Текст книги "Тупиковое звено"

5

Возле заправки Полетаев все же остановился: бензин был на нуле. Велев всем оставаться в машине, он застегнул пальто и исчез в метели.

– Филипп! – Как только дверь захлопнулась, Даша мгновенно ожила. – Умоляю вас – не произносите при месье Полетаеве ни единого лишнего слова.

– Но почему? Разве он не ваш друг?

– Друг… – Даша пыталась разглядеть что-нибудь сквозь окно. – Еще пара таких друзей, и врагов не надо. Я хочу, чтобы вы правильно понимали ситуацию: месье Полетаев – подполковник российской службы безопасности.

– О!..

– Вот именно. Поэтому не верьте ни одному его слову. Сейчас он наверняка докладывает начальству.

– Значит, со стороны полиции у нас не будет проблем? – сделал неожиданный вывод Кервель.

– Нет. До тех пор, пока он заинтересован в раскрытии этого дела.

– Но чем наше дело может заинтересовать КГБ?

– ФСБ. – Даша пригнулась к стеклу, чтобы рассмотреть, не возвращается ли подполковник. – Мы знакомы уже два года, и каждый раз, делая вид, что помогает мне, господин Полетаев просто использовал меня для своих целей. Понимаете?

– Но он помогал вам? Даша задумалась.

– В общем, да…

– Тогда какая нам разница, что он там раскроет с нашей помощью?

Даша хмыкнула. Такая мысль не приходила ей в голову ни разу.

– Да, но за нами следят. Каждый наш шаг контролируется…

– Вот и прекрасно! – Филипп даже порозовел. – Уф! Словно камень с запазухи упал.

– С души, – поправила Даша.

– А из запазухи что падает?

– Ничего. За ней камень держат.

– Прошу извинить меня. Вечно я путаю эти поговорки.

– Так вы полагаете, что это к лучшему?

– Ну конечно! Это гарантия того, что нас никто не убьет и не арестует.

– Вот в этом я как раз сомневаюсь. Подполковник в Ригу примчался только для того, чтобы увезти меня на допрос…

– Ах, Ди-ди, – Филипп взял ее холодную руку и поцеловал кончики пальцев. – Вы так прелестны в своей наивности! Месье Полетаев влюблен в вас, уж поверьте моему опытному взгляду. Он, конечно, знает себе цену, но против чар ваших глаз устоять не в силах.

– Ну не знаю, не знаю, – Даша зарделась, – мне все же кажется, что господин подполковник преследует какие-то свои интересы. Но тише, он возвращается.

Полетаев долго отряхивался перед тем как сесть в машину. Открыв дверь, он протянул вкусно пахнущий пакет:

– Купил всего понемногу. Подкрепитесь, до Москвы ехать будем долго – дорогу замело.

Филипп понемногу привыкал к походной жизни. Бутерброды с семгой и бужениной он проглотил без обычных скептических комментариев.

– Очень вкусно…

– Месье Кервель, – Полетаев медленно тронулся с места, следя за габаритными огнями идущей впереди машины, – позвольте узнать: каковы ваши дальнейшие планы?

По самому вопросу и по тому, что подполковник обратился не к ней, Даша поняла, что сейчас Полетаев попытается вытеснить ее за пределы родины.

– Мои планы? – Француз тщательно протирал каждый палец влажной салфеткой. – Вернуться в Москву и продолжить поиски.

– Простите, продолжить что? – Подполковник от удивления развернулся на его восемьдесят градусов.

– Поиск оставшегося наследника – Алексея Георгиевича, того, что пропал без вести, – доброжелательно пояснил Кервель. – Как вы полагаете, у нас есть шансы его найти?..

Даша невольно закатила глаза. Филипп в своей потусторонности производил впечатление ненормального. Не понять, что последний оставшийся из предполагаемых наследников и есть убийца, мог только новорожденный.

Полетаев отвернулся и принялся барабанить пальцами по рулю.

– Вы это серьезно?

– Разумеется. Мы не можем останавливаться на полпути. Или вы оцениваете наши шансы как крайне низкие?

– Да, как чрезвычайно низкие, – шумно выдохнул подполковник и покачал головой.

– Но неужели в вашей стране человек может пропасть без вести? – робко проронил Филипп.

