы уверенностью, что Винс на прогулке, в домик бы мы прокрались.

И на Стивена Блатча нарвались. Не доработал ты мыслью, Маркони. Помимо жильца, в доме и ХОЗЯИН проживать может.

Этим шутить нельзя. А ну-ка, «Жир», выстрели в воздух.

Я, разумеется, выстрелю. Но начала потребую у тебя обосновать, зачем мне стрелять.

На выстрел из домика кто-нибудь, не сомневаюсь, что выйдет. Выскочат вдвоем – убедимся, что их двое.

Не двое. Нам станет понятно, что их не меньше, чем двое.

Ну не ватага же их там… традиционный эскимосский праздник отмечают?

В домике Стивена Блатча?

А откуда тебе известно, что Стивен Блатч не эскимос?

Безобразное состояние забора на ЭСКИМОССКУЮ НАЦИОНАЛЬНОСТЬ хозяина весьма намекает…

Мы с тобой, «Жир», должны остерегаться того, что эскимосские праздники с жертвоприношениями проходят. Привезенного на санках тюленя в жертву приносят, а нас поймают – нас принесут. Мне, «Жир», не все равно, как со мной эскимосы поступят. Погибнуть в перестрелке с Винсом еще куда ни шло, но жертвенный эскимосский топор я до себя не допущу.

Ураганной пробежкой не к домику, а от домика меня соблазняешь? – осведомился «Жир».

Стремительное отваливание восвояси не есть четко просчитанный шаг. Мы бы не слишком напрягаясь, но впереди у нас Альдони и наш перед ним отчет. Что бы мы ни лелеяли, на домик нам придется напасть.

НОЧЬЮ?

Нам и сейчас страшно, а ночью гораздо страшнее будет… пистолета при тебе два?

Угу.

А у меня три.

И к ноге, как крутой, прикрепил?

Мою крутизну ты по другой моей ноге оценишь. У меня к ней ГРАНАТА ПРИКРУЧЕНА.

Бесполезной ей быть ни к чему, пробормотал «Жир». К окну и в окно гранату – вот что нам надо устроить.

Мучающий меня вопрос, промолвил Маркони, кто из нас с гранатой пойдет. От врага или врагов мы прикрыты валуном и забором, но проникнувший за забор станет мишенью. По мне лучше, чтобы ею стал ты. Возможность отплатить за Роберто у тебя имеется потрясающая.

У тебя такая же, пробурчал «Жир».

В том, что я здесь, сказал Маркони, личный мотив отсутствует. Решай я сам за себя, я бы не на снега, а на ФАБРИЧНЫЕ ТРУБЫ глядел. А у тебя позыв души здесь находиться. Рядом с убийцей твоего друга Роберто. Если из окна тебя пристрелят, без отмщения это не останется.

Я вижу, какой ты у нас мститель…

А за кого мне мстить? За Роберто Альдони? Но он для меня, что ковбой для эскимоса.

У ковбоя с эскимосом общего…

И у меня с Роберто общего не было. Не то что с тобой. Уничтожь кто тебя, от мести ему не отвертеться. Ну иди, «Жир», бросай гранату. Фактор резкости! От забора до дома двадцать метров и преодолевать их следует будто ты ветер. Долой осторожность – УГОРЕЛЫМ ТОЛСТЯКОМ подбежал и гранату! Метнул ее и на землю. Едва взрыв отгремит, ты на ноги и в окно из пистолета палишь. Совсем скоро и я с моими стволами подоспею. Обоймы полностью разрядим и войдем.

Через дверь? – спросил «Жир».

Ты через нее, а я в окно залезу. Перезарядим и с двух сторон, стреляя, двинемся.

А друг друга не подстрелим?

А ты, «Жир», не с закрытыми глазами стреляй. Все-таки отслеживай, куда твои пули летят. Ну чего ты по-прежнему со мной? Почему не у окна?

Пригнувшийся «Жир» к забору ОСОБО МОЩНО ВДЫХАЯ, воздух в легкие набирая, в прореху между досками просунулся и включился. Дрессированные медведи на велосипедах катаются, но «Жира», того же медведя, он бы и на мотоцикле не обогнал.

И граната.

Взрыв и пальба.

Стреляет «Жир», СТРЕЛЯЕТ ПОДСКОЧИВШИЙ МАРКОНИ, из дома никто не стреляет.

Выпрыгивающие козлы темных глубин души. «Жир» в дверь! Маркони в окно! стрелять им не в кого, но они стреляют! у ворвавшегося в комнату «Жира» на мушке Маркони.