Текст книги "Романы Круглого Стола. Бретонский цикл"

– Всадник, – промолвил он, – ты и вправду большой смельчак; ты, наверно, принц или король, судя по твоим доспехам и твоей завидной храбрости?

– Да, скажу тебе прямо: я король из саксонских земель; меня зовут Брандон, а мой дядя – величайший в мире государь, король Харгодабран.

– Увидев вас, – ответил Гавейн, – я угадал ваш высокий сан и пожалел, что вы не христианин. Если вы захотите им стать, я буду рад вас пощадить.

– Нет; лучше умереть, чем изменить моей вере.

– Меня это огорчает, – сказал Гавейн, – ваше общество пришлось бы мне очень по душе.

Тут он поднял могучий меч Эскалибур, и голова короля Брандона покатилась по лугу. Сены тотчас бросились бежать; королеву Блазину отпустили восвояси, и огромная армия бретонцев продолжила путь к Кларенсу.

Их задержали еще другие саксонские короли, до которых дошла весть о несчастливом исходе осады Гарлота. Вторая битва стоила жизни множеству христиан; но здесь мы, по крайней мере, можем поблагодарить автора за то, что он совсем мало прибегает к мистическим прозрениям Мерлина, к его чарам, к его влиянию, чтобы обеспечить победу бретонцам. Однако мы избавим читателя от всех подробностей этих сражений, ибо язык наших дней не сохранил той живости и тех прикрас, которые, очевидно, в повестях такого рода были свойственны языку старинному. Достаточно будет назвать имена тех, кто сыграл самую выдающуюся роль в разгроме Сенов.

В первом бою отличились герцог Эсканс Камбеникский, король Нотр Гарлотский и король Траделинан Норгалльский.

Во втором – короли Ганнский, Беноикский и Король с Сотней Рыцарей.

В третьем – король Дальних Островов Галеот, король Клеолас и герцог Белейс.

В четвертом – король Кларион Нортумбрийский, Белинан Соргальский, отец Додинеля, и юный Госангос.

Клеодалис, сенешаль Кармелида, короли Карадок Эстрангорский и Лот Орканийский решили дело в пятом.

В шестом – Агигерон, сенешаль короля Кламадана, Элен из Чужедальних земель и Паленос, сенешаль королей Пеля и Пелинора Листенойских.

Наконец, в седьмом бою главенствовал король Артур; здесь же упомянем короля Брангора, Минораса – сенешаля короля Лака, мессира Гавейна, его братьев и рыцарей Круглого Стола.

В каждом из этих сражений участвовало около тридцати тысяч воинов, что в сумме составляет более двухсот тысяч человек. Это, безусловно, много для того времени и для бретонского народа.

Бретонцы потеряли там не так уж много именитых рыцарей. Смерть сенешаля герцога Эсканса была отомщена на короле Салабрисе; король Бан убил Маргона, бутельера короля Сорбареса, а самого Сорбареса разрубил надвое Фарьен.

Вынужденные отступить, Сены вернулись к морю и, найдя там корабли, на которых приплыли, были безмерно рады покинуть берега Бретани, не дожидаясь короля Харгодабрана, все еще осаждавшего Кларенс.

Прежде чем появиться в виду шатров этого государя, Мерлин пожелал переговорить с бретонскими королями. Он, кому была открыта тайна грядущего, поведал им, что Бретань останется под игом Сенов, пока не утвердятся союз и согласие между ними и королем Артуром, их подлинным сюзереном. Кое-кто воспринял эти слова пророка с ворчанием, но большинство с одобрением. Сошлись на заключении мира, на всеобщем единении. Все короли, некогда сплоченные против Артура, явились к нему принести присягу, вложить в его руки свои и заново принять от него свои владения[475]475
  Речь идет о церемонии инвеституры – наделения вассала правом владения недвижимым имуществом. (Прим. перев.).


[Закрыть].

В третьей и последней битве, учиненной под стенами Кларенса, войска против христиан были еще многочисленнее; однако Сенов одолели, и не успели они укрыться на ладьях, как увидели гибель многих своих королей. Из тех двадцати, что разбили шатры под Кларенсом, только шести удалось избежать глефы или меча королей Артура, Бана и Богора, или же Гавейна, его братьев, Сагремора, Линьеля, Галескена и рыцарей Круглого Стола. Этими шестью были: Харгодабран, Ориант, Фосабрес, Корникант, адмирал Напен и Мургалан Трабегамский.