Даше стало неловко. Теперь подполковник точно решит, что люди с отклонениями в их семье в порядке вещей. Даже если они и не являются кровными родственниками.

– К сожалению, это возможно в любой стране, Фи-фи, – мягко заметила она.

– Как странно… – Кервель задумался. – А я полагал, что у вас в стране тотальный контроль за всеми. Мне говорили, что КГБ… Ох! – осекшись, он с испугом уставился на мужественный затылок Полетаева.

Подполковник снова обернулся, но посмотрел не на смущенного француза, а на делавшую вид, что ее это не касается, Дашу.

– Я так понимаю, наша дама меня заочно представила. Спасибо, Дарья Николаевна. Только в следующий раз позвольте мне сделать это самому.

– Нет, нет, месье Полетаев, вы меня неправильно поняли. – Филипп, как мог, пытался загладить неловкость. – Дарья Николаевна с большим пиететом упомянула вашу профессию!

– Знаю я, с каким пиететом она ее упомянула.

– Можно подумать, это я тебя туда на работу устраивала, – проворчала Даша.

– Да что бы ты без меня вообще делала!

– Жила бы и в ус не дула!

– Мадам! Месье! – Филипп примирительно развел руками. – Нам не стоит ссориться. Мы должны держаться вместе, только так мы сможем найти последнего наследника.

Тут Полетаев и Даша возмутились одновременно, хотя каждый и по своему поводу.

– Простите, месье Кервель, но я не собираюсь искать никаких наследников. Меня ваши имущественные дела совсем не касаются…

– Да при чем здесь наследство? – Это уже Даша – Нам надо искать убийцу.

– Какого убийцу?! – встрепенулся Кервель.

– Да вы что, в самом деле! Умерло столько человек…

– Ах, вот вы о чем… – Француз выпрямился и облегченно выдохнул. – Но вы же прекрасно знаете, почему.

– Филипп!

– Минуточку внимания! – Полетаев вмешался в разгорающуюся дискуссию, придерживая руль коленом, он похлопал в ладоши. – Вещи, как я понял, у вас с собой, так, может быть, мне отвезти вас сразу в аэропорт? По дороге в чудный город Париж вы обсудите все ваши семейные проблемы и…

Судя по всему, подполковник все еще не оставлял надежды в предельно короткие сроки сплавить парочку за пределы России, но Даша, как всегда, все испортила. Проигнорировав предложение Полетаева, она продолжила, обращаясь к французу:

– Филипп, дорогой, очнитесь. Неужели вы до сих пор ничего не поняли?

– Что именно?

– Из всех наследников остался только один. Который к тому же где-то скрывается.

– И что?

– И что? – Даша не находила слов. – Это же он всех убил!

– Момент. – Черные ресницы затрепетали перепуганными бабочками. – Выдумаете, что Алексей Георгиевич Скуратов жив, и именно он убил всех этих людей?

– Да вы что, с Луны свалились? – Даша смотрела на него во все глаза. – Неужели вы до сих пор полагаете, что все они умерли по странному стечению обстоятельств?

– Ну конечно. Я был уверен…

– В чем вы были уверены?

– В том, что это проклятье.

– Филипп, – Даша понизила голос (не хватало еще, чтобы Полетаев все-таки поднял их на смех), – никакое это не проклятье. Алексей Скуратов жив. Он просто разделался с претендентами, у которых было больше шансов.

– Вы хотите сказать, что все это было задумано им заранее?! – вскричал Кервель.

– Господи, да разумеется!

– Ради денег он убил всех своих родственников?!

– Практически всех.

– О, Боже…

Кервель походил на человека, который только что заметил, что у него нет обеих рук.

– Боже, что же теперь делать? – Он был близок к истерике. – Убийца! Необходимо немедленно остановить его. Остановить любой ценой!

– Да что вы так разнервничались, месье Кервель? – обернулся Полетаев. – Я же вам с самого начала твердил, что…

– Да, но это не было… – от волнения месье Кервель стал забывать русские слова, – дифинитивно.

– Определенно. Зато теперь… – Даша подняла глаза к потолку и перекрестилась. – Хорошо хоть папа в Африке.

– К черту Африку! Он может убить маман! Теперь, когда больше никого не осталось, он убьет ее!

– Успокойтесь. – Полетаев принялся увещевать флориста, как дитя малое. – Только сумасшедший убьет девяностолетнюю старуху. А этот человек далеко не глуп. Теперь, когда устранены все конкуренты, он затаится. Сто против одного, что он сейчас ведет праведный образ жизни. Вот увидите, когда баронесса скончается своем смертью – в этом можете не сомневаться – вы еще долго будете его искать, прежде чем ничего не понимающему, совершенно растерянному, торжественно вручите титул и замок.

Филипп промокнул вспотевший лоб.

– Но он же убийца!

– Убийца. Кто спорит? Необходимо просто предупредить полицию. Этот человек убивает только ради того, чтобы получить наследство, значит, рано или поздно он придет сам. Он придет за наследством.

У Даши на лице сменилась целая гамма чувств: сомнение, радость, злорадство, снова сомнение и под конец – досада.

– А я так не думаю.

– Почему?

– Он же не дурак. Убийца должен отдавать себе отчет в том, что его заподозрят первым.

– Ну и что? По французским законам, прежде чем осудить человека, требуется доказать вину.

Даша фыркнула:

– Что-то я сомневаюсь, что французский суд без малейшего колебания отдаст несколько миллионов русскому, появившемуся неизвестно откуда. Да они нашего президента чуть без самолета не оставили. Нет, нет, Скуратов прекрасно понимает, что он под подозрением, и я уверена, что он приготовил на будущее какой-нибудь нетрадиционный ход.

– И что из этого следует?

– Из этого следует, что доказывать вину Скуратова необходимо прямо сейчас, – твердо заявила молодая женщина. – Надо раскрыть преступление по горячим следам. Если бабушка проживет, дай ей Бог здоровья, еще лет пять, то доказать нынешние убийства будет невозможно.

Полетаев задумчиво покачал головой:

– Не уверен, что и сейчас это будет сделать легко. Даю голову на отсечение, он устраняет лишних родственников не своими руками. Слишком уж безупречно и быстро действует убийца. Это работа профессионала.

Глаза Филиппа нехорошо блеснули.

– Но так делайте же что-нибудь, вы же власть!

– Я? – Полетаев удивился так, словно его попросили сыграть на гобое. – Что же я могу сделать?

– Вы полиция, разведка, вы все можете! Нет, вы обязаны найти убийцу прежде, чем он нанесет следующий удар.

– Успокойтесь, месье Кервель, вашу матушку он не тронет, а остальные и так уже мертвы!

– Как бы не так, – мрачно вмешалась Даша, – Если ты помнишь, мой батюшка еще жив.

– Но он далеко.

– Кто знает, что в голове у этого маньяка? Он не остановится ни перед чем.

– Хорошо. – Полетаев помолчал. – Что вы от меня хотите?

– Ты должен найти Алексея Георгиевича Скуратова.

– Если помнишь, я его уже искал.

– Прояви фантазию.

– Проявляй ее сама! – рассердился подполковник, – Я и так трачу на твоих родственников почти все свое рабочее время. Мне начальство голову оторвет, когда узнает, чем я тут занимаюсь.

– А разве оно еще не в курсе? – сморщилась Даша.

– Не нарывайся.

– Я просто спросила.

– А я просто ответил. – Подполковник пожал плечами, – Посему, мои дорогие, вы на меня не обидитесь, если по приезде в Москву я вас довезу куда пожелаете: в гостиницу, в аэропорт, а затем покину.

– Доносить побежишь? – Даша прищурила глаз.

– Была нужда на неприятные беседы нарываться. Если меня не арестуют за связь с вами, буду молчать. Но если меня спросят, – он усмехнулся, – вот тогда не взыщите…

Глава 21

1

Случилось то, что можно было предположить с самого начала: от постоянных переездов и переживаний бедный месье Кервель захворал. У него поднялось давление, носом пошла кровь, а главное, полностью пропал аппетит. Все освободившееся от еды время он посвятил общению со своей благоприобретенной племянницей.

Целый день Даша, как могла, пыталась быть терпимой. Она мерила обмякшему дяде давление, температуру, меняла тампоны в носу, читала в слух светскую хронику. К полуночи жалобный голос Филиппа вызвал у нее изжогу, к трем утра – несварение желудка, а к пяти она была готова придушить его манжетой тонометра. К счастью, в шесть француз наконец угомонился, и Даша упала лицом в подушку.

2

Проснулась она, как ни странно, довольно рано – не было еще и десяти. Из соседней комнаты доносились тихие постанывания.

«И почему первой не убили меня? – шевельнулась вялая мысль. – Сейчас лежала бы себе спокойно…»

– Ди-ди, дорогая, вы уже проснулись?

Поняв, что действовать следует без промедления, Даша осторожно сползла с кровати, на цыпочках прокралась в ванную, наскоро умылась, натянула счастливо забытые на сушке свитер и джинсы и, стараясь не дышать, без зазрения совести слиняла из номера.

Спустившись вниз, она передала заботу о Филиппе гостиничной службе и отправилась завтракать в ресторан.

Ела она долго, и не потому что была голодна, а просто не представляла, что ей делать дальше. По сути, работа выполнена – наследник найден, но вот удовлетворит ли он баронессу… От третьей чашки кофе заныла голова. Даша налила простой воды и медленно, глоток за глотком, принялась цедить сквозь зубы.

Конечно, для бедной Марии Андреевны это будет удар. Может даже смертельный. Однако старушка свое уже пожила, а вот что случится с ее отцом, когда карантин снимут? Не постигнет ли и его судьба всех остальных? Ведь этот человек, вне всяческого сомнения, одержим, сейчас он уже ни перед чем не остановится. Даже тюрьма его вряд ли устрашит. Сейчас Скуратов рассуждает примерно так: если полиции и удастся доказать его причастность к убийствам, то деньги тем более должны достаться ему – став обладателем огромного состояния, можно не скупиться на адвокатов. И сейчас между ним и богатством может стоять всего один человек – ее отец. Скуратов должен его убить.

Даша потянулась было за сигаретой, но в последнюю секунду остановилась. Времени на перекур не оставалось – пора действовать. Необходимо найти Скуратова, прежде чем тот найдет ее отца. Это, конечно, чистое безумие, но другого выхода все равно нет.

3

Целый день Даша выхаживала под окнами дома, в котором когда-то проживал Алексей Георгиевич Скуратов и где сейчас жила его жена. Ничего особенного на первый взгляд не происходило. Утром окна расшторили, приоткрыли форточку, и в течение дня разве что пару раз промелькнул за прозрачной паутиной тюля чей-то невнятный силуэт. Вечером окна опять зашторили. Часов до семи свет горел на кухне в полную силу и едва заметно в соседней комнате. Затем картина поменялась. На кухне оставили подсветку, а основное действие перенеслось в комнату по соседству. Около половины девятого на кухне снова вспыхнули все лампы, вероятно хозяйка решила разогреть чай или готовила ужин, а затем свет погас сразу во всех комнатах и лишь в одной продолжало помигивать голубоватое мерцание телевизора.

Даша понимала, к Скуратовой надо идти либо сейчас, либо придется переносить встречу на завтра. Но в гостинице ее поджидает Филипп, и если он так и не пришел в себя, то до завтра она просто не доживет. Кроме того, события необходимо форсировать: еще неизвестно, как там все сложится.

Припудрив носик и на всякий случай проверив наличие паспорта, Даша поднялась на второй этаж.

Ее долго рассматривали в дверной глазок, это было ясно по шороху. Открывать не спешили. Она уже хотела позвонить еще раз, как звякнула цепочка, дверь приоткрылась, и в образовавшейся щелочке показался глаз.

– Кто?

– Здравствуйте. – Даша вся прямо-таки светилась благонадежностью. – Моя фамилия Быстрова. Мне нужна Лариса Семеновна Скуратова.

– Я Лариса Семеновна.

– Ой, как хорошо! – Даша пыталась встать так, чтобы ее улыбка полностью влезла в щель. – Я бы хотела с вами поговорить.

– А вы кто? Агитатор?

– Кто? Нет, нет, что вы! Я, в некотором роде… Я родственница вашего мужа.

– Пошла вон, шлюха! – Дверь грохнула, и в глубине квартиры послышались громкие всхлипы.

«Ой, скотина, ой, скотина какая!..»

Даша растерянно смотрела на обитую дешевым дерматином дверь.

– Да, но…

Сбоку послышался негромкий щелчок. Даша повернула голову. В темном проеме двери стояла маленькая румяная старушка с белоснежными волосами. Не говоря ни слова, старушка приложила палец к губам и поманила рукой.

– Идите сюда, – беззвучно прошептала она.

Даша, словно завороженная, шагнула в незнакомую квартиру.

4

Не переставая подманивать рукой с огромным сверкающим перстнем, румяная старушка завела Дашу в странную комнату, напоминающую мебельную лавку и будуар одновременно. Разномастные шкафчики ютились вперемешку с какими-то полочками, тумбочками и этажерками. Мебельная разнорядица в свою очередь была уставлена нелепыми пожелтевшими статуэтками, шкатулками и прочими предметами, скапливающимися в квартире годами. Свет давали сразу несколько торшеров с розовыми кистями.

– Присаживайтесь, – прошептала старушка и подмигнула.

Даша подмигнула в ответ, но почему-то двумя глазами и присела на круглый бархатный пуфик, обшитый, как и торшеры, растрепанными кистями. Сидеть было низковато, но другой подходящей мебели поблизости не было. Сама хозяйка присела на парчовую тахту.

– Не в себе она, – глубоким шепотом сообщила старушка, имея, видимо, в виду свою соседку.

– Ах, вот как… – из вежливости согласилась Даша. – Я не знала.

Они помолчали.

– А что вы от нее хотели?

– Да в общем ничего особенного… – Даша не знала, как себя вести дальше. – Поговорить.

Выложить все первой встречной – глупо. Промолчать – еще глупее. Зачем тогда, спрашивается, зашла?

– Вы ведь, наверное, доченька его?

– Чья? – Даша от неожиданности заговорила в полный голос.

Старушка тут же приложила палец к губам:

– Тише, тише! Она все слышит. «А бабка-то чокнутая!»

Между комнатами, в которых находились соседки, было не меньше трех бетонных стен. Даше стало нехорошо.

– Извините, я, наверное, пойду.

– Подождите. Вы его дочка?

– Да чья?

– Алексея Георгиевича?

– По… Почему вы так решили?

Маленькое румяное личико осветилось доброй улыбкой.

– Похожи вы очень. Такая же рыженькая…

– Нет, нет, я, скорее, его сестра. – Даша и сама не знала, зачем это сказана.

– Что? Вы его сестра? – Старушка, казалось, была готова вылезти через собственные глаза. – Так вы и есть Валентина?

– Да Бог с вами! – Даша не знала, смеяться ей или плакать. – Сколько, по-вашему, мне лет?

Подслеповато прищурив влажный глаз, старушка подалась вперед.

– Сорок?

«Хорошо же я сегодня выгляжу, – мелькнула мысль. – Хотя для нее, что сорок, что сто сорок – все равно».

– Почти. Я не родная, я сводная сестра. У нас дедушка общий.

– Ах, вон оно как… А зачем же к Горгоне пожаловали?

– К кому?!

– К Горгоне. – Старушка тихонечко засмеялась, словно серебряные колокольчики рассыпались по полу – Мы с соседками так ее прозвали. Вот уж характер Господь послал – и врагу не пожелаешь. И как Алексей Георгиевич с ней столько прожил? – Прозрачные глаза переливались детским недоумением. – Разве что в молодости хороша была? Но уж какой красавец Алексей Георгиевич наш был! – Хозяйка приложила сухонькие ладони к румяному личику. – Таких сейчас и не встретишь.

– А что же с ним случилось? Куда он пропал? – Даша опять заговорила во весь голос.

На этот раз обошлось без шиканья.

– Ушел, голубчик, в том, в чем был, в том и ушел.

– Но как это случилось?

– «Как, как…» Да уж известно как. Застукала Горгона Семеновна его. Да только разве мужчину можно за это осуждать?

На то он и мужчина. Надо было свое счастье крепче держать. Радоваться должна была, что он ее первой выбрал… – Старушка принялась вполголоса что-то приборматывать.

– Простите, – Даша положила руку на стол и поскребла ногтями по дереву, привлекая к себе внимание, – вы не могли бы мне рассказать все с самого начала? Я ничего не понимаю.

– А что же туг рассказывать? – Голосок странной соседки как-то вдруг потерял звонкость, она застенчиво улыбнулась, словно стесняясь обсуждать предложенную тему. – Я при их встрече не была. Подробностей не знаю.

– Да я и не прошу подробностей, но… – Даша подвигалась, пытаясь усесться на проклятом пуфике поудобнее: трудно выглядеть солидно, если колени упираются в подбородок. – Я хотела знать, каким Алексей Георгиевич был человеком. Мы с ним родственники, а никогда не встречались. Даже не знал и друг о друге. Расскажите мне о нем.

Все время, что Даша говорила, старушка внимательно рассматривала ее лицо. Щечки и глаза разгорались все ярче.

– Да я, прям, и не знаю, с чего начать… Жили они вроде бы хорошо, зря наговаривать не стану. Алексей Георгиевич – мужчина крупный, интересный. Да и пост он тогда хороший занимал. Выходные всегда с семьей, с дочками. В театры их водил, в цирк… Очень он их любил. Чтобы крик какой или скандал – ни-ни.

– А как же тогда… – Даша сделала многозначительную паузу.

В уголке слезящегося глаза появилась хитринка:

– Известно как: отправил семью на курорт, а сам в городе остался. Девятнадцатого августа это случилось. А Горгона возьми да и вернись неожиданно.

– И что?

Старушка снова засмущалась.

– И застала супруга, так сказать, in lagranti[24]24
  На месте преступления (лат.).


[Закрыть]… Лариса устроила ужасную сцену – слышно было на весь подъезд. Оскорбляла страшными словами. Грозилась все дочерям рассказать, написать на работу… И Алексей Георгиевич ушел. Вот как был, так и ушел. С тех пор его никто и не видел. Невозможная история. Мы очень за него переживали, увещевать Горгону пытались, но… А! Что вам говорить, сами все видели.

– Значит, у Алексея Романовича была любовница… Румяная хозяйка еще больше зарумянилась. Отведя глаза в сторону, она кивнула:

– У какого мужчины нет…

– Вы видели ее?

– Упаси Боже! Вы же не думаете, что я за ним подглядывала?

«Подглядывала, подглядывала. Видно, не одну женскую голову затуманил Алексей Георгиевич».

– Простите, я не представилась: меня зовут Даша. Дарья Николаевна Быстрова.

– Ирина Львовна Бурмистрова. – Старушка церемонно поклонилась.

– Ирина Львовна, – Даша доверительно понизила голос и постаралась придвинуть пуфик как можно ближе к тахте, – мне необходимо знать имя последней любовницы Алексея Георгиевича, поверьте, это очень важно.

– Важно?

– Да, очень. Возможно, с ее помощью я смогу его найти. Не могу вам рассказать всего, но речь идет о его жизни.

Бурмистрова застыла на полувздохе:

– Зачем… вы мне это говорите?

– Потому что, как я понимаю, вы были его близким другом, человеком, которому он доверял.

Даша стреляла вслепую. Скорее всего, Скуратов даже не замечал свою странноватую соседку, но сейчас это был единственный шанс зацепиться хоть за что-нибудь: Бурмистрова следила за всем происходящим в соседней квартире и могла многое рассказать. Интересно, а пытался кто-нибудь до этого разыскать любовницу Скуратова?

– Вас ведь уже наверняка расспрашивали о ней?

– О даме-то его? – Ирина Львовна заморгала часто-часто. – Да… Спрашивали.

– Кто?

– Да много кто. Разве всех упомнишь. Только я все равно ничего не знаю.

Потому, как затвердел ее голос, Даша поняла – Бурмистрова знает, к кому ушел Скуратов.

– Ирина Львовна, – отбросив доверительность и прочие уловки, Даша жестко взглянула хозяйке прямо в лицо, – если вы на самом деле являетесь другом Алексея Георгиевича, как утверждаете, то расскажите мне все. Своим молчанием вы подписываете ему смертный приговор, – И, не давая старушке опомниться, качнулась вперед: – Знаю, вас уже сто раз спрашивали, но все же попытаюсь в сто первый: вы знали имя той женщины, которая приходила к Скуратову? Он должен встретиться со мной в ближайший день или будет поздно. Вы слышите меня?

Бурмистрова пребывала в состоянии, похожем на транс. Ее щечки все гуще покрывали красные прожилки. В полутьме, издалека, она походила на большую очень старую куклу.

– Вы слышите меня?

– Вот как был, так и ушел… – шевелила старуха сухими губами.

– Да к кому ушел-то? Ирина Львовна! – Даша готова была придушить чертову старушенцию, которая непонятно зачем затащила ее к себе и теперь морочила голову.

– А? – Бурмистрова вздрогнула, взгляд снова стал осмысленным, даже злым. – К Кларе своей, наверное, и ушел. Скажите, ну что он в ней нашел? Ведь ни груди не было, ни…

Даша потерла виски:

– Кто такая Клара и где она живет?

– Из Германии она, на его работу приезжала – опыт перенимать. Переняла, прости Господи! Как увидела Алексея Георгиевича – сразу же и вцепилась. А уж как кричала, – старушка осуждающе покачала головой, – как кричала! Срам, да и только.

– Кричала? – не поняла Даша. – Зачем кричала?

– У нас балконы рядом. У меня комната, а у них спальня. – Бурмистрова потупила взгляд.

Даше тоже стало неловко.

– Извините, я сразу не сообразила. Так вы думаете, что Алексей Георгиевич в Германию с ней уехал?

– А то куда же? Вот в чем был, в том и уехал. – Очевидно, именно этот факт произвел на старушку наибольшее впечатление.

– Но почему вы так уверены?

– Горгона попросила нашу общую знакомую развести ее по-тихому, без присутствия мужа. Сказала, что Алексей Георгиевич уехал за границу, назад уже не вернется и просит туда выслать ему развод. Да и ей самой соломенной вдовой оставаться не хочется.

Стало душно. Даша расстегнула воротник рубашки.

– Кого она об этом просила?

– Лидочку Трифонову.

– С ней можно встретиться?

– Можно. – Бурмистрова странно усмехнулась. – Когда-нибудь.

– В смысле?

– Она умерла год назад.

– Ее убили? – вскрикнула Даша. Ирина Львовна перекрестилась.

– Да Господь с вами! Лидочка болела сильно. Почками. Почти пять лет перед смертью лежмя пролежала, не к ночи, покойница, будет помянута…

Даша шумно выдохнула. Она продвинулась вперед. Но лишь на полшага. Не находился ответ на самый главный вопрос: как и когда Алексей Скуратов узнал о странном завещании. Ведь он не знал, не мог знать настоящей фамилии своего деда…

– Извините, а у вас случайно нет фотографии Алексея Георгиевича?

Бурмистрова шевельнулась, намереваясь встать, как вдруг засомневалась:

– А вы действительно его родственница?

– Я действительно его родственница, – как можно спокойнее произнесла Даша. – Причем на сегодняшний день чуть ли ни единственная.

Хозяйка все еще мялась.

– А документы у вас… – И так же внезапно, как секунду назад, вновь переменила настроение. – Впрочем, что я спрашиваю, у вас все на лице написано: похожи, вы. Да, вы знаете, у меня сохранились несколько фото. Любительские, правда, но очень хорошие.

Старушка встала и плывущей походкой подошла к полированному секретеру, самому крупному предмету мебели в комнате.

– У Леночки, доченьки его, на дне рождения фотографировались. Сейчас Леночка учителем работает. Деточки у нее. Двое.

– Мальчики? – почему-то спросила Даша.

– Мальчик и девочка. Хорошенькие, копия Алексей Георгиевич.

Даша невесело усмехнулась. Причудлива судьба людская. От Николая фон Вельбаха даже могилы не сохранилось, а черты его непостижимым образом копируются в потомках, даже не подозревающих о его существовании.

– Извините, а вы не знаете, был ли женат Алексей Георгиевич до того, как встретил Ларису Семеновну?

Старушка па секунду замешкалась возле серванта.

– Женат? Нет, нет…

– Почему вы так уверены?

– Надо знать Горгону. Она никогда бы не вышла замуж за женатого.

Бурмистровой наконец удалось добраться до коробки, в которой хранились снимки.

– Вот, держите.

Даша взяла фотографии и рука ее дрогнула. Незнакомый человек с неправдоподобно знакомым лицом. Лицом ее отца, лицом человека, не способного не то чтобы убить, а даже отшлепать собственную дочь за обмен новенького французского спиннинга на отечественный пластилин малинового цвета.

– В самом деле похож. На отца моего очень похож.

– А ваш батюшка… жив? – Голос старушки дрожал.

– Жив. – Даша подняла голову. – Почему вы спрашиваете?

– А… может вы как-нибудь придете ко мне в гости? – Говоря это, она вся сжалась.

Дашу обдало жаром пронзительной жалости.

– Вы любили Алексея Георгиевича?

По розовым, слишком розовым щекам текли слезы.