Текст книги "Барабаны летают в огне"

Про манго.

Я шатался, я мечтал, я подполз и отодрал… манго-манго!

Мир хрипел, а я храпел, и во сне ее я ждал…

Манго-манго!

В тайне от собственного сознания надраивал мглу обгоревшей бородой…

Манго-манго!

С невралгией седалищного нерва усаживался расковыривать осенние гнойники!

Манго-манго…

Дебют песни, полагаю, что в Остине состоится. До публичного исполнения собратьям по ремеслу проиграть и пропеть? Уолли «Колорадо» Стимсон ее бы скорее всего сурово разругал, но что мне его оценка? и как мне «Манго-манго» ему сыграть? Говорят, что «Колорадо» в Западной Вирджинии пьянствует. Выступив в скотоводческом клубе, завис и гонорар пропивает.

Если кому «Манго-манго» и представить, то АПЛОДИРУЮЩЕМУ ДЖОРДЖУ. Во-первых, он поблизости, во-вторых, овации у него любое дерьмо заслуживает: со своими песнями сравнивает и преклонение, аплодисменты, с Аплодирующим Джорджем общаемся мы теперь меньше.

Мы оба знаем, почему.

Рути Клунд из Анаконды девка тучная, но западают на нее мужики, ох, да…

Анаконда в Монтане. Знаменита высочайшим в мире кирпичным сооружением – дымовой трубой. При воспоминаниях об Анаконде что же мне прежде всего в голову приходит? Зал, где я блистал. Полукруглые окна, облупленные колонны, бывшая мэрия, ПОД ВЕРТЕП ПЕРЕДЕЛАННАЯ. Из кантри-элиты в концерте участвовал я, из никому не нужных середняков Аплодирующий Джордж, на сцену он, естественно, передо мной поднялся. Не мне же у него на разогреве – подобное в полном сознании и не вообразишь.

Комфортное преимущество над Аплодирующим Джорджем обеспечил мне мой талант.

Базовые навыки для сочинения песен у него имеются, но дарования у него, как магнолий в Арктике.

«Женские жопки – это тамбурины, на них играют настоящие мужчины»…

Ну бездарно же ведь! И чего находившиеся на концерте анакондские бабы практически все проперлись? Баб он очаровал, но РЕАЛЬНО ПЕРЕПИХНУТЬСЯ с Аплодирующим Джорджем была готова лишь Рути Клунд.

И со мной только она.

Твоей попке, чтобы стать счастливой попкой, необходима помощь, томно сказал ей Аплодирующий Джордж.

Проанализировать ее метит, с завистью подумал я. Получится ее в анал или нет, но цели ставит высокие. А я на своем осле разместился и на жирафа не забираюсь – я задыхаюсь от мысли, что мой предел высоты уже набран! Говорят, что тяжело дышится на вершине, но мне и тут дышится херово. ПОСТАВЛЕННЫЙ НА БОК КОРАБЛЬ. Дыхание, грязевые реки, никакое дыхания. Чем мне тут дышать, когда Аплодирующий Джордж всю нашу гримерку ротмансом прокурил.

Ты, Джордж, сказал я ему, вперед меня к Рути не подбирайся. Приставать мы к ней будем согласно кантри-ранжиру, в котором, ты знаешь, я над тобой и намного. Меня отошьет, ты к ней полезешь! А пока коней придержи.

Насчет того, кто с ней раньше кого, с расстановкой промолвил Аплодирующий Джордж, мы у самой девушки спросим. Она здесь с нами, ну и пусть сама за себя решает. Я, Рути, дело говорю?

СЛИВОЧНОГО ЛИКЕРА БРОГАНС я бы не с ним, а с тобой выпил, феноменально страстно сказала она.

Но названный тобой ликер в моем распоряжении отсутствует!

А я, Аплодирующий Джордж, его не люблю.

А что же ты о нем вбросила? – угрюмо осведомился Аплодирующий Джордж. – Необъяснимая женская прихоть?

Я не люблю Броганс, не очень люблю секс, но я обожаю Броганс после секса.

Эпический успех, разочарованно сказал я. Аплодирующий Джордж сгинет в безвестности, но баба не мне, а ему. Вы сношайтесь, а я на улицу – о венчающихся на острие ножа микробах под банджо попою. Дыхательные пути заодно провентилирую.

До твоего вокального тренинга, сказал Аплодирующий Джордж, в магазин забеги.

А в магазине мне…

Ликер Броганс, естественно!

Ты будешь ее трахать, а я за ликером для нее бегать? Девочка после траха любит испить ликерчика, и ты ей загонишь, а за ликером Эрл Скраббс пробежится?