После этой победы, на сей раз окончательной, первой заботой бретонских королей было воздать хвалу Господу за помощь, ниспосланную им христианам. Не счесть было сокровищ, найденных в покинутом стане безбожников: груды золота и серебра, шелковые ткани, роскошные шатры, прекрасные доспехи, добрые боевые кони. Артур разделил их на всех, не утаив ни малейшей безделицы, и притом так, чтобы каждый остался доволен. За пять дней, проведенных в пирах и увеселениях в городе Кларенсе, похоронили мертвых и перевязали раненых. На шестой день правители, приведшие свои войска к королю Артуру, распростились с ним. А Бан и Богор, Лот, мессир Гавейн и рыцари Круглого Стола вернулись с Артуром в город Камалот, где их радостно встретила королева Гвиневра. Мерлин сказал королю:

– Сир, теперь, когда Бог даровал вам победу и вы избавили землю Бретани от Сенов, вам можно отпустить королей Бана и Богора, так долго пребывающих вдали от своих владений. У них есть свирепый враг, король Клодас Пустынный; я хочу проводить их до побережья, прежде чем завершить другие дела, меня занимающие.

Артур расстался с ними с великим сожалением, хотя и понимал, что оба короля не могут долее пренебрегать заботой о земле, которую им должно защищать. В первую же ночь после отъезда они прибыли к Болотному замку, и тут-то случилась история, рассказанная прежде: о любовных делах дочери шателена Агравадена Черного с королем Баном и о зачатии славного бастарда Гектора Болотного.

Оба короля вернулись в свои владения, Ганн и Беноик; их королевы давно без них томились и встретили их так, как только можно вообразить; ведь мимолетная и невольная любовь короля Бана к дочери Агравадена не мешала ему любить и уважать свою супругу-королеву. Что же до Мерлина, он отправился побыть несколько дней в объятиях своей милой Вивианы, а оттуда вернулся к мэтру Блезу, которому велел записать все, что случилось в Великой Бретани, начиная с великой битвы у Солсбери. Так это знание дошло до нас, а мы смогли поведать об этом вам.

XI. Большой придворный сбор в Камалоте. – Послание от короля Риона. – Мерлин в обличье отрока-знаменосца. – Последняя битва Артура с Рионом

Король Артур несколько месяцев оставался в Камалоте, радуясь своим недавним победам, вдвойне радуясь любви, питаемой им к госпоже Гвиневре, прекраснейшей и мудрейшей из королев. Близилась середина августа, и тогда он сказал монсеньору Гавейну, что хотел бы устроить при дворе полный сбор на праздник Богородицы и намерен созвать на него королей и баронов из своих земель. До сих пор ему было недосуг отблагодарить тех, от кого он принял присягу, и он не сомневался, что к ним примкнет еще не один чужеземец. Притом он полагал, что каждый привезет с собою жену или подругу, чтобы добавить празднику веселья и блеска.

Всем правителям бретонских земель и королям Ганна и Беноика были разосланы грамоты с просьбами любезно и в знак приязни прибыть в середине августа в город Камалот, самолично и со своими вавассерами, женами или подругами. Прочитав эти письма, все начали готовиться предстать перед Королем и Королевой в наилучшем виде. Их прибыло великое множество, и город не смог вместить и десятой их части, так что луг запестрел навесами и шатрами. Всех, рыцарей и оруженосцев, дам и девиц, госпожа Гвиневра принимала с очаровательной любезностью, и каждой казалось, что та занята только ею. Она одаряла их золотом и серебром, полотном и шелком, а король в это время раздавал доспехи и коней. Словом, среди приглашенных не было никого, чье сердце не преисполнилось бы любви и благодарности к государям, воздавшим им такие почести.

Накануне середины августа, после вечерни в церкви Святого Стефана, пиршество устроили не в королевском дворце, а посреди луга, на зеленой и свежей траве. С одной стороны был стол для рыцарей, который почтил присутствием сам король, с другой – для дам, во главе с королевой Гвиневрой, где сидели сестры короля – королевы Оркании, Уэльса и Гарлота; королевы Ганна и Беноика, герцогини, графини и придворные девицы. Не было во всей Бретани ни единого жонглера или менестреля, который не заглянул бы на этот праздник. Обносить гостей яствами доверили богатым герцогам и графам. Вечер был занят веселыми забавами, до того часа, когда каждый удалился на покой.

На другой день, рано поутру, король и все его придворные пошли прослушать прекрасную мессу в церкви Святого Стефана, во славу всеблагой матери Иисуса Христа. Приношения были великолепны; все короли и королевы, числом двадцать четыре, были увенчаны коронами и сияли лучезарным ореолом вокруг Артура и Гвиневры.

Возвратясь из церкви, в то время, когда сенешаль Кэй подавал на королевский стол первое блюдо, все увидели, как в зал вошел человек красоты необыкновенной, какая может только пригрезиться. Это был отрок, одетый в алую атласную котту, стянутую шелковым поясом с застежкой из золота и сверкающих каменьев. Волосы у него были темно-русые, на голове сияла корона, наподобие королевской; его панталоны из коричневой ткани были оторочены золотыми галунами, башмаки из белой кордовской кожи застегнуты золотыми пряжками. На шее у него висела серебряная арфа, усыпанная драгоценными камнями, а струны ее были из чистого золота. Одного лишь недоставало, одно затмевало блеск его красоты: с такими-то дивными глазами и ресницами он был совершенно слеп. С пояса у него свисала цепочка, к ней крепился шелковый ошейник маленькой собачки, белой, как снег. Подойдя к Артуру следом за собакой, юноша взял в руки арфу и так нежно заиграл бретонский лэ, что мелодия эта восхитила и очаровала всех присутствующих; сам сенешаль Кэй, вместо того чтобы ставить блюда на стол, застыл и словно обомлел от этих звуков. Но прежде чем сказать, кто был этот прекрасный слепец, надо вас уведомить об одном давнем знакомом, короле Рионе, которого мы упустили из виду с тех пор, как король Артур изгнал его из Кармелида.

Он отнюдь не утешился, потерпев поражение, и горел желанием отомстить за него. Едва оправившись от немощи и множества ран, он созвал баронов своей страны и королей, принесших ему клятву верности. Первым прибыл Паладем, король Ирландии, с пятнадцатью тысячами человек; затем Сафарен с двенадцатью тысячами; Сармедон с тринадцатью; Аргант с четырнадцатью; Торус с пятнадцатью; Ари Галорский с шестнадцатью; Солимас Колантрельский с пятнадцатью; Каханен с десятью, и король Алипантен из Пастушьей Земли с двадцатью тысячами. Когда они собрались вокруг своего сюзерена, он сказал:

– Сеньоры, вы мои вассалы, и от меня вы владеете вашими землями; вы должны служить мне по мере сил, против всех и вся. Нынче я прошу вас помочь мне отомстить за мой позор, а по правде говоря, и за ваш, ибо обиды, обращенные на меня, падают на вас. Призываю вас через два месяца, считая с сего дня, быть у города Кароэзы, в Кармелиде, чтобы воздать как подобает за бесчестие, учиненное нам королем Леодаганом.

Короли и бароны ответили все как один, что их нет нужды упрашивать и что они будут на месте сбора в означенный срок. Скоро Кароэза оказалась под угрозой неисчислимого воинства. Клеодалис, славный сенешаль, поначалу досаждал им мелкими стычками, чтобы дать время окрестным жителям укрыть в крепости свой скот и скарб; но предотвратить осаду города он не мог. На пятый день после прибытия король Рион с горечью узнал о великой победе, одержанной Бретонцами под Солсбери и о намерении короля Артура устроить большой сбор в середине августа в своем городе Камалоте. «Пускай празднуют, – сказал он себе, – у нас будет время испортить им веселье, когда мы покончим с Леодаганом. Однако если этот Артур запросит пощады до взятия Кароэзы, я, пожалуй, смилуюсь и позволю ему владеть короной от меня; а вернее всего будет написать ему и вразумить, что для его же блага лучше покориться, чем быть позорно изгнанным из своих владений».

Написанную и запечатанную грамоту он вручил тому из своих рыцарей, кому доверял более всех, взяв с него клятву передать ее Артуру в собственные руки. Рыцарь этот прибыл в Камалот в тот самый день в середине августа: он вошел в пиршественную залу, когда арфист завершал свою песню, а сенешаль, наконец, расставил блюда на столе. Ему указали короля Артура, он подошел и заговорил так:

– Король Артур, я не приветствую тебя; тот, кто меня сюда прислал, не велел мне этого делать. Я должен довольствоваться тем, что передам доверенное мне письмо. Когда ты узнаешь, что требует от тебя мой господин, то увидишь сам, как ему вернее угодить. Если ты согласен, честь тебе и хвала; если нет, придется тебе отречься от короны и бежать, как бедному изгнаннику.

– Друг, – сказал с улыбкой король Артур, – говори нам все, что велел тебе твой господин. Никто здесь тебе в этом не помешает.

Рыцарь продолжал:

– Король Артур, я послан сеньором и господином всех христиан, королем Рионом Островным, ныне в числе десяти королей держащим в осаде замок Кароэзу в Кармелиде. Все те короли, что с ним заодно, – его вассалы; он их покорил, он содрал с них бороды вместе с кожей. Мой господин требует, чтобы ты явился к нему и присягнул на владение своей короной от того, кто есть истинно первейший король на свете. Вот грамота, которую он мне велел вручить тебе.

Король взял грамоту и передал ее архиепископу Дубрицию, который, услышав весть о прибытии посла, явился ко двору. Прелат развернул ее и прочел следующее:

«Я, король Рион, сеньор и господин всех Западных земель, возвещаю всем, кто увидит и услышит сей указ, что ныне я стою под замком Кароэзой с девятью королями, кои вручили мне свои мечи и отдали мне свои бороды со всею кожей. Бородами этими я подбил алую атласную мантию, и недостает к ней лишь завязок. Рассудив об этом и зная твою, король Артур, великую доблесть и славу, я желаю, дабы возвеличить мою и твою честь, получить в дар твою бороду со всею кожей и употребить ее на завязки для моей мантии. Ибо я намерен облачиться в оную не раньше, чем к ней добавят сие последнее завершение. Пришли же мне свою бороду через двух или трех наилучших друзей и стань моим вассалом, чтобы отныне владеть своими землями невозбранно. А иначе знай, что прежде чем я отниму трон у Леодагана, я войду в твои пределы и возьму ее силой, до последнего волоска на твоих щеках».

Нетрудно понять, как разгневан и возмущен был Артур, слушая это письмо; но все же он удовольствовался тем, что ответил принесшему его:

– Рыцарь, ты волен уйти, когда тебе угодно; но скажи своему хозяину, пусть не сомневается: никогда в жизни он не получит моей бороды.

Рыцарь тотчас же вскочил на коня и вернулся в стан короля Риона.

Кто же был, однако, тот чудный бретонский арфист, обделенный лишь зоркостью своих прекрасных глаз? Он шел вдоль столов, от ряда к ряду, и каждого из сотрапезников одаривал новым чарующим напевом, восхищая его и радуя. Затем он подошел к королю, который с ним виделся не раз и все же не узнал его, и промолвил:

– Сир, я прошу у вас награды за пение.

– Вы ее получите, друг мой, как бы велика она ни была, кроме разве моей чести и чести моей короны.

– Я не хочу ни того, ни другого. Я прошу только привилегии нести ваше знамя в грядущей войне.

– О! – ответил Артур, – это уже затрагивает честь моей короны. Господь Бог лишил вас зрения; как же вы понесете знамя, самое сердце нашего войска?

– Мой повелитель, Бог есть истинный поводырь; он уже выручал меня из великих бед, уж как-нибудь и здесь он сумеет меня повести.

Эти слова изумили баронов, а король Бан пристальнее взглянул на арфиста, и у него мелькнула мысль, не Мерлин ли это. Не его ли он видел в Болотном замке в облике пятнадцатилетнего отрока?

– Сир, – сказал он королю Артуру, – согласитесь на его просьбу; похоже, это не тот человек, кому отвечают отказом.

– Но как вы думаете, что будет с моей честью, если доверить наше знамя этому слепому юнцу?

Не успел он договорить, как потерял арфиста из виду; и сколько он ни озирался, тот исчез. Тогда Артур вспомнил о Мерлине и пожалел, что так плохо воспринял его просьбу.

– Его собака-поводырь, – сказал он, – мешала мне узнать его; но не стоило мне забывать, что он любит менять личину.

Тут в залу вошло малое дитя, лет восьми от силы: лохматый, босоногий мальчуган с дубинкой на плечах.

– Сир, – сказал он королю Артуру, – пора вам готовиться к битве с королем Рионом; я прошу дать мне нести ваше знамя.

Все рассмеялись над этой просьбой; Артур же ответил:

– Вы вправе его нести, я вам его вручаю.

– Большое спасибо! – сказал малыш, – считайте, что оно в хороших руках.

На этом он простился со всеми и вышел. Когда Мерлин вернулся к своему обычному облику, он счел, что пора призвать войска двух королей, Бана и Богора. И вот он направился к морю; нескольких часов ему хватило, чтобы оказаться в Ганне и предупредить Фарьена и Леонса Паэрнского, что надо им сослужить свою службу и привести людей в Камалот, куда их созывает король Артур. Они обещали сделать все, что нужно; тогда Мерлин вернулся из-за моря и побывал у короля Уриена и у всех остальных вассалов с наказом, чтобы и они собрались у Камалота к первым дням сентября. Оповестив их, он вернулся ко двору короля Артура и сказал, что тому больше нет нужды слать письма и посольства к королям и баронам, ибо все они уже уведомлены. Немедленно был отдан приказ выступать, и король со своею конницей двинулся в королевство Кармелидское; и на всем пути перед ними реяло знамя, вверенное Мерлину.

Последняя битва с королем Рионом напоминает различные эпизоды и перипетии других стычек. Мерлин прокладывает путь к вражескому лагерю; дракон изрыгает пламя и пылающие угли, которые сеют ужас в рядах врагов.

Бретонское войско сдержал ненадолго король Фараон, но он, на свою беду, сошелся с Гавейном; тот вонзил в его тело глефу и замертво сбросил на землю. Смерив его взглядом, Гавейн изрек:

– Вот с этим королем мир отныне будет нерушим; от него дядюшке Артуру не придется беречь свою бороду!

Когда же в бой ринулись все, нельзя бы нам было сказать, кто творил больше чудес: Ивейн, Сагремор, Гахерис, Гарет или Агравейн, когда бы не превзошли их всех король Артур и его племянник Гавейн.

Однако надо отдать должное королю Риону: великодушно желая остановить потоки крови, он выхватил ветвь сикоморы[476]476
  Сикомора (Ficus sycomorus) – дерево из рода фикусов до 40 м высотой, произрастает в Восточной Африке и на Ближнем Востоке. Иногда сикоморой называют родственную ей смоковницу, или инжир (Ficus carica). Ни один, ни другой вид в Британии не растет. Скорее всего, это дерево, как и олива (см. стр. 487), попало сюда из «библейской» флоры. Но под этим названием может скрываться и явор, или белый клен (Acer pseudoplatanus, фр. érable sycomore), который мог встречаться в Британии в те времена. (Прим. перев.).


[Закрыть] из рук одного из своих королей – тот держал ее, чтобы легче было его опознать, – поднял ее высоко вверх и объявил, что желает говорить.

– Король Артур, – сказал он, – чего ради терпеть урон среди твоих рыцарей и моих? Лучше сделаем вот что: если ты достоин своей славы, давай прикажем нашим людям отойти, сложить оружие и ждать конца поединка, который мы устроим промеж собой. Победишь ты – я уйду в свои земли со всеми, кого привел в Кармелид; если же будешь побит – станешь владеть своим королевством от меня и присягнешь мне, как те девять королей, которые мне уже покорны. А еще отдашь мне бороду; мне ведь нужны завязки для моей мантии.

Артур ответил:

– Ты предлагаешь поединок, неравный для нас двоих. Ты, будучи побежден, вернешься в свою страну таким же владыкой, каким и ушел; я же должен дать тебе присягу на мои земли, коль скоро победа останется за тобой. Стань моим вассалом, если мне выпадет удача, а я согласен стать твоим, если ты победишь.

– Ну что ж, пускай! я принимаю, – сказал король Рион, слишком уверенный в своей победе, чтобы отвечать отказом на любые притязания Логрского короля.

Они отвели оба войска поодаль и устремились друг на друга со всей силой, со всей неукротимой мощью своих коней.

Они сшиблись так жестоко, что железо их копий пронзило щиты обоим; но кольчуги остались целы. Когда копья разлетелись в щепы, они взялись за мечи, обрушились на шлемы двойными ударами, разбили золотые ободы, лепестки и рассеяли драгоценные камни, сила которых не единожды была испытана[477]477
  Вероятно, речь идет о защитных магических свойствах, приписываемых этим камням. Судя по описанию, шлемы обоих королей были укреплены ободами с рельефными украшениями и драгоценными камнями, наподобие короны. Разрубить такой обод было труднее, чем пластины шлема. (Прим. перев.).


[Закрыть]. Звенья кольчуг усеяли землю; кровь хлестала под железными остриями; от обоих щитов едва оставалось чем прикрыть кисти рук, так что, отбросив прочь эти жалкие обломки, они ухватили мечи обеими руками и снова принялись бить по шлемам и кольчугам, пронзая кровоточащую и трепещущую плоть. По счастью, их одолела усталость, ибо в том виде, в каком были их доспехи, кольчуги, шлемы и щиты, малейший удар сразил бы их насмерть.

Рион заговорил первым, видя, что встретил бойца посильнее, чем все, с кем он прежде имел дело:

– Король Артур, было бы прискорбно сократить твои дни; ибо, признаю, никогда я еще не видал столь доблестного рыцаря. И я боюсь, что ты погибнешь прежде, чем признаешь свое поражение, поэтому прошу тебя, ради моего к тебе сочувствия, признай себя побежденным, не вынуждай меня убить тебя. Вот мои условия: ты отдашь мне бороду; она будет стоить дороже в моих глазах, если я получу ее не ценою твоей жизни.

Вместо ответа на эти неслыханные дерзости Артур бросился на Риона, подняв обеими руками тяжкую свою Мармиадуазу; он думал ударить отвесно; Рион уклонился от удара, но проку от этого вышло немного: сверкающее лезвие вошло под шлем, отсекло ему нос и, ниспадая, вонзилось в шею лошади и отделило ее от туловища. Датчанин упал; не давая ему подняться, разгневанный Артур поразил его в левое плечо и вогнал ему в тело клинок на два пальца в глубину. Рион поднялся на миг и вновь упал. Артур соскочил с коня, наступил на него коленом, дважды ударил по шлему, отвязал его, снял и провозгласил, подняв меч:

– Король Рион, сдавайся, или смерть тебе!

– Лучше смерть, чем позор.

После этих слов Артур уже более не раздумывал и снес ему голову на глазах у обеих армий, заполонивших равнину. Нетрудно понять, как горевали одни и радовались другие. Артура с торжеством отвезли в Кароэзу, и пока осматривали его раны, среди которых, как уверяли лекари, не было ни одной смертельной, вассалы короля Риона приходили к королю-победителю, приносили ему присягу на свои земли и признавали его своим сюзереном. После чего они вернулись на море, с превеликой скорбью увозя на своих ладьях тело наводившего ужас Риона. Артур же, проведя несколько дней у короля Леодагана, распустил свое войско и вернулся в Камалот вместе с Гавейном, Мерлином и рыцарями Круглого Стола. Оттуда он отправился в Логр, где пророк заявил, что его услуги и его присутствие долго не понадобятся при дворе.

– Ах, Мерлин! – воскликнул король, – не говорите так; в ваших советах у меня всегда будет нужда; но какие новые опасности нам еще предстоят?

– Это я вам скажу: когда лев, сын медведя и леопарда, будет угрожать королевству Логр.

С этими словами Мерлин удалился, оставив короля крайне встревоженным словами, которые тот услышал, но смысла которых не мог разгадать.