Аплодирующий Джордж сказал, да, и АКТОМ СПРАВЕДЛИВОСТИ ЯВЛЯЛОСЬ БЫ ЕГО ИЗБИЕНИЕ, но сгоряча я не стал. Я вышел, я ушагал, неплохой способ ослабить нервозность, провести время, поразмышлять о гармонии.

Я потерянная душа. Я напряженно слушаю кошачью разноголосицу.

Смыслообразуеще промяукать в песне за нескольких котов моего таланта не хватит. А что мне коты? Распыляться на котов я не должен. Я про протест, про сопровождаемую беспорядками манифестацию, я бы Рути потрахал, но ее сейчас Аплодирующий Джордж – какому-то мудаку предпочтение оказала, ну и не жалуйся мне потом. И не забывай: ты и мне отдаться хотела. Под Аплодирующим Джорджем поскрипишь, ликера с ним дернешь и меня в себя принимай.

Ликер, черт с вами, с меня.

Мы в Анаконде, и завозят ли сюда ликер Броганс, мне невдомек, но раз Рути к нему пристрастилась, в продаже он, видимо, бывает. Закрытый бассейн, ПОЛИЦЕЙСКИЙ УЧАСТОК, облееенная бомжовыми личинами фотогалерея, офисы, магазин «Скаут Джек», алкоголем торгует? через стекло наблюдаю и да, знакомые бутылки стоят.

Как выглядит этикетка ликера Броганс, не знаю. И силач Баллогоумен не знает. Снова ведь будет дуться, что в концертную поездку я оправился без него. Концерт сборный, личный рабочий по сцене мне ни к чему, но силача Баллогоумена не вразумишь. Из Анаконды мне ему нужно какую-нибудь абсолютно местную выпивку привезти. Произведено в Анаконде, крепость сорок и выше…

У вас такая есть?

Нет и никогда не было.

А ликер Броганс?

Какой ликер?

Пойду в следующий, на его планировку взгляну, я дринкуозо-добытчик, в прибрежные воды океана отчаяния погружаюсь, но тут пока мелко.

«Для выступления в ночном клубе ТРЕБУЮТСЯ МОЛОДЫЕ ФИГУРИСТЫЕ ДЕВУШКИ».

Относительно кантри-музыкантов в объявлении ничего. А я бы что, остался в Анаконде и в ночном клубе играл? Из всего, что имеется в Анаконде, мне интересна исключительно Рути Клунд.

Потрахавшись с Аплодирующим Джорджем, отдаваться мне она, возможно, уже передумала, но я ей мило улыбнусь, заботливо преподнесу ей ликер Броганс, до следующего магазина я дошел и проголодался. Рути я ликер Броганс, себе чего-нибудь пожевать, мне, мистер продавец, ликер Броганс. Одну.

Ни одной нет.

А еда? Мне бы сэндвич.

Сэндвич Петруччо возьмете?

Если вы рекомендуете.

В Петруччо ветчина – ХЛЕБ И БЕЗВКУСНАЯ ВЕТЧИНА; силы подкрепил и за ликером. Принесенная бутылка очков мне безусловно прибавит. Человек ходил, искал, неужели она настолько гадкая, что мою эпопею мне не зачтет? Броганс в трех метрах от нас продавался, а ты, умственно отсталый Эрл, полгорода излазил…

Допустимо предположить, что она скажет так. А Аплодирующий Джордж тоном доказанной правоты присовокупит, что я, Рути, я же тебе говорил, что Эрл у нас дурачок, да и в постели сморчок.

Данный, весьма убийственный для меня вариант, я рассматривал с учетом того, что ликер Броганс я все-таки добыл, но ни хрена подобного – к Аплодирующему Джорджу и затраханной им Рути Клунд я вернулся ни с чем.

Когда, дымя сигаретой, сидевшая на столе Рути полюбопытствовала у меня, где я пропадал, я пару секунд прикидывал, что в больший плюс мне будет.

Рассказать о ходьбе за ликером? НЕБРЕЖНО МОЛВИТЬ, ЧТО ПРОСТО ГУЛЯЛ? скажу, что наружу прет!

В магазинах твоей Анаконды ликера Броганс я не обнаружил. После секса ты от него тащишься, но здесь он не продается! Не продается или я не туда ходил?

Торговые точки у нас низкие вкусы обслуживают, презрительно промолвила Рути. В Анаконде я все перевидела, но не сливочный ликер Броганс на полках. Броганс символизирует для меня Вашингтон.

Столицу? – поднастраивая гитару, спросил Аплодирующий Джордж.

Не далее, как этой весной, меня в столице оттрахали. У монумента Джефферсона, ГЛЯДЯ НА ПОТОМАК, я застыла.

И тебя, застывшую, кто-то поимел? – с выпученными глазами спросил Эрл Скраббс.

Когда я была застывшей меня поимели, но не тогда. Со мной познакомились, меня пригласили, ну а затем, понятно, что отодрали. Властолюбивый мужик попался.

Из правительства? – заиграв на гитаре «Сны и кусты», спросил Аплодирующий Джордж.

Думаю, что из правительственного аппарата. Квартирка у него класс! Озиралась там и думала, что хорошо бы в памяти запечатлеть. Чтобы жило и цвело в голове то, на какой уровень я заползала. НА КРОВАТЬ И НЕ ВОЗНИКАТЬ! По приходу желание повыламываться начало во мне появляться, но он своим окриком ростки задавил.

Фаллическим вихрем в тебе ворвался, задумчиво промолвил Эрл Скраббс. Обычная процедура, конечно. Мне ты это позволишь?

Ладно, Эрл, повинностью выполню, пробормотала Рути. Но Аплодирующий Джордж останется с нами. От кого, если он нас покинет, сексуальной энергией мне подзаряжаться?

От меня, сказал Эрл. Или я для тебя ничто? А тебя что, ни капли не возбуждаю?!

У Аплодирующего Джорджа гитара, и у тебя она. На пару с ним сыграй и, может, меня зацепишь.

Я тебя уже зацепил! В противном случае переспать со мной ты не вызвалась! И ОТКУДА-ТО ВНЕЗАПНО РЕЗКАЯ ПЕРЕМЕНА. Некрасиво!

Ты, Эрл, не кричи, пересплю я с тобой, выпячивая кислую мину, сказала она. Ты же исполнитель с именем, а с такими, я считаю, полагается спать. Переспать с тобой я из-за твоего статуса вознамерилась. Нисколько не потому, что ты меня заводил.

Какая же обидная срань, процедил Эрл, присев. Быть кем-то известным неплохо, но когда тобой, как мужчиной, пол вытирают…

Во время концерта у меня к тебе все же слегка намечалось, одобряюще промолвила Рути. С гитарой у тебя притягательность для женщин терпимая. Отсюда я и говорю – поиграй мне, Эрл. Аплодирующий Джордж поведет, ты похватишь, после выступления передо мной ваш дуэт распадется, но сейчас пожалуйста сыграйте.

А что нам сыграть? – неходя двинувшись за гитарой, спросил Эрл.

«Генерала Джона, по складу ума мудозвона!», – воскликнул Аплодирующий Джордж.

Я рассчитывал, что мы сыграем что-то из моего. «Генерал Джон» – песенка недурная, но слабее любой из моей. «Попкорн и джаз» слабаем?

Мелодию я… текст кое-как припоминаю. Там о том, что у тебя попкорн, у меня джаз, ты под попкорн читала Кокто, а я под джа-аааз, под джаз я дрочил, ты с Кокто, я гоняю, но у меня джаз, а у тебя попкорн. Если ты, Эрл, желаешь, чтобы Рути к тебе распалилась, я бы тебе какую-нибудь другую порекомендовал.

РЕКОМЕНДАЦИЮ, ПОЖАЛУЙ, ПРИМУ. «Ученый монах сгодится»?

«Хмуря брови, тощий мальчик скушал мышь» – оттуда строка?

Песня же эпопея. От недоедания до образования, от слепой веры до махрового рационализма, из до-мажора ты в ре-мажор, и я с моим соло вступаю.

Кипяток, предвкушающе усмехнулся Аплодирующий Джордж. В кипятке я закашлялся! Меня варят, а у меня отголоски бронхита. Что бы я ни писал, песни у меня будто кашель, а у тебя, Эрл, они кипяток! Аплодирую тебе, Эрл, экзальтированной взмокшей фанаткой тебе хлопаю!

Музыканта похвалили, и он озарился, но после похвалы восхищающегося всеми подряд Аплодирующего Джорджа я тускл. Его гитара заиграла, я несуетливо встроился, малокровно куплет протянул и усталость почувствовал. Аплодирующий Джордж по струнам долбит, а я играть перестал, СЕЙЧАС И ПЕТЬ БРОШУ, я не всегда знаю, как я вот-вот поступлю. Поглажу по головке ребенка, сорву и растопчу профессорские очки, «насколько разум выше всех богатств, настолько ж нам безумье – враг великий. А ты уже недугом этим тронут».

Кто же из встречавшихся на моем пути личностей с применением Софокла меня колол?

Не профессор ли Мур?

Сочетание клиновидных черточек, в глине выдавленных. Накатив со мной за процветание кантри-музыки, трещал об эламитах, о хеттах, не умничайте, профессор.

Захмелевший Мур не затыкался, и я с него очки, а потом их ногой.

Он мне Софокла. Я ему ЧУМНУЮ ОБЕЗЬЯНЬЮ РОЖУ. Общего языка, я думал, мы уже не найдем, но наше общение спасли девки.

К девкам я, профессор, как на водопой. Ничего, что я о девках обмолвился?

Вы, мистер Эрл, клевый певец и, видимо, секс-машина, однако девки, хе-хе, и у старого хренка мысли чуть ли не полностью занимают. О девках я с превеликим удовольствием!

Ну и поговорим. Согласитесь, профессор, что о девках куда любопытнее, чем о клинописи.

А кто спорит?! Глиняные таблички из библиотеки Ашшурбанипала мне дороже родной матери, но под настроение девкам место безропотно уступают. Профессор Мур ВРЕМЕННО НЕ КУРИТ, НО С ДЕВОЧКАМИ ПАУЗУ НЕ БЕРЕТ!

Курение вы, профессор, для оздоровления приостановили?

Снять с легких вредоносную нагрузку, разумеется, здраво, но не курю я…

Не поэтому?

Дефицит финансов у меня вообще-то. Из калифорнийской морской академии меня, мистер Эрл, выгнали с такой характеристикой, что шиш куда устроишься.

Что в морской академии изучается клинопись, я…

Я арабский преподавал. Любовь к нему выбравшим эту специализацию прививал. Рядовой Гаррис! Дебил. По квоте его в академию приняли.

По той, что для героически себя проявивших?

У них всяких квот – перечислять замучаешься. Шваль набирают, подтверждаю, что шваль! Но о выпускниках плохого не скажу. Дотянул до выпуска – гордись и пользуйся.

ВЫ ЭМОЦИОНАЛЬНО СДЕЛАЛИ АКЦЕНТ НА РЯДОВОМ ГАРРИСЕ. Он-то до диплома добрался? Вами зарубленным не был?

Орсону Гаррису тяжелое ранение ворота в академию распахнуло. Пулю, что шею ему пронзила, он в сухопутных войсках схватил, но для борьбы за офицерское звание его почему-то в академию морскую направили. Менее заполненная, возможно. В ней и дебилу парта сыщется.

А рядового Гарриса вы, выходит, к дебилам причисляете?

К полным!

Но как-то он в Академии учился и даже к вам на арабский ходил. Арабский он, судя по всему, не освоил, но к чему морскому офицеру арабский?

Дисциплина введена, значит надо. В ТУНИССКИЙ ПОРТ ЗАШЕЛ АВИАНОСЕЦ и офицеры на арабском шпарят. Будет как со шлюхами объяснится. Интеллектуальный курьез по-вашему?

Что тут интеллектуального, я…

Тут не обнаруживаете, а в рядовом Гаррисе, думаете, вы бы узрели? Когда я узнал, что он не в голову, а в шею ранен, я, искренне говорю, изумился! Я бы долларов двести поставил, что его в голову – мозги вышибли и назад через пробитое отверстие не вставили. Дебил, ты же, Гаррис, дебил, тебе и малейшее командование доверить нельзя…

Я, сэр, подучусь и все освою. Клянусь вам, сэр, флот во мне не разочаруется!

Тебя, дебила, я бы и дня в Академии не продержал!

Извините, сэр, но полномочия у вас не диктаторские! Извините, сэр, еще раз!

ТЫ, ДЕБИЛ, МЕНЯ НЕ ОДЕРГИВАЙ. Заговорил о диктаторах, продолжай. Кто из диктаторов тебе, дебилу, известен?

Гай Юлий Цезарь, сэр!

А Сулла? О таком римском диктаторе ты оседомлен?

Нет, сэр, не осведомлен!

Конечно, куда там дебилам о нем знать. Цезарь и для дебилов ясно просматривается, а Сулла для вас в густом дыму. Что Сулла поджег, чтобы в дыму быть?

Сведений об этом я, сэр, не имею!

Да здесь не от сведений, здесь от твоего юмора и фантазии ответ зависел. Но разве в тебе они проявятся… в дебиле!

Нет, сэр, я не дебил!

Мне-то, рядовой, не ври. Ты дебил! Оскорбляющий мое профессорское достоинство тем, что с должен с тобой возиться. Чертов дебил!

От растущего, едва сдерживаемого гнева у рядового Гарриса вздулись мышцы шеи, а его, как вы, мистер Эрл, вероятно, помните, в шею и ранили. Осложнение, УЖАСНЫЕ ХРИПЫ, рядового в госпиталь, а меня на экстренное заседание – только мы с коллегами и руководством расселись, я им сказал, что мое увольнение я прошу не допускать, но мне в тоне сказали, что оно не обсуждается: вы, профессор Мур, будете уволены всенепременно. Заседаем мы единственно для решения, не устроить ли вам коллективное битье вашей морды. Рядовой Гаррис – доблестный солдат и отличный парень, а вы, профессор Мур, чуть до смерти его не затравили. Мы не берем этику – сейчас мы о причине. Что вам дало основание дебилом его считать?

Про основания и мне интересно, недружелюбно глядя на профессора, промолвил Эрл Скраббс. Почему из всех ТЕМНЫХ РЯДОВЫХ конкретно Гаррис у вас дебил?

Я видел, как он губной помадой наш американский флаг на стене туалета рисует. Забежал отлить, а в туалете Гаррис, свою патриотическую роспись заканчивающий. Он осекся, извинился, но пойдя к выходу, вернулся и недостающие звезды дорисовал. Козырнул и теперь уже вышел.

Молодой человек, что носит с собой губную помаду и национальный флаг ею на стену наносит, он, да, из породы дебилов, невесело сказал Эрл. В артистическом кафе городка Пичтри-сити стены весьма разрисованы, но не флагами.

И флаг Белиза не скопировали? – полюбопытствовал Мур.

А какой он?

Ну картина буквально. Белый мужик, черный мужик, между ними эмблема, над эмблемой дерево, ну а по кругу закольцованная зеленая растительность. А НА ПЛЕЧАХ У МУЖИКОВ ДУБИНЫ. Может, весла. Продвинутый флаг, я бы сказал. В обрамление артистического кафе вписался бы гладко.

15

Белиз где-то на Карибах? – почесывая веко, спросил Эрл Скраббс.

Граничит с Мексикой. Прежде Британским Гондурасом назывался.

Отдал я должное кашасе в тропическом Британском Гондурасе…

Из вашей новейшей песенки мне, мистер Эрл, пробормотали?

Карибы я до этого не для творчества, не для пляжных сношений – для засыпания использовал. У себя дома заснуть не могу и воображаю, что я на Карибах. Солнце, песок, морской ветерок, неограниченная власть релаксации, благоухание с кофейной плантации, меня неотвязно клонит в сон… меня наклонило…

Начисто снося укрепления сонной заводи, вгрызается предположение о волне.

О цунами. На Карибах, кажется, не бывает, но приблизительным знанием беспокойство не развеивается.

Распоряжусь-ка я с карибского песка сваливать. Перенос сопровождается свистом, я словно бы попадаю на свой принстонский концерт – я не заснул, и он мне не приснился. Гаснет прожектор, беснующаяся публика рвется меня разорвать, это можно испытать раз в жизни – не чаще.

В Принстоне я не пыхнул. В сплав с острой пищей НАРКОТА ВОШЛА СЕРЬЗНАЯ. От пищи живот, от наркоты сознание, легкое пикантное безумие, короче, на сцене я обосрался. Ты лажаешь, ничего вменяемого не выдаешь, улыбка у тебя жалкая…

Я облажался. Да, я облажался, обосрался, но я не мошенник! Ноты до вас не довел – театрализацией скрашу: уоооай!… я плодовит… приступив к песне «Мистически настроенный глобус», на сцене я обосрался буквально.

И в микрофон всему залу объявил.

Я К ВАМ, ЛЕДИ И ДЖЕНТЛЬМЕНЫ, с приветственной речью я к вам. Мне бы с ней пораньше, до концерта, но время для нее я упустил. Вы преимущественно из университета, и аудитория у меня тут высокоумная, к народной музыке кантри брезгливая… я в смятении. Зайцы или китайцы?! Неловкое положение. Я спрашиваю, а вы не въезжаете. Я спрашивал, кого на вашей земле больше, зайцев или китайцев. Придавая лицу крайне озабоченное выражение, я скажу, что китайцев. Это закономерно, но если вы скажете мне, что это правильно, я буду к вам в претензии.

Господа студенты! Распинающийся перед вами Эрл Скраббс откровенно доносит до вас, что в Принстон он без гроша в кармане приехал. Тут за концерт получил, но ЭНЧИЛАДОС С КУРИНЫМ ФАРШЕМ покушал, способствующим дальнейшей эволюции героином вдолбился, в два счета я в вену его запустил.

Мне бы, конечно, раскинуть и энчиладасом обойтись.

Прочувствуй я ситуацию, я бы нет, потраченный на героин полтинник я бы сберег… однако под героином у меня образы. Я вам их сейчас… вам я… по чьему звонку из моей черепной коробки все сильные образы вымели?

Звонил мне, я думаю… мне тревожно. Я от страха. Мне гадко понимать, что со мной здесь случилось. Подняться ко мне на сцену и меня переодеть желающие есть?

Эй, вы, студенты, вы, будущий ПРИВИЛЕГИРОВАННЫЙ КЛАСС, а я музыкант кантри! Я обосрался, но кантри я не изменю! Вспомнив о долге артиста перед зрителями, выступление я продолжу. Для вас я сыграю… «Маленький, невзрачный, но уже отец».

Что вы там из зала? Не играть, пока в свежую одежду не влезу? Я бы запросто, но что вы тогда для вашего интеллектуального кайфа нюхать будете? Чистенькие крысята, послушные тем, кто волчьи зубы вам отрастит, повеселимся!

«Юный огурец! Крепкий огурец!

Фил маленький, невзрачный, но уже отец!».

Трип, хип, бит, хит, свободное исследование социопарадигмы, кантри-музыкант Эрл Скраббс. В Принстоне он был бит. Не студентами, а администрацией – от толпы они его прикрыли, но сами уж душу отвели.

Изгаженный, вонючий, побитый, без денег, по Принстону он, как бродяга. Непревзойденный!

Непрезентабельный!

Я на вершине популярности, мною планируется большое турне, силача Баллогоумена в него прихвачу. Будь Баллогоумен подле меня пятнадцать минут назад, вступился бы он за меня?

Ведут непринужденную беседу, ЩУПАЯ ДРУГ ДРУГА ПОД СТОЛОМ ДЕШЕВОЙ ЗАБЕГАЛОВКИ. Не мы с Баллогоуменом. Упитанный парень с истощенной девчонкой.

У меня гитара, чемодан, обосранные джинсы, в забегаловку я, чтобы их в туалете сменить.

Шорты у меня идиотские, с якорем, но если мои ужасные шорты я в чемодане нарою, Богу спасибо скажу. Горящие кабины бесконечного вызова!

Засунул ли я шорты, в корзине ли с грязным бельем оставил – точно не постирал, но я часто беру и нестиранными. Чемодан на раковину, ключ в скважину, не подходит. Что там не поворачивает – в прорезь и то не вдвигается.

Не от чемодана ключ? Для чемодана бы ключик, а у меня длиной с ладонь, словно бы от СТАРИННОГО СУНДУКА.

А не сундук ли у меня? Залихватски вгоняя Карлиссе, я оттягивал ей ухо, и оно, распухая, становилось с мою ладонь.

Ладонь у меня здорова – отнюдь не со среднюю сковородку ладонь у меня.

Перехватил! Реальнее нужно себя оценивать, иначе доверие к себе подорвешь. Сердце, Эрл, у меня к вам лежит, но мне так же важно, какой у вас член. Такой, от которого я…

Такой, что ты ориентацию в пространстве потеряешь и приличное количество часов из кровати не встанешь!

Дичайшим самовосхвалением в девушку пальну, и отдаваться мне она расхочет.

Ключ. Не к Карлиссе, а к чемодану. Карлисса пусть в ПЕЩЕРЕ МОЕГО ПРОШЛОГО С ЗАТУХАЮЩИМ ФАКЕЛОМ БРОДИТ, а чемодан у меня туда не отошел, его несокрушимая затворенность для меня насущна, задумываясь о Карлиссе, я добрею, далась мне она! От меня говном нестерпимо разит, а я о Карлиссе!

Глядя в мою сторону, она ничего от меня не скрывала. Мать вашу, угодники подскочившие, да она растаяла. Проторенным путем я к ней, первым автобусом от нее, вспомнить бы, где я ее… в Бойси, Айдахо. А перед положенным на раковину чемоданом в Принстоне я.

Вновь за ключ, в щель его пытаюсь вбурить, пылающие глаза! Раздавшийся сзади грохот.

Ну, Господи, и событие, стена рухнула…

Видимо, героин. Видимо, он по-прежнему действует.

Через пролом я пойду. Чемодан не оставлю.

Вместе с людьми постройку бы не сносили, и в реальности я не в общей, лишь в моей, в ней я не чужак – воображается она мною и мною же управляться будет.

Одурманивающий запах. Было бы неверно позволить, чтобы он меня парализовал. Раскаленным газом очиститься можно! Я плох, но и для меня не вариант. Я разденусь, помоюсь, широко расставившая ноги соплячка намыленную машину из шланга окатывает, и я под шланг.

Ты, глиста, не своевольничай, продолжай струю подавать!

Я, деточка, мыться. Не тобой и твоей мелкой задницей заниматься.

Ножки ты расставила, как раздвинула. УЖЕ НЕ ДЕВСТВЕННИЦА ТЫ У НАС?

Из шланга меня помой, а потом посмотрим. Возможно, твое незавидное положение я исправлю.

Говоря с малышкой, я понимал, что я не наяву, что я намагничен героином и в ее несуществующий коттедж меня загнал он; после мытья, целуя малышку, я внутрь, но оттуда мигом наружу. Чемодан я снаружи забыл!

Монументально-декоративно стоял, никуда не пропал, втащив его в дом, я спросил у малышки мелок и нарисовал на чемодане корону.

Знак монаршего достоинства.

В данном, созданном моим состоянием пласте я монарх, мое самоуправство вполне законно, я, детка, обнажился, а ты чего с этим медлишь?

Ты бы не против, но родители скоро придут?

Не думай о них. Я и для твоих родителей полностью распоряжающийся ими господин: прикажу им с глаз прочь, и они на улице все переждут. С гордость за вашу семью. Их дочку же не кто-то – монарх трахает!

Конфетное ты мое деревце…

Родители вернулись, подозрительно голого мужика возле их дочки увидели, ЗАКАШЛЯВШИЙСЯ В ПСИХОЗЕ ОТЕЦ Эрла Скраббса покрупнее.

У вполне точеной мамаши маникюрные ножницы.

С отбитой, но соображающей головой сочащийся кровью Эрл проснулся неодетым. Его куда-то везли. Убивать, закапывать, до безумия опустился и допрыгался, за рулем ее отец, а от него мне… силач Баллогоумен!

Он джип ведет!

Господи, что со мной было – меня лупили, пыряли, образумившись, я стремился объяснить, что к их дочери я из-за героина, ослабевая, кричал, что я кантри-музыкант и я молю у вас о прощении, ты, мой ясный солнечный день, ты увел меня не туда, но я не прожигатель жизни, я КОНЦЕРТИРУЮЩИЙ ТРУДЯГА и я каюсь! не за концерты – за героин. И за концерты под героином, но это я не перед вами. И каюсь не особо. А перед вами да, перед вами я очень, с вашей дочерью я да. А знаете, ничего у нас с ней. А вы пустили мне кровь! Зуб мне выбили! Не хотите судебного преследования, силачу Баллогоумену набирайте. Он приедет, и меня от вас, сук, увезет!

Выехав на четырехполосную трассу, газу Баллогоумен не прибавил. Самочувствие у Эрла Скраббса неидеальное, и Баллогоумен опасается его растрясти.

Дышишь ты, Эрл…

Согласен, еле дышу! ПЛАСТЫРЯМИ МЕНЯ ЗАЛЕПИЛИ, но мало этого. Мы к доктору едем?

В Хаммонтон.

Ты ответил конкретно, но в то же время уклончиво. В Хаммонтоне у нас доктор или что у нас в нем?

У тебя в нем концерт. Сейчас у нас пол-второго… через шесть часов начало.

Они пройдут, и мне что, брать бренчалку и на сцену выползать? Да меня будто пополам сложили и полуторатонным контейнером придавили! И под контейнер мне в плоть пики пихают. МНЕ БЫ В МОГИЛУ, а мне, оказывается, на сцену, на гитаре им… на какой гитаре, силач?! Гитару я, похоже, просрал. В комплекте со мной тебе ее не передали?

Мне дали чемодан. Он вроде твой, но одежда на тебе не твоя. Вылинявшие кальсоны, что на тебя надеты, они разве твои?

Кальсоны у меня от…

И разве правильно кальсоны без брюк носить? Кантри пришло из деревни, но не настолько же упрощаться. Не круто ли имидж меняешь?

Я, силач, в Принстоне выступал. Варварское место! Поведай я тебе все, Принстон бы у тебя не со студенческой атмосферой ассоциировался. Значит, штаны и гитару… ты, силач, при деньгах?

У меня на бензин. К глазам подступают слезы, а к ушам вздохи. Сыграть в Хаммонтоне ты сможешь?

В кальсонах и без гитары?

За концерт заплатят и купишь. Устроитель в Хаммонтоне тот же, Джон «Ястреб» Ромеро?

Ромеро Замеревший, РОМЕРО ВЫСМАТРИВАЮЩИЙ, ястреб добычу, а Ромеро неизвестно что. Как мне говорили, по нарастающей это у Ромеро идет.

Кальсоны – одежда несколько не офисная, промолвил Баллогоумен, но в конторку Джона «Ястреба», я думаю, в кальсонах допустимо. Деньги у Ромеро заберешь и за джинсами двинем. Джинсы пойдут? Если закоренелость твоего имиджа тебя все же беспокоит, можно что-то более понтовое, типа галифе.

Заскрипевшая дверь в снимаемую «Ястребом» для деловых надобностей комнатку от ПРИВЫЧНОГО ЗАНЯТИЯ Джона Ромеро не отвлекла.

Обивка дивана порвана, один из двух стульев лежит, толкнувший дверь Эрл в кальсонах. К сидящему у окна «Ястребу» он подводит себя надменно.

За окном фруктовый сад. В ногах у Ромеро гитара. Наверно, стояла на стуле и вместе с ним повалилась.

Гитару я, «Ястреб», подниму? Взять ее с пола мне можно?

«Ястреб» не отвечает, ну и не отвечай, Эрл Скраббс и без его соизволения гитару, бордовый Гибсон модели ES-175, хватает; на обратной стороне грифа вырезано: «Бог хранит того, кто девок в жопу обожает».

Клинта Перриша гитара. Он что, здесь? Но мы же с Ромеро о моем сольном концерте договорились!

Слушай, «Ястреб», ты ясности мне не подбросишь? Почему гитара Перриша тут у тебя?

За гитарой он должен вернуться, чуть слышно промолвил Ромеро.

И программу на ней играть? В кантри-клубе у него сегодня концерт?

ВЫ МНЕ СЕГОДНЯШНЕЕ ЧИСЛО НАПОМНИТЕ, и сегодня ли концерт, я вам скажу. Если сегодня не Перриш, добро пожаловать на кого-то еще, музыканты у нас… Эрл! Здорово, Эрл. Что в Хаммонтоне поделываешь?

Концерт приехал давать. Ты мне телеграфировал, что он двадцать восьмого. А сегодня оно!

Двадцать восьмого, да, концерт у тебя, резко наморщив лоб, пробормотал «Ястреб». А у Перриша… двадцать шестого он у Перриша был. Как обычно, Перриш виртуозно, триумфально, без вопросов. А почему ты в кальсонах?

Ты мне сначала ответь, почему у тебя здесь разгром. Прорванный диван, стул валяется, с девкой что ли поцапался?

С диваном ты, Эрл, меня удивил. Со всей дипломатичностью замечу, что многое говорит за то, что его повреждение с тобой, Эрл, сопряжено. БРИТВОЙ ТЫ ЕГО? В кальсонах она у тебя?

Что у меня в кальсонах, я могу тебе показать. Посмотришь?

Избавь! Не нужно показывать.

Твое нежелание, «Ястреб», от показа меня не отвратит. Не хочешь смотреть, деньги гони!

Шантажируешь?

Безвыходность вынуждает. Навороченная концертная амуниция мне ни к чему, но обыкновенные джинсы – это пункт, вычеркиванию не подлежащий. Ты, «Ястреб», не волнуйся, я сам себе их куплю.

Но деньги ты у меня…

Я только мой гонорар заберу. Причитающееся на мою долю в конвертик ты положил?

Твой конверт был у меня в мини-сейфе.

Был? Рассчитывая меня прокрутить, перепрятал куда-то?

Шансы, что он до сих пор в моем сейфе, вполне высоки. Но не проверишь. Оглядись и скажи, что ты видишь. Сейф видишь?

От постороннего глаза твой мини-сейф ты наверняка скрыл. Где-то на подоконнике, шторой прикрытом, он у тебя?

Он не у меня. Трое в масках сюда вошли и мой сейф отсюда вынесли. УПАВШИЙ СТУЛ ДОКАЗАТЕЛЬСТВО ТОГО, ЧТО СОПРОТИВЛЕНИЕ Я ОКАЗЫВАЛ.

Трое мне попадались, поставив стул и усевшись на него с поднятой гитарой, сказал Эрл Скраббс.

Трое в масках?

В пожарных касках. Сейф они не несли, но ведь и задымление нигде не просматривалось. Пожарная часть тут рядом?

От моего офиса она кварталов за тридцать. Если тут пожарные, они не на прогулку и не за сигаретами – на пожар они сюда… на машине приехали. Пожарную машину ты приметил?

Замеченной не была, легонько оттягивая струны, промолвил Эрл.

Выходит, ни машины, ни дыма, а они тут… установлено.

Косые паруса на наш фрегат и ВЕТЕР ГОНИТ НАС НАЗАД, в кадушке киснет мелкий виноград, портовым девочкам вино! Какую трахать, все равно! Не боясь ошибиться, Эрл Скраббс скажет, что с гитарой Клинта Перриша единение у него заладилось. Деньги, пожарные, кальсоны – когда, подыгрывая себе, я пою, мне не до внешнего.

Раскрываются бутоны, подрубаются колонны, ты, «Ястреб», скажи Перришу, что его гитару у тебя вместе с твоим сейфом при ограблении утащили, и мы с тобой в расчете.

Концерт я за гитару. Моя оплата – гитара. Ты, «Ястреб», вник?

Тебе же облегчаю – мой конверт у тебя сперли и тебе бы пришлось изыскивать, а гитара – руку протяни и гитара. К тому же гитара не твоя.

Ты только к гитаре деньги на штаны и питание добавь, и мы с силачом Баллогоуменом отвалим.

Баллогоумен тут поблизости джип сторожит. Из-за вашего бандитизма не отойти ему от него! Откроют, ВЕСЬ САЛОН ТРУПАМИ ЗАБЬЮТ и в реку сбрасывать понесутся. К слову, столяр Майлфсон, он все на том берегу